/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Граф Монте-Кристо [24/83]

Скачать полное произведение

    Он замер, прислушиваясь.
     Через секунду он ясно расслышал свое имя.
     Крики доносились со стороны пещеры.
     Он ринулся вперед, как серна, на бегу заряжая ружье, и в два прыжка достиг вершины холма.
     Здесь крики долотами еще явственнее.
     Он посмотр вниз: какой-то мужчина похищал Торезу, как кентавр Песс похитил Дсяниру.
     Похититель бежал к лесу и уже прошел три четверти пути, отделявшего лес от пещеры.
     Вампа глазом измерил расстояние; между ним и похитителем было по меньшей мере двести шагов; Вампа понял, что тот скроется с Терезой в ле- су раньше, чем он успеет догнать его.
     Молодой пастух словно прирос к месту. Овскинул ружье, медленно на- вел дуло, прицелился и спусти я курок.
     Похититель вдруг остановился; колени его подогнулись, и он упал, ув- лекая вместе с собой Терезу.
     Но Тереза сейчас же вскочила на ноги; похититель остался лежать; он бился в предсмертных судорогах.
     Вампа бросился к Терезе; отобежав шагов десять от умираюго, она упала на колени; у Луиджи мелькнула ужасная мысль, что пуля, поразившая насмерть его врага, задела и его невесту.
     К счастью, этого не случилось; только перитый испуг отнял силы у Терезы. Удостоверившись, что она невредима, Вампа подошел к раненому.
     Тот уже испустил дух; кулаки его были судорожно сжаты, рот искривлен, волосы всклокочены и влажны от предсмертного пота.
     Глаза его были открыты и все еще грозны.
     Вампа узнал в убитом Кукуметто.
     С того дня, как молодые люди спасли разбойника, он влюбился в Терезу и поклялся, что девушка будет принадлежать ему. Он неустанно подстерегал ее; воспользовавшись тем, что Луиджи оставил ее одну, чтобы указать до- рогу всаднику, он похитил девушку и уже считал ее своею, как вдруг пуля, пущенная меткой рукой Вампы, пробила ему сердце.
     Вампа смотрел на него и ни малейшее волнение не отражалось на его ли- це, тогда как Тереза, все еще трепещущая, едва осмеливалась подойти к трупу и боязливо глядела на него через плечо своего возлюбленного.
     Вампа обернулся к ней.
     "Я вижу, ты уже одета, - сказал он. - Теперь моя очередь заняться ту- алетом".
     Тереза и в самом деле с ног до головы была одета в паряд дочери графа Сан-Феличе.
     Вампа поднял труп Кукуметто и отнес его в пещеру, но на этот раз Те- реза уже не вошла.
     Если бы в эту минуту проехал еще всадник, то он увидел бы странное зрелище: девушку, пасущую стадо в кашемировом платье, в серьгах и жемчужном ожерелье, с бриллиантовыми булавками в волосах и рубиновыми пуго- вицами на корсаже.
     Он, несомненно, решил бы, что перенесся во времена Флориапа и, воро- тясь в Париж, стал бы уверять, что видел Альпийскую Пастушку у подножия Сабипских гор.
     Через четверть часа Вампа вышел из пещеры. Он был одет с неменьшим щегольством, чем Тереза.
     На нем был камзол из гранатового бархата, с чеканными золотыми пуго- вицами, шелковый вышитый жилет, римский йный таток, зеленый с красным шелковый пояс, затканный золотом, бархатные голубые штаны до колен, с бриллиантовыми пряжками, замшевые гетры с пестрым узором и шляпа, на ко- торой развевались ленты всех цветов. У пояса висели двое часов, а за по- яс был заткнут великолепй кинжал.
     Тереза вскрикнула от восхищения. Вампа в костюме Кукуметто напоминал картину Леопольда Робера или Шнеца.
     Заметив, какое впечатление он произвел на свою невесту, он гордо улыбнулся.
     "Готова ли ты разделить мою судьбу, какая бы она ни была?" - спросил он ее.
     "Да!" - воскликнула Тереза.
     "И ты всюду пойдешь за мной?"
     "Хоть на край света!"
     "Тогда давай руку и пойдем: нельзя терять времени".
     Девушка подала руку своему возлюбленному, не спрашивая даже, куда он ее ведет. В эту минуту он казался ей прекрасным, гордым и всесильным, как божество.
     Они направились к лесу и через несколькоинут скрылись за деревьями.
     Нечего и говорить о том, что Вампа знавсе тропинки в горах; он все дальше углублялся в лес, не колеблясь ни одной секунды, хотя там не было ни одной протоптанной тропинки, и он распознавал дорогу по кустам и де- ревьям, так шли они часа полтора.
     Наконец, они забрались в самую чащу леса. Высохшее русло вело в тем- ное ущелье. Вампа пошел по этой нехоженой доро, вившейся глубоко между двумя берегами и затененной густыми ветвями сосен; если бы не отлогий спуск, ее можно было принять за тропу в Аверн, о которой говорит Верги- лий.
     Тереза, снова оробевшая в этом диком и пустынном месте, молча жалась к своему проводнику, но так как она видела, что он идет ровным шагом и лицо его спокойно, она нашла в себе силу скрыть свою тревогу.
     Вдруг в десяти шагах от них из-за дева вышел человек и навел на Лу- иджи ружье.
     "Ни шагу дальше, - крикнул он, - не то убью!"
     "Брось! - сказал Вампа, пренебрежительно подн руку, между тем как Тереза, не скрывая больше своего страха, вся джа, прижималась к нему. - Разве волки грызутся между собой?"
     "Ктоы такой?" - спросил часовой
     "Я - Луиджи Вампа, пастух из поместья Сан-Феличе".
     "Что тебе нужной"
     "Мне нужно поговорить с твоими товарами на прогалине Рокка-Бианка".
     "Так ступай за мной, - отвечал часовой, - или, лучше, ступай вперед, коли знаешь куда".
     Вампа презрительно улыбнулся, вышел вперед вместе с Терезой и продол- жал свой путь тем же твердым и спокойным шагом, каким шел до сих пор.
     Через пять минут разбойник велел им остановиться.
     Они повиновались.
     Разбойник три раза прокаркало-вороньи.
     В ответ раздалось такое же карканье.
     "Так, - сказал збойник. - Теперь можешь идти дальше".
     Луиджи и Тереза пошли дальше.
     Но по мере того как они подвигались вперед, Тереза все крепче приж малась к своему возлюбленному: в самом деле между деревьями замелькали ружейные стволы.
     Прогалина Рокка-Бианка находилась на верши небольшой горы, которая, вероятно, некогда была вулканом, потухшим еще прежде, чем Ромул и Рем покинули Альбу и построили Рим.
     Тереза и Луиджи взоались на вершину и очутились лицом к лицу с дву- мя десятками разбойников.
     "Этот парень вас ищет, он хочет поговорить с вами", - сказал часовой.
     "Что же он хочет нам сказать?" - спросил разбойник, заменявший атама- на во время его отлучки.
     "Хочу сказать, что мне надоело быть пасхом", - сказал Вампа.
     "А, понимаю, - сказал помощник атамана, - и ты пришел проситься к нам!"
     "Милости просим!" - закричали разбойники из Феррузино, Пампинары и Апаньи, узнавшие Луиджи.
     "Да, только я хочу быть не просто вашим товарищем"
     "А чего же ты хочешь?" - спросили с удивлением разбойники.
     "Я хочу быть вашим атаманом", - отвечал Луиджи Впа.
     Разбойники разразились смехом
     "А что ты сделал, чтобы заслуть такую честь?" - спросил помощник атамана.
     "Я убил Кукуметто, вот на мне его наряд, и я поджег виллу Сап-Феличо, чтобы подарить подвенечное платье моей невесте".
     Через час Луиджи Вампа выбрали атаманом есто Кукуметто.
     - Милый Альбер, - сказал Франц, обращаясь к своему другу, - какого вы теперь мнения о синьоре Луиджи Вампа?
     - По-моему, это миф, - отвечал Альбер, - он никогда не существовал.
     - А что такое миф? - спросил Пастрини.
     - Слишком долго объяснять, любезный хозяин, - отвечал Франц. - Так вы говорите, что синьор Вампа промышляет теперь в оестностях Рима?
     - И с такой дерзостью, какой еще не проявлял ни один разбойник.
     - И полиция тщетно пытается его изловь?
     - Что поделаешь! Он дружит и с пастухами в долине, и с тибрским ры- баками, и с береговыми контрабандистами. Его ищут в горах, а он на реке; его преследуют на реке, а он выходит в открытое море; а потом,вдруг, когда думают, что он бежал на остров Джильо, Джаннутри или Мон-Кристо, он снова появляется в Альбано, в Тиволи или в Риччии.
     - А каково его обращение с путешественниками?
     - Очень простое. Смотря по дальности расстояния от города, он дает им либо восемь, либо двенадцать часов, либо сутки сроку, чтобы внести вы- куп. Потом, по истечении срока, дает еще час отсрочки. В шестидесятую минуту этого часа, если деньги не выплачены, он пускает пленнику пулю в лоб или всаживает ему кинжал в грудь, вот вам и весь сказ!
     - Ну как, Альбер, - спросил Франц, - вам все еще хочется ехать в Ко- лизей по наружным бульварам?
     - Разумеется, - отвечал Альбер, -сли эта дорога живописнее.
     В эту минуту пробило девять часов. Дверотворилась, и вошел кучер.
     - Экипаж подан, ваша милость, - сказал он.
     - В таком случае едем в Колизей, - сказал Франц.
     - Через ворота дель-Пополо, ваша милость, или улицами?
     - Улицами, че возьми, улицами! - воскликнул Франц.
     - Друг мой! - сказал Альбер, вставая и закуривая третью сигару. - Признаюсь, я считал вас храбрее.
     Молодые люди спустились с лестницы и сели в экипаж.
    
    
     XIII. ВИДЕНИЕ
    
     Франц все же нашел ссоб подвезти Альбера к Колизею, не проезжая ми- мо памятников древности и ничем не умаляя впечатления от гигантских раз- меров колосса. Для это надо было ехать по виа Систина, свернуть под прямым углом перед Санта-Мариа-Маджоре и подъехать к виа Урбана и Сан-Пьетро-ин-Винколи к виа дель Колесо.
     Эта дорога имела еще одно преимущество: она ничем не отвлекала мыслей Франца от рассказа маэстро Пастри, в котором упоминался его таинствен- ный хозяин с острова Монте-Кристо. Он откинулся в угол экипа и снова углубился в бесконечные вопросы, которые он сам себе задавал и ни на один из которых он не умел найти удовлетворительного ответа.
     Кстати сказать, еще одно обстоятельство в этом рассказе напомнило е о Синдбаде-Мореходе; а именно, таинственные сношения между разбойниками и моряками. Когдмаэстро Пастрини говорил о том, что Вампа находит убе- жище на рыбачь лодках и у контрабандистов, Франц вспомнил корсиканских бандитов, ужинавших вместе с экипажем маленькой яхты, которая отклони- лась от своего курса и зашла в Порто-Веккио только для того, чтобы выса- дить их на берег. Имя, которым назвал себя его хозн на острове Мон- те-Кристо и которое упомянул хозяин гостиницы "Лондон", доказывало ему, что этот человек выступал в роли благодетеля на берегах Пьомбино, Чиви- та-Веккии, Остии и Гаэты точно так же, как и на корсиканскомтосканском и испанском берегах; а так как он сам, как помнилось Францу, говорил о Тунисе и о Палермо, то у него, по-видимому, был доволь обширный круг знакомств.
     Но как ни занимали все эти размышлениям Франца, они сразу исчезли, когда перед ним вырос мрачный исполинский силуэт Колизея, сквозь отверс- тия которого месяц бросал длинные бледные лучи, подобные лучам, струя- щимся из глаз привидений. Экипаж остановился в нескольких шагах от Meta Sans [25]. Кучер отворил дверцу; молодые люди вышли из экипажа и очу- тились лицом к лицу с чичероне, который словно вырос из-под земли.
     Так как их уже сопровождал чичероне из гостиницы, то таков оказа- лось двое.
     Впрочем, в Риме невозможно избегнуть изобил проводников: кроме главного чичероне, который овладевает вами с той минуты, как вы пересту- пили порог гостиницы, и расстается с вами, только когда вы уезжаете из города, имеются еще особые чичероне, состоящие при каждом памятнике и, я бы дажсказал, при каждой части памятника. По этому можно судить, есть ли недостаток в проводниках по Колизею, этому памятнику среди памятни- ков, о котором Марциал сказал:
     " не похваляется перед нами Мемфис варварским чудом своих пирамид, да не воспевают чудес Вавилона; все должно склониться перед безмерным сооружением амфитеатра Цезарей, и все хвалебные голоса должны слиться воено, чтобы воспеть славу этому памятнику".
     Франц и Альбер даже не пытались избавиться от тирании римских чичеро- не, которые к тому же одни имеют право ходить по Колизею с факелами. По- этому они не противились и отдались в полную власть своих проводников.
     Фнц уже был знаком с этой прогулкой, потому что успел совершить ее раз десять. Но его спутник, менее искушенный, впервые вступал в это зда- ние, воздвигнутое Флавием Веспасианом, и надо сказать к его чести, что, несмотря на невежественную болтовню гидов, впечатление, произведенное на него Колизеем, было огромно. В самом деле, нельзя, не увидав это зрелище своими глазами, составить себе понятие о величии древних руин, особенно когда они кажутся еще более гигантскими от таинственного света южной лу- ны, который может поспорить с вечерним светом запада.
     Задумчиво пройдя шагов сто под внутренними портиками, Франц предоста- вил Альбера проводникам, настаивавшим на своем неотъемлемом праве пока- зать ему во всех подробностях львиный ров, помещение для гладиаторов и подиум цезарей; он поднялся по полуразрушенной лестнице, и, пока те про- делывали свой раз навсегда установленный путь, попросту сел в тени ко- лонны, против отверстия, в которое можно было видеть гранитного великана во всем его величии.
     Франц просидел с чверть часа в тени колонны, следя глазами за Альбером и его факелоносцами, которые, выйдя из вомитория, помещающегося на противоположном конце Колизея, спускались, словно тени за блуждающим огоньком, со ступеньки на ступеньку к местам, отведенным для весталок. Вдруг ему послышалось, что в глубь Колизея скатился камень, отделившийся от лестницы, расположенной рядом с той, по которой он поднялся. Камень, сорвавшийся под ногою времени и скатившийся в пропасть, конечно, не ред- кость; но на этот раз Францу показалось, что камень покатился из-под но- ги человека; ему даже послышался неясный шум шагов; было очевидно, что ктото идет по лестнице, стараясь упать как можно тише.
     И в самом деле, через минуту показалась человеческая фигура, выходя- щая из тени, по мере того как о подымалась; верхняя ступень лестницы была освещена луной, тогда как остальные, чем дальше уходили вниз, тем больше погружались в темноту.
     То мог быть такой же путешественник, как и он, предпочитающий уеди- ненное созерцание глупой болтовне чичерон и потому в его появлении не было ничего удивительного; но по тому, какою нерешительностью он всхо- дил на последние ступени, по тому, как он, прислушиваясь, остановился на площадке, Франц понял, что он пришел сюда с какой-то целью и ого-то поджидает.
     Инстинктивно Франц спрятался за колонну.
     На высоте десяти футов от земли был круглый пролом, в котором видне- лось усеянное звездами небо.
     Вокруг этого отверстия, через которое, быть может, уже несколько сто- летий лился лунный свет, рос мелкий кустарник, чьи нежные зеленые листья четко вырисовывались на бледной лазури небосвода; с верхнего выступа свешивались большие лианы и могучие побеги плюща, похожие на развевающи- еся на ветру снасти.
     Посетитель, таинственное появление которого привлекло внимание Фран- ца, стоял в полутьме, скрывавшей его черты, но все же можно было расс- мотреть его костюм; он был завернут в широкий темный плащ; одна пола, перекинутая через левое плечо, закрывала нижнюю часть его лица; лоб и глаза были скрыты широполой шляпой.
     В свете косых лучей, проникавших в пролом, видны были черные пантало- ны, изящно падавшие на лакированные башмаки.
     Этот человек, несомненно, принадлежал если не к аристократическому, то во всяком случае к высшему обществу.
     Он простоял еще несколько минут и уже начал довольно заметно прояв- лять нетерпение, как вдруг на верхнем выступе послышался слабый шум.
     В тот же миг какая-то тень заслонила свет луны, над проломом показал- ся человек, пристально вгляделся в темноту и, по-видимому, заметил нез- накомца в плаще; тогда он схватился за свисающие лианы, спустился по ним и, очутившись футах в трех от земли, легко спрыгнул вниз. Он был одет в полный костюм транстеверинца [26].
     - Прошу извинить меня, ваша милость, что я заставил вас ждать, - ска- зал он на римском диалекте. - Но я опоздал только на несколько минут. Сейчас пробило десять на башне Сан-Джованни-ин-Латерано.
     - Вы не опоздали, это я пришел раньше, - отвечал незнакомец на чис- тейшем тосканском наречии. - Поэтому не смущайтесь; если бы вы и опозда- ли, это было бы не по вашей вине, я знаю.
     - И ваша милость не ошиблись, я сейчас из замка святого Ангела, мне с большим трудом удалось поговорить с Беппо.
     - Кто это Беппо?
     - Это надзиратель тюрьмы; я плачу ему небольшое жалованье, и оизве- щает меня обо всем, что творится в замке его святейшейства.
     - Я вижу, вы человек предусмотрительный!
     - А как же иначе, ваша милость! Нечем знать, что может случиться? Мо- жет быть, иеня когда-нибудь поймают, как бедного Пеппино, и мне нужна будет крыса, чтобы перегрызть веревки.
     - Короче говоря, что вы узнали?
     - Две казни назначены на вторник, в два часа, как принято в Риме пе- ред большими праздниками; один будет mazzolato [27] это негодяй, убивший священника, который его воспитал, - он не стоит внимания; другой бет decapitato; [28] это и есть наш бедный Пеппино.
     - Что делать, догой мой? Вы нагнали такой страх не только на папс- кое правительств но и на соседние государства, что власти хотят во что бы то ни стало примерно наказать его.
     - Но ведь Пеппино даже не был в моей шайке; это - бедный пастух, он виноват только в том, что приносил нам припасы.
     - Это сделало его вашим сообщником. Но вы видите, что ему оказали снисхождение. Если когда-нибудь поймают вас, вам размозжат голову, а его только гильотинируют. К тому же это внесет некоторое разнообразие в столь развлекательное зрелище и удовлетворит все вкусы.
     - Нзрелище, которое я уготовил публике и которого она совсем не ожидает, будет еще занимательнее, - возразил транстеверинец.
     - Любезный друг, - отвечал человек в плаще, - разрешите сказать вам, что вы как будто затеваете какую-то глупость.
     - Я готов на все, чтобы спасти Пеппино, который попал в беду за то, что служил мне; клянусь мадонной, я счел бы себя трусом, если бы ничего не сделал для этого честного малого.
     - И что же вы задумали?
     - Я поставлю человек двадцать около эшафота, и, когда поведут Пеппи- но, я подам знак, мы бросимся на конвой с кинжалами и похитим его.
     - Это очень рискованный способ, и мне думается, что мой план лучшвашего.
     - А какой план у вашей милости?
     - Я дам две тысячи пиастров одному человеку, и он выхлопочет, чтобы казнь Пеппино отложили до будущего года; а в течение этого да я дам еще тысячу пиастров другому лицу, и он поможет Пеппино бежать из тюрьмы.
     - И вы уверены в успехе?
     - Pardieu [29] - сказал человек в плаще.
     - Что вы сказали? - переспросил транстеверинец.
     - Я говорю, друг мой, что я один, при помощи моего золота, сделаю больше, чем вы и все ваши люди, вооруженные кинжалами, пистолетами, ка- рабинами и мушкетами. Поэтому предоставьте это дело мне.
     - Извольте; но если у вас ничего не выйдет, мы всетаки будем нагото- ве.
     - Будьте наготове, если вам так хочется; но можете не сомневаться, что я добьюсь помилования.
     - Не забудьте, что вторник - это послезавтра; вам остается только один день.
     - Так что же? День состоит из двадцати четырех часов, час из шестиде- сяти минут, минута из шестидесяти секунд; в восемьдесят шесть тысяч че- тыреста секунд можно многое сделать.
     - Еслвашей милости все удастся, то как мы об этом узнаем?
     - Очень просто. Я зял три крайних окна в кафе Росполи; если я вых- лопочу помилование, два боковых окна будут затянуты желтой камкой, а среднее белой с красным крестом.
     - Отлично. А как вы передадите бумагу о помиловании?
     Пришлите ко мне одного из ваших людей в одежде пилигрима. Благодаря своему наряду он проберется к эшафоту и передаст буллу главе братства, который и вручит ее палачу. Тем временем дайте знать Пеппино, а то он еще умретт страха или сойдет с ума, и выйдет, что мы даром на него потратись.
     - Послушайте, ваша милость, я предан вам всей душой, вы это знте.
     - Надеюсь, что так.
     - Так вот, если вы спасете Пеппино, то это будет уже не преданность, а повиновение.
     - Не говорнеобдуманно, друг мой. Быть может, я тебе когда-нибудь напомню о твоих словах, потому что и ты можешь мне когда-нибудь понадо- биться.
     - Я явль в нужный час, ваша милость, как вы пришли сюда сегодня; будь вы хоть на краю света, вам стоит только написать мне: "Сделай то-то" - и я это сделаю так же верно, как меня зовут...
     - Шш! - прошептал челок в плаще. - Я слышу шаги...
     - Это путешественники с факелами осматривают Колизей.
     - Не нужно, чтобы они видели нас вместе. Все эти чичероне - сыщики, они могут узнать вас. И, как ни лестна мне ваша дружба, дорогой мой, но если узнают, что мы с вами так хорошо знакомы, я сильно опасаюсь, как бы мой престиж не постдал.
     - Итак, если вы добьетесь отсрочки казни...
     - Среднее окно будет затянуто белой камкой с красным крестом.
     - А если не добьетесь? - Все три окна будут желтые.
     - И тогда...
     - Тогда, любезный дг, пускайте в ход ваши кинжалы, я даже сам приду полюбоваться на вас. - До свидания, ваша милость. Я рассчитываю на вас, и вы рассчитывайте на меня.
     С этими словами транстеверинец исчез на лестнице, а человек в плаще, еще ниже надвинув шляпу на лоб, прошел в двух шагах от Франца и спокойно спустился на арену.
     Через секунду из темноты прозвучало имя Франца: его звал Альбер.
     Франц повременил с ответом, пока оба незнакомца не отошли подальше, не желая открывать им, что они беседовали при свидетеле, который, прав- да, не видел их лиц, но зато не пропустил ни слова.
     Десять минут спустя Франц уже сидел в экипаже; по дороге в гостиницу он, позабыв всякую учтивость, еле слушал ученую диссертацию Альбера, ко- торый, опираясь на Плиния и Кальпурния, рассуждал о сетках с железными остриями, препятствовавших диким зверям бросаться на зрителей.
     Франц не противоречил приятелю. Ему хотелось поскорее остаться одному и, ничем не отвлекаясь, поразмыслить о том, что он только что слышал.
     Из двух виденных им людей один был ему совершенно незнаком, но с дру- гим дело обстояло иначе; хотя Франц не рассмотрел его лица, либо оста- вавшегося в тени, либо закрытого плащом, но звук этого голоса так пора- зил его в тот раз, когда он внимал ему впервые, что он не мог не узнать его тотчас же. Особенно в насмешливых интонациях этого голоса было что-то резкое и металлическое, что заставило содрогнуться Франца в Коли- зее, как он содрогался в пещере Монте-Кристо.
     Франц ни минуты не сомневался, что этот человек не кто иной, как Синдбад-Мореход.
     При любых других обстоятельствах он открыл бы свое присутствие этому человеку, пробудившему в нем сильнейшее любопытство; но слышанная им бе- седа была слишком интимного свойства, и он справедливо опасалс что не доставит своим появлением никакого удовольствия. Поэтому он л Синдбаду удалиться, не остановив его, но твердо решил при следующей встрече не упускать случая.
     Франц был так поглощен своими мыслями, что не мог заснуть. Всю ночь он перебирал в уме разные обстоятельства, касавшиеся хозяина пещеры и незнакомца в Колизее и доказывавшие, что эти два человека одно и то же лицо; и чем больше Франц думал, тем больше утверждался в своем мнении.
     Он заснул под утро и потому проснулся поздно. Альбер, как истый пари- жанин, уже успел позаботиться о вечере и послал за ложей в театр Арджен- тина.
     Францу надо было написать письма в Париж, и потому он на весь день предоставил экипаж Альберу.
     В пять часов Альбер вернулся; он развез рекомендательные письма, по- лучил приглашения на все вечера и осмотрел достопримечательности Рияа.
     На все это Альберу хватило одного дня.
     Он даже успел узнать, какую дают пьесу и какие актеры играют.
     Давали "Паризину"; играли Козелли, Мориани и г-жа Шпех.
     Молодым людям повезло; их ждало предавление одной из лучших опер автора "Лючия Ламмермурской" в исполнении трех лучших артистов Италии.
     Альбер, имевший свое кресло в Буффе и место в ложе бенуара в Опере, никак не мог примириться с итальянскими театрами, где не принято сидеть в оркестре и нет ни балконов, ни открытых лож.
     Однако это не мешало ему облачаться в ослепительный наряд всякий раз, когда он ездил с Францем в театр; но все было тщетно, к стыду одного из достойнейших представителей парижской светской молодежи, надо сознаться, что за четыре месяца скитаний по Италии Альбер не завязал ни одной инт- риги.
     Альбер иной раз пробовал шутить на этот счет; но в душе он был чрез- вычайно раздосадован: как это он, Альбер де Морсер, один из самых блес- тящих молодых людей, все еще пребывает в ожидании Неудача была тем чувствительнее, что по скромности, присущей шим милейшим соотечествен- никам, Альбер не сомневался, что будет иметь в Италии огромный успех и по возвращении в Париж пленит весь Гатский бульвар рассказами о своих победах.
     Увы! Он жестоко ошибся: прелестные генуэзские, флорентийские и римс- кие графини стойко хранили верность если не своим мужьям, то своим лю- бовникам, и Альбер вынес горькое убежние, что итальянки - ив этом пре- имущество их перед француженками - рны своей неверности.
     Разумеется, трудно утверждать, что в Италии,ак и повсюду нет исклю- чений.
     А между тем Альбер был юноша не только в высшей степени элегантный, но и весьма остроумный, притом он был виконт; правда, виконт новоиспе- ченный, но в паши дни, когда не требуется доказывать свою доблесть, не все ли равно считать свой род с 1399 или с 1815 года? Вдобавок он имел пятьдесят тысяч ливров годового дохода. Таким образом,н в избытке об- ладал всем, что нужно, чтобы стать баловнем парижского света И ему было немного стыдно сознавать, что ни в одном из юродов, где он побывал, на него не обратили должного внимания.
     Впрочем, он рассчитывал вознаградить себя в Риме, - ибо карнавал во всех странах света, сохранивших этот похвальный обычай, есть пора свобо- ды, когда люди самых строгих правил разрешают себе безумства А так как карнавал начинался на следующий день, то Альберу надлежало заранее пока- зать себя во всем блеске С этой целью Альбер зял одну из самых замет- ных лож в первом ярусе и оделся с особенной тщательностью Кстати ска- зать, первый ярус считается столь же аристократическим, как бенуар и бельэтаж.
     Впрочем, эта ложа, в которой свободно могли поместиться двенадцать человек, стоила друзьям дешевле,ем ложа на четверых в театре Амбигю.
     Альбер питал еще другую надежду: если ему удастся завладеть сердцем прелестной римлянки, то ему, по всей вероятности, будет предложено место в карете, и, следовательно, он увидит карнавал из аристократического экипажа или с княжеского балкона.
     Благодаря всем этим соображениям Альбер был особенно оживлен в этот вечер Он сидел спиной к сцене, высовывался до половины из ложи и смотрел на всех хорошеньких женщин в шестидюймовый бинокль.
     Но, как ни усердствовал Альбер, ни оа красавица не наградила его взглядом хотя бы из любопытства.
     Зрители разговаривали о делах, о своих любовных похождениях, о званых обедах, о завтрашнем карнавале, не обращая внимания ни на певцов, ни на сптакль, кроме отдельных мест, когда все оборачивались лицом к сцене, обы послушать речитатив Козелли, или похлопать Мориани, или крикнуть "бво" певице Шпех, после чего снова возвращались к прерванной беседе.
     В конце первого акта дверь пустовавшей до тех пор ложи отворилась, и вошла дама, в которой Франц узнал свою знакомую, он имел честь быть ей представленным в Париже и думал, что она еще во Франции. Альбер заметил невольное движение своего приятеля и, обернувшись к нему, спросил:
     - Вы знакомы с этой женщиной?
     - Да; она вам нравится - Она очаровательна, дорогой мой, и к тому же блондинка Какие дивные волосы! Она француженка?
     - Нет, венецианка.
     - А как ее зовут?
     - Графиня Г.
     - Я знаю ее по имени, - сказал Альбер, - говорят, она не только кра- сива, но и умна. Подумать только, что я мог познакомиться с ней на пос- леднем балу у госпожи де Вильфор и не сделал этого! Какого же я дурака свалял!
     - Хотите, я исправлю эту ошибку? - спросил Франц.
     - Вы с ней т коротки, что можете привести меня к ней в ложу?
     - Я имел честь раза три беседовать с ней. Вы знаете, что этого вполне достаточно, чтобы такой визит не показался наглостью.
     В эту минуту графиня заметила Франца и приветливо помахала ему рукой; он ответил почтительным поклоном.
     Я вижу, вы с ней в наилучших отношениях, - сказал Альбер.
     - Вот вы и ошиблись. Французы потому и делают тысячу глупостей за границей, что все подводят под свою парижскую мерку; когда вы находитесь в Испании или особенно в Италии, не судите никогда о короткости людей по свободе обращения. Мы с графиней просто чувствуем влечение друг к другу.
     - Влеченье сердца? - спросил, смеясь, Альбер.
     - Нет, ума, только и всего, - серьезно ответ Франц.
     - И как это обнаружилось?
     - Во время прогулки по Колизею, вроде той, которую мы совершили вмес- те с вами.
     - При лунном свете?
     - Да.
     - Вдвоем?
     - Почти.
     - И вы говорили о...
     - О мертвых.
     - Это, разумеется, очень занимательно, - сказал Альбер. - Но если я буду иметь счастье оказаться кавалером прекрасной графини во время такой прогулки, то, смею вас уверить, я буду говорить с ней только о живых!
     - И, может быть, прогадаете.
     - А пока вы меня представите ей, как обещали?
     - Как только упадет занавес.
     - Когда же этот проклятый первый акт кончится?
     - Послушайте финал, он чудесный, и Козелли превосходно поет его.
     - Да, но какая фигура!
     - Шпех прямо за душу хватает...
     - Вы понимаете, после того как слышал Зонтаг и Малибран...
     - Разве вы не находите, что у Мориани прекрасная школа?
     - Я не люблю, когда брюнеты поют, как блондины.
     - Знаете, дорогой мой, - сказал Франц, отворачиваясь от Альбера, ко- торый не отводил бинокля от ложи графини, - на вас не угодишь.
     Наконец, к величайшему удовольствию виконта де Морсер, занавес упал; Альбер взял шляпу, поправил волосы, галстук и манжеты и объявил Францу, что ждет его.
     Так как на вопросительный взгляд Франца графиня ответила знаком, что ожидает его, то он не замедлил удовлетворить нетерпеливое желание Альбе- ра; вместе со своим приятелем, который на ходу расправлял складки на со- рочке и лацканах фрака, он обогнул амфитеатр и постучал в ложу N 4, за- нятую графиней.

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо