• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Граф Монте-Кристо [67/83]

Скачать полное произведение

    Если бы молния ударила в свидетелей этой неожиданной сцены, она оше- ломила бы их ньше, чем заявление Альбера.
     Монте-Кристо медленно поднял к небу гза, в которых светилось выра- жение беспредельной признательности. Оне мог надивиться, как пылкий Альбер, показавший себя таким храбрецом среди римских разбойников, пошел на это неожиданное унижение. И он узнал влияние Мерседес и понял, почему ее благородное сердце не воспротивилось его жертве.
     - Теперь, сударь, - сказал Альбер, - если вы считаем те достаточными те извинения, которые я вам принес, прошу вас, - вашу руку. После непог- решимости, редчайшего достоинства, которым обладаете вы, величайшим дос- тоинством я считаю умение признать свою неправоту. Но это признание - мое личное дело. Я поступал правильно по божьей воле. Только ангел мог спасти одного из нас от смерти, и этот ангел спустился на землю не для того, чтобы мы стали друзьями, - к несчастью, это невозможно, - но для того, чтобы мы остались людьми, уважающими друг друга.
     Монте-Кристо со слезами на глазах, тяжело дыша, протянул Альберу ру- ку, которую тот схватил и пожал чуть ли не с благоговением.
     - Господа, - сказал он, - граф нте-Кристо согласен принять мои из- винения. Я поступил по отношению нему опрометчиво. Опрометчивость - плохой советчик, Я поступил дурно. Теперь я загладил свою вину. Надеюсь, что люди не сочтут меня трусом за то, что я поступил так, как мне велела совесть. Но, во всяком случае, если мой поступок будет превратно понят, - прибавил он, гордо поднимая голову и как бы посылая вызов всем своим друзьям и недругам, - я постараюсь изменить их мнение обо мне - Что такое произошло сегодня ночью? - спросил Бошан Шато-Рено.- По-моему, наша роль здесь незавидна.
     - Действительно, то, что сделал Альбер, либо очень низко, либо очень благородно, - ответил барон.
     - Что все это значит? - сказал Дебрэ, обраясь к Францу. - Граф Мон- те-Кристо обесчестил Морсера, и его сын находит, что он прав! Да если бы в моей семье было десять Янин, я бы знал только одну обязанность: драться десять раз.
     Монте-Кристо, поникнув головой, бессильно опустив руки, подавленный тяжестью двадцатичетырехлетних воспоминаний, не думал ни об Альбере, ни о Бошане, ни о Шато-Рено, ни о ком из присутствующих; он думал о смелой женщине, которая пришла к нему молить его о жизни сына, которой он пред- ложил свою и которая спасла ее ценой страшного признания, открыв семей- ную тайну, быть может, навсегда убившую в этом юноше чувство сыновней любви.
     - Опять рука провидения! - прошептал он. - Да, только теперь я уверо- вал, что я послан богом!
    
    
     XIV. МАТЬ И СЫН
    
     Граф Монте-Кристо с печальной и полной достоинства улыбкой откланялся молодым людям и сел в свой экипаж вместе с Максимилианом и Эмманюелем.
     Альбер, Бошан и Шато-Рено остались одни на поле битвы.
     Альбер смотрел на своих секундантов испытующим взглядом, который, хоть и не выражал робости, казалось, все же спрашивал их мнение о том, что произошло.
     - Поздравляю, дорогой друг, - первым заговорил Бошан, потому ли, что он был отзывчивее других, потому ли, что в нем было меньше притворства, - вот совершенно неожиданная развязка неприятной истории.
     Альбер ничего не ответил.
     Шато-Рено похлопывал по ботфорту своей гибкой тросточкой.
     - Не пора ли нам ехать? - прервал он, наконец, неловкое молчание.
     - Как хотите, - отвечал Бошан, - разрешите мне только выразить Морсе- ру свое восхищение; он выказал сегодня рыцарское великодушие... столь редкое в наше время!
     - Да, - сказал Шато-Рено.
     - Можно только удивляться такому самообладанию, - продолжал Бошан.
     - Несомненно; во всяком случае я был бы на это не способен, - сказал Шато-Рено с недвусмысленной холодностью.
     - Господа, - прервал Альбер, - мне кажется, вы не поняли, что между графом Монте-Кристо и мной произошло нечто не совсем обычное...
     - Нет, нет, напротив, - возразил Бошан, - но наши сплетники едва ли сумеют оцепить ваш героизм, и, рано или поздно, вы будете вынуждены разъяснить им свое поведение, и притом столь энергично, что это может оказаться во вред вашему здоровью и долголетию. Дать вам дружеский со- вет? Уезжайте в Неаполь, Гаагу или СанктПетербург - места спойные, где более разумно смотрят на вопросы чести, чем в нашем сумасбродном Париже. А там поусерднее упражняйтесь в стрельбе из пистолета и в фехтовании. Через несколько лет вас новательно забудут, либо слава о вашем боевом искусстве дойдет до Парижа, и тогда мирно возвращайтесь во Францию. Вы согласны со мной, Шато-Рено?
     - Вполне разделяю ваше мнение, - сказал барон. - За несостоявшейся дуэлью обычно следуют дуэли весьма серьезные.
     - Благодарю вас, господа, - сухо ответил Альбер, - я принимаю ваш со- вет, не потому, что вы мне его дали, но потому, что я все равно решил покинуть Францию. Благодарю в также за то, что вы согласились быть мо- ими секундантами. Судите сами, как высоко я ценю эту услугу, если, выс- лушав ваши сва, я помню только о ней.
     Шато-Рено и Бошан переглянулись. Слова Альбера произвели на обоих одинаковое впечатление, а тон, которым он высказал свою благодарность, звучал так решительно, что все трое очутились бы в неловком положении, если бы этот разговор пролжался.
     - Прощайте, Альбер! - заторопившись, сказал Бошан и небрежно протянул руку, но Альбер, по-видимому, глубоко задумался; во всяком случае он ни- чем не показал, что видит эту протянутую руку.
     - Прощайте, - в свою очередь сказал Шато-Рено, держа левой рукой свою тросточку и делая правой прощальный жест.
     - Прощайте! - сквозь зубы пробормотал Альбер. Но взгляд его был более выразителен: в нем была целая гамма сдержанного гнева, презрения, него- дования.
     После того как оба его секунданта сели в экипаж и уехали, он еще не- которое время стоял неподвижно; затем стремительно отвязал свою лошадь от деревца, вокруг которого слуга замотал ее поводья, легко вскочил в седло к поскакал к Парижу. Четверть часа спустя он уже входил в особняк на улице Эльдер.
     Когда он спешивался, ему показалось, что за оконной занавеской мелькнуло бледное лицо графа де Морсер; он со вздохом отвернулся и про- шел в свой флигь.
     С порога он окинул последним взглядом всю эту роскошь, которая са- мого детства услаждала его жизнь; он в последний раз взглянул на свои картины. Лица на потнах, казалось, улыбались ему, а пейзажи словно вспыхнули живыми асками.
     Затем он снял с дубового подрамника портрет своей матери и свернул его, оставив золоченую раму пустой.
     После этого он привел в порядок свои прекрасные турецкие сабли, свои великолепные английские ружья, японский фарфор, отделанные серебром ча- ши, художественную бронзу с подписями Фешера и Бари; осмотрел шкафы и запер их все на ключ; бросил в ящик стола, оставив его открытым, все свои карманные деньги, прибавив к ним множество драгоценных безделушек, которыми были полны чаши, шкулки, этажерки; составил точную опись все- го и положил ее на самое видное место одного из столов, убрав с этого столзагромождавшие его книги и бумаги.
     В начале этой работы его камердинер, вопреки приказанию Альбера не беспокоить его, вошел в комнату.
     - Что вам нужно? - спросил его Альбер, скорее грустно, чем сердито.
     - Прошу прощения, сударь, - отвечал камердинер, - правда, вы запрети- ли мне беспокоить вас, но меня зовет граф де Морсер.
     - Ну так что же? - спросил Альбер.
     - Я не посмел отправиться к графу без вашего разрешения.
     - Почему?
     - Потому что граф, вероятно, знает, что я сопровождал вас на мес дуэли.
     - Возможно, - сказал Альбер.
     - И он меня зовет, наверное, чтобы узнать, что там произошло. Что прикажете ему ответить?
     - Правду.
     - Так я должен сказать, что дуэль не состоялась?
     - Вы скажете, что я извинился перед графом МонтеКристо; ступайте.
     Камердинер поклонился и вышел.
     Альбер снова принялся за опись.
     Когда он уже заканчивал свою работу, его внимание привлек топот копыт во дворе и стук колес, от которого задребезжали скла; он подошел к ок- ну и увидел, что его отец сел в коляску и уехал.
     Не успели ворота особняка закрыться за графом, как Альбер направился в комнаты своей матери; не найдя никого, чтобы дожить о себе, он про- шел прямо в спальню Мерседес и остановился на пороге, взволнованный тем, что он увидел.
     Словно у матери и сына была одна душа: Мерседес была занята тем же, чем только что был занят Альбер.
     Все было убрано; кружева, драгоценности, золотые вещи, белье, деньги были уложены по шкафам, и Мерседес тщательно подбирала к ним кчи.
     Альбер увидел эти приготовления; он все понял и, воскликнув: "Мама!", кинулся на шею Мерседес.
     Художник, который сумел бы передать важение их лиц в эту минуту, создал бы прекрасную картину.
     Готовясь к смелому шагу, Альбер страшился за себя, но приготовле- ния матери испугали его.
     - Что вы делаете? - спросил он.
     - А что делал ты? - ответила она.
     - Но я - другое дело! - воскликнул Альбер, задыхаясь от волнения. - Не может быть, чтобы вы приняли такое же решение, потому что я покидаю этот дом... я пришел проститься с вами.
     - И я тоже, Альбер, - отвечала Мерседес, - я тоже уезжаю. Я думала, что мой сын будет сопровождать меня, - неужели я ошиблась?
     - Матушка, - твердо сказал Альбер, - я не могу позволить вам разде- лить тучасть, которая ждет меня; отныне у меня не будет ни имени, ни денег; жизнь моя будет трудная, мне придется вначале принять помощь ко- гонибудь из друзей, пока я сам не заработаю свой кусок хлеба. Поэтому я сейчас иду к Францу и попрошу его ссудить меня той небольшой суммой, ко- торая, по моим расчетам, мне понадобится.
     - Бедный мальчик! - воскликнула Мерседес, - ты - и нищета, голод! Не говори этою, ты заставишь меня отказаться от моего решения!
     - Но я не откажусь от своего, - отвечал Альбер. - Я молод, я силен и, надеюсь, храбр; а вчера я узнал, что значит твердая воля. Есть люди, ко- торые безмерно страдали - и они не умерли, по построили себе новую жизнь на развалинах того счастья, которое им сулило не, на обломках своих надежд! Я узнал это, матушка, я видел этих люд; я знаю, что из глубины той бездны, куда их бросил враг, они поднялись полные такой силы и окру- женные такой славой, что восторжествовали над своим победителем и сами сбросили его в бездну. Нет, отныне я рву со своим прошлым и ничего от него не беру, даже имени, потому что, - поймите меня, - ваш сын не может носить имени человека, который должен краснеть перед людьми.
     - Альбер, сын мой, - сказала Мерседес, - будь я сильнее духом, я сама бы дала тебе этот совет; мой слабый голос молчал, но тв совесть заго- ворила. Слушайся голоса твоей совести, Альбер. У тебя были друзья, - порви на время с ними; но, во имя твоей матери, не отчаивайся! В твои годы жизнь еще прекрасна, и так как человеку с таким чистым сердцем, как твое, нужно незапятнанное имя, возьми себе имя моеготца; его звали Эр- рера. Я знаю тебя, мой Альбер; какое бы поприще ты ни избрал, ты скоро прославишь это имя. Тогда, мой друг, вернись в Париж, и перенесенные страдания еще больше возвеличат тебя. Но если, вопреки моим чаяниям, те- бе это не суждено, оставь мне по крайней мере адежду; только этой мыслью я и буду жить, ибо для меня нет будущего, и за порогом этого дома начинается моя смерть.
     - исполню ваше желание, матушка, - сказал Альбер, - я разделяю ваши надежды; божий гнев пощадит вашу чистоту и мою невинность... Но раз мы решились, будем действовать. Господин де Морсер уехал из дому с полчаса тому назад; это удобный случай избежать шума и объяснений.
     - Я буду ждать тебя, сын мой, - сказала Мерседес.
     Альбер вышел из дому и внулся с фиакром; он вспомнил о небольшом пансионе на улице св. Отцов и намеревался снять там скромное, но прилич- ное помещен для матери.
     Когда фиакр подъехал к воротам и Альбер вышел, к нему приблизился че- ловек и подал ему письмо.
     Альбер узнал Берччо.
     - От графа, - сказал управляющий.
     Альбер взял письмо и вскрыл его.
     Кончив читать, он стал искать глазами Бертуччо, но тот исчез.
     Тогда Альбер, со слезами на глазах, вернулся к Мерседес и безмолвно протянул ей письмо.
     Мерседес прочла:
     "Альбер!
     Я угадаламерение, которое вы сейчас приводите в исполнение, - вы видите, что и я не чужд душевной чуткости. Вы свободны, вы покидаете дом графа и увозите с собой свою мать, свободную, как вы. Но подумайте, Аль- бер: вы обязаны ей большим, чем можете ей дать, бедный, благородный юно- ша! Возьмите на се борьбу и страдание, но избавьте ее от нищеты, кото- рая вас неизбежнждет на первых порах; ибо она не заслуживает даже тени того несчастья, которое ее постигл и провидение не допустит, чтобы не- винный расплачивался за виновного.
     Я знаю, вы оба покидаете дом на улице Эльдер, ничего оттуда не взяв. Не допытывайтесь, как я это узнал. Я знаю; этого довольно.
     Слушайте, Альбер.
     Двадцать четыре года тому назад я, радостный и гордый, возвращался на родину. У меня была невеста, Альбер, святая девушка, которую я боготво- рил, и я вез своей невесте сто пятьдесят луидоров, скопленных неустан- ной, тяжелой работой. Эти деньги были ее, я ей их предназначал и, зная, как вероломно море, я зарыл наше сокровище в маленьком садике того дома в Марселе, где жил мой отец, на Мельянских аллеях.
     Ваша матушка, Альбер, хорошо знает этот бедный, милый дом.
     Не так давно, по дороге в Париж, я был проездом в Марселе. Я пошел взглянуть на этот дом, полный горьких воспоминаний; и вечером, с засту- м в руках, я отправился в тот уголок, где зарыл свой клад. Железный ящичек все еще был на том же месте, никто его не тронул; он зарыт в уг- лу, в тени прекрасною фигового дерева, которое в день моего рождения по- садил мой отец.
     Эти деньги некогда должны были обеспечить жизнь и покой той женщине, которую я боготворил, и ныне, но странной и гостной прихоти случая, они нашли себе то же применение. Поймите меняАльбер: я мог бы предло- жить этой несчастной женщине миллионы, но я возвращаю ей лишь кусок хле- ба, забытый под моей убогой кровлей в тот самый день, когда меня разлу- чили с той, кого я любил.
     Вы человек велодушный, Альбер, но, может быть, вас еще ослепляет гордость или обида; если вы мне откажете, если вы возьмете от другого т что я вправе вам предложить, я скажу, что с вашей стороны жестоко отвергать кусок хлеба для вашей матери, когда его предлагает человек, чей отец, по вине вашего отца, умер в муках голода и отчаяния".
     Альбер стоял бледный и неподвижный, ожидая решения матери.
     Мерседес подняла к небу растроганный взгляд.
     - Я принимаю, - сказала она, - он имеет право предложить мне эти деньги.
     И, спрятав на груди письмо, она вла сына под руку и поступью, более твердой, чем, может быть, сама ожидала, вышла на лестницу.
    
    
     XV. САМОУБИЙСТВО
    
     Тем временем Монте-Кристо вместе с Эмманюелем и Максимилианом тоже вернулся в город.
     Возвращение их было веселое. Эмманюель не скрывал своей радости, что все ончилось так благополучно, и откровенно заявлял о своих миролюби- вых вкусах. Моррель, сидя в углу кареты, не мешал зятю изливать свою ве- селоств словах и молча переживал радость, не менее искреннюю, хоть она и свилась только в его взгляде.
     У заставы Трон они встретили Бертуччо; он ждал их, неподвижный, как часовой на посту.
     Монте-Кристо высунулся из окна кареты, вполголоса обменялся с ним несколими словами, и управляющий быстро удалился.
     - Граф, - сказал Эмманюель, когда они подъезжали к Пляс-Рояль, - ос- тановите, пожалуйста, карету у моего дома, чтобы моя жена ни одной лиш- ней минуты не волноваласза вас и за меня.
     - Если бы не было смешно кичиться своим торжеством, - сказал Моррель, - я пригласил бы графа зайти к нам; но, вероятно, графу тоже надо успо- коить чьи-нибудь тревожно бьющиеся сердца. Вот мы ириехали, Эмманюель; простимся с нашим другом и дадим ему возможность одолжать свой путь.
     - Погодите, - сказал Монте-Кристо, - я не хочу лишиться так сразу обоих спутников; идите к вашей прелестной жене и передайте ей от меня искренний привет; а вы, Моррель, проводите меня до Елисейских Полей.
     - Чудесно, - азал Максимилиан, - тем более что мне и самому нужно в вашу сторону, граф.
     - Ждать тебя к завтраку? - спросил Эмманюель.
     - Нет, - отвечал Максимилиан.
     Дверца захлопнулась, и карета покатила дальше.
     - Видите, я принес вам счастье, - сказал Моррель, оставшись наедине с графом. - Вы не думали об этом?
     - Думал, - сказал Монте-Кристо, - потому-то мне и хотелось бы никогда вами не расставаться.
     - Это просто чудо! - продолжал Моррель, отвечая на собственные мысли.
     - Что именно- спросил Монте-Кристо.
     - То, что произошло.
     - Да, - отвечал с улыбй граф, - вы верно сказали, Моррель, это просто чудо!
     - Как-никак, - продолжал Моррель, - Альбер человек храбрый.
     - Очень храбрый, - сказал Монте-Кристо, - я сам видел, как он мирно спал, когда над егголовой был занесен кинжал.
     - А я знаю, что он два раза дрался на дуэли, и дрался очень хорошо; как же все это вяжется с сегодняшним его поведением?
     - Это ваше влияние, - улыбаясь, заметил МонтеКристо.
     - Счастье для Альбера, что он не военный! - сказал Моррель.
     - Почему?
     - Принести извинение у барьера! - и молодой капитан покачал головой.
     - Послушайте, Моррель! - мягко сказал граф. - Неужели и вы разделяете предрассудки обыкновенных людей? Ведь согласитесь, что если Альбер храбр, то он не мог сделать это из трусости; у пего, несомненно, была причина поступить так, как он поступил сегодня, и, таким образом, его поведение скорее всего можно назвать геройским.
     - Да, конечно, - отвечал Моррель, - но я скажу, как говорят испанцы: сегодня он был менее храбр, чем вчера.
     - Вы позавтракаете со мной, правда, Моррель? - сказал граф, меняя разговор.
     - Нет, я расстанусь с вами в десять часов.
     - Вы условились с кем-нибудь завтракать вмее?
     Моррель улыбнулся и покачал головой.
     - Но ведь где-нибудь позавтракать вам надо.
     - Я не голоден, - возразил Максимилиан.
     - Мне известны только два чувства, от которых человек лишается аппе- тита, - заметил граф: - горе и любовь.
     Я вижу, к счастью, что вы в очень веселом настроении, - значит, это не горе... Итак, судя по тому, что вы мне сказали сегодня утром, я поз- волю себе думать...
     - Ну что ж, граф, - весело отвечал Моррель, - я не отцаю.
     - И вы ничего мне об этом не расскажете, Максимилиан? - сказаграф с такой живостью, что было ясно, как бы ему хотелось узнать тайнМорреля.
     - Сегодня утром, граф, вы могли убедиться в том, что уменя есть сердце, не так ли?
     Вместо ответа Монте-Кристо протянул Моррю руку.
     - Теперь, - продолжал тот, - когда мое сердце уже больше в Вен- сенском лесу, с вами, оно в другом месте, и я иду за ним.
     - Идите, - медленно сказал граф, - идите, мой друг; но прошу вас, ес- лна вашем пути встретятся препятствия, вспомните о том, что я многое на этом свете могу сделать, что я счастлив употребить свою власть на пользу тем, кого я люблю, и что я люблю вас, Моррель.
     - Хорошо, - сказал Максилиан, - я буду помнить об этом, как эгоис- тичные дети помнят о своих родителях, когда нуждаются в их помощи. Если мне это понадобится, - а ень возможно, что такая минута наступит, - я обращусь к вам за помощ, граф.
     - Смотрите, вы дали слово. Так до свидания.
     - До свидан.
     Они подъехали к дому на Елисейских Полях. МонтеКристо откинул дверцу. Моррель соскочил на мостовую.
     На крыльце ждал Бертуччо.
     Морре удалился по авеню Мариньи, а Монте-Кристо быстро пошел навстречу Бертуччо.
     - Ну, что? - спросил он.
     - Она собирается покинуть свой дом, - отвечал управляющий.
     - А ее сын?
     - Флорантеп, его камердинер, думает, что он собирается сделать то же самое.
     - Идите за мной.
     Монте-Кристо прошел с Бертуччо в свой кабинет, написал известное нам письмо передал его управляляющему.
     - Ступайте, - сказал он, - поспешите; кстати, пусть Гайде сообщат, что я вернулся.
     - Я здесь, - ответила сама Гайде, которая, услышав, что подъехала ка- рета, уже спустилась вниз и сияла от счастья, видя графа здвым и нев- редимым.
     Бертуччо вышел.
     Всю радость нежной дочери, снова увидевшей отца, весь восторг возлюб- ленной, снова увидевшей любимого, испытала Гайде при этой встрече, кото- рой она ждала с таким нетерпением.
     Конечно, и радость Монте-Кристо, хоть и не выказываемая так бурно, была не менее вела; для исстрадавшихся сердец радость подобна росе, падающей на иссушенную зноем землю; сердце и земля впитывают благодатную влагу, но посторонний глаз не заметит этого.
     За последние дни Монте-Кристо понял то, что давно уже казалось ему невозможным: на свете есть две Мерседес, он еще может быть счастлив.
     Его пылающий радостью взор жадно погружался в затуманенные глаза Гай- де, как вдруг открылась дверь.
     Граф нахмурился.
     - Господин де Морсер! - доложил тистен, как будто одно это имя слу- жило ему оправданием.
     В самом деле лицо графа прояснилось.
     - Который? - спросил он. - Виконт или граф?
     - Граф.
     - Неужели это еще не кончилось? - воскликнула йде.
     - Не знаю, кончилось ли это, дитя мое, - сказал Монте-Кристо, беря девушку за руки, - но тебе нечего бояться.
     - Но ведь этот негодяй...
     - Этот человек бессилен против меня, Гайде, - сказал Монте-Кристо, - бояться надо было тогда, когда я имел дело с его сыном.
     - Ты никогда не узнаешь, сколько я выстрадала, господин мой, - сказа- ла Гайде.
     Монте-Кристо улыбнулся.
     - Клянусь тебе могилой моего отца, - сказал он, - если с кем-нибудь и случится несчастье, то во всяком случае не со мной.
     - Я верю тебе, как богу, господин мой, - сказала молодая девушка, подставляя графу лоб.
     Монте-Кристо запечатлел на этом прекрасном, чистом чел поцелуй, от которого забились два сердца, одно стремительно, другое глухо.
     - Боже мой, - прошептал граф, - неужели ты позволишь мне снова полю- бить!.. Попросите графа де Морсер в гостиную, - сказал он Батистену, провожая прекрасную гречанку к потайной лестнице.
     Нам необходимо объяснить причину этого посещения, которого, быть о- жет, и ждал Монте-Кристо, но, наверное, не ждали наши читатели.
     Ког Мерседес, как мы уже говорили, производила у себя нечто вроде описи, сделанной и Альбером; когда она укладывала свои драгоценности, - запирала шкафы, собирала в одно место ключи, желая все оставить после себя в полном порядке, она не заметила, что за стеклянной дверью в кори- дор появилось мрачное, бледное лицо. Тот, к смотрел через эту дверь, не будучи сам увиденным и услышанным, мог видеть и слышать все, что про- исходило у г-жи де Морсер.
     Отойдя от этой двери, бледный человек удалился в спальню и поднял су- дорожно сжатой рукой занавеску окна, выходящего во двор.
     Так он стоял минут десять, неподвижный, безмолвный, прислушиваясь к биению собственного сердца. Ему эти десять минут показались вечностью.
     Именно тогда Альбер, возвращаясь с места дуэли, заметил в окне своего отца, подстерегавшего его, и отвернулся.
     Граф широко раскрыл глаза, он знал, что Альбер нанес Монте-Кристо страшное оскбление, что во всем мире подобное оскорбление влечет за собою дуэль, в которой одного из противников ожидает смерть. Альбер вер- нулся живой и невредимый; следовательно, его отец был отомщен.
     Непередаваемая радость озарила это мрачное лицо, словно последний луч солнца, опускающегося в занувшие горизонт тучи, как в могилу.
     Но, как мы уже сказали, он тщетно ждал, что Альбер поднимется в его комнаты и расскажет о своем торжестве. Что его сын, идя сражаться, не захотел увидеться с отцом, за честь которого он мстил, это было попятно; но почему, отомстив за честь отца, сын не пришел и не бросился в его объятия?
     Тогда-то граф, не имея возможности повидать Альбера, послал за его камердинером. Мы знаем, что Альбер велел камердинеру ничего не скрыть от графа.
     Десять минут спустя на крыльце появился граф де Морсе в черном сюр- туке с воротником военного образца, в черных панталонах, в черных пер- чатках. Очевидно, он уже заранее отдал распоряжения, потому что не успел он сптиться с крыльца, как ему подали карету.
     Камердинер сейчас же положил в карету плащ, в который были завернуты две шпаги, затем захлопнул дверцу и сел рядом с кучером.
     Кучер ждал приказаний.
     - На Елисейские Поля, - азал генерал, - к графу Монте-Кристо. Живо!
     Лошади рванулись под ударом бича; пять минут спустя они остановились у дома графа.
     Морсер сам открыл дверцу и, еще на ходу, как юноша, выпрыгнул на ал- лею, позвонил и вошел вместе со своим камердинером в широко распахнутую дверь.
     Через секунду Батистен докладывал Монте-Кристо о графе де Морсер, и Монте-Кристо, проводив Гайде, велел провести Морсера в гостиную.
     Генерал уже третий раз отмеривал шагами длину гостипой, когда, обер- нувшись, он увидел на пороге МонтеКристо.
     - А, это господин де Морсер! - спокойно сказал Монте-Кристо. - Мне казалось, я ослышался.
     - Да, это я, - сказал граф; губы его дрожали, он с трудом выговаривал слова.
     - Мне остается узнать, - сказал Монте-Кристо, - чему я обязан удо- вольствием видеть графа де Морсер в такой ранний час.
     - У вас сегодня утром была дуэль с моим сыном, сударь? - спросил ге- нерал.
     - Вам это известно? - спросил граф.
     - Да, и мне известно также, что у моего сына были веские причины драться вами и постараться убить вас.
     - Действительно, сударь, у него были на это веские причины. Но все же, как видите, он меня не убил и даже не дрался.
     - Однако вы в е глазах виновник бесчестья, постигшего его отца, ви- новник страшного несчастья, которое обрушилось на мой дом.
     - Это верно, сударь, - сказал Монте-Кристо с тем же ужасающим спо- койствием, - виновник, впрочем, второстепенный, а не главный.
     - Вы, очевидно, извинились перед ним илдали какие-нибудь объясне- ния?
     - Я не дал ему никаких объяснений, и извинился не я, а он.
     - Но что же, по-вашему, означает его поведение?
     - Скорее всего он убедился, что кто-то другой виновнее меня.
     - Кто же?
     - Его отец.
     - Допустим, - сказал Морсер, бледнея, - но вы должны знать, что ви- новный не любит, когда ему указывают на его вину.
     - Я это знаю... Потому я ждал того, что произошло.
     - Вы ждали, что мой сын окажется трусом?! - воскликнул граф.
     - Альбер де Морсер далеко не трус, - сказал МонтеКристо.
     - Если чевек держит в руке шпагу, если перед ним стоит его смер- тельный враг и он не дерется - значит, он трус! Будь он здесь, я бы ска- зал ему это в лицо!
     - Сударь, - холодно ответил Монте-Кристо, - я не думаю, чтобы вы яви- лись ко мне обсуждать ваши семейные дела. Скажите все это своему сыну, может быть он найдет, что вам ответить.
     - Нет, нет, - возразил генерал с мимолетной улыбко - вы совершенно правы, я приехал не для этого! Я приехал вам сказать, что я тоже считаю вас своим врагом! Я инстинктивно ненавижу вас! У меня такое чувство, будто я с всегда знал и всегда ненавидел! И раз нынешние молодые люди отказыются драться, то драться надлежит нам... Вы согласны со мной, сударь?
     - Вполне; поэтому, когда я сказал вам, что я ждал того, что должно произойти, я имел и виду и ваше посещение.
     - Тем лучш.. Следовательно, вы готовы?
     - Я всегда готов.
     - Мы будем биться до тех пор, пока один из нас не умрет, понимаете? - с яростью сказал генерал, стиснув зубы.
     - Пока один из нас не умрет, - вторил граф МонтеКристо, слегка кив- нув головой.
     - Так едем, секунданты нам не нужны.
     - Разумеется, не нужны, - сказал Монте-Кристо, - мы слишком хорошо знаем друг друга!
     - Напротив, - сказал граф, - мы совершенно друг друга нзнаем.
     - Полноте, - сказал Монте-Кристо с тем же убийственным хладнокровием, - что вы говорите! Разве вы не тот самый солдат Фернан, который дезерти- ровал накануне сражения при Ватерлоо? Разве вы не тот самый почик Фер- нан, который служил проводником и шпионом французской армии в Испании? Разве вы не тот самый полковник Фернан, который предал, продал, убил своего блодетеля Али? И разве все эти Фернаны, вместе взятые, не обра- тились генерал-лейтенанта графа де Морсер, пэра Франции?
     - Негодяй, - воскликнул генерал, которого эти слова жгли, как раска- ленное железо, - ты коришменя моим позором перед тем, быть может, как убить меня! Нет, я не хотел сказать, что ты не знаешь меня; я отлично знаю, дьявол, что ты проник в мрак моего прошлого, что ты перечел - но знаю, при свете какого факела, - каждую страницу моей жни; но, быть может, в моем позоре все-таки больше чести, чем в твоем показном блеске! Да, ты меня знаешь, не мневаюсь, но я не знаю тебя, авантюрист, купаю- щийся в золоте и драгоценных камнях! В Париже ты называешь себя афом Монте-Кристо; в Италии - Синдбадом-Мореходом; на Мальте - еще как-то, уж не помню. Но я требую, я хочу знать твое настоящее имя, среди этой сотни имен, чтобы выкрикнуть его в ту минуту, когда я всажу шпагу в твое серд- це!
     Граф Монте-Кристо смертельно побледнел; его глаза вспыхнули грозным огнем; он стремительно бросился в соседнюю комнату, сорвал с себя галс- тук, сюртук и жилет, накинул матросскую куртку и надел матросскую поч- ку, из-под которой ниспадали его длинные черные волосы.
     И он вернулся, страшный, неумолимый, и, скрестив руки, направился к генералу. Морсер, удивленный его внезапным уходом, ждал. При виде преоб- равшегося МонтеКристо ноги у него подкосились и зубы застучали; он стал медленно отступать и, натолкнувшись на какой-то стол, остановился.
     - Фернан, - крикнулму Монте-Кристо, - из сотни моих имен мне доста- точно назвать тебе лишь одно, чтобы сразить тебя; ты отгадал это имя, правда? Ты вспомнил его? Ибо, невзирая на все мои несчастья, на все мои мучения, я стою перед тобой сегодня помолодевший от радости мщения, та- кой, каким т должно быть, не раз видел меня во сне, с тех пор как же- нился... на Мерседес, моей невесте!

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Смотрите также по произведению "Граф Монте-Кристо":

• Сочинения
• Краткое содержание
• Характеристика героев