• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Граф Монте-Кристо [44/83]

Скачать полное произведение

    - Друг мой, - сказала Валентина, - я бы сочла вас за духовидца и не на шутку испугалась бы за ваш рассудок, если бы слышала от вас только такие рассуждения. Как, вам кажется, что эта встреча - не случайность? Но подумайте хорошенько. Мой отец, который никогда нигде не бывает, раз десять пробовал заставить госпожу де Вильфор отказаться от этого пригла- шения, по она, напротив, горит желанием побывать в доме этого необыкно- венно набоба и, хоть с большим трудом, добилась все-таки, чтобы он ее сопровождал. Нет, нет, поверьте, на этом свете, кроме вас, Максимилиан, мнео от кого ждать помощи, как только от дедушки, живого трупа, не у кого искать поддержки, кроме моей матери, бесплотной тени!
     - Я чувствую, что вы правы, Валентина, и что логика на вашей стороне, - сказал Максилиан, - но ваш нежный голос, всегда так властно на меня действующий, сегодня не убеждает меня.
     - А ваш меня, - отвечала Валентина, - и признаюсь, что если у вас нет другого примера...
     - У меня есть еще один, - нерешительно проговорил Максимилиан, - но я должен сам признаться, что он еще более неле чем первый.
     - Тем хуже, - сказала, улыбаясь, Валентина.
     - А все-таки, - продолжал Моррель, - для меня он убедителен, потому что я человек чувства, интуиции и за десять лет службы не раз обязан был жизнью молниеносному наитию, которое вдруг подсказывает отклониться вправо или влево, чтобы пуля, несущая смерть, пролетела мимо.
     - Дорогой Максимилиан, почему вы не приписываете моим молитвам, что пули отклоняются от своего пути?огда вы там, я молю бога и свою мать уже не за себя, а за вас.
     - Да, с тех пор как мы узнали друг друга, - с улыбкой сказал Моррель, - но прежде, когда я еще не знал вас, Валентина?
     - Ну, хорошо, злой вы; если вы не хотите быть мне ничем обязанным, вернемся к примеру, который сами признаете нелепым.
     - Так вот посмотрите в щелку: видите там, под деревом, новую лошадь, на которой я приехал?
     - Какой чудный конь! Почему вы не подвели его сюда? Я бы поговорила с ним.
     - Вы сами видите, это очень дорогая лошадь, - сказал Максимилиан. - А вы знаете, что мои средства ограничены, Валентина, и я, что называется, человек благоразумный. Ну, так вот, я увидел у одного торговца этого ве- ликолепного Медеа, как я его зову. Я справился о цене; мне ответили: че- тыре с половиной тысячи франков; я само собой должен был перестать им восхищаться и ушел, признаюсь, очень огорченный, потому что лошадь смот- рела на меня приветливо, ласкалась ко мне и гарцевала подо мной самым кокетливым и очаровательным образом. тот вечер у меня собрались прия- тели - Шато-Рено, Дебрэ и еще человек пять-шесть повес, которых вы имее- те счастье не знать даже по именам. Вздумали играть в бульот; я никогда не играю в карты, потому что я не так богат, чтобы проигрывать, и не так беден, чтобы стремиться выиграть. Но это происходило меня в доме, и мне не оставалось ничего другого, как послать за картами.
     Когда мы садились играть, приехал граф Монте-Кристо. Он сел к столу, стали играть, и я выиграл - я едва решаюсь вам в этом признаться, Вален- тина, - я выиграл пять тысяч франков. Гости разошлись около полуночи. Я не выдержал, нанял кабриолет и поехал к этому торговцу. Дрожа от волне- ния, я позвонил, тот, кто открыл мне дверь, вероятно, принял меня за су- масшедшего. Я бросился в конюшню, заглянул в стойло. О, счастье! Меа мирно жевал сено. Я хватаю седло, сам седлаю лошадь, надеваю уздечку. Медеа подчиняется всему этому с полной охотой. Затем, сунув в руки оше- ломленному торговцу четыре с половиной тысячи франков, я возвращаюсь до- мой - вернее, всю ночь езжу взад и вперед по Елисейским Полям. И знаете? В окнах графа горел свет, мне показалось, что я вижу на шторах его тень. Так вот, Валентина, я готов поклясться, что граф знал, как мне хочется иметь эту лошадь, и нарочно проиграл, чтобы я мог ее купить.
     - Милый Максимилиан, - сказала Валентина, - вы, право, слишком большой фантазер... Вы недолго будете меня любить... Человек, который, подобно вам, витает в поэтических грезах, не сможет прозябать в такой монотонной любви, как наша... Но, боже мой, меня зовут... Слышите?
     - Валентина, - сказал Максимилиан, - через щелку... ваш самый ма- ленький пальчик... чтоб я мог поцеловать его.
     - Максимилиан, ведь мы условились, что будем друг для друга толькдва голоса, две тони!
     - Как хотите, Валентина.
     - Вы будете рады, если я исполню ваше желание?
     - О, да!
     Валентина взобралась на скамейку и протянула не мизинец в щелку, а всю руку поверх перегородки Максимилиан вскрикнул, вскочил на тумбу, схватил эту обожаемую руку и припал к ней жаркими губами, но в тот же миг маленькая ручка выскользну- ла из его рук, и Моррель слышал только, как убегала Валентина, быть мо- жет, испуганная пережитым ощущением.
    
    
     ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
    
     I. ГОСПОДИН НУАРТЬЕ ДЕ ВИЛЬФОР
    
     Вот что произошло в доме королевского прокурора после отъезда г-жи Данглар и ее дочери, в то время как происходил переданный нами разговор.
     Вильфор в сопровождении жены явился в комнату своего отца; что каса- ется Валентины, то мы знаем, где она находилась.
     Поздоровавшись со стариком и отослав Барруа, старого лакея, прослу- жившего у Нуартье больше четверти века, они сели.
     Нуартье сидел в большом кресле на колесиках, куда его сажали утром и откуда поднимали вечером; перед нимыло зеркало, в котором отражалась вся комната, так что, Даже не шевелясь, - что, впрочем, было для него невозможно, - он мог видеть, кто к нему входит, кто выходит и что дела- ется вокруг. Неподвижный, как труп, он смотрел вым и умным взглядом на своих детей, церемонное приветствие которых предвещало нечто значи- тельное и необычное.
     Зрение и слух были единственными чувствами, которые, подобно двум искрам, еще тлели в этом теле, уже на три четверти готовом для могилы; да и то из этих двух чувств только одно могло свидетельствовать о внут- ренней жизни, еще теплившейся в этом истукане, и взгляд, выражавший эту внутреннюю жизнь, походил ндалекий огонек, который ночью указывает заблудившемуся в пустыне страннику, что где-то есть живое существо, бодрствующее в безмолвии и мраке.
     Зато в черных глазах старого Нуартье, с нависшими над ними черными бровями, тогда как его длинные волосы, спадающие до плеч, были совершен- но белы, в этих глазах - как бывает всегда, когда тело уже перестает вам повиноваться, - сосредоточилась вся энергия, вся воля, вся сила, весь разум, некогда оживлявшие его тели дух. Конечно, недоставало жеста ру- ки, звука голоса, движений тела, но этот властный взор заменял все. Гла- за отдавали приказания, глаза благодарили; это был труп, в котором жили глаза; и ничто не могло бытстрашнее подчас, чем мраморное лицо, в верхней половине которого зажигался гнев или светилась радость. Только три человека умели понимать этот язык несчастного паралитика: Вильфор, Валентина и тот старый слуга, о котором мы уже упомянули. Но так как Вильфор видел своего отца только изредка и лишь тогда, когда это было, так сказать, неизбежно, а когдвидел - ничем не старался угодить ему, даже и понимая его, то все счастье старика составляла его внучка. Вален- тина научилась, благодаря самоотверженности, любви и терпению, читать по глазам все мысли Нуартье. На этот немой и никому другому не понятный язык она отвечала своим голом, лицом, всей душой, так что оживленные беседы возникали между молодой девушкой и этой бренной плотью, почти об- ратившейся в прах, которая, однако, еще была человеком огромных знаний, неслыханной проницательности и настолько сильной воли, насколько это возможно для духа, который томился в теле, переставшем ему повиноваться.
     Таким образом, Валентине удалось разрешить негкую задачу: понимать мысли старика и передавать ему свои; и благодаря этому умению почти не бывало случая, чтобы в обыденных вещах она не угадывала вполне точно же- лания этой живой души или потребности этого полубесчувственного трупа.
     Что касается Барруа, то он, как мы сказали, служил своему хозяину уже двадцать пять лет и так хорошо знал все его привычки, что Нуартье почти не требовалось о чемлибо его просить.
     Вильфору не нужна была ничья помощь, чтобы начать с отцом тот стран- ный разговор, для которого он явился. Он сам, как мы уже сказали, отлич- но знал весь словарь старика, и если он так редко с ним беседовал, то это происходило лишь от полного равнодушия. Поэтому он предоставил Ва- лентине спуститься в сад, отослал Барруа и уселся по правую руку от сво- его отца, между тем как г-жа де Вильфор села слева.
     - Не удивляйтесь, сударь, - сказал он, - что Валентина не пришла с нами и что я отослал Барруа; предстоящая нам беседа не могла бы вестись в присутвии дочери или лакея. Госпожа де Вильфор и я намерены сообщить вам нечто важное.
     Во время этого вступления лицо Нуартье оставалось безучастным, тогда как взгляд Вильфора, казалось, хотел проникнуть в самое сердце старика.
     - Мы уверены, госпожа, де Вильфор и я, - продолжал королевский проку- рор своим обычным ледяным тоном, не допускающим каких-либо возражений, - что вы сочувственно встретите это сообщение.
     Взгляд старика был по-прежнему неподвижен; он просто слушал.
     - Мы выдаем Валентину замуж, - продолжал Вильфор.
     Восковая маска не могла бы остаться при этом известии более холодной, чем лицо старика.
     - Свадьба состоится через три месяца, - продолжал Вильфор.
     Глаза старика были все так же безжизненны.
     Тут заговорила г-жа де Вильфор.
     - Нам казалось, - поспешила она добавить, - что это известие должно вас заинтересовать; к тому же вы, по-видимому, всегда были привязаны к Валентине; нам остается только назвать вам имя молодого человека, кото- рый ей предназначен. Это одна из лучших партий, на которые Валентина могла бы рассчитывать; тот, кого мы ей предназнаем и чье имя вам, ве- роятно, знакомо, хорошего рода и богат, а его образ жизни и вкусы служат длнее порукой счастья. Речь идет о Франце де Кенель, бароне д'Эпине.
     ока его жена произносила эту маленькую речь, Вильфор буквально впил- ся взглядом в лицо старика. Едва г-жа де Вильфор произнесла имя Франца, как в глазах Нуартье, так хорошо знакомых его сыну, что-то дрогнуло, и между его век, раскрывшихся, словно губы, бирающиеся что-то сказать, сверкнула молния.
     Королевский прокурор, знавший об открытой вражде, некогда существо- вавшей между его отцом и отцом Франца, понял эту вспышку и это волнение; но он сделал вид, будто ничего нзаметил, и заговорил, продолжая речь своей жены:
     - Вы отлично понимаете, сударь, как важно, чтобы Валентина, которой скоро минет девятнадцать лет, была, наконец, пристроена. Тем не менее, обсуждая это, мы не забыли и вас и заранее условились, что муж Валентины согласится если и не жить вместе с нами - и это могло бы стеснить моло- дую чету, - то во всяком случае на то, чтобы выделили вместе с ними;едь Валентина вас очень любит, и вы, по-видимому, отвечаете ей такой же любовью. Таким образом, ваша привычная жизнь ни в чем не изменится, и разница будет только в том, что за вами будут ухаживать двое детей вмес- то одного.
     Сверкающие глаза Нуартье налились кровью.
     Очевидно, в душе старика происходило что-то ужасное; очевидно, крик боли и гнева, не находя себе выхода, душил его, потому что лицо его по- багровело и губы стали синими.
     Вильфор спокойно отворил окно, говоря:
     - Здесь очень душно, поэтому господину Нуартье трудно дышать.
     Затем он вернулся на место, но остался стоять.
     - Этот брак, - прибавила г-жа де Вильфор, - по душе господину д'Эпине и его родным; их, впрочем, толькдвое - дядя и тетка. Его мать умерла при его рождении, а отец был убит в тысяча восемьсот пятнадцатом году, когда ребенку было всего два года, так что он зависит только от себя.
     - Загадочное убийство, - сказал Вильфор, - виновники которого оста- лись неизвестны; подозрение витало над многими головами, но ни на кого не пало.
     Нуартье сделал такое усилие, что губы его искривились, словно для улыб.
     - Впрочем, - продолжал Вильфор, - истинные виновники, те, кто знает, что именно они совершили преступление, те, кого при жизни может постиг- нуть человеческое правосудие, а после смерти правосудие небесное, были бы рады оказаться на нашем мее и иметь возможность предложить свою дочь Францу д'Эпине, чтобы устранить даже тень какого-либо подозрения.
     Нуартье овладел собой усилием воли, которого трудно было бы ожидать от беспомощного паралитика.
     - Да, я понимаю вас, - ответил его взгляд Вильфору; и в этом взгляде выразились одновременно глубокое презрение и гнев.
     На этот взгляд, который он хорошо понял, Вильфор ответил легким пожа- тием плеч.
     Затем он знаком предложил своей жене подняться.
     - А теперь, - сказала г-жа де Вильфор, - позвольте нам откланяться. Угодно ли вам, чтобы Эдуарзашел поздороваться с вами?
     Было условленно, что старик выражал свое согласие, закрывая глаза, отказ - миганием, а когда ему нужно было выразить какое-нибудь желание, он поднимал глаза к небу.
     Если он желал видеть Валентину, он закрывал только правый глаз.
     Если он звал Барруа, он закрывал левый.
     Услышав предложение г-жи де Вильфор, он усиленно заморгал.
     Госпожа де Вильфор, видя явный отказ, закусила губу.
     - В таком случае я пришлю к м Валентину, - сказала она.
     - Да, - отвечал старик, быстро закрывая глаза.
     Супруги де Вильфор поклонились и вышли, приказав позвать Валентину, уже, впрочем, предупрежденную, о она днем будет нужна деду.
     Валентина, еще вся розовая от волнения, вошла к старику. Ей достаточ- но было одного взгляда, чтобы понять, кастрадает ее дед и как он жаж- дет с ней говорить.
     - Дедушка, - воскликнула она, - что случилось? Тебя расстроили, и тыердишься?
     - Да, - ответил он, закрывая глаза.
     - На кого же? на моего отца? нет; на госпожу де Вильфор? нет; на ме- ня?
     Старик сделал знак, что да.
     - На меня? - переспросила удивленная Валентина.
     Старик сделал тот же знак.
     - Что же я сделала, дедушка? - воскликнула Валентина.
     Никакого ответа; она продолжала:
     - Я сегодня не видела тебя; значит, тебе что-нибудь про меня сказали?
     - Да, - поспешно ответил взгляд старика.
     - Попробую отгадать, в чем дело. Боже мой, уверяю тебя, дедушка... Ах, вот что!.. Господин и госпожа де Вильфор только что были здесь, правда?
     - Да.
     - И это они сказали тебе то, что рассердило тебя? Что же это может быть? Хочешь, я пойду спрошу их, чтобы знать, за что мне просить у тебя прощения?
     - Нет, нет, - ответивзгляд.
     - Ты меня пугаешь! Что же они могли сказать?
     И она задумалась.
     - Я догадываюсь, - сказала она, понижая голос и подходя ближе к ста- рику. - Может быть, они говорили о моем замужестве?
     - Да, - ответил гневный взгляд.
     - Понимаю, ты сердишься за то, что я молчала. Но, видишь ли, они мне строго-настрого запретили тебе об этом говорить; они и мне ничего не го- ворили, и я совершенно счайно узнала эту тайну; вот почему и не была откровенна с тобой. Прости, дедушка.
     Взгляд, снова неподвижный и безучастный, казалось, говорил: "Меня огорчает не только твое молчание".
     - В чем же дело? - спросила Валентина. - и ты думаешь, что я покину тебя, дедушка, что, выходя замуж, я тебя забуду?
     - Нет, - ответил старик.
     - Значит, они сказали тебе, что господин д'Эпине согласен на то, что- бы мы жили вместе?
     - Да.
     - Так почему же ты сердишься?
     В глазах старика появилось выражение бесконечной нежности.
     - Да, я понимаю, - сказала Валентина, - потому, что ты меня любишь?
     Старик сделал зк, что да.
     - И ты боишься, что я буду несчастна?
     - Да.
     - Ты не любишь Франца?
     Глаза несколько раз подряд ответили:
     - Нет, нет, нет.
     - Так тебе очень тяжело, дедушка?
     - Да.
     - Тогда слушай, - сказала Валентина, опускаясь на колени подле Ну- артье и обнимая его обеими руками, - мне тоже очень тяжело, потому что я тоже не люблю Франца д'Эпине.
     Луч радости мелькнул в глазах деда.
     - Помнишь, как ты рассердился на меня, когда я хотела уйти в монас- тырь?
     Под иссохшими веками старика показались слезы.
     - Ну, так вот, - продолжала Валентина, - я хотела это сделать, чтобы избегнуть этого брака, который приводит меня в отчаяние.
     Дыхание старика стало прерывистым.
     - Таэтот брак очень огорчает тебя, дедушка? Ах, если бы ты мог мне помочь, если бы мы вдвоем могли помешать их планам! Но ты бессилен про- тив них, хотя у тебя такой светлый ум и такая сильная воля; когда надо бороться, ты так же сл, как и я, даже слабее. Когда ты был силен и здоров, ты мог бы ме защитить, а теперь ты можешь только понимать меня и радоваться или печалиться вместе со мной. Это последнее счастье, кото- рое бог забыл отнять у меня.
     При этих словах в глазах Нуартье появилось выражение такоголубокого лукавства, что девушке показалось, будто он говорит:
     - Ты ошибаешься, я еще многое могу сделать для тебя.
     - Ты мошь что-нибудь для меня сделать, дедушка? - выразила словами его мысль Валентина.
     - Да.
     Нуартье подл глаза к небу. Это был условленный между ним и Валенти- ной знак, выжающий желание.
     - Что ты хочешь, дедушка? Я постараюсь понять.
     лентина стала угадывать, высказывая вслух свои предположения, по мере того как они у нее возникали; но на все ее слова старик неизменно отвечал "нет".
     - Ну, - сказала она, - прибегнем к решительным мерам, раз уж я так недогадлива!
     И она стала называть подряд все буквы алфавита, от А до Н, с улыбкой следя за глазами паралитика; когда она дошла до буквы Н, Нуартье сделал утвердительный знак.
     - Так! - сказала Валенна. - То, чего ты хочешь, начинается с буквы Н; значит, мы имеем дело с Н? Ну-с, что же нам от него нужно, от этого Н? На, не, ни, но...
     - Да, да, да, - ответил старик.
     - Так это но?
     - Да.
     Валентина пнесла словарь и, положив его перед Нуартье на пюпитр, раскрыла его; увидев, что взгляд старика сосредоточился на странице, она начала быстро скользить пальцем сверху вниз, по столбцам.
     С тех пор как, шесть лет тому назад, Нуартье впал в то тяжелое состо- яние, в котором он теперь находился, она научилась легко справться с этим делом и угадывала мысль старика так же быстро, как если бы он сам искал в словаре нужное ему слово.
     На слове нотариус Нуартье сделал ей знак остановиться.
     - Нотариус, - сказала она, - ты хочешь видеть нотариуса,едушка?
     Нуартье показал, что он действительно желает видеть нотариуса.
     - Значит, надо послать за нотариусом? - спросила Валентина.
     - Да, - показал старик - Надобно, чтобы об этом знал мой отец?
     - Да.
     - А спешно тебе нужен нотариус?
     - Да.
     - За ним сейчас пошлют. Это все, что тебе нужно?
     - Да. Валентина подбежала к звонку и вызвала лакея, чтобы пригласить к деду господина или госпожу де Вильфор.
     - Ты доволен? - спросила Валентина. - Да... еще бы! Не так-то легко было догадаться!
     И она улыбнулась деду, как улыбнулась бы ребенку.
     В комнату вошел Вильфор, привенный Барруа.
     - Что вам угодно, сударь? - спросил он паралитика.
     - Отец, - сказала Валентина, - дедушка хочет видеть нотариуса.
     При этом странном, а главное - неожиданном требовании Вильфор обме- нялся взглядом с паралитиком.
     - Да, - показал тот с твердостью, которая ясно говорила, что с по- мощью Валентины и своего старого слуги, осведомленного теперь его же- лании, он готов на борьбу.
     - Вы желаете видеть нотариуса? - повторил Вильфор.
     - Да.
     - Зачем?
     Нуартье ничего не ответил.
     - Но для чего вам нужен нотариус? - спросил Вильфор.
     Взгляд старика оставался неподвижным, немым; это означало: "Я настаи- ваю на своем".
     - Чтобы чем-нибудь досадить нам? - сказал Вильфор. - К чему это?
     - Но, однако, - сказал Барруа, готовый с настойчивостью, присущей старым слугам, добиваться своего, - если мой господин желает видеть но- тариуса, так, видно, он ему нужен. И я пойду за нотариусом.
     Барруа не признавал иных хозяев, кроме Нуартье, и не допускал, чтобы в чем-нибудь противоречили его желаниям.
     - Да, я желаю видеть нотариуса, - показал старик, закрывая глаза с ким вызывающим видом, словно он говорил: "Посмотрим, осмелятся ли не исполнить моего желания".
     - Если вы так настаиваете, нотариуса приведут, но мне придется изви- ниться перед ним за бя и за вас, потому что это будет смехотворно.
     - Все равно, - сказал Барруа, - я схожу за ним.
     И старый слуга удалился торжествуя.
    
    
     II. ЗАВЕЩАНИЕ
    
     Когда Барруа выходил из комнаты, Нуартье лукаво и многозначительно взглянул на внучку. Валентина поняла этот взгляд; понял его и Вильфор, потому что лицо его омрачилось и бровсдвинулись.
     Он взял стул и, усевшись против паралитика, приготовил ждать.
     Нуартье смотрел на него с полнейшим равнодушием, но уголком глаза он велел Валентине не беспокоиться и тоже оставаться в комнате.
     Через три четверти часа Барруа вернулся вместе с нотариусом.
     - Сударь, - сказал Вильфор, поздоровавшись с ним, - вас вызвал при- сутствующий здесь господин Нуартье де Вильфор; общий паралич лишил его движения и голоса, и только мы одни, и то с большим трудом, умудряемся понимать кое-какие обрывки его мыслей.
     Нуартье обратил на Валентину свой взгляд, такой серьезный и властный, что она немедленно вступилась:
     - Я, сударь, понимаю все, что хочет сказать мой дед.
     - Это верно, - прибавил Барруа, - все, решительно все, как я уже ска- зал по дороге господиннотариусу.
     - Разрешите, господа, сказать вам, - обратился нотариус к Вильфору и Валентине, - что это как раз один из тех случаев, когда должностное лицо не может действовать опрометчиво, не навлекая этим на себя тяжкой от- ветственности. Для того чтобы акт был законным, нотариу прежде всего должен быть убежден, что он в точности передал волю того, кто ему его диктует. Я же не могу быть уверен в согласии или несогласии клиента, ли- шенного дара речи; и так как предмет его желания или нежелания будет для меня не ясен ввиду его немоты, тоое участие совершенно бесполезно и было бы противозаконно.
     Нотариус собирался удалиться. Еле уловимая торжествующая улыбка мелькнула на губах королевского прокурора.
     Со своей стороны Нуартье взглянул на Валентину с таким горестным вы- ражением, что она преградила нотариусу дорогу. - Сударь, - сказала она, - тот язык, на котором я объясняюсь с моим дедом, настолько легко усвоить, что я в несколько минут могу вас научить так же хорошо помать его, как понимаю сама. Скажите, что вам нужно для того, чтобы ваша совесть была совершенно спокойна?
     - То, что необходимо для законности наших тов, - отвечал нотариус, - уверенность в согласии или несогласии. Завещатель может быть болен те- м, но он должен быть здрав рассудком.
     - Ну, так вот, сударь, два знака убедят вас в том, что рассудок моего деда никогда не был более здравым, чем сейчас. Господин Нуартье, лишен- ный голоса, лишенный джения, закрывает глаза, когда хочет сказать "да", и мигает несколько раз, когда хочет сказать "нет". Теперь вы знае- те достаточно, чтобы беседовать с ним; попробуйте же.
     Взгляд, брошенный стариком на Валентину, был так полон любви и благо- дарности, что даже нотариус понял его.
     - Вы слышали и поняли все, что сказала ваша внучка, сударь? - спросил нотариус.
     Нуартье медленно закрыл глаза и через секунду снова открыл их.
     - И вы подтверждаете то, что она сказала? То есть что названные ею знаки именно те, с помощью которых вы передаете другим вашу мысль?
     - Да, - показал старик.
     - Это вы меня пригласили?
     - Да.
     - Чтобы составить ваше завещание?
     - Да.
     - И вы не желаете, чтобы я ушел, не составив этого завещания?
     Паралитик быстро заморгал глазами.
     - Ну вот, сударь, теперь вы его понимаете? - спросила Валентина. - Ваша совесть может быть спокойна?
     Но раньше, ченотариус успел ответить, Вильфор отвел его в сторону:
     - Сударь, - сказал он, - неужели вы считаете, что такое асное физи- ческое потрясение, какое перенес господин Нуартье де Вильфор, может не отразиться в сильной степени и на его умственных способностях?
     - Меня беспокоит не столько это, - отвечал нотариус, - сколько то, каким образом мы будем угадывать его мысли, чтобы вызывать ответы?
     - Вы же сами видите, что это невозможно, - сказал Вильфор.
     Валентина и старик слышали этот разговор. Нуартье остановил прис- тальный и решительный взгляд на Валентине; этот взгляд явно требовал, чтобы она возразила.
     - Не беспокойтесь об этом, сударь, - сказала она. - Как бы ни было трудно или, вернее, как бы вам ни казалось трудно понять мысль моего де- да, я вам ее раскрою, так что у вас не останется никаких сомнений. Вот уже шесть лет, как я нахожусь около господина Нуартье, и пусть он сам вам скажет, был ли за эти шесть лет хоть один случа чтобы какое-нибудь его желание осталось у него на сердце, оттого что я не могла его понять?
     - Нет, - показал старик.
     - Так попробуем, - сказал нотариус, - вы согласны на то, чтобы маде- муазель де Вильфор была вашим переводчиком?
     Паралитик сделал знак, что да. - Отлично! Итак, сударь, чего же вы от меня желаете и какой акт хоти- те совершить?
     Валентина стала называть по порядку буквы алфавита. Когда они дошли до буквы З, красноречивый взгляд Нуартье остановил ее.
     - Господину Нуартье нужна буква З, - сказал нотариус, - это ясно.
     - Подождите, - сказала Валентина, потом обернулась к деду, - за...
     Старик сразу же остановил ее.
     Тогда Валентина взяла словарь и на глазах у внимательно наблюдавшего нотариуса стала перелистывать страницы.
     - Завещание, - указал се палец, остановленный взглядом Нуартье.
     - Завещание! - воскликнул нотариус. - Это ясно. Господин Нуартье - лает составить завещание.
     - Да, - несколько раз показал Нуартье.
     - Да, это удивительно, сударь, согласитесь сами, - сказал нотариус изумленному Вильфору.
     - Действительно, - возразил тот, - и еще удивительнее было бы это за- вещание, потому что все же я сомневаюсь, чтобы его пункты, слово за сло- вом, могли ложиться на бумагу без искусного подсказывания моей дочери. А Валентина, быть может, слишком заинтересована в этом завещании, чтобы быть подходящим истолкователем никому не ведомых желаний господина Ну- артье де Вильфор.
     Нет, нет, нет! - показал паралитик.
     - Как! - сказал Вильфор. - Валентина не заинтересована в вашем заве- щании?
     - Нет, - показал Нуартье.
     - Сударь, - сказал нотариус, который, в восторге от проделанного опы- та, уже готовился рассказывать в обществе все подробности этого живопис- ного эпизода, - сударь, то, что я сейчас только считал невозможным, ка- жется мне теперь совершенно легким; и это завещание будет простонапросто тайным завещанием, то есть предусмотренным и разрешенным законом, если только оно оглашено в присутствии семи свидетелей, подтверждено при них завещателем и запечатано нотариусомпять-таки в их присутствии. Времени же оно потребует едва ли многим больше, чем обыкновенное завещание; прежде всего существуют узаконенные формы, всегда неизменные, а что ка- сается подробностей, то их нам укажет главным образом само положение дел завещателя, а также вы, который их вели и знаете их. Впрочем, для того чтобы этот акт явился неоспоримым, мы придадим ему полнейшую достовер- ность; один из моих коллег посжит мне помощником и, в отступление от обычаев, будет присутствовать при его составлении. Удовлетворит ли это вас, сударь? - продолжал нотариус, обращаясь к старику.
     - Да, - ответил Нуартье, радуясь, что его поняли.
     "Что он задумал?" - недоумевал Вильфор, которого его высокое положе- ние заставляло быть сдержанным и который все еще не мог попять, куда клон его отец.
     Он обернулся, чтобы послать за вторым нотариусом, которого назвал первый, но Барруа, все слышавший и догадавшия о желании своего хозяи- на, успел уже выйти.
     Тогда королевский прокурор распорядился пригласить наверх свою жену.
     Через четверть часа все собрались в комнате паралитика, и прибыл о- рой нотариус.
     Оба нотариуса быстро сговорились. Г-ну Нуартье прочитали обычный текст завещания, затем, как бы для того, чтобы испытать его разум, пер- вый нотариус, обратясь к нему, сказал:
     - Когда пишут завещание, сударь,о это делают в чью-нибудь пользу.
     - Да, - показал Нуартье.
     - Имеете ли вы представление о том, как велико ваше состояние?
     - Да.
     - Я назову вам несколько цифр, постепенно возрастающих, вы меня оста- новите, когда я дойду до той, которую вы считаете правильной.
     - Да.
     В этом допросбыло нечто торжественное; да и едва ли борьба разума с немощной плотью выступала когда-нибудь так наглядно, - это было зрелище если не возвышенное, как мы чуть было не сказали, то во всяком случае любопытное.
     Все столпились вокруг Нуартье; второй нотариус уселся за стол и при- готовился писать; первый нотариус стоял перед паралитиком и предлагал вопросы.
     - Ваше состояние превышает триста тысяч франков, не так ли? - спросил он.
     Нуартье сделал знак, что да.
     - Оно составляет четыреста тысяч франков? - спросил нотариус.
     Нуартье остался недвижим.
     - Пятьсот тысяч франков?
     Та же неподвижность.
     - Шестьсот тысяч? семьсот тысяч? восемьсот тысяч? девятьсот тысяч?
     Нуартье сделал знак, что да.
     - Вы владеете девятьюстами тысячами франков?
     - Да.
     - В недвижимости- спросил нотариус.
     Нуартье сделал знак, что нет.
     - В государственных процентных бумагах?
     Нуартье сделал знак, что да.
     - Эти бумаги у вас на руках?
     При взгляде, брошенном на Барруа, старый слуга вышел из комнаты и че- рез минуту вернулся, неся маленькую шкатулку.
     - Разрешите ли вы открыть этукатулку?
     Нуартье сделал знак, что да.
     Шкатулку открыли и нашли в ней на девятьсот тысяч франков билетов го- сударственного казначейства.
     Первый тариус передал билеты, один за другим, своему коллеге; они составля сумму, указанную Нуартье.
     - Все правильно, - сказал он, - вполне очевидно, что разум совершенно ясен и тверд.

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Смотрите также по произведению "Граф Монте-Кристо":

• Сочинения
• Краткое содержание
• Характеристика героев