• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Граф Монте-Кристо [29/83]

Скачать полное произведение

    - Такы женитесь? - спросил, улыбаясь, Франц.
     - По-видимому Так что, ког вы вернетесь в Париж, то найдете меня женатым и, быть может, отцом семейства. При моей врожденной солидности мне это будет очень к лицу всяком случае, граф, повторяю вам: я и все мои близкие готовы служить вам и телом и душой.
     - Я согласен, - сказал граф, - и смею вас уверить, что мне недостава- ло только этого случаячтобы привести в исполнение кое-какие планы, ко- торые я давно уже обдумываю.
     Франц не сомневался ни минуты, что это те самые планы, на которые граф намекал в пещере Монте-Кристо, и он внимательно взглянул на графа, пытаясь прочесть на его лице хоть что-нибудь относительно этих планов, побуждавших его ехать в Париж; но нелегко было проникнуть в мысл этого человека, особенно когда он скрывал их за учтивой улыбкой.
     - Но, может быть, граф, - сказал Альбер, восхищенный тем, что ему прстоит ввести в парижское общество такого оригинала, как Монте-Крис- ? - может быть, ваше намерение вроде тех, которые приходят в голову, когда путешествуешь, и - построенные на песке - уносятся первым порывом ветра?
     - Нет, уверяю вас, это не так, - сказал граф, - я в самом деле хочу побывать в Париже, мне даже необходимо это сделать - И когда же?
     - Когда вы сами там будете?
     - Я? - сказал Альбер. - Да недели через две, через три, самое большее, - сколько потребуется на дорогу.
     - Ну что ж, - сказал граф, - даю вам три месяца ску, вы видите, я не скуплюсь.
     - И через три месяца вы будете у меня? - радостно воскликнул Альбер.
     - Хотите, назначим точно день и часвидания? - сказал граф. - Пре- дупреждаю вас, что я пунктуален до тошноты.
     - День и час! - сказал Альбер. - Великолепно!
     - Сейчас посмотрим.
     Граф протянул руку к календарю, севшему около зеркала.
     - Сегодня у нас двадцать первое февраля, - азал он и посмотрел на часы, - теперь половина одиннадцатого. Согласны ли вы ждать меня двад- цать первого мая в половине одиннадцатого утра?
     - Отлично! - воскликнул Альбер. - Завтрак будет на столе.
     - А где вы живете?
     - Улица Эльдер, двадцать семь.
     - Вы живете один, на холостую ногу? Я вас не стесню?
     - Я живу в доме моего отца, но в отдельном флигеле, во дворе.
     - Прекрасно.
     Граф взял памятную книжку и записал: "Улица Эльдер, 27, 21 мая, в по- ловине одиннадцатого утра".
     - А теперь, - сказал он, пряча книжку в карман, - не беспокойтесь, я буду точен, как стрелки ваших часов.
     - Я вас увижу еще до моего отъезда? - спросил Альбер.
     - Это зависит от того, когда вы уезжаете.
     - Я еду завтра, в пять часов вечера.
     - В таком случае я с ва прощусь. Мне необходимо побывать в Неаполе, и я вернусь не раньше суоты вечером или воскресенья утром. А вы, - об- ратился он к Францу, -ы тоже едете, барон?
     - Да.
     - Во Францию?
     - Нет, в Венецию. Я останусь в Италии еще год или два.
     - Так мы не увидимся в Париже?
     - Боюсь, что буду лишен этой чести.
     - Ну, господа, в таком случае счастливого пути, - сказал граф, протя- гивая обе руки Францу и Альберу.
     В первый раз дотрагивался Франц до руки этого человека; он невольно вздгнул; она была холодна, как рука мертвеца.
     - Значит, решено, - сказал Альбер, - вы дали слово. Улица Эльдер, двадцать семь, двадцать первого мая, в половине одиннадцатого утра.
     - Двадцать первого мая, в половине одиннадцатого утра, ули Эльдер, двадцать семь, - повторил граф.
     Вслед за тем молодые люди поклонились и вышли.
     - Что с вами? - спросил Альбер Франца, возвратившись в свою комнату. - У вас такой озабоченный вид.
     - Да, - сказал Фнц, - должен сознаться, что граф - престранный че- ловек, и меня беспокоит это свидание, которое он вам назначил в Париже.
     - Беспокоит вас?.. Это свидание?.. Да вы с ума сошли! - воскликнул Альбер.
     - Что поделаешь? - сказал Франц. - Может быть, я сошел сма, но это так.
     - Послушайте, - продолжал Альбер, - я рад, что мне представился слу- чай высказать вам свое мнение; я давно замечаю в васакую-то неприязнь к графу, а он, напротив, всегда был с нами необыкновенно любезен. Вы чтонибудь имеете против него?
     - Может быть.
     - Вы встречались с ним раньше?
     - Вот именно.
     - Где?
     - Вы обещаете мне никому ни слова не говорить о том, что я вам асс- кажу?
     - Обещаю.
     - Честное слово?
     - Честное слово.
     - Хорошо. Так слушайте.
     И Фнц рассказал Альберу о своей поездке на остров Монте-Кристо и о том, как он встретил там шайку контрабандистов и среди них двух корси- канских разбойников. Он подробно рассказал, какое сказочное гостепри- имство оказал ему граф в своей пещере из "Тысячи и одной ночи"; расска- зал об ужине, о гашише, о статуях, о том, что было во сне и нву, и как наутро от всего этого осталась только маленькая яхта на горизонте, ухо- дившая к Порто-Веккио. Потом он перешел к Риму, к ночи вКолизее, к подслушанному им разговору между графом и Луиджи, во время которого граф обещал исхлопотать помилование Пеппино, что он и исполнил, как видели наши читатели.
     Наконец, он дошел до приючения предыдущей ночи, рассказал, в каком затруднительном положениин очутился, когда увидел, что ему недостает до суммы выкупа семисот пиастров, и как ему пришло в голову обратиться к графу, что и привело к столь счастливой и эффектной развязке. Альбер слушал Франца, весь обрившись в слух.
     - Ну и что же? - сказал он, когда тот кончил. - Что же вы во всем этом видите предосудительного? Граф любит путешествовать, он богат и хо- чет иметь собствеую яхту. Поезжайте в Портсмут или Саутгемптон и вы увидите, что гавань забита яхтами, принадлежащими богатым англичанам, разрешающим себе такую же роскошь. Чтобы всегда иметь пристанище, чтобы не питаться этой отвратительной снедью, которой мы отравляемся, я - вот уже четыре месяца, а вы - четыре года, чтобы не спать в мерзх посте- лях, где невозможно заснуть, он обставляет для себя кварту на Мон- те-Кристо; обставив ее, он начинает опасаться, что тоснское прави- тельство ее отнимет и его затраты пропадут даром; тогдан покупает ост- ров Иф присваивает себе его имя. Дорогой мой поройтесь в вашей памяти и скажите мне, разве мало ваших знакомых называют себя по имени местнос- тей, которыми они никогда не владели?
     - А корсикание разбойники, принадлежащие к его свите? - сказал Франц.
     - Что же тут удивительного? Вы отлично знаете, что корсиканские раз- бойники не грители, а просто беглецы, которых родовая месть изгнала из родного города или родной деревни; в их обществе можно находиться без ущерба для своей чести. Что касается меня, то я заявляю, что если мне когда-нибудпридется побывать на Корсике, то раньше, чем представиться губернатору и префекту, я попрошу познакомить меня с разбойниками Колом- бы, если только удастся разыскать их; я нахожу, что они обворожительны.
     - А Вампа и егшайка? - возразил Франц. - Это уже настоящие разбой- ники, которые просто грабят; против этого, надеюсь, вы не станете спо- рить. Чтоы скажете о влиянии графа на такого рода людей?
     - Скажу, дорогой мой, что так как, по всей вероятности, этому влиянию я обязан жизнью, то мне не пристало быть слишком придирчивым. Поэтому я не намерен, подобно вам, вменять его графу в преступление, и вы уж раз- решите мне простить нашего соседа за то, что он если и не пас мне жизнь, - это, возможно, было бы преувеличением, - то во всяком случае сберег мне четыре тысячи пиастров; это на наши деньги составляет не бо- лее и не менее, как двадцать четыре тысячи франков - в такую сумму меня во Франции едва ли бы оценили, что доказывает, - прибавил Альбер, сме- ясь, - что нет пророка в своем отечестве.
     - Кстати, об отечестве: где отечество графа? Какой его родной язык? На какие средства он живет? Откуда взялись его несметные богатства? Ка- кова была первая повина его таинственной, неведомой жизни, которая на- бросила на вторуполовину мрачную тень мизантропии? Вот что на вашем месте я постарался бы узнать.
     - Дорогой Франц, - отвечал Альбер, - когда вы получили мое письмо и увидели, что мы нуждаемся в графе, вы пошли и сказали ему: "Мой друг Альбер де Морсер в опасности; помогите мне выручить его". Так?
     - Да.
     - А спросил он у вас, кто такой Альбер де Морсер? Откуда он взял свое имя? Откуда взялось его состояние? На какие средства он живет? Где еготечество? Где он родился? Скажите, спрашивал он вас об этом?
     - Нетпризнаюсь, не спрашивал.
     - Он просто взял и поехал. Он вырвал меня из рук синьора Луиджи, где, несмотря на мой, как вы говорите, чрезвычайно непринужденный вид, я чувствовал себя, по правде сказать, отвратитьно. И вот когда за подоб- ную услугу он просит меня сделать то, что лаешь изо дня в день для лю- бого русского или итальянского князя, приезжающего в Париж, то есть про- сит меня познакомить его с парижским общтвом, то вы хотели бы, чтобы я ему отказал в этом! Полноте, Франц, выошли с ума!
     Нельзя не сознаться, что на этот раз, против обыкновения, логика была на стороне Альбера.
     - Словом, делайте как хотите, дорогой виконт, - отвечал со вздохом Франц. - Все, "что вы говорите, очень убедительно; и все же граф Мон- те-Кристо - странный человек.
     - Граф Монте-Кристо - филантроп. Он не сказал вам, зачем он едет в Париж; так вот: для того, чтобы стать соискателем Монтионовской премии; и если, чтобы получить ее, ему нужен мой голос и содействие того плюга- вого человечка, от которого зависит ее присуждение, то первое я е даю, а за второе ручаюсь. На этом, друг мой, мы закончим наш разговор и сядем за стол, а потом поедем в последний раз взглянуть на собор святого Пет- ра.
     Программа Альбера была выполнена, а на следующий день, в пять часов пополудни, друзья расстались. Альбер де Морсер возвратился в Париж, а Франц д'Эпине уехал на е недели в Венецию.
     Но Альбер так боялся, чтобы его гость не забыл о назначенном свида- нии, что, садясь в экипаж, вручил слуге для передачи графу Монте-Кристо визитную карточку, на которой под словами "Виконтльбер де Морсер" при- писал карандашом:
     21 мая, в половине одиннадцатого утра, улица Эльдер, 27.
    
    
     ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
    
    
     I. ГОСТИ АЛЬБЕРА
    
     В доме на улице Эльдер, где виконт де Морсер, еще в Риме, назначил свидание графу Монте-Кристо, утром 21 мая шли приготовления к тому, ч- бы достойно принять гостей.
     Альбер жил в отдельном флигеле в углу большого двора, напротив зда- ния, где помещались службы. Только два окна флигеля выходили на улицу; три других были обращены во двор, а остальные два - в сад.
     Между двором и садом возвалось просторное и пышное обиталище графа и графини де Морсер, выстрнное в дурном вкусе наполеоновских времен.
     Во всю ширину владения,доль улицы, тянулась ограда, увенчанная ва- зами с цветами и прорезанная посредине большими воротами из золоченых копий, служившими для парадных выездов; малекая калитка, рядом с поме- щением привратника, предназначалась для служащих, а также для хозяев, когда они выходили из дому или возвращались домой пешко
     В выборе флигеля, отведенного Альберу, угадывалась нежная предусмот- рительность матери, не желающей разлучаться с сыном, но понимающей, од- нако, что молодой человек его возраста нуждается в полной свободе. С другой стороны, здесь сказывался и трезвый эгоизм виконта, любившего ту вольную праздную жизнь, которую ведут сыновья богатых родителей и кото- рую ему золотили, как птице клетку.
     Иокон, выходивших на улицу, Альбер мог наблюдать за внешним миром; ведь молодым людям необходимо, чтобы на их горизонте всегда мелькали хо- рошенькие женщины, хотя бы этот горизонт был всего только улицей. Затем, если предмет требовал более глубокого исследования, Альбер де Морсер мог выйти через дверь, которая соответствовала калитке рядом с помещением привратника и заслуживает особого упоминания.
     Казалось, эту дверь были с того дня, как был выстроен дом, заброси- ли навсегда: так она была незаметна и запылена; но ее замок и петли, за- ботливо смазанные, указывали на то, что ею часто и таинственно пользова- лись. Эта скрытая дверь соперничала с двумя остальни входами и посмеи- валась над привратником, ускользая от его бдительного ока и отворяясь, как пещера из "Тысячи и одной ночи", как волшебный "Сезам" Али-Бабы, с помощью двух-трех каббалистических слов, произнесенных нежнейшим голос- ком, или условного стука, производимого самыми тоненькими пачиками на свете.
     В конце просторного и тихого коридора, куда вела эта дверь, и служив- шего как бы прихожей, находились: справа - столовая Альбера, окнами во двор, а слева - его маленькая гостиная, окнами в сад. Заросли кустов и ползучирастений, расположенные веером перед окнами, скрывали от неск- ромнывзоров внутренность этих двух комнат, единственных, куда можно былбы заглянуть со двора и из сада, потому что они находились в нижнем этаже.
     Во втором этаже были точно такие же две комнаты и еще третья, распо- ложенная над коридором. Тут помещались гостиная, спальня и будуар.
     Гостиная в нижнем этаже представляла собою нечто вроде алжирской ди- ванной и предназначалась для курильщиков.
     Будуар второго этажа сообщался со спальней, и потайная дверь вела из него прямо на лестницу. Словом, все меры предосторожности были приняты.
     Весь третий этаж занимала обширная студия - капище н то художника, не то денди. Там сваливались в кучу и нагромождались одна на другую раз- нообразнейшие причы Альбера: охотничьи рога, контрабасы, флейты, целый оркестр, ибо Альбер одно время чувствовал если не влечение, то некоторую охоту к музыке; мольберты, палитры, сухие краски, ибо любитель музыки вскоре возомнил себя художником; наконец, рапиры, перчатки для бокса, эспадроны и всевозможные палицы, ибо, следуя традициям светской молодежи той эпохи, о которой мы повествуем, Альбер де Морсер с несравненно большим упорством, нежели музыкой и живописью, занимался тремя ис- кусствами, завершающими воспитание светского льва, а именно - фехтовани- ем, боксом и владением палицей, и по очереди принимал вэтой студии, предназначенной для всякого рода физических упражнений, Гризье, Кукса и Шарля Лебуше.
     Остальную часть обстановки этой комнаты составляли старинные шкафы времен Франциска I, уставленные китайским фарфором, японскими вазами, фаянсами Лукка делла Роббиа и тарелками Бернара де Палисси; кресла, в которых, быть может, сиживал Грих IV или Сюлли, Людовик XIII или Ри- шелье, ибо два из этих кресел, украшенные резным гербом, где на лазоре- вом поле сияли три французских лилии, увенчанные королевской короной, несомненно вышли из кладовых Лувра или во всяком случае какого-нибудь другого королевского дворца. На этих строгих и темных креслах были бес- порядочно разбросаны богатые ткани ярх цветов, напоенные солнцем Пер- сии или расцветшие под руками калькуттских или чандернагорских женщин. Для чего здесь лежали эти ткани, никто бы не мог сказать: услаждая взо- ры, они дожидались назначения, неведомого даже их обладателю, а тем вре- мем озаряли комнату своим золотом и шелковистым блеском.
     На самом видном месте стоял рояль розового дерева, работы Роллера и Бланше, подходящий по размерам к нашим лилипутовым гостиным, но все же вмещающий в своих тесных и звучных недрах целый оркестр и стонущий под бременем шедевров Бетховена, Вебера, Моцарта, Гайдна, Гретри и Порпоры.
     И везде по стенам, над дверьми, на потолке - шпаги, кинжалы, но, палицы, топоры, доспехи, золоченые, вороненые, с насечкой; гербарии, глыбы минералов, чучела птиц, распластавшие в недвижном полете своиог- нецветные крылья и раз навсегда разинувшие клювы.
     Нечего и говить, что это была любимая комната Альбера.
     Однако в день, назначенный для свидания, Альбер в утреннем наряде расположился в маленькой гостиной нижнего этажа. На столе перед широким мягким диваном были выставлены в голландских фаянсовых горшочках все из- вестные сорта табака, от желтого петербургского до черного синайского; здесь был и мэриленд, и порторико, и латакие. Рядом с ними, в ящиках благовонного дерева, были разложены, по длине и достоинству, пуросы, ре- галии, гаваны и манилы. Наконец, в открытом шкафу коллекция немецких трубок, чубуков с янтарными мундштуками и коралловой отделкой и кальянов с золотой насечкой, с длинными сафьяновыми шейками, свернувшимися, как змеи, ожидала прихоти или склонности курильщиков. Альбер лично распоря- жался устройством этого симметричного беспорядка, который современные гости, после хорошего завтрака и чашки кофе, любят созерцать сквозь дым, причудливыми спиралями днимающийся к потолку.
     Без четверти десять вошел камердинер. Это был, если не считать пят- надцатилетнего грума Джона, говорившего толькоо-английски, единствен- ный слуга Морсера. Само собой разумеется, чтв обыкновенные дни в рас- поряжении Альбера был повар его родителей, а в торжественных случаях также и лакей отца.
     Камердинера звали Жермен. Он пользовался полным доверием своего моло- дого господина. Войдя, он положил на стол кипу газет и подал Альберу пачку писем.
     Альбер бросил на них рассеянный взгляд, выбрал два надушенных конвер- та, надпинных изящным почерком, распечатал их и довольно внимательно прочитал.
     - Как получены эти письма? - спросил он.
     - Одно по почте, а другое принес камердинер госпожи Данглар.
     - Велите передать госпоже Данглар, что я принимаю приглашение в ее ложу... Постойте... Потом вы пойдете к Розе; скажете ей, что после оперы я заеду к ней и отнесете ей шесть бутылок лучшего вина, кипрского, хере- са и малаги, и бочонок остендских устриц... Устрицы возьмите у Бореля и не забудьте сказать, что это для меня.
     - В котором часу прикажете подавать завтрак?
     - А который теперь час?
     - Без четверти десять.
     - Подайте ровно в половине одиннадцатого. Дебрэ, может быть, будет спешить в министерство... И, кроме того (Альбер заглянул в записную книжку), я так и назначил графу: двадцать первого мая, в половине один- надцатого, и хоть я не слишком полагаюсь на его обещание, я хочу быть пунктуальным. Кстати, вы не знаете, графиня встала?
     - Если господину виконту угодно, я пойду узнаю.
     - Хорошо... попросите у нее погребец с ликерами, мой не полон. Скажи- те, что я буду у нее в три часа и прошу разрешения представить ей одного господина.
     Когда камердинер вышел, Альбер бросился на диван, развернул газеты, заглянул в репертуатеатров, поморщился, увидав, что дают оперу, а не балет, тщетно поискал среди объявлений новое средство для зубов, о кото- ром ему говорили, отбросил одну за другой все три самые распросаненные парижские газеты и, протяжно зевнув, пробормотал:
     - Право, газеты становятся день ото дня скучнее.
     В это время у ворот остановился легкий экипаж, и через минуту камер- динер доложил о Люсьене Дебрэ. В комнату молча, без улыбки, с полуофици- альным видом вошел высокий молодой человек, белокурый, бледный, с самоу- веренным взглядом серых глаз, с надменно сжатыми тонкими губами, в синем фраке с чеканными золотыми пуговицами, в белом галстуке, с висящим на тончайшем шелковом шнурке черепаховым моноклем, который ему, при со- действии бровного и зигоматического мускула, время от времени удавалось вставлять в правый глаз.
     - Здравствуйте, Люсьен! - сказал Альбер. - Вы просто ужасаете меня своей сверхпунктуальностью! Я ожидал вас последним, а вы являетесь без пяти минут десять, тогда как завтрак назначен только половине одиннад- цатого! Чудеса! Уж не пал ли кабинет?
     - Нет, дорогой, - отвечал молодой человек, опускаясь на диван, - мо- жете быть спокойны, мыечно шатаемся, но никогда не падаем, и я начинаю думать, что мы попросту становимся несменяемы, не говоря ужо том, что дела на полуострове окончательно упрочат наше положение.
     - Ах, да, ведь вы изгоняете дон Карлоса из Испании.
     -ичего подобного, не путайте. Мы переправляем его по эту сторону границы и предлагаем ему королевское гостеприимство в Бурже.
     - В Бурже?
     - Да. Ему не на что жаловаться, черт возьми! Бурж - столица Карла дьмого. Как! Вы этого не знали? Со вчерашнего дня это известно всему Парижу, а третьего дня этот слух уже проник на биржу. Данглар (не пони- маю, каким образом этот человек узнает все новости одновременно с нами) сыграл на повышение и заработал миллион.
     - А вы, по-видимому, новую ленточку? На вашей пряжке голубая полоска, которой прежде не было.
     - Да, мне прислали звезду Карла Третьего, - небрежно сказал Дебрэ.
     - Не притворяйтесь равнодушны сознайтесь, что вам приятно ее полу- чить.
     - Не скрою, очень прино. Как дополнение к туалету" звезда отлично идет к застегнутому фраку; это изящно.
     - И становишься похож на принца Уэльского или на герцога Рейхштадтского, - сказал, улыбаясь, Морсер.
     - Вопочему я и явился к вам в такой ранний час, дорогой мой.
     - То есть потому, что вы получили звеу Карла Третьего и вам хоте- лось сообщить мне эту приятную новость?
     - Нет, не потому. Я провел всю ночь за отправкой писем: двадцать пятдипломатических депеш. Вернулся домой на рассвете и хотел уснуть, но у меня разболелась голова; тогда я встал и решил проехаться верхом. В Бу- лонском лесу я чувствовал скуку и голод. Эти два ощущения враждебны друг другу и редко появляются вместе, но на сей раз они объединились против меня, образовав нечто вроде карлистско-республиканского союза. Тогда я вспомнил, что мы сегодня утром пируем у вас, и вот я здесь. Я голоден, накормите меня; мне скучно, развлете меня.
     - Это мой долг хозяина, дорогой друг, - сказал Альбер, звком вызы- вая камердинера, между тем как Люсьен кончиком своей тростки с золотым набалдашником, выложенным бирюзой, подкидывал развернутые газеты, - Жер- мен, рюмку хереса и бисквитов. А пока, дорогой Люсьен, вот сигары, конт- рабандные, разумеется; советую вам попробовать их и предложить вашему министру продавать нам такие же вместо ореховых листьев, которые добрыгражданам приходится курить по его милости.
     - Да, как бы не так! Как только они перестанут быть контрабандой, вы от них откажетесь и будете находить их отвратительными. Впрочем, это не касается министерства внутреннидел, это по части министерства финан- сов; обратитесь к господину Юман, департамент косвенных налогов, коридор А, номер двадцать шесть.
     - Вы меня поражаете своей осведомленностью, - сказал Альбер. - Но возьмите же сигару!
     Люсьен закурил манилу о розовую свечу в позолоченном подсвечнике и откинулся на диван.
     - Какой вы счастливец, что вам нечего делать, - сказал он, - право, вы сами не сознте своего счастья!
     - А что бы вы делали, мой дорогой умиротворитель королевства, если бы вам нечего было делать? - с легкой иронией возразил Морсер. - Вы - лич- ный секретарь министра, замешанный одновременно во все хитросплетения большой европейской политики в мельчайшие парижские интриги. Вы защи- щаете королей и, что еще иятнее, королев, учреждаете партии, руководи- те выборами, у себя в кабинете, при помощи пера и телеграфа, остигаете большего, чем Наполеон на полях сражений своей шпагой и своими победами. Вы - обладатель двадцати пяти тысяч ливров годового дохода, не считая жалованья, владелец лошади, за котую Шато-Рено предлагал вам четыреста луидоров и которую вы ему не уступили. К вашим услугам портной, не ис- портивший вам ни одной пары панталон. Опера, Жокей-клуб и театр Варьете - и при всем том вам нечем развлечься? Ну что ж, так я сумею развлечь вас.
     - Чем жето?
     - Новым знакомством.
     - С мужчиной или с женщиной?
     - С мужчиной.
     - Я и без того их знаю много.
     - Но такого вы не знаете.
     - Откуда же он? С конца света?
     - Быть жет, еще того дальше.
     - Черт возьми! Надеюсь, не он должен привезтваш завтрак?
     - Нет, будьте спокойны; завтрак готовят здесь, в доме. Да вы, я вижу, голодны?
     - Да, сознаюсь, как это ни унизительно. Ня вчера обедал у господина де Вильфор; а заметили вы, что у этих судских всегда плохо кормят? Можно подумать, что их мучат угрызения сести.
     - Браните, браните чужие обеды, а как едят у ваших министров - Да, но мы, по крайней мере, приглашаем порядочных людей, и если бы нам не нужно было угощать благомыслящих и голосующих за нас плебеев, о мы пуще смерти боялись бы обедать дома, смею вас уверить.
     - В таком случае выпейте еще рюмку хереса и возьмите бисквит.
     - С удовольствием, ваше испанское вино превосходно; ввидите, как мы были правы, водворяя мир в этой стране.
     - Да, но каже дои Карлос?
     - Ну что ж! Дон Карлос будет пить бордо, а через десять лет мы повен- чаем его сына с маленькой королевой.
     - За что вы получите Золотое Руно, если к тому времени еще будете служить.
     - Я вижу, Альбер, вы сегодня решили кормить меня суетными разговора- ми.
     - Что ж, согласитесь, это лучше всего забавляет желудок. Но я слышу голос Бошана; с ним поспорите, и это вас отвлечет.
     - О чем же спорить?
     - О т, что пишут в газетах.
     - Да разве я читаю газеты? - презрительно произнес Люсьен.
     - Тем больше оснований спорить.
     - Господин Бошан! - доложил камердинер.
     - Входите, входите, грозное перо! - сказал Альбер, вставая и идя навстречу новому гостю. - Вот Дебрэ говорит, что не терпит вас, хотя, по его словам, и не читает ваших статей.
     - Он совершенно прав, отвечал Бошан, - я тоже браню его, хоть и не знаю, что он делает. Здравствуйте, командор.
     - А, вы уже знаете? - сказал личный секретарь министра, улыбаясь и пожимая журналисту руку.
     - Еще бы!
     - что говорят об этом в свете?
     - В каком свете? В лето от рождества Христова тысяча восемьсот трид- цать восьмое их много.
     - В свете критике-политическом, где вы - один из львов.
     - Говорят, что это вполне заслуженно и что вы сеете достаточно крас- ного, чтобы выросло немножко голубого.
     - Недурно сказано, - заметил Люсьен. - Почему вы не наш, дорогой Бо- шан? С вашим умом вы в три-четыре года сделали бы карьеру.
     - Я только одного и жду, чтобы последовать вашему совету: минис- терва, которое могло бы продержаться полгода. Теперь одно слово, Альбер, тем более что надо же дать передохнуть бедняге Люсьену. Мы будем завтрака или обедать? Ведь мне надо в Палату. Как видите, в нашем ре- месле не одни только розы.
     - Мы только завтракаем и ждем еще двоих; как только они приедут, мы сядем за стол.
     - А кого именно вы ждете? - спросил Бошан.
     - Одного аристократа и одного дипломата, - отвечал Альбер.
     - Ну, так нам придется ждать аристократа часа два, а дипломата еще того дольше. Я вернусь к десерту. тавьте мне клубники, кофе и сигар. Я перекушу в Палате.
     - Бросьте, Бошан; даже если бы аристократа звали Монморанси, а дипло- мата - Меттерних, мы все равно сядем завтракать ровно в половине один- наатого; а пока последуйте примеру Дебрэ, возьмите хереса и бисквит.
     - Хорошо, я остаюсь. Сегодня мне совершенно необходимо развлечься.
     - , вот, и вы, как Дебрэ! А по-моему, когда министерство уныло, оп- позиция должна быть весела.
     - Да, но вы не знаете, что мне грозит! Сегодня днем, в Палате депута- тов, я буду слушать речь Данглара, а вечером, у его жены, трагедию пэра Франции. Черт бы побрал конституционный строй! Вь говорят, что мы мог- ли выбирать; так как же мы выбрали Данглара?
     - Я понимаю: вам надо запастись веселостью.
     - Не пренебрегайте речами Данглара, - сказал Дебрэ. - Ведь он голосу- ет за вас, он тоже в оппозиции.
     - Вот в том-то и беда! И я жду не дождусь, чтобы вы отправили его разглагольствовать в Люксембургский дворец, тогда уж я посмеюсь вволю.
     - Сразу видно, что в Испании дела налажены, - сказал Альбер Бошану. - Вы сегодня ужасно язвительны. Вспомните, что в парижском обществе пого- варивают о моей свадьбе с мадемуазель Эжени Данглар. Не могу же я по со- вести, позволить вам издеваться над красноречием человека, который ког- да-нибудь скажет мне: "Виконт, вам известно, что я даю за моей дочерью два миллиона".
     - Этой свадьбе не бывать, - прервал его Бошан. - Король мог сделать его бароном, может возвести его в пэры, но аристократаон из него не сделает. А граф де Морсер слишком большой аристократ, чтобы за два жал- ких миллиона согласиться на мезальянс. Виконт де Морсер может жениться только на маркизе.
     - Два миллиона! Это все-таки недурно, - возразил Морсер.
     - Это акционерный капитал какого-нибудь театра на Бульварах или же- лезнодорожной ветки от Ботанического сада до Рапэ.
     - Не слушайте его, Морсер, - лениво загорил Дебрэ, - женитесь. Ведь вы сочетаетесь браком с денежным мешком. Так не все ли вам равно! Пусть на нем будет одним гербом меньше и одним нулем больше; в вашем гербе семь мерлеток; три из них вы уделите жене, и вам еще останется четыре. Это все ж одной больше, чем у герцога Гиза, и он чуть не сделался фран- цузским королем, и его двоюрный брат был германским императором.
     - Да, пожалуй, вы правы, - рассеянно отвечал Альбер.
     - Еще бы! К тому же всякий миллионер родовит, как незаконнорожденный.
     - Шш! Замолчите, Дебрэ, - сказал, смеясь, Бошан, - вот идет Шато-Ре- но, он пронзит вас шпагой своего предка Рено де Монтобана, чтобы изле- чить вас от пристрастия к парадоксам.
     - Он эм унизит свое достоинство, - отвечал Люсьен, - ибо я проис- хождения весьма низкого.
     - Ну вот! - воскликнул Бошан. - Министерство запело на мотив Беранже; господи, куда мы идем!
     - Господин де ШатРено! Господин Максимилиан Моррель! - доложил ка- мердинер.
     - Знат, все налицо! - сказал Бошан. - И мы сядем завтракать; ведь, если я не ошибаюсь, вы ждали еще только двоих, Альбер?
     - Моррель! - прошептал удивленно Альбер. - Кто это - Моррель?
     Но не успел он договорить, как г-н де Шато-Рено, красивый молодой че- ловек лет тридцати, аристократ с головы до ног, то есть с наружностью Гиша и умом Мормара, взял его за руку.
     - Разрешите мне, Альбер, - сказал он, - представить вам капитана спа- ги Максимилиана Морреля, моего друга и спасителя. Впрочем, такого чело- века нет надобности рекомендовать. Приветствуйте моего героя, виконт.

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Смотрите также по произведению "Граф Монте-Кристо":

• Сочинения
• Краткое содержание
• Характеристика героев