• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Граф Монте-Кристо [45/83]

Скачать полное произведение

    Затем, обернувшись к паралитику, он спросил:
     - Итак, вы обладаете капиталом в девятьсот тысяч франков, и он прино- сит вам, благодаря бумагам, в которые вы его поместили, около сорока ты- сяч годового дохода?
     - Да, - показал Нуартье.
     - Кому вы желаете оставить это состояние?
     - Здесь не может быть сомнений, - сказала г-жа де Вильфор. - Господин Нуартье любит только свою внучку, мадемуазель Валентину де Вильфор; она ухаживает за ним уже шесть лет; она своими неустанными заботами снискала любовь своего деда, и я бы сказала, его благодарность; поэтому будет вполне справеиво, если она получит награду за свою преданность.
     Глаза Нуартье блеснули, показывая, что г-жа де Вильфор не обманула его, притворно одояя приписываемые ему намерения.
     - Так вы оставляете эти девятьсот тысяч франков мадемуазель Валентине де Вильфор? - спросил нотариус, считавший, что ему остается только впи- сать этот пункт, но желавший всеаки удостовериться в согласии Нуартье и дать в нем удостовериться всем свидетелям этой необыкновенной сцены.
     Валентина отошла немного в сторону и плакала, опустив голову; старик взглянул на нее с выражением глубокой нежности; потом, глядя на нотариу- са, самым выразительным образом замигал.
     - Нет? - сказал нотариус. - Как, разве вы не мадемуазель Валенну де Вильфор назначаете вашей единственной наследницей?
     Нуартье сделал знак, что нет.
     - Вы не ошибаетесь? - воскликнул удивленный нотариус. - Вы действи- тельно говорите нет?
     - Нет! - повторил Нуартье. - Нет!
     Валентина подняла голову; она была поражена не тем, что ее лишают наследства, но тем, что она могла вызвать то чувство, которое очно внушает такие поступки.
     Но Нуартье глядел на нее с такой глубой нежностью, что она восклик- нула:
     - Я понимаю, дедушка, вы лишаете меня только своего состояния, но не своей любви?
     - Да, конечно, - азали глаза паралитика, так выразительно закрыва- ясь, что Валентина не могла сомневаться.
     - Спасибо, спасибо! - прошептала она.
     Между тем этот отказ пробудил в сердце г-жи де Вильфор внезапную на- дежду, она подошла к старику.
     - Значит, дорогой господин Нуартье, вы оставляете свое состояние ва- шему внуку Эдуарду де Вильфор? - спросила она.
     Было что-то ужасное в том, как заморгал старик; его глаза выражали почти ненависть.
     - Нет, - пояснил нотариус. - В таком случае - вашему сыну, здесь при- сутствующему?
     - Нет, - возразил старик.
     Оба нотариуса изумленно переглянулись; Вильфор и его жена покраснели: один от стыда, другая - от злобы.
     - Но чем же мы провинились перед вами, дедушка? - сказала Валентина. - Вы нас больше не любите?
     Взгляд старика бегло окинул Вильфора, потом его жену и с выражением глубокой нежности остановился на Валентине.
     - Послушай, дедушка, - сказала она, - если ты меня любишь, то как же согласовать твою любовь с тем, что ты сейчас делаешь. Ты меня знаешь, ты знаешь, что я никогда не думала о твоих деньгах. К тому же говорят, что я получила большое состояние после моей матери, слишком даже большое. Объясни же, в чем дело?
     Нуартье уставился горящим взглядом на руку Валентины.
     - Моя рука? - Спросила она.
     - Да, - показал Нуартье.
     - рука! - повторили все присутствующие.
     - Ах, господа, - сказал Вильфор, - вы же видите, что все это беспо- лезно и что мой бедный отец не в своем уме.
     - Я понима - воскликнула вдруг Валентина. - Мое замужество, дедуш- ка, да?
     - Да, да, да, - три раза повторил паралитик, сверкая гневным взором каждый раз, как он поднимал веки.
     - Ты недоволен нами из-за моего замужества, да?
     - Да.
     - Но это нелепо! - сказал Вильфор.
     - Простите, сударь, - сказал нотариус, - все это, напротив, весьма логично и, на мой взгляд, вполне вытекает одно из другого.
     - Ты не хочешь, чтобы я вышла замуж за Франца д'Эпине?
     - Нет, не хочу, - сказал взгляд старика.
     - И вы лишаете вашу внучку наследства за то, что она выходит замуж вопреки вашему желанию? - воскликнул нотариус.
     - Да, - ответил Нуартье.
     - Так что, не будь этого брака, она была бы вашей наследницей?
     - Да.
     Вокруг старика воцарилось глубокое молчание.
     Нотариусы совещались друг с другом; Валентина с благодарной улыбкой смотрела на деда; Вильфор кусал свои тонкие губы, его жена не могла по- давить радость, помимо ее воли выразившуюся на ее лице.
     - Но мне кажется, - сказал наконец Вильфор, первым прерывая молчание, - что я один призван судить, насколько нам подходит этот брак. Я один распоряжаюсь рукой моей дочери, я хочу, чтобы она вышла замуж за госпо- дина Франца д'Эпине, и она будет его жой.
     Валентина, вся в слезах, опустилась в кресло.
     - Сударь, - сказал нотариус, обращаясь к старику, - как вы намерены распорядиться вашим состоянием в том случае, если мадемуазель Валентина выйдет заж за господина д'Эпине?
     Старик был недвижим.
     - Однако вы намерены им распорядиться?
     - Да, - показал Нуартье.
     - В пользу кого-нибудь из вашей семьи?
     - Нет.
     - Так в пользу бедных?
     - Да.
     - Но вам известно, - сказал нотариус, - что закон не позволит вам совсем обделить вашего сына?
     - Да.
     - Так что вы распорядитесь только той частью, которой вы можете рас- полагать по закону?
     Нуартье остался недвижим.
     - Вы продолжаете настаивать на том, чтобы распорядиться всем вашим состоянием?
     - Да.
     - Но после вашей смерти ваше завещание будет оспорено.
     - Нет.
     - Мой отец меня знает, сударь, - сказал Вильфор, - он знает, что его воля для меня священна; притом он понимает, что я в моем положении не могу судиться с бедными.
     Во взгляде Нуартье светилось торжество.
     - Как вы решите, сударь? - спросил нотариус Вильфора.
     - Никак; мой отец так решил, а я аю, что он не меняет своих реше- ний. Мне остается только подчиниться. Эти девятьсот тысяч франков уйдут из семьи и обогатят приюты; но я не исполню каприза старика и поступлю согласно своей совести.
     И Вильфор удалился в сопровождении жены, предоставляя отцу изъявлять свою волю, как ему угодно.
     В тот же день завещание было составлено; пвели свидетелей, оно было прочитано и одобрено стариком, запечатано при всех и отдано на хранение г-ну Дешан, нотариусу семьи Вильфор.
    
    
     III. ТЕЛЕГРАФ
    
     Вернувшись к себе, супруги Вильфор узнали, что в гостиной их ждет приехавший с визитом граф Монте-Кристог-жа де Вильфор, слишком взвол- нованная, чтобы сразу выйти к нему, прошла к себе в спальню, королевский прокурор, более в себе уверенный, прямо направился в гостиную. Но как он ни умел держать себя в руках, как ни владел выражением своего лица, он не был в силах скрыть свою мрачность, и граф, на губах которого сияла лучезарная улыбка, обратил внимание на его озабоченный и угрюмый вид.
     - Что с вами, господин де Вильфор? - спросил он после первых при- ветствий. - Быть может, я явился как раз в ту минуту, когда вы писали какой-нибудь нешуточный обвинительный акт?
     Вильфор попытался улыбнуться.
     - Нет, граф, - сказал он, - в данном случае жертва - я сам. Это я проиграл дело, а над обвинительным актом работали случай, упрямство и безумие.
     - Что вы хотите сказать? - спросил Монте-Кристо с прекрасно разыгран- ным участием. - У вас в самом деле серьезные неприятности?
     - Не стоит и говорь, граф, - сказал Вильфор с полным горечи спо- койствием, - пустяки, просто денежная потеря.
     - Да, конечно, - ответил Монте-Кристо, - денежная потеря - пустяки, если обладать таким состоянием, как ваше, и таким философским и возвы- шенным умом, как ваш!
     - Поэтому, - ответил Вильфор, - я и озабочен не изза денег, хотя как-никак девятьсот тысяч франков стоят того, чтобы о них пожалеть или во всяком случае, чтобы подосадовать. Меня огорчает больше всего эта иг- ра судьбы, случая, предопределения, не знаю, как назвать ту силу, что обрушила на меня этот удар, уничтожила мои надежды на богатство и, быть может, разрушила будущность моей дочери из-за каприза впавшего в детство старика.
     - Да что вы! Как же так? - воскликнул граф. - Девятьсот тысяч фран- ков, вы говорите? Вы правы, эта сумма стоит того, чтобы о ней пожалел даже философ, но кто же вам доставил такое огорчение?
     - Мой отец, о котором я вам рассказывал. - Господин Нуартье? Неужели? Но вы мне говорили, насколько я помн что он совершенно парализован и утратил все свои способности?
     - Да, физические способности, потому что он не в состоянии двигаться, не в состоянии говорить, и, несмотря на это, он мыслит, он желает, он действует, как видите. Я ушел от него пять минут тому назад; он сейчас занят тем, что диктуедвум нотариусам свое завещание.
     - Так, значит, он заговорил?
     - Нет, но заставил себя понять.
     - Каким образом?
     - Взглядом; его глаза продолжают жить и, как видите, убивают.
     - Мой друг, - сказала г-жа де Вильфор, входя в комнату, - е кажет- ся, вы преувеличиваете.
     - Сударыня... - приветствовал ее с поклон граф.
     Госпожа де Вильфор ответила самой очаровательной улыбкой.
     - Но что я слышу от господина де Вильфор? - спросил Монте-Кристо. - Ч за непонятная немилость?..
     - Непонятная, вот именно! - сказал королевский прокурор, пожимая пле- чами. - Старческий каприз!
     - Аазве нет способа заставить его изменить решение?
     - Нет, есть, - скала г-жа де Вильфор, - и только от моего мужа за- висит, чтобы это завещание было составлено не в ущерб Валентине, а нао- борот, в ее пользу Граф, видя, что супруги начали говорить загадками, принял рассеянный вид и стал с глубочайшим вниманием и явным одобрением следить за Эдуар- дом, подливавшим чернила в птичье корытце.
     - Дорогая моя, - возразил Вильфор жене, - вы знаете, что я не склонен разыгрывать у себя в доме патриарха и никогда не воображал, будто судьбы мира зависят от моего мановения. Но все же необходимо, чтобы моя семья считалась с моими решениями и чтобы безие старика и капризы ребенка не разрушали давно обдуманных мною планов. Барон д'Эпине был моим другом, вы это знаете, и его сын был бы для нашей дочери наилучшим мужем.
     - Так, по-вашему, - сказала г-жа де Вильфор, - Валентина с ним сгово- рилась?.. В самом деле... она всегда противилась этому браку, и я не удивлюсь, если все, что мы сейчас видели и слышали, окажется просто вы- полнением заранее составленного ими плана.
     - Поверьте, - сказал Вильфор, - что так не отказываются от капитала в девятьсот тысяч франков.
     - Она отказалась бы и от мира, ведь она год тому назад собиралась уй- ти в монастырь.
     - Все равно, - возразил Вильфор, - говорю вам, этот брак состоится!
     - Вопреки воле вашего отца? - сказала г-жа де Вильфор, пробуя играть на другой струне. - Это не шутка!
     Монте-Кристо делал вид, что не слушает, но не пропускал ни одного слова из этого разговора.
     - Сударыня, - возразил Вильфор, - я долж сказать, что всегда почи- тал своего отца, потому что естественное сыновнее чувство соединялось у меня с сознанием его нравственного превосходства; наконец, потому, что отец для нас вдвойне священен: как наш создатель и как наш господин; но не могу же я считать теперь разумным старика, который, в память своей ненависти к отцу, ненавидит сына; с моей стороны было бы смешно согласо- вать свое поведение с его капризами. Я не перестану относиться с глубо- чайшим почтением к господину Нуартье, я безропотно подчинюсь наложенной им на меня денежной каре, но решение мое останется непреклонным, и обще- ство рассудит, на чьей стороне был здрав смысл. Я выдам замуж мою дочь за барона Франца д'Эпине, так как считаю, что это хороший и почетный брак, и так как в конечном счете я хочу выдать свою дочь за того, кто мне подходит.
     - Вот как, - сказал граф, у которого королевский прокурор то и дело взглядом просил одобрения, - вот как! Господин Нуартье, по вашим словам, лишает мадемуазель Валентину наследства за то, что она выходит замуж заарона Франца д'Эпине?
     - Вот именно в этом вся причина, - сказал Вильфор, пимая плечами.
     - Во всяком случае видимая причина, - прибавила г-жа де Вильфор.
     - Действительная причина, сударыня. Поверьте, я знаю своего отца.
     - Можете вы это понять? - спросила молодая женщина. - Чем, скажите пожалуйста, господин д'Эпине хуже всякого другого?
     - В самом деле, - сказал граф, - я встречал господина Франца д'Эпине; это ведь сын генерала де Кенель, впоследствии барона д'Эпине?
     - Совершенно верно, - ответил Вильфор.
     - Он показался мне очаровательным молодым человеком.
     - Поэтому я и уверена, что это только предлог, - сказала г-жа де Вильфор. - Старики становятся тиранами в отношении тех, кого они любят; господин Нуартье просто не желает, чтобы его внучка выходила замуж.
     - Но, может быть, у этой ненависти есть какая-нибудь причина? - спро- сил Монте-Кристо.
     - Бог мой, откуда же это можно знать?
     - Мет быть, политическая антипатия?
     - Действительно, мой отец и отец господина д'Эпине жили в бурное вре- мя; я видел лишь последние дни его, - сказал Вильфор.
     - Ваш отец, кажется, был бонапартист? - спросил Монте-Кристо. - Мне помнится, вы говорили что-то в этом роде.
     - Мой отецыл прежде всего якобинец, - возразил Вильфор, забыв в своем волнеи о всякой осторожности, - и тога сенатора, накинутая на его плечиаполеоном, изменила лишь его наряд, но не его самого. Когда мой отец участвовал в заговорах, он делал это не из любви к императору, а из невисти к Бурбонам; самое страшное в нем было то, что он никогда не сражался за неосуществимые утопии, а всегда лишь за действительно возможное, и при этом следовал ужасной теории монтаньяров, которые не останавливались ни перед чем, чтобы достигнуть своей цели.
     - Ну, вот видите, - сказал Монте-Кристо, - в этом все дело. Нуартье и д'Эпине столкнулись на политической почве. Хотя генерал д'Эпине и служил в войсках Наполеона, но он в душе был роялистом, правда? Ведь это тот самый, что был убит однажды ночью, при выходе из бонапартистского клуба, куда его завлекли в надежде найти нем собрата?
     Вильфор почти с ужасом взглянул на графа.
     - Я ошибсь? - спросил Монте-Кристо.
     - Напротив, - сказала г-жа де Вильфор, - это так и есть; и именно по- этому мой муж, желая изгладить всякое восминание о былой вражде, решил соединить любовью двух детей, отцы которых ненавидели друг друга.
     - Превосходная мысль! - сказал Монте-Кристо. - Мысль, исполненная ми- лосердия; свет должен рукоплескать ей. В самом деле, было бы прекрасно, если бы мадемуазель Нуартье де Вильфор стала называться госпожой Франц д'Эпине.
     Вильфор вздрогнул и посмотрел на Монте-Кристо, как бы желая прочесть в глубине его сердца намерение, которое продиктовало ему эти слова.
     Но на губах графа играла обычная приветливая улыбка; и на этот раз королевский прокурор, неотря на всю свою проницательность, опять не увидел ничего, кроме олочки.
     - Поэтому, - продолжал Вильфор, - хотя утрата состояни деда и большое несчастье для Валентины, я всетаки не думаю, чтобы это могло расстроить ее брак. Я не думаю, чтобы господина д'Эпине моа смутить эта денежная потеря; он увидит, что я, пожалуй, стою больше этой суммы, я, жертвующий ею ради того, чтобы сдержать свое слово; он примет так в расчет, что Валентина и без того унаследовала после матери большое сос- тояние; оно находится в распоряжении маркиза и маркизы де СенМеран, ее деда и бабки с материнской стороны, а они оба ее нежно любят.
     - И они заслуживают того, чтобы их любили и за ними ухаживали т же, как это делает Валентина по отношению к господину Нуартье, - скала г-жа де Вильфор. - Впрочем, не позже чем через месяц они приедут в Па- риж, и Валентине после такого оскорбления не к чему будет вечно сидеть с Нуартье, как она сидела до сих пор.
     Граф благосклонно внимал нестройным голосам оскорбнного самолюбия и обманутой корысти.
     - Я заранее прошу вас простить мне то, что я скажу, - заметил Мон- те-Кристо после краткого молчания, - но мне кажется, что если господин Нуартье и лишает наследства мадемуазель де Вильфор, виновную в том, что она хочет выйти замуж за человека, отца которого он ненавидел, то он не может сделать подобного упрека нашему милому Эдуарду.
     - Ведь правда, граф- воскликнула г-жа де Вильфор с непередаваемым выражением. - Правда, это несправедливо, чудовищно несправедливо? Бедный Эдуард такой же внук господина Нуартье, как и Валентина, а между тем, если бы она не выходила замуж за Франца д'Эпине, Нуартье оставил бы ей все свое состояние. Наконец, Эдуард - носить родового имени, и все же Валентина, даже если дед лишит ее наследства, окажется втрое богаче, чем он.
     Монте-Кристо не произносил ни слова и только внимательно слушал.
     - Знаете, граф, - сказал Вильфор, - не будем больше говорить об этих семейных неурядицах. Да, правда, мое состояние пойдет на увеличение до- ходов бедных, а в наше время они-то и являются настоящими богачами. Да, мой отец лишил меня законных надежд, и притом без всякой моей вины; но я поступлю, как человек здравомыслящий, как человек благородный. Я обещал господину д'Эпине доды с этого капитала - и он их получит, даже если мне ради этого придется пойти на самые тяжкие лишения.
     - А все-таки, - возразила г-жа де Вильфор, неотступно возвращаясь к преследовавшей ее мысли, - может быть, лучше посвятить д'Эпине в эту неприятную историю, чтобы он сам возвратил данное ему слово?
     - Это было бы большим несчастьем! - воскликнул Вильфор.
     - Большим несчастьем? - пересприл Монте-Кристо.
     - Разумеется, - сказал несколько спокойнее Вильфор, - расстроившийся, даже из-за денежных недоразумений, брак бросает тень на невесту; кроме того, всякие старые слухи, которым я хотел положит конец, возникнут снова. Но нет, этого не будет. Господин д'Эпине, если он честный чело- век, сочтет себя еще более связанным тем, что Валентина лишена нас- ледства, иначе вышло бы, что им руководила только алчность; нет, этого не может быть.
     - Я думаю так же, - сказал Монте-Крио, пристально глядя на г-жу Вильфор, - будь я настолько другом господина де Вильфор, чтобы иметь право давать советы, я сказал бы: так как Франц д'Эпине должен, по-види- мому, скоро вернуться, надо повести это дело так, чтобы оно уже не могло расстроиться; словом, я бы начал борьбу, которая может окончиться только к чести господина де Вильфор.
     Этот последний встал, видимо очень обрадованный; жена его слегка поб- леднела.
     - Отлично, - сказал Вильфор, - именно это я хотел услышать, и я вос- пользуюсь вашим советом, - добавил он, подавая руку Монте-Кристо. - Итак, прошу всех в этом доме считать, что то, что здесь произошло сегод- ня, не имеет никакогзначения: наши планы остаются неизменными.
     - Сударь, - сказал граф, - смею вас уверить, что как бы ни был несп- раведлив свет, он оценит вашу решимость; ваши друзья будут гордиться ва- ми, а господин д'Эпине, даже если бы ему пришлось взять мадемуазель де Вильфор без всякогприданого, хотя это и не так, будет счастлив всту- пить в семью, где умеют подняться до такого самопожертвования, чтобы сдержать свое слово и исполнить свой долг.
     С этими словами граф встал и собрался уходить.
     - Вы нас покидаете, граф? - сказала г-жа де Вильфор.
     - Я принужден это сделать, сударыня, я заехал только напомнить вам ваше обещание быть у меня в субботу.
     - Неужели вы могли думать, что мы забудем?
     - Вы слишком добры, сударыня, господин де Вильфор занят такими важны- ми и подчас неотложными делами...
     - Мой муж дал слово, граф - сказала г-жа де Вильфор, - а вы могли убедиться, что он верен ему даже в том случае, когда он многое теряет от этого, здесь же он может быть только в выигрыш
     - Обед состоится в вашем доме на Елисейских Полях? - спросил Вильфор.
     - Нет, - отвечал Монте-Кристо, - тем ценнее ваша самоотверженность: это будет за городом.
     - За городом?
     - Да.
     - Где же? В окресостях Парижа?
     - У самых ворот, полчаса езды от заставы: в Отейле.
     - В Отейле! - воскликнул Вильфор. - Да, правда, жена говорила мне, что вы живете в Отейле, ей ведь оказали помощь в вашем доме. А в каком месте Отейля?
     - На улице Фонтен.
     - На улице Фонтен? - продолжал Вильфор сдавленным голосом. - Какой номер?
     - Двадцать восемь.
     - Такто вам продали дом маркиза де Сен-Меран? - воскликнул Вильфор.
     - Маркиза дСен-Меран? - спросил Монте-Кристо. - Разве этот дом при- надлежал маркизу де СенМеран?
     - Да, - отвечала г-жа де Вильфор, - и можете себе представить, граф, какая странность...
     - Что именно?
     - Вы согласны, что это прелестный дом, не правда ли?
     - Очаровательный.
     - А мой муж никогда не соглашался поселиться в нем.
     - Право, сударь, - сказал Монте-Кристо, - это предубеждение, которого я нмогу понять.
     - Я не люблю Отейля, - с усилием ответил королевский прокурор.
     - Но, надеюсь, я не буду столь несчастлив, - с беспокойство сказал Монте-Кристо, - чтобы эта антипатия лишила меня удовольствия видеть вас у себя.
     - Нет, граф... я надеюсь... поверьте, я сделаю все возможное, - про- бормотал Вильфор.
     - Нет, я не принимаю никаких отговорок, - отвечал Монте-Кристо. - В субботу, в шесть часов, я жду вас, и если вы не приедете, то, знаете, я могу подумать... что с этим домом, уже двадцать лет необитаемым, связа нечто зловещее, какая-нибудь кровавая легенда.
     - Я приеду, граф, приеду, - поспешно заявил Вильфор.
     - Благодарю вас, - сказал Монте-Крио. - А теперь разрешите откла- няться.
     - В самом деле, граф, вы сказали, что принуждены покинуть нас, - ска- зала г-жа де Вильфор, - и даже как будто собирались сказать, почему именно, но как раз заговорили о другом.
     - Право, сударыня, - сказал Монте-Кристо, - я боюсь сознаться вам, куда я еду.
     - Все равно, скажите.
     - Я, как настоящий ротозей, собираюсь поехать посмотреть на одну вещь, о которой я нередко мечтал целыми часами.
     - Что же это такое?
     - Телеграф.
     - Телеграф? - повторила г-жа де Вильфор.
     - Да, телеграф. Мне иногда приходилось, в яркий день, видеть на краю дороги, на пригорке, эти вздымающиеся кверху черные суставчатые руки, похожие на лапы огромного жука, и, уверяю вас, я всегда глядел на них с волнением. Я думал о том, что эти странные знаки, так четко рассекающие воздух и передающие за триста лье неведомую волю человека, сидящего за столом, другому человеку, сидящему в кон линии за другим столом, выри- совываются на серых тучах или голубом небе только силою желания этого всемогущего властелина; и я думал о духах, сильфах, гномах - словом, о тайных силах, - и смеялся. Но у меня никогда не являлось желания поближе рассмотреть этих огромных насекомых с белым брюшком и тощими черными ла- пами, потому что я боялся найти под их каменными крыльями маленькое че- ловеческое существо, очень важное, очень педантичное, напичканное наука- ми, каббалистикой или колдовством. Но в одно прекрасное утро я узнал, что всяким телеграфом управляет несчастный служака, получающий в год ты- сячу двести франков и созерцающий целый день не небо, как астроном, не воду, как рыболов, не пейзаж, как праздный гуляка, а такое же насекомое с белым брюшком и черными лапами, своего корреспондента,аходящегося за четыре или пять лье от него. Тогда мне стало любопытно посмотреть вблизи на эту живую колку, на то, как она из глубины своего кокона играет с соседней куколкой, дергая одну веревочкза другой.
     - И вы едете туда?
     - Я еду туда.
     - На какой телеграф? Министерства внутренних дел или Обсерватории?
     - Ни в коем случа там я встречу людей, которые пожелают растолко- вать мне то, чего я не хочу знать, и станут насильно объяснять мне тай- ну, которой сами не понимают. Черт возьми, я хочу сохранить свои иллюзии относитено насекомых; достаточно того, что я утратил иллюзии относи- тельно людей. Так что я не поеду ни на телеграф министерства внренних дел, ни на телеграф Обсерватории. Мне нужен телеграф на вольновоздухе, чтобы увидеть без прикрас бедного малого, окаменевшего в своей башенке.
     - Хоть вы и знатный вельможа, но очень странный человек, - сказал Вильфор.
     - Какую линию вы посоветуете е осмотреть?
     - Ту, где сейчас идет самая усиленная работа.
     - Отлично. Значит, испанскую?
     - Конечно. Хотите письмо от министра, чтобы вам объяснили...
     - Нет, нет, - сказал Монте-Кристо, - наоборот, я же горю, что ниче- го не хочу понимать. С той минуты, как я что-нибудь пойму, телеграф перестанет существовать для меня и останется только знак, посланный госпо- дином Дюшателем или господином де Монталиве и переданный байоннскому префекту в виде двух греческих слов. А я хочу оставить во всей их чисто- те насекомое с черными лапами и страшное слово и сохранить все мое к ним почтение.
     - Так поезжайте, потому что через два часа совсем стемнеет, и вы ни- чего не увидите.
     - Вы меня пугаете! Который из них всего ближе?
     - На дороге в Байонну?
     - Да, хотя бы на дороге в Байонну.
     - Шатильонский.
     - А после Шатильонского?
     Кажется,а башне Мольери.
     Благодарю вас, до свидания! В субботу я скажу вам о своих впечатлени- ях.
     В дверях граф столкнулся с нотариусами, которые только что лишили Ва- лентину наследства и уходили, очень довольные тем, что составили акт, делающий им немалую честь.
    
    
     IV. СПОСОБ ИЗБАВИТЬ САДОВОДА ОТ СОНЬ, ПОЕДАЮЩИХ ЕГО ПЕРСИКИ
    
     Не в тот же вечер, как он говорил, а на следующее утро граф Мон- те-Кристо выехал через заставу Анфер, направился по Орлеанской дороге, миновал деревню Лина, останавливаясь около телеграфа, который, как раз в то время, когда граф проезжал мимо, двигал своими длинными, тощими руками, и доехал до башни Монлери, расположенной, как всем известно, на самой возвышенной точке одноименной долины.
     У подножия холма граф вышел из экипажа и по узенькой круговой тропин- ке, шириной в полтора фута, начал подниматься в гору; дойдя до вершины, он оказался перед изгородью, на которой уже зеленели плоды, сменившие розовые и белые цветы.
     Монте-Кристо принялся искать калитку и не замедлил ее найти. Это была деревянная решетка, привешенная на ивовых петлях и запирающаяся пос- редством гвоздя и веревки. Граф тотчас же освоился с этим механизмом, и калитка отворилась.
     Граф очутился в маленьком садике в двадцать шагов длиной и двенадцать шириной; с одной стороны он был окаймлен той частью изгороди, в которой было устроено остроумное приспособление, описанное нами под названием калитки, а с другой примыкал к старой башне, обвитой плющом и усеянной желтыми левкоями и гвоздиками.
     Никто бы не сказал, что эта шня, вся в морщинах и цветах, словно бабушка, которую пришли поздрить внуки, могла бы поведать немало ужас- ных драм, если бы У нее нашелся и голос в придачу к тем грозным ушам, которые старая пословица приписывает стенам.
     Через садик можно было пройти по дорожке, посыпанной красным ском и окаймленной бордюром и многолетнею толстою букса, чьи оттенки ивели он в восхищение взор Делакруа, нашего современного Рубенса. Дорожка эта имела вид восьмерки и заворачивала, переплетаясь, так что на прост- ранстве двадцати шагов можно было сделать прогулку в целых шестьдесят. Никогда еще Флоре, веселой и юной богине добрых латинских садовников, не служили так старательно и так чистосердечно, как в этом маленьком сади- ке.
     В самом деле, на двадцати розовых кустах, составлявших цветник, не было ни одного листочка со следами мушки, ни одной жилки, обезображенной зеленой тлей, которая опустошает и пожирает растения на сырой почве. А между тем в саду было достаточно сыро; об этом говорили черная, как са- жа, земля и густая листва деревьев. Впрочем, естественную влажность быстро заменила бы искусственная, благодаря врытой в углу сада бочке со стоячей водой, где на зеленой ряске неизменно пребывали лягушка и жаба, которые, вероятно, из-за несоответствия характеров, постоянно сидели друг к другу спиной на противоположных сторонах круга.
     При всем том на дорожках не было ни травинки, на клумбах ни одного сорного побега; ни одна модница не холит и не подрезает так тщательно герани, кактусы и рододендроны в своей фарфоровой жардиньерке, как это делал хозяин садика, пока еще незримый.
     Закрыв за собой калитку и зацепив веревку за гвоздь, Монте-Кристо ос- тановился и окинул взглядом все это владение.
     - По-видимому, - сказал он, - телеграфист держит садовников или сам страстный садовод.
     Вдруг он наткнулся на что-то, притаившееся за тачкой, наполненной листьями; это что-то с удивленным восклицанием выпрямилось, и Мон- те-Кристо очутилсяицом к лицу с человечком лет пятидесяти; человечек был занят собиранием земляники, которую он раскладывал на виноградных листьях.
     У него было двенадцать виноградных листьев и почти столько же ягод земляники.
     Поднимаясь, старичок едва не уронил ягоды, листья и тарелку.
     - Собираете урожай? - сказал, улыбаясь, МонтеКристо.
     - Простите, сударь, - ответил старичок, поднося руку к фуражке, - я, правда, не наверху, но я только что сошел оттуда.
     - Не беспокойтесь из-за меня, мой друг, - сказал граф, - собирайте ваши ягоды, если это еще не все.
     - Осталось еще десять, - сказал старичок, - видите, вот одиннадцать, а у меня их двадцать одна, на пять больше, чем в прошлом году. И не уди- вительно, весна в этом году стояла теплая, а землянике, сударь, если что нужно, так это солнце. Вот почему вместо шестнадцати, которые были в прошлом году, у меня теперь, как видите, одиннадцать уже сорванных, две- надцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать... Боже мой, двух не хватает! Они еще вчера были, сударь, они были здесь, я в этом уверен, я их пересчитал. Это, наверное, сынишка тетки Симон напроказничал; я видел, как он шнырял здесь сегодня утром! Маленький негодяй, красть в саду! Видно, он не знает, чем это может кон- читься!
     - Да, это не шутка, - сказал Монте-Кристо. - Ноадо принять во вни- мание молодость преступника и его желание полакомиться.
     - Разумеется, - отвечал садовод, - но от этого не легче. Однако еще раз прошу вас извинить меня, сударь; может быть, я заставляю ждать на- чальника?

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Смотрите также по произведению "Граф Монте-Кристо":

• Сочинения
• Краткое содержание
• Характеристика героев