• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Граф Монте-Кристо [74/83]

Скачать полное произведение

    Нуартье сидел у кровати, бледный, как сама покойница, недвижимый и безмолвный, как она.
     Доктор мертвых подел к постели с равнодушием человека, который пол- жизни проводит с трупами, откинул с лица девушки простыню и приоткрыл ей губы.
     - Да, - сказал д'Авриньи со вздохом, - бедная девушка мертва, сомне- ний нет.
     - Да, - коротко ответил доктор мертвых, снова закрывая простыней лицо Валентины.
     Нуартье глухо захрипел.
     Д'Авриньи обернулся; глаза старика сверкали.
     Д'Авриньи понял, что он хочет видеть свою внучку; он подошел к крова- ти, и, пока второй врач полоскал в хлористой воде пальцы, которые косну- лись губ умершей, он открыл это спокойное и бледное лицо, похожее на ли- цо спящего ангела.
     Слезы, выступившие на глах Нуартье, сказали Д'Авриньи, как глубоко благодарен ему несчастный старик.
     Доктор мертвых написал свидетельство тут же в комнате Валентины, на краю стола, и, совершив эту последнюю формальность, вышел, провожаемый Д'Авриньи.
     Вильфор услышал, как они спускались с лестницы, и вышел из своего ка- бинета.
     Сказав несколько слов благодарности доктору, он обратился к Д'Ав- риньи.
     - Теперь нужен священник, - сказал он.
     - Есть какой-нибудь священник, которого вы хотели бы пригласить? - спросил Д'Авриньи.
     - Нет, - отвечал Вильфор, - обратитесь к ближайшему.
     - Ближайший, - сказал городской врач, - это итальянский аббат, посе- лившийся в доме рядом с вами. Хотите, проходя мимо, я его попрошу?
     - Будьте добры, Д'Авриньи, - сказал Вильфор, - пойдите с госпином доктором. Вот ключ, чтобы вы могли входить и выходить, когда вам нужно. Приведите священника и устройте его в комнате моей бедной девочки.
     - Вы хотите с ним поговорить?
     - Я хочу побыть один. Вы меня простите, правда? Священк должен по- нимать все страдания, тем более страдания отца.
     Вильфор вручил д'Авриньи ключ, поклонился еще раз городскому врачу и, вернувшись к себе в кабинет, принялся за работу.
     Есть люди, для которых работа служит лекарством от всех зол.
     Выйдя на улицу, оба врача заметили человека в черной сутане, стоящего на пороге соседнего дома.
     - Вот тот, о.ком я вам говорил, - сказал доктор мертвых.
     Д'Авриньи подошел к священнику:
     - Сударь, не согласитесь ли вы оказать услугу несчастному отцу, поте- рявшему толькчто дочь, королевскому прокурору де Вильфор?
     - Да, сударь, - отвечал священник с сильным итальянским акцентом, - я знаю, смерть поселилась в его доме.
     - Тогда мне незачем говорить вам, какого рода помощи он от вас ожида- ет.
     - Я шел предложить свои услуги, сударь, - сказал священник, - наше назначение - идти навстречу нашиобязанностям.
     - Это молодая девушка.
     - Да, знаю; мне сказали слуги, я видел, как они бежали из дома. Я уз- нал, что ее имя Валентина, и я уже молился за нее.
     - Благодарю с, - сказал Д'Авриньи, - и раз вы уже приступили к ва- шему святому служению, благоволите его продолжить. Будьте возле усопшей, и вам скажет спасибо безутешная семья.
     - Иду, сударь, - отвечал аббат, - и смею скать, что не будет молит- вы горячей, чем моя.
     Д'Авриньи взял аббата за руку и, не встретив Вильфора, затворившегося у себя в кабинете, проводил его к покойнице, которую должны были облечь в саван только ночью.
     Когда они входили в комнату, глаза Нутье встретились с глазами аб- бата; вероятно, Нуартье увидел в них что-то необычайное, потому что взгляд его больше не отрывался от лицавященника.
     Д'Авриньи поручил попечению аббата не только усопшую, но и живого, и тот обещал Д'Авриньи помолиться о Валентине и позаботиться о Нуартье.
     Обещание аббата звучало торжественно; и для того, должно быть, чтобы ему не мешали в его молитве и не беспокоили Нуартье в его горе, он, едва Д'Авриньи удалился, запер на задвижку не только дверь, в которую вышел доктор, но и ту, которавела к г-же де Вильфор.
    
    
     VII. ПОДПИСЬ ДАНГЛАРА
    
     Утро настало пасмурное и унылое.
     Ночью гробовщики иолнили свою печальную обязанность и зашили лежа- щее на кровати тело в саван - скорбную одежду усопших, которая, чтобы ни говорили о всеобщеравенстве перед смертью, служит последним напомина- нием о роскоши, любимой ими при жизни.
     Этот саван был не что иное как кусок тончайшего батиста, купленный Валентиной две недели тому назад.
     Нуартье еще вечером перенесли из комнаты Валентины в его комнату; против всяких ожиданий, старик не противился тому, что его разлучают с телом внучки.
     Аббат Бузони пробыл до утра и на рассвете ушел, никому не сказав ни слова.
     В восемь часов приехал д'Авриньи; он встретил Вильфора, который шел к Нуартье, и отправился вместе с ним, чтобы узнать, как старик провел но.
     Они застали его в большом кресле, служившем ему кроватью; старик спал спокойным, почти безмятежным сном.
     Удивленные, они остановились пороге.
     - Посмотрите, - сказал д'Авриньи Вильфору, - природа умеет успокоить самое сильное горе; конечно, никто не скажет, что господин Нуартье не любил своей внучки, и, однако, он спит.
     - Да, вы правы, - с недоумением сказал Вильфор, - он спит, и это очень странно: дь из-за малейшей неприятности он способен не спать це- лыми ночами.
     - Горе сломило его, - отвечал д'Авриньи.
     И оба, погруженные в раздумье, вернулись в кабинет королевского про- курора.
     - А вот я не спал, - сказал Вильфор, указывая д'Авриньи на нетронутую постель, - меня горе не может сломить; уже две ночи я не ложился; но за- то посмотрите на мой стол: сколько я написал в эти два дня и две ночи!.. Сколько рылся в этом деле, сколько заметок сделал на обвинительном акте убийцы Бенедетто!.. О работа, моя страсть, мое счастье, мое безумие, ты одна можешь победить все мои страдания!
     И он судорожно сжал руку д'Авриньи.
     - Я вам нужен? - спросил доктор.
     - Нет, - сказал Вильфор, - только возвращайтесь, пожалуйста, к один- надцати часам, в двенадцать часов состоится... вынос... Боже мой, моя девочка, моя бедная девочка!
     И королевский прокурор, снова становясь человеком, поднял глаза к не- бу и взднул.
     - Вы будете принимать соболезнования?
     - Нет, один мой родственник берет на себя эту тягостную обязанность. Я буду работать, доктор; когда я работаю, все исчезает.
     И не успел доктор дойти до дверей, как королевский прокурор снова принялся за свои бумаги.
     На крыльце д'Авриньи встретил родвенника, о котором ему говорил Вильфор, личность незначительную как в этой повести, так и в семье, одно из тех существ, которые от рождения предназначены играть в жизни роль статиста.
     Одетый в черное, с крепом на рукаве, он явился в дом Вильфора с подо- бающим учаю выражением лица, намереваясь его сохранить, пока требует- ся, и немедленно сбросить после церемонии.
     В одиннадцать часов траурные кареты застучали по мощеному Двору, и предместье Сент-Оноре огласилось гулом толпы, которая одинаково жадно смотрит и на радости и на печали богачей и бежит на пышные похороны с той же торопливостью, что и на свадьбу герцогини.
     Понемногу гостиная, где стоял гроб, наполнилась посетителями; сначала явились некоторые наши старые знакомые - Дебрэ, Шато-Рено, Бошан, потом все знаменитости судебного, литературного и военного мира; ибо г-н де Вильфор, не столько даже по своему общественному положению, сколько в силу личных достоинств, занимал одно из первых мест в парижском свете.
     Родственник стоял у дверей, встречая прибывающих, и для равнодушных людей, надо сознаться, было большим облегчени увидеть равнодушное ли- цо, не требовавшее лицемерной печали, притворных слез, как это полага- лось бы в присутствии отца, брата или жениха.
     Те, кто были знакомы между собой, подзывали друг друга взглядом и со- бирались группами. Одна такая группа состоялаз Дебрэ, Шато-Рено и Бо- шана.
     - Бедняжка, - сказал Дебрэ, неволь, как, впрочем, и все, платя дань печальному событию, - такая богатая! Такая красивая! Могли бы вы поду- мать об этом, Шо-Рено, когда мы пришли... давно ли?.. да три недели, месяц тому назад самое большое... подписывать ее брачный договор, кото- рый так и не был подписан?
     - Нет, признаться, - сказал Шато-Рено.
     - Вы ее знали?
     - Я говорил с ней раза два на балу у госпожи де Морсер; она мне пока- залась очаровательной, только немного меланхоличной. А где мачеха, вы не знаете?
     - Она проведет весь день у жены этого почтенного господина, который нас встречал.
     - Кто он такой?
     - Это вы о ком?
     - Да господин, который нас встчал. Он депутат?
     - Нет, - сказал Бошан, - я осужден видеть наших законодателей каждый день, и эта физиономия мне незнакома.
     - Вы упомянули об этой смерти в своей газете?
     - Заметка не моя, но она наделала шуму, и я сомневаюсь, чтобы она бы- ла приятна Вильфору. Насколько я знаю, в ней сказано, что если бы четыре смти последовали одна за другой в каком-нибудь другом доме, а не в до- ме королевского прокурора, то королевский прокурор был бы, наверное, бо- лее взволнован.
     - Но доктор д'Авриньи, который лечит и мою мать, говорит, что Вильфор в большом горе, - заметил ШатоРено.
     - Кого вы ищете, Дебрэ?
     - Графа Монте-Кристо.
     - Я встретил его на Бульваре, когда шел сюда. Он, по-видимому, соби- рается уезжать; он ехал к своему банкиру, - сказал Бошан.
     - Его банкир - Данглар? - спросил Шато-Рено у Дебрэ.
     - Как будто да, - отвечал личный секретарь с некоторым смущением, - но здесь не хватает не только МонтеКристо. Я не вижу Морреля.
     - Морреля? А разве он с ними знаком? - росил Шато-Рено.
     - Мне кажется, он был представлен только госпоже де Вильфор.
     - Все равно, ему бы следовало прийти, - сказал Дебрэ, - о чем он бу- дет говорить вечером? Эти похороны - злоба дня. Но тише, помолчим; вот министр юстиции и исповеданий; он почтет себя обязанным обратиться с ма- леньким спичем к опечаленному родственнику.
     И молодые люди подошли к дверям, чтобы услышать "спич" министра юсти- ции и исповеданий.
     Бошан сказал правду; идя на похороны, он встретил Монте-Кристо, кото- рый ехал к Данглару, на улицу Шоссед'Антен.
     Банкир из окна увидел коляску графа, въезжающую во двор, и вышел ему навстречу с грустным, но приветливым лицом.
     - Я жу, граф, - сказал он, протягивая руку МонтеКристо, - вы заеха- ли выразить мне сочувствие. Да, такое несчастье посетило мой дом, что, увидав вас, я даже задал себе вопрос, не пожелал ли я несчастья этим бедным Морсерам, - это оправдало бы пословицу: "Не рой другому яму, сам в нее попадешь". Но нет, честноелово, я не желал Морсеру зла; быть мо- жет, он был немного спесив для человека, начавше с пустыми руками, как и я, обязанного всем самому себе, как и я; но у всякого свои недостатки. Будьте осторожны, граф: людям нашего поколения... впрочем, простите, вы не нашего поколения, вы - человек молодой... Людям моего поколения не везет в этом году: свидетель тому - наш пуританин, ролевский прокурор, который только что потерял дочь. Вы посмотрите: у Вильфора странным об- разом погибает вся семья; Морсер опозорен и кончает самоубийством; я стал посмищем из-за этого негодяя Бенедетто и вдобавок...
     - Что вдобавок? - спросил граф.
     - Увы, разве вы не знаете?
     - Какое-нибудь новое несчастье?
     - Моя дочь...
     - Мадемуазель Данглар?
     - Эжени нас покидает.
     - Да что вы!
     - Да, дорой граф. Ваше счастье, что у вас нет ни жены, ни детей!
     - Вы находе?
     - Еще бы!
     - И вы говорите, что мадемуазель Эжени...
     - Она не могла перенести позора, которым нас покрыл этот негодяй, и попросила меня отпустить ее путешествовать.
     - И она уехала?
     - В прошлую ночь.
     - С госпожой Данглар?
     - Нет, с одной нашей родственницей... Но как-никак мы потеряли нашу догую Эжени: сомневаюсь, чтобы с ее характером она согласилась ког- да-либо вернуться во Францию!
     - Что поделаешь, дорогой барон, - сказал Монте-Кристо. - Все этисе- мейные горести - катастрофа для какогонибудь бедняка, у которого ребенок - единственное богатство, но они не так страшны для миллионера. Что бы ни говорили философы, деловые люди всегда докажут им противное; деньги утешают во многих бедах, а вы должны утешиться скорее, чем кто бы то ни было, если вы верите в целительную силу этого бальзама;ы - король фи- нансов, точка пересечения всех могущественных сил.
     Данглар искоса взглянул на графа, стараясь понять, смеется ли он, или говорит серьезно.
     - Да, - сказал он, - если богатство утешает, я должен ть утешен: я богат.
     - Так богаты, дорогой барон, что ваше богатсо подобно пирамидам; если бы хотели их разрушить, то не посмели бы; если бы посмели, то не смогли бы.
     Данглар улыбнулся доверчивому простодушию графа.
     - Кстати, когда вы вошли, я как раз выписывал пять бумажек; две из них я уже подписал; разрешите мне подписать три остальные?
     - Пожалуйста, дорогой барон, пожалуйста.
     Наступило молчание, слышно было, как скрипело перо банкира; Мон- те-Кристо разглядывал раззолоченную лепку потолка.
     - Испанские? - сказал Монте-Кристо. - Или гаитийские, или неаполи- танские?
     - Нет, - отвечал Данглар, самодовольно посмеиваясь, - чеки на предъявителя, чеки на Французский банк. Вот, граф, - прибавил он, - вы - императо- финансов, если я - король; часто вам случалось видеть такие вот клочки бумаги стоимостью по миллиону?
     онте-Кристо взял в руку, словно желая их взвесить, пять клочков бу- маги, горделиво переданных ему Дангларом, и прочел:
     "Господин директор банка, благоволите уплатить предъятелю сего за мой счет один миллион франков. Барон Данглар".
     - Один, два, т, четыре, пять, - сказал Монте-Кристо, - пять миллио- нов! Черт возьм вот так размах, господин Крез!
     - Вот как я делаю дела! - сказал Данглар.
     - Это удивительно, особенно, если эта сумма, в чем я, впрочем, не сомневаюсь, будет уплачена наличными.
     - Так оно и будет, - сказал Данглар.
     - Хорошо иметь такой кредит; в самом деле, только во Франции видишь такие вещи; пять клочков бумаги, которые стоять пять миллионов; нужно видеть это, чтобы поверить.
     - А вы сомневаетесь?
     - Нет.
     - Вы это говорите таким тоном... Хотите, доставьте себе удовольствие: пойдите с моим доверенным в банк, и вы увидите, как он выйдет оттуда с облигациями казначейства на ту же сумму.
     - Нет, право, это слишком любопытно, - сказал Монте-Кристо, складывая все пять чеков, - я сам произведу опыт. Мой кредит у вас был на шесть миллионов; я взял девятьсот тысяч франков, за вами остается пять миллио- нов сто тысяч. Я беру ваши клочки бумаги, которые я принимаю за валюту при одном взгляде на вашу подпись, и вот вам общая расписка на шесть миллионов, которая уравнивает наши счеты. Я приготовил ее заранее, так как должен снаться, что мне очень нужны деньги сегодня.
     И, кладя чеки в карман, он другой рукой протянул банкиру списку.
     Молния, упавшая у ног Данглара, не поразила бы его большим ужасом.
     - Как же так? - пролепетал он. - Вы берете эти деньги, граф? Но, простите, эти деньги я должен приютам, это вклад, и я обещал уплатить сегодня.
     - А, это другое дело, - сказал Монте-Кристо. - Мне не нужны непремен- но эти чеки, заплатите мне какими-нибудь другими ценностями; я их взял просто из любопытства, чтобы иметь возможность рассказывать повсюду, что без всякого предупреждения, не попросив у меня и пяти минут отсрочки, банк Данглара выплатил мне пять миллионов наличными. Это было бы велико- лепно! Но вот ви чеки; повторяю, дайте мне что-нибудь другое.
     Он подал чеки Данглару, и тот, смертельно бледный, протянул было ру- ку, как коршун протягивает когти сквозь прутья клетки, чтобы вцепиться в мясо, которое у него отнимают.
     Но вдруг он спохватился, сделал над собой усилие и сдержался. Затем он улыбнулся, и его искаженное лицо смягчилось.
     - Впрочем, - сказал он, - ваша расписка это те же деньги.
     - Ну, конечно! Будь вы в Риме, Томсон и Френч платили бы вам по моей расписке с той же легкостью, с какой вы сами сделали это сейчас.
     - Извините меня, граф, извините.
     - Так я могу оставить эти деньги себе?
     - Да, да, оставьте, - сказал Данглар, отирая вспотевший лоб.
     Монте-Кристо положил чеки обратно в карман, причем лицо его ясно го- ворило:
     "Что ж, подумайте; если вы раскаиваетесь, еще не поздно".
     - Нет, пет, - сказал Данглар, оставьте эти чеки себе. Но, вызнаете, мы, финансисты, очень щепетильны. Я предназначал эти деньги приютам, и мне казалось, что я их обкрадываю, если не плачу именно этими чеками, как будто деньги не все одинаковы. Простите меня!
     И он громко, но нервически рассялся.
     - Прощаю, - любезно отвечал Монте-Кристо, - и кладу деньги в карман.
     И он вложил чеки в свой бумажник.
     - Но у с остается еще сто тысяч франков? - сказал Данглар.
     - О, пустяки! - сказал Монте-Кристо. - Лаж, вероятно, составляет приблизительно ту же сумму; оставьте ее себе, и мбудем квиты.
     - Вы говорите серьезно, граф?
     - Я никогда не шучу с банкирами, - отвечал МонтеКристо с серьез- ностью, граничащей с дерзостью.
     И он направился к двери как раз в ту минуту, когда лакей докладывал:
     - Господин де Бовиль, главный казначей Управления приютов.
     - Вот видите, - сказалонте-Кристо, - я пришел как раз вовремя, что- бы воспользоваться вашими чеками; их берут нарасхват.
     Данглар снова побледнел и поспешил проститься с графом.
     Монте-Кристо обменялся церемонным поклоном с г-ном де Бовиль, который дожидался в приемной и был тотчас же после уха графа введен в кабинет Данглара.
     На лице графа, всегда таком серьезном, мелькнула мимолетная улыбка, когда в руке у казначея приютов оп увидел бумажник.
     У дверей ею ждала коляска, и он велел тотчас же ехать в банк.
     Тем временем Данглар, подавляя волнение, шел навстречу своему посети- телю.
     Нечего и говорить, что на его губах застыла приветливая улыбка.
     - Здравствуйте, дорогой кредитор, - сказал он, - потому что я бьюсь об заклад, что ко мне является именно кредитор.
     - Вы угадали, барон, - отвечал Бовиль, - в моем лице к вам являются приюты: вдовы и сироты моей рукой просят у вас подаяния в пять иллио- нов.
     - А еще говорят, что сироты достойны сожаления! - сказал Данглар, продолжая шутку. - Бедные дети!
     - Вот я и пришел от их имени, - сказал Бовиль. - Вы должны были полу- чить мое письмо вчера...
     - Да.
     - Вот и я, с распиской в получении.
     - Дорогой де Бовиль, - сказал Данглар, - ваши вдовы и сироты, если вы ничего не имеете против, будут добры подождать двадцать четыре часа, по- тому что граф Монте-Кристо, который только чтотсюда вышел... ведь вы с ним встретились, правда?
     - Да, так что же?
     - Так вот, Монте-Кристо унес их пять миллионов!
     - Как так?
     - Граф имел у меня неограниченный кредит, открытый римским домом Том- сон и Френч. Он попросил у меня сразу пять миллионов, и я дал ему чек на банк; там я держу свои деньги; вы понимаете, я боюсь, что если я потре- бую у управляющего банком десять миллионов в один день, это может ему показаться весьма странным. В два дня - другое дело, - добавил Данглар с улыбкой.
     - Да что вы! - недоверчиво воскликнул Бовиль. - Пять миллионов этому господину, который толь что вышел отсюда и еще раскланялся со мной, как будто я с ним знам?
     - Быть может, он вас знает, хотя вы с ним и не знакомы. ГрафМон- те-Кристо знает всех.
     - Пять миллионов!
     - Вот его расписка. Поступите, как апостол Фома: посмотрите и потро- гайте.
     Бовиль взял бумагу, которую ему протягивал Данглар, и прочел:
     "Получил от барона Данглара пять миллионов сто тысяч франков, кото- рые, по его желанию, будут ему возмещены банкирскимомом Томсон и Френч в Риме".
     - Все верно! - сказал он.
     - Вам известен дом Томсон и Френч?
     Да, - сказал Бовиль, - у меня была с ним однажды сделка в двести тысяч франков; но с тех пор я больше ничего о нем не слышал.
     - Это один из лучших банкирских домов в Европе, - сказал Данглар, небрежно бросая на стол взятую им из р Бовиля расписку.
     - И на его счету было пять миллионов только у вас? Да это какой-то набоб, этот граф Монте-Кристо!
     - Я уж, право, не знаю, кто он такой, но у него было три неограничен- ных едита: один у меня, другой у Ротшильда, третий у Лаффита; и, как видите, - небрежно добавил Данглар, - он отдал предпочтение мне и оста- вил сто тысяч франков на лаж.
     Бовиль выказал все признаки величайшего восхищения.
     - Нужно будет его навестить, - сказал он. - Я постараюсь, чтобы он основал у нас какое-нибудь благотворительное заведение.
     - И это дело верное; он одной милостыни раздт больше, чем на двад- цать тысяч франков в месяц.
     - Это замечательно! Притом, я ему поставлю в пример госпожу де Морс и ее сына.
     - В каком отношении?
     - Они пожертвовали все свое соояние приютам.
     - Какое состояние?
     - Да их собственное, состояние покойного генерала де Морсер.
     - Но почему?
     - Потому, что они не хотели пользоваться имуществом, приобретенным такими низкими способами.
     - Чем же они будут жить?
     - Мать уезжает в провинцию, а сын поступает на военную службу.
     - Скажите, какая щепетильность! - воскликнул Дангр.
     - Я не далее как вчера зарегистрировал дарственный акт.
     - И сколько у них было?
     - Да не слишком много, миллион двести тысяч с чемто. Но вернемся к нашим миллионам.
     - Извольте, - сказал самым естестнным тоном Данглар. - Так вам очень спешно нужны эти деньги?
     - Очень: завтра у нас кассовая ревизия.
     - Завтра! Почему вы это сразу не сказали? До завтра еще целая веч- ность! В котором часу ревизия?
     - В два часа.
     - Пришлите в полдень, - сказал с улыбкой Данглар.
     Бовиль в вет только кивнул головой, теребя свой бумажник.
     - Или вот что, - сказал Данглар, - можно сделать лучше.
     - Что именно?
     - Расписка гра Монте-Кристо - это те же деньги; предъявите эту рас- писку Ротшильду или Лаффиту; они тотчас же ее примут.
     - Несмотря на то, что им придется рассчитываться с Римом?
     - Разумеется; вы только потеряете тысяч пять-шесть на учете.
     Казначей подскочил.
     - Ну нет, знаете: я лучше подожду до завтра. Как вы это просто гово- рите!
     - Прошу прощения, - сказал Данглар с удивительной наглостью, - я было подумал, что вам нужно покрыть небольшую недостачу.
     - Что вы! - воскликнул казначей.
     - Это бывает у нас, и тогда приходится идти на жертвы.
     - Слава богу, нет, - сказал Бовиль.
     В таком случае до завтра; согласны, мой дорогой?
     - Хорошо, до завтра; но уж наверное?
     - Да вы шутите! Пришлите в полдень, банк дет предупрежден.
     - Я приду сам.
     - Тем лучше, я буду иметь удовольствие увидеться с вами.
     Они пожали друг другу руки.
     - Кстати, - сказал Бовиль, - разве вы не будете на похоронах бедной мадемуазель де Вильфор? Я встретил процессию на Бульваре.
     - Нет, - отвечал банкир, - я еще немного смешон после этой истории с Бенедетто и прячусь.
     - Напрасно; чем вы виноваты?
     - Знаете, мой дорогой, когда носишь незапятнанное имя, как мое, ста- новишься щепетилен.
     - Все сочувствуют вам, поверьте, и все особенно жалеют вашу дочь.
     - Бедная Эжени! - произнес Данглар с глубоким вздохом. - Вы знаете, что она возвращается?
     - Нет.
     - Увы, к несчастью, это так. На следующий день после скандала она ре- шила уехать с подругой-монахиней; она хочет поискать какой-нибудь стро- гий монастырь в Италии или Испании.
     - Это ужасно!
     И господин де Бовиль удался, выражая свои соболезнования несчастно- му отцу.
     Но едва он вышел, как Данглар с выразительным жестом, о котором могут составить себе едставление только те, кто видел, как Фредерик играет Робер-Макера [61], воскликнул:
     - Болван!!!
     И, пряча расписку Монте-Кристо в маленький бумажник, добавил:
     - Приходи в полдень! В полдень я буду далеко!
     Затем он запер двери на ключ, опорожнилсе ящики своей кассы, собрал тысяч пятьдесят кредитными билетами, сжег кое-какие маги, другие поло- жил на видное место и сел писать письмо; кончив его, он запечатал кон- верт и надписал:
     "Баронессе Данглар".
     - Вечером я сам положу его к ней на туалетный столик, - пробормотал он.
     Затем он достал из ящика стола паспорт.
     - Отлично, - сказал он, - действителен еще на два месяца.
    
    
     VIII. КЛАДБИЩЕЕР-ЛАШЕЗ
    
     Бовиль в самом деле встретил похоронную процессию, провожавшую Вален- тину к месту последнего упокоения.
     Погода была хмурая и облачная: ветер, еще теплый, но уже гибельный для жеых листьев, срывал их с оголяющихся ветвей и кружил над огромной толпой, заполнявшей Бульвары.
     Вильфор, истый парижанин, смотрел на кладбище Пер-Лашез как на единственное, достойное принять прах одного из членов парижской семьи; все остальные кладбища казались ему слитком овинциальными, какимито меблированными комнатами смерти. Только на кдбище Пер-Лашез покойник из хорошего общества был у себя дома.
     Здесь, как мы видели, он купил в вечное владение место, на котором возвышалась усыпальница, так быстро зелившаяся всеми членами его пер- вой семьи.
     Надпись на фронтоне мзолея гласила: "Семья СенМеран и Вильфор", - такова была последняя воля бедной Рене, матери Валентины.
     Итак, пышный кортеж от предместья Сент-Оноре продвигался к Пер-Лашез. Пересекли весь Париж, прошли по предместью Тампль, затем по наружным Бульварам до кладбища. Более пятидесяти собственх экипажей следовало за двадцатью траурными каретами, а за этими пятьюдесятью экипажами более пятисот человек шло пешком.
     Это были почти все молодые люди, которых, как громом, поразила смерть Валентины; несмотрна ледяное веяние века, на прозаичность эпохи, они поддавались поэтическому обаянию этой прекрасной, непорочной плени- тельной девушки, погибшей в цве лет.
     Когда процессия приближалась к заставе, появился экипаж, запряженный четырьмя резвыми лошадьми, которые сразу остановились; их нервные ноги напряглись, как стальные пружины: приехал граф Монте-Кристо.
     Граф вышел из коляски смешался с толпой, провожавшей пешком похо- ронную колесницу.
     Шато-Рено заметил его; он тотчас же оставил свою карету и присоеди- нился к нему. Бошан также покинул свой наемный кабриолет.
     Граф внимательно осматривал толпу; он, видимо, искал кого-то. Наконец он не выдержал.
     - Где Моррель? - спросил он. - Кто-нибудь из вас, господа, знает, где он?
     - Мы задавали себе этот вопрос еще в доме покойной, - сказал Шато-Ре- но, - никто из нас его не видел.
     Граф замолчал, продолжая оглядываться Наконец пришли на кладбище.
     Монте-Кристо зорко оглядел рощи тисов и сосен и вскоре перестал бес- покоиться; среди темных грабин промелькнула тень, и Монте-Кристо, должно быть, узнал того, кого искал.
     Все знают, что такое похороны в этом великолепном некрополе: черные группы людей, рассеянные по белым аллеям; безмолвие неби земли, изред- ка нарушаемое треском ломающихся веток или живой изроди вокруг ка- кой-нибудь могилы; скорбные голоса священников, которым вторит т там, то здесь рыдание, вырвавшееся из-за груды цветов, где поникла женщина с молитвенно сложенными руками.
     Тень, которую заметил Монте-Кристо, быстро пересекла рощу за могилой Элоизы и Абеляра, поравнялась с факельщиками, шедшими во главе процес- сии, и вместе с ними подошла к месту погребения.
     Все взгляды скользили с предмета на предмет.
     Но Монте-Кристо смотрел только на эту тень, почти не замеченную ок- жающими.
     Два раза граф выходил из рядов, чтобы посмотреть, не ищет ли рука этого человека оружия, спрятанного в складках одежды.
     Когда кортеж остановился, в этой тени узнали Морреля; бледный, со впалыми щеками, в наглухо застегнутом сюртуке, судорожно комкая шляпу в руках, он стоял, прислонясь к дереву, на холме, возвышавшемся над мавзо- леем, так что мог видеть все подробности предстоящего печального обряда.
     Все совершилось согласно обычаям. Несколько человек, - как всегда, наименее опечаленные, - произнесли речи. Одни оплакивали эту безвремен- ную кончину; другие распространялись о скорби отца; нашли и такие, ко- торые уверяли, что Валентина не раз просила у г-на де Вильфор пощады ви- новным, над чьей головой он заносил меч правосудия; словом, не жалели цветистых метафор и прочувствованных оборотов, переиначивая на все лады стансы Малерба к Дюперье.
     Монте-Кристо ничего не слышал; он видел лишь Морреля, чье спокойствие и неподвижность представляли страшное зрелище для того, кто знал, что совеается в его душе.
     - Посмотрите! - сказал вдруг Бошан, обращаясь Деэ. - Вот Моррель! Куда это он залез?
     И они показали на него Шатоено.
     - Какой он бледный, - сказал тот, вздрогнув.
     - Ему холодно, - возразил Дебрэ.
     - Нет, - медленно произнес Шато-Рено, - по-моему, он потрясен. Макси- милиан человек очень впечатлительный.
     - Да нет же! - сказал Дебрэ. - Ведь он почти не был знаком с мадемуа- зель де Вильфор. Вы сами говорили.
     - Это верно. Все же, я помню, на балу у госпожи до Морсер он три раза танцевал с ней; знаете, граф, на том балу, где вы произвели такое впе- чатление.
     - Нет, не знаю, - ответил Монте-Кристо, не замечая даже, на что и ко- му он отвечает, до того он был занят Моррелем, у которого покраснели ще- ки, как у человека, старающегося не дышать.
     - Речи кончились, прощайте,оспода, - вдруг сказал Монте-Кристо.
     И он подал сигнал к разъезду, исчезнув сам, причем никто не заметил, куда он направился.
     Церемония похорон кончилась, присутствующие пустились в обратный путь.
     Один Шато-Рено поискал Морреля глазами; но пока он провожал взглядом удаляюгося графа, Моррель покинул свое место, и Шато-Рено, так и не найдя его, последовал за Дебрэ и Бошаном.
     Монте-Кристо вошел в кусты, и спрятавшись за широкой могилой, следил за каждым движением Морреля, который приближался к мавзолею, покинутому любопытными, а потом и могильщиками.
     Моррель медленно посмотрел вокруг себя; в то время как его взгляд был обращен в противоположную сторону, Монте-Кристо незаметно подошел еще на десять шагов.
     Максимилиан опустился на колени.
     Граф, пригнувшись, с расширенными, остановившимися глазами, весь в напряжении готовый броситься по первому знаку, продолжал приближаться к нему.
     Моррель коснулся лбом каменной ограды, обеими руками ухватился за ре- шетку и прошептал:

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Смотрите также по произведению "Граф Монте-Кристо":

• Сочинения
• Краткое содержание
• Характеристика героев