• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Граф Монте-Кристо [35/83]

Скачать полное произведение

    Я был пленен его кротким милосердием, видел, что ему хорошо известны нравы моей родины, - и тогда в надежде, что, быть может, из этих мило- сердных уст я получу прощение за единственное свое престление, я расс- казал ему на исповеди, во всех подробностях, что произошло в Отейле. То, что я сделал по сердечному влечению, имело такое же последствие, как если бы я сделал это из расчета: мое сознание в этом первом убийстве, к которому меня ничто не принуждало, убедило его, что я не совершил второ- го, и он, уходя, велел мне надеяться и обещал сделать все от него зави- сящее, чтобы убедить судей в моей невиновности.
     Я понял, что он занялся ою, когда увидел, что для меня постепенно смягчается тюремный режими узнал, что мое дело отложено до следующей сессии.
     В этот промежуток времени провидению угодно было, чтобы за границей схватили Кадрусса и доставили во Францию. Он во всем сознался, свалив на свою жену весь умысел преступления и подстрекательство к нему. Его при- говорили к пожизненной каторге, а меня освободили.
     - И тогда, - сказал Монте-Кристо, - вы явились ко мне с рекоменда- тельным письмом от аббата Бузони.
     - Да, ваше сиятельство, он принял во мне живое участие.
     "Ваше ремесло контрабандиста погубит вас, - сказал он мне. - Если вы выйдете отсюда, бросьте это".
     "Но, отец мой, - спросил я, - как же мне жить и содержать мою нес- частную невестку?"
     "Один из моих духовных сыновей, - ответил он, - относится ко мне с большим уважением и поручил мне отыскать ему человека, которому он мог бдоверять. Хотите быть этим человеком? Я ему вас рекомендую".
     "Отец мой! - воскликнул я. - Как вы добры!"
     "Но вы обещаете мне, что я никогда в этом не раскаюсь?"
     Я поднял руку, чтобы дать клятву.
     "Этого не нужно, - сказал он, - я знаю и люблю корсиканцев; вот вам ремендация".
     И он написал несколько строк, которые я вам передал и на основании которых ваше сиятельство взяли меня к себе на службу. Теперь я могу с гордостью спросить, имели ли когда-нибудь ваше сиятельство причины быть мною недовольны?
     - Нет, - отвечал граф, - я с удовольствием признаю, что вы хороший слуга,ертуччо, хоть вы и недостаточно доверяете мне.
     - Я, ваше сиятельство?
     - Да, вы. Как это могло случиться, что у вас есть невестка и приемй сын, а вы мне никогда о них не говорили?
     - Увы, ваше сиятельство, мне остается поведать вам самую грустную часть моей жизни. Я уехал на Корсику. Вы сами понимаете, что я торопился повидать и утешить мою бедю невестку; но в Рольяно меня ждало нес- частье; в моем доме проишло нечто такое ужасное, что об этом и до сих пор еще помнят соседи. Следуя моим советам, моя бная невестка отказы- вала Бенедетто, который постоянно требовал денег. Однажды утром он приг- розией и исчез на целый день. Бедная Ассунта, любившая этого негодяя, кародного сына, горько плакала. Пришел вечер; она ждала его и не ложи- лась спать. В одиннадцать часов вечера он вернулся в сопровождении двух иятелей, обычных сотоварищей его проделок; она хотела обнять его, но они схватили ее, и один из них, - боюсь, что это и был этот проклятый мальчишка, - воскликл:
     "Мы сыграем в пытку, и ей прядется сказать, где у нее спрятаны деньги".
     Наш сосед Василио уехал в Бастнда, и дома оставалась только его жена. Кроме нее, никто не мог бы увидеть, ни услышать того, что происходило в доме невестки. Двое крепко держали Ассунту, которая не предстявляла себе возможности такого преступления и ласково улыбалась своим будущим пала- чам; третий наглухо забаррикадировал двери и окна, потом вернулся к ос- тальным, и все трое, стараясь заглушить крики ужаса, вырывавшиеся у Ас- сунты при виде этих грозных приготовлений, поднеи ее ногами к пылающе- му очагу. Они ждали, что это заставит ее указать, где спрятаны наши деньги; но, пока она боролась с ними, вспыхнула ее одежда; тогда они бросили несчастную, боясь, чтобы огонь не перекинулся на них. Вся охва- ченная пламенем, она бросилась к выходу, но дверь была заперта. Она ки- нулась к окну; но окно было забито.
     И вот соседка услыхала ужасные крики: это Ассунта звала на помощь. Потом ее голос стал глуше, крики перешли в стоны. На следующий день, после целой ночи ужаса и тревоги, жена Василио, наконец, решилась выйти из дому, и судебные власти, которым она дала знать, взломали дверь наше- го дома. Ассунту нашли полуобгоревшей, но еще живой, шкафы оказались взломаны, деньги исчезли. Что до Бенедетто, то он навсегда исчез из Рольяно; с тех пор я его не видел и даже не слышал о нем.
     - Узнав об этом печальном прошествии, - продолжал Бертуччо, - я и отправился к вашему сиятельств Мне уже не к чему было рассказывать вам ни о Бенедетто, потому что он исчез, ни о моей невестке, потому что она умерла.
     - И что вы думалиб этом происшествии? - спросил Монте-Кристо.
     - Что это была кара за мое преступление, - ответил Бертуччо - О, эти Вильфоры, проклятый род! - Я то же думаю, - мрачно прошептал граф.
     - Теперь, - продолжал Бертуччо, - ваше сиятельство понимает, почему этот дом, где я с тех пор не был, этот сад, где я неожиданно очутился, это место, где я убил человека, могли ввать во мне мучительное волне- ние, причину которого вам угодно было узнать; признаюсь, я не уверен, что здесь, у моих ног, в той самой могиле, которую он выкопал для своего ребенка, не лежит господин де Вильфор.
     - Что ж, все возможно, - сказал Монте-Кристо, вставая, - даже и то, - добавил он чуть слышно, - что королевский прокурор еще жив. Аббат Бузони хорошо сделал, что прислал вас ко мне. И вы тоже хорошо сделали, чтрассказали мне свою историю, потому что теперь я уже не буду дурно о с думать. А что этот, так неудачно названный, Бенедетто? Вы так и не та- рались напасть на его след, не пытались узнать, что с ним сталось - Никогда. Если бы я даже знал, где он, я не старался бы увидеть его, а бежал бы от него, как от чудовища. Нет, к счастью, я никогда ни от ко- го ничего о нем не слыхал; надеюсь, что его нет в живых.
     - Не надейтесь, Бертуччо, - сказал граф. - Злодеи так не умирают: господь охраняет их, чтобы сделать орудием своего отмщения.
     - Пусть так, - сказал Бертуччо. - Я только молю бога, чтобы мне не привелось с ним встретиться. Теперь, - продолжал, опуская голову, управ- ляющий, - вы знаете все, ваше сиятельство; на земле вы мой судья, как господь - на небе; не скажете ли вы мне что-нибудь в утешени
     - Да, вы правы, и я могу повторить то, что сказал бы вам аббат Бузо- ни; этот Вильфор, на которого вы подняли руку, заслуживал возмездия за свой поступок с вами, и, может быть, еще кое за что. Если Бенедетто жив, то он послужит, как я вам уже сказал, орудием божьей кары, а потом и сам понесет наказание. Вы же, собственно говоря, можете упрекнуть себя только в одном: спросите себя, почему, спасши этого ребенка от смерти, вы не возвратили его матери; вот в чем ваша вина, Бертуччо.
     - Да, ваше сиятельство, в этом виновен, я поступил малодушно. Когда я вернул ребенку жизнь, мне оставалось только, как вы говорите, отдать его матери. Но для этого мне нужно было собрать кое-какие сведения, об- ратитна себя внимание, может быть, выдать себя. Мне не хотелось уми- рать, меня привязывали к жизни моя невестка, мое врожденное самолюбие корсиканца, который хочет мстить победоносно и до конца, и, наконец, я просто любил жизнь. Я не так храбр, как мой несчастный брат!
     Бертуччо закрыл лицо руками, а Монте-Кристо вперил в него долгий, за- гадочный взгляд.
     Потом, после минутного молчания, которому время и место придавали еще больше торжественности, граф сказал с непривычной для него печалью в го- лосе:
     - Чтобы достойно окончить нашу беседу, последнюю по поводу всех этих событий, Бертуччо, запомните мои слова, которые я часто слышал от аббата Бузони: "От всякой беды есть два лекарства - время и молчание". А теперь я хочу пройтись по саду То, что тягостно для вас, участна ужасных со- бытий, вызовет во мне скорее приятные ощущения и удвоит для меня цен- ность этого поместья. Видите ли, Бертуччо, деревья милы только тем, что дают тень, а самая тень мила лишь потому, о вызывает грезы и мечты. Вот я приобрел сад, считая, что покупаю лишь огороженное место, - а это огороженное место вдруг оказывается садом, в котором бродят привидения, не предусмотренные контрактом. А я любитель привидений, я никогда не слыхал, чтобы мертвецы за шесть тысяч лет наделали столь зла, сколько его делают живые за один день. Возвращайтесь домой, Бертуччо, и спите спокойно. Если в последний час ваш духовник будет к вам не так милосерд, как аббат Бузони, позовите меня, если я еще буду жив, и я найду слова, которые тихо убаюкают вашу душу, когда она будет готовиться в трудный путь, котый зовется вечностью.
     Бертуччо почтительно склонился перед графом и, тяжело вздохнув, уда- лился.
     Монте-Кристо остался один; он сделал несколько шагов.
     - Здесь, около этого платана, могила, куда был положен младенец, - прошептал он, - там - калитка, через которую входили в сад; в том углу потайная лестница, ведущая в спальню. Не думаю, чтобы требовалось зано- сить все это в записную книжку, потому что у меня здесь перед глазами, под ногами вокруг - рельефный живой план.
     И граф, еще раз обойдя сад, направился к карсте Бертуччо, видя его задумчивость, молча сел рядом с кучером.
     Карета покатила в Париж.
     В тот же вечер, вернувшись в свой дом на Елисейских Полях, граф Мон- те-Кристо обошел все помещение, как мог бы это сделать человек, знакомый с ним уже многие годы; и хотя он шел впереди других, он ни разу не ошиб- дверью и не направился по такой лестнице или коридору, которые нпривели бы его прямо туда, куда он хотел попасть. Али сопровождал его в этом ночном обходе. Граф отдал Бертуччо кое-какие распоряжения, касавши- еся украшения или назначения комнат, и, взглянув на часы, сказал внима- тельно слушавшему нубийцу:
     - Уже половина двенадцатого. Гайде должна скоро приехать. Предупреж- дены ли французские служанки?
     ли показал рукой на половину, предназначенную для прекрасной албан- ки; она была так тщательно скрыта, что, если завесить дверь ковром, мож- но было обойти весь дом и не догадаться, что там есть еще гостиная и две жилые комнаты; Али, как мы уже сказали, показал рукой на эту дверь, под- нял три пальца левой руки и, положив голову на ладонь этой руки, закрыл аза, изображая сон.
     - Понимаю, - сказал Монте-Кристо, привыкший к кому способу разгово- ра, - все три дожидаются ее и спальне, не так ли?
     - Да, - кивнул Али.
     - Госпожа будет утомлена сегодня, - продолжал Монте-Кристо, - и, должно быть, сразу захочет лечь; не надо ни о чем с ней разговаривать; служанки француженки должны только приветствовать свою новую госпожу и удалиться; последи, чтобы служанка гречанка не общалась с француженками.
     Али поклонился.
     Вскоре послышался голос, зовущий привратника; ворота распахнулись, в аллею въехал экипаж остановился у крыльца.
     Граф сошел вниз; дверца кареты была уже откта; он подал руку моло- дой девушке, закутанной с головы до ног в елковую зеленую накидку, сплошь расшитую золотом.
     Девушка взяла протянутую ей руку, любовно и почтительно поцеловала ее и произнесла несколько ласковых слов, на которые граф отвечал с нежной серьезностью на т звучном языке, который старик Гомер вложил в уста своих богов.
     Затем, предшествуемая Али, несшим розовую восковую свечу, девушка - та самая красавица албанка, что была спутницей Монте-Кристо в Италии, - прла на свою половину, после чего граф удалился к себе.
     В половине первого в доме погасли все огни, и можно было подумать, что все мирно спят.
    
    
     VIII. НЕОГРАНИЧЕННЫЙ КРЕДИТ
    
     На следующий день, около двух часов пополудни, экипаж, запряженный парой великолепных английских лошадей, остановился у воротонте-Кристо. Мужчина в синем фраке с шелковыми пуговицами того же цвета, в белом жи- лете, пересеченном огромной золотой цепью, и в панталонах орехового цве- та, с волосами, настолько черными и так низко спускающимися на лоб, что легко было усомниться в их естественности, тем более что они мало соот- ветствовали глубоким надбровным морщинам, которых они никак не могли скрыть, - словом, мужчина лет пятидесяти пя, но желавший казаться со- рокалетним, выглянул из окна кареты, на дверцах которой была изображена баронская корона, и послал грума спросить у привратника, дома ли граф Монте-Кристо.
     В ожидании ответа этот человек с любопытством, граничившим с недели- катностью, рассматривал дом, доступную взорам часть сада и ливрею слуг, мелькавших за оградой. Глаза у него были живые, но скорее хитрые, чем умные. Губы были так тонки, что вместо того, чтобы выдаваться вперед, они западали внутрь; наконец, его широкие и сильно выдающиеся скулы - верный признак коварства, низкий лоб, выпуклый затылок, огромные, отнюдь не аристократические уши, заставили бы всякого физиономиста назвать поч- ти отталкивающим характер этого человека, производившего на непосвящен- ных немалое впечатление своим великолепным выездом, огромным бриллиан- том, вдем вместо запонки в манишку, и красной орденской лентой, тянув- шейся от одной петлицы до другой.
     Грум постучал в окно привратника и спросил:
     - Здесь живет граф Монте-Кристо?
     - Да, его сиятельство живет здесь, - отвечал привратник, - но...
     Он вопросительно взглянул на Али.
     Али сделал отрицательный знак.
     - Но?.. - спросил грум.
     - Но его сиятельство не принимает, - отвечал привратник.
     - В таком случае вот вам карточка моего господина, барона Данглара. Передайте ее графу Монте-Кристо и скажите ему, что по дороге в Палату мой господин заезжал сюда, чтобы иметь честь его видеть.
     - Я не имею ава разговаривать с его сиятельством, - сказал приврат- ник, - ваше поручение исполнит камердинер.
     Грум вернулся к экипажу.
     - Ну, что? - спросил Данглар.
     Мальчик, пристыженный полученным уроком, передал оет привратника своему господину.
     - Ого, - сказал тот, - видно, ваая птица этот приезжий, которого величают его сиятельством, раз с ним имеет право разговаривать только его камердинер; все равно, раз онккредитован на мой банк, мне придется с ним встретиться, когда ему понадобятся деньги.
     И Данглар откинулся в глубь кареты и так, чтобы было слышно через до- рогу, крикнул кучеру:
     - В Палату депутатов!
     Сквозь жалюзи своего флигеля Монте-Кристо, вовремя предупрежденный, видел барона и успел разглядеть его в превосходный бинокль, причем проя- вил не меньше любопытства, чем сам Данглар, когда тот исследовал дом, сад и ливреи.
     - Положительно, - сказал он с отвращением, ввинчивая обратно трубки бинокля в костяную оправу, - положительно этотеловек гнусен; как можно увидеть его и не распознать в нем с первого же взгляда змею по плоскому лбу, коршуна по выпуклому черепу и сарыча по острому клюву!
     - Али! - крикнул он, пом ударил один раз по медному гонгу. Вошел Али. - Позови Бертуччо, - сказал Монте-Кристо.
     В ту же минуту вошел Бертуччо.
     - Ваше сиятельство спрашивали меня? - сказал он.
     - Да, - отвечал граф. - Видели вы лошадей, которые только что стояли у моих ворот?
     - Разумеется, ваше сиятельство, и нахожу их превосходными.
     - Каким же образом, - спросил Монте-Кристо нахмуряс - когда я пот- ребовал, чтобы вы приобрели мне лучшую пару в Парижев Париже нашлась еще пара, равная моей, и эти лошади не стоят в моеконюшне?
     Видя сдвинутые брови графа и слыша его строгий голос, Алипустил го- лову.
     - Ты тут ни при чем, мой добрый Али, - сказал поарабски граф с такой лаской в голосе и в выражении лица, которой от него трудно было ожидать, - ты ведь ничего не понимаешь в английских лошадях.
     Лицо Али снова прояснилось.
     - Ваше сиятельство, - сказал Бертуччо, - лошади, о которых вы говори- те, не продавались.
     Монте-Кристо пожал плечами.
     - Знайте, господин управляющий, нет ничего, что но продавалось бы, когда умеешь предложить нужную цену.
     - Господин Данглар заплатил за них шестнадцать тысяч франков, ваше сиятельство.
     - Так надо было предложить ему тридцать две тысячи; он банкир, а бан- кир никогда не упустит случая удвоить свой капитал.
     - Ваше сиятельство говорит серьео? - спросил Бертуччо.
     Монте-Кристо посмотрел на управляющего взглядом человека, который удивлен, что ему осмеливаются задавать вопросы.
     - Содня вечером, - сказал он, - мне надо отдать визит; я хочу, что- бы эти лошади были заложены в мою карету ив повой упряжи.
     Бертуччо поклонился и отошел; у двери он остановился.
     - В котором часу ваше сиятельство поедет с визитом? - спросил он.
     - В пять часов, - ответил Монте-Кристо.
     - Я позволю себе заметить, ваше сиятельство, что сейчас уже два часа, - нерешительно сказал управляющий.
     - Знаю, - коротко ответил МонтКристо.
     Потом он повернулся к Али:
     - Проведи всех лошадей перед госпожой, пусть она выберет ту запряжку, которая ей понравится; узнай, желает ли она обедать вместе со мной: тог- да пусть обед подадут у нее в комнатах. Ступай и пришли ко мне камерди- нера.
     Едва Али успел уйти, как вошел камердинер.
     - Батистен, - сказал граф, - вы служите у меня уже год; этот срок я обычно назначаю для испытания своих слуг; вы мне подходите.
     Батистен поклонился.
     - Остается только узнать, подхожу ли я вам.
     - О, ваше сиятельство!
     - Дослушайте до конца, - продолжал граф. - Вы пучаете полторы тыся- чи франков в год, то есть содержание хорошего, храброгофицера, каждый день рискующего своей жизнью; вы получаете стол, которому позавидовали бы многие начальники канцелярий - несчастные служаки, бесконечно больше обремененные работой, чем вы. Вы слуга, но вы сами имеете слуг, которые заботятся о вашем белье и одежде. Помимо полутора тысяч фраов жало- ванья, вы, делая покупки для моего туалета, обкрадываете меня еще при- мерно на полторы тысячи франков в год.
     - О, ваше сиятельство!
     - Я не жалуюсь, Батистен, это скромно; однако я желал бы, чтобы этой суммы вы не превышали. Следовательно, вы нигде не найдете места лучше того, на которое вам посчастливилось попасть. Я никогда не бью своих слуг, никогда не браню их, никогда не сержусь, всегда прощаю ошибку и никогда не прощаю небрежности или забывчивости. Мои распоряжения кратки, но ясны и точны;не приятнее повторить их два и даже три раза, чем ви- деть их непонятыми. Я достаточно богатчтобы знать все, что меня инте- ресует, а я очень любопытен, предупрдаю вас. Поэтому, если я когда-ни- будь узнаю, что вы обо мне говорили, - все равно, хорошо или дурно, - обсуждали мои поступки, следили заоим поведением, вы в ту же минуту будете уволены. Я предупреждаю своих слуг только один раз; вы предупреж- дены, ступайте!
     Батистен поклонился и сдел несколько шагов к двери.
     - Кстати, - продолжал граф, - я забыл вам сказать, что ежегодно я кладу известную сумму на имя моих слуг. Те, кого я увольняю, естествен- но, теряют эти деньги в пользу остальных, которые получат их после моей смерти. Вы служите у меня уже год; начало вашего стояния положено; от вас зависит увеличить его.
     Эта речь, произнесенная при Али, который оставался невозмутим, ибо ни слова не понимал по-французски, произвела на Батистена впечатление, по- нятноесякому, кто знаком с психологией французского слуги.
     - Я постараюсь согловаться во всем с желаниями вашею сиятельства, - сказал он. - Притом же я буду руководствоваться примером господина Али.
     - Ни в коем случае, - ледяным тоном возразил граф, - у Али, при всех его достоинствах, много недостатков; не берите с него примера, ибо Али - исключение; жалованья он не получает; это не слуга, это мой раб, моя со- бака: если он нарушит свой долг, я его не прогоню, я его убью.
     Батистен вытаращил глаза.
     - Вы не верите? - спросил Монте-Кристо.
     И он повторил Али то, что перед тем сказал по-французски Батистену.
     Али выслушал его, улыбнулся, подошел к своему господину, стал на одно колено и почтительно поцеловал ему.
     Этот наглядный урок окончательно убедил Батистена.
     Граф сделал ему знак удалиться. Али последовал за своим господином. Они прошли в кабинет и долго там беседовали.
     В пять часов граф три раза ударил по звонку. Одним звонком он вызывал Али, двумя Батистена, тремя Бертуччо.
     Управляющий явился.
     - Лошадей! - сказал Монте-Кристо.
     - Лошади поданы, - отвечал Бертуччо. - Должен ли я сопровождать ваше сиятельство?
     - Нет, только кучер, Батистен и Али.
     Граф вышел на крыльцо и увидел свой экипаж, запряженный той самой па- рой, которой он любовался утром, когда на ней приезжал Данглар.
     Проходя мимо лошадей, он окинул их взглядом.
     - Они в самом деле великолепны, - сказал он, - вы хорошо сделали, что купили их; правда, это было сделано немного поздно.
     - Ваше сиятельство, - сказал Бертуччо, - мне стоило большого труда добыть их, и они обошлись очень дорого.
     Граф пожал плечами.
     - Разве лошади стали хуже от этого?
     - Если ваше сиятельство довольны, - сказал Бертуччо, - то все хорошо. Куда прикажете ехать?
     - На улицу Шоссе д'Ант, к барону Данглару.
     - Да, вот что, Бертуччо, - добавил граф. - Мне нужен участ на морс- ком берегу, скажем в Нормандии, между Гавром и Булонью. Я, как видите, не стесню вас в выборе. Необходимо, чтобы на том участке, который вы приобретете, была маленькая гавань, бухточка или залив, гдеы мог сто- ять мой корвет; его осадка всего пятнадцать футов. Судно должно быть го- тово выйти в море в любое время дня и ночи. Вы наведете справки у всех нотариусов относительно участка, отвечающего этим условиям; когда вы со- берете сведения, вы отправитесь посмотреть и, если одобрите, купите на свое имя. Корвет, вероятно, уже на пути в Фекан?
     - В тот самый вечер, когда мы покидали Марсель, я видел, как он вышел в море.
     - А яхта?
     - Яхте отдан приказ стоятв Мартиге.
     - Хорошо! Вы время от времени будете сноситься с обоим капитанами, чтобы они не засыпали.
     - А как с пароходом?
     - Который стоит в Шалопе?
     - Да.
     - Те же распоряжения, что и относительно обоих парусников.
     - Слушаю.
     - Как только вы купите участок, позаботьтесь, чтобы на северной доро- ге и на южной бы приготовлены подставы через каждые десять лье.
     - Ваше сиятельство может на меня положиться.
     Граф кивнул, вскочил в карету, великолепныеони рванулись и остано- вились только у дома банкира.
     Данглар председательствовал на заседании железнодорожной комиссии, когда ему доложили о визите графа Монте-Кристо. Впрочем, заседание уже подходило к концу.
     При имени графа Данглар поднялся с меа.
     - Господа, - сказал он, обращаясь к своим коллегам, из которых иные были почтенные члены Верхней или Нижней палаты, - простите, что япри- нужден вас покинуть; но представьте, фирма Томсон и Френч в Рименапра- вила ко мне некоего графа Монте-Кристо, открыв ему неограниченный кре- дит. Такой нелепой шутки еще никогда не позволяли себе мои корреспонден- ты. Разумеется, меня обуо любопытство; сегодня утром я заезжал к этому квазиграфу. Будь он наоящим графом, вы сами понимаете, он не был бы так богат. Они не соизволили меня принять. Что вы на это скажете? Ведь только высочайшие особы или хорошенькие женщины обращаются с людьми так, как этот господин Монте-Кристо! Впрочем, доего на Елисейских Полях в самом деле принадлежит ему и, кажется, очень недурен. Но неограниченный кредит, - продолжал Данглар, улыбаясь своей гнусной улыбкой, - сильно повышает требования того банкира, у которого он открыт. Так что мне не терпится посмотреть на этого господина. По-видимому, меня мистифицируют. Но они там не знают, с кеммеют дело; еще посмотрим, кто посмеется пос- ледним.
     Произнеся эти слова с такой выразительностью, что даже ноздри его раздулись, господин барон покинул своих гостей и перешел в белую с золо- том гостиную, славившуюся на все Шоссе д'Антен. Туда-то он и приказал провести посетителя, чтобы сразу же поразить его.
     Граф стоял, рассматривая копии с полотен Альбани и Фаторе, проданные банкиру за оригиналы, но и будучи только копиями, они никак не пходили к аляповатым золотым завитушкам, украшавшим потолок.
     Услышав шаги Данглара, граф обернулся.
     Данглар слегка кивнул и жестом пригласил графа сесть в кресло золоче- ного дерева, обитое белым атласом, затканным золотом. Граф сел.
     - Я имею честь разговаривать с господином де МонтеКристо?
     - А я, - отвечал граф, - с господином бароном Дангларом, кавалером Почетного легио, членом Палаты депутатов?
     Монте-Кристо повторял все титулы, которые он прочитал на визитной карточке барона.
     Данглар понял насмешку и закусил губу.
     - Прошу извинить меня, - сказал он, - если я не назвал вас сразу тем титулом, под каким мне доложили о вас; но, как вы знаете, мы живем при демократическом правительстве, и я являюсь представителем народных инте- ресов.
     - Так что, сохранив привычку называть себя бароном, - отвечал Мон- те-Кристо, - вы отвыкли именовать других графами.
     - О, я и сам к этому равнодушен, - небрежно отвечал Данглар, - мне дали титул барона и сделали каваром Почетного легиона во внимание к некоторым моим заслугам, но...
     - Но вы отказались своих титулов, как некогда Монморанси и Лафа- йет? Пример, достойный подражания.
     - Не совсем, конечно, - возразил смущенный Данглар, - вы понимаете, из-за слуг...
     - Да, ваши слуги называют вас "ваша милость"; для журналистов вы - милостивый государь, а для ваших избирателей - гражданин. Эти оттенки очень в ходу при конституционном строе. Я прекрасно вас понимаю.
     Данглар поджал губы; он убедился, что на этой почве Монте-Кристо сильнее, и решил вернуться в более привычную область.
     - Граф, - сказал он с поклоном, - я получил уведомление от банкирско- го дома Томсон Френч.
     - Очень приятно, барон. Разрешите мне титуловать вас так, как титулу- ют вас ваши слуги; это дурная привычка, усвоенная в странах, где еще су- ществуют бароны именно потому, что там не делают новых. Итак, повторяю, мне это очень приятно, - это меня избавляет от необходимости представ- ляться самому, что всегда довольно неудобно. Стало быть, вы получили уведомление?
     - Да, - сказал Данглар, - но должен признаться, что я не вполне уяс- нил себе его смысл.
     - Да что вы!
     И я даже имел честь заезжать к вам, чтобы попросить у вас некоторых разъясней.
     - Пожалуйста, я вас слушаю.
     - Уведомление, - сказал Данглар, - кажется, при мне, - он пошарил в кармане, - да, вот оно; это уведомление открает графу Монте-Кристо не- ограниченный кредит в моем банке.
     - В чем же дело, барон? Что тут для вас неясно?
     - Ничего; только слово "неограниченный"...
     - Разве это неприльно выражено? Вы понимаете, это пишут англича- не...
     - Нет, пет, в отношении грамматики все правильно, но в отношении бух- галтерии дело не так просто.
     - Разве банкирский дом Томсон и Френч, по вашему мнению, не совсем надежен, баро - спросил насколько мог наивнее Монте-Кристо. - Черт возьми, это было бы весьма неприятно, у меня там лежат кое-какие деги.
     - Нет, он вполне надежен, - отвечал Данглар почти насмешливо, - по самый смысл слова "неограниченный", в приложении к финансам, настолько туманен...
     - Что не имеет границ, да? - сказал Монте-Кристо.
     - Я именно это и хотел сказать. Все неясное возбуждает сомнения, а в сомнении, говорит мудрец, воздержись.
     - Из чего следует, - продолжал Монте-Кристо, - что если банкирский дом Томсон и Френч поступаелегкомысленно, то фирма Данглар не склонна следовать его примеру.
     То есть?
     - Да очень просто; господа Томсоп и Френч не связаны размером суммы; а для господина Данглара существует предел; он человек мудрый, ка он только что сказал.
     - Господин граф, - гордо отвечал банкир, - никто моей кассы еще не считал.
     - В таком случае, - холодно возразил Монте-Кристо, - по-видимому, я буду первый, кому это предстоит сделать.
     - Почему вы так думаете?
     - Потому ч разъяснения, которых вы от меня требуете, очень похожи на колебания.
     Данглар нахмурился; уже второй раз этот человек побивал его, и теперь уже на такой почве, где он считал себя дома. Его насмешливая учтивость была деланной и граничила с полной своей противоположностью, то есть с дерзостью. Монте-Кристо, напротив, улыбался самым приветливым образом и по желанию принимал наивный вид, дававший ему немалые преимущества.
     - Словом, сударь, - сказал Данглар, помолчав, - я хотел бы, чтобы вы меня поняли, и прошу вас назначить ту сумму, которую вы желали бы от ме- ня получить.
     - Но, сударь, - сказал Монте-Кристо, решивший в этом споре не усту- пать ни пяди, - если я прос о неограниченном кредите, то это именно потому, что я не могу зна заранее, какие суммы мне могут понадобиться.
     Банкиру показалось, что наступила минута его торжества; с высокомер- ной улыбкой он откинулсв кресле.
     - Говорите смело, - сказал он, - вы сможете убедиться, ч наличность фирмы Данглар, хоть и ограниченная, способна удовлетворитсамые высокие требования, и если бы даже вы спросили миллион...
     - Простите? - сказал Монте-Кристо.
     - Я говорю миллион, - повторил Данглас глупейшим апломбом.
     - А на что мне миллион? - сказал граф. - Боже милостивый! Если бы мне нужен был только миллион, то я из-за такого пустяка не стал бы и гово- рить о кредите. Миллион! Да у меня с собой всег есть миллион в бумаж- нике или в дорожном несессере.
     Монте-Криствынул из маленькой книжечки, где лежали его визитные карточки, две облигации казначейства на предъявителя, по пятьсот тысяч франков каждая.
     Такого человека, как Данглар, надо было именно хватить обухом по го- лове, а не уколоть. Удар обухом возымел ое действие: банкир покачнулся и почувствовал головокружение; он уставился на Монте-Кристо бессмыслен- ным взглядом, и зрачки его дико расширились.
     - Послушайте, - скал Монте-Кристо, - признайтесь, что вы просто не доверяете банкирскомдому Томсон и Френч. Ну что же, я предвидел это, и хоть и мало смыслю в делах, но все же принял некоторые меры предосторож- ности; вот тут ещева таких же уведомления, как то, которое адресовано вам; одно от венского банкирского дома Арштейн и Эсколес к барону Рот- шильду, а другоет лондонского банкирского дома Беринг к господину Лаф- фит. Вам стоит только сказать слово, и я избавлю вас от всяких забот, обратившись в один из этих банков.

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Смотрите также по произведению "Граф Монте-Кристо":

• Сочинения
• Краткое содержание
• Характеристика героев