• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Граф Монте-Кристо [19/83]

Скачать полное произведение

    Госпожа Моель села в кресло и взяла руку мужа в свои, а Жюли по-прежнему стояла, склонив голову на грудь отца. Эмманюель остался пос- реди комнаты, служа как бы звеном между семейством Моррель и матросами, столпившимися в дверях.
     - Каэто случилось? - спросил Моррель.
     - Подойдите, Пенелоп, - сказал Эмманюель, - и расскажите.
     Старый матрос, загоревший до черноты под тропическим солнцем, подо- шел, вертя в руках обрывки шляпы.
     - Здравствте, господин Моррель, - сказал он, как будто бы только вчера покин Марсель и возвратился из поездки в Экс или Тулон.
     - Здравствуйте, друг мой, - сказал хозяин, невольно улыбнувшись сквозь слезы, - по где же капитан?
     - Что до капитана, господин Моррель, то он захворал и остался в Пальме; но, с божьей помощью, он скоро поправится, и через несколько дней он будет здоров, как мы с вами.
     - Хорошо... Теперь рассказывайте, Пепелон, - сказал г-н Моррель.
     Пенелоп передвинул жвачку справа налево, прикрыл рот рукойотвернул- ся, выпустил в переднюю длинную струю черноватой слюны, выставил ногу вперед, и, покачиваясь, начал:
     - Так вот, господин Моррель, шли мы этак между мысом Бланко и мысом Боядор, и под юго-западным ветром, после того как целую неделю проштиле- вали; и вдруг капитан Гомар дходит ко мне (а я, надобно сказать, был на руле) и говорит мне:
     "Дядя Пенелоп, что вы думаете об этих облаках, которые поднимаются там на горизонте?"
     А я уж и сам глядел на них.
     "Что я о них думаю, капитан? Думаю, что они подымают чуточку быст- рее, чем полагается, и что они больно уж черны для облаков, по замышляю- щих ничего дурного".
     "Я такого же мнения, - сказалапитан, - и на всякий случай приму ме- ры предосторожности. Мы слишком много несем паров для такого ветра, какой сейчас подует... Эй, вы! Бом-брамсель и бом-кливер долой!"
     И пора было: не успели исполнить команду, как ветер налетел, и ко- рабль начало кренить.
     се еще много парусов, - сказал капитан. - Грот на гитовы!"
     Через пять минут грот был взят на гитовы, и мы шли под фоком, марсе- лями и брамселями.
     "Ну что, дядя Пенелон, - сказал мне капитан, - что вы качает голо- вой?"
     "А то, что на вашем месте я велел бы убрать еще".
     "Ты, пожалуй, прав, старик, - сказал он, - будет свежий ветер".
     "Ну, знаете, капитан, - отвечаю я ему, - про свежий ветер забудьте, это шторм, и здоровый шторм, если я в этом что-нибудь смыслю!"
     Надо вам сказать, что ветер летел на нас, как пыль на большой дороге. К счастью, наш капитан знает свое дело.
     "Взять два ра у марселей! - крикнул капитан. - Трави булиня, брасо- пить к ветру, марселя долой, подтянуть тали на реях!"
     - Этого недостаточно под теми широтами, - внезапно сказал англичанин. - Я взял бы четыре рифа и убрал бы фок.
     Услышав этот твердый и звучный голос, все вздрогнули. Пенелон засло- нил рукой глаза и посмотрел на того, кто так смело критиковал распоряже- ния его капитана.
     - Мы сделали еще больше, сударь, - сказал старый моряк с некоторым почтением, - мы взяли на гитовы контрбизань и повернули через фордевинд, чтобы идти вместе с бурей. Десять минут спустя мы взяли на гитовы марсе- ля и пошли под одними снастями.
     - Корабль был слишком старый, чтобы - так рисковать, - сказал англи- чанин.
     - Вот то-то! Это нас и погубило. После двенадцатичасовой трепки, от которой чертям бы тошно стало, открылась течь.
     "Пенелон, - говорит капитан, - сдается мне, мы идем ко дну; дай мне руль, старина, и ступав трюм".
     Я отдал ему руль, схожу вниз; там было уже три фута воды; я на палу- бу, кричу: "Выкачивай!" Какое там!же было поздно. Принялись за работу; но чем больше мы выкачивали, тем больше ее прибывало.
     "Нет, знаете, - говорю я, промаявшись четыре часа, - тонуть так то- нуть, двум смертям не бывать, одной нминовать!"
     "Так-то ты подаешь пример, дядя Пенелон? - сказал капитан. - Ну, по- годи же!"
     И он пошел в свою каюту и принес пару пистолев.
     "Первому, кто бросит помпу, - сказал он, - я раздроблю череп!"
     - Правильно, - сказал англичанин.
     - Ничто так не придает храбрости, как дельное слово, - продолжал моряк, - тем более что погода успела проясниться и ветер стих; но вода прибывала - не слишком сильно, каких-нибудь дюйма на два в час, но все же прибывала. Два дюйма в с, - оно как будто и пустяки, но за двенад- цать часов это составит по меньшей мере двадцать четыре дюйма, а двад- цать четыре дюйма составляют два фута. Два фута да три, которые мы уже раньше имели, составят пять. А когда у корабля пять футов воды в брюхе, то можно сказать, что у него водянка.
     "Ну, - сказал капитан, - теперь довольно, и господин Моррель не может упрекнуть нас ни в чем: мы сделали все, что могли, для спасеникорабля; теперь надо спасать людей. Спускай шлюпку, ребята, и поторапвайтесь!"
     - Послушайте, господин Моррель, - продолжал Пенелон, - мы очень люби- ли "Фараона", но как бы моряк ни любил свой корабль, он еще больше любит свою шкуру; аотому мы и не заставили просить себя дважды; к тому же корабль так жалобно скрипел и, казалось, говорил нам: "Да убирайтесь поскорее!" И бедный "Фараон" говорил правду. Мы чувствовали, как он пог- ружается у нас под ногами. Словом, в один миг шлюпка была спущена, и мы, все восемь, уже сидели в ней.
     Капитан сошел последний, или, вернее сказать, он не сошел, потому что не хотел оставить корабль; это я схватил его в охапку и бросил товари- щам, после чего и сам соскочил. И в самое время. Едва успел я соскочить, какалуба треснула с таким шумом, как будто дали залп с сорокавосьмипу- шного корабля.
     Через десять минут он клюнул носом, потом кормой, пом начал вер- теться на месте, как собака, которая ловит свой хвост. А потом, будьте здоровы! Фью! Кончено дело, и нет "Фараона"!
     А что до нас, то мы три дня не пили и не ели, так что уже поговарива- ли о том, не кинуть ли жребий, кому из пас кормить остальных, как вдруг увидели "Жиронду", подали ей сигналы, она нас заметила, поворотила к нам, выслала шлюпку и подобрала нас. Вот как было дело, господин Мор- рель, верьте слову моряка! Так, товарищи?
     Ропот одобрения показал, что рассказчик заслужил всеобщую похвалу правдивым изложением сути дела и картинм описанием подробностей.
     - Хорошо, друзья мои, - сказал г-н Моррель, - вы славные ребята, и я заранее знал, что в постигшем меня несчастье виновата только моя злая судьба. Здесь воля божия, а не вина людей. Покоримся же воле божией. Те- перь скажите мне, сколько вам следует жалованья.
     - Полноте, господин Моррель, об этом не будем говорить!
     - Напротив, поговорим об этом, - сказал арматор с печальной улыбкой.
     - Нам, стало быть, следует за три месяца... - сказал Пенелон.
     - Коклес, выдайте им по двести франков. В другое емя, - продолжал г-н Моррель, - я сказал бы: дайте им по двести франков наградных; но сейчас плохие времена, друзья мои, и те крохи, которые у меня остались, принадлежат не мне. Поэтому простите меня и не осуждайте.
     Пепелон скорчил жалостливую гримасу, обернулся к товарищам, о чем-то с ними посовещался и снова обратился к хозяину.
     - Значит, это самое, господин Моррель, - сказал он, перекладывая жвачку за другую щеку и выпуская в переднюю новую струю слюны под стать первой, - это самое, которое...
     - Что?
     - Деньги...
     - Ну и что же?
     - Так товарищи говорят, господин Моррель, что им пока хватит по пяти- десяти франков и что с остальным они подождут.
     - Благодарю вас, друзья мои, благодарю! - сказал г-н Моррель, трону- тый до глубины души. - Высе славные люди; но все-таки возьмите деньги. И если найдете другую сжбу, то нанимайтесь. Вы свободны.
     Эти последние слова произвели на честных моряков ошеломляющее впечат- ление. Они испуганно переглянулись. У Пенелона захватило дух, и он едва не проглотил свою жвачку; к счасю, он вовремя схватился рукой за гор- ло.
     - Как, господин Моррель? - сказал он сдавленным голосом. - Вы нас увольняете? Мы вам не угодили?
     - Нет, друзья мои, - отвечал арматор, - нет, наоборот, я очень дово- левами. Я не увольняю вас. Но что же делать? Кораблей у меня больше нет, и матросов мне не нужно.
     - Как нет больше кораблей? - сказал Пенелон. - Ну, так велите выстро- ить новые; мы подождем. Слава богу, мы привыкли штилевать.
     - У меня нет больше денег на постройку кораблей, Пенелон, - сказал арматор с печальной улыбкой, - и я не могу принять вашего предложения, как оно лестно для меня.
     - А если у вас нет денег, тогда не нужно нам платить. Мы сделаем, как наш бедный "Фараон", и пойдем под одними снастями, вот и все!
     - Довольно, довольно, друзья мои! - сказал Моррель, задыхая от вол- нения. - Идите, прошу вас. Увидимся в лучшие времена. Эмманюель, - при- бавил он, - ступайте с ними и присмотрите за тем, чтобы мое споряжение было в точности исполнено.
     - Но только мы не прощаемся, господин Моррель, мы скажем "до свида- ния", ладно? - сказал Пенелон.
     - Да, друзья мои, надеюсь, что так Ступайте.
     Он сделал знак Кокле, и гот пошел вперед; моряки последовали за казначеем, а Эмманюелвышел после всех.
     - Теперь, - сказал арматор своей жене и дочери, - оставьте меня на минуту; мне нужно поговорить с этим господином.
     И он указал глазами на поверенного дома Томсон и Френч, который в продолжение всей сцены стоял неподвижно в углу и учавовал в ней только несколькими вышеприведенными словами Обе женщины взглянули на незнаком- ца, про которого они совершенно забыли, и удалилис Но Жюли, обернув- шись в дверях, бросила на него трогательно умоляий взгляд, и тот отве- чал на него улыбкой, которую странно было виде на этом ледяном лице. Мужчины остались одни.
     - Ну вот, - сказалоррель, опускаясь в кресло, - вы все видели, все слышали, мне нечегообавить.
     - Я видел, - сказал англичанин, - что вас постигло новое несчастье, столь же незаслуженное, как и прежние, и это еще более утвердило меня в моем желании быть вам полезным.
     - Ах, сударь! - сказал Моррель.
     - Послушайте, - продолжал незнакомец. - Ведь я один из главных ваших кредиторов, не правда ли?
     - Во всяком случае в ваших руках обязательства, сроки которых истека- ют раньше всех.
     - Вы желали бы получить отсрочку?
     - Отсрочка могла бы спасти мочесть, а следовательно, и жизнь.
     - Сколько вам нужно времени?
     Мрель задумался.
     - Два месяца, - сказал он.
     - Хорошо, - сказал незнакомец, - я даю вам три.
     - Но уверены ли вы, что фирма Томсон и Френч...
     - Будьте спокойны, я беру все на свою ответственность. У нас седня пятое июня?
     - Да.
     - Так вот, перепишите мне все эти векселяа пятое сентября, и пятого сентября в одиннадцать часов утра (стрелки стенных часов показывали ров- но одиннадцать) я явлюсь к вам.
     - Я буду вас ожидать, - сказал Моррель, - и вы получите деньги, или меня не будет вивых.
     Последние слова были сказаны так тихо, что незнакомец не расслышал их.
     Векселя были переписаны, старые разорваны, и бедный арматор получил по крайней мере три месяца передышки, чтобы собрать свои последние средства.
     Англичанин принял изъявления его благодарности с флегматичностью, свойственной его нации, и простился с Моррелем, который проводил его до дверей, опая благословениями.
     На лестнице он встретил Жюли.
     Она притворилась, что спускается по лестнице, но на самом деле она поджидала его.
     - Ах, сударь! - сказала она, умоляюще сложив руки.
     - Мадемуазель, - сказал незнакомец, - вы вскоре получите письмо, под- писанное... Синдбад-Мореход... Исполните в точности все, что будет ска- зано втом письме, каким бы странным оно вам ни показалось.
     - Хорошо, - ответила Жюли.
     - Обещаете вы мне это сделать?
     - Клянусь вам!
     - Хошо. Прощайте, мадемуазель. Будьте всегда такой же доброй и лю- бящейочерью, и я надеюсь, что бог наградит вас, дав вам Эмманюеля в мужья.
     Жюли тихо вскрикнула, покраснела, как вишня, и схватилась за перила, чтобы не упасть. Незнакомец продолжал свой путь, сделав ей рукою п- щальный знак.
     Во дворе он встретил Пенелона, державшего в каждой руке по свертку в сто франков и словно не решавшегося унести их.
     - Пойдемте, друг мой, - сказал ему англичанин, - мне нужно поговорить с вами.
    
    
     IX. ПЯТОЕ СЕНТЯБРЯ
    
     Отсрочка, данная Моррелю поверенным банкирского дома Томсон и Френч в ту минуту, когда он меньше всего ее ожидал, показалась несчастному арма- тору одним из тех возвратов счастья, котое возвещают человеку, что судьба, наконец, устала преследовать его. В тот же день он все рассказал своей дочери, жене и Эмманюелю, и некоторая надежда, если и не успокое- ние, вернулась в дом. Но, к сожению, Моррель имел дело не только с фирмой Томсон и Френч, проявившей по отношению к нему такую предупреди- тельность. В торговых делах, к он сказал, есть корреспонденты, но нет друзей. В глубине души он недоумевал, думая о великодушном поступке фир- мы Томсон и Френч; он объяснял его только разумно эгоистическим рассуж- дением: лучше поддержать чевека, который нам должен около трехсот ты- сяч франков, и получить эти деньги через три месяца, нежели ускорить его разорение и получить шестили восемь процентов.
     К сожалению, по злобе или по безрассудству все остальные кредиторы Морреля размышляли не так, а иные даже наоборот. А потому векселя, под- писанные Моррелем, были представлены в его кассу в установленный срок и благодаря отсрочке, данной англичанином, были недленно оплачены Кокле- сом. Таким образом, Коклес пребывал попрежнему в своем безмятежном спо- койствии. Один только г-н Моррель с ужасом видел, что если бы ему приш- лось заплатить пятнадцатого числа сто тысяч франков де Бовилю, а тридца- того числа тридцать две тысячи пятьсот франков по другим, тоже отсрочен- ным векселям, то он бы погиб уже в этом месяце.
     Все марсельские негоцианты были того мнения, что Моррель не выдержит свалившихся на него неудач. А потому велико ыло всеобщее удивление, когда он с обычной точностью произвел июньсю оплату векселей. Однако, несмотря на это, к нему продолжали относиться недоверчиво и единодушно отложили банкротство несчастного арматора до конца следующего месяца.
     Весь июль Моррель прилагал нечеловеческиесилия, чтобы собрать нуж- ную сумму. Бывало, его обязательства на какой бы то ни было срок прини- мались с полным доверием и были даже в болом спросе. Моррель попытался выдать трехмесячные векселя, но ни один банк их не принял. К счтью, сам Моррель рассчитывал на коекакие поступления; эти поступления состоя- лись; таким образом, к концу месяца Моррель опять удовлетворил кредито- ров.
     Поверенного фирмы Томсон и Френч в Марселе больше не видели; он исчез на другой или на третий день после своего посещения г-на Морреля; атак как в Марселе он имел дело только с мэром, инспектором тюрем и армато- ром, то его мимолетное пребывание в этом годе не оставило иных следов, кроме тех несходных воспоминаний, которые сохранили о нем эти трое. Что касает матросов с "Фараона", то они, по-видимому, нанялись на другую службу, потому что тоже исчезли.
     Капитан Гомар, поправившись после болезни, задержавшей его в Пальме, возвратился в Марсель. Он не решался явиться к г-ну Моррелю; но тот, уз- нав об его приезде, сам отправился к нему. Честному арматору было уже известно со слов Пенелона о мужественном поведении капитана во время ко- раблекрушения, и он сам старался утешить его. Он принес ему полностью его жованье, за которым капитан Гомар не решился бы прийти.
     Выходя от него, г-н Моррель столкнулся на лестнице с Пенелоном, кото- рый, по-видимому, хорошо распорядился полученными деньгами, ибо был одет во все новое. Увидев арматора, честный рулевой пришел в большое замеша- тельство. Он забился в самый дальний угол площадки, переложил свою жвач- ку сначала справа налево, потом слева направо, испуганно вытаращил глаза и ответил только робким пожатием на дружебное, как всегда, рукопожатие г-на Морреля. Г-н Моррель приписал замешательство Пенелона его ще- гольскому наряду; вероятно, старый матрос не за свой счет пустился на такую роскошь; очевидно, он уже нанялся на кой-нибудь другой корабль и стыдился того, что так скоро, если можно так выразиться, снял траур по "Фараону". Быть может даже, он явился к капитану Гомару поделиться с ним своей удачей и передать ему предложение от имени своего нового хозяина.
     - Славные люди! - сказал, удаляясь, Моррель. - Дай бог, чтобы ваш но- вый хозяин любил вас так же, как я, и оказался счастливее меня.
     Август месяц протек в беспрестанных попытках Морреля восстановить свой прежний кредит или же открыть себе новый. Двадцатого августа в Мар- селе стало известно, что он купил себе место в почтовой карете, и все тотчас решили, что Моррель объявит себя несостоятельным в конце меся- ца и нарочно уезжает, чтобы не присутствовать при этом печальном обряде, котор он, вероятно, препоручил своему старшему приказчику Эмманюелю и казчею Коклесу. Но, вопреки всем ожиданиям, когда наступило 31 авгус- та, касса открылась, как всегда. Коклес сидел за решеткой невозмутимо, как "праведный муж" Горация, рассматривал с обычным вниманием предъявля- емые ему векселя и с обычной своей точностью оплатил их от первого до последнего. Пришлось даже, как предвидел г-н Моррель, погасить два чужих обязательства, и по ним Коклес уплатил с той же аккуратностью, как и по личным векселям арматора. Никто ничего не понимал, и всякий с уп- рямством, свойственным предсказателям печальных событий, откладывал объявление несостоятельности до конца сентября.
     Первого сентября Моррель вернулся. Все семейство с большой тревогой ожидало его; от этого путешествия в Париж зависела последняя возможность спасения. Моррель вспомнил о Дангларе, ставшем миллионером и когда-то обязанном ему, потому что именно по его рекомендации Данглар поступил на службу к испанскому банкиру, с которой и началось его быстрое обогаще- ние. По слухам, Данглар владел шестью или восемью миллионами и неограни- ченным кредитом. Данглар, по вынимая ни одного червонца из кармана, мог выручить Морреля. Ему стоило только поручиться за него, и Моррель был бы спасен. Моррель давно уже думал о Дангларе; но из-за какого-то безотчет- ного отвращения Моррель до последней минуты медлил и не прибегал к этому крайнему средству. И он оказался прав, ибо возвратился домой, подавлен- ный унизительным отказом.
     Но, переступив порог своего дома, Моррель не обмолвился ни словом жа- лобы или упрека; он со слезами обнял жену и дочьдружески протянул руку Эмманюелю, потом заперся в своем кабинете, в третьем этаже, и потребовал к себе Коклеса.
     - На этот раз, - сказали обе женщины Эмманюелю, - мы пропали.
     После короткого совещания они решили, что Жюли напишет брату, стояв- шему с полком в Ниме, чтобы он немедленно приехал.
     Бедные женщины инстинктивно чувствовали, что им нужно собрать все си- лы, чтобы выдержать грозящий им удар.
     К тому же Максимилиан Моррель, хотя ему было только двадцать два го- да, имел большое влияние на отца.
     Это был молодой человек прямого твердого нрава. Когда ему пришлось избирать род деятельности, отец не захотел принуждать его и предоставил молодому человеку свободный выбор согласно его вкусам и склонностям. Тот заявил, что намерен поступить на военную службу. Порешив на этом, он прилежно занялся науками, выдержал конкурсный экзамен в Политехническую школу и был назначен подпоручиком в 53-й пехотный полк. Он уже около го- да служил в этом чипе и рассчитывал на производство в поручики. В полку Максимилиан Моррель считался строгим ислнителем не только солдатского, но и человеческого долга, и его прозвали "стоиком". Разумеется, многие из тех, кто награждал его этим прозвищем, повторяли его за другими, даже не зная, что оно означает.
     Этого-то молодого офицера мать и сестра и призвали на помощь, чтобы он поддержал их в тяжкую минуту, наступление которой они предчувствова- ли.
     Они не ошибались в серьезности положения, ибо через несколько минут после того как г-н Моррель прошел в свой кабинет вместе с Коклесом, Жюли увидела, как казначей выходит оттуда весь едный и дрожащий, с помутив- шимся взглядом.
     Она хотела остановить его, когда он проходил мимо, и расспросить; но бедный малый, спускаясь с несвойственной ему поспешностью по лестнице, ограничился тем, что, воздев руки к бу, воскликнул:
     - Ах, мадемуазель Жюли! Какое горе! И кто бы мог подумать!
     Спустя несколько минут он вернулся, неся несколько толстых счетных книг, бумажник и мешок с деньгами.
     Моррель просмотрел счетные книги, раскрыл бумажник и пересчитал деньги.
     Весь его наличный капитал равнялся восьми тысячам франков; можно было ожидать к пятому сентября поступления еще четырех-пяти тысяч, что сос- тавляло, в наилучшем случае, актив в четырнадцать тысяч франков, в то время как ему нужно былуплатить по долговым обязательствам двести во- семьдесят семь тысяч пятьсот франков. Не было никакой возможности пред- ложить такую сумму даже в зат.
     Однако, когда Моррель вышел к обеду, он казался довольно спокойным. Это спокойствие испугало обеих женшин больше, чем самое глубокое уныние.
     После обеда Моррель имел обыкновение выходить из дому; он отправлялся в "Клуб Фокейцев" выпить чашку кофе за чтением "Семафора"; но на этот раз он не вышел из дому и вернулся к себе в кабинет.
     Коклес, тот, по-видимому, совсем растерялся. Большую часть дня он просидена камне во дворе, с непокрытой головой, при тридцатиградусной жаре.
     Эмманюель пытался ободрить г-жу Моррель и Жюли, но дар красноречия изменил ему. Он слиом хорошо знал дела фирмы, чтобы не предвидеть, что семье Моррель грозит страшная катастрофа.
     Наступила ночь. Ни г-жа Моррель, ни Жюли не ложились спать, надеясь, что Моррель, выйдя из кабинета, зайдет к ним. Но они слышали, как он, крадучись, чтобы его не оккнули, прошел мимо их двери.
     Они прислушались, по он вошел в свою спальню и запер за собою дверь.
     Госпожа Моррель велела дочери лечь спать; потом, через полчаса после того как Жюли ушла, она встала, сняла башмаки и тихо вышла в коридор, чтобы подсмотреть в замочную скжину, что делает муж.
     В коридоре она заметила удаляющуюся тень. Это была Жюли, которая, также снедаемая беспокойством, опередила свою мать.
     Молодая девушка подошла к г-же Моррель.
     - Он пишет, - сказала она.
     Обе женщиныез слов поняли друг друга.
     Госпожа Моррель наклонилась к замочной скважине. Моррель писал; но госпожа Моррель заметила то, чего не заметила ее дочь: муж писал на гер- бовой бумаге.
     Тогда она поняла, что он пишет завещание; она задрожала всем телом, но все же нашла в себе силы ничего не сказать Жюли.
     На другой день г-н Моррель казался совершенно спокойным. Он, как всегда, занимался в конторе, как всегда, вышел к завтраку. Только после обеда он посадил свою дочь возле себя, взял обеими руками ее голову и крепко прижал к груди.
     Вечером Жюли сказала матери, что хотя отец ее казался спокойм, но сердце у него сильно стучало.
     Два следующих дня прошли в такой же тревоге. Четвертого сентября ве- чером Моррель потребовал, чты дочь вернула ему ключ от кабинета.
     Жюли вздрогнула, - это требование показалось ей зловещим. Зачем отец отнимал у нее ключ, который всегда был у нее и который у нее в детстве отбирали только в наказание?
     Она просительно взглянула на г-на Морреля.
     - Чем я провинилась, отец, - сказала она, - что вы отбираете у меня этот ключ?
     - Ничем, дитя мое, - отвечал несчастный Моррель, у которого этот простодушный вопрос вызвал слезы на глазах, - нем, просто он мне ну- жен.
     Жюли притворилась, что ищет ключ.
     - Я, должно быть, оставила его у себя в комнате, - сказала она.
     Она вышла из комнаты, но вместо того чтобы идти к себе, она побежала советоваться с Эмманюелем.
     - Не отдавайте ключа, - сказал он ей, - и завтра утром по возможности не оставляйте отца одного.
     Она пыталась расспросить Эмманюеля, но он ничего не знал или ничего не хотел говорить.
     Всю ночь с четвертого на пятое сентября г-жа Моррель прислушивалась к движениям мужа за стеной. До трех часов утра она слышала, как он взвол- нованно шагал взад и вперед по комнате.
     Только в три часа он бросился на кровать.
     Мать и дочь провели ночь вместе. Еще с вечера они ждали Максимилиана.
     В восемь часов утра г-н Моррель пришел к ним в комнату. Он был споко- ен, но следы бессонной ночи запечатлелись на его бледном, осунувшемся лице.
     Они не решились спросить его, хорошо ли он спал.
     Моррель был ласковее и нежнее с женой и дочерью, чем когда бы то ни было; он не мог наглядеться на Жюли и долго целовал ее.
     Жюли вспомнила совет Эмманюеля и хотела проводить отца; но он ласково остановил ее и сказал:
     - Останься с матерью.
     Жюли настаивала.
     - Я требую этого! - сказал Моррель.
     В первый раз Моррель говорил дочери: "Я требую"; но онказал это го- лосом, полным такой отеческой нежности, что Жюли не посмела двинуться с места.
     Она осталась стоь молча и не шевелясь. Вскоре дверь снова откры- лась, чьи-то руки обняли ее и чьи-то губы прильнули к ее лбу.
     Она подняла глаза и вскрикнула от радости.
     - Максимилиан! Брат! - воскликнула она.
     На этот возглас прибежала г-жа Моррель и бросилась в объятия сына.
     - Матушка! - сказал Максимилиан, переводя глаза с матери на сестру. - Что случилось? Ваше письмо испугало меня, и я поспешил приехать.
     - Жюли, - сказала г-жа Моррель, - скажи отцу, что приехал Максимили-н.
     Жюли выбежала из комнаты, но на первой ступеньке встретила человека с письмом в руке.
     - Вы мадемуазель Жюли Моррель? - спросил посланец с сильным итальянс- ким акцентом.
     - Да, сударь, это я, - препетала Жюли. - Но что вам от меня угодно? Я вас не знаю.
     - Прочтите это письмо, - сказал итальянец, подавая записку.
     ли была в нерешительности.
     - Дело идет о спасении вашего отца, - сказал посланный. Жюли выати- ла у него из рук письмо.
     Быстро распечатав его, она прочла:
     "Ступайте немедленно в Мельянские аллеи, войдите в дом N 15, спросите у привратника ключ от комнаты в пятом этаже, войдите в эту комнату, возьмите на камине красный шелковый кошелек и отнесите этот кошелек ва- шему отцу.
     Необходимо, чтобы он его получил до одиннадцати часов утра.
     Вы обещали слепо повиноваться мне; напоминаю вам о вашем обещании.
     Синдбад-Мореход".
     Молодая девушка радостно врикнула, подняла глаза и стала искать че- ловека, принесшего ей записку, чтобы расспросить его; но он исчез.
     Она принялась перечитывать письмо и заметила приписку. Она прочла:
     "Необходимо, чтобы вы исполнили это поручение лично и одни; если вы придете с кем-нибудь или если кто-нибудь придет вместо вас, привратник ответит, что он не понимает, о чем идет речь".
     Эта приписка сразу охладила радость молодой девушки. Не угрожает ли ей беда? Нет ли тут ловушки? Она была так невинна, что не знала, какой именно опасности может подвергнуться девушка ее лет; но не нужно знать опасности, чтобы бояться ее; напротив, именно неведомая опасность внуша- ет наибольший страх.
     Жюли колебалась; она решила спросить совета.
     И по какому-то необъяснимому побуждению пошла искать помощи не к ма- ри и не к брату, а к Эмманюелю.
     Она спустилась вниз, рассказала ему, что случилось в тот день, когда к отцу ее явился посланный банкирского дома Томсон и Френч, рассказала про сну на лестнице, про данное ею обещание и показала письмо.
     - Вы должны идти, - сказал Эмманюель.
     - Идти туда? - прошептала Жюли.
     - Да, я вас провожу.
     - Но ведь вы читали, что я должна быть одна?
     - Вы и будете одна, - отвечал Эмманюель, - я подожду вас на углу Му- зейной улицы; если вы задержитесь слишком долго, я пойду следом за вами, - и горе тому, на кого вы мне пожалуетесь!
     - Так вы думаете, Эмманюель, - нерешительно сказала девушка, - что я должна последовать этому приглашению?
     - Да. Ведь сказал же вам посланный, что дело идет о спасении вашего отца?
     - Спасение от чего, Эмманюель? Что ему грозит? - спросила Жюли.
     Эмманюель колебался, но желание укрепить решимость Жюли одержало верх.
     - Сегодня пятое сентября, - сказал он.
     - Да.
     - Сегодня в одиннадцать часов ваш отец должен заплатить около трехсот тысяч франков.
     - Да, мы это знаем.
     - А кассе у него нет и пятнадцати тысяч, - сказал Эмманюель.
     - Что же будет?
     - Если сегодня в одиннадцать часов ваш отец не найдет никого, кто пришел бы ему на помощь, то в полдень он должен объявить себя банкротом.
     - Идемте, идемте скорей! - взволнованно воскликнула Жюли, увлея за собой Эмманюеля.
     Тем временем г-жа Моррель все рассказала сы.
     Максимилиан знал, что вследствие несчастий, одно за другим постигших его отца, в образе жизни его семьи произошли значительные перемены, но не знал, что дела дошли до такого отчаянного положения.
     Неожиданный удар, казалось, сразил его.
     Потом он руг бросился из комнаты, взбежал по лестнице, надеясь най- ти отца в кабинете, и стастучать в дверь.
     В эту минуту открылась дверь внизу; он обернулся и увидел отца. Вмес- то того чтобы прямо подняться в кабинет, г-н Моррель прошел сперва в свою комнату и только теперь из нее выходил.
     Господин Моррель, увидев сына, вскрикнул от удивления; он не знал об его приезде. Он застыл на месте, прижимая левым локтем какой-то предмет, спрятанный под сюртуком.
     Максимилиан быстро спустился по лестнице и бросился отцу на шею; но вдруг отступил, упираясь правой рукой в грудь отца.
     - Отец, - сказал он, побледнев, как смерть, - зачем у вас под сюрту- ком пистолеты?
     - Вот этого я и боялся... - прошептал Моррель.
     - Отец! Ради бога! - воскликнул Максимилиан. - Что значит это оружие?
     - Максимилиан, - отвечал Моррель, пристально глядя на сына, - ты муж- чина и человекести; идем ко мне, я тебе все объясню.
     И Моррель твердым шагом поднялся в свой кабинет; Максимилиан, шата- ясь, шел за ним следом.
     Моррель отпер дверь,ропустил сына вперед и запер дверь за ним; по- том прошел переднюю, подошел к письменному столу, положил на край писто- леты и указал сыну на раскрый реестр.

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Смотрите также по произведению "Граф Монте-Кристо":

• Сочинения
• Краткое содержание
• Характеристика героев