• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Граф Монте-Кристо [50/83]

Скачать полное произведение

    За лето здесь выросла густая трава, а осенью никто ее не косил. Все же мне бросилось в глаза одно место, не такое заросшее; было очевидно, что я копал тогда именно здесь. Я принялся за работу.
     Наступила, наконец, минута, которой я ждал уже больше года!
     Зато как я надеялся, как старательно рыл, как исследовал каждый комок дерна, когда мне казалось, что заступ на что-то наткнулся! Ничего! А между тем я вырыл яму вдвое больше первой. Я подумал, что ошибся, не уз- нал места; я осмотрел местность, вглядывался в деревья, старался припом- нить все подробности. Холодный, пронизывающий ветер свистел в голых вет- вях, а с меня градом катился пот. Я помнил, что меня ударили кинжалом в ту минуту, когда я утаптывал землю на могиле; при этом я опирался рукой о ракитник; позади меня находилась искусственная скала, служившая скамьей для гуляющих; и, падая, я рукой задел этот холодный камень. И теперь ракитник был справа от меня и скала позади; я бросился на землю в том же положении, как тогда, потом встал и начал снова копать, расширяя яму. Ничего! Опять ничего! Ящичка не было.
     - Не было? - прошептала г-жа Данглар, задыхаясь от ужаса.
     - Не думайте, что я ограничился этой попыткой, - продолжал Вильфор, - нет. Я обшарил всю рощу; я подумал, что убийца, откопав ящичек и думая найти в нем сокровище, мог взять его и унести, а потом, убедившись в своей ошибке, мог снова закопать его; но нет, я ничего не нашел. Затем у меня мелькла мысль, что он мог и не принимать таких мер предосторож- ности, а попросту забросить его куда-нибудь. В таком случае, чтобы про- должать поиски, мне надо было дождаться рассвета. Я вернулся в комнату и стал ждать.
     - О боже мой!
     - Как только рассвело, я снова спустился в сад. Первым делом я снова осмотрел рощу; я надеялся найти там какие-нибудь следы, которых мог не заметить в темноте. Я перекопал землю на пространстве в двадцать с лиш- ним футов и на два с лишним фута вглубь. Наемный рабочий за день не сде- лал бы того, что я проделал в час. И я ничего не нашел, ровно ничего.
     Тогда я стал искать ящичек, исходя из предположения, что его куда-ни- будь закинули. Это могло произойти по дороге калитке; но и эти поиски оказались такими же бесплодными, и, скрепя сердце, я вернулся к роще, на которую тоже не питал больше никаких надежд.
     - Было от чего сойти с ума! - воскликнула г-жа Данглар.
     - Одну муту я на это надеялся, - сказал Вильфор, - но это счастье не было дано мне. Все же я собрал все свои силы, напряг свой ум и спро- сил себя: зачем этот человек унес бс собой труп?
     - Да вы же сами сказали, - возразила г-жа Данглар, - чтобы иметь в руках доказательство.
     - Нет, сударыня, этого уже не могло быть; труп не скрывают в течение целого года, его предъявляют властям и дают показания. А ничего такого не было.
     - Но что же тогда? - спросила, джа, Эрмина.
     - Тогда нечто более ужасное, более роковое, более грозное для нас: вероятно, младенец был жив и убийца спас его.
     Госпожа Данглар дико вскрикнула и схватила Вильфора за руки.
     - Мой ребенок былив! - сказала она. - Вы похоронили моего ребенка живым! Вы не были уверены, что он мертв, и вы его похоронили!
     Госпожа Данглар выпрямилась во весь рост и стояла перед королевским прокурором, глядя почти с угрозой, стискивая его руки своими тонкими ру- ками.
     - Разве я мог знать? Ведь это только мое предположение, - ответил Вильфор; его остановшийся взгляд показывал, что этот сильный человек стоит на грани отчаяния и безумия.
     - Мое дитя, мое бедное дитя! - воскликнула баронесса, снова падая в есло и стараясь платком заглушить рыдания.
     Вильфор пришел в себя ионял, что, для того чтобы отвратить от себя материнский гнев, ему необходимо внушить г-же Данглар тот же ужас, кото- рым охвачен он сам.
     -едь вы понимаете, что, если это так, мы погибли, - сказал он, вставая и подходя к баронессе, чтобы иметь возможность говорить еще ти- ше- Этот ребенок жив, и кто-то знает об этом, кто-то владеет нашей тайной; а раз Монте-Кристо говорит при нас об откопанном ребенке, когда этого ребенка там уже не было, - значит, этой тайной влает он.
     - Боже справедливый! Это твоя месть, - прошептала г-жа Данглар.
     Вильфор ответил каким-то рычанием.
     - Но ребенок, где ребенок? - твердила мать.
     - О, как я искал его! - сказал Вильфор, ломая руки. - Как я призывал его в долгие бессонные ночи! Я жаждал обладать королевскими сокровищами, чтобы у миллионов людей купить их тайны и среди этих тайн разыскать свою! Наконец однажды, когда я в сотый раз взялся за заступ, я в сотый раз спросил себя, что же мог сделать с ребенком этот коиканец; ведь ребенок обуза для беглеца; быть может, видя, что он еще жив, он бросил его в реку?
     - Не может быть! - воскликнула г-жа Данглар. - Из мести можно убить человека, но нельзя хладнокровно утопить ребенка!
     - Быть может, - продолжал Вильфор, - он снес его в Воспитательй дом?
     - Да, да, - воскликнула баронесса, - конечно, он там!
     - Я бросился в Воспитательный дом и узнал, что в эту самую ночь, на двадцое сентября, у входа был положен ребенок; он был завернут в поло- вину пеленки из топкого полотна; пеленка, видимо, нарочно былаазорвана так, что на этом куске остались половина баронской короны и буква Н.
     - Так и есть, - воскликнула г-жа Данглар, - все мое белье было поме- чено так; де Наргон был бароном, это мои инициалы. Слава богу! Мой ребе- нок не умер.
     - Нет, не умер.
     - И вы говорите это! Вы не боитесь, что я умру от радости? Где же он? Где мое дитя?
     Вильфор пожал плечами.
     - Да разве я знаю! - сказал он. - Неужели вы думаете, что, если бы я знал, я бы заставил вас пройти через все эти волнения, как делают драма- турги и романисты? Увы, я не знаю. За шесть месяцев до того за ребенком пришла какая-то женщина и принесла другую половину пеленки. Эта женщина пдставила все требуемые законом доказательства, и ей отдали ребенка.
     - Вы должны были узнать, кто эта женщина, разыскать ее.
     - А что же я, по-вашему, делал? Под видом судебного следствия я пус- тил по ее следам самых ловких сыщиков, самых опытных полицейских аген- тов. Ее путь проследили до лона; там след потерялся.
     - Потерялся?
     - Да, навсегда.
     Госпожа Данглар выслушала рассказ Вильфора, отвечая на каждое событие то вздохом, то слезой, то восклицанием.
     - И это все? - сказала она. - И вы этим ограничились?
     - Нет, - сказал Вильфор, - я никог не переставал искать, разузна- вать, собирать сведения. Правда, последние два-три года я дал себе неко- торую передышку. Но теперь я снова примусь еще настойчивей, еще упорней, чем когда-либо. И я добьюсь успеха, слышите; потому что теперь меня под- гоняет уже не совесть, а страх.
     - Я думаю, граф Монте-Кристо ничего не знает, - сказала г-жа Данглар, - иначе, мне кажется, он не стремился бы сблизиться с нами, как он это делает.
     - Людская злобне имеет границ, - сказал Вильфор, - она безгранич- нее, чем божье лосердие. Обратили вы внимание на глаза этого человека, когда он говорил с нами?
     - Нет.
     - А вы когда-нибудь смотрели на него внимательно?
     - Конечно. Он очень странный человек, но и только. Одно меня порази- ло: за этим изысканным обедом, которым он нас угощал, он ни до чего не дотронулся, не попробовал ни одного кушанья.
     - Да, да, - сказал Вильфор, - я тоже заметил. Если бы я тогда знал то, что знаю теперь, я бы тоже ни до чего дотронулся; я бы думал, что он собирается нас отравить.
     - И ошиблись бы, как видите.
     - Да, конечно; но поверьте, у этого человека другие планы. Вот почему я хотел вас видеть и поговорить с вами, вот почему я хотел вас предосте- речь против всех, а главное - против него. Скажите, - продолжал Вильфор, еще пристальнее, чем раньше, глядя на баронессу, - вы нико не говорили о нашей связи?
     - Никогда и никому.
     - Простите мне мою настойчивость, - мягко продолжал Вильфор, - когда я говорю - никому,то значит никому на свете, понимаете?
     - Да, да, я прекрасно понимаю, - сказала, краснея, баронесса, - ни- когда, клянусь вам!
     - У вас пет привычки записывать по вечерам то, что было днем? Вы не ведете дневника?
     - Нет. Моя жиз проходит в суете; я сама ее не помню.
     - А вы не говорите во сне?
     - Я сплю, камладенец. Разве вы не помните?
     Краска залила лицо баронессы, и смеельная бледность покрыла лицо Вильфора.
     - Да, правда, - произнес он еле слышно.
     - Но что же дальше? - спросила баронесса.
     - Дальше? Я знаю, что мне остается делать, - отвечал Вильфор. - Не пройдет и недели, как я буду знать, кто такой этот Монте-Кристо, откуда он явился, куда направляется и почему он нам рассказывает о младенцах, которых откапывают в его саду.
     Вильфор произнес эти слова таким тоном, что граф вздрогнул бы если бы мог их слышать.
     Затем он пожал руку, которую неохотно подала ему баронесса, и почти- тельно проводил ее до двери.
     Госпожа Данглар наняла другой фиакр, доехала до пассажа и по ту его сторону нашла сй экипаж и своего кучера, который, поджидая ее, мирно дремал на козлах.
    
    
     XI. ПРИГЛАШЕНИЕ
    
     В тот же день, примерно в то время, когда г-жа Данглар была на опи- санном нами приеме в кабинете королевского прокурора, на улице Эльдер показалась дорожная коляска, въехала в ворота дома N 27 и остановилась во дворе.
     Дверца коляски отворилась, и из нее вышла г-жа де Морсер, опираясь на руку сына.
     Альбер проводил мать в ее комнаты, тотчас же заказал себе ванну и ло- шадей, а выйдя из рук камердинера, велел отвезти себя на Елисейские По- ля, к графу МонтеКристо.
     Граф принял его со своей обычной улыбкой. Странная вещь: невозможно было хоть сколько-нибудь продвинуться вперед в сердце или уме этого че- ловека. Всякий, кто пытался, если можно так выразиться, насильно войти в его душу, наталкивался на непреодолимую стену.
     Морсер, который кинулся к нему с распростертыми объятиями, увидав его, невольно опустил руки и, несмот на приветливую улыбку графа, ос- мелился только на рукопожатие.
     своей стороны, Монте-Кристо, как всегда, только дотронулся до его руки, не пожав ее.
     - Ну, вот и я, дорогой граф, - сказал Альбер.
     - Дро пожаловать.
     - Я приехал только час тому назад.
     - Из Дьеппа?
     - Из Трепора.
     - Ах, да, верно.
     - И мой первый визит - к вам.
     - Это очень мило с вашей стороны, - сказал МонтеКристо таким же без- различным тоном, как сказал бы любую другую фразу.
     - Ну, скажите, что нового?
     - Что нового? И вы спрашиваете об этом у меня, у приезжего?
     - Вы меня не поняли; я хотел спросить, сделали ли вы что-нибудь для меня?
     - Разве вы мне что-нибудь поручали? - сказал Монте-Кристо, изображая беспокойство.
     - Да ну же, не притворяйтесь равнодушным, - сказал Альбер. - Говорят, что существует симпатическая связь, которая действует на расстоянии; так вот, в Трепоре я ощутил такой электрический ток; может быть, вы ничего не сделали для меня, по во всяком случае думали обо мне.
     - Это возможно, - сказал Монте-Кристо. - Я в самом деле думал о вас, но магнический ток, коего я был проводником, действовал, признаюсь, помимо моей воли.
     - Разве? Расскажите, как этоыло.
     - Очень просто. У меня обедал Данглар.
     - Это я знаю; ведь мы с матушкой для го и уехали, чтобы избежать встречи с ним.
     - Но он обедал в обществе Андреа Кавальканти.
     - Вашего итальянского князя?
     - Не надо преувеличивать. Андреа называет себя всего только виконтом.
     - Называет себя?
     - Вот именно.
     - Так он не виконт?
     - Откуда мне знать? Он сам себя так называет, так его называю я, так его назыют другие, - разве это не все равно, как если бы он в самом деле был виконтом?
     - Оригинальные мысли вы высказываете! Итак?
     - Что итак?
     - У вас обедал Данглар?
     - Да.
     - И ваш виконт Андреа Кавальканти?
     - Виконт Андреа Кавальканти, маркиз - его отец, госпожа Данглар, Вильфор с женой, очаровательные молодые люди - Дебрэ, Максимилиан Мор- рель и... кто же еще? постойте... ах, да, Шато-Рено.
     - Говорили обо мне?
     - Ни слова.
     - Тем хуже.
     - Почему? Вы ведь, кажется, сами хотели, чтобы о вас забыли, - вот ваше желание и исполнилось.
     - Дорогой граф, если обо мне не говорили, то, стало быть, обо мне много думали, а это приводит меня в отчаяние.
     - Не все ли вам равно, раз мадемуазель Данглар не была в числе тех, кто о вас там думал? Да, впрочем, она могла думать о вас у себя дома.
     - О, на этот счет я спокоен; а если она думала обо мне, то в том же духе, как я о ней.
     - Какая трогательн симпатия! - сказал граф. - Значит, вы друг друга ненавидите?
     - Видите ли- сказал Морсер, - если бы мадемуазель Данглар была спо- собна снизойти к мучениям, которых я, впрочем, из-за нее не испытываю, и вознаградить меня за них, не считаясь с брачными условиями, о которых договорились нашиемьи, то я был бы в восторге. Короче говоря, я счи- таю, что из мадемуазель Данглар вышла бы очароватеная любовница, но в роли жены, черт возьми...
     - Недурного вы мнения о своей будущей жене, - сказал, смеясь, Мон- те-Кристо.
     - Ну да,то немного грубо сказано, конечно, но зато верно. А эту мечту нельзя претворить в жизнь, - и для того, чтобы достичь известной це, необходимо, чтобы мадемуазель Данглар стала моей женой, то есть жила вместе со мной, думала рядом со мной, пела рядом со мной, занима- сь музыкой и писала стихи в десяти шагах от меня, и все это в течение всей моей жизни. От всего этого я прихожу в ужас. С любовницей можно расстаться, но жена, черт возьми, это другое дело, с нею всвязаны нав- сегда, вблизи или на расстоянии, безразлично. А быть вечно связанным с мадемуазель Данглар, даже на расстоянии, об этом и подумать страшно.
     - На васе угодишь, виконт.
     - Да, потому что я часто мечтаю о невозможном.
     - О чем же это?
     - Найти такую жену, какую нашел мой отец.
     Монте-Кристо побледнел и взглянул на Альбера, играя парой великолеп- ных пистолетов и быстро щелкая их курками.
     - Так ваш отец оченсчастлив? - спросил он.
     - Вы знаете, какого я мнения о моей матери, граф: она ангел. Посмот- рите на нее: она все еще прекрасна, умна, как всегда, добрее, чем ког- да-либо. Мы только что были в Трепоре; обычно для сына сопровождать мать - значит, оказать ей снисходильную любезность или отбыть тяжелую по- винность; я же провел наедине с ней чете дня, и, скажу вам, я чувствую себя счастливее, свежее, поэтичнее, ч если бы я возил в Трепор короле- ву Маб или Титанию.
     - Такое совершенство может привести в отчаяние; слушая вас, но на шутку захочешь остаться холостяком.
     - В этом все дело, - продолжал Альбер. - Зная, что на свете существу- ет безупречная женщина, я не стремлюсь жениться наадемуазель Данглар. Замечали вы когда-нибудь, какими яркими красками наделяет наш эгоизм все, что нам принадлежит? Бриллиант, который играл в витрине у Марле или Фоссена, делается еще прекраснее, когда он становится нашим. Но если вы убедитесь, что есть другой, еще более чистой воды, а вам придется всегда носить худший, то, право, это пытка!
     - О, суетность! - прошептал граф.
     - Вот почему я запрыгаю от радости в тот день, когда мадемуазель Эже- ни убедится, что я всего лишь ничтожный атом и что у меня едва ли не меньше сотен тысяч франков, чем у нее миллионов.
     Монте-Кристо улыбнулся.
     - У меня уже, правда, мелькала одна мысль, - продолжал Альбер. - Франц любит все эксцентричное; я хотел заставить его влюбиться в мадему- азель Данглар. Я написал ему четыре письма, рисуя ее самыми заманчивыми красками, но Франц невозмутимо ответил: "Я, правда, человек эксцентрич- ный, но все же не настолько, чтобы изменить своему слову".
     - Вот что значит самоотверженный друг: предлагает другому в жены жен- щину, которую сам хотел бы иметь толькоюбовницей.
     Альбер улыбнулся.
     - Кстати, - продолжал он, - наш милый Франц воз вращается; впрочем, вы его, кажется, не любите?
     - Я? - сказал Монте-Кристо, - помилуйте, дорогой виконт, с чего вы взяли, что я его не люблю? Я всех люблю.
     - В том числе и меня... Благодарю вас.
     - Не будем смешивать понятий, - сказал МонтеКристо. - Всех я люблю так, как господь велит нам любить своих ближних, - христианской любовью; но ненавижу я от всей души только некоторых. Однако вернемся к Францу д'Эпине. Так вы говорите, он скоро педет?
     - Да, его вызвал Вильфор. Похоже, что Вильфору так же не терпится вы- дать замуж мадемуазель Валентину, как Данглару мадемуазель Эже. Оче- видно, иметь взрослую дочь - дело не легкое; отца от этого лихорадит, и его пульс делает девяносто ударов в минуту до тех пор, покуда он от нее не избавится.
     - Но господин д'Эпине, по-видимому, не похож на вас; он терпеливо пе- реносит свое положение.
     - Больше того, Франц принимает это всерьез: он носибелый галстук и уже говорит о своей семье. К тому же он очень уважает Вильфоров.
     - Вполне заслуженно, мне кажется?
     - По-видимому, Вильф всегда слыл человеком строгим, но справедли- вым.
     - Славу богу, - сказал Монте-Кристо, - вот по крайней мере человек, о котором вы говорите не так, как о бедном Дангларе.
     - Может быть, это потому, что я не должен жениться на его дочери, - ответил, смеясь, Альбер.
     - Вы возмутительный фат, дорогой мой- сказал Монте-Кристо.
     - Я?
     - Да, вы. Но возьмите сигару.
     - С удовольствием. А почему вы считаете меня фатом?
     - Да потому, что вы так яростно защищаетесь и бунтуете против же- нитьбы на мадемуазель Данглар. А вы оставьте все идти своим чередом. Мо- жет быть, вовсе и не вы первый откажетесь от своего слова.
     - Вот как! - сказал Альбер, широко открыв глаза.
     - Да не запрягут же вас насильно, черт возьми! Но послушайте, виконт- продолжал Монте-Кристо другим тоном, - вы всерьез хотели бы разрыва?
     - Я дал бы за это сто тысяч франков.
     - Ну, так радуйтесь. Данглар готов заплатить вдвое, чтобы добиться той же цели.
     - Правда? Вот счастье! - сказал Альбер, по лицу которого все же про- бежало легкое облачко. - Но, дорогой граф, стало быть, у Данглара есть для этого причины?
     - Вот она гордость и эизм! Люди всегда так - по самолюбию ближнего готовы бить топором, а гда их собственное самолюбие уколют иголкой, они вопят.
     - Да неже! Но мне казалось, что Данглар...
     - Должен быть в восторге от вас, да? Но как известно, у Данглара пло- хой вкус, и он в еще большем восторге от другого...
     - От кого же это?
     - Да я не знаю; наблюдайте, следите, ловите на летнамеки и обращай- те все это себе на пользу.
     - Так, понимаю. Послушайте, моя мать... нет, вернее, мой отец хочет дать бал.
     - Бал в это время года?
     - Теперь в моде летние балы.
     - Будь они по в моде, графине достаточно было бы пожелать, и они ста- ли бы модными.
     - Недурно сказано. Понимаете, это чисто парижские балы; те, кто оста- ется на июль в Париже, - это настоящие парижане. Вы не возьметесь пере- дать приглашение господам Кавальканти?
     - Когда будет бал?
     - В субботу.
     - К этому времени Кавальканти-отец уже уедет.
     - Но Кавальканти-сын останется. Может быть, вы привезете его?
     - Послушайте, виконт, я его совсем не знаю.
     - Не знаете?
     - Нет; я в первый раз в жизни видел его дня четыре назад и совершенно за него не отвечаю.
     - Но вы же принимте его?
     - Я - другое дело; мне его рекомендовал один почтенный аббат, кото- рый, может быть, сам был введен в заблуждение. Если вы пригласите его сами - отлично, а мне это неудобно; если он вдруг женится на мадемуазель Данглар, вы обвините меня в происках и захотите со мной драться; нако- нец, я не знаю, буду ли я сам.
     - Где?
     - У вас на балу.
     - А почему?
     - Во-первых, потому что вы меня еще не пригласили.
     - Я для того и приехал, чтобы лично пригласить вас.
     - О, это слишком любезно с вашей стороны. Но я, возможно, буду занят.
     - Я вам скажу одну вещь, и, надеюсь, вы пожертвуете своими занятиями.
     - Так скажите.
     - Вас просит об этом моя мать.
     - Графиня де Морсер? - вздрогнув, спросил МонтеКристо.
     - Должен вам сказать, граф, что матушка вполне откровенна со мной. И если в вас не дрожали те симпатические струны, о которых я вам говорил, значит, у вас их вообще нет, потому что целых четыре дня мы только о вас и говорили.
     - Обо мне? Право, вы меня смущаете.
     - Что ж, это естественно: ведь вы - живая загадка.
     - Неужели и ваша матушка находит, что я загадка? Право, я считал ее слишком рассудительной для такой игры воображения!
     - Да, дорогой граф, загадка для всех, и для моей матери тоже; загад- ка, всеми признанная и никем не разгаданная; успокойтесь, вы все еще ос- таетесь неразрешенным вопросом. Матушка только спрашивает все время, как это может быть, что вы так молоды. Я думаю, что в глубине души она при- нимает вас за Калиостро или за графа СенЖермен, как графиня Г. - за лор- да Рутвена. При первой же встрече с госпожой де Морсер убедите ее в этом окончательно. Вам это не трудно, ведь вы обладаете философским камнем одного и умом другого.
     - Спасибо, что препредили, - сказал, улыбаясь, граф, - я постараюсь оправдать все ожидания.
     - Так что вы приедете в субботу?
     - Да, раз об этом просит госпожа де Морсер.
     - Это очень мило с вашей стороны.
     - А Данглар?
     - О! емуже послано тройное приглашение; это взял па себя мой отец. Мы постараемся также заполучить великого д'Агессо [53], господина де Вильфор; но на это мало надежды.
     - Пословица говорит, что надежду никогда не следует терять.
     - Вы танцуете, граф?
     - Я?
     - Да, вы. Что было бы удивительного, если бы вы танцевали?
     - Да, в самом деле, до сорока лет... Нет, не танцую; но я люблю смот- реть на танцы. А госпожа де Морсер танцует?
     - Тоже нет; вы будете разговаривать, она так жаждет поговорить с ва- ми!
     - Неужели?
     - Честное слово! И должен сказать вам, что вы первый человек, с кото- рым моя матушка выразила желание поговорить.
     ьбер взял свою шляпу и встал; граф пошел проводить его.
     - Я раскаиюсь, - сказал он, останавливая Альбера на ступенях подъезда.
     - В чем?
     - В своей нескромности. Я не должен был говорить с вами о Дангларе.
     - Напротив, говорите о нем еще больше, говоре почаще, всегда гово- рите, - но только в том же духе.
     - Отличновы меня успокаиваете. Кстати, когда возвращается д'Эпине?
     - Дней через пять-шесть, не позже.
     - А когда его свьба?
     - Как только приедут господин и госпожа де СенМеран.
     - Привезите его ко мне, когда он приедет. Хотя вы и уверяете, что я его не люблю, но, право же, я буду рад его видеть.
     - Слушаю, мой повелитель, ваше желание будет исполнено.
     - До свидания!
     - Во всяком случае в субботу непременно, да?
     - Конечно! Я же дал слово.
     Граф проводил Альбера глазами и помахал ему рукой. Затем, когда тот уселся в свой фаэтон, он обернулся и увидел Бертуччо.
     - Ну, что же? - спросил граф.
     - Она была в суде, - ответил управляющий.
     - И дго там оставалась?
     - Полтора часа.
     - А потом вернулась домой?
     - Прямым путем.
     - Так. Теперь, дорогой Бертуччо, - сказал граф, - советую вам отпра- виться в Нормандию и поискать то маленькое поместье, о котором я вам го- ворил.
     Бертуччо поклонился, и так как его собстнные желания вполне совпа- дали с полученным приказанием, он уехал в тот же вечер.
    
    
     XII. РОЗЫСКИ
    
     Вильфор сдержал слово, данное г-же Данглар, а главное самому себе, и постарался выяснить, каким образом граф Монте-Кристо мог знать о событи- ях, разыгравшихся в доме в Отейл
     Он в тот же день написал некоему де Бовилю, бывшему тюремному инспек- тору, переведенному с повышением в чине в сыскную полицию. Тот попросил два дня сроку, чтобы достоверно узнать, у кого можно получить необходи- е сведения.
     Через два дня Вильфор получил следующую записку:
     "Лицо, которое зовут графом Монте-Кристо, близко известно лорду Уил- мору, богатому иностранцу, иногда бываюму в Париже и в настоящее время здесь находящемуся; оно также известно аббату Бузони, сицилианскому свя- щеннику, прославившемуся на Востоке своими добрыми делами".
     В ответ Вильфор распорядился немедленно собрать об этих иностранцах самые точные сведения. следующему вечеру его приказание было исполне- но, и вот что он узн.
     Аббат, приехавший в Париж всего лишь на месяц, живет позади церкви Сен-Сюльпис, в двухэтажном домике; в доме всего четыре комнаты, две вни- зу и две наверху, и аббат - его единственный обитатель.
     В нижнем этаже расположены столовая, со столом, стульями и буфетом орехового дерева, и гостиная, обшитая деревом и выкрашенная в белый цвет, без всяких украшений, без ковра и стенных часов. Очевидно, в лич- ной жизни аббат ограничивается только самым необходимым.
     Правда, аббат предпочитает проводить время в гостиной второго этажа. Эта гостиная, или скорее библиотека, вся завалена богословскими книгами и рукописями, в которыен, по словам его камердинера, зарывается на це- лые месяцы.
     Камердинер осматривает посетителей через маленький глазок, проделан- ный в две, и если лица их ему незнакомы или не нравятся, то он отвеча- ет, чтоосподина аббата в Париже нет, чем многие и удовлетворяются, зная, что аббат постоянно разъезжает и отсутствует иногда очень долго.
     Впрочем, дома ли аббат или нет, в Париже он или в Каире, он неизменно помогает бедным, и глазок в дверях служит для милостыни, которую от име- нивоего хозяина неустанно раздает камердинер.
     Смежная с библиотекой мната служит спальней. Кровать без полога, четыре кресла и диван, обитые утрехтским бархатом, составляют вместе с аналоем всю ее обстанов.
     Что касается лорда Уилмора, то он живет на улице Фонтен-Сен-Жорж. Этодин из тех англичан-туристов, которые тратят на путешествия все се состояние. Он снимает меблированную квартиру, где проводит не более двух-трех часов в день и где лишь изредка ночует. Одна из его причуд состоит в том, что он наотрез отказывается говорить по-фрцузски, хотя, как уверяют, пишет он пофранцузски прекрасно.
     На следующий день после того, как эти ценные сведения были доставлены королевскому прокурору, какойто человек, вышедший из экипажа на углу улицы Фер постучал в дверь, выкрашенную в зеленовато-оливковый цвет, и спросилббата Бузони.
     - Господин аббат вышел с утра, - ответил камердинер.
     - Я мог бы не удовольствоваться таким ответом, - сказал посетитель, - потому что я прихожу от такого лица, для которого все всегда бывают до- ма. Но будьте любезны передать аббату Бузони...
     - Я же вам сказал, что его нет дома, - повторил камердинер.
     - В таком случае, когда он вернется, передайте ему вот эту карточку и запечатанный пакет. Можно ли будет застать господина аббата сегодня в восемь часов вечера?
     - Разумеется, сударь, если только он не сядет работать; тогда это все равно, как если бы его не было дома.
     - Так я вернусь вечер в назначенное время, - сказал посетитель.
     И он удалился.
     Действительно, в назченное время этот человек явился в том же эки- паже, но на этот раз кипаж не остановился на углу улицы Феру, а подъехал к самой зеленой двери. Человек постучал, ему открыли, и он во- шел.
     По той почтительности, с какой встретил его камердинер, он понял, что его письмо произвело надлежащее впечатление.
     - Господин аббат у себя? - спросил он.
     - Да, он занимается в библиотеке; но он ждет вас, сударь, - ответил камердинер.
     Незнакомец поднялся по довольно крутой лестнице, и за столом, поверх- ность которого была ярко освена лампой под огромным абажуром, тогда как остальная часть комнаты тонула во мраке, он увидел аббата, в священ- нической одежде, с покрываим голову капюшоном, вроде тех, что облекали черепа средневековых ученых.
     - Я имею честь говорить с господином Бузони? - спросил посетитель - Да, сударь, - отвечал аббат, - а вы то лицо, которое господин е Бовиль, бывший тюремный инспектор, направил ко мне от имени префектпо- лиции?
     - Я самый, сударь.
     - Один из агентов парижской сыскной полиции?
     - Да, сударь, - ответил посетитель с некоторым колебанием, слегка покраснев.
     Аббат поправил большие очки, которые закрывали у не только глаза, но и виски, и снова сел, пригласив посетителя сделать то же.
     - Я вас слушаю, сударь, - сказал аббат с очень сильным тальянским акцентом.
     - Миссия, которую я на себя взял, сударь, - сказал посетитель, отче- канивая слова, точно он выговаривал их с трудом, - миссия доверительная как для того, на кого она возложена, так и для того, к кому обращаются.
     Аббат молча поклонился.
     - Да, - продолжал незнакомец, - ваша порядочность, господин аббат, хорошо известна господину префекту полиции, и он обращается к вам как должностное лицо, чтобы узнать у вас нечто, интересующее сыскную поли- цию, от имени которой я к вам явился. Поэтому мы надеемся, господи аб- бат, что ни узы дружбы, ни личные соображения не заставят вас утаить ис- тину от правосудия.
     - Если, конечно, то, что вы желаете узнать, ни в чем не затрагивает моей совести. Я священник, сударь, и тайна исповеди, например, должна оставаться известной лишь мне и божьему суду, а не мне и людскому право- судию.
     - О, будьте спокойны, господин аббат, - сказал посетитель, - мы во всяком случае не потревожим вашей совести.
     При этих словах аббат нажал на край абажура так, что противоположная сторона приподнялась и свет полностью падал на лицо посетителя, тогда как лицо аббата оставалось в тени.
     - Простите, сударь, - сказал представитель префекта полиции, - но этот яркий свет режет мне глаза.
     Аббат опустил зеленый колпак.
     - Теперь, сударь, я вас слушаю. Изложитваше дело.
     - Я перехожу к нему. Вы знакомы с графом МонтеКристо?
     - Вы имеете в виду господина Дзакконе?
     - Дзакконе!.. Разве его зов не Монте-Кристо?
     - Монте-Кристо название местности, вернее утеса, а вовсе не фамилия.
     - Ну что ж, как вам угодно; не будеспорить о словах и раз Мон- те-Кристо и Дзакконе одно и то же лицо...
     - Безусловно одно и то же.
     - Поговорим о господине Дзакконе.
     - Извольте.
     - Я спросил вас, знаете ли вы его?
     - Очень даже хорошо.
     - Кто он такой?
     - Сын богатого мальтийского судовладельца.

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Смотрите также по произведению "Граф Монте-Кристо":

• Сочинения
• Краткое содержание
• Характеристика героев