• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Граф Монте-Кристо [48/83]

Скачать полное произведение

    - Зчит, вы завидуете?
     - Нет, я просто доволен, так доволен, что захотел поздравить тебя, малыш; но я был недостаточнприлично одет, и потому принял меры предос- торожности, чтобы не компрометировать тебя.
     - Хороши меры предосторожности! - сказал Андреа. - Заговорить со мной при слуге!
     - Что поделаешь, сынок; заговорил, когда удалось встретиться. Лошадь у тебя быстрая, экипаж легкий, и сам ты скользкий, как угорь; упусти я тебя сегодня, я бы тебя, пожалуй, уже больше не поймал.
     - Вже видите, я вовсе не прячусь.
     - Это твое счастье, я очень бы хотесказать то же про себя; а вот я прячусь. К тому же я боялся, что ты меня не узнаешь; но ты меня узнал, - прибавил Кадру ее с гаденькой улыбочкой, - это очень мило с твоей сторо-ы.
     - Ну, хорошо, - сказал Андреа, - что же вы хотите?
     - Ты говоришь мне "вы"; это нехорошо, Бенедетто, ведь я твой старый товарищ; смотри, я стану требовательным.
     Эта угроза оадила гнев Андреа; он чувствовал, что вынужден усту- пить.
     Он снова пустил лошадь рысью.
     - С твоей стороны нехорошо так обращаться со мной, Кадрусс, - сказал он. - Ты сам говоришь, что мы старые товарищи, ты марселей, я...
     - Так ты теперь знаешь, кто ты?
     - Нет, но я вырос на Корсике. Ты стар и упрям, я молод и неуступчив. Плохо, если мы начнем угрожать друг другу, нам лучше все решать полюбов- но. Чем я виноват, что судьба мне улыбнулась, а тебе по-прежнему не ве- зет?
     - Так тебе вправду повезло? Значит, и этот грум, и тилюри, и платье не взяты напрокат? Что ж, тем лучше! - сказал Кадрусс с блестящими от жадности глазами.
     - Ты сам это отлично видишь и понимаешь, раз ты заговорил со мной, - сказал Андреа, все больше волнуясь. - Будь у меня на голове платок, как у тебя, грязная блуза на плечах и дырявые башмаки на ногах, ты не стре- мился бы узнать меня.
     - Вот видишь, как ты меня презираешь, малыш. Нехорошо! Теперь, когда я тебя нашел, ничто не мешает мне одеться в лучшее сукно. Я же знаю твое доброе сердце: если у тебя два костюма, ты отдашь один мне; ведь я отда- вал тебе свою порцию супа и бобов, когда ты уж очень хотел есть.
     - Это верно, - сказал Андреа.
     - И аппетит же у тебя был! У тебя все еще хороший аппетит?
     - Ну, конечно, - сказал, смеясь, Андреа.
     - Воображаю, как ты пообедал сейчас у этого князя!
     - Он не князь, он только граф.
     - Граф? Богатый?
     - Да, но не рассчитывай на него; с этим господином не так легко иметь дело.
     - Да ты не беспокойся! Твоего графа никто не трогает, можешь оставить его себе. Но, конечно, - прибавил Кадрусс, на губах которого снова поя- вилась та же отвратительная улыбка, за это тебе придется раскоше- литься.
     - Ну, сколько же тебе нужно?
     - Думаю, что на сто франков в месяц...
     - Ну?
     - Я смогу существовать...
     - На сто франков?
     - Пло, конечно, ты сам понимаешь, но...
     - Но?
     - На сто пятьдесят франков я отлично устроюсь.
     - Вот тебе двести, - сказал Андреа.
     И он положил в руку Кадрусса десять луидоров.
     - Хорошо, - сказал Кадрусс.
     - Заходи к швейцару каждое первое число, и ты будешь полуть столько же.
     - Ну вот, ты опять меня унижаешь!
     - Как так?
     - Заставляешь меня обращаться к челяди. Нет, знаешь, ли, я хочу иметь дело только с тобой.
     - Хорошо, приходи ко мне, и каждое первое число, во всяком случае по- ка мне будут выплачивать мои доходы, ты будешь получать свое.
     - Ну, ну, я вижу, что не ошибся в тебе. Ты славный малый, хорошо, когда удача выпадает на долю таких людей. А расскажи, каким образом тебе повезло?
     - Зачем тебе это знать? - спросил Кавальканти.
     - Опять недоверие!
     - Нисколько. Я разыскал своего отца.
     - Настоящего отца?
     - Ну... поскольку он дает мне деньги...
     - Постольку ты веришь и уважаешь, правильно. А как зовут твоего отца?
     - Майор Кавальканти.
     - И он тобой доволен?
     - Пока что, видимо, доволен.
     - А кто тебе помог разыскать его?
     - Граф Монте-Кристо.
     - У котого ты сейчас был?
     - Да.
     - Послушай, постарайся пристроить меня к нему дедушкой, раз он этим занимается.
     - Пожалуй, я поговорю с ним о тебе; а пока что ты будешь делать?
     - Я?
     - Да, ты.
     - Очень мило, что ты беспокоишься об этом, - сказал Кадрусс.
     - Мне кажется, - возразил Андреа, - раз ты интересуешься мною, я же имею право кое о чем спросить.
     - Верно... Я сниму комнату в причном доме, оденусь как следует, бу- ду каждый день бриться и ходить в кафе читать газеты. По вечерам буду ходить в театр с какой-нибудь компанией клакеров. Вообще приму вид бу- лочника, удалившегося на покой; я всегда мечтал об этом.
     - Что ж, это хорошо. Если ты исполнишь свое намерение и будешь благо- разумен, все пойдет чудесно.
     - Посмотрите на этого Боссюэ!..[52Ну, а ты кем станешь? Пэром Фран- ции?
     - Все возможно! - сказал Андреа.
     - Майор Кавальканти, может быть, и пэр... но, к сожалению, нас- ледственность в этом деле упразднена.
     - Пожалуйста, без политики, Кадрусс!.. Ну вот, ты получил, что хотел, и мы приехали, а потому вылезай и исчезни.
     - Ни в коем случае, милый друг!
     - есть как?
     - Посуди сам, малыш; на голове красный платок, сапоги з подметок, никаких документов - ив кармане десять луидоров, не считая того, что там уже было; в общем ровно двести франков. Да меня у заставы непременно арестуют! Чтобы оправдаться, я должен буду заявить, чтэто ты дал мне десять луидоров; начнется дознание, следствие; узнают, что я покил Ту- лон, ни у кого не спросясь, и меня погонят по этапу до самого Средизем- ного моря. И я снова стану просто номер сто шесть, и прощай мои мечты походить на булочника, удалившегося на покой! Ни в км случае, сынок; я предпочитаю достойно жить в столице.
     Андреа нахмурился; милый сын майора Кавальканти был, как он сам приз- нался, очень упрям. Он остановил лошадь, быстро огляделся, и, пока его взор пытливо скользил по сторонам, рука его точно ненароком опустилась в карман и нащупала курок карманного пистолета.
     Но в то же время Кадрусс, ни на минуту не спускавший глаз со своего спутника, заложил руки за спину и тихонько раскрыл длинный испанский нож, который он на всякий случай всегда носил с собой.
     Приятели явно были достойны друг друга и поняли это; Андреа мирно извлек руку из кармана и стал поглаживать свои рыжие у.
     - Наконец-то ты заживешь счастливо, дружище Кадрусс, - сказал он - Постараюсь сделать все возможное для этого, - ответил трактирщик с Гарского моста, снова складывая нож.
     - Ладно, едем в Париж. Но как ты проедешь заставу, не вызыя подоз- рений? Мне кажется, в таком костюме ты еще больше рискуешь, сидя в эки- паже, чем шагая пешком.
     - Погоди, - сказал Кадрусс, - сейчас увидишь.
     Он надел шляпу Андреа, накинул плас большим воротником, оставленный грумом в экипаже, и принял сосредоточенный вид, подобающий слуге из хо- рошего дома, когда хозяин сам правит лошадью.
     - А я что же, так и поеду с непокрытой головой? - сказал Андреа.
     - Эка важность! - фыркнул Кадрусс. - Сегодня такой ветер, что у тебя могла слететь шляпа.
     - Ладно, - сказал Андреа, - покончим с этим.
     - Да кто ж тебе мешает? - сказал Кадрусс. - Не я, надеюсь?
     - Шш... - прошептал Кавальканти.
     Заставу миновали благополучно.
     Доехав до первой улицы, Андреа остановил лошадь, и Кадрусс спрыгнул на землю.
     - Позволь, - сказал Андреа, - а плаща моя шляпа?
     - Ты же не хочешь, чтобы я простудился, - отвечал Кадрусс. - А как же я?
     - Ты молод, а я уже становлюсь стар: до свидания, Бенедетто!
     И он исчез в переулке.
     - Увы, - сказал со вздохом Андреа, - неужели на земле невозможно пол- ное счастье?
    
    
     VIII. СЕМЕЙНАЯ СЦЕНА
    
     Доехав до площадиюдовика XV, молодые люди расстались: Моррель нап- равился к бульварам, Шато-Рено к мосту Революции, а Дебрэ поехал по на- бережной.
     Моррель и Шато-Рено, по всей вероятности, вернулись к своим домашним очагам, как еще до сих пор говорят с трибуны Палаты в красиво построен- ных речах и на сцене театра уцы Ришелье в красиво написанных пьесах, но Дебрэ поступил иначе. У ворот Лувра он повернул налево, рысью пересек Карусельную площадь, направся по улице Сен-Рок, повернул на улицу Ми- шодьер и подъехал к дому Данглара как раз в ту минуту, когда ландо Вильфора, завезя его само с женой в предместье Сент-Оноре, доставило домой баронессу.
     Дебрэ, как свой человек в доме, первый въехал во двор, бросил поводья лакею, а сам вернулся - к экипажу, помог г-же Данглар сойти и взял ее под руку, чтобы проводить в комнаты.
     Как только ворота закрылись и баронесса вместе с Дебрэ очутились во дворе, он сказал:
     - Что с вами, Эрмина? Почему вам стало дурно, когда граф рассказывал эту историю, или, вернее, эту сказку?
     - Потому, что я вообще отвратительно себя чувствовала сегодня, мой друг, - ответила баронесса.
     - Да нет же, Эрмина, - возразил Дебрэ, - я никогда этому не поверю. Наоборот, вы были прекрасно настроены, когда приехали к графу. Правда, господин Данглар был немного не в духе; но я ведь знаю, как мало вы об- ращаете внимания на его дурное настроение. Кто-то вас расстроил. Расска- жите мне, в чем дело, вы же знаете, я не потерплю, чтобы вас обидели.
     - Уверяю вас, Люсьен, вы ошибаетесь, - сказала госпожа Данглар, - все дело просто в самочувствии, как я вам сказала, да еще в дурном настрое- нии, которое вы заметили и о котором я не считала нужным вам говорить.
     Было очевидно, что г-жа Данглар находится во власти того нервного возбуждения, в котором женщины часто сами не отдают себе отчета, или же что он как угадал Дебрэ, испытала какое-нибудь скрытое потрясение, в котором не хотела никому сознаться. Дебрэ, привыкший считаться с беспри- чинной нервозностью, как с одним из элементов женской натуры, перестал настаивать и решил ждать благоприятной минуты, когда можно будет снова задать этот вопрос или когдай самой вздумается признаться.
     У дверей своей спальни баронесса встретила мадемуазель Корнели, свою доверенную камеристку.
     - Что делает моя дочь? - спросила г-жа Данглар.
     - Весь вечер занималась, а потом легла, - ответила мадемуазель Корне- ли.
     - Но, мне кажется, кто-то играет на рояле?
     - Это играет мадемуазель д'Армильи, а мадемуазель Эжени лежит в пос- тели.
     - Хорошо, - сказала г-жа Данглар, - помогите мне раздеться.
     Вошли в спальню. Дебрэ растянулся на широком диване, а г-жа Данглар вместе с мадемуазель Корнели прошла в свою уборную.
     - Скажите, Люсьен, - спросила через дверь г-жа Данглар, - Эжени по-прежнему не желает с вами разговаривать?
     - Не я один на это жалуюсь, сударыня, - сказал Люсьен, играя с собач- кой баронессы; она признавала его за друга дома и всегда ласкалась к не- му. - Помнится, я слышал на днях у вас, как Морсер сетовал, что не может добиться ни слова от своей невесты.
     - Это верно, - сказала г-жа Данглар, - но я думаю, что скоро все из- менится и Эжени явится к вам в кабинет.
     - Ко мне вабинет?
     - Я хочу сказать - в кабинет министра.
     - Зачем?
     - Чты попросить вас устроить ей ангажемент в оперу. Право, я никог- да не видела такого пристрастия к музыке. Для девушки из общества это смешн
     Дебрэ улыбнулся.
     - Ну что ж, - сказал он, - пусть приходит, раз вы и барон согласны. Мы устроим ей этот ангажемент и постараемся, чтобы он соответствовал ее достоинствам, хотя мы слишком бедны, чтобы оплачивать такой талант, как у нее.
     - Можете идти, Корнели, - сказала г-жа Данглар, - вы мне больше не нужны.
     Корнели удалилась, и через минуту г-жа Данглар вышла из уборной в очаровательном неглиже. Она села рядом с Люсьеном и стала задумчиво гла- дитьолонку.
     Люсьен молча смотрел на нее.
     - Слушайте, Эрмина, - сказал он наконец, - скажите откровенно: вы чем-то огорчены, правда?
     - Нет, ничем, - возразила баронесса.
     Но ей было душно, она встала, попылась вздохнуть полной грудью и подошла к зеркалу.
     - Я сегодня похожа на пугало, - сказала она.
     Дебрэ, улыбаясь, встал, чтобы подойти баронессе и успокоить ее на этот счет, как вдруг дверь открылась.
     Вошел Данглар; Дебрэ снова опустился на диван.
     Услышав шум открывающся двери, г-жа Данглар обернулась и взглянула на своего мужа с удивлием, которое даже не старалась скрыть.
     - Добрый вечер, сударыня, -казал банкир. - Добрый вечер, господин Дебрэ.
     По-видимому, баронесса объяснила себе это неожиданное посещение тем, что барон пожелал загдить колкости, которые несколько раз за этот день вырывались у него.
     Она приняла гордый вид и, не отвечая мужу, обернулась к Люсьену.
     - Почитайте мне что-нибудь, господин Дебрэ, - сказала она.
     Дебрэ, которого этот визит сначала несколько встревожил, успокоился, видя невозмутимость баронессы, и протянул руку к книге, заложенной пер- ламутровым ножом с золотой инкрустацией.
     - Прошу прощения, - сказал банкир, - но вы утомлены, баронесса, и вам пора отдохнуть; уже одиннадцать часов, а господин Дебрэ живет очень да- леко.
     Дебрэ остолбенел; и не потому, чтобы тон Данглара не был вежливым и спокойным, - но за ой вежливостью и спокойствием сквозила непривычная готовность не считаться на сей раз с желаниями жены.
     Баронесса тоже была изумлена и выразила свое удивление взглядом, ко- торый, вероятно, заставил бы ее мужа задуматься, если бы его глаза не были устремлены на газету, где он искал биржевой бюллетень.
     Таким образом, этот гордый взгляд пропал даром и совершенно не достиг цели.
     - Господин Дебрэ, - сказала баронесса, - имейте в виду, что у меня нет ни малейшей охоты ать, что мне о многом надо рассказать вам и что вам придется слушать меня всю ночь, как бы вас ни клонило ко сну.
     - К вашим услугам, сударыня, - флегматично ответил Люсьен.
     - Дорогой господин Дебрэ, - вмешался банкир, - прошу вас, избавьте себя сегодня от болтовни г-жи Данглар; вы с таким же успехом можете выс- лушать ее и завтра. Но сегодняшний вечер прадлежит мне, я оставляю его за собой и посвящу его, с вашего разрешения, серьезному разговору с моей женой.
     На этот раз удар был такой прямой и направлен так метко, что он оше- ломил Люсьена и баронессу; они переглянулись, как бы желая найти друг в друге опору против этого нападения; но непререкаемая власть хозяина дома восторжествовала, и победа осталась за мужем.
     - Не подумайте только, что я вас гоню, дорогой Дебрэ, - продолжал Данглар, - все нет, ни в коем случае! Но ввиду непредвиденных обстоя- тельств мне необходимо сегодня же переговорить с баронессой: это случа- ется не так часто, чтобы на меня за это сердиться.
     Дебрэ пробормотал несколько слов, раскланялся и вышел, наталкиваясь на мебель, как Натан в "Аталии".
     - Просто удивительно, - сказал он себе, когда за ним крылась дверь, - до чего эти мужья, которых мы всегда высмеиваем, легко берут над нами верх!
     Когда Люсьен ушел, Данглар занял его место наиване, захлопнул кни- гу, оставшуюся открытой, и, приняв невероятно натянутую позу, тоже стал играть с собачкой. Но так как собачка, не отновшаяся к нему с такой симпатией, как к Дебрэ, хотела его укусить, взял ее за загривок и отшвырнул в противоположный конец комнаты кушетку.
     Собачка на лету завизжала, но, оказавшись на кушетке, забилась за по- душку и, изумленная таким непривычным обращением, замолкла и не шевели- лась.
     - Вы делаете успехи, сударь, - сказала, не сморгв, баронесса. - Обычно вы просто грубы, но сегодня вы ведете себя, как животное.
     - Это оттого, что у меня сегодня настроение хуже, чем обычно, - отве- чал Данглар.
     Эрмина взглянула на банкира с величайшим презрением. Эта манера бро- сать презрительные взгляды обычно выводила из себя заносчивого Данглара; но сегодня он, казалось, не оатил на это никакого внимания.
     - А мне какое дело до вашего плохогнастроения? - отвечала баронес- са, возмущенная спокойствием мужа. Э меня не касается. Сидите со своим плохим настроением у себя или проявляйте его в своей конторе; у вас есть служащие, которым вы платите, вот и срывайте на них свои настроения!
     - Нет, сударыня, - отвечал Данглар, - ваши советы неуместны, и я не желаю их слушать. Моя контора - это моя золотоносная река, как говорит, кажется, господин Демутье, и я не намерен мешать ее течению и мутить ее воды. Мои служащие - честные люди, помогающие мне наживать состояние, и я плачу им неизмеримо меньше, чем они заслуживают, если оценивать их труд по его результатам. Мне не за что на них сердиться, зато меня сер- дят люди, которые кормятся моими обедами, загоняют моих лошадей и опус- тошают мою кассу.
     - Что же это за люди, которые опустошают вашу кассу? Скажите яснее, прошу вас.
     - Не беспокойтесь, если я и говорю загадками, то вам не придется дол- го искать ключ к ним, - возразил Данглар. - Мою кассу опустошают те, кто за один час вынимает из нее пятьсот тысяч франков.
     - Я вас не понимаю, - сказала баронесса, стараясь скрытьрожь в го- лосе и краску на лице.
     - Напротив, вы прекрасно понимаете, - сказал Данглар, - но раз вы упорствуете, я скажу вам, что я порял на испанском займе семьсот тысяч франков.
     - Вот как! - насмешливо сказала баронесса. - И вы обвиняете в этом меня?
     - Почему бы нет?
     - Я виновата, что вы потеряли семьсот тысяч франков?
     - Во всяком случае не я.
     - Раз навсегда, сударь, - резко возразила баронесса, - я запретила вам говорить со мной о деньгах; к этому языку я не привыкла ни у моих родителей, ни в доме моего первого мужа.
     - Охотно верю, - сказал Данглар, - все они не имели ни гроша за ду- шой.
     - Тем более я не могла познакомиться с вашим банковск жаргоном, ко- торый мне здесь режет ухо с утра до вечера. Ненавижу звон монет, которые считают и пересчитывают. Не знаю, что может быть привнее, - разве только звук вашего голоса!
     - Вот странно, - сказал Данглар. - А я думал, что вы очень даже инте- ресуетесь моими денежными операциями.
     - Я? Что за нелепость! Кто вам это сказал?
     - Вы сами.
     - Бросьте!
     - Разумеется.
     - Интересно знать, когда это было.
     - Сейчас скажу. В феврале вы первая заговорили со мной о гаитийском займе; вы будто бы видели во сне, что в гаврский порт вошло судно и при- везло известие об уплате долга, который считали отложенным до второго пришествия. Я знаю, что вы склонны к ясновидению; поэтому я велел поти- хоньку скупить все облигации гаитийского займа, какие только можно было найти, и нажил четыреста тысяч франков; из них сто тысяч были честно пе- реданы вам. Вы истратили их, как хотели, я в это не вмешивался.
     В марте шла речь о железнодорожной концессии. Конкурентами были три компании, предгавшие одинаковые гарантии. Вы сказали мне, будто ваше внутреннее чутье подсказывает вам, что предпочтение будет оказано так называемой Южной компании.
     Ну, хоть вы и верждаете, что дела вам чужды, однако, мне кажется, ваше внутреннееутье весьма изощрено в некоторых вопросах.
     Итак, я немедленно записал на себя две трети акций Южной компании. Предпочтение действительно было оказано ей; как вы и предвидели, акции поднялись втрое, и я нажил на этом миллион, из которого двести пятьдесят тысяч франков были переданы вам на булавки. А на о вы употребили эти двести пятьдесят тысяч франков?
     - Но к чему вы клоните, наконец? - воскликнула баронесса, дрожа от досады и возмущения.
     - рпение, сударыня, я сейчас кончу.
     - Слава богу!
     - В апреле вы были на обеде у министра; там говорили об Испании, и вы случайно услышали секретный разговор: речь шла изгнании Дон Карлоса. Я купил испанский заем. Изгнание совершилось, и я нажил шестьсот тысяч франков в тот день, когда Карл Пятый перешел Бидассоу. Из этих шестисот тысяч франков вы получили пятьдесят тысяч экю; они были ваши, вы рпо- рядились ими по своему усмотрению, и я не спрашиваю у вас отчета. Но как-никак в этом году вы получили пятьсот тысяч ливров.
     - Ну, дальше?
     - Дальше? В томо и беда, что дальше дело пошло хуже.
     - У вас такие странные выражения...
     - Они передают мою мысль, - это все, что мне надо... Дальше - это бы- ло три дня тому назад. Три дня назад вы беседовали о политике с Дебрэ, и из его слов вам показалось, что Дон Карлос вернулся в Испанию; тогда я решаю продать свой заем; новость облетает всех, начинается паника, я уже не продаю, а отдаю даром; на следующий день оказывается, что известие было ложное, и из-за этого ложного известия я потерял семьсот тысяч франков.
     - Ну, и что же?
     - А то, что если я вам даю четвертую часть своего выигрыша, то вы должны мне возместить четвертую часть моего проигра; четвертая часть семисот тысяч франков - это сто семьдесят пять тысяч франков.
     - Но вы говорите чистейший вздор, и я, право, не понимаю, почему вы ко всей этой истории приплели имя Дебрэ.
     - Да потому, что, если у вас случайно не окажется ста семидесяти пяти тысяч франков, которые мне нужны, вам придется занять их у ваших друзей, а Дебрэ ваш друг.
     - Какая гадость! - воскликнула баронесса.
     - Пожалуйста, без громких аз, без жестов, без современной драмы, сударыня. Иначе я буду вынужден сказать вам, что я отсюда вижу, как Деб- рэ посмеивается, пересчитывая пятьсот тысяч ливров, которые вы ему пере- дали в этом году, и говорит себе, что, наконец, нашел то, чего не могли найти самые ловкие игроки: рулетку, в которую выигрывают, ничего не ста- вя и не теряя при проигрыше.
     Баронесса вышла из себя.
     - Негодяй, - воскликнула она, - посмейте только сказать, что вы не знали того, в чем вы осмеливаетесь меня сегодня упрекнуть!
     - Я не говорю, что знал, и не говорю, что знал. Я только говорю: припомните мое поведение за те четыре года, что вы мне больше не жена, а я вам больше не муж, и вы увидите, насколько оно логично. Незадолго до нашего разрыва вы пожелали заниматься музыкой с этим знаменитым барито- ном, который столь успешно дебютировал в Итальянском театре, а я решил научиться танцевать под руководством танцовщицы, так прославившейся в Лондоне. Это мне обошлось, за вас и за себя, примерно в сто тысяч фран- ков. Я ничего не сказал, потому что в семейной жизни нужна гармония. Сто тысяч франков за то, чтобы муж и жена основательно изучили музыку и тан- цы, - это не так уж дорого. Вскоре музыка вам надоела, и у вас является желание изучать дипломатичеое искусство под руководством секретаря ми- нистра; я предоставляю вам изучать его. Понимаетемне нет дела до это- го, раз вы сами оплачиваете свои уроки. Но теперь я вижу, что вы обраща- етесь к моей кассе и что вашебразование может мне стоить семьсот тысяч франков в месяц. Стоп, сударыня, так продолжаться не может. Либо дипло- мат будет дава вам уроки... даром, и я буду терпеть его, либо ноги его больше не будет в моем доме. Понятно, сударыня?
     - Это уже слишком, сударь! - воскликнула, задыхаясь, Эрмина. - Это гнусно! Вы переходите все границы!
     - Но я с удовольствием вижу, сказал Данглар, - что вы от меня не отстаете и по доброй воле исполняете зоведь: "Жена да последует за своим мужем".
     - Вы оскорбляете ме!
     - Вы правы. Прекратим это и поговорим спокойно. Я лично никогда не вмешивался в ваши дела, разве только для вашего блага; последуйте моему примеру. Вы говорите, мои средства вас не касаются? Отлично; распоряжай- тесь своими собственными, а моих не умножайте и не умаляйте. Впрем, может быть, все это просто предательский трюк? Министр взбешен тем, что я в оппозиции, и завидует моей популярности, - может быть, он сговорился с Дебрэ разорить меня?
     - Как это правдоподобно!
     - Очень, да. Где же это видано... ложное телеграфное известие - вещь невозможная или почти невозможная. Два последних телеграфа подали сигналы, совершенно отличные от остальных... Право, это как будто нароч- но для меня елано.
     - Вы же знаете, кажется, - сказала уже более смиренно баронесса, - что этого чиновника прогнали и даже собирались судить; был уже отдан приказ о его аресте, но чиновник скрылся. Его бегство доказывает, что он или сумасшедший, или преступник... Нет, это была ошибка.
     - Да, и над этой ошибкой смеются глупцы, она стоит бессонной ночи ми- нистру, из-за нее господа государственные секретари марают бумагу, но мне онобходится в семьсот тысяч франков.
     - Но, послушайте, - вдруг заявила Эрмина, - раз все это, по-вашему, исходит от Дебрэ, почему вы говорите это мне, а не самому Дебрэ? Почемвы обвиняете мужчину, а ответа спрашиваете с женщины?
     - Разве я знаю Дебрэ? - сказал Данглар. - Разве я хочу его знать? Разве я должен знать, что это он дает советы? Разве я желаю им следо- вать? Разве я иаю на бирже? Нет, все это относится к вам, а не ко мне.
     - Но раз в это выгодно...
     Данглар пожал плечами.
     - До чего глупы женщины! Считают себя гениальными, если им удалось так провести одну или десять любовных интриг, чтобы о них не говорил весь Париж. Но имейте в виду, что даже если бы вы сумели скрыть свои по- хождения от мужа, - а это проще всего, потому что в большинстве случаев мужья просто не желают виде, - то и тогда вы были бы лишь жалкой копи- ей половины ваших светских приятельниц. Но и этого нет: я всегда все знал; за шестнадцать лет вы, может быть, сумели скрыть от меня какую-ни- будь мысль, но ни одного движения, ни одного поступка, ни одной провин- ности. Вы восхищались своей ловкостью и были твердо уверены, что обманы- ваете меня, - а что получось? Благодаря моему притворному неведению, среди ваших друзей, от де Вильфора до Дебрэ, не было ни одного, кто не боялся бы меня. Не было ни одного, кто не считался бы со мной как с хо- зяином дома, - единственное, чего я от вас требую; наконец, ни один не посмел бы говорить с вами обо мне так, как яам говорю сейчас. Можете изображать меня отвратительным, по я не позволю вам делать меня смешным, а главное - я категорически запрещаю вам разорять меня.
     Пока не было произнесено имя Вильфора, баронесса еще кокак держа- лась; по при этом имени она побледнела и, точно движимая какой-то пружиной, встала, протянула руки, словно заклиная привидение, и шагнула к му- жу, как бы желая вырвать у него последнее слово тайны, которой он сам не знал или, быть может, из какогонибудь расчета, гнусного, как почти все расчеты Данглара, не хотел окончательно выдать.
     - Вильфор? Что это значит? Что вы хотите сказать?
     - Это значит, сударыня, что господин де Наргон, ваш первый муж, не будучии философом, ни банкиром, а быть может, будучи и тем и другим и увидав, что не может извлечь никакой пользы из королевского пкурора, умер от горя или гнева, застав вас после девятимесячного отсутствия на шестом месяце беременности. Я груб, я не только знаю это, но горжусь этим; это одно из средств, которыми я достигаю успеха в коммерческих опериях. Почему, вместо того чтобы самому убить, он допустил, чтобы его убили? Потому что у него не было капитала, который требовалось бы защищать. А я принадлежу своему капиталу. По вине моего компаньона Дебрэ я потерял семьсот тысяч франков. Пусть он внесет свою долю убытка, и мы будем продолжать вести дело вместе; или же пусть объявит себя несостоя- тельным должном этих ста семидесяти пяти тысяч франков и сделает то, что делают банкроты: пусть исчезнет. Да, конечно, я знаю - это очарова- тельный молодой человек, когда его сведения верны; но если они неверны, то в обществе найдется пятьдесят других, которые стоят больше, чем он.
     Госпожа Данглар была уничтожена; все же она сделала последнее усилие, чтобы ответить на этот выпад. Она упала в кресло, думая о Вильфоре, о том, что произошло за обедом,б этой странной цепи несчастий, которые в последние дни одно за другим обрушивались на ее дом, превращая уютный покой ее семейной жизни в неприличные ссоры.
     Данглар даже не глянул на нее, хотя она изо всех сил старалась ли- шиться чувств. Не сказав больше ни слова, он закрыл за собой дверь спальни и прошел к себе; так что жа Данглар, очнувшись от своего полу- обморока, могла подумать, что ей приснился дурной сон.
    
    
     IX. БРАЧНЫЕ ПЛАНЫ
    
     а следующий день после этой сцены, в тот час, когда Дебрэ по дороге в министерство обычно заезжал к г-же Данглар, его карета не въехала во двор.
     В эт самый час, а именно в половине первого, г-жа Данглар приказала подать экипаж и выехала из дому.
     Данглар, спрятавшись за занавеской, следил за этим отъездом, которого он ожидал. Он распорядился, чтобы ему доложили, как только г-жа Данглар вернется, но и к двум часам она еще не вернулась.
     В два часа он потребовал лошадей, поехал в Палату и записался в число ораторов, собиравшихся возражать прив бюджета.
     От двенадцати до двух Данглар безвыходно сидел у себя в кабинете, все более хмурясь, читал депеши, подсчитывалесконечные цифры и принимал посетителей, в том числе майора Кавальканти, который, как всегда, багро- вый, чопорный и пунктуальный, явился в условленный накануне час, чтобы покончить свои дела с банкиром.
     Выйдя из Палаты, Данглар, во время заседания чрезвычайно волновавший- ся и резче, ч когда-либо, нападавший на министерство, сел в свой эки- паж и велел кучеру ехать на авеню Елисейских Полей, N 30.
     Монте-Кристо был дома, но у него кто-то сидел, и он попросил Данглара подождать несколько минув гостиной.
     Пока банкир сидел в ожидании, дверь отворилась и вошел человек в одежде аббата; будучи, по-видимому, короче знаком с хозяином, он не ос- тался ждать, как Данглар, а поклонился ему, прошел во внутренние комнаты и скрылся.
     Почти сейчас же та дверь, за которой исчез священник, открылась сно- ва, и появился Монте-Кристо.
     - Простите, дорогой бан, - сказал он. - Видите ли, в Париж только что прибыл один из моих добрых друзей, аббат Бузони; вы, вероятно, заме- тили его, он здесь проходил. Мы давно не видались, и у меня не хватило духу сразу же с ним расстаться. Надеюсь, вы меня поймете и извините, что я заставил вас ждать.
     - Помилуйте, - сказал Данглар, - это так естественно; я попал не вов- ремя и сейчас же удалюсь.
     - Ничего подобного, напротив, присаживайтесь, пожалста. Но, боже правый, что это с вами? У вас такой озабоченный вид; вы меня просто пу- гаете. Опеченный капиталист подобен комете, он тоже всегда предвещает миру несчастье.

/ Полные произведения / Дюма А. / Граф Монте-Кристо

Смотрите также по произведению "Граф Монте-Кристо":

• Сочинения
• Краткое содержание
• Характеристика героев