• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Кузмин М.А. / Стихотворения

Стихотворения [19/47]

Скачать полное произведение

    В тумане сумрачном всходила
     И свет тревожный наводила
     Сквозь стекла темного окна.
     Одной свечой озарены,
     Вдвоем сидели до утра мы,
     И тени беглые от рамы
     У ног скользили, чуть видны.
     Но вдруг лобзанья прервала
     И с тихим стоном отклонилась,
     Рукою за сердце схватилась,
     Сама, как снег в горах, бела.
     "Фотис, но что, скажи, с тобой?"
     Она чуть слышно мне: "Не знаю".
     Напрасно руки ей лобзаю,
     Кроплю ее святой водой.
     Был дик и странен милый взгляд,
     В тоске одежду рвали руки,
     И вдруг сквозь стон предсмертной муки
     Вскричала: "Поздно, милый!.. яд!"
     И вновь, сломясь, изнемогла,
     Любовь и страх в застывшем взоре...
     Меж тем заря на белой шторе
     Уж пятна красные зажгла.
     И лик Фотис - недвижно бел...
     Тяжеле тело, смолкнул лепет -
     Меня сковал холодный трепет:
     Без слез, без крика я немел.
     12
     В густой закутана вуаль,
     С улыбкой сдержанной и странной
     Она вошла, как гость нежданный,
     В покой, где веяла печаль.
     Ко мне она не подошла,
     С порога лишь заговорила:
     "Теперь узнайте, что за сила
     Меня опять к вам привела,
     Любовь слепая так сильна,
     Что в тягость стала мне личина.
     Откроюсь - я была причина
     Внезапной смерти, я одна.
     Мое признанье, ваш отказ,
     Фотис надменной отреченье,
     Любовь, обида, жажда мщенья
     Водили мной в тот страшный час.
     Но нет раскаянья во мне,
     Так сладко быть для вас преступной.
     Судите мерой неподкупной:
     Любовь лишь к вам - в моей вине.
     Я знаю, в вас еще живет
     Былой огонь, былое чувство.
     Напрасно хладное искусство -
     Безумной страсти бил черед.
     Я жизнь и честь для вас сожгла,
     Стыдливость, гордость позабыла,
     Желанье сердце отравило,
     Как ядом полная игла.
     Плативший высшею ценой
     Едва ли может быть обманут;
     Пусть скорби все в забвенье канут,
     Со мной узнайте мир иной!"
     И, платьем траурным шурша,
     Она подвинулась, взглянула...
     Не ты ль, Фотис, крылом махнула,
     Что вдруг проснулася душа?
     Наверно, диким был мой взор,
     Утраты полн непоправимой,
     И ясно в нем непримиримый
     Она узнала приговор, -
     Затем, что, смертно побледнев,
     Она внезапно замолчала,
     Но долго взор не отвращала:
     Была в нем страсть, и смерть, и гнев.
     Ушла навеки. Не вонзил
     Ножа в предательское тело.
     Какая воля так хотела,
     Чтоб я был трус, лишенный сил?
     IV ГЛАВА
     ПАРИЖ
     1
     Снизу доносятся смутные шумы,
     Крик продавцов и шум карет.
     Тупо и тягостно тянутся думы,
     В будущем счастья сердцу нет.
     Как в голубятне, сижу я в светелке,
     Мимо бежит глухой Париж...
     Что собираешь сосуда осколки,
     Целым разбитый вновь творишь?
     Ветер в окошко мне пыль не доносит,
     Смолкнут вдали колеса фур,
     Бледное золото вечер набросит
     На пол, на стол, на белый шнур.
     Все, что минулося, снова всплывает
     В этот прозрачный, светлый час.
     Час одиночества, тот тебя знает,
     В ком навсегда огонь погас!
     2
     Как в сердце сумрачно и пусто!
     В грядущем - дней пустынных ряд.
     Судьба - искусная Локуста, -
     Как горек твой смертельный яд!
     Не я ль, словам твоим послушен,
     Стоял часами на мосту?
     Но все ж я не был малодушен,
     Не бросил жизни в темноту.
     По небу пламенным размахом
     Закат взвихрился выше труб,
     Но я не стал бездушным прахом:
     Дышу, живу, ходячий труп.
     Кто грудь мою мечом разрежет?
     Кто вспрыснет влагою живой?
     Когда заря в ночи забрезжит,
     Затеплю где светильник свой?
     3
     Он подошел ко мне свободно,
     Сказавши: "Вашей меланхолии
     Причина очень мне близка,
     И если мыслить благородно,
     Что наша жизнь? мираж, не более.
     Любовь - безумье, труд - тоска", -
     И пальцем поправлял слегка
     В петлице лепестки магнолии.
     Острится подбородок тонкий,
     Отмечен черной эспаньолкою,
     Цилиндр на голове надет,
     Перчаткою играл с болонкой,
     Кривились губы шуткой колкою,
     И горько говорил поэт:
     "И я, как ты, моя Пипетт,
     На счастье лишь зубами щелкаю.
     Любовь и "вечное" искусство
     На камне призрачном основаны,
     И безусловна смерть одна.
     Что наше сердце, наши чувства?
     Не вами, нет, душа окована,
     Мечта лишь нам в удел дана".
     Тут осушил стакан до дна
     И замолчал разочарованно.
     Казалось мне, в том разговоре
     Всплывало смутно сновидение,
     Когда-то виденное мной,
     И в этой позе, в этом взоре,
     В пустых словах разуверения
     Мне голос слышится иной.
     И в глубь души моей больной
     Входило странное влечение.
     4
     Чья таинственная воля
     Мне в пути тебя послала,
     Странно другом нарекла?
     Как утоптанное поле,
     Жизнь в грядущем мне предстала
     И пустыней привлекла.
     Так различны, так несхожи
     Сердца грустные желанья,
     Наши тайные мечты, -
     Но тем ближе, тем дороже
     Мне по улицам скитанья,
     Где идешь со мною ты.
     Вздохам горестным помеха,
     Чувствам сладостным преграда, -
     Стал сухой и горький смех.
     Как испорченное эхо,
     Мне на все твердит: "Не надо:
     Вздохи, чувства - смертный грех".
     Все, что мыслю, все, что знаю,
     Я в тебе ничтожным вижу,
     Будто в вогнутом стекле, -
     Но очей не отвращаю
     И судьбу свою приближу
     К намагниченной игле.
     Словно злыми палачами
     К трупу вражьему прикован,
     Я влачуся сам, как труп,
     И беззвездными ночами
     Я не буду расколдован
     Ярым ревом новых труб.
     5
     Салон шумел веселым ульем,
     В дверях мужчин теснился строй,
     Манил глаза живой игрой
     Ряд пышных дам по желтым стульям.
     К камину опершись, поэт
     Читал поэму томным девам;
     Старушки думали: "Ну где вам
     Вздохнуть, как мы, ему в ответ?"
     В длиннейшем сюртуке политик
     Юнцов гражданских поучал,
     А в кресле дедовском скучал
     Озлобленный и хмурый критик.
     Седой старик невдалеке
     Вел оживленную беседу,
     То наклонялся к соседу,
     То прикасался к руке,
     А собеседником послушным
     Был из провинции аббат,
     В рябинах, низок и горбат,
     С лицом живым и простодушным.
     Их разговор меня привлек
     Какой-то странной остротою, -
     Так, утомленный темнотою,
     Влечется к лампе мотылек.
     Но вдруг живой мотив "редовы"
     Задорно воздух пронизал, -
     И дамы высыпали в зал:
     Замужние, девицы, вдовы.
     Шуршанье платьев, звяки шпор,
     Жемчужных плеч и рук мельканье,
     Эгреток бойкое блистанье,
     И взгляды страстные в упор...
     Духов и тел томящий запах,
     Как облак душный, поднялся,
     А разговор меж тем велся
     О власти Рима и о папах.
     И старца пламенная речь
     Таким огнем была повита,
     Что, мнилось, может из гранита
     Родник живительный иссечь.
     И я, смущенье одолев,
     Спросил у спутника: "Кто это?"
     Сквозь стекла поглядев лорнета,
     Он отвечал: "Де Местр, Жозеф".
     6
     Письмо любви! о пальцы женских рук,
     Дрожали ль вы, кладя печать цветную?
     Как без участья тот конверт миную,
     Где спят признанья, девичий испуг!
     А может быть, кокетка записная
     Обдуманный, холодный приговор
     Прислала мне, и блещет зоркий взор,
     Заранее свою победу зная?
     Зовете вы, любя иль не любя, -
     Что мне до вас: одна, другая, третья?
     Ах, не могу огнем былым гореть я
     И не хочу обманывать себя.
     Я не сорву заманчивой печати,
     Где сердце со стрелой и голубки...
     Слова любви, вы - сладки и гибки,
     Но я - уж не боец любовной рати.
     7
     И вот без шума и без стука
     Скок на порог подруга-скука.
     В лицо пытливо заглянула:
     Не ждя в ответ
     Ни "да", ни "нет",
     В приют привычный проскользнула.
     Я ни мольбой, ни гибкой тростью
     Прогнать не в силах злую гостью.
     Косыми поведет глазами,
     Как будто год
     Со мной живет,
     Сидит не двигаясь часами.
     Сухой рукой укажет флягу,
     Я выпью, на кровать прилягу,
     Она присядет тут же рядом,
     И запоет,
     И обоймет,
     Шурша сереющим нарядом.
     С друзьями стал теперь в разводе,
     И не живу я на свободе.
     Не знаю, как уйти из круга:
     Всех гонит прочь
     В глухую ночь
     Моя ревнивая подруга.
     Лежу, лежу... душа пустеет.
     Рука в руке закостенеет.
     Сама тоска уйдет едва ли...
     И день за днем
     Живем, живем
     Как пленники в слепом подвале.
     8
     Аббат воскликнул: "Вы больны,
     Мое дитя, примите меры!
     Как чадо церкви, чадо веры,
     В своей вы жизни не вольны.
     Ведь не свободный вы мыслитель,
     Для вас воскрес и жив Спаситель!"
     . . . . . . . . . . . . . . . . .
     . . . . . . . . . . . . . . . . .
     1908-1910
     ПРИМЕЧАНИЯ
     Поэтическое наследие М.А. Кузмина велико, и данный сборник представляет
    его не полно. Оно состоит из 11 стихотворных книг, обладающих внутренней
    целостностью, и значительного количества стихотворений, в них не включенных.
    Нередко в составе поэтического наследия Кузмина числят еще три его книги:
    вокально-инструментальный цикл "Куранты любви" (опубликован с нотами - М.,
    1910), пьесу "Вторник Мэри" (Пг., 1921) и вокально-инструментальный цикл
    "Лесок" (поэтический текст опубликован отдельно - Пг., 1922; планировавшееся
    издание нот не состоялось), а также целый ряд текстов к музыке, отчасти
    опубликованных с нотами. В настоящий сборник они не включены, прежде всего
    из соображений экономии места, как и довольно многочисленные переводы
    Кузмина, в том числе цельная книга А. де Ренье "Семь любовных портретов"
    (Пг., 1921).
     В нашем издании полностью воспроизводятся все отдельно опубликованные
    сборники стихотворений Кузмина, а также некоторое количество стихотворений,
    в эти сборники не входивших. Такой подход к составлению тома представляется
    наиболее оправданным, т. к. попытка составить книгу избранных стихотворений
    привела бы к разрушению целостных циклов и стихотворных книг. Известно
    несколько попыток Кузмина составить книгу избранных стихотворений, однако ни
    одна из них не является собственно авторским замыслом: единственный сборник,
    доведенный до рукописи (Изборник {Список условных сокращений, принятых в
    примечаниях, см. на с. 686-688}), отчетливо показывает, что на его составе и
    композиции сказались как требования издательства М. и С. Сабашниковых,
    планировавшего его опубликовать, так и русского книжного рынка того времени,
    а потому не может служить образцом. В еще большей степени сказались эти
    обстоятельства на нескольких планах различных книг "избранного", следуя
    которым попытался построить сборник стихов Кузмина "Арена" (СПб., 1994) А.Г.
    Тимофеев (см. рец. Г.А.Морева // НЛО. 1995. Э 11).
     Следует иметь в виду, что для самого Кузмина сборники не выглядели
    однородными по качеству. 10 октября 1931 г. он записал в Дневнике:
    "Перечитывал свои стихи. Откровенно говоря, как в период 1908-1916 года
    много каких попало, вялых и небрежных стихов. Теперь - другое дело. М<ожет>
    б<ыть>, самообман. По-моему, оценивая по пятибальной системе все сборники,
    получится: "Сети" (все-таки 5), "Ос<енние> Озера" - 3. "Глиняные голубки" -
    2, "Эхо" - 2, "Нездешние Вечера" - 4. "Вожатый" - 4, "Нов<ый> Гуль" - 3,
    "Параболы" - 4, "Форель" - 5. Баллы не абсолютны и в сфере моих
    возможностей, конечно" (НЛО. 1994. Э 7. С. 177).
     Довольно значительное количество стихотворных произведений Кузмина
    осталось в рукописях, хранящихся в различных государственных и частных
    архивах. Наиболее значительная часть их сосредоточена в РГАЛИ, важные
    дополнения имеются в различных фондах ИРЛИ (описаны в двух статьях
    А.Г.Тимофеева: Материалы М.А.Кузмина в Рукописном отделе Пушкинского Дома //
    Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1990 год. СПб., 1993;
    Материалы М.А.Кузмина в Рукописном отделе Пушкинского Дома (Некоторые
    дополнения) // Ежегодник... на 1991 год. СПб., 1994), ИМЛИ, РНБ, ГАМ, РГБ,
    ГРМ, Музея А.А.Ахматовой в Фонтанном Доме (С.-Петербург), а также в ряде
    личных собраний, доступных нам лишь частично. Полное выявление автографов
    Кузмина является делом будущего, и настоящий сборник не может претендовать
    на исчерпывающую полноту как подбора текстов (по условиям издания тексты, не
    включенные в авторские сборники, представлены весьма выборочно), так и учета
    их вариантов. В соответствии с принципами "Библиотеки поэта" ссылки на
    архивные материалы даются сокращенно: в случаях, если автограф хранится в
    личном фонде Кузмина (РГАЛИ, Ф. 232; РНБ, Ф. 400; ИМЛИ, Ф. 192; ГЛМ, Ф.
    111), указывается лишь название архива; в остальных случаях указывается
    название архива и фамилия фондообразователя или название фонда.
     На протяжении многих лет, с 1929 и до середины 1970-х годов, ни поэзия,
    ни проза Кузмина не издавались ни в СССР, ни на Западе, если не считать
    появившихся в начале 1970-х годов репринтных воспроизведений прижизненных
    книг (ныне они довольно многочисленны и нами не учитываются), а также
    небольших подборок в разного рода хрестоматиях или антологиях и отдельных
    публикаций единичных стихотворений, ранее не печатавшихся.
     В 1977 г. в Мюнхене было издано "Собрание стихов" Кузмина под редакцией
    Дж.Малмстада и В.Маркова, где первые два тома представляют собою
    фотомеханическое воспроизведение прижизненных поэтических сборников (в том
    числе "Курантов любви", "Вторника Мэри" и "Леска"; "Занавешенные картинки"
    воспроизведены без эротических иллюстраций В.А.Милашевского), а третий (ССт)
    состоит из чрезвычайно содержательных статей редакторов, большой подборки
    стихотворений, не входивших в прижизненные книги (в том числе текстов к
    музыке, стихов из прозаических произведений, переводов и коллективного),
    пьесы "Смерть Нерона" и театрально-музыкальной сюиты "Прогулки Гуля" (с
    музыкой А.И.Канкаровича под названием "Че-пу-ха (Прогулки Гуля)" была
    исполнена в 1929 г. в Ленинградской Академической капелле. См.: "Рабочий и
    театр". 1929. Э 14/15), а также примечаний ко всем трем томам (дополнения и
    исправления замеченных ошибок были изданы отдельным приложением подзагл.
    "Addenda et errata", перечень необходимых исправлений вошел также в Венский
    сборник).
     Названное издание является, бесспорно, наиболее ценным из
    осуществленных в мире до настоящего времени как по количеству включенных в
    него произведении, так и по качеству комментариев, раскрывающих многие
    подтексты стихов Кузмина. Однако оно не лишено и отдельных недостатков,
    вызванных обстоятельствами, в которых оно готовилось: составители не имели
    возможности обращаться к материалам советских государственных архивов,
    бывшие в их распоряжении копии ряда неизданных стихотворений являлись
    дефектными, по техническим причинам оказалось невозможным внести необходимую
    правку непосредственно в текст стихотворений и т.п. Ряд стихотворений
    остался составителям недоступным.
     Из изданий, вышедших на родине Кузмина до 1994 г. включительно,
    серьезный научный интерес имеют прежде всего "Избранные произведения" (Л.,
    1990) под редакцией А.В.Лаврова и Р.Д.Тименчика, представляющие творчество
    Кузмина далеко не полно, но оснащенные в высшей степени ценным комментарием;
    в частности, особый интерес вызывают обзоры критических откликов на
    появление книг поэта, которые из соображении экономии места в предлагаемом
    томе не могут быть представлены. Добросовестно откомментироваужупоминав-
    шийся нами сборник "Арена" под редакцией А.Г.Тимофеева, хотя его композиция не может быть, с нашей точки зрения, принята в качестве удовлетворительной. Книги, вышедшие под редакцией С.С.Куняева (Ярославль, 1989; иной вариант - М., 1990) и Е.В.Ермиловой (М., 1989), научной ценностью не обладают (см. рецензию Л.Селезнева // "Вопросы литературы". 1990. Э 6).
     Настоящее издание состоит из двух больших частей. В первую, условно
    называемую "Основным собранием", вошли прижизненные поэтические сборники
    Кузмина, с полным сохранением их состава и композиции, графического
    оформления текстов, датировок и прочих особенностей, о чем подробно сказано
    в преамбулах к соответствующим разделам. Во вторую часть включены избранные
    стихотворения, не входившие в авторские сборники. При составлении этого
    раздела отдавалось предпочтение стихотворениям завершенным и представляющим
    определенные этапы творчества Кузмина. Более полно представлено
    послеоктябрьское творчество поэта.
     Обращение к рукописям Кузмина показывает, что для его творческой
    практики была характерна минимальная работа над рукописями: в черновых
    автографах правка незначительна, а последний ее слой практически совпадает с
    печатными редакциями. Это дает возможность отказаться от традиционного для
    "Библиотеки поэта" раздела "Другие редакции и варианты" и учесть их
    непосредственно в примечаниях. При этом варианты фиксируются лишь в тех
    случаях, когда они представляют значительный объем текста (как правило, 4
    строки и более), или намечают возможность решительного изменения хода
    поэтической мысли, или могут свидетельствовать о возможных дефектах
    основного текста. Следует отметить, что далеко не всегда функция автографа -
    беловой или черновой - очевидна. В тех случаях, которые невозможно разрешить
    однозначно, мы пользуемся просто словом "автограф".
     В тексте основного собрания сохранена датировка стихотворений,
    принадлежащая самому Кузмину, со всеми ее особенностями, прежде всего -
    часто применяемыми поэтом общими датировками для целого ряда стихотворений,
    а также заведомо неверными датами, которые могут обладать каким-либо особым
    смыслом (как правило, в списках своих стихотворений Кузмин обозначает даты
    весьма точно, что говорит о его внимании к этому элементу текста).
    Исправления и дополнения к авторским датировкам вынесены в примечания. Лишь
    в нескольких случаях в текст внесены датировки, намеренно опущенные самим
    автором (чаще всего - при включении в книгу стихотворений, написанных
    задолго до ее издания); такие даты заключаются в квадратные скобки. В
    разделе "Стихотворения, не вошедшие в прижизненные сборники", произведения
    датировались на основании: 1) дат, проставленных самим автором в печатных
    изданиях или автографах; 2) различных авторских списков произведений; 3)
    археографических признаков или разного рода косвенных свидетельств; 4)
    первых публикаций. В двух последних случаях даты заключаются в ломаные
    скобки; во всех случаях, кроме первого, обоснование датировки приводится в
    примечаниях. Даты, между которыми стоит тире, означают время, не раньше и не
    позже которого писалось стихотворение или цикл.
     Орфография текстов безоговорочно приведена к современной, за
    исключением тех немногих случаев, когда исправление могло войти в
    противоречие со звучанием или смыслом стиха. Кузмин постоянно писал названия
    месяцев с прописных букв - нами они заменены на строчные. В то же время в
    текстах поздних книг Кузмина слова "Бог", "Господь" и др., печатавшиеся по
    цензурным (а нередко и автоцензурным, т. к. такое написание встречается и в
    рукописях) соображениям со строчной буквы, печатаются с прописной, как во
    всех прочих текстах. Пунктуация Кузмина не была устоявшейся, она сбивчива и
    противоречива. Поэтому мы сочли необходимым в основном привести ее к
    современным нормам, оставив без изменения в тех местах, где можно было
    подозревать определенно выраженную авторскую волю, или там, где однозначно
    толковать тот или иной знак препинания невозможно.
     Примечания содержат следующие сведения: указывается первая публикация
    (в единичных случаях, когда стихотворение практически одновременно
    печаталось в нескольких изданиях, - через двойной дефис указываются эти
    публикации; если впервые стихотворение было опубликовано в книге,
    воспроизводимой в данном разделе, ее название не повторяется). В тех
    случаях, когда стихотворение печатается не по источнику, указанному в
    преамбуле к сборнику, или не по опубликованному тексту, употребляется
    формула: "Печ. по ...". Далее приводятся существенные варианты печатных
    изданий и автографов, дается реальный комментарий (ввиду очень большого
    количества реалий разного рода, встречающихся в текстах, не комментируются
    слова и имена, которые могут быть отысканы читателем в "Большом (Советском)
    энциклопедическом словаре" и в "Мифологическом словаре", М., 1990), а также
    излагаются сведения, позволяющие полнее понять творческую историю
    стихотворения и его смысловую структуру. При этом особое внимание уделено
    информации, восходящей к до сих пор не опубликованным дневникам Кузмина и
    его переписке с Г.В.Чичериным, тоже лишь в незначительной степени введенной
    в научный оборот. При этом даже опубликованные в различных изданиях отрывки
    из этих материалов цитируются по автографам или по текстам, подготовленным к
    печати, дабы не загромождать комментарий излишними отсылками. Для
    библиографической полноты следует указать, что отрывки из дневника Кузмина
    печатались Ж.Шероном (WSA. Bd. 17), К.Н.Суворовой (ЛН. Т. 92. Кн. 2) и
    С.В.Шумихиным (Кузмин и русская культура. С. 146-155). Текст дневника 1921
    года опубликован Н.А.Богомоловым и С.В.Шумихиным (Минувшее: Исторический
    альманах. [Paris, 1991]. Вып. 12; М., 1993. Вып. 13), текст дневника 1931
    года - С.В.Шумихиным (НЛО. 1994. Э 7), дневник 1934 года - Г.А.Моревым
    (М.Кузмин. Дневник 1934 года. СПб., 1998). Обширные извлечения из писем
    Кузмина к Чичерину приводятся в биографии Кузмина (Богомолов Н.А., Малмстад
    Дж.Э. Михаил Кузмин: Искусство, жизнь, эпоха. М., 1996). Две подборки писем
    опубликованы А.Г.Тимофеевым ("Итальянское путешествие" Михаила Кузмина //
    Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1992. М., 1993; "Совсем
    другое, новое солнце...": Михаил Кузмин в Ревеле // "Звезда". 1997. Э 2),
    фрагменты двусторонней переписки опубликованы С.Чимишкян ("Cahiers du Monde
    Russe et sovietique". 1974. T. XV. Э 1/2).
     Особую сложность представляло выявление историко-культурных и
    литературных подтекстов стихотворений Кузмина. Как показывает
    исследовательская практика, в ряде случаев они не могут быть трактованы
    однозначно и оказываются возможными различные вполне убедительные
    интерпретации одного и того же текста, основанные на обращении к реальным и
    потенциальным его источникам. Большая работа, проделанная
    составителями-редакторами ССт и Избр. произв., не может быть признана
    исчерпывающей. В данном издании, в связи с ограниченностью общего объема
    книги и, соответственно/комментария, указаны лишь те трактовки ассоциативных
    ходов Кузмина, которые представлялись безусловно убедительными; тем самым
    неминуемо оставлен без прояснения ряд "темных" мест. По мнению комментатора,
    дальнейшая интерпретация различных текстов Кузмина, особенно относящихся к
    1920-м годам, может быть осуществлена только коллективными, усилиями ученых.
     При составлении примечаний нами учтены опубликованные комментарии
    А.В.Лаврова, Дж.Малмстада, В.Ф.Маркова, Р.Д.Тименчика и А.Г.Тимофеева. В тех
    случаях, когда использовались комментарии других авторов или же
    опубликованные в других изданиях разыскания уже названных комментаторов, это
    оговаривается особо.
     Редакция серии приносит благодарность А.М.Луценко за предоставление им
    ряда уникальных материалов (автографов и надписей Кузмина на книгах),
    использованных в данном издании. Редакция благодарит также Музей Анны
    Ахматовой в Фонтанном Доме за помощь, оказанную при иллюстрировании
    настоящего издания впервые публикуемыми материалами из фонда Музея и его
    библиотеки.
     Составитель приносит свою глубокую благодарность людям,
    способствовавшим ему в поиске и предоставившим возможность получить
    материалы для издания: С.И.Богатыревой, Г.М.Гавриловой, Н.В.Котрелеву,
    А.В.Лаврову, Е.Ю.Литвин, Г.А.Мореву, М.М.Павловой, А.Е.Парнису, В.Н.Сажину,
    М.В.Толмачеву, Л.М.Турчинскому. Особая благодарность - АТ.Тимофееву,
    рецензировавшему рукопись книги и высказавшему ряд важных замечаний.
     Список условных сокращений
     А - журн. "Аполлон" (С.-Петерб.-Петроград).
     Абр. - альм. "Абраксас". Вып. 1 и 2 - 1922. Вып. 3 - 1923 (Петроград).
     АЛ - собр. А.М.Луценко (С. - Петерб.).
     Арена - Кузмин М. Арена: Избранные стихотворения / Вст. ст., сост.,
    подг. текста и комм. А.Г.Тимофеева. СПб.: "СевероЗапад", 1994.

/ Полные произведения / Кузмин М.А. / Стихотворения