Есть что добавить?
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru! |
|
/ Полные произведения / Дюма А. / Виконт де Бражелон или десять лет спустя
Виконт де Бражелон или десять лет спустя [70/123]
- Ах, - нежно сказал король, понизив голос, - встречаться не значит только видеться, а для вас этого, кажется, достаточно.
Луиза ничего не ответила; у нее готов был вырваться вздох, но она подавила его.
- У вас большое самообладание, - произнес король.
Лавальер грустно улыбнулась.
- Употребите эту силу на любовь, - продолжал он, - и я буду благодарить бога за то, что он дал ее вам.
Лавальер промолчала и только посмотрела на короля. Людовик, точно обожженный этим взглядом, провел рукой по лицу и, пришпорив лошадь, ускакал вперед.
Откинувшись на спинку кареты и полузакрыв глаза, Лавальер любовалась красивым всадником с развевающимися от ветра перьями на шляпе. Бедняжка любила и упивалась своей любовью. Через несколько мгновений король вернулся.
- Своим молчанием вы терзаете меня. Вы, наверное, изменчивы, и вам ничего не стоит порвать добрые отношения... словом, я страшусь рождающейся во мне любви.
- Государь, вы ошибаетесь, - отвечала Лавальер, - если я полюблю, то на всю жизнь.
- Если полюбите! - надменно воскликнул король. - Значит, теперь вы не любите.
Она закрыла лицо руками.
- Вот видите, - сказал король, - я был прав, вы изменчивы, капризны, может быть, кокетка. Ах, боже мой, боже мой!
- О нет, успокойтесь, государь; нет, нет, нет!..
- И вы можете обещать, что никогда не изменитесь по отношению ко мне?
- Никогда, государь!
- И никогда не будете жестокой?
- Нет, нет!
- Хорошо; вы знаете, я люблю обещания, люблю охранять клятвой все, что трогает мое сердце. Обещайте мне или лучше поклянитесь, что если когда-нибудь в предстоящей жизни, полной жертв, тайн, горестей, препятствий и недоразумений, мы провинимся чем-нибудь друг перед другом, будем неправы, - поклянитесь мне, Луиза...
Лавальер вся затрепетала; в первый раз слышала она свое имя из уст короля.
Людовик же, сняв перчатку, протянул руку в карету.
- Поклянитесь, - продолжал он, - что, поссорившись, мы непременно будем искать к вечеру примирения, приложим старания, чтобы свидание или письмо, если мы будем далеко друг от друга, принесло нам утешение и успокоение.
Лавальер схватила своими похолодевшими пальцами горевшую руку влюбленного короля и нежно пожала ее; это рукопожатие было прервано движением лошади Людовика, испугавшейся вращавшегося колеса.
Лавальер поклялась.
- Теперь, государь, - попросила она, - вернитесь к королеве; я чувствую, что там собирается гроза и мне она несет несчастья и беды.
Людовик повиновался, поклонился Монтале и пустил лошадь вдогонку за каретой королев. В одной из карет он увидел заснувшего принца.
Но принцесса не спала, и когда король проезжал мимо, она обратилась к нему:
- Какая чудесная лошадь, государь!.. Да ведь это гнедой конь принца!
А молодая королева спросила только:
- Ну, что, вам лучше, дорогой государь?
XXX. ТРИУМФЕМИНАТ [31]
Приехав в Париж, король отправился в совет и часть дня работал. Молодая королева осталась с Анной Австрийской и по уходе короля разрыдалась.
- Ах, матушка, - сказала она, - король больше меня не любит. Что будет со мной, боже праведный?
- Муж всегда любит такую жену, как вы, - отвечала Анна Австрийская.
- Может наступить время, матушка, когда он полюбит другую.
- Что вы называете любить?
- Ах, всегда думать о ком-нибудь, всегда искать встречи с этим лицом!
- А разве вы заметили у короля что-нибудь подобное? - спросила Анна Австрийская.
- Нет, сударыня, - неуверенно молвила молодая королева.
- Вот видите, Мария!
- А между тем, дорогая матушка, согласитесь, что король пренебрегает мною.
- Король, дочь моя, принадлежит всему королевству.
- Вот почему он не принадлежит мне; вот почему и меня, как многих королев, король бросит, забудет, и любовь, слава, почести станут уделом других. Ах, матушка, король так красив! Многие женщины будут признаваться ему в любви, многие будут любить его!
- Женщины редко любят в короле мужчину. Но если бы это случилось, в чем я сомневаюсь, пожелайте, Мария, чтобы эти женщины действительно любили вашего мужа. Во-первых, самоотверженная любовь женщины быстро надоедает мужчине, во-вторых, полюбив, женщина теряет всякую власть над мужчиной, от которого она не добивается ни могущества, ни богатства, а только любви. Итак, пожелайте, чтобы король любил как можно меньше, а его избранница как можно больше.
- Ах, матушка, беззаветная любовь заключает в себе огромную силу.
- А вы говорите, что вы покинуты!
- Это правда, я говорю глупости... Но одного, однако, я не могла бы вынести.
- Чего именно?
- Счастливого выбора, новой семьи, которую он нашел бы у другой женщины. О, если я когда-нибудь узнаю, что у короля есть дети... я умру!
- Мария! Мария! - улыбнулась в ответ королевамать и взяла за руку молодую женщину. - Запомните то, что я вам скажу, и пусть мои слова всегда будут служить вам утешением: у короля не может быть наследника без вас, у вас же он может быть без короля.
И с этими словами Анна Австрийская громко расхохоталась, покинула свою невестку и пошла навстречу принцессе, о приходе которой в эту минуту доложил паж.
Лицо у принцессы было озабоченное, как у человека, что-то затеявшего.
- Я пришла узнать, - начала она, - не утомило ли ваши величества наше путешествие?
- Нисколько, - отвечала королева-мать.
- Немного, - проговорила Мария-Терезия.
- А я очень обеспокоена.
- Чем? - взглянула на нее Анна Австрийская.
- Король, наверное, устал от верховой езды.
- Нет, ему было полезно прокатиться верхом.
- Я сама посоветовала ему, - сказала, побледнев, Мария-Терезия.
Принцесса ничего не отвечала, а только улыбнулась одной из свойственных ей улыбок, при которой все лицо ее оставалось неподвижным и только губы кривились. Она тотчас же переменила тему разговора:
- Мы нашли Париж совершенно таким же, как покинули его: по-прежнему интриги, козни, кокетство.
- Интриги! Какие интриги? - спросила королевамать.
- Много говорят о господине Фуке и госпоже ПлессиБельер.
- Которая записалась, значит, под десятитысячным номером? - усмехнулась королева-мать. - Ну а козни?
- По-видимому, у нас какие-то неприятности с Голландией.
- Принц рассказал мне историю с медалями.
- Ах, медали, отчеканенные в Голландии, - воскликнула молодая королева, - на которых изображено облако, проходящее по солнцу-королю! Напрасно вы называете это кознями. Это просто неприличная выходка.
- Такая жалкая, что король не обратит на нее внимания, - заметила королева-мать. - А что вы скажете о кокетстве? Вы намекали на госпожу д'Олон?
- Нет, нет! Нужно искать поближе.
- Casa de usted [32], - прошептала королева-мать на ухо невестке, не шевеля губами.
Принцесса не услышала этих слов и продолжала?
- Вы знаете ужасную новость?
- Как же! О ранении господина де Гиша?
- И вы, как и все, объясняете это несчастным случаем на охоте?
- Да, конечно, - ответили обе королевы, проявив на этот раз интерес.
Принцесса подошла ближе...
- Дуэль! - произнесла она.
- А! - воскликнула Анна Австрийская, для ушей которой слово дуэль звучало неприятно: во время ее царствования дуэли были запрещены во Франции.
- Прискорбная дуэль, которая чуть было не стоила принцу двух его лучших друзей, а королю - двух преданных слуг.
- Из-за чего же произошла эта дуэль? - спросила молодая королева, движимая каким-то тайным инстинктом.
- Из-за кокетства, - торжествующе сказала принцесса. - Противники рассуждали о добродетели одной дамы: один находил, что рядом с нею Паллада - ничто; другой уверял, будто эта дама подражает Венере, прельстившей Марса, и эти господа подрались, как Ахилл с Гектором.
- Венера, прельстившая Марса? - прошептала молодая королева, не решаясь углублять аллегорию.
- Кто же эта дама? - начала без обиняков Анна Австрийская. - Вы как будто сказали, что она фрейлина?
- Неужели сказала? - удивилась принцесса.
- Да. Мне показалось даже, что вы назвали ее имя.
- А знаете ли вы, что такая женщина приносит большое несчастье в королевский дом?
- Это мадемуазель де Лавальер? - спросила королева-мать.
- Представьте, да; эта дурнушка.
- Я считала ее невестой одного дворянина, который не является ни господином де Гишем, ни господином де Бардом.
- Очень возможно, ваше величество.
Молодая королева взяла вышивание и с притворным спокойствием стала распутывать нитки; однако дрожащие пальцы выдавали ее волнение.
- Что такое вы сказали о Венере и Марсе? - продолжала расспрашивать королева-мать. - Разве есть какой-нибудь Марс?
- Она хвастается, что есть.
- Вы говорите, хвастается?
- Это и было причиной дуэли.
- И господин де Гиш держал сторону Марса?
- Да, конечно, как преданный его слуга.
- Преданный слуга! - вскричала молодая королева, забыв всякую сдержанность, настолько ее мучила ревность. - Чей слуга?
- Защищать Марса, - говорила принцесса, - можно было, только принеся в жертву Венеру. Поэтому господин де Гиш утверждал, что Марс решительно ни в чем не повинен и что Венера просто хвастунья.
- А господин де Вард, - спокойно спросила Анна Австрийская, - настаивал, что Венера права?
"Дорого же вы, де Вард, поплатитесь за рану, нанесенную благороднейшему человеку!" - подумала принцесса.
Она с ожесточением напала на де Варда, мстя таким образом за раненого и возвращая одновременно собственный долг; принцесса была уверена, что ей удастся окончательно погубить своего врага. Она наговорила о нем так много, что если бы слова ее слышал Маникан, он пожалел бы о своих хлопотах за друга, - столько вреда принесли они несчастному врагу.
- Во всем этом, - сказала Анна Австрийская, - я вижу только одно зло - Лавальер.
Молодая королева снова принялась за работу с полнейшим хладнокровием. Принцесса слушала.
- Разве вы не согласны со мной? - обратилась к ней Анна Австрийская. - Разве вы не считаете ее причиной ссоры и поединка?
Принцесса отвечала неопределенным жестом, который можно было принять и за утвердительный и за отрицательный.
- В таком случае я не понимаю, что вы говорили об опасности кокетства, - заметила Анна Австрийская.
- Да ведь если бы эта особа не кокетничала, - поспешно ответила принцесса, - Марс не обратил бы на нее никакого внимания.
При новом упоминании о Марсе щеки молодой королевы на мгновение вспыхнули, однако она продолжала работать.
- Я не Желаю, чтобы при моем дворе одних мужчин вооружали против других, - флегматично произнесла Анна Австрийская. - Эти нравы были, может быть, терпимы во времена, когда раздробленное дворянство объединялось только ухаживанием за женщинами. В те времена царили женщины, поддерживая путем частых поединков отвагу мужчин. Но теперь, слава объясняете это несчастным случаем на охоте?
- Да, конечно, - ответили обе королевы, проявив на этот раз интерес.
Принцесса подошла ближе...
- Дуэль! - произнесла она.
- А! - воскликнула Анна Австрийская, для ушей которой слово дуэль звучало неприятно: во время ее царствования дуэли были запрещены во Франции.
- Прискорбная дуэль, которая чуть было не стоила принцу двух его лучших друзей, а королю - двух преданных слуг.
- Из-за чего же произошла эта дуэль? - спросила молодая королева, движимая каким-то тайным инстинктом.
- Из-за кокетства, - торжествующе сказала принцесса. - Противники рассуждали о добродетели одной дамы: один находил, что рядом с нею Паллада - ничто; другой уверял, будто эта дама подражает Венере, прельстившей Марса, и эти господа подрались, как Ахилл с Гектором.
- Венера, прельстившая Марса? - прошептала молодая королева, не решаясь углублять аллегорию.
- Кто же эта дама? - начала без обиняков Анна Австрийская. - Вы как будто сказали, что она фрейлина?
- Неужели сказала? - удивилась принцесса.
- Да. Мне показалось даже, что вы назвали ее имя.
- А знаете ли вы, что такая женщина приносит большое несчастье в королевский дом?
- Это мадемуазель де Лавальер? - спросила королева-мать.
- Представьте, да; эта дурнушка.
- Я считала ее невестой одного дворянина, который не является ни господином де Гишем, ни господином де Бардом.
- Очень возможно, ваше величество.
Молодая королева взяла вышивание и с притворным спокойствием стала распутывать нитки; однако дрожащие пальцы выдавали ее волнение.
- Что такое вы сказали о Венере и Марсе? - продолжала расспрашивать королева-мать. - Разве есть какой-нибудь Марс?
- Она хвастается, что есть.
- Вы говорите, хвастается?
- Это и было причиной дуэли.
- И господин де Гиш держал сторону Марса?
- Да, конечно, как преданный его слуга.
- Преданный слуга! - вскричала молодая королева, забыв всякую сдержанность, настолько ее мучила ревность. - Чей слуга?
- Защищать Марса, - говорила принцесса, - можно было, только принеся в жертву Венеру. Поэтому господин де Гиш утверждал, что Марс решительно ни в чем не повинен и что Венера просто хвастунья.
- А господин де Вард, - спокойно спросила Анна Австрийская, - настаивал, что Венера права?
"Дорого же вы, де Вард, поплатитесь за рану, нанесенную благороднейшему человеку!" - подумала принцесса.
Она с ожесточением напала на де Варда, мстя таким образом за раненого и возвращая одновременно собственный долг; принцесса была уверена, что ей удастся окончательно погубить своего врага. Она наговорила о нем так много, что если бы слова ее слышал Маникан, он пожалел бы о своих хлопотах за друга, - столько вреда принесли они несчастному врагу.
- Во всем этом, - сказала Анна Австрийская, - я вижу только одно зло - Лавальер.
Молодая королева снова принялась за работу с полнейшим хладнокровием. Принцесса слушала.
- Разве вы не согласны со мной? - обратилась к ней Анна Австрийская. - Разве вы не считаете ее причиной ссоры и поединка?
Принцесса отвечала неопределенным жестом, который можно было принять и за утвердительный и за отрицательный.
- В таком случае я не понимаю, что вы говорили об опасности кокетства, - заметила Анна Австрийская.
- Да ведь если бы эта особа не кокетничала, - поспешно ответила принцесса, - Марс не обратил бы на нее никакого внимания.
При новом упоминании о Марсе щеки молодой королевы на мгновение вспыхнули, однако она продолжала работать.
- Я не Желаю, чтобы при моем дворе одних мужчин вооружали против других, - флегматично произнесла Анна Австрийская. - Эти нравы были, может быть, терпимы во времена, когда раздробленное дворянство объединялось только ухаживанием за женщинами. В те времена царили женщины, поддерживая путем частых поединков отвагу мужчин. Но теперь, слава объясняете это несчастным случаем на охоте?
- Да, конечно, - ответили обе королевы, проявив на этот раз интерес.
Принцесса подошла ближе...
- Дуэль! - произнесла она.
- А! - воскликнула Анна Австрийская, для ушей которой слово дуэль звучало неприятно: во время ее царствования дуэли были запрещены во Франции.
- Прискорбная дуэль, которая чуть было не стоила принцу двух его лучших друзей, а королю - двух преданных слуг.
- Из-за чего же произошла эта дуэль? - спросила молодая королева, движимая каким-то тайным инстинктом.
- Из-за кокетства, - торжествующе сказала принцесса. - Противники рассуждали о добродетели одной дамы: один находил, что рядом с нею Паллада - ничто; другой уверял, будто эта дама подражает Венере, прельстившей Марса, и эти господа подрались, как Ахилл с Гектором.
- Венера, прельстившая Марса? - прошептала молодая королева, не решаясь углублять аллегорию.
- Кто же эта дама? - начала без обиняков Анна Австрийская. - Вы как будто сказали, что она фрейлина?
- Неужели сказала? - удивилась принцесса.
- Да. Мне показалось даже, что вы назвали ее имя.
- А знаете ли вы, что такая женщина приносит большое несчастье в королевский дом?
- Это мадемуазель де Лавальер? - спросила королева-мать.
- Представьте, да; эта дурнушка.
- Я считала ее невестой одного дворянина, который не является ни господином де Гишем, ни господином де Бардом.
- Очень возможно, ваше величество.
Молодая королева взяла вышивание и с притворным спокойствием стала распутывать нитки; однако дрожащие пальцы выдавали ее волнение.
- Что такое вы сказали о Венере и Марсе? - продолжала расспрашивать королева-мать. - Разве есть какой-нибудь Марс?
- Она хвастается, что есть.
- Вы говорите, хвастается?
- Это и было причиной дуэли.
- И господин де Гиш держал сторону Марса?
- Да, конечно, как преданный его слуга.
- Преданный слуга! - вскричала молодая королева, забыв всякую сдержанность, настолько ее мучила ревность. - Чей слуга?
- Защищать Марса, - говорила принцесса, - можно было, только принеся в жертву Венеру. Поэтому господин де Гиш утверждал, что Марс решительно ни в чем не повинен и что Венера просто хвастунья.
- А господин де Вард, - спокойно спросила Анна Австрийская, - настаивал, что Венера права?
"Дорого же вы, де Вард, поплатитесь за рану, нанесенную благороднейшему человеку!" - подумала принцесса.
Она с ожесточением напала на де Варда, мстя таким образом за раненого и возвращая одновременно собственный долг; принцесса была уверена, что ей удастся окончательно погубить своего врага. Она наговорила о нем так много, что если бы слова ее слышал Маникан, он пожалел бы о своих хлопотах за друга, - столько вреда принесли они несчастному врагу.
- Во всем этом, - сказала Анна Австрийская, - я вижу только одно зло - Лавальер.
Молодая королева снова принялась за работу с полнейшим хладнокровием. Принцесса слушала.
- Разве вы не согласны со мной? - обратилась к ней Анна Австрийская. - Разве вы не считаете ее причиной ссоры и поединка?
Принцесса отвечала неопределенным жестом, который можно было принять и за утвердительный и за отрицательный.
- В таком случае я не понимаю, что вы говорили об опасности кокетства, - заметила Анна Австрийская.
- Да ведь если бы эта особа не кокетничала, - поспешно ответила принцесса, - Марс не обратил бы на нее никакого внимания.
При новом упоминании о Марсе щеки молодой королевы на мгновение вспыхнули, однако она продолжала работать.
- Я не Желаю, чтобы при моем дворе одних мужчин вооружали против других, - флегматично произнесла Анна Австрийская. - Эти нравы были, может быть, терпимы во времена, когда раздробленное дворянство объединялось только ухаживанием за женщинами. В те времена царили женщины, поддерживая путем частых поединков отвагу мужчин. Но теперь, слава богу, во Франции только один повелитель. Этому повелителю должны быть посвящены все силы и все помыслы. Я не потерплю, чтобы моего сына лишали преданных слуг.
И, повернувшись к молодой королеве, спросила:
- Что делать с этой Лавальер?
- Лавальер? - с изумлением подняла глаза МарияТерезия. - Я не слыхала этого имени.
Этот ответ сопровождала ледяная улыбка, которая подходит только королевским устам.
Принцесса сама была дочерью короля и отличалась большой гордостью и большим умом; однако слова Марии-Терезии уничтожили ее. И ей понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя.
- Это одна из моих фрейлин, - поклонилась принцесса.
- В таком случае, - произнесла Мария-Терезия тем же тоном, - это касается вас, сестра... а не нас.
- Простите, - возразила Анна Австрийская, - это касается, меня. Я отлично понимаю, - продолжала она, многозначительно взглянув на принцессу, - почему ваше высочество сказали мне об этом.
- Все, что исходит от вас, - криво улыбнулась англичанка-принцесса, - исходит от самой мудрости.
- Ее можно будет отослать в провинцию, - мягко заметила Мария-Терезия, - и устроить ей пенсию.
- Из моей шкатулки! - живо прибавила принцесса.
- Нет, нет, принцесса, - перебила Анна Австрийская, - не нужно шума. Король не любит, чтобы о дамах распускали дурные слухи. Пусть все это кончится посемейному. Принцесса, вы будете настолько любезны и пришлете сюда эту девушку... А вы, дочь моя, будьте добры оставить нас на несколько минут.
Просьбы вдовствующей королевы были равносильны приказаниям. Мария-Терезия удалилась в свои покои, а принцесса велела пажу позвать Лавальер.
XXXI. ПЕРВАЯ ССОРА
Лавальер вошла в комнаты королевы-матери, не подозревая, что против нее составлен опасный заговор. Она думала, что ее приглашали на дежурство, а в таких случаях королева-мать всегда была добра с ней. Кроме того, Лавальер не находилась в непосредственном подчинении у Анны Австрийской и имела с ней только официальные отношения; по прирожденной любезности и высокому положений) вдовствующая королева считала долгом придавать официальным отношениям как можно больше мягкости.
Итак, Лавальер подошла к королеве-матери со спокойной и кроткой улыбкой, составлявшей ее главную прелесть. Анна Австрийская поманила девушку к своему креслу. В эту минуту вернулась принцесса и с самым равнодушным видом села подле свекрови, взяв рукоделие Марии-Терезии.
Лавальер ждала, что ей тотчас же отдадут какое-нибудь приказание, но, увидев все эти приготовления, с любопытством стала вглядываться в лица королевы и принцессы.
Анна размышляла. Принцесса выказывала полное безразличие, но ее безучастный вид способен был встревожить и не таких робких людей, как Лавальер.
- Мадемуазель, - внезапно начала королева-мать, нисколько не стараясь смягчить свой испанский акцент, хотя всегда это делала, если говорила спокойно, - подойдитека поближе, поговорим о вас, раз вы у всех на устах.
- Я? - воскликнула Лавальер, бледнея.
- Не притворяйтесь, красавица! Вам известно о дуэли господина де Гиша с господином де Вардом?
- Боже мой, ваше величество, вчера до меня дошли слухи о ней, - отвечала Лавальер.
- А вы не предполагали, что будут такие слухи?
- Как могла я предполагать это, ваше величество?
- Дуэль никогда не бывает без причины, и вы, наверное, знали причину вражды двух противников.
- Я не знаю ее, ваше величество.
- Упорное отрицание довольно старый способ защиты, и вы слишком умны, мадемуазель, для того, чтобы прибегать к банальностям. Придумайте что-нибудь другое.
- Боже мой, ваше величество пугаете меня своим ледяным тоном! Неужели я имела несчастье навлечь на себя немилость?
Принцесса рассмеялась. Лавальер с изумлением посмотрела на нее.
- Немилость? - переспросила Анна Австрийская. - Навлечь немилость? Вы не понимаете, что говорите, мадемуазель де Лавальер, я подвергаю немилости лишь тех людей, о которых я думаю. О вас же я вспомнила только потому, что о вас слишком много говорят, а я не люблю, когда фрейлины моего двора служат предметом разговоров.
- Ваше величество делаете мне честь, обращаясь ко мне, - возразила испуганная Лавальер, - но я не понимаю, почему могут заниматься мной.
- Так я сейчас расскажу. Господину де Гишу пришлось защищать вас.
- Меня?
- Да, вас. Он поступил по-рыцарски, а красивые искательницы приключений любят, чтобы рыцари ломали ради них копья. Но я ненавижу поединки и особенно ненавижу такого рода приключения... сделайте отсюда вывод.
Лавальер упала к ногам королевы, но та повернулась к ней спиной. Она протянула руку к принцессе, которая засмеялась ей в глаза. Гордость заставила Лавальер подняться.
- Ваше величество, - попросила она, - скажите мне, в чем я провинилась? Я вижу, что ваше величество осуждаете меня, не давая возможности оправдаться.
- Вот как! - вскричала Анна Австрийская. - Слышите, какие красивые фразы, принцесса! Какие высокие чувства! Ни дать ни взять - инфанта, нареченная великого Кира, кладезь нежности и героических чувств! Видно, моя красавица, что вы общаетесь с коронованными особами.
Лавальер почувствовала, что ее ранили в самое сердце, она не то что побледнела, но стала белой, как лилия, и силы покинули ее.
- Я хотела вам сказать, - презрительно говорила королева, - что, если вы по-прежнему будете питать подобные чувства, вы так унизите нас, женщин, что нам будет стыдно стоять рядом с вами. Опомнитесь, мадемуазель. Кстати, я слышала, что вы невеста. Это правда?
Лавальер прижала руку к сердцу, которому нанесена была новая рана.
- Отвечайте же, когда с вами говорят!
- Да, ваше величество.
- Кто же ваш жених?
- Виконт де Бражелон.
- Вы знаете, что это для вас большое счастье, мадемуазель, и что вы, девушка без состояния, без положения в обществе... без особых личных достоинств, должны благословлять небо, дарующее вам такое будущее.
Лавальер молчала.
- Где находится виконт де Бражелон? - спросила королева.
- В Англии, - отвечала принцесса, - куда, конечно, вскоре дойдут слухи об успехах мадемуазель.
- Боже мой! - прошептала в отчаянии Лавальер.
- Итак, мадемуазель, - сказала Анна Австрийская, - этого молодого человека вернут, и вы с ним куда-нибудь уедете. Если у вас другие намерения, - у девушек иногда бывают странные желания, - поверьте, я направлю вас на хороший путь: и не таких, как вы, я уже излечивала.
Лавальер больше ничего не слышала. Безжалостная королева продолжала:
- Я пошлю вас одну в такое место, где у вас будет возможность зрело подумать обо всем. Размышление охлаждает жар крови и рассеивает иллюзии молодости. Мне кажется, что вы поняли меня.
- Ваше величество!
- Ни слова больше!
- Ваше величество, я не виновата в том, что вам угодно было предположить. Взгляните на мое отчаяние. Я так люблю, так почитаю ваше величество.
- Лучше было бы, если бы вы не почитали меня, - усмехнулась королева. - Лучше было бы, если бы вы не были невинной. Уж не воображаете ли вы, что я посмотрела бы сквозь пальцы, если бы вы были виноваты?
- Ваше величество, вы меня убиваете!
- Пожалуйста, без комедий, не то я устрою вам такую развязку, что вы будете не рады. Ступайте к себе, и пусть урок послужит вам на пользу.
- Ваше высочество, - проговорила Лавальер, обращаясь к герцогине Орлеанской и хватая ее за руку, - вы так добры, попросите за меня!
- Я? - расхохоталась принцесса. - Я добра?.. Вы совсем не верите тому, что говорите, мадемуазель!
И она резко отдернула руку.
Вместо того чтобы испить до дна чашу унижения, Лавальер внезапно успокоилась и овладела собой; она сделала глубокий реверанс и ушла.
- Ну, как, по-вашему, - спросила Анна Австрийская, - она будет продолжать?
- Я не доверяю кротким и терпеливым характерам, - отвечала принцесса. - Терпеливое сердце необыкновенно мужественно; кроткий дух уверен в себе.
- Ручаюсь вам, что она очень и очень подумает, прежде чем снова взглянуть на бога Марса.
- Если только не вооружится его щитом, - возразила принцесса.
Гордый взгляд королевы-матери был ответом на это не лишенное тонкости замечание. И обе дамы, почти уверенные в победе, отправились к Марии-Терезии, которая с притворным равнодушием ждала их.
Было около половины седьмого. Король только что кончил дела и поужинал. Не теряя времени, он взял де СентЭньяна под руку и приказал ему проводить себя в комнату Лавальер. Придворный выразил крайнее изумление.
- Что же тут странного? - сказал король. - Мне нужно освоить этот маршрут и сделать его привычным.
- Но, государь, здешнее помещение фрейлин - настоящий фонарь: все видят, кто туда входит, кто выходит. Мне кажется, нужен какой-нибудь предлог... Вот, например...
- Ну, какой?
- Неугодна ли будет вашему величеству подождать, пока принцесса вернется к себе?
- Никаких предлогов! Никаких ожиданий! Довольно играть в прятки, довольно тайн! Не вижу никакого бесчестия для короля Франции в том, что он будет разговаривать с умной девушкой. Пусть будет стыдно тому, кто дурно подумает об этом!
- Простите меня, ваше величество, за избыток усердия...
- Говори.
- А королева?
- Да, это правда, это правда! Я хочу, чтобы королева всегда была окружена почтением. Ну хорошо, сегодня вечером я нанесу визит мадемуазель де Лавальер, а потом придумаю какие тебе будет угодно предлоги. Завтра мы займемся этим, сегодня же у меня нет времени.
Де Сент-Эньян ничего не ответил. Он пошел вперед, спустился с лестницы и пересек двор, чувствуя стыд, которого не могла подавить величайшая честь оказывать услугу королю. Дело в том, что де Сент-Эньян хотел сохранить свою репутацию в глазах принцессы и обеих королев. В то же время ему хотелось угодить мадемуазель де Лавальер, а сочетать то и другое было довольно сложно.
Нужно заметить, что окна комнат королев и принцессы выходили во двор. У видя, как он провожает короля, эти три дамы порвали бы с ним всякие отношения, а авторитет этих высокопоставленных особ не мог быть уравновешен мимолетным влиянием фаворитки. Несчастный де Сент-Эньян, так мужественно оказывавший покровительство Лавальер в парке Фонтенбло, потерял всю свою уверенность, находясь в Париже на виду у всех. Он находил у этой девушки тысячу недостатков, и ему не терпелось сообщить о них королю.
Но вот пытка кончилась; двор был пройден. Ни одна занавеска не поднялась, ни одно окно не открылось. Король шел быстро: его торопили нетерпение и длинные ноги де Сент-Эньяна, показывавшего ему дорогу. У дверей де Сент-Эньян хотел скрыться; король удержал его. Это была любезность, без которой придворный отлично обошелся бы. Ему пришлось войти вместе с Людовиком к Лавальер.
При появлении короля молодая девушка вытерла глаза; король заметил это. Он стал ее расспрашивать с настойчивостью влюбленного.
- Пустяки, государь, - улыбнулась она.
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]
[ 11 ]
[ 12 ]
[ 13 ]
[ 14 ]
[ 15 ]
[ 16 ]
[ 17 ]
[ 18 ]
[ 19 ]
[ 20 ]
[ 21 ]
[ 22 ]
[ 23 ]
[ 24 ]
[ 25 ]
[ 26 ]
[ 27 ]
[ 28 ]
[ 29 ]
[ 30 ]
[ 31 ]
[ 32 ]
[ 33 ]
[ 34 ]
[ 35 ]
[ 36 ]
[ 37 ]
[ 38 ]
[ 39 ]
[ 40 ]
[ 41 ]
[ 42 ]
[ 43 ]
[ 44 ]
[ 45 ]
[ 46 ]
[ 47 ]
[ 48 ]
[ 49 ]
[ 50 ]
[ 51 ]
[ 52 ]
[ 53 ]
[ 54 ]
[ 55 ]
[ 56 ]
[ 57 ]
[ 58 ]
[ 59 ]
[ 60 ]
[ 61 ]
[ 62 ]
[ 63 ]
[ 64 ]
[ 65 ]
[ 66 ]
[ 67 ]
[ 68 ]
[ 69 ]
[ 70 ]
[ 71 ]
[ 72 ]
[ 73 ]
[ 74 ]
[ 75 ]
[ 76 ]
[ 77 ]
[ 78 ]
[ 79 ]
[ 80 ]
[ 81 ]
[ 82 ]
[ 83 ]
[ 84 ]
[ 85 ]
[ 86 ]
[ 87 ]
[ 88 ]
[ 89 ]
[ 90 ]
[ 91 ]
[ 92 ]
[ 93 ]
[ 94 ]
[ 95 ]
[ 96 ]
[ 97 ]
[ 98 ]
[ 99 ]
[ 100 ]
[ 101 ]
[ 102 ]
[ 103 ]
[ 104 ]
[ 105 ]
[ 106 ]
[ 107 ]
[ 108 ]
[ 109 ]
[ 110 ]
[ 111 ]
[ 112 ]
[ 113 ]
[ 114 ]
[ 115 ]
[ 116 ]
[ 117 ]
[ 118 ]
[ 119 ]
[ 120 ]
[ 121 ]
[ 122 ]
[ 123 ]
/ Полные произведения / Дюма А. / Виконт де Бражелон или десять лет спустя
|
Смотрите также по
произведению "Виконт де Бражелон или десять лет спустя":
|