• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Кинг С. / КОЛДУН И КРИСТАЛЛ

КОЛДУН И КРИСТАЛЛ [33/47]

Скачать полное произведение

    Ее рука поднялась к красной отметине на щеке, потерла ее. А ведь она
    совсем плоха, подумала Сюзан. И особенно сдала, когда по городу поползли
    сплетни о Джонасе и Корал Торин. - Ты уже подлезла под сэй Диаборна?
    Твоя щель еще не просохла от его спермы? Ну-ка дай я посмотрю сама!
     Корделия шагнула к племяннице, но та, в испуге и отвращении, с силой
    оттолкнула ее. И Корделия спиной впечаталась в стену у затянутого
    паутиной окна.
     - Прощения надо просить тебе, - выкрикнула Сюзан. - За то, что смеешь
    говорить с его дочерью таким тоном и в этом месте. В этом месте. -
    Взгляд ее уперся в гроссбухи, вновь вернулся к тетке. И лицо Корделии
    Дельгадо сказало все, что ей хотелось знать. Она не участвовала в
    убийстве брата, в это Сюзан не верила, но что-то об этом знала. Да,
    знала.
     - Ты неверная сучка, - прошептала Корделия.
     - Нет, - ответила Сюзан, - я-то как раз верная.
     И так оно и было, осознала Сюзан. От этой мысли у нее с плеч словно
    свалилась громадная тяжесть. Она прошла к двери, на пороге обернулась.
     - Ноги моей больше не будет в этом доме. Слушать твои оскорбления я
    больше не желаю. И видеть тебя такой, какая ты сейчас. Ты высушила ту
    любовь, которую я испытывала к тебе за все, что ты делала для меня,
    заменив мать.
     Корделия закрыла руками лицо, словно у нее болели глаза, когда она
    смотрела на Сюзан.
     - Так убирайся! - выкрикнула она. - Убирайся в Дом-на-Набережной или
    где там еще ты перепихиваешься с этим мальчишкой! Если я больше никогда
    не увижу твою шлюшечью физиономию, то буду считать, что не зря прожила
    жизнь!
     Сюзан вывела Пилона из конюшни. Рыдания вновь разрывали ей грудь.
    Поначалу она даже не смогла сесть на лошадь. Но в конце концов села,
    испытывая не только печаль, но и облегчение. А выехав на главную улицу и
    пустив Пилона галопом, даже не оглянулась.
    9
     На следующее утро, в предрассветной тьме, Олив Торин прокралась из
    комнаты, где теперь спала одна, в другую, которую почти сорок лет делила
    с мужем. Пол холодил босые ноги, и она вся дрожала, когда добралась до
    кровати.., но дрожала она не только от холода. Она легла рядом с
    костлявым, храпящим мужчиной в ночном колпаке, а когда он отвернулся от
    нее (при этом громко захрустели его коленки), прижалась к нему и обняла.
    Безо всякой страсти, лишь ради того, чтобы разделить его тепло. Узкая
    грудь Харта, знакомая ей не меньше ее собственной, более чем пышной,
    поднималась и опадала под ее руками, и Олив начала успокаиваться. Он
    шевельнулся, и она подумала, что сейчас Харт проснется и обнаружит, что
    впервые за многие годы она делит с ним ложе.
     Да, проснись, подумала она. Проснись. Сама она будить его не
    решилась: ее смелости хватило только на то, чтобы прокрасться в темноте
    из одной комнаты в другую. Однако если бы он проснулся, она рассказала
    бы ему о том жутком сне, что увидела этой ночью: громадная птица с
    жестокими золотистыми глазами кружила над феодом, а с ее крыльев капала
    кровь.
     И кровь была там, куда падала ее тень, сказала бы она ему, а тень ее
    падала всюду. Тень эта накрыла весь феод, от Хэмбри до каньона Молнии. И
    ветер принес запах большого пожара. Я прибежала к тебе, чтобы
    предупредить, но ты сидел у камина мертвый, с выпученными глазами и
    черепом на коленях.
     Вместо того чтобы проснуться, Харт взял ее руку в свои, как бывало
    прежде, до того как он начал заглядываться на молодых девушек, даже
    служанок, и Олив решила, что она просто полежит с ним и позволит ему
    держать ее руку. Пусть хоть на короткое время все будет так, как в
    давние времена, когда в их семье царили мир и согласие.
     Она немного поспала. А когда проснулась, в окна уже проникал серый
    свет зари. Он отпустил ее руку, более того, отодвинулся от нее на самый
    край кровати. Она решила, что не надо ему знать о том, что она спала в
    его постели, тем более что и кошмар начал забываться. Олив отбросила
    одеяло, опустила ноги на пол, еще раз посмотрела на Харта. Ночной колпак
    съехал, поэтому она аккуратно поправила его. Харт вновь шевельнулся.
    Олив подождала, пока он затихнет, затем поднялась. И, как призрак,
    проскользнула в свою комнату.
    10
     Игровые павильоны открылись в "Зеленом сердце" за два дня до ярмарки
    Жатвы, и первые горожане попытали удачи на вращающемся колесе, в метании
    бутылок, в бросках мяча в баскетбольное кольцо. Появился и пони-поезд..,
    телега, заполненная смеющимися ребятишками, которую пони тянул по узким
    рельсам, выложенным восьмеркой.
     (- Пони звали Чарли? - спросил Роланда Эдди Дин.
     - Не думаю, - ответил Роланд. - В Высоком Слоге у нас было одно
    малоприятное слово, созвучное с этим именем.
     - Какое слово? - спросил Джейк.
     - То, что означает смерть, - ответил стрелок.) Рой Дипейп стоял,
    наблюдая, как пони крутит восьмерки, вспоминая свое детство, когда он
    сам сидел в такой вот телеге. Естественно, пытаясь попасть в нее, не
    заплатив ни гроша.
     Насмотревшись, Дипейп неспешно зашагал к Управлению шерифа, вошел.
    Херк Эвери, Дейв Холлис и Френк Клейпул чистили древнее оружие. Эвери
    кивнул Дипейпу и продолжил свое занятие. Шериф был какой-то не такой, и
    Дипейпу потребовалась пара минут, чтобы понять, что к чему: шериф не ел.
    Впервые у него под рукой не стояла тарелка с едой.
     - К завтрашнему дню все готово? - спросил Дипейп.
     Эвери бросил на него взгляд, в котором раздражение перемешалось с
    весельем:
     - С чего такой вопрос?
     - Его просил задать Джонас, - ответил Дипейп, и нервная улыбка Эвери
    поблекла.
     - Да, мы готовы. - Эвери обвел мясистой рукой музейные редкости. -
    Разве ты не видишь, что готовы?
     Дипейп мог бы повторить древнюю поговорку о том, что качество пудинга
    можно проверить, лишь отведав его, но имело ли смысл? Желаемый результат
    получался лишь в одном случае: если мальчишек проведут, как рассчитывал
    Джонас.
     Если нет, они скорее всего вырвут толстяку шерифу ноги и скормят их
    оказавшимся под рукой волкам или собакам. Кому именно, Дипейпа особо не
    волновало.
     - Джонас также просил напомнить, что брать их надо рано.
     - Да, да, мы приедем туда рано, - согласился Эвери. - Вот эти двое и
    еще шесть крепких парней. Я попросил подъехать и Френа Ленджилла, он
    возьмет пулемет. - Последнее слово Эвери произнес с такой гордостью,
    словно сам изобрел это оружие. Затем посмотрел на Дипейпа. - А как
    насчет тебя? Ты поедешь? Произвести тебя в помощники - пара пустяков.
     - У меня есть другое дело. И у Рейнолдса тоже, - улыбнулся Дипейп. -
    Работы хватит всем, шериф.., в конце концов, это Жатва.
    11
     В тот день, ближе к вечеру, Сюзан и Роланд встретились в хижине в
    Плохой Траве. Она рассказала ему о гроссбухе с вырванными страницами, а
    Роланд показал ей то, что оставил в северном углу хижины, запрятав под
    груду рваных шкур.
     Сначала она посмотрела на содержимое тайника, потом подняла на него
    широко раскрытые, испуганные глаза.
     - Что-то идет не так? Почему ты заподозрил неладное?
     Он покачал головой. Вроде бы все шло нормально.., во всяком случае,
    ничего подозрительного он пока не заметил. И, однако, чувствовал, что
    поступает правильно, устроив тайник в хижине.
     Руководствовался он при этом не даром, не шестым чувством, но
    интуицией.
     - Я думаю, все пройдет нормально.., насколько может пройти нормально
    при условии, что их по пятьдесят человек на каждого из нас. Сюзан, наш
    единственный шанс - захватить их врасплох. Ты не поставишь нас под удар,
    правда? Не пойдешь к Ленджиллу, размахивая гроссбухом отца?
     Она покачала головой. Если Ленджилл убил ее отца, через два дня он за
    это заплатит. Так что разговаривать с ним она не собиралась. Но
    тайник.., тайник ее пугал, о чем она и сказала Роланду.
     - Слушай. - Роланд сжал ладонями щеки Сюзан, заглянул ей в глаза. - Я
    лишь принимаю меры предосторожности. Если все пойдет не так.., а такое
    возможно.., шанс выбраться отсюда есть только у тебя. У тебя и у Шими.
    Если такое случится, Сюзан, ты.., вы.., должны прийти сюда и забрать мои
    револьверы. Увезти их на запад, в Гилеад. Найти моего отца. По этим
    пистолетам он признает тебя и поверит всему, что ты скажешь. Расскажи
    ему о случившемся. Вот и все.
     - Если что-то случится с тобой, Роланд, едва ли я смогу что-то
    сделать, кроме как умереть.
     Его ладони все еще сжимали лицо Сюзан. И теперь он чуть тряхнул ее.
     - Ты не умрешь. - Лед в его глазах и голосе вызвал у Сюзан не страх,
    но благоговение. Она подумала о его крови.., о том, какая она древняя,
    какой холодной могла становиться при необходимости. - Пока не
    переговоришь с моим отцом. Обещай мне.
     - Я.., я обещаю, Роланд. Обещаю.
     - Скажи вслух, что ты обещаешь.
     - Я приду сюда. Заберу твои револьверы. Отвезу твоему отцу. Расскажу,
    что случилось.
     Он кивнул и отпустил ее лицо. Следы пальцев и ладоней остались на
    щеках.
     - Ты меня напугал. - Сюзан тряхнула головой. - Ты так меня напугал.
     - Я такой, как есть.
     - И я не собираюсь тебя переделывать. - Она поцеловала его в левую
    щеку, потом в правую. Сунула руку под рубашку, поласкала сосок. Он
    мгновенно затвердел под подушечкой ее пальца. - Птички и рыбки, медведи
    и зайки. - Теперь она покрывала его лицо поцелуями. - Исполнят любое
    желанье твое.
     Потом они лежали под медвежьей шкурой, которую Роланд привез с собой,
    и прислушивались к порывам ветра, шуршащего травой.
     - Мне нравится этот звук, - прошептала Сюзан. - Он вызывает у меня
    желание стать ветром.., улететь, куда летит он, увидеть, что видит он.
     - В этом году, если ка дозволит, ты все увидишь.
     - Да. Вместе с тобой. - Она повернулась к нему, приподнялась на
    локте. Свет, просачиваясь сквозь дыры в крыше, падал ей на лицо.
    -Роланд, я тебя люблю. - Она поцеловала его.., и расплакалась. Он нежно
    обнял ее:
     - В чем дело? Сью, что тебя тревожит?
     - Не знаю. - Слезы полились еще сильнее. - Могу сказать лишь одно -
    какая-то тень лежит у меня на сердце. - Она подняла на него полные слез
    глаза. - Ты не оставишь меня, ведь так, дорогой? Ты не уедешь без Сью,
    не уедешь?
     - Нет.
     - Потому что я отдала тебе все, что у меня было. И девственность -
    лишь малая часть этого, ты знаешь.
     - Я никогда не оставлю тебя. - Но несмотря на теплую шкуру, по спине
    его пробежал холодок. - Никогда, клянусь.
     - Я все равно боюсь. Очень боюсь.
     - Вот это напрасно. - Говорил он медленно, с натугой.., потому что
    внезапно совсем другим словам приспичило сорваться с его губ. Мы уезжаем
    прямо сейчас, Сюзан. Не послезавтра, в день Жатвы, а сейчас, в эту самую
    минуту. Одевайся, и поскакали. Поедем на юг и ни разу не оглянемся. Мы
    будем.., нас будут преследовать.
     Это точно. Лица Алена и Катберта. Лица всех тех людей, что могли
    погибнуть в Лысых горах от оружия Древних, которое приведет в действие
    доставленная из Меджиса нефть. Лица их отцов. И преследовать будут всю
    жизнь. От этих лиц им не скрыться даже на Южном полюсе.
     - От тебя требуется лишь одно - послезавтра за ленчем сослаться на
    плохое самочувствие. - Они многократно говорили об этом, но сейчас,
    охваченным непонятным страхом, ничего другого на ум не приходило.
    -Пойдешь в свою комнату, а потом покинешь дворец тем же путем, что и в
    ночь нашей встречи на кладбище. Спрячешься. В три часа дня приедешь
    сюда, заглянешь под шкуры в том углу. Если револьверов там не окажется,
    а так и будет, я в этом абсолютно уверен, значит, все в порядке. И ты
    встретишься с нами. Где, я тебе говорил, за каньоном. Мы...
     - Да, я все это знаю, но на душе у меня неспокойно. - Она коснулась
    его щеки. - Я боюсь за тебя и себя, Роланд, и не знаю почему.
     - Все получится, ответил он. Ка...
     - Не говори мне о ка! - воскликнула Сюзан. - Пожалуйста, не говори.
    Ка - как ветер, это слова отца, ей нет дела до чаяний мужчины или
    женщины. Жадная, старая ка, как я тебя ненавижу!
     - Сюзан...
     - Нет, больше ничего не говори. - Она легла, сбросила с себя медвежью
    шкуру, обнажив тело, за которое не Торин, а куда более великие мужи
    отдали бы королевство. Солнечные блики падали на Сюзан, как золотой
    дождь. Она протянула руки к Роланду. Никогда еще не выглядела она такой
    прекрасной, с разметавшимися волосами и застывшей на лице тревогой.
    Потом он думал: Она знала, какая-то ее часть знала. - Хватит разговоров.
    С разговорами покончено. Если ты любишь меня, тогда люби.
     И Роланд приник к ней, в последний раз. Они слились воедино, слились
    не только их тела, но и дыхания, а снаружи ревел и ревел несущийся на
    запад ветер.
    12
     В тот самый вечер, когда лыбящаяся Демоническая Луна появилась над
    горизонтом, Корделия вышла из дому и медленным шагом направилась через
    лужайку к огороду, обходя по широкой дуге кучу листьев, которую сгребла
    днем. В руках она несла одежду. Бросила ее на землю у шеста, на котором
    торчало пугало, посмотрела на поднимающуюся луну. Увидела подмигивающий
    глаз, злобную ухмылку. Серебряная, как кость, эта луна, белая пуговица
    на фиолетовом шелке.
     Демон улыбнулся Корделии, она улыбнулась в ответ. А потом, словно
    очнувшись от транса, протянула руки и сняла пугало с шеста. Голова
    пугала улеглась ей на плечо, словно голова мужчины, который слишком
    много выпил, чтобы танцевать. Его красные руки болтались как плети. Она
    раздела пугало, оставив ему только пару старых кальсон брата.
     Потом порылась в куче принесенной из дома одежды и вытащила из нее
    красную блузу для верховой езды, одну из трех, подаренных мэром Торином
    мисс Юной Красавице. Одежда для шлюхи, так, кажется, она обозвала эти
    блузы. И кем тогда следовало назвать ее, Корделию Дельгадо, которая
    заботилась об этой девчонке с тех самых пор, как ее упрямый папаша
    решил, что ему не по пути с Френом Ленджиллом, Джоном Кройдоном и иже с
    ними? Наверное, мадам, хозяйкой публичного дома.
     При этой мысли перед ее мысленным взором возникли Элдред Джонас и
    Корал Торин, обнаженные, совокупляющиеся под доносящуюся снизу музыку
    (раздолбанное пианино играло "Ред дет буги"), и Корделия завыла, как
    собака.
     А потом надела блузу на пугало. За блузой последовали юбка-брюки
    Сюзан и ее шлепанцы. А завершило наряд сомбреро с яркой лентой.
     Presto <Гопля (восклицание фокусника).>! Пугало-мальчик превратилось
    в пугало-девочку.
     - И пойманную на месте преступления, - прошептала Корделия, глядя на
    красные руки пугала. - Я знаю. Да, я знаю. Не вчера родилась.
     С огорода она перенесла пугало на кучу листвы на лужайке. Положила на
    траву, затем затолкала листья за пазуху, соорудив груди. Покончив с
    этим, достала из кармана спичку и зажгла ее.
     Ветер, словно потворствуя Корделии, стих. Она поднесла спичку к сухим
    листьям. Скоро вся куча полыхала ярким пламенем. Корделия подняла с
    земли пугало-девочку и встала с ним перед огнем. Она не слышала ни
    взрывов петард, ни звуков органа, игравшего в "Зеленом сердце", ни
    музыкантов, развлекавших народ на нижнем рынке. Она даже не отшатнулась,
    когда горящий лист, подхваченный горячим потоком воздуха, пролетел у
    самых ее волос. Она смотрела на огонь широко раскрытыми пустыми глазами.
     А когда пламя поднялось особенно высоко, шагнула к нему и бросила в
    него пугало. Одежда вспыхнула сразу же, полыхнула яркими язычками, искры
    взвились до небес.
     - Пусть будет так! - вскричала Корделия. Красные отсветы превратили
    ее слезы в кровь. - Гори огнем! Ага, гора!
     Пугало горело, красные руки охватил огонь, лицо с белыми
    стежками-глазами почернело. Со шляпы пламя перекинулось на голову.
    Корделия стояла у костра, сжимая и разжимая кулаки, не замечая искр,
    впивающихся в кожу, не обращая внимания на горящие листья, летящие в
    сторону дома. Загорись дом, она бы и этого скорее всего не заметила.
     Она стояла, пока пугало, наряженное в одежду ее племянницы, не
    превратилось в кучку пепла поверх золы, оставшейся от листьев. Медленно,
    словно робот, она повернулась и прошествовала в дом, легла на диван и
    проспала до утра как убитая.
    13
     В половине четвертого утра, в день, предшествующий празднику Жатвы,
    Стенли Руис решил, что пора закрывать заведение. Музыка стихла двадцать
    минут назад: Шеб на час переиграл музыкантов с нижнего рынка и теперь
    спал, ткнувшись лицом в опилки. Сэй Торин давно поднялась наверх,
    куда-то подевались и Большие охотники за гробами: Стенли почему-то
    думал, что эту ночь они проводят в Доме-на-Набережной. Он также думал,
    что в эту ночь будут твориться черные дела, хотя и не мог сказать,
    откуда у него такие мысли. Он посмотрел на двухголовое чучело.
     - И знать не хочу, дружище. - поделился он с Сорви-Головой. - Что мне
    сейчас нужно, так это девять часов сна. Завтра-то веселиться будут от
    души и не разойдутся до рассвета. Поэтому...
     Дикий вопль донесся со двора. Стенли даже подпрыгнул. А Шеб приподнял
    голову, пробормотал:
     - Шо такое? - и снова отключился. Стенли не испытывал никакого
    желания выяснять, что стоит за этим диким криком, но ничего другого не
    оставалось. Тем более что кричала, судя по всему, Красотуля.
     - Давно пора выгнать тебя пинком под зад, - пробурчал Стенли и
    наклонился. Под стойкой лежали две дубинки из железного дерева.
    Усмиритель и Убивец. Усмиритель, с гладкой поверхностью, при
    соприкосновении с головой буяна в нужном месте гарантировал тому два
    часа забвения.
     Стенли посоветовался с внутренним голосом и взял вторую дубинку.
    Покороче Усмирителя, пошире в рабочем торце, утыканном гвоздями.
     Через кладовую, уставленную бочонками с грэфом и виски, Стенли прошел
    к двери, выводящей во двор. Глубоко вздохнув, отодвинул засов. Он
    ожидал, что за дверью раздастся очередной вопль Красотули, но снаружи
    доносились лишь завывания ветра.
     Может, тебе повезло и ее убили, подумал Стенли. Открыл дверь и шагнул
    вперед, одновременно поднимая дубинку.
     Красотулю не убили. В одной грязной нижней юбке проститутка стояла на
    тропинке, что вела к сортиру, обхватив руками грудь и задрав голову к
    небу.
     - В чем дело? - Стенли поспешил к ней. - Ты у меня десять лет жизни
    отняла, так перепугала.
     - Луна, Стенли! - прошептала Красотуля. - Посмотри на луну.
     Он посмотрел, и от увиденного гулко забилось сердце, но он постарался
    изгнать тревогу из голоса.
     - Ну что ты, Красотуля, это же пыль, ничего больше. Будь
    благоразумнее, дорогая, ты же видишь, какой сильный ветер дует в
    последние дни, а дождей давно уже не было. Это пыль, только и всего.
    Однако он сам не верил в свои слова.
     - Я знаю, что это не пыль, - прошептала Красотуля.
     Высоко в небе Демоническая Луна лыбилась и подмигивала им сквозь
    колышащееся кровавое марево.
    ГЛАВА СЕДЬМАЯ
    ВЕДЬМА И ШАР
    1
     Аккурат в то время, когда некая проститутка и некий бармен смотрели
    на кровавую луну, Кимба Раймер проснулся от собственного чиха.
     Холодновато для Жатвы, подумал он. Поскольку эти два дня мне придется
    провести вне дома, как бы...
     Что-то защекотало кончик его носа, он вновь чихнул. Чих этот,
    вырвавшийся из его узкой груди и рыбьего рта в темноту спальни, по звуку
    чем-то напоминал выстрел из малокалиберного пистолета.
     - Кто здесь? - крикнул Раймер. Ответа не последовало. А Раймер
    внезапно решил, что его лица коснулось крыло птицы, которая каким-то
    образом проникла в его спальню при свете дня, а теперь летает в темноте.
    По коже у него побежали мурашки (как же он ненавидел всякую живность -
    птиц, насекомых, летучих мышей). Он потянулся к газовой лампе на
    прикроватном столике, задел ее рукой, чуть не скинул на пол, но все-таки
    схватил.
     А когда потянул к себе, его вновь пощекотали. На этот раз по щеке.
    Раймер вскрикнул и откинулся на подушки, прижимая лампу к груди.
    Повернул вентиль, услышал шипение газа, высек искру. Лампа вспыхнула, и
    в круге света он увидел не птицу, а Клея Рейнолдса, сидящего на краешке
    кровати. В одной руке Рейнолдс держал перышко, которым щекотал канцлера
    Меджиса. Вторая пряталась под складками плаща на его коленях. Рейнолдс
    невзлюбил Раймера с самой первой их встречи в лесах к западу от каньона
    Молнии, тех самых лесах, где стоял лагерем отряд Латиго. Ночь выдалась
    ветреной, и когда он и другие Охотники за гробами вышли на небольшую
    полянку, где у костерка сидели Раймер, Ленджилл и Кройдон, ветер
    подхватил и раздул полы плаща Рейнолдса. "Сэй Манто", - прокомментировал
    происшедшее Раймер, и двое его спутников рассмеялись. Безобидная шутка,
    да только Рейнолдсу она таковой не показалась. Во многих землях, по
    которым он странствовал, слово "манто" означало не только плащ. Так
    называли гомосексуалистов. Рейнолдсу и в голову не пришло, что Раймер (в
    силу своей провинциальности) не знаком со сленгом других феодов. Он
    видел, что над ним смеются, и дал себе слово отомстить. Для Кимбы
    Раймера час расплаты настал.
     - Рейнолдс? Что ты тут делаешь? Как ты сюда по...
     - Ты обознался, - оборвал его Рейнолдс. - Нет тут никакого Рейнолдса.
    Перед тобой сеньор Манто, - Он вытащил руку из-под плщца. Пальцы сжимали
    остро заточенный cuchillo <нож (исп.).>. Рейнолдс купил его на нижнем
    рынке специально для этого дела. Он поднял нож и загнал
    двенадцатидюймовое лезвие в грудь Раймера. Нож прошел насквозь, как
    булавка сквозь насекомое. Клопа, мысленно уточнил Рейнолдс.
     Лампа вывалилась из руки Раймера и скатилась с кровати. Ударилась о
    подставку для ног, но не разбилась. Отбросила на дальнюю стену тень
    Раймера. Тень второго мужчины нависла над ним, как голодный стервятник.
     Рейнолдс поднял руку с ножом. Повернул ее так, чтобы вытатуированный
    между большим и указательным пальцами гроб завис перед глазами Раймера.
    Он хотел, чтобы этот гроб стал последним, что увидел Раймер, перед тем
    как сойти с тропы.
     - Давай послушаем, как ты теперь посмеешься надо мной, -улыбнулся
    Рейнолдс. - Чего молчишь? Начинай.
    2
     Около пяти утра мэр Торин проснулся от кошмара. В его сне птица с
    розовыми глазами медленно кружила над феодом. И там, куда падала ее
    тень, трава, желтела, листья опадали с деревьев, посевы гибли. Тень эта
    превращала зеленый и благодатный феод в бесплодные земли. Это, конечно,
    мой феод, но и птица тоже моя, подумал он перед тем как проснуться,
    свернувшись в клубок у края кровати. Моя птица, ибо я привез ее сюда, я
    выпустил ее из клетки.
     Торин понял, что в эту ночь ему уже не заснуть. Налил стакан воды,
    выпил, прошел в кабинет, на ходу надевая халат. Помпон на конце ночного
    колпака елозил по спине между лопатками, колени скрипели при каждом
    шаге.
     Сон этот словно выплеснул на поверхность чувство вины.., но
    сделанного не вернешь. Завтра Джонас и его дружки получат то, за чем
    приехали (и за что заплатили). Послезавтра их уже не будет. Улетай,
    птица с розовыми глазами и мертвящей тенью. Улетай, откуда прилетела, и
    забирай с собой Больших охотников за гробами. Торин точно знал, что в
    ближайшее время его будут занимать другие заботы, главным образом
    приятные, так что он думать забудет обо всех этих джонасах. И уж
    конечно, не будут ему сниться такие кошмары.
     И потом, сны, не подкрепленные чем-то более существенным, - всего
    лишь сны, а не знамения.
     Более существенным могли бы стать носки сапог, выглядывающие из-под
    портьеры у окна в кабинете.., но сэй Торин даже не посмотрел в ту
    сторону. Взгляд его сосредоточился на бутылке, что стояла у его любимого
    кресла. Пить кларет в пять утра еще не пошло у него в привычку, но он
    решил, что глоток-другой не повредит. Ему же приснился страшный сон, и
    завтра, опять же...
     - Завтра праздник Жатвы, - сказал он, усаживаясь в кресло у камина. -
    Полагаю, человек имеет право расслабиться.
     Он наполнил бокал, последний в своей жизни, выпил... Спиртное, попав
    в желудок, приятным теплом растеклось по всему телу. Да, так-то лучше.
    Никаких тебе гигантских птиц, никаких смертоносных теней. Он потянулся,
    переплел пальцы, - которые тут же затрещали.
     - Терпеть не могу этого звука, старый козел, - произнес голос над
    ухом Торина.
     Торин подпрыгнул. Сердце чуть не выскочило из груди. Пустой стакан
    слетел с подлокотника и разбился о камни камина.
     Прежде чем Торин успел закричать, Рой Дипейп сорвал с него ночной
    колпак, схватился за остатки волос и оттянул голову мэра назад. И тут же
    нож, который Рой держал в руке, далеко не такой красивый, как
    приобретенный на рынке Рейнолдсом, но не менее острый, перерезал старику
    горло. Кровь хлынула струей. Дипейп отпустил волосы Торина, вернулся к
    портьере, поднял что-то с пола. Дозорного Катберта. Принес его к креслу
    и положил на колени умирающего мэра.
     - Птица... - прохрипел Торин, брызжа кровью. - Птица!
     - Да, старина, какой ты, однако, наблюдательный, если заметил это
    даже в таком состоянии. - Дипейп вновь оттянул голову Торина назад и
    двумя короткими взмахами ножа вырезал ему глаза. Один упал в камин,
    второй сполз на пол по стене. Правая рука Торина дернулась и затихла.
    Оставалось еще одно дело. Дипейп огляделся, решил, что лучше помпона с
    ночного колпака Торина ему не найти. Поднял его, обмакнул в лужу крови,
    скопившуюся на халате на коленях мэра, и нарисовал на стене эмблему
    Благодетеля - широко раскрытый глаз.
     - Вот так. - С довольным видом он отступил на шаг. - Если уж это не
    прикончит их, то не знаю, что и делать.
    3
     Джонас показал Френу Ленджиллу, где расставить его людей: двоих в
    конюшне, шестерых - снаружи. Трое спрятались за ржавыми остовами
    сельскохозяйственной техники, двое - в руинах пожарища, один, Дейв
    Холлис, затаился на крыше конюшни. Ленджилла порадовало, что люди его
    отнеслись к порученному делу более чем серьезно. Конечно, им предстояло
    иметь дело с мальчишками, но эти мальчишки однажды взяли верх над
    Большими охотниками за гробами.
     Пока они не подъехали к "Полосе К", шериф Эвери всем своим видом
    показывал, что парадом командует именно он. Но у ранчо руководство
    операцией перешло к Ленджиллу, восседавшему на лошади с ручным пулеметом
    через плечо, с прямой, как и двадцать лет назад, спиной. Эвери, у
    которого от волнения то и дело перехватывало дыхание, скорее
    обрадовался, чем обиделся.
     - Я скажу вам, где вы должны встать, как мне и рекомендовали. План
    хорош, и у меня нет никаких возражений, - объяснял Ленджилл своим
    подчиненным: их лица смутно белели в темноте. - От себя хочу добавить
    только одно. Живыми они нам не нужны, но будет лучше, если мы захватим
    их, а не убьем... Мы же хотим, чтобы с ними расплатился феод, простой
    люд, и расплатился по полной программе. За все, что они натворили.
    Поэтому говорю следующее: если будет необходимость стрелять - стреляйте.
    Но я сдеру шкуру с любого, кто откроет огонь без надобности. Вы меня
    поняли?
     Ответа не последовало. Вроде бы поняли.
     - Отлично. - Лицо Ленджилла напоминало каменную маску. - Даю вам
    минуту, чтобы убедиться, что ничего не гремит, и в путь. Больше ни
    слова.
    4
     В то утро Роланд, Катберт и Ален вышли из бункера в четверть
    седьмого, рядком постояли на крыльце. Ален допивал кофе. Катберт зевал и
    потягивался. Роланд застегивал рубашку и смотрел на юго-запад, в сторону
    Плохой Травы. Думал он не о предстоящей схватке с превосходящими силами
    противника, а о Сюзан. Ее слезах. Старая жадная ка, как я тебя ненавижу
    - ее слова.
     Его инстинкты крепко спали. Как и дар Алена, его шестое чувство,
    которое засекло Джонаса в тот день, когда Джонас убил их голубей. Что же
    касается Катберта...
     - Еще один день тишины и покоя! - воскликнул он, подняв голову к
    светлеющему небу. - Еще один день счастья! Еще один день тишины,
    нарушаемой только вздохом влюбленного да топотом лошадиных копыт!
     - Еще один день твоей болтовни, - добавил Ален. - Пошли.
     Они пересекли двор, не замечая взглядов восьми пар глаз, не
    отрывающихся от них. Прошли в конюшню мимо двух людей, затаившихся у
    ворот, один сидел за грудой ржавых борон, второй - за копнушкой сена,
    оба с оружием наготове.
     Только Быстрый чувствовал: что-то не так. Бил копытом, всхрапывал,
    закатывал глаза, а когда Роланд вывел его из стойла, попытался встать на
    дыбы.
     - Ну что ты, мальчик. - Роланд похлопал его по шее, огляделся.
    -Наверное, пауки. Он их ненавидит.
     Снаружи Ленджилл поднялся и взмахнул руками. Его люди молча двинулись
    к конюшне. На крыше Дейв Холлис прижал приклад к плечу. Монокль он давно
    засунул в карман, чтобы не отбросить случайного блика.
     Катберт первым вывел лошадь из конюшни. За ним - Ален. Третьим
    -Роланд. Быстрый по-прежнему нервничал.
     - Смотрите, - воскликнул Катберт, все еще не подозревая о мужчинах,
    стоящих у них за спиной. Он указывал на север. - Облако в форме медведя!
    Сулит удачу тем...
     - Не шевелитесь, парни, - приказал Ленджилл. - Даже не переминайтесь
    с ноги на ногу.
     Ален начал поворачиваться.., скорее от изумления.., но сзади
    послышались клацающие звуки: взводились курки пистолей и мушкетонов.
     - Нет, Эл! - приказал Роланд. - Не двигайся! Замри! - Отчаяние
    рвалось из груди, уголки глаз щипали слезы ярости.., однако он не
    сдвинулся с места. Катберт и Ален тоже должны стоять. Любое
    телодвижение, и их убьют. - Не двигайтесь! - повторил он. - Оба!
     - Мудрое решение. - Голос Ленджилла приблизился, сопровождаемый
    звуками шагов еще нескольких человек. - А теперь руки назад.
     Две тени появились по бокам Роланда. По размерам левой он догадался,
    что рядом стоит шериф Эвери. В этот день он, похоже, не собирался поить
    их белым чаем. Вторая тень, должно быть, принадлежала Ленджиллу.
     - Поторопись, Диаборн, или как тебя там. Руки за спину. На поясницу.
    Твои приятели на мушке, и если мы привезем в город двоих, а не троих,

/ Полные произведения / Кинг С. / КОЛДУН И КРИСТАЛЛ