• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Кинг С. / КОЛДУН И КРИСТАЛЛ

КОЛДУН И КРИСТАЛЛ [22/47]

Скачать полное произведение

    - Крик ночного ястреба. Я очень бы хотел, чтобы мы его не услышали.
     - Я тоже. - Они взялись за руки и двинулись дальше.
    13
     Когда впереди первый раз полыхнул выброс попутного газа, Уилл едва
    слышно выругался (так эмоционально на памяти Сюзан ругался только ее
    отец), а его свободная рука цапанула бедро.
     - Успокойся! Это всего лишь свечка! Газовая труба!
     Он заметно расслабился.
     - Его они и используют, так?
     - Да. На газе работает несколько машин.., все равно что игрушки. Одна
    делает лед.
     - При встрече шериф угостил нас чаем со льдом.
     На второй выброс, ярко-желтый, с синим отливом. Роланд никак не
    отреагировал. Разве что без особого интереса взглянул на три газовые
    емкости позади устройства, которое жители Хэмбри называли "свечкой".
    Рядом лежала груда ржавых баллонов, в которые, должно быть, закачивали
    газ перед отправкой заказчику.
     - Ты видел это раньше? - спросила Сюзан. Он кивнул.
     - Наверное, Внутренние феоды странные и удивительные. - Голос ее
    звучал застенчиво.
     - Я начинаю думать, что на Внешней Дуге странностей ничуть не меньше.
    - Он повернулся, вытянул руку. - Что это за сооружение? Осталось от
    Древних?
     - Да.
     В восточной части СИТГО земля резко уходила вниз. Склон зарос лесом,
    но его прорезала широкая просека. Внизу Роланд увидел полуразрушенное
    здание, окруженное грудами битого кирпича и обвалившимися дымовыми
    трубами, которые связывала сложная система трубопроводов. Роланд
    догадался об этом по одной устоявшей дымовой трубе. Что бы ни делали там
    Древние, при этом вырабатывалось много дыма.
     - Там находили немало полезного, когда мой отец был еще ребенком, -
    пояснила Сюзан. - Бумагу и даже самопишущие ручки. Они еще писали..,
    немного, если их хорошенько трясти. - Она указала на участок слева от
    здания, квадратную площадку, на которой ржавели несколько остовов
    необычных, безлошадных фургонов Древних. - Когда-то там стояли и другие,
    похожие на баллоны для газа, только гораздо, гораздо больше. Огромные
    серебристые сосиски. И они не ржавели, как те, что мы сейчас видим. Не
    знаю, что с ними стало, может, кто-то приспособил их для хранения воды.
    Я бы этого делать не стала. Они принесут беду, даже если и не отравлены.
     Сюзан повернулась к нему, и Роланд поцеловал ее в губы.
     - Уилл, как это ужасно для тебя.
     - Как это ужасно для нас обоих. - И тут их соединил долгий, полный
    душевной муки взгляд, на который способны только юные. Наконец они
    разорвали его и двинулись дальше, залитые лунным светом.
     Она не могла сказать, что пугает ее больше - несколько вышек, что еще
    качали нефть, или те, что стояли застывшими памятниками. Одно она знала
    наверняка: никакая сила на свете не могла заставить ее забраться на
    нефтяное поле в одиночку, не ощущая рядом плеча близкого друга. Насосы
    визжали, то и дело надсадно скрипели цилиндры, через определенные
    интервалы "свечка" выстреливала языком пламени, и их фигуры отбрасывали
    на землю длинные тени. Сюзан жадно ловила крик ночного ястреба, но
    слышала лишь механический грохот.
     Они вышли к широкой полосе, на которой не росло ни травинки (когда-то
    это была дорога для технического обслуживания нефтепровода), разделявшей
    нефтяное поле пополам. Посередине тянулась металлическая труба с
    заржавевшими швами. Она лежала в бетонной канаве, и над уровнем земли
    возвышалась только малая ее часть.
     - Что это? - спросил он.
     - Труба, по которой нефть поступала в здание внизу. Когда-то. Она
    давно уже стоит сухая.
     Роланд присел, осторожно просунул руку между ржавой поверхностью
    трубы и бетоном. Сюзан нервно наблюдала за ним, кусая губу, чтобы не
    сказать что-нибудь очень женское, выдать охвативший ее страх. Вдруг его
    укусит паук? А если рука застрянет? Что им тогда делать?
     О последнем она волновалась напрасно, потому что руку он вытащил.
    Черную, блестящую от нефти.
     - Сухая, говоришь? - Он улыбался. Она лишь могла покачать головой, не
    веря своим глазам.
    14
     Вдоль трубы они дошли до свалившихся на дорогу ворот. Труба (теперь,
    даже в слабом свете луны. Сюзан видела нефть, сочившуюся из швов)
    выныривала по другую сторону ворот. Они же прошли по ним. Всякий раз,
    когда Роланд брал ее за руку, чтобы помочь, у нее замирало сердце. Если
    он это не прекратит, я взорвусь как свечка, подумала Сюзан и
    рассмеялась.
     - Сюзан.
     - Не обращай внимания, Уилл, это нервы.
     И, миновав ворота, они вновь обменялись долгими взглядами, а потом
    двинулись вниз по склону. Она обратила внимание на обрубленные нижние
    ветви сосен. Наплывы смолы на обрубках белели в лунном свете. И рубили
    ветви не так уж давно. Она указала на это Уиллу, который кивнул, но
    ничего не сказал.
     У подножия холма труба отрывалась от земли и вползала на ряд
    металлических колонн. Длина эстакады составляла примерно семьдесят
    ярдов. Далее труба загибалась вниз и резко, как отрезанная, обрывалась.
    Под открытым торцом трубы чернело озерцо засыхающей нефти. Сюзан поняла,
    что засыхает нефть довольно-таки давно: об этом говорили трупы птиц,
    которые садились на нефть, чтобы посмотреть, а что это такое, залипали и
    умирали медленной, мучительной смертью.
     Она смотрела на озерцо и погибших птиц широко раскрытыми, ничего не
    понимающими глазами, пока Уилл не похлопал ее по ноге. Он-то уже сидел
    на корточках. Присела и она, проследив за движением его пальца. И придя
    в полное замешательство. Уилл показывал ей на следы.
     Очень большие следы. Они могли принадлежать только...
     - Волы, - выдохнула Сюзан. - Да. И шли они оттуда. - он указал на
    срез трубы, - ...и туда, - он развернулся на корточках и ткнул пальцем в
    сторону заросшего лесом склона. Теперь она видела то, что ей, дочери
    лошадника, следовало разглядеть с самого начала. Кто-то предпринял
    неуклюжую попытку замаскировать следы. Их где разровняли, где присыпали
    землей, но они, конечно же, остались. Она даже подумала, что знает,
    какую ношу тянули волы, и по лицу Уилла поняла, что для него это тоже не
    тайна.
     Следы уходили от трубы двумя широкими дугами. Сюзан и Уилл Диаборн
    пошли вдоль правой. Она не удивилась, увидев, что кое-где на следы волов
    накладываются колеи. Неглубокие - лето выдалось сухим, и земля
    превратилась в камень, но все-таки заметные. То есть груз перевозили
    тяжелый. Естественно, иначе зачем связываться с волами?
     - Смотри. - Они подошли к опушке, и Уилл указал на землю. В конце
    концов она увидела то, что привлекло его внимание, но для этого ей
    пришлось присесть на корточки. До чего же острые у него глаза, подумала
    Сюзан. Прямо-таки нечеловеческие. Следы от сапог. Не свежие, но не
    отпечаткам копыт волов и колеям.
     - Вот эти оставил тот, что ходит в плаще, - добавил Уилл, указав на
    два особенно четких следа. - Рейнолдс.
     - Уилл! Ты не можешь этого знать!
     Он в изумлении уставился на нее, потом рассмеялся.
     - Конечно, могу. Он ходит, чуть подворачивая ногу.., левую. Это же
    видно. - Он провел пальцем над следом, вновь рассмеялся, увидев, как она
    смотрит на него. - Это не волшебство, Сюзан, дочь Патрика, только умение
    читать следы.
     - Откуда ты так много знаешь? Такой молодой? - спросила она. -Кто ты,
    Уилл?
     Он поднялся и заглянул ей в глаза. Девушка была высокая, так что ему
    не пришлось сильно наклонять голову.
     - Меня зовут не Уилл, а Роланд. И теперь я вверил свою жизнь тебе в
    руки. Тут у меня возражений нет, но, возможно, теперь я рискую и твоей
    жизнью. Ты должна хранить этот секрет. Он смертельно опасен.
     - Роланд, - она словно пробовала имя на язык.
     - Да. Какое имя тебе нравится больше?
     - Настоящее. - без запинки ответила она. - Это благородное имя,
    сомнений тут быть не может.
     Он с облегчением улыбнулся и с этой улыбкой стал совсем юным. Сюзан
    поднялась на цыпочки, притронулась губами к его губам.
     Поцелуй, поначалу такой целомудренный, расцвел, как цветок: губы
    медленно раскрывались, наливаясь жаром. Она почувствовала, как его язык
    коснулся ее нижней губы, и встретила его своим, сначала застенчиво,
    потом более решительно. Его руки обняли ее за спину, потом сместились
    вперед. Осторожно легли на нижние полукружья, двинулись к соскам. Она
    застонала от удовольствия, не отрываясь от его губ. А когда он прижал ее
    к себе и начал целовать в шею, она почувствовала каменную твердость
    пониже ремня, как раз напротив той части ее тела, что таяла, как масло
    на сковороде. Эти два органа предназначались один для другого, она - для
    него, он - для нее. Ка проявила себя в чистом виде, налетев, как ветер,
    и она покорно согнулась под ним, забыв про честь и обещания.
     Она раскрыла рот, чтобы сказать ему об этом, и тут ее охватило
    странное, но удивительно сильное чувство: за ними наблюдают. Нелепо,
    такого просто быть не могло, но она знала, что наблюдают. Она отступила
    от Роланда, пошатнулась, но удержалась на ногах.
     - Убирайся, старая сука, - выдохнула Сюзан. - Если ты шпионишь за
    нами, уж не знаю, как тебе это удается, убирайся немедленно!
    15
     На холме Коос Риа отпрянула от хрустального шара, изрыгая проклятия
    низким и скрипучим голосом, шипя словно змея. Она не знала, что сказала
    Сюзан, звуки магический кристалл не доносил, только изображение, но
    поняла, что девушка почувствовала ее присутствие. А как только это
    произошло, изображение пропало. Хрустальный шар еще раз блеснул розовым
    и потух, а потом никакие ее потуги не смогли его оживить.
     - Ладно, пусть будет так. - Ведьма наконец сдалась. Она помнила эту
    наглую жеманную девицу (со своим молодым человеком она не жеманничала,
    не так ли?), которую загипнотизировала на крыльце, помнила, что
    приказала ей сделать, когда та потеряет девственность, и заулыбалась. К
    ней вновь вернулось хорошее настроение. Ибо, если ее лишит девственности
    этот бродяга, а не Харт Торин, его высокопревосходительство мэр Хэмбри,
    смеха будет еще больше, не так ли?
     Риа сидела в своей вонючей хижине и мерзко хихикала.
    16
     Роланд, широко раскрыв глаза, смотрел на Сюзан, пока та рассказывала
    о визите к Риа (последние манипуляции, связанные с "доказательством
    чистоты", она опустила). Страсть его остывала, он снова смог обрести
    контроль над собой. Страсть эта, которой он дал волю, грозила не столько
    ему или его друзьям (в этом он, во всяком случае, старался убедить
    себя), а Сюзан. Ее положению в Хэмбри, ее чести.
     - По-моему, у тебя разыгралось воображение, - изрек он, когда Сюзан
    выговорилась.
     - А я думаю, что нет, - с нажимом ответила она.
     - Или в тебе заговорила совесть. Она опустила глаза и не ответила. -
    Сюзан, я ни за что в жизни не причиню тебе вреда.
     - И ты меня любишь? - Глаз она не поднимала.
     - Да, люблю.
     - Тогда больше не ласкай меня и не целуй.., этой ночью. Я просто не
    выдержу.
     Он молча кивнул и протянул руку. Она ее взяла, и они двинулись в том
    направлении, в котором и шли, когда неожиданно отвлеклись от дела. Еще в
    десяти ярдах от первых деревьев они увидели блеск металла, несмотря на
    густую растительность. Слишком густую, подумала Сюзан. Такой густой она
    быть не может.
     Естественно, густоты добавили ветви, срубленные нижние ветви сосен,
    мимо которых они проходили. Их использовали, чтобы замаскировать большие
    серебристые цистерны, которые раньше стояли на площадке. Серебристые
    цистерны перетащили под деревья, судя по всему, с помощью волов.., а
    затем закрыли ветвями. Но зачем?
     Роланд пригляделся к зеленой изгороди, потом снял несколько ветвей.
    Образовался напоминающий дверь проход, и он предложил Сюзан войти.
     - Будь повнимательнее, - предупредил он. - Я сомневаюсь, что они
    поставили ловушки или растяжки, но осторожность не повредит.
     За зеленой изгородью цистерны стояли в ряд, как игрушечные солдатики
    на плацу, и Сюзан сразу поняла, почему потребовалась маскировка: их
    оснастили новыми колесами из дуба, высотой ей по грудь. Каждое по ободу
    аккуратно обили железной полосой. Колеса сделали совсем недавно, так же
    как и кованые ступицы. Сюзан знала, что во всем феоде только одному
    кузнецу под силу такая сложная работа - Брайану Хуки, к которому она
    ходила за новыми подковами для Фелиции. Брайану Хуки, который улыбался и
    хлопал ее по плечу, как близкого друга, когда она пришла с отцовской
    сумкой на плече. Брайану, одному из лучших друзей Пата Дельгадо.
     Она вспомнила, как оглядывалась, и думала, что для Брайана настали
    хорошие времена. Разумеется, в этом она не ошиблась. Ему пришлось
    поработать. Хуки изготовил немало ступиц и ободов, за что ему кто-то
    заплатил. Возможно, Элдред Джонас. А скорее всего Кимба Раймер. Харт?
    Она не могла в это поверить. Харта в это лето занимали совсем другие
    проблемы.
     За цистернами тянулась тропа. Роланд медленно пошел по ней, заложив
    руки за спину, как проповедник, читая непонятные слова, выведенные на
    серебристом металле: СИТГО, САНОКО, ЭККСОН, КОНОКО. Один раз
    остановился, прочитал:
     - "Чистое топливо для лучшего завтра", - фыркнул: - Насчет лучшего
    они погорячились. Вот оно, это завтра.
     - Роланд.., я хочу сказать, Уилл.., кому они нужны?
     Он ответил не сразу, повернулся и зашагал назад. Четырнадцать цистерн
    стояли по одну сторону внезапно ожившей нефтяной трубы и, Сюзан
    догадалась, столько же по другую. По ходу Роланд постучал пальцами по
    одной цистерне. Ему ответил глухой звук. В цистерны залили ни на что не
    годную нефть с СИТГО.
     - Как я понимаю, наполнили их достаточно давно, - наконец заговорил
    Роланд. - И я сомневаюсь, что Большие охотники за гробами проделали все
    это сами, но несомненно, они контролировали ход работ. Сначала установку
    новых колес взамен сгнивших резиновых, потом заливку. Они использовали
    волов, чтобы перекатить их сюда, к подножию холма, потому что им это
    удобно. Точно так же, как удобно пасти лишних лошадей на Спуске. Потом,
    когда появились мы, они замаскировали цистерны. На всякий случай. Мы,
    конечно, глупые дети, но вдруг озадачимся вопросом, а чего это на
    нефтяном поле стоят двадцать восемь доверху наполненных цистерн с новыми
    колесами. Поэтому они пришли и замаскировали цистерны.
     - Джонас, Рейнолдс и Дипейп.
     - Да.
     - Но почему? - Она взяла Роланда за руку и повторила вопрос. -Кому
    они нужны?
     - Фарсону, - ответил Роланд с тем спокойствием, которого не
    чувствовал. - Благодетелю. Или Доброму Человеку, как ни назови. Альянсу
    известно, что он нашел боевые машины. Они остались то-ли от Древних, то
    ли еще от кого-то. Однако Альянс их не боится, потому что они не
    работают. Стоят, как памятники. Некоторые думают, что Фарсон сошел с
    ума, если полагается на сломанную технику, но...
     - Но, может, они и не сломаны. Может, им просто не хватает нефти. И,
    может, Фарсон это знает.
     Роланд кивнул.
     Она прикоснулась к одной из цистерн. Пальцы покрыла масляная пленка.
    Она потерла их друг о друга, понюхала, потом наклонилась, сорвала клок
    травы, чтобы вытереть руки.
     - В наших машинах нефть не работает. Такие попытки предпринимались.
    Она их забивает. Роланд вновь кивнул.
     - Мой от.., во Внутренних феодах об этом известно. На это там и
    рассчитывают. Но если Фарсон пошел на крайние средства.., отправил сюда
    часть своих людей, чтобы они привезли цистерны, значит, или он знает,
    как разжижить нефть, или думает, что знает. Если он сможет навязать
    силам Альянса битву в таком месте, где быстрое отступление невозможно, и
    сумеет использовать боевые машины вроде тех, что передвигаются на
    гусеницах, он выиграет не просто сражение. Он уничтожит десять тысяч
    всадников и победит в войне.
     - Но ваши отцы знают о?..
     Роланд раздраженно мотнул головой. Как много известно их отцам -это
    один вопрос. Как они воспользуются имеющимися у них сведениями -другой.
    Какие силы движут ими.., насущная необходимость, страх, фантастическая
    гордость, которая также передавалась от отца к сыну, из поколения в
    поколение, от самого Артура из Эльда - третий. Он мог высказать лишь
    свои предположения.
     - Я думаю, они больше не могут тянуть с решающим ударом по Фарсону.
    Если протянут, Альянс может развалиться сам по себе. А вместе с ним
    погибнет и немалая часть Срединного мира.
     - Но... - Она замолчала, прикусила губу, покачала головой. -Фарсон же
    должен это знать.., понимать... - Она посмотрела на Роланда широко
    раскрытыми глазами. - Древние шли дорогой смерти. Все это знают.
     Роланд из Гилеада вспомнил повара Хакса, болтающегося на веревке, и
    грачей, подбирающих хлебные крошки под ногами мертвеца. Хакс умер за
    Фарсона. А до того травил детей по поручению Фарсона.
     - Джон Фарсон - это смерть, - мрачно ответил он.
    17
     Они вернулись в апельсиновую рощу. Влюбленным казалось, что прошли
    часы, хотя на самом деле по СИТГО они бродили чуть больше сорока пяти
    минут. Последняя луна лета, от которой осталась яркая четвертушка,
    продолжала сиять над их головами.
     Она повела его к тому ряду, где привязала коня. Пилон покивал и
    тихонько заржал, приветствуя Роланда. Тот повернулся к Сюзан.
     Кто сможет вспомнить радости и горести юных лет? Мы помним нашу
    первую любовь не более отчетливо, чем видения, которые посещают нас в
    горячечном бреду. Нет нужды говорить, что в ту ночь, под тающей луной,
    Роланд Дискейн и Сюзан Дельгадо изнемогали от желания. Но они изо всех
    сил боролись с собой, полагая, что им должно вести себя именно так, а не
    иначе.
     Они сошлись вплотную, отпрянули, обменялись отчаянными взглядами,
    вновь сошлись, опять отпрянули, замерли. Она вспомнила произнесенные им
    слова о том, что он ради нее готов на все, но не разделит ее с другим
    мужчиной. Она не хотела, а может, не могла нарушить обещание, данное
    мэру Торину, и, похоже, Роланд не хотел (или не мог) нарушить это
    обещание за нее. В этом и заключался весь ужас: ка - все равно что
    ветер, ураган, но честь и обещания брали верх.
     - Что же нам теперь делать? - спросила она пересохшими губами.
     - Не знаю. Я должен подумать, подумать с друзьями. С теткой у тебя
    проблем не будет? Она не захочет знать, где и с кем ты была?
     - Ты тревожишься из-за меня, Уилл, или из-за себя и своих планов? Он
    не ответил, только посмотрел на нее. Мгновение спустя Сюзан отвела
    взгляд.
     - Извини, я причинила тебе боль. Нет, приставать ко мне она не будет.
    Я часто езжу по ночам, хотя и не так далеко от дома.
     - Но она не знает, как далеко ты сегодня заехала?
     - Нет. В эти дни мы стараемся избегать друг друга. Мы сейчас что две
    пороховые бочки в одном доме. - Она протянула к нему руки. Перчатки еще
    раньше засунула за пояс, и ее холодные пальцы сомкнулись на его. - Такое
    расставание не из лучших.
     - Не говори так, Сюзан.
     - Говорю. Должна. Как бы все ни обернулось, я люблю тебя, Роланд. Он
    обнял ее и поцеловал, а когда освободил ее губы, она наклонила его
    голову и прошептала в самое ухо:
     - Если ты любишь меня, так люби. Заставь меня нарушить данное мною
    обещание.
     Долго-долго у нее не билось сердце: он не отвечал, и она продолжала
    надеяться. Потом он качнул головой. Один раз, но решительно.
     - Сюзан, я не могу.
     - Для тебя честь выше любви ко мне? Да? Что ж, пусть так и будет. -
    Она высвободилась из его объятий, заплакала, не пожелала заметить руки,
    которая легла на ее сапог, когда она запрыгнула в седло, -безмолвной
    просьбы не жечь мосты. Отвязала Пилона и толкнула его ногой в бок.
    Роланд окликнул ее чуть громче, но она бросила Пилона в галоп и умчалась
    до того, как спала поднявшаяся в ней волна белой ярости. Он не хотел
    брать ее после другого мужчины, а когда она давала обещание Торину, то
    понятия не имела о существовании Роланда. А если так, как он смел
    настаивать на том, что ответственность за потерю чести и последующий
    стыд должны лечь только на нее? Потом, лежа без сна в кровати. Сюзан
    осознала, что он ни на чем и не настаивал. И она еще не успела выехать
    из апельсиновой рощи, когда коснулась лица мокрой рукой и поняла, что он
    тоже плакал.
    18
     Роланд ехал по пустынной дороге, пытаясь взять под контроль бушующие
    в нем чувства. Он пытался заставить себя думать о том, как использовать
    новые сведения, добытые в СИТГО, но мысли его тут же переключались на
    Сюзан. Дурак ли он, если не взял то, что она сама предлагала? Не
    разделив то, что она хотела с ним разделить? Если ты любишь меня, так
    люби. Однако в глубине своего сердца, в той глубине, где особенно ясно
    звучал голос его отца, он знал, что поступил правильно. И дело тут было
    не в чести, что бы она там ни думала. Но пусть думает, если хочет. Пусть
    даже возненавидит его, а потом поймет, сколь велика грозящая им
    опасность.
     Примерно в три часа ночи, уже собираясь повернуть к "Полосе К".
    Роланд услышал топот копыт, несущийся с запада. Не думая, автоматически,
    Роланд свернул с дороги и остановил Быстрого за небольшой рощицей. В
    тишине ночи звуки разносились далеко, так что прошло еще десять минут,
    прежде чем Роланд увидел всадника, несущегося к Хэмбри за два часа до
    рассвета. И он узнал этого всадника. Хотя луна давно зашла, ему не
    составило труда опознать Роя Дипейпа. Рассвет Большие охотники за
    гробами встретят вместе, подумал Роланд. Повернул Быстрого и поскакал к
    своим друзьям.
    ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
    ПТИЧКИ И РЫБКИ, МЕДВЕДИ И ЗАЙКИ
    1
     Самый важный день в жизни Сюзан Дельгадо, день, когда жизнь ее круто
    переменилась, настал примерно через две недели после того, как они с
    Роландом гуляли под луной по нефтяному полю. С того момента она видела
    его от силы пять-шесть раз, всегда издали, и они разве что вскидывали в
    приветствии руки, знакомые, случайно попавшие на глаза друг другу. Но
    при каждой встрече ее пронзала острая боль, словно кто-то втыкал в нее
    нож. Она, однако, надеялась, что он испытывает то же самое. Эти
    безрадостные две недели запомнились ей только одним светлым пятном:
    пропал страх, что по городу может поползти сплетня о ее романе с Уиллом
    Диаборном. Сплетня? Да о чем тут сплетничать!
     А потом, когда Мешочная Луна уже покинула небо, а Охотничья еще не
    появилась, ка сказала свое веское слово, налетела, как ураган, и унесла.
     Началось все со стука в дверь.
    2
     Сюзан как раз закончила уборку, невелик труд, в доме всего две
    женщины, когда в дверь постучали.
     - Если это какой-нибудь лоточник - гони его прочь. - крикнула тетя
    Корд из другой комнаты, где она перестилала постель.
     Но стучал не лоточник, а Мария, ее служанка из Дома-на-Набережной.
    Пришла она с печальной вестью. Второе платье для праздника Жатвы,
    шелковое, в котором Сюзан предстояло появиться на ленче во дворце мэра,
    а потом на Собрании, безнадежно испорчено, и вину за это могут возложить
    на нее, Марию. В результате ее могут выгнать с работы, а она -
    единственная опора отца и матери. Это ужасно, ужасно, ужасно. Не сможет
    ли Сюзан прийти в Дом-на-Набережной? Пожалуйста?
     Сюзан смогла, и с радостью. В эти дни она пошла бы куда угодно, лишь
    бы не находиться с теткой в одном доме, не слышать ее пронзительного,
    пилящего голоса. Чем меньше времени оставалось до праздника Жатвы, тем
    меньше она и тетя Корд могли выносить друг друга. Она оседлала Пилона,
    который отнюдь не возражал против того, чтобы нести по утренней прохладе
    двух девушек, и по пути Мария рассказала о случившемся. Сюзан сразу
    поняла, что с работы выгонять Марию никто не собирается: маленькая
    черноволосая служанка обожала драматизировать самые прозаические
    события.
     Второе платье для праздника (его Сюзан классифицировала как Синее
    платье с бисером, первое, для завтрака - Белое платье с высокой талией и
    рукавами с буфами) держали отдельно от остальных: с ним еще было много
    работы. Каким-то образом платье оставили на ночь в примерочной на первом
    этаже, и там его изжевали чуть ли не в лохмотья. Если б в этом наряде ей
    предстояло появиться у праздничного костра или на танцах после
    фейерверка, дело действительно бы приняло серьезный оборот. Но Синее
    платье с бисером предназначалось всего лишь для ленча, и за два месяца,
    остающихся до праздника, его вполне могли сшить заново. Только два
    месяца! Когда-то.., в ту ночь, когда старая ведьма признала ее
    непорочной, ей казалось, что до Жатвы еще целая вечность. И вот осталось
    только два месяца! Два месяца, и ей предстоит лечь в постель мэра. От
    этой мысли по телу пробежала дрожь.
     - Мамик? - спросила Мария. Сюзан не разрешила обращаться к ней "сэй",
    по имени Мария называть ее не решалась, поэтому девушки достигли
    компромисса. Сюзан находила такое обращение забавным, учитывая, что ей
    едва перевалило за шестнадцать, а Мария была лишь на два-три года
    старше. - Мамик, с тобой все в порядке?
     - Прострелило спину, Мария, ничего больше.
     - У меня тоже такое бывает. Может плохо кончиться. У меня три тетки
    умерли от чахотки, а начиналось-то все с болей в спине. И я всегда
    боюсь...
     - Кто сжевал Синее платье? Ты знаешь?
     Мария наклонилась поближе к хозяйке и зашептала ей на ухо, словно
    находились они на людном рынке, а не пустынной дороге к
    Дому-на-Набережной.
     - Ходят разговоры, что сжевал его енот, забравшийся в примерочную
    через окно, которое мы открыли в самую жару и забыли закрыть на ночь, но
    я заходила туда утром и знаю, чем там пахнет. Знает и Кимба Раймер,
    который приходил взглянуть на платье, перед тем как послать меня за
    тобой.
     - И что ты унюхала?
     Мария вновь наклонилась к ней и едва слышно прошептала, хотя ее никто
    бы не услышал, говори она и в полный голос:
     - Запах псины.
     Последовала долгая пауза, а потом Сюзан расхохоталась. Смеялась до
    колик в животе, до слез, которые покатились у нее по щекам.
     - Ты хочешь сказать, что В-в-волк.., пес м-м-мэра, проник в
    примерочную и сжевал мое платье для... - Закончить фразу она не смогла.
    Смех не позволил.
     - Да, - ответила Мария. В смехе Сюзан она не находила ничего
    необычного. Она вообще мало чему удивлялась, чем и нравилась Сюзан. -Но
    его-то винить нельзя, собака следует естественным инстинктам, если ее
    никто не останавливает. Это служанки первого этажа... - У нее
    перехватило дыхание. - Я надеюсь, мамик, ты не скажешь об этом мэру или
    Кимбе Раймеру?
     - Мария, что ты несешь? За кого ты меня принимаешь?
     - Нет, мамик, я тебя очень ценю и люблю, но лучше подстраховаться.
    Вот что я хочу сказать. В жаркие дни служанки иногда перекусывают в
    примерочной. Она находится в тени сторожевой башни, это самая прохладная
    комната в доме, прохладнее даже зала приемов.
     - Я помню. - Она представила себя за ленчем в изжеванном Волком
    платье и вновь захихикала. - Продолжай.
     - Добавить больше нечего, мамик. - По тону Марии чувствовалось, что
    остальное она полагает слишком уж очевидным. - После себя служанки
    оставляют крошки. Я полагаю. Волк их учуял, а на этот раз дверь оставили
    открытой. Покончив с крошками, он принялся за платье. Устроил себе ужин
    из двух блюд.
     Тут они рассмеялись вместе.
    3
     Но она не смеялась, вернувшись домой. Корделия Дельгадо, которая
    пребывала в полной уверенности, что счастливейшим днем ее жизни станет
    тот, когда она наконец выпроводит доставляющую столько хлопот племянницу
    за дверь и в процессе дефлорации будет поставлена жирная точка, вскочила
    со стула и метнулась к окну, как только услышала, приближающийся топот
    копыт. Сюзан вместе со служанкой уже два часа как отбыла для примерки
    одного из платьев. Корделия не сомневалась, что Сюзан возвращается, и
    могла дать руку на отсечение, что возвращение это не сулит ничего
    хорошего. В обычной ситуации эта особа в жаркий день не пустила бы
    любимую лошадь галопом.
     Она наблюдала, нервно потирая руки, как Сюзан рывком остановила
    Пилона, по-мужски спрыгнула на землю. Коса у нее расплелась, золотистые
    волосы, ее гордость (и проклятие) торчали во все стороны. Лицо
    побледнело, за исключением двух пятен румянца на скулах. Корделии это
    очень не понравилось. На тех же местах вспыхивал румянец и у Пата, когда
    он чего-то боялся или злился.
     Корделия стояла у раковины, кусая губы, все также потирая руки.
    Скорее бы, скорее выпроводить тебя из дома, думала она. "Ты еще не
    набедокурила, не так ли? - прошептала она, когда Сюзан сняла с Пилона
    седло и повела жеребца в конюшню. - Не стоит тебе бедокурить, мисс Юная
    Красотка. Особенно сейчас, когда осталось совсем немного времени. Ой, не
    стоит".
    4
     Когда Сюзан двадцать минут спустя вошла в дом, от злости и
    раздражения тетушки не осталось и следа: Корделия запрятала их подальше,
    на самую верхнюю полку шкафа, как прячут опасное оружие, к примеру,
    револьвер. Она сидела в кресле-качалке, вязала, и на ее лице, когда она
    повернулась к Сюзан, не отражалось никаких эмоций. Она наблюдала, как
    девушка подошла к раковине, умылась холодной водой. А вместо того чтобы
    вытереться полотенцем, выглянула в окно. И выражение ее лица напугало
    Корделию. Девушке было явно на по себе, она буквально не находила себе
    места. Корделия же относила все на счет детских капризов.
     - Хорошо, Сюзан, - заговорила она ровным, выдержанным голосом. Эта
    девчонка и представить себе не могла, какими усилиями давался ей этот
    тон. Для этого надо самой столкнуться со своевольным подростком. - Что
    тебя гложет?
     Сюзан повернулась к ней. Корделия Дельгадо восседала в
    кресле-качалке, спокойная, как скала. В тот момент у Сюзан возникло
    жгучее желание броситься на тетку и в кровь изодрать это тощее
    лицемерное лицо, крича: "Это твоя вина! Твоя! Только твоя!" Ее словно
    вымазали в грязи, более того, она сама стала грязью, а ведь ничегошеньки
    не произошло. Вот что повергало ее в ужас. По-настоящему ничего и не

/ Полные произведения / Кинг С. / КОЛДУН И КРИСТАЛЛ