Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Гоголь Н.В. / Мертвые души

Мертвые души [21/26]

  Скачать полное произведение

    - Обедали?-закричал барин, подходя с пойманною рыбою на берег, весь опутанный в сеть, как в летнее время дамская ручка в сквозную перчатку, держа одну руку над глазами козырьком в защиту от солнца, другую же пониже, на манер Венеры Медицейской, выходящей из бани.
     - Нет,- сказал Чичиков, приподымая картуз и продолжая раскланиваться с коляски.
     - Ну, так благодарите же бога!
     - А что? - спросил Чичиков любопытно, держа над головою картуз.
     - А вот что. [Брось, Фома Меньшой, сеть, да приподыми] осетра из лоханки! Телепень Козьма, ступай помоги!
     Двое рыбаков приподняли из лоханки голову какого-то чудовища.
     - Бона какой князь! Из реки зашел!-кричал круглый барин.- Поезжайте во двор! Кучер, возьми дорогу пониже, через огород! Побеги, телепень Фома Большой, снять перегородку! Он вас проводит, а я сейчас.
     Длинноногий босой Фома Большой, как был, в одной рубашке, побежал впереди коляски через всю деревню, где у всякой избы развешены были бредни, сети и морды: все мужики были рыбаки; потом вынул из какого-то огорода перегородку, и огородами выехала коляска на площадь, близ деревянной церкви. За церковью, подальше, видны были крыши господских строений.
     "Чудаковат этот Кошкарев",- думал Чичиков про себя.
     - А вот я и здесь! - раздался голос сбоку. Чичиков оглянулся. Барин уже ехал возле него, одетый: травяно-зеленый нанковый сертук, желтые штаны и шея без галстука, на манер купидона! Боком сидел он на дрожках, занявши собою все дрожки. Он хотел было что-то сказать ему, но толстяк уже исчез. Дрожки показались снова на том <месте>, где вытаскивали рыбу. Раздались снова голоса: "Фома Большой да Фома Меньшой, Козьма да Денис!" Когда же подъехал он к крыльцу дома, к величайшему изумлению его толстый барин был уже на крыльце и принял его в свои объятья. Как он успел так слетать - было непостижимо. Они поцеловались, по старому русскому обычаю, троекратно навкрест: барин был старого покроя.
     - Я привез вам поклон от его превосходительства,- сказал Чичиков.
     - От какого превосходительства?
     - От родственника вашего, от генерала Александра Дмитриевича.
     - Кто это Александр Дмитриевич?
     - Генерал Бетрищев,- отвечал Чичиков с некоторым изумленьем.
     - Незнаком,-сказал с изумлением х<озяин>. Чичиков пришел еще в большее изумление.
     - Как же это?.. Я надеюсь по крайней мере, что имею удовольствие говорить с полковником Ка-шкаревым?
     - Нет, не надейтесь. Вы приехали не к нему. а ко мне. Петр Петрович Петух! Петух Петр Петрович! - подхватил хозяин.
     Чичиков остолбенел.
     - Как же? - оборотился он к Селифану и Петрушке, которые тоже оба разинули рот и выпучили глаза, один сидя на козлах, другой стоя у дверец коляски.- Как же вы, дураки? Ведь вам сказано: к полковнику Кошкареву... А ведь это Петр Петрович Петух...
     - Ребята сделали отлично! Ступай на кухню: там вам дадут по чапорухе водки,-сказал Петр Петрович Петух.-Откладывайте коней и ступайте сей же час в людскую!
     - Я совещусь: такая нежданная ошибка...- говорил Чичиков.
     - Не ошибка. Вы прежде попробуйте, каков обед, да потом скажете: ошибка ли это? Покорнейше прошу,-сказал < Петух >, взявши Чичикова под руку и вводя его во внутренние покои. Из покоев вышли им навстречу двое юношей в летних сертуках - тонкие, точно ивовые хлысты; целым аршином выгнало их вверх [выше] отцовского роста.
     - Сыны мои, гимназисты, приехали на праздники... Николаша, ты побудь с гостем; а ты, Алексаша, ступай за мною.- Сказав это, хозяин исчезнул.
     Чичиков занялся с Николашеи. Николаша, кажется, был будущий человек-дрянцо. Он рассказал с первых же разов Чичикову, что в губернской гимназии нет никакой выгоды учиться, что они с братом хотят ехать в Петербург, потому <что> провинция не стоит того, чтобы в ней жить...
     "Понимаю,-подумал Чичиков,-кончится дело кондитерскими да булеварами..."
     - А что,- спросил он вслух,- в каком состоянии именье вашего батюшки?
     - Заложено,-сказал на это сам батюшка, снова очутившийся в гостиной,- заложено.
     "Плохо,-подумал Чичиков.-Этак скоро не останется ни одного именья: нужно торопиться".
     - Напрасно, однако же,- сказал он с видом со-болезнованья,- поспешили заложить.
     - Нет, ничего,- сказал Петух.- Говорят, выгодно. Все закладывают: как же отставать от других? Притом же все жил здесь: дай-ка еще попробую прожить в Москве. Вот сыновья тоже уговаривают, хотят просве-щенья столичного.
     "Дурак, дурак! - думал Чичиков,- промотает все, да и детей сделает мотишками. Именьице порядочное. Поглядишь - и мужикам хорошо, и им недурно. А как просветятся там у ресторанов да по театрам - все пойдет к черту. Жил бы себе, кулебяка, в деревне".
     - А ведь я знаю, что вы думаете,- сказал Петух.
     - Что? -спросил Чичиков, смутившись.
     - Вы думаете: "Дурак, дурак этот Петух: зазвал обедать, а обеда до сих пор нет". Будет готов, почтеннейший. Не успеет стриженая девка косы заплесть, как он поспеет.
     - Батюшка! Платон Михалыч едет! - сказал Але-ксаша. глядя в окно.
     - Верхом на гнедой лошади! - подхватил Никола-ша, нагибаясь к окну.
     - Где, где? - прокричал Петух, подступив <к окну>.
     - Кто это Платон <Михайлович> ? - спросил Чичиков у Алексаши.
     - Сосед наш, Платон Михайлович Платонов, прекрасный человек, отличный человек,-сказал сам <Пе-тух>.
     Между тем вошел в комнату сам Платонов, красавец, стройного роста, светло-русый: [блестящие кудри и темные глаза]. Гремя медным ошейником, мордатый пес, собака-страшилище, именем Ярб, вошел вослед за ним.
     - Обедали?-спросил хозяин.
     - Обедал.
     - Что ж вы, смеяться, что ли, надо мной приехали? Что мне в вас после обеда?
     Гость, усмехнувшись, сказал:
     - Утешу вас тем, что ничего не ел: вовсе нет аппетита.
     -- А каков был улов, если б вы видели! Какой осетрище пожаловал! Какие карасищи, коропищи какие!
     - Даже досадно вас слушать. Отчего вы всегда так веселы?
     - Да отчего же скучать? помилуйте!-сказал хозяин.
     - Как отчего скучать? - оттого, что скучно.
     - Мало едите, вот и все. Попробуйте-ка хорошенько пообедать. Ведь это в последнее время выдумали скуку; прежде никто не скучал.
     - Да полно хвастать! Будто уж вы никогда не скучали?
     - Никогда! Да и не знаю, даже и времени нет для скучанья. Поутру проснешься - ведь тут сейчас повар, нужно заказывать обед. Тут чай, тут приказчик, там на рыбную ловлю, а тут и обед. После обеда не успеешь всхрапнуть - опять повар, нужно заказывать ужин. Когда же скучать?
     Во все время разговора Чичиков рассматривал гостя, который его изумлял необыкновенной красотой своей, стройным, картинным ростом, свежестью неистраченной юности, девственной чистотой ни одним прыщиком не опозоренного лица. Ни страсти, ни печали, ни даже что-либо похожее на волнение и беспокойство не дерзнули коснуться его девственного лица и положить на нем морщину, но с тем вместе и не оживили его. Оно оставалось как-то сонно, несмотря на ироническую усмешку, временами его оживлявшую.
     - Я также, если позволите заметить,- сказал он,- не могу понять, как при такой наружности, какова ваша, скучать. Конечно, если недостача денег или враги, как есть иногда такие, которые готовы покуситься даже на самую жизнь...
     - Поверьте,- прервал красавец гость,- что для разнообразия я бы желал иногда иметь какую-нибудь тревогу: ну, хоть бы кто рассердил меня,- и того нет. Скучно, да и только.
     - Стало быть, недостаточность земли по имению, малое количество душ?
     - Ничуть. У нас с братом земли на десять тысяч десятин и при них больше тысячи человек крестьян.
     - Странно, не понимаю. Но, может быть, неурожаи, болезни? много вымерло мужеска пола людей?
     - Напротив, всё в наилучшем порядке, и брат мой отличнейший хозяин.
     - И при этом скучать! не понимаю,-сказал Чичиков и пожал плечами.
     - А вот мы скуку сейчас прогоним,-сказал хозяин,-Бежи, Алексаша, проворней на кухню и скажи повару, чтобы поскорей прислал нам расстегайчиков. Да где ж ротозей Емельян и вор Антошка? Зачем не дают закуски?
     Но дверь растворилась. Ротозей Емельян и вор Антошка явились с салфетками, накрыли стол, поставили поднос с шестью графинами разноцветных настоек. Скоро вокруг подносов и графинов обстановилось ожерелье тарелок со всякой подстрекающей снедью. Слуги поворачивались расторопно, беспрестанно принося что-то в закрытых тарелках, сквозь которые слышно было ворчавшее масло. Ротозей Емельян и вор Антошка расправлялись отлично. Названья эти были им даны так только-для поощренья. Барин был вовсе не охотник браниться, он был добряк. Но русский человек уж любит пряное слово. [Оно ему] нужно, как рюмка водки для сваренья в желудке. Что ж делать? такая натура: ничего пресного не любит.
     Закуске последовал обед. Здесь добродушный хозяин сделался совершенным разбойником. Чуть замечал у кого один кусок, подкладывал ему тут же другой, приговаривая: "Без пары ни человек, ни птица не могут жить на свете". У кого два - подваливал ему третий, приговаривая: "Что ж за число два? Бог любит троицу". Съедал гость три-он ему: "Где ж бывает телега о трех колесах? Кто ж строит избу о трех углах?" На четыре у него была тоже поговорка, на пять-опять. Чичиков съел чего-то чуть ли не двенадцать ломтей и думал:
     "Ну, теперь ничего не приберет больше хозяин". Не тут-то было: не говоря ни слова, положил ему на тарелку хребтовую часть теленка, жаренного на вертеле, с почками, да и какого теленка!
     - Два года воспитывал на молоке,-сказал хозяин,-ухаживал, как за сыном!
     - Не могу,- сказал Чичиков.
     - Вы попробуйте да потом скажите; не могу!
     - Не взойдет, нет места.
     - Да ведь и в церкви не было места, взошел городничий-нашлось. А была такая давка, что и яблоку негде было упасть. Вы только попробуйте: втот кусок тот же городничий.
     Попробовал Чичиков-действительно, кусок был вроде городничего. Нашлось ему место, а казалось, ничего нельзя было поместить.
     "Ну, как этакому человеку ехать в Петербург или в Москву? С этаким хлебосольством он там в три года проживется в пух!" То есть он не знал того, что теперь это усовершенствовано: и без хлебосольства спустить не в три года, а в три месяца все.
     Он то и дело подливал да подливал; чего ж не допивали гости, давал допить Алексаше и Николаше, которые так и хлопали рюмку за рюмкой; вперед видно <было, на> какую часть человеческих познаний обратят -<они> внимание по приезде в столицу, С гостьми было не то: в силу, в силу перетащились они на балкон и в силу поместились в креслах. Хозяин, как сел в свое, какое-то четырехместное, так тут же и заснул. Тучная собственность его, превратившись в кузнецкий мех, стала издавать через открытый рот и носовые продухи такие звуки, какие редко приходят в голову и нового сочинителя: и барабан и флейта, и какой-то отрывистый гул, точный собачий лай.
     - Эк его насвистывает! - сказал Платонов. Чичиков рассмеялся.
     - Разумеется, если этак пообедаешь, как тут прийти скуке! Тут сон придет. Не правда ли?
     - Да. Но я, однако же,- вы меня извините,- не могу понять, как можно скучать. Против скуки есть так много средств.
     - Какие же?
     - Да мало ли для молодого человека? Танцевать, играть на каком-нибудь инструменте... а не то-жениться.
     - На ком?
     - Да будто в окружности нет хороших и богатых невест?
     - Да нет.
     - Ну, поискать в других местах, поездить.- И богатая мысль сверкнула вдруг в голове Чичикова.-Да вот прекрасное средство! - сказал он, глядя в глаза Платонову.
     - Какое?
     - Путешествие.
     - Куда ж ехать?
     - Да если вам свободно, так поедем со мной,-сказал Чичиков и подумал про себя, глядя на Платонова:
     "А это было бы хорошо. Тогда бы можно издержки пополам, а подчинку коляски отнести вовсе на его счет".
     - А вы куда едете?
     - Покамест еду я не столько по своей нужде, сколько по надобности другого. Генерал Бетрищев, близкий приятель и, можно сказать, благотворитель, просил навестить родственников... Конечно, родственники родственниками, но отчасти, так сказать, и для самого себя:
     ибо видеть свет, коловращенье людей -кто что ни говори, есть как бы живая книга, вторая наука.-И, сказавши это, помышлял Чичиков между тем так: "Право, было бы хорошо. Можно даже и все издержки на его счет, даже и отправиться на его лошадях, а мои бы покормились у него в деревне".
     "Почему ж не проездиться? - думал между тем Платонов.-Дома же мне делать нечего, хозяйство и без того на руках у брата; стало быть, расстройства никакого. Почему ж, в самом деле, не проездиться?"
     - А согласны ли вы,-сказал он вслух,-погостить у брата денька два? Иначе он меня не отпустит.
     - С большим удовольствием. Хоть три.
     - Ну, так по рукам! Едем! -сказал, оживясь, Платонов.
     Они хлопнули по рукам: "Едем!"
     - Куда, куда? - вскрикнул хозяин, проснувшись и выпуча на них глаза.-Нет, сударики! и колеса у ко-ляскн приказано снять, а вашего жеребца, Платон Ми-хайлыч, угнали отсюда за пятнадцать верст. Нет, вот вы сегодня переночуйте, а завтра после раннего обеда и поезжайте себе.
     Что было делать с Петухом? Нужно было остаться. Зато награждены они были удивительным весенним вечером. Хозяин устроил гулянье на реке. Двенадцать гребцов, в двадцать четыре весла, с песнями понесли их по гладкому хребту зеркального озера. Из озера они пронеслись в реку, беспредельную, с пологими берегами на обе стороны, подходя беспрестанно под протянутые впоперек реки канаты для ловли. Хоть бы струйкой шевельнулись воды; только безмолвно являлись пред ними один за другим виды, и роща за рощей тешила взоры разнообразным размещением дерев. Гребцы, хвативши разом в двадцать четыре весла, подымали вдруг все весла вверх, и катер сам собой, как легкая птица, стремился по недвижной зеркальной поверхности. Парень-запевала, плечистый детина, третий от руля, починал чистым, звонким голосом, выводя как бы из соловьиного горла начинальные запевы песни, пятеро подхватывало, шестеро выносило, и разливалась она, беспредельная, как Русь. И Петух, встрепенувшись, при-гаркивал, поддавая, где не хватало у хора силы, и сам Чичиков чувствовал, что он русский. Один только Платонов думал: "Что хорошего в этой заунывной песне? От нее еще большая тоска находит на душу".
     Возвращались назад уже сумерками. Впотьмах ударяли весла по водам, уже не отражавшим неба. В темноте пристали они к берегу, по которому разложены были огни; на треногах варили рыбаки уху из животрепещущих ершей. Все уже было дома. Деревенская скотина и птица уже давно была пригнана, и пыль от них уже улеглась, и пастухи, пригнавшие их, стояли у ворот, ожидая кринки молока и приглашения к ухе. В сумерках слышался тихий гомон людской, бреханье собак, где-то отдававшееся из чужих деревень. Месяц подымался, и начали озаряться потемневшие окрестности, и все озарилось. Чудные картины! Но некому было ими любоваться. Николаша и Алексаша, вместо того чтобы пронестись в это время перед ними на двух лихих жеребцах, в обгонку друг друга, думали о Москве, о кондитерских, о театрах, о которых натолковал им заезжий из столицы кадет. Отец их думал о том, как бы окормить своих гостей. Платонов зевал. Всех живей оказался Чичиков. "Эх, право! заведу когда-нибудь деревеньку!" И стали ему представляться и бабенка и Чичонки.
     А за ужином опять объелись. Когда вошел Павел Иванович в отведенную комнату для спанья и, ложась в постель, пощупал животик свой: "Барабан!-сказал,- никакой городничий не взойдет!" Надобно <же быть> такому стеченью обстоятельств, что за стеной был кабинет хозяина. Стена была тонкая, и слышалось все, что там ни говорилось. Хозяин заказывал повару, под видом раннего завтрака на завтрашний день, решительный обед. И как заказывал! У мертвого родился бы аппетит.
     - Да кулебяку сделан на четыре угла,-говорил он с присасыванием и забирая к себе дух.-В один угол положи ты мне щеки осетра да вязиги, в другой гречневой кашицы, да грибочков с лучком, да молок сладких, да мозгов, да еще чего знаешь там этакого, какого-нибудь там того... Да чтобы она с одного боку, понимаешь, подрумянилась бы, с другого пусти ее полегче. Да ис-подку-то, пропеки ее так, чтобы всю ее прососало, проняло бы так, чтобы она вся, знаешь, этак растого - не то чтобы рассыпалась, а истаяла бы во рту, как снег какой, так чтобы и не услышал.-Говоря это. Петух при-смактывал и подшлепывал губами.
     "Черт побери! не даст спать",-думал Чичиков и закутал голову в одеяло, чтобы не слышать ничего. Но и сквозь одеяло было слышно:
     - А в обкладку к осетру подпусти свеклу звездочкой, да снеточков, да груздочков, да там, знаешь, ре-пушки да морковки, да бобков, там чего-нибудь этакого, знаешь, того-растого, чтобы гарниру, гарниру всякого побольше. Да в свиной сычуг положи ледку, чтобы он вэбухнул хорошенько.
     Много еще Петух заказывал блюд. Только и раздавалось: "Да поджарь, да подпеки, да дай взопреть хорошенько!" Заснул Чичиков уже на каком-то индюке.
     На другой день до того объелись гости, что Платонов уже не мог ехать верхом. Жеребец был отправлен с конюхом Петуха. Они сели в коляску. Мордатый пес лениво пошел за коляской: он тоже объелся.
     - Это уже слишком,- сказал Чичиков, когда выехали они со двора.
     - А не скучает, вот что досадно! - сказал Платонов. "Было бы у меня, как у тебя, семьдесят тысяч в год доходу,- подумал Чичиков,- Да я бы скуку и на глаза к себе <не допустил?". Вот откупщик Муразов,- легко сказать,-десять миллионов... Экой куш!"
     - Что, вам ничего заехать? Мне бы хотелось проститься с сестрой и с зятем.
     - С большим удовольствием,- сказал Чичиков.
     - Если вы охотник до хозяйства,-сказал Платонов,- то вам будет с ним интересно познакомиться. Уж лучше хозяина вы не сыщете. Он в десять лет возвел свое именье до <того>, что вместо тридцати теперь получает двести тысяч.
     - Ах, да это, конечно, препочтеннын человек! Это преинтересно будет с этаким человеком познакомиться. Как же? Да ведь это сказать... А как по фамилии?
     - Костанжогло.
     - А имя и отчество, позвольте узнать?
     - Константин Федорович.
     - Константин Федорович Костанжогло. Очень будет интересно познакомиться. Поучительно узнать этакого человека.
     Платонов принял на себя руководить Селифаном,- что было нужно, потому что тот едва держался на козлах. Петрушка два раза сторчаком слетел с коляски, так что необходимо было наконец привязать его веревкой к козлам. "Экая скотина!"-повторял только Чичиков.
     - Вот, поглядите-ка, начинаются его земли,-сказал Платонов,- совсем другой вид.
     И в самом деле, через все поле сеяный лес - ровные, как стрелки, дерева; за ними другой, повыше, тоже мо-лодник; за ними старый десняк, и всё один выше другого. Потом опять полоса поля, покрытая густым лесом, и снова таким же образом молодой лес, н опять старый. И три раза проехали, как сквозь ворота стен, сквозь леса.
     - Это все у него выросло каких-нибудь лет в восемь, в десять, что у другого и в двадцать <не вырастет >.
     - Как же это он сделал?
     - Расспросите у него. Это землевед такой, у него ничего нет даром. Мало что он почву знает, как знает, какое соседство для кого нужно. Возле какого хлеба какие дерева. Всякий у него три, четыре должности разом отправляет. Лес у него, кроме того что для леса, нужен затем, чтобы в таком-то месте на столько-то влаги прибавить полям, на столько-то унавозить падающим листом, на столько-то дать тени. Когда вокруг засуха, у него нет засухи; когда вокруг неурожай, у него нет неурожая. Жаль, что я сам мало эти вещи знаю, не умею рассказать, а у него такие штуки... Его называют колдуном.
     "В самом деле, это изумительный муж,- подумал Чичиков.-Весьма прискорбно, что молодой человек поверхностен и не умеет рассказать".
     Наконец показалась деревня. Как бы город какой, высыпалась она множеством изб на трех возвышениях, увенчанных тремя церквами, перегражденная повсюду исполинскими скирдами и кладями. "Да,-подумал Чичиков,- видно, что живет хозяин-туз". Избы всё крепкие, улицы торные; стояла ли где телега-телега была крепкая и новешенькая; мужик попадался с каким-то умным выражением лица; рогатый скот на отбор; даже крестьянская свинья глядела дворянином. Так и видно, что здесь именно живут те мужики, которые гребут, как поется в песне, серебро лопатой. Не было тут аглицких парков и газонов со всякими затеями, но, по-старинному, шел проспект амбаров и рабочих домов вплоть до самого дому, чтобы все было видно барину, что ни делается вокруг его; и в довершение-поверх дома фонарь обозревал на пятнадцать верст кругом всю окольность. У крыльца их встретили слуги, расторопные, совсем не похожие на пьяницу Петрушку, хотя на них и не было фраков, а казацкие чекмени синего домашнего сукна.
     Хозяйка дома выбежала сама на крыльцо. Свежа она была, как кровь с молоком; хороша, как божий день;
     походила как две капли на Платонова, с той разницей толйко, что не была вяла, как он. но разговорчива и весела.
     - Здравствуй, брат! Ну, как же я рада, что ты приехал. А Константина нет дома; но он скоро будет.
     - Где ж он?
     - У него есть дело на деревне с какими-то покупщиками,-говорила она, вводя гостей в комнату.
     Чичиков с любопытством рассматривал жилище этого необыкновенного человека, который получал двести тысяч, думая по нем отыскать свойства самого хозяина, как по оставшейся раковине заключают об устрице или улитке, некогда в ней сидевшей и оставившей свое от-печатление. Но нельзя было вывести никакого заключения. Комнаты все просты, даже пусты: ни фресков, ни картин, ни бронз, ни цветов, ни этажерок с фарфором, ни даже книг. Словом, все показывало, что главная жизнь существа, здесь обитавшего, проходила вовсе не в четырех стенах комнаты, но в поле, и самые мысли не обдумывались заблаговременно сибаритским образом, у огня пред камином, в покойных креслах, но там же, на месте дела, приходили в голову, и там же, где приходили, там и претворялись в дело. В комнатах мог только заметить Чичиков следы женского домоводства: на столах и стульях были поставлены чистые липовые доски и на них лепестки каких-то цветков, приготовленные к сушке.
     - Что это у тебя, сестра, за дрянь такая наставлена? - сказал Платонов.
     - Как дрянь! - сказала хозяйка.- Это лучшее средство от лихорадки. Мы вылечили им в прошлый <год> всех мужиков. А это для настоек; а это для варенья. Вы всё смеетесь над вареньями да над соленьями, а потом, когда едите, сами же похваливаете.
     Платонов подошел к фортепиано и стал разбирать ноты.
     - Господи! что за старина!-сказал он.-Ну не стыдно ли тебе, сестра?
     - Ну, уж извини, брат, музыкой мне и подавно некогда заниматься. У меня осьмилетняя дочь, которую я должна учить. Сдать ее на руки чужеземной гувернантке затем только, чтобы самой иметь свободное время для музыки,- нет, извини, брат, этого-то не сделаю,
     - Какая ты, право, стала скучная, сестра!-сказал брат и подошел к окну.-А! вот он! идет! идет!-сказал Платонов.
     Чичиков тоже устремился к окну. К крыльцу подходил лет сорока человек, живой, смуглой наружности, в сертуке верблюжьего <сукна?>. О наряде своем он не думал. На нем был триповый картуз*. По обеим сторонам его, сняв шапки, шли два человека нижнего сословия,-шли, разговаривая и о чем-то с -<ним> толкуя. Один-простой мужик, другой-какой-то заезжий кулак и пройдоха, в синей сибирке. Так как остановились они все около крыльца, то и разговор их был слышен в комнатах.
    
     * триповый картуз.- Трип - шерстяная ворсистая ткань.
    
     - Вы вот что лучше сделайте: вы откупитесь у вашего барина. Я вам, пожалуй, дам взаймы: вы после мне отработаете.
     - Нет, Константин Федорович, что уж откупаться? Возьмите нас. Уж у вас всякому уму выучишься. Уж эдакого умного человека нигде во всем свете нельзя смекать. А ведь теперь беда та, что себя никак не убережешь. Целовальники такие завели теперь настойки, что с одной рюмки так те живот станет драть, что воды ведро бы выпил. Не успеешь опомниться, как все спустишь. Много соблазну. Лукавый, что ли, миром ворочает, ей-богу! Всё заводят, чтобы сбить с толку мужиков: и табак, и всякие такие. . Что ж делать, Константин Федорович? Человек-не удержишься.
     - Послушай, да ведь вот в чем дело. Ведь у меня все-таки неволя. Это правда, что с первого разу все получишь-и корову и лошадь; да ведь дело в том, что я так требую с мужиков, как нигде. У меня работай- первое; мне ли, или себе, но уж я не дам никому залежаться Я и сам работаю как вол, и мужики у меня; потому что испытал, брат; вся дрянь лезет в голову оттого, что не работаешь. Так вы об этом все подумайте миром и потолкуйте между <собою>.
     - Да мы-с толковали уж об этом, Константин Федорович. Уж это и старики говорят. Что говорить, ведь всякий мужик у вас богат: уж это недаром; и священники таки сердобольные. А ведь у нас и тех взяли, и хоронить некому.
     - Все-таки ступай и переговори.
     - Слушаю-с.
     - Так уж того-с, Константин Федорович, уж сделайте милость... посбавьте,- говорил шедший по другую сторону заезжий кулак в синен сибирке.
     - Уж я сказал: торговаться я не охотник. Я не то, что другой Помещик, к которому ты подъедешь под самый срок уплаты в ломбард. Ведь я вас знаю всех: у вас есть списки всех, кому когда следует уплачивать. Что ж тут мудреного? Ему приспичит, ну, он тебе и отдаст за полцены. А мне что твои деньги? У меня вещь хоть три года лежи: мне в ломбард не нужно уплачивать.
     - Настоящее дело, Константин Федорович. Да ведь я того-с, оттого только, чтобы и впредь иметь с вами касательство, а не ради какого корыстья. Три тысячи задаточку извольте принять.-Кулак вынул из-за пазухи пук засаленных ассигнаций. Костанжогло прехладнокровно взял их и, не считая, сунул в задний карман своего сертука.
     "Гм!-подумал Чичиков,-точно как бы носовой платок.
     Костанжогло показался в дверях гостиной. Он еще более поразил Чичикова смуглостью лица, жесткостью черных волос, местами до времени поседевших, живым выраженьем глаз и каким-то желчным отпечатком пылкого южного происхожденья. Он был не совсем русский. Он сам не знал, откуда вышли его предки. Он не занимался своим родословием, находя, что это в строку нейдет и в хозяйстве вещь лишняя. Он даже был совершенно уверен, что он русский, да и не знал другого языка, кроме русского.
     Платонов представил Чичикова. Они поцеловались.
     - Вот решился проездиться по разным губерниям,- сказал Платонов,- размыкать хандру. И вот Павел Иванович предложил ехать с ним.
     - Прекрасно,-сказал Костанжогло.-В какие же места,- продолжал он, приветливо обращаясь к Чичикову,-предполагаете теперь направить путь?
     - Признаюсь,-сказал Чичиков, приветливо на-клоир голову набок и в то же время поглаживая рукой кресельную ручку,- еду я покамест не столько по своей нужде, сколько по нужде другого: генерал Бетрищев, близкий приятель и, можно сказать, благотворитель, просил навестить родственников. Родственники, конечно, родственниками, но с другой стороны, так сказать, и для самого себя, потому что, точно не говоря уже о пользе, которая может быть в геморроидальном отношении, увидать свет, коловращенье люден... есть, так сказать, живая книга, та же наука.
     - Да, заглянуть в иные уголки не мешает.
     - Превосходно изволили заметить: именно, истинно, действительно не мешает. Видишь вещи, которых бы не видел; встречаешь людей, которых бы не встретил. Разговор с иным тот же червонец, как вот, например, теперь представился случай... К вам прибегаю, почтеннейший Константин Федорович, научите, научите, оросите жажду мою вразумленьем истины. Жду, как манны, сладких слов ваших.
     - Чему же, однако?.. чему научить?-сказал Костанжогло, смутившись.-Я и сам учился на медные деньги.
     - Мудрости, почтеннейший, мудрости! Мудрости управлять трудным кормилом сельского хозяйства, мудрости извлекать доходы верные, приобресть имущество не мечтательное, а существенное, исполня тем долг гражданина, заслужа уваженье соотечественников.
     - Знаете ли что,- сказал Костанжогло, смотря на него в размышлении,- останьтесь денек у меня. Я покажу вам все управление и расскажу обо всем. Мудрости тут, как вы увидите, никакой нет.
     - Конечно, останьтесь,-сказала хозяйка и, обратясь к брату, прибавила:-Брат, оставайся, куды тебе торопиться?
     - Мне все равно. Как Павел Иванович?
     - Я тоже, я с большим удовольствием... Но вот обстоятельство: родственник генерала Бетрищева, некто полковник Кошкарев...
     - Да ведь он сумасшедший.
     - Это так, сумасшедший. Я бы к нему и не ехал, но генерал Бетрищев, близкий приятель и, так сказать, благотворитель...
     - В таком случае, знаете что?-сказал <Костанжогло>,-поезжайте, к нему и десяти верст нет. У меня стоят готовые пролетки. Поезжайте к нему теперь же. Вы успеете к чаю возвратиться назад.
     - Превосходная мысль! - вскрикнул Чичиков, взявши шляпу.
     Пролетки были ему поданы и в полчаса примчали его к полковнику. Вся деревня была вразброску: постройки, перестройки, кучи извести, кирпичу и бревен повеем улицам. Выстроены были какие-то домм, вроде присутственных мест. На одном было написано золотыми буквами: "Депо земледельческих орудий"; на другом:
     "Главная счетная экспедиция"; далее: "Комитет .сельских дел", "Школа нормального просвещенья поселян". Словом, черт знает чего не было!
     Полковника он застал за пульпитром стоячей конторки, с пером в зубах. Полковник принял Чичикова отменно ласково. По виду он был предобрейший, преобхо-дительный человек: стал ему рассказывать о том, скольких трудов ему стоило возвесть имение до нынешнего благосостояния; с соболезнованием жаловался, как трудно дать понять мужику, что есть высшие побуждения, которые доставляет человеку просвещенная роскошь, искусство и художество; что баб он до сих <пор> не мог заставить ходить в корсете, тогда как в Германии, где он стоял с полком в четырнадцатом году, дочь мельника умела играть даже на фортепиано; что, однако же, несмотря на все упорство со стороны невежества, он непременно достигнет того, что мужик его деревни, идя за плугом, будет в то же время читать книгу о громовых отводах Франклина, или Виргилиевы "Георгики", или "Химическое исследование почв".
     "Да, как бы не так!-подумал Чичиков.-А вот я до сих пор еще "Графини Лавальер" не прочел, все нет времени".
     Много еще говорил полковник о том, как привести людей к благополучию. Костюм у него имел большое значение. Он ручался головой, что если только одеть половину русских мужиков в немецкие штаны - науки возвысятся, торговля подымется и золотой век настанет в России.


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ] [ 24 ] [ 25 ] [ 26 ]

/ Полные произведения / Гоголь Н.В. / Мертвые души


Смотрите также по произведению "Мертвые души":


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis