Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Ильф И., Петров Е. / Золотой теленок

Золотой теленок [21/23]

  Скачать полное произведение

    фотографий миллионеров печатала портреты каких-то ударников,
    зарабатывающих сто двадцать рублей в месяц.
     Остап каждый день считал свой миллион, и все был миллион
    без какой-то мелочи. Он прилагал все усилия, обедал несколько
    раз в день, пил коллекционные вина, раздавал непомерные чаевые,
    купил перстень, японскую вазу и шубу на хорьках. Шубу и вазу
    пришлось подарить номерному, потому что Остап не любил возиться
    в дороге с громоздкими вещами. Кроме того, в случае надобности
    он мог накупить еще множество шуб и ваз. За месяц, однако,
    истрачено было только шесть тысяч.
     Нет! Парад решительно не удавался, хотя все было на месте.
    Вовремя были высланы линейные, к указанному сроку прибыли
    части, играл оркестр. Но полки смотрели не на него, не ему
    кричали "ура", не для него махал руками капельмейстер. Однако
    Остап не сдавался. Он крепко надеялся на Москву.
     -- А как Рио-де-Жанейро, -- возбужденно спросил Балаганов.
    -- Поедем?
     -- Ну его к черту! -- с неожиданной злостью сказал Остап.
    -- Все это выдумка, нет никакого Рио-деЖанейро, и Америки нет,
    и Европы нет, ничего нет. И вообще последний город-это
    Шепетовка, о которую разбиваются волны Атлантического океана.
     -- Ну и дела! -- вздохнул Балаганов.
     -- Мне один доктор все объяснил, -- продолжал Остап, --
    заграница -- это миф о загробной жизни. Кто туда попадает, тот
    не возвращается.
     -- Прямо цирк! - воскликнул Шура, ничего не поняв. -- Ух,
    как я теперь заживу! Бедный Паниковский! Он, конечно, нарушил
    конвенцию, но бог с ним! Вот радовался бы старик!
     -- Предлагаю почтить память покойного вставанием, --
    сказал Бендер.
     Молочные братья поднялись и минуту простояли молча, глядя
    вниз, на переломленные бисквиты и недоеденный бутерброд.
    Тягостное молчание прервал Балаганов.
     -- Знаете что с Козлевичем? - сказал он. - Прямо цирк! Он
    все-таки собрал "Антилопу" и работает в Черноморске. Письмо
    прислал. Вот... Бортмеханик вынул из кепки письмо.
    "Здравствуйте, Шура, - писал водитель "Антилопы", -- как
    живете? Все ли вы еще сын л. Ш.? Мне живется хорошо, только
    нету денег, а машина после ремонта что-то капризничает и
    работает только один час в день. Все время ее чиню, прямо сил
    никаких нет. Пассажиры обижаются. Может, вы, дорогой Шура,
    пришлете мне маслопроводный шланг, хоть не новый. Здесь на
    базаре положительно нельзя достать. Поищите на Смоленском
    рынке, там, где продают старые замки и ключи. А если вам плохо,
    то приезжайте, какнибудь перебьемся. Я стою на углу улицы
    Меринга, на бирже. Где теперь О. Б.? Ваш с уважением Адам
    Козлевич. Забыл написать. Ко мне на биржу приходили ксендзы,
    Кушаковский и Морошек. Был скандал. А. К. ".
     -- Побегу теперь искать шланг, -- озабоченно сказал
    Балаганов.
     -- Не надо, - ответил Остап, - я ему новую машину куплю.
    Едем в "Гранд-Отель", я забронировал номер по телеграфу для
    дирижера симфонического оркестра. А вас надо приодеть, умыть,
    дать вам капитальный ремонт. Перед вами, Шура, открываются
    врата великих возможностей.
     Они вышли на Каланчевскую площадь. Такси не было. На
    извозчике Остап ехать отказался.
     -- Это карета прошлого, -- сказал он брезгливо, - в ней
    далеко не уедешь. Кроме того, там, в подкладке, живут маленькие
    мыши.
     Пришлось сесть в трамвай. Вагон был переполнен. Это был
    один из тех зараженных ссорою вагонов, которые часто
    циркулируют по столице. Склоку в них начинает какая-нибудь
    мстительная старушка в утренние часы предслужебной давки.
    Постепенно в ссору втягиваются все пассажиры вагона, даже те,
    которые попали туда через полчаса после начала инцидента. Уже
    злая старушка давно сошла, утеряна уже и причина спора, а крики
    и взаимные оскорбления продолжаются, и в перебранку вступают
    все новые кадры пассажиров. И в таком вагоне до поздней ночи не
    затихает ругань.
     Волнующиеся пассажиры быстро оттеснили Балаганова от
    Остапа, и вскоре молочные братья болтались в разных концах
    вагона, стиснутые грудями и корзинами. Остап висел на ремне, с
    трудом выдирая чемодан, который все время уносило течением.
     Внезапно, покрывая обычную трамвайную брань, со стороны,
    где колыхался Балаганов, послышался женский вой:
     -- Украли! Держите! Да вот же он стоит!
     Все повернули головы. К месту происшествия, задыхаясь от
    любопытства, стали пробиваться любители. Остап увидел
    ошеломленное лицо Балаганова. Бортмеханик еще и сам не понимал,
    что случилось, а его уже держали за руку, в которой крепко была
    зажата грошовая дамская сумочка с мелкой бронзовой цепочкой.
     -- Бандит! - кричала женщина. - Только отвернулась, а
    он...
     Обладатель пятидесяти тысяч украл сумочку, в которой были
    черепаховая пудреница, профсоюзная книжка и один рубль
    семьдесят копеек денег. Вагон остановился. Любители потащили
    Балаганова к выходу. Проходя мимо Остапа, Шура горестно шептал:
     -- Что ж это такое? Ведь я машинально.
     -- Я тебе покажу машинально! -- сказал любитель в пенсне и
    с портфелем, с удовольствием ударяя бортмеханика по шее.
     В окно Остап увидел, как к группе скорым шагом подошел
    милиционер и повел преступника по мостовой.
     Великий комбинатор отвернулся.
    ГЛАВА XXXIII. ИНДИЙСКИЙ ГОСТЬ
     В четырехугольном замкнутом дворе "Гранд-Отеля" слышались
    кухонные стуки, шипение пара и крики: "Два чайных комплекта в
    шестнадцатый! ", а в белых коридорах было ясно и тихо, как в
    распределительном зале электростанции. В ста пятидесяти номерах
    спал конгресс почвоведов, вернувшись из поездки, тридцать
    номеров было отведено для заграничных коммерсантов, которые
    выясняли наболевший вопрос, можно ли в конце концов прибыльно
    торговать с Советским Союзом, лучший апартамент из четырех
    комнат занимал знаменитый индусский поэт и философ, а в
    маленьком номере, отведенном дирижеру симфонического оркестра,
    спал Остап Бендер.
     Он лежал на плюшевом одеяле, одетый, прижимая к груди
    чемодан с миллионом. За ночь великий комбинатор вдохнул в себя
    весь кислород, содержащийся в комнате, и оставшиеся в ней
    химические элементы можно было назвать азотом только из
    вежливости. Пахло скисшим вином, адскими котлетами и еше чемто
    непередаваемо гадким. Остап застонал и повернулся. Чемодан
    свалился на пол. Остап быстро открыл глаза.
     -- Что ж это было? -- пробормотал он, гримасничая. --
    Гусарство в ресторанном зале! И даже, кажется, какое-то
    кавалергардство! Фу! Держал себя как купец второй гильдии! Боже
    мой, не обидел ли я присутствующих? Там какой-то дурак кричал:
    "Почвоведы, встаньте! "-а потом плакал и клялся, что в душе он
    сам почвовед. Конечно, это был я! Да, но по какому это
    поводу?..
     И он вспомнил, что вчера, решив начать подобающую жизнь,
    он постановил выстроить себе особняк в мавританском стиле. Утро
    он провел в грандиозных мечтах. Он представлял себе дом с
    минаретами, швейцара с лицом памятника, малую гостиную,
    бильярдную и какой-то конференц-зал. В земельном отделе Совета
    великому комбинатору разъяснили, что участок получить можно. Но
    уже в строительной конторе все рухнуло. Упал швейцар, гремя
    каменной мордой, зашатался золотой конференц-зал и развалились
    минареты.
     -- Вы частное лицо? - спросили миллионера в конторе.
     -- Да, - ответил Остап, - резко выраженная
    индивидуальность.
     -- К сожалению, строим только для коллективов и
    организаций.
     -- - Кооперативных, общественных и хозяйственных? -
    спросил Бендер с горечью.
     -- Да, для них.
     -- А я?
     -- А вы стройте сами.
     -- Да, но где-же я возьму камни, шпингалеты? Наконец,
    плинтусы?
     -- Добудьте-- как-нибудь. Хотя это трудно. Контингенты уже
    распределены по заявкам промышленности и кооперации.
     По всей вероятности, это и было причиной безобразного
    ночного гусарства.
     Остап лежа вынул записную книжечку и стал подсчитывать
    расходы со времени получения миллиона. На первой страничке была
    памятная запись:
     Верблюд.. 180 р.
     Баран 30 р.
     Кумыс 1 р. 75 к.
     -----------Итого -- 211 р. 75 к.
     Дальнейшее было не лучше. Шуба, соус, железнодорожный
    билет, опять соус, опять билет, три чалмы, купленные на черный
    день, извозчики, ваза и всякая чепуха. Если не считать
    пятидесяти тысяч Балаганова, которые не принесли ему счастья,
    миллион был на месте.
     "Не дают делать капитальных вложений! -- возмущался Остап.
    -- Не дают! Может, зажить интеллектуальной жизнью, как мой друг
    Лоханкин? В конце концов материальные ценности я уже накопил,
    надо прикапливать помаленьку ценности духовные. Надо немедленно
    выяснить, в чем заключается смысл жизни".
     Он вспомнил, что в гостиничном вестибюле весь день
    толкутся девушки, стремящиеся поговорить с приезжим индусским
    философом о душе.
     "Пойду к индусу, -- решил он, -- узнаю, наконец, в чем
    дело. Это, правда, пижонство, но другого выхода нет".
     Не разлучаясь с чемоданом, Бендер, как был, в смятом
    костюме, спустился в бельэтаж и постучал в дверь комнаты
    великого человека. Ему открыл переводчик.
     -- Философ принимает? -- спросил Остап.
     -- Это смотря кого, -- ответил переводчик вежливо. -- Вы
    частное лицо?
     -- Нет, нет, -- испуганно сказал великий комбинатор, -- я
    от одной кооперативной организации.
     -- Вы с группой? Вас сколько человек? А то~, знаете,
    учителю трудно принимать всех отдельных лиц. Он предпочитает
    беседовать...
     -- С коллективом? -- подхватил Остап. -- Меня как раз
    коллектив уполномочил разрешить один важный принципиальный
    вопрос насчет смысла жизни.
     Переводчик ушел и через пять минут вернулся. Он отдернул
    портьеру и пышно сказал:
     -- Пусть войдет кооперативная организация, желающая
    узнать, в чем смысл жизни.
     На кресле с высокой и неудобной резной спинкой сидел
    великий философ и поэт в коричневой бархатной: рясе и в таком
    же колпаке. Лицо у него было смуглое и нежное, а глаза черные,
    как у подпоручика. Борода, белая и широкая, словно фрачная
    манишка, закрывала грудь. Стенографистка сидела у его ног. Два
    переводчика, индус и англичанин, разместились по бокам.
     При виде Остапа с чемоданом философ заерзал на кресле и
    что-то встревоженно зашептал переводчику. Стенографистка стала
    спешно записывать, а переводчик обратился к великому
    комбинатору:
     -- Учитель желает узнать, не содержатся ли в чемодане
    пришельца песни и саги и не собирается ли пришелец прочесть их
    вслух, так как учителю прочли уже много песен и саг и он больше
    не может их слушать.
     -- Скажите учителю, что саг нету, -- почтительно ответил
    Остап.
     Черноглазый старец еще больше обеспокоился и, оживленно
    говоря, стал со страхом показывать на чемодан пальцем.
     -- Учитель спрашивает, -- начал переводчик, -- не
    собирается ли пришелец поселиться у него в номере, потому что к
    нему на прием еще никогда не приходили с чемоданом.
     И только после того, как Остап успокоил переводчика, а
    переводчик философа, напряжение прошло и началась беседа.
     -- Прежде чем ответить на ваш вопрос о смысле жизни, --
    сказал переводчик, -- учитель желает сказать несколько слов о
    народном образовании в Индии.
     -- Передайте учителю, -- сообщил Остап, -- что проблема
    народного образования волнует меня с детства.
     Философ закрыл глаза и принялся неторопливо говорить.
    Первый час он говорил по-английски, а второй час-по-бенгальски.
    Иногда он начинал петь тихим приятным голосом, а один раз даже
    встал и, приподняв рясу, сделал несколько танцевальных
    движений, изображавших, как видно, игры школьников в Пенджабе.
    Затем он сел и снова закрыл глаза, а Остап долго слушал
    перевод. Сперва Остап вежливо кивал головой, потом сонно
    смотрел в окно и, наконец, начал развлекаться -- перебирал в
    кармане мелочь, любовался перстнем и даже довольно явственно
    подмигнул хорошенькой стенографистке, после чего она еще
    быстрее зачиркала карандашом.
     -- А как все-таки будет со смыслом жизни? -- спросил
    миллионер, улучив минуту.
     -- Учитель желает прежде, -- объяснил переводчик, --
    познакомить пришельца с обширными материалами, которые он
    собрал при ознакомлении с постановкой дела народного
    образования в СССР.
     -- Передайте его благородию, -- ответил Остап, - что
    пришелец не возражает.
     И машина снова пришла в движение. Учитель говорил, пел
    пионерские песни, показывал стенгазету, которую ему поднесли
    дети сто сорок шестой трудовой школы, и один раз даже
    всплакнул. Переводчики бубнили в два голоса, стенографистка
    писала, а Остап рассеянно чистил ногти.
     Наконец, Остап громко закашлял.
     -- Знаете, -- сказал он, -- переводить больше не нужно. Я
    стал ка-то понимать по-бенгальски. Вот когда будет насчет
    смысла жизни, тогда и переведите.
     Когда философу подтвердили настойчивое желание Остапа,
    черноглазый старец заволновался.
     -- Учитель говорит, -- заявил переводчик, -- что он сам
    приехал в вашу великую страну, чтобы узнать, в чем смысл жизни.
    Только там, где народное образование поставлено на такую
    высоту, как у вас, жизнь становится осмысленной. Коллектив...
     -- До свиданья, -- быстро сказал великий комбинатор, --
    передайте учителю, что пришелец просит разрешения немедленно
    уйти.
     Но филосов уже пел нежным голосом "Марш Буденного",
    которому он выучился у советских детей. И Остап удалился без
    разрешения.
     -- Кришна! -- кричал великий комбинатор, бегая по своему
    номеру. -- Вишну! Что делается на свете? Где сермяжная правда?
    А может быть, я дурак и ничего не понимаю, и жизнь прошла
    глупо, бессистемно? Настоящий индус, видите ли, все знает про
    нашу обширную страну, а я, как оперный индийский гость, долблю
    все одно и то же: "Не счесть алмазов пламенных в лабазах
    каменных". До чего же гадко!
     В этот день Остап обедал без водки и в первый раз оставил
    чемодан в номере. Потом он смирно сидел на подоконнике, с
    интересом рассматривая обыкновенных прохожих, которые прыгали в
    автобус, как белки.
     Ночью великий комбинатор вдруг проснулся и сел на кровати.
    Было тихо, и только из ресторана через замочную скважину
    пробирался меланхолический бостон.
     -- Как же я забыл! -- сказал он сердито. Потом он
    засмеялся, зажег свет и быстро написал телеграмму:
     "Черноморск. Зосе Синицкой. Связи ошибкой жизни готов
    лететь Черноморск крыльях любви, молнируйте ответ Москва
    Грандотель Бендер".
     Он позвонил и потребовал, чтобы телеграмма была отправлена
    немедленно молнией.
     Зося не ответила. Не было ответа и на другие телеграммы,
    составленные в том же отчаянном и лирическом, роде.
    ГЛАВА XXXIV. ДРУЖБА С ЮНОСТЬЮ
    
     Поезд шел в Черноморск.. Первый пассажир снял пиджак,
    повесил его на медную завитушку багажника, потом стащил
    ботинки, пОочередно поднося толстые ножки почти к самому лицу,
    и надел туфли с языками.
     -- Слышали вы историю про одного воронежского землемера,
    который оказался родственником японского микадо? -- спросил он,
    заранее улыбаясь.
     Второй и третий пассажиры придвинулись поближе. Четвертый
    пассажир уже лежал на верхнем диване, под колючим малиновым
    одеялом, недовольно глядя в иллюстрированный журнал.
     -- Неужели не слышали? Одно время об этом много говорили.
    Это был обыкновенный землемер -- жена, одна комната, сто
    двадцать рублей жалованья. Фамилия Бигусов. Обыкновенный, ну,
    совершенно незамечательный человек, даже, если хотите знать,
    между нами говоря, хам. Приходит он однажды со службы, а у него
    в комнате сидит японец, в таком, между нами говоря, отличном
    костюме, в очках и, если хотите знать, в ботинках из змеиной
    кожи, последняя новость. "Ваша фамилия -- Бигусов? " --
    спрашивает японец. "Да", -- говорит Бигусов. "А имя-отчество"?
    -- "Такое-то", - отвечает. "Правильно, - говорит японец, -- в
    таком случае не будете ли вы любезны снять толстовку, -- мне
    нужно осмотреть ваше голое туловище". -- "Пожалуйста", --
    говорит. Ну, между нами говоря, если хотите знать, японец
    туловище даже не рассматривал, а сразу кинулся к родимому
    пятну. Было у Бигусова такое пятно на боку. Посмотрел на него
    японец через увеличительное стекло, побледнел и говорит:
    "Поздравляю вас, гражданин Бигусов, и позвольте вам вручить
    посылку и пакет". Жена, конечно, открыла посылку. А там, если
    хотите знать, лежит в стружках японский обоюдоострый меч.
    "Почему же мне меч? " -- спросил землемер. "А вы, говорит,
    прочтите письмо. Там все написано. Вы самурай". Тут Бигусов
    тоже побледнел. Воронеж, если хотите знать, не особенно большой
    центр. Между нами говоря, какое там может быть отношение к
    самураям? Самое отрицательное. Ну, делать нечего. Бигусов
    берется за письмо, вскрывает четырнадцать восковых печатей и
    читает его. Что же вы думаете? Оказалось, что ровно тридцать
    шесть лет тому назад проезжал через Воронежскую губернию один
    японский полупринц-инкогнито. Ну, конечно, между нами говоря,
    спутался его высочество с одной воронежской девушкой, прижил
    ребенка инкогнито. И даже хотел жениться, только микадо
    запретил шифрованной телеграммой. Полупринцу пришлось уехать, а
    ребенок остался незаконный. Это и был Бигусов. И вот по
    прошествии стольких лет полупринц стал умирать, а тут, как
    назло, законных детей нету, некому передать наследство, и к
    тому же угасает знаменитый род, что для японца хуже всего. Ну,
    пришлось вспомнить про Бигусова. Вот привалило человеку
    счастье! Сейчас, говорят, он уже в Японии. Старик умер. А
    Бигусов теперь принц, родственник микадо и к тому же еще, между
    нами говоря, получил наличными миллион иен. Миллион! Такому
    дураку!
     -- Дали бы мне миллион рублей! -- сказал второй пассажир,
    суча ногами. -- Я бы им показал, что делать с миллионом!
     В пролете между верхними диванами появилась голова
    четвертого пассажира. Он внимательно поглядел на человека,
    точно знавшего, что можно сделать с миллионом, и, ничего не
    сказавши, снова закрылся журналом.
     -- Да, -- сказал третий пассажир, распечатывая
    железнодорожный пакетик с двумя индивидуальными сухарями, --
    бывают различные факты в области денежного обращения. У одной
    московской девицы в Варшаве умер дядя и оставил ей миллионное
    наследство, а она даже не знала. Но там, за границей,
    пронюхали, и уже через месяц в Москве появился довольно
    приличный иностранец. Этот голубчик решил жениться на девушке,
    пока она не проведала про наследство. А у нее в Москве был
    жених, тоже довольно красивый молодой человек из Палаты мер и
    весов. Она его. очень любила и, естественно, не хотела выходить
    замуж за другого. А тот, иностранец, прямо с ума сходил,
    посылал ей букеты, конфеты и фильдеперсовые чулки. Оказывается,
    иностранный голубчик приехал не сам от себя, а от акционерного
    общества, которое образовалось специально для эксплуатации
    дядиного наследства. У них даже был основной капитал в
    восемнадцать тысяч злотых. Этот их уполномоченный должен был во
    что бы то ни стало жениться на девушке и вывезти ее за границу!
    Очень романтическая история! Представляете себе положение
    уполномоченного! Такая ответственность! Ведь он взял аванс и не
    может его оправдать из-за этого советского жениха. А там, в
    Варшаве, кошмар! Акционеры ждут, волнуются, акции падают. В
    общем, все кончилось крахом. Девушка вышла замуж за своего,
    советского. Так она ничего и не узнала.
     -- Вот дура! - сказал второй пассажир. - Дали бы мне этот
    миллион!
     И в ажитации он даже вырвал из рук соседа сухарик и нервно
    съел его.
     Обитатель верхнего дивана придирчиво закашлял. Видимо,
    разговоры мешали ему заснуть.
     Внизу стали говорить тише. Теперь пассажиры сидели тесно,
    голова к голове, и, задыхаясь, шептали:
     -- Недавно международное общество Красного Креста давало
    объявление в газетах о том, что разыскиваются наследники
    американского солдата Гарри Ковальчука, погибшего в тысяча
    девятьсот восемнадцатом году на войне. Наследство-миллион! То
    есть было меньше миллиона, но наросли проценты... И вот в
    глухой деревушке на Волыни...
     На верхнем диване металось малиновое одеяло. Бендеру было
    скверно. Ему надоели вагоны, верхние и нижние диваны, весь
    трясущийся мир путешествий. Он легко дал бы полмиллиона, чтобы
    заснуть, но шепот внизу не прекращался:
     -- ... Понимаете, в один жакт явилась старушка и говорит:
    "Я, говорит, у себя в подвале нашла горшочек, не знаю, что в
    горшочке, уж будьте добры, посмотрите сами". Посмотрело
    правление жакта в этот горшочек, а там золотые индийские рупии,
    миллион рупий...
     -- Вот дура! Нашла кому рассказывать! Дали бы мне этот
    миллион, уж я бы...
     -- Между нами говоря, если хотите знать, -- деньги -- это
    все.
     -- А в одной пещере под Можайском...
     Сверху послышался стон, звучный полновесный стон гибнущего
    индивидуума.
     Рассказчики на миг смутились, но очарованье неожиданных
    богатств, льющихся из карманов японских принцев, варшавских
    родственников или американских солдат, было так велико, что они
    снова стали хватать друг друга за колени, бормоча:
     -- И вот когда вскрыли мощи, там, между нами говоря, нашли
    на миллион...
     Утром, еще затопленный сном, Остап услышал звук
    отстегиваемой шторы и голос:
     -- Миллион! Понимаете, целый миллион... Это было слишком.
    Великий комбинатор гневно заглянул вниз. Но вчерашних
    пассажиров уже не было. Они сошли на рассвете в Харькове,
    оставив после себя смятые постели, просаленный листок
    арифметической бумаги, котлетные и хлебные крошки, а также
    веревочку. Стоящий у окна новый пассажир равнодушно посмотрел
    на Остапа и продолжал, обращаясь к двум своим спутникам:
     -- Миллион тонн чугуна. К концу года. Комиссия нашла, что
    объединение может это дать. И что самое смешное -- Харьков
    утвердил!
     Остап не нашел в этом заявлении ничего смешного. Однако
    новые пассажиры разом принялись хохотать. При этом на всех
    троих заскрипели резиновые пальто, которых они еще не успели
    снять.
     -- Как же Бубешко, Иван Николаевич? -- спросил самый
    молодой из пассажиров с азартом. -- Наверное, землю носом роет?
     -- Уж не роет. Оказался в дурацком положении. Но что было!
    Сначала он полез в драку... вы знаете, Иван Николаевич, --
    характер... Восемьсот двадцать пять тысяч тонн и ни на одну
    тонну больше. Тут началось серьезное дело. Преуменьшение
    возможностей.., Факт! Равнение на узкие места -- факт! Надо
    было человеку сразу же полностью сознаться в своей ошибке. Так
    нет! Амбиция! Подумаешь, -- благородное дворянство. Сознаться
    -- и все. А он начал по частям. Решил авторитет сохранить. И
    вот началась музыка, достоевщина: "С одной стороны, признаю,
    но, с другой стороны, подчеркиваю". А что там подчеркивать, что
    за бесхребетное виляние! Пришлось нашему Бубешко писать второе
    письмо. Пассажиры снова засмеялись.
     -- Но и там он о своем оппортунизме не сказал ни слова. И
    пошел писать. Каждый день письмо. Хотят для него специальный
    отдел завести: "Поправки и отмежевки". И ведь сам знает, что
    зашился, хочет выкарабкаться, но такое сам нагромоздил, что не
    может. И последний раз до того дошел, что даже написал: "Так,
    мол, и так... ошибку признаю, а настоящее письмо считаю
    недостаточным".
     Остап уже давно пошел умываться, а новые пассажиры все еще
    досмеивались. Когда он вернулся, купе было подметено, диваны
    опущены, и проводник удалялся, прижимая подбородком охапку
    простынь и одеял. Молодые люди, не боявшиеся сквозняков,
    открыли окно и в купе, словно морская волна, запертая в ящик,
    прыгал и валялся осенний ветер.
     Остап забросил на сетку чемодан с миллионом и уселся
    внизу, дружелюбно поглядывая на новых соседей, которые как-то
    особенно рьяно вживались в быт международного вагона, -- часто
    смотрелись в дверное зеркало, подпрыгивали на диване, испытывая
    упругость его пружин и федерканта, одобряли качество красной
    полированной обшивки и нажимали кнопки. Время от времени один
    из них исчезал на несколько минут и по возвращении шептался с
    товарищами. Наконец, в дверях появилась девушка в бобриковом
    мужском пальто и гимнастических туфлях, с тесемками,
    обвивавшимися вокруг щиколоток на древнегреческий манер.
     -- Товарищи! -- сказала она решительно. -- Это свинство.
    Мы тоже хотим ехать в роскоши. На первой же станции мы должны
    обменяться. Попутчики Бендера угрожающе загалдели.
     -- Нечего, нечего. Все имеют такие же права, как и вы, --
    продолжала девушка. -- Мы уже бросили жребий. Вышло Тарасову,
    Паровицкому и мне. Выметайтесь в третий класс.
     Из возникшего шума Остап понял, что в поезде с летней
    заводской практики возвращалась в Черноморск большая группа
    студентов политехникума. В жестком вагоне на всех не хватило
    мест, и три билета пришлось купить в международный, с
    раскладкой разницы на всю компанию.
     В результате девушка осталась в купе, а трое первенцев
    удалились с запоздалым достоинством. На их места тотчас же
    явились Тарасов и Паровицкий. Немедля они принялись
    подпрыгивать на диванах и нажимать кнопки. Девушка хлопотливо
    прыгала вместе с ними. Не прошло и получаса, как в купе
    ввалилась первая тройка. Ее пригнала назад тоска по утраченному
    великолепию. За нею с конфузливыми улыбками показались еще
    двое, а потом еще один, усатый. Усатому была очередь ехать в
    роскоши только на второй день, и он не мог вытерпеть. Его
    появление вызвало особенно возбужденные крики, на которые не
    замедлил появиться проводник.
     -- Что же это, граждане, -- сказал он казенным голосом, --
    целая шайка-лейка собралась. Уходите, которые из жесткого
    вагона. А то пойду к главному. Шайка-лейка оторопела.
     -- Это гости, -- сказала девушка запечалившись, - они
    пришли только посидеть.
     -- В правилах воспрещается, -- заявил проводник, --
    уходите.
     Усатый попятился к выходу, но тут в конфликт вмешался
    великий комбинатор.
     -- Что же это вы, папаша, -- сказал он проводнику, --
    пассажиров не надо линчевать без особой необходимости. Зачем
    так точно придерживаться буквы закона? Надо быть гостеприимным.
    Знаете, как на Востоке!. Пойдемте, я вам сейчас все растолкую.
     Поговорив с Остапом в коридоре, проводник настолько
    проникся духом Востока, что, не помышляя уже об изгнании
    шайки-лейки, принес ей девять стаканов чая в тяжелых
    подстаканниках и весь запас индивидуальных сухарей. Он даже не
    взял денег.
     -- По восточному обычаю, -- сказал Остап обществу, --
    согласно законов гостеприимства, как говорил некий работник
    кулинарного сектора.
     Услуга была оказана с такой легкостью и простотой, что ее
    нельзя было не принять. Трещали разрываемые сухарные пакетики,
    Остап по-хозяйски раздавал чай и вскоре подружился со всеми
    восемью студентами и одной студенткой.
     -- Меня давно интересовала проблема всеобщего, равного и
    тайного обучения, -- болтал он радостно, - недавно я даже
    беседовал по этому поводу с индусским философом-любителем.
    Человек крайней учености. Поэтому, что бы он ни сказал, его
    слова сейчас же записываются на граммофонную пластинку. А так
    как старик любит поговорить, -- есть за ним такой грешок, -- то
    пластинок скопилось восемьсот вагонов, и теперь из них уже
    делают пуговицы.
     Начав с этой вольной импровизации, великий комбинатор взял
    в руки сухарик.
     -- Этому сухарику, -- сказал он, -- один шаг до точильного
    камня. И этот шаг уже сделан.
     Дружба, подогреваемая шутками подобного рода, развивалась
    очень быстро, и вскоре вся шайка-лейка под управлением Остапа
    уже распевала частушку:
     У Петра Великого
     близких нету никого.
     Только лошадь и змея,
     Вот и вся его семья.
     К вечеру Остап знал всех по имени и с некоторыми был уже
    на "ты". Но многого из того, что говорили молодые люди, он не
    понимал. Вдруг он показался себе ужасно старым. Перед ним
    сидела юность, немножко грубая, прямолинейная, какая-то обидно
    нехитрая. Он был другим в свои двадцать лет. Он признался себе,
    что в свои двадцать лет он был гораздо разностороннее и хуже.
    Он тогда не смеялся, а только. посмеивался. А эти смеялись
    вовсю.
     "Чему так радуется эта толстомордая юность? -- подумал он
    с внезапным раздражением. -- Честное слово, я начинаю
    завидовать".
     Хотя Остап был, несомненно, центром внимания всего купе и
    речь его лилась без запинки, хотя окружающие и относились к
    нему наилучшим образом, но не было здесь ни балагановского
    обожания, ни трусливого подчинения Паниковского, ни преданной
    любви Козлевича. В студентах чувствовалось превосходство
    зрителя перед конферансье. Зритель слушает гражданина во фраке,
    иногда смеется, лениво аплодирует ему, но в конце концов уходит
    домой, и нет ему больше никакого дела до конферансье. А
    конферансье после спектакля приходит в артистический клуб,
    грустно сидит над котлетой и жалуется собрату по
    Рабису-опереточному комику, что публика его не понимает, а
    правительство не ценит. Комик пьет водку и тоже жалуется, что
    его не понимают. А чего там не понимать? Остроты стары, и
    приемы стары, а переучиваться поздно. Все, кажется, ясно
     История с Бубешко, преуменьшившим планы, была рассказана
    вторично, на этот раз специально для Остапа. Он ходил со своими
    новыми друзьями в жесткий вагон убеждать студентку Лиду
    Писаревскую прийти к ним в гости и при этом так


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ]

/ Полные произведения / Ильф И., Петров Е. / Золотой теленок


Смотрите также по произведению "Золотой теленок":


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis