Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Ильф И., Петров Е. / Золотой теленок

Золотой теленок [8/23]

  Скачать полное произведение

    пририсовала бы крест, череп и свечу. Соня Золотая Ручка,
    достоинств которой я отнюдь не желаю умалить, в конце концов
    прибегла бы к обыкновенному хипесу, что принесло бы ей тысячи
    полторы. Дело женское. Возьмем, наконец, корнета Савина.
    Аферист выдающийся. Как говорится, негде пробы ставить. А что
    сделал бы он? Приехал бы к Корейко на квартиру под видом
    болгарского царя, наскандалил бы в домоуправлении и испортил бы
    все дело. Я же, как видите, не тороплюсь. Мы сидим в
    Черноморске уже неделю, а я только сегодня иду на первое
    свидание... Ага, вот и финсчетный зал! Ну, бортмеханик,
    покажите мне больного. Ведь вы специалист по Корейко.
     Они вошли в гогочущий, наполненный посетителями зал, и
    Балаганов повел Бендера в угол, где за желтой перегородкой
    сидели Чеважевская, Корейко, Кукушкинд и Дрейфус. Балаганов уже
    поднял руку, чтобы указать ею миллионера, когда Остап сердито
    шепнул:
     -- Вы бы еще закричали во всю глотку: "Вот он, богатей!
    Держите его! " Спокойствие. Я угадаю сам. Который же из
    четырех?
     Остап уселся на прохладный мраморный подоконник и,
    по-детски болтая ногами, принялся рассуждать:
     -- Девушка не в счет. Остаются трое: красномордый подхалим
    с белыми глазами, старичок боровичок в железных очках и толстый
    барбос серьезнейшего вида. Старичка боровичка я с негодованием
    отметаю. Кроме ваты, которой он заткнул свои мохнатые уши,
    никаких ценностей у него не имеется. Остаются двое: барбос и
    белоглазый подхалим. Кто же из них Корейко? Надо подумать.
     Остап вытянул шею и стал сравнивать кандидатов. Он так
    быстро вертел головой, словно следил за игрой в теннис,
    провожая взглядом каждый мяч.
     -- Знаете, бортмеханик, - сказал он, наконец, - толстый
    барбос больше подходит к роли подпольного миллионера, нежели
    белоглазый подхалим. Вы обратите внимание на тревожный блеск в
    глазах барбоса. Ему не сидится на месте, ему не терпится, ему
    хочется поскорее побежать домой и запустить свои лапы в пакеты
    с червонцами. Конечно, это он собиратель каратов и долларов.
    Разве вы не видите, что эта толстая харя является не чем иным,
    как демократической комбинацией из лиц Шейлока, Скупого рыцаря
    и Гарпагона? А тот, белоглазый, просто ничтожество, советский
    мышонок. У него, конечно, есть состояние-двенадцать рублей в
    сберкассе. Предел его ночных грез -- покупка волосатого пальто
    с телячьим воротником. Это -- не Корейко. Это -- мышь,
    которая...
     Но тут полная блеска речь великого комбинатора была
    прервана мужественным криком, который донесся из глубин
    финсчетного зала и, несомненно, принадлежал работнику, имеющему
    право кричать:
     -- Товарищ Корейко! Где же цифровые данные о задолженности
    нам коммунотдела? Товарищ Полыхаев срочно требует.
     Остап толкнул Балаганова ногой. Но барбос спокойно
    продолжал скрипеть пером. Его лицо, носившее характернейшие
    черты Шейлока, Гарпагона и Скупого рыцаря, не изменилось. Зато
    красномордый блондин с белыми глазами, это ничтожество, этот
    советский мышонок, обуянный мечтою о пальто с телячьим
    воротником, проявил необычайное оживление. Он хлопотливо
    застучал ящиками стола, схватил какую-то бумажонку и быстро
    побежал на зов.
     Великий комбинатор крякнул и испытующе посмотрел на
    Балаганова. Шура засмеялся.
     -- Да, -- сказал Остап после некоторого молчания. - Этот
    денег на тарелочке не принесет. Разве только я очень уж
    попрошу. Объект, достойный уважения. Теперь -- скорее на
    воздух. В моем мозгу родилась забавная комбинация. Сегодня
    вечером мы с божьей помощью впервые потрогаем господина Корейко
    за вымя. Трогать будете вы, Шура.
    ГЛАВА XII. ГОМЕР, МИЛЬТОН И ПАНИКОВСКИЙ
     Инструкция была самая простая:
     1. Случайно встретиться с гражданином Корейко на улице.
     2. Не бить его ни под каким видом и вообще не применять
    физического воздействия.
     3. Отобрать все, что будет обнаружено в карманах
    поименованного гражданина.
     4. Об исполнении донести.
     Несмотря на исключительную простоту и ясность указаний,
    сделанных великим комбинатором. Балаганов и Паниковский завели
    жаркий спор. Сыновья лейтенанта сидели на зеленой скамейке в
    городском саду, значительно поглядывая на подъезд "Геркулеса".
    Препираясь, они не замечали даже, что ветер, сгибавший пожарную
    струю фонтана, сыплет на них сеянную водичку. Они только
    дергали головами, бессмысленно смотрели на чистое небо и
    продолжали спорить.
     Паниковский, который по случаю жары заменил толстую куртку
    топорника ситцевой рубашонкой с отложным воротником, держался
    высокомерно. Он очень гордился возложенным на него поручением.
     -- Только кража, -- говорил он.
     -- Только ограбление, - возражал Балаганов, который тоже
    был горд доверием командора.
     -- Вы жалкая, ничтожная личность, - заявил Паниковский, с
    отвращением глядя на собеседника.
     -- А вы калека, - заметил Балаганов. -- Сейчас начальник
    я!
     -- Кто начальник?
     -- Я начальник. Мне поручено.
     -- Вам?
     -- Мне.
     -- Тебе?
     -- А кому же еще? Уж не тебе ли? И разговор перешел в
    область, не имевшую ничего общего с полученной инструкцией.
    Жулики так разгорячились, что начали даже легонько отпихивать
    друг друга ладонями и наперебой вскрикивать: "А ты кто такой? "
    Такие действия предшествуют обычно генеральной драке, в которой
    противники бросают шапки на землю, призывают прохожих в
    свидетели и размазывают на своих щетинистых мордасах детские
    слезы.
     Но драки не произошло. Когда наступил наиболее подходящий
    момент для нанесения первой пощечины, Паниковский вдруг убрал
    руки и согласился считать Балаганова своим непосредственным
    начальством.
     Вероятно, он вспомнил, что его часто били отдельные лица и
    целые коллективы и что при этом ему бывало очень больно.
    Захватив власть в свои руки, Балаганов сразу смягчился.
     -- Почему бы не ограбить? - сказал он менее настойчиво. -
    Разве так трудно? Корейко вечером идет по улице. Темно. Я
    подхожу с левой руки. Вы подходите справа. Я толкаю его в левый
    бок, вы толкаете в правый. Этот дурак останавливается и
    говорит: "Хулиган! " Мне. "Кто хулиган? "-спрашиваю я. И вы
    тоже спрашиваете, кто хулиган, и надавливаете справа. Тут я даю
    ему по морд... Нет, бить нельзя!
     -- В том-то и дело, что бить нельзя, - лицемерно вздохнул
    Паниковский. -- Бендер не позволяет.
     -- Да я сам знаю... В общем, я хватаю его за руки, а вы
    смотрите, нет ли в карманах чего лишнего. Он, как водится,
    кричит "милиция", и тут я его... Ах ты, черт возьми, нельзя
    бить. В общем, мы уходим домой. Ну, как план?
     Но Паниковский уклонился от прямого ответа. Он взял из рук
    Балаганова резную курортную тросточку с рогаткой вместо
    набалдашника и, начертив прямую линию на песке, сказал:
     -- Смотрите. Во-первых, ждать до вечера. Во-вторых...
     И Паниковский от правого конца прямой повел вверх
    волнистый перпендикуляр.
     -- Во-вторых, он может сегодня вечером просто не выйти на
    улицу. А если даже выйдет, то...
     Тут Паниковский соединил обе линии третьей, так что на
    песке появилось нечто похожее на треугольник, и закончил:
     -- Кто его знает? Может быть, он будет прогуливаться в
    большой компании. Как вам это покажется?
     Балаганов с уважением посмотрел на треугольник. Доводы
    Паниковского показались ему не особенно убедительными, но в
    треугольнике чувствовалась такая правдивая безнадежность, что
    Балаганов поколебался. Заметив это, Паниковский не стал
    мешкать.
     -- Поезжайте в Киев! - сказал он неожиданно. - И тогда вы
    поймете, что я прав. Обязательно поезжайте в Киев!
     -- Какой там Киев! - пробормотал Шура. - Почему?
     -- Поезжайте в Киев и спросите там, что делал Паниковский
    до революции. Обязательно спросите!
     -- Что вы пристаете? -- хмуро сказал Балаганов.
     -- Нет, вы спросите! - требовал Паниковский. - Поезжайте и
    спросите! И вам скажут, что до революции Паниковский был
    слепым. Если бы не революция, разве я пошел бы в дети
    лейтенанта Шмидта, как вы думаете? Ведь я был богатый человек.
    У меня была семья и на столе никелированный самовар. А что меня
    кормило? Синие очки и палочка.
     Он вынул из кармана картонный футляр, оклеенный черной
    бумагой в тусклых серебряных звездочках, и показал синие очки.
     -- Вот этими очками, - сказал он со вздохом, - я кормился
    много лет. Я выходил в очках и с палочкой на Крещатик и просил
    какого-нибудь господина почище помочь бедному слепому перейти
    улицу. Господин брал меня под руку и вел. На другом тротуаре у
    него уже не хватало часов, если у него были часы, или
    бумажника. Некоторые носили с собой бумажники.
     -- Почему же вы бросили это дело? -- спросил Балаганов
    оживившись.
     -- Революция, -- ответил бывший слепой. -- Раньше я платил
    городовому на углу Крещатика и Прорезной пять рублей в месяц, и
    меня никто не трогал. Городовой следил даже, чтобы меня не
    обижали. Хороший был человек! Фамилия ему была Небаба, Семен
    Васильевич. Я его недавно встретил. Он теперь музыкальный
    критик. А сейчас? Разве можно связываться с милицией? Не видел
    хуже народа. Они какие-то идейные стали, какие-то
    культуртрегеры. И вот, Балаганов, на старости лет пришлось
    сделаться аферистом. Но для такого экстренного дела можно
    пустить в ход мои старые очки. Это гораздо вернее ограбления.
     Через пять минут из общественной уборной, обсаженной
    табаком и мятой, вышел слепец в синих очках. Задрав подбородок
    в небо и мелко постукивая перед собой курортной палочкой, он
    направился к выходу из сада. Следом за ним двигался Балаганов.
    Паниковского нельзя было узнать. Отогнув назад плечи и
    осторожно ставя ноги на тротуар, он вплотную подходил к домам,
    стуча палочкой по витринным поручням, натыкался на прохожих и,
    глядя сквозь них, шествовал дальше. Он работал настолько
    добросовестно, что даже смял большую очередь, голова которой
    упиралась в столбик с надписью "Остановка автобуса". Балаганов
    только диву давался, глядя на бойкого слепого.
     Паниковский злодействовал до тех пор, покуда из
    геркулесовского подъезда не вышел Корейко. Балаганов заметался.
    Сначала он подскочил слишком близко к месту действия, потом
    отбежал слишком далеко. И лишь после всего этого занял удобную
    для наблюдений позицию у фруктового киоска. Во рту у него
    почему-то появился противный вкус, словно бы он полчаса сосал
    медную дверную ручку. Но, взглянув на эволюции Паниковского, он
    успокоился.
     Балаганов увидел, что слепой повернулся фронтом к
    миллионеру, зацепил его палочкой по ноге и ударил плечом. После
    этого они, видимо, обменялись несколькими словами. Затем
    Корейко улыбнулся, взял слепого под руку и помог ему сойти на
    мостовую. Для большей правдоподобности Паниковский изо всех сил
    колотил палкой по булыжникам и задирал голову, будто он был
    взнуздан. Дальнейшие действия слепого отличались такой чистотой
    и точностью, что Балаганов почувствовал даже зависть.
    Паниковский обнял своего спутника за талию. Его рука скользнула
    по левому боку Корейко и на некую долю секунды задержалась над
    парусиновым карманом миллионера-конторщика.
     -- Ну-ну, - шептал Балаганов. - Давай, старик, давай!
     Но в то же мгновение блеснули стекла, тревожно промычала
    груша, затряслась земля, и большой белый автобус, еле
    удержавшись на колесах, резко осадил на средине мостовой.
    Одновременно с этим раздались два крика:
     -- Идиот! Автобуса не видит! -- визжал Паниковский,
    выскочив из-под колеса и грозя провожатому сорванными с носа
    очками.
     -- Он не слепой! - удивленно вскричал Корейко. - Ворюга!
     Все заволокло синим дымом, автобус покатил дальше, и,
    когда бензиновая завеса разодралась, Балаганов увидел, что
    Паниковский окружен небольшой толпой граждан. Вокруг мнимого
    слепого началась какаято возня. Балаганов подбежал поближе. По
    лицу Паниковского бродила безобразная улыбка. Он был странно
    безучастен ко всему происходящему, хотя одно ухо его было таким
    рубиновым, что, вероятно, светилось бы в темноте и при его
    свете можно было бы даже проявлять фотографические пластинки.
     Расталкивая сбегавшихся отовсюду граждан, Балаганов
    бросился в гостиницу "Карлсбад".
     Великий комбинатор сидел за бамбуковым столиком и писал.
     -- Паниковского бьют! - закричал Балаганов, картинно
    появляясь в дверях.
     -- Уже? -- деловито спросил Бендер. -- Что-то очень
    быстро.
     -- Паниковского бьют! -- с отчаянием повторил рыжий Шура.
    -- Возле "Геркулеса".
     -- Чего вы орете, как белый медведь в теплую погоду? -
    строго сказал Остап. - Давно бьют?
     -- Минут пять.
     -- Так бы сразу и сказали. Вот вздорный старик! Ну, пойдем
    полюбуемся. По дороге расскажете.
     Когда великий комбинатор прибыл к месту происшествия,
    Корейко уже не было, но вокруг Паниковского колыхалась великая
    толпа, перегородившая улицу. Автомобили нетерпеливо крякали,
    упершись в людской массив. Из окон амбулатории смотрели
    санитарки в белых халатах. Бегали собаки с выгнутыми сабельными
    хвостами. В городском саду перестал бить фонтан. Решительно
    вздохнув, Бендер втиснулся в толпу.
     -- Пардон, - говорил он, - еще пардон! Простите, мадам,
    это не вы потеряли на углу талон на повидло? Скорей бегите, он
    еще там лежит. Пропустите экспертов, вы, мужчины! Пусти, тебе
    говорят, лишенец!
     Применяя таким образом политику кнута и пряника, Остап
    пробрался к центру, где томился Паниковский. К этому времени
    при свете другого уха нарушителя конвенции тоже можно было бы
    производить различные фотографические работы. Увидев командора,
    Паниковский жалобно понурился.
     -- Вот этот? -- сухо спросил Остап, толкая Паниковского в
    спину.
     -- Этот самый, -- радостно подтвердили многочисленные
    правдолюбцы. -- Своими глазами видели.
     Остап призвал граждан к спокойствию, вынул из кармана
    записную книжку и, посмотрев на Паниковского, властно произнес:
     -- Попрошу свидетелей указать фамилии и адреса. Свидетели,
    записывайтесь!
     Казалось бы, граждане, проявившие такую активность в
    поимке Паниковского, не замедлят уличить преступника своими
    показаниями. На самом же деле при слове "свидетели" все
    правдолюбцы поскучнели, глупо засуетились и стали пятиться. В
    толпе образовались промоины и воронки. Она разваливалась на
    глазах.
     -- Где же свидетели? -- повторил Остап. Началась паника.
    Работая локтями, свидетели выбирались прочь, и в минуту улица
    приняла свой обычный вид. Автомобили сорвались с места, окна
    амбулатории захлопнулись, собаки принялись внимательно
    осматривать основания тротуарных тумб, и в городском саду с
    нарзанным визгом снова поднялась струя фонтана.
     Убедившись, что улица очищена и что Паниковскому уже не
    грозит опасность, великий комбинатор ворчливо сказал:
     -- Бездарный старик! Неталантливый сумасшедший! Еще один
    великий слепой выискался -- Паниковский! Гомер, Мильтон и
    Паниковский! Теплая компания! А Балаганов? Тоже-матрос с
    разбитого корабля. Паниковского бьют, Паниковского бьют! А
    сам... Идемте в городской сад. Я вам устрою сцену у фонтана.
     У фонтана Балаганов сразу же переложил всю вину на
    Паниковского. Оскандалившийся слепой указывал на свои
    расшатавшиеся за годы лихолетья нервы и кстати заявил, что во
    всем виноват Балаганов-личность, как известно, жалкая и
    ничтожная. Братья тут же принялись отпихивать друг друга
    ладонями. Уже послышались однообразные возгласы: "А ты кто
    такой? ", уже вырвалась из очей Паниковского крупная слеза,
    предвестница генеральной драки, когда великий комбинатор,
    сказав "брек", развел противников, как судья на ринге.
     -- Боксировать будете по выходным дням, -- промолвил он. -
    Прелестная пара: Балаганов в весе петуха, Паниковский в весе
    курицы! Однако, господа чемпионы, работники из вас-как из
    собачьего хвоста сито. Это кончится плохо. Я вас уволю, тем
    более что ничего социально ценного вы собою не представляете.
     Паниковский и Балаганов, позабыв о ссоре, принялись
    божиться и уверять, что сегодня же к вечеру во что бы то ни
    стало обыщут Корейко. Бендер только усмехался.
     -- Вот увидите, - хорохорился Балаганов. - Нападение на
    улице. Под покровом ночной темноты. Верно, Михаил Самуэлевич?
     -- Честное, благородное слово, -- поддержал Паниковский. -
    Мы с Шурой... не беспокойтесь! Вы имеете дело с Паниковским.
     -- Это меня и печалит, -- сказал Бендер, -- хотя,
    пожалуйста... Как вы говорите? Под покровом ночной темноты?
    Устраивайтесь под покровом. Мысль, конечно, жиденькая. Да и
    оформление тоже, вероятно, будет убогое.
     После нескольких часов уличного дежурства объявились,
    наконец, все необходимые данные: покров ночной темноты и сам
    пациент, вышедший с девушкой из дома, где жил старый ребусник.
    Девушка не укладывалась в план. Пока что пришлось последовать
    за гуляющими, которые направились к морю.
     Горящий обломок луны низко висел над остывающим берегом.
    На скалах сидели черные базальтовые, навек обнявшиеся парочки.
    Море шушукалось о любви до гроба, о счастье без возврата, о
    муках сердца и тому подобных неактуальных мелочах. Звезда
    говорила со звездой по азбуке Морзе, зажигаясь и потухая.
    Световой туннель прожектора соединял берега залива. Когда он
    исчез, на его месте долго еще держался черный столб.
     -- Я устал, -- хныкал Паниковский, тащась по обрывам за
    Александром Ивановичем и его дамой. - Я старый. Мне трудно.
     Он спотыкался о сусликовые норки и падал, хватаясь руками
    за сухие коровьи блины. Ему хотелось на постоялый двор, к
    домовитому Козлевичу, с которым так приятно попить чаю и
    покалякать о всякой всячине.
     И в тот момент, когда Паниковский твердо уже решил идти
    домой, предложив Балаганову довершить начатое дело одному,
    впереди сказали:
     -- Как тепло! Вы не купаетесь ночью, Александр Иванович?
    Ну, тогда подождите здесь. Я только окунусь -- и назад.
     Послышался шум сыплющихся с обрыва камешков, белое платье
    исчезло, и Корейко остался один.
     -- Скорей! - шепнул Балаганов, дергая Паниковского за
    руку. - Значит, я захожу с левой стороны, а вы-справа. Только
    живее!
     -- Я-слева, - трусливо сказал нарушитель конвенции.
     -- Хорошо, хорошо, вы - слева. Я толкаю его в левый бок,
    нет, в правый, а вы жмете слева.
     -- Почему слева?
     -- Вот еще! Ну, справа. Он говорит: "Хулиган", а вы
    отвечаете: "Кто хулиган? "
     -- Нет, вы первый отвечаете.
     -- Хорошо. Все Бендеру скажу. Пошли, пошли. Значит, вы
    слева...
     И доблестные сыны лейтенанта, отчаянно труся, приблизились
    к Александру Ивановичу.
     План был нарушена самом же начале. Вместо того чтобы,
    согласно диспозиции, зайти с правой стороны и толкнуть
    миллионера в правый бок, Балаганов потоптался на месте и
    неожиданно сказал:
     -- Позвольте прикурить.
     -- Я не курю, -- холодно ответил Корейко.
     -- Так, - глупо молвил Шура, озираясь на Паниковского. - А
    который час, вы не знаете?
     -- Часов двенадцать.
     -- Двенадцать, - повторил Балаганов. - Гм... Понятия не
    имел.
     -- Теплый вечер, - заискивающе сказал Паниковский.
     Наступила пауза, во время которой неистовствовали сверчки.
    Луна побелела, и при ее свете можно было заметить хорошо
    развитые плечи Александра Ивановича. Паниковский не выдержал
    напряжения, зашел за спину Корейко и визгливо крикнул:
     -- Руки вверх!
     -- Что? -- удивленно спросил Корейко.
     -- Руки вверх, -- повторил Паниковский упавшим голосом.
     Тотчас же он получил короткий, очень болезненный удар в
    плечо и упал на землю. Когда он поднялся, Корейко уже сцепился
    с Балагановым. Оба тяжело дышали, словно перетаскивали рояль.
    Снизу донесся русалочный смех и плеск.
     -- Что же вы меня бьете? -- надрывался Балаганов. -- Я же
    только спросил, который час!..
     -- Я тебе покажу, который час! -- шипел Корейко,
    вкладывавший в свои удары вековую ненависть богача к грабителю.
     Паниковский на четвереньках подобрался к месту побоища и
    сзади запустил обе руки в карманы геркулесовца. Корейко лягнул
    его ногой, но было уже поздно. Железная коробочка от папирос
    "Кавказ" перекочевала из левого кармана в руки Паниковского. Из
    другого кармана посыпались на землю бумажонки и членские
    книжечки.
     -- Бежим! - крикнул Паниковский откуда-то из темноты.
     Последний удар Балаганов получил в спину. Через несколько
    минут помятый и взволнованный Александр Иванович увидел высоко
    над собою две лунные, голубые фигуры. Они бежали по гребню
    горы, направляясь в город.
     Свежая, пахнущая йодом Зося застала Александра Ивановича
    за странным занятием. Он стоял на коленях и, зажигая спички
    срывающимися пальцами, подбирал с травы бумажонки. Но, прежде
    чем Зося успела спросить, в чем дело, он уже нашел квитанцию на
    чемоданишко, покоящийся в камере хранения ручного багажа, между
    камышовой корзинкой с черешнями и байковым портпледом.
     -- Случайно выронил, - сказал он, напряженно улыбаясь и
    бережно пряча квитанцию.
     О папиросной коробке "Кавказ" с десятью тысячами, которые
    он не успел переложить в чемодан, вспомнилось eмy только при
    входе в город.
     Покуда шла титаническая борьба на морском берегу, Остап
    Бендер решил, что пребывание в гостинице на виду у всего города
    выпирает из рамок затеянного дела и придает ему ненужную
    официальность. Прочтя в черноморской вечорке объявление: "Сд.
    пр. ком. в. уд. в. н. м. од. ин. ход. ", и мигом сообразив, что
    объявление это означает -- "Сдается прекрасная комната со всеми
    удобствами и видом на море одинокому интеллигентном"у
    холостяку", Остап подумал: "Сейчас я, кажется, холост. Еще
    недавно старгородский загс прислал мне извещение о том, что
    брак мой с гражданкой Грицацуевой расторгнут по заявлению с ее
    стороны и что мне присваивается добрачная фамилия О. Бендер.
    Что ж, придется вести добрачную жизнь. Я холост, одинок и
    интеллигентен. Комната безусловно остается за мной".
     И, натянув прохладные белые брюки, великий комбинатор
    отправился по указанному в объявлении адресу.
    ГЛАВА XIII. ВАСИСУАЛИЙ ЛОХАНКИН И ЕГО РОЛЬ В РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
    
     Ровно в шестнадцать часов сорок минут Васисуалий Лоханкин
    объявил голодовку.
     Он лежал на клеенчатом диване, отвернувшись от всего мира,
    лицом к выпуклой диванной спинке. Лежал он в подтяжках и
    зеленых носках, которые в Черноморске называют также
    карпетками.
     Поголодав минут двадцать в таком положении, Лоханкин
    застонал, перевернулся на другой бок и посмотрел на жену. При
    этом зеленые карпетки описали в воздухе небольшую дугу. Жена
    бросала в крашеный дорожный мешок свое добро: фигурные флаконы,
    резиновый валик для массажа, два платья с хвостами и одно
    старое без хвоста, фетровый кивер со стеклянным полумесяцем,
    медные патроны с губной помадой и трикотажные рейтузы.
     -- -- Варвара! - сказал Лоханкин в нос. Жена молчала,
    громко дыша.
     -- Варвара! - повторил он. -- Неужели ты в самом деле
    уходишь от меня к Птибурдукову?
     -- Да, -- ответила жена. -- Я ухожу. Так надо.
     -- Но почему же, почему? -- сказал Лоханкин с коровьей
    страстностью.
     Его и без того крупные ноздри горестно раздулись.
    Задрожала фараонская бородка.
     -- Потому что я его люблю.
     -- А я как же?
     -- Васисуалий! Я еще вчера поставила тебя в известность. Я
    тебя больше не люблю.
     -- Ноя1 Я же тебя люблю, Варвара!
     -- Это твое частное дело, Васисуалий. Я ухожу к
    Птибурдукову. Так надо.
     -- Нет! -- воскликнул Лоханкин. -- Так не надо! Не может
    один человек уйти, если другой его любит!
     -- Может, - раздраженно сказала Варвара, глядясь в
    карманное зеркальце. -- И вообще перестань дурить, Васисуалий.
     -- В таком случае я продолжаю голодовку! - закричал
    несчастный муж. -- Я буду голодать до тех пор, покуда ты не
    вернешься. День. Неделю. Год буду голодать!
     Лоханкин снова перевернулся и уткнул толстый нос в
    скользкую холодную клеенку.
     -- Так вот и буду лежать в подтяжках, - донеслось с
    дивана, -- пока не умру. И во всем будешь виновата ты с
    инженером Птибурдуковым.
     Жена подумала, надела на белое невыпеченное плечо
    свалившуюся бретельку и вдруг заголосила:
     -- Ты не смеешь так говорить о Птибурдукове! Он выше тебя!
     Этого Лоханкин не снес. Он дернулся, словно электрический
    разряд пробил его во всю длину, от подтяжек до зеленых
    карпеток.
     -- Ты самка, Варвара, -- тягуче заныл он. -- Ты публичная
    девка!
     -- Васисуалий, ты дурак! -- спокойно ответила жена.
     -- Волчица ты, -- продолжал Лоханкин в том же тягучем
    тоне. -- Тебя я презираю. К любовнику уходишь от меня. К
    Птибурдукову от меня уходишь. К ничтожному Птибурдукову нынче
    ты, мерзкая, уходишь от меня. Так вот к кому ты от меня
    уходишь! Ты похоти предаться хочешь с ним. Волчица старая и
    мерзкая притом!
     Упиваясь своим горем, Лоханкин даже не замечал, что
    говорит пятистопным ямбом, хотя никогда стихов не писал и не
    любил их читать.
     -- Васисуалий! Перестань паясничать, - сказала волчица,
    застегивая мешок. -- Посмотри, на кого ты похож. Хоть бы
    умылся. Я ухожу. Прощай, Васисуалий! Твою хлебную карточку я
    оставляю на столе.
     И Варвара, подхватив мешок, пошла к двери. Увидев, что
    заклинания не помогли, Лоханкин живо вскочил с дивана, подбежал
    к столу и с криком: "Спасите! "--порвал карточку. Варвара
    испугалась. Ей представился муж, иссохший от голода, с
    затихшими пульсами и холодными конечностями.
     -- Что ты сделал? - сказала она. - Ты не смеешь голодать!
     -- Буду! -- упрямо заявил Лоханкин.
     -- Это глупо, Васисуалий. Это бунт индивидуальности.
     -- И этим я горжусь, -- ответил Лоханкин подозрительным по
    ямбу тоном. - Ты недооцениваешь значения индивидуальности и
    вообще интеллигенции.
     -- Но ведь общественность тебя осудит.
     -- Пусть осудит, - решительно сказал Васисуалий и снова
    повалился на диван.
     Варвара молча швырнула мешок на пол, поспешно стащила с
    головы соломенный капор и, бормоча: "взбесившийся самец",
    "тиран", "собственник", торопливо сделала бутерброд с
    баклажанной икрой.
     -- Ешь! -- сказала она, поднося пищу к пунцовым губам
    мужа. - Слышишь, Лоханкин? Ешь сейчас же. Ну!
     -- Оставь меня, -- сказал он, отводя руку жены. Пользуясь
    тем, что рот голодающего на мгновение открылся, Варвара ловко
    впихнула бутерброд в отверстие, образовавшееся между фараонской
    бородкой и подбритыми московскими усиками. Но голодающий
    сильным ударом языка вытолкнул пищу наружу.
     -- Ешь, негодяй! - в отчаянии крикнула Варвара, тыча
    бутербродом. -- Интеллигент!
     Но Лоханкин отводил лицо и отрицательно мычал. Через
    несколько минут разгоряченная, вымазанная зеленой икрой Варвара
    отступила. Она села на свой мешок и заплакала ледяными слезами.
     Лоханкин смахнул с бороды затесавшиеся туда крошки, бросил
    на жену осторожный, косой взгляд и затих на своем диване. Ему
    очень не хотелось расставаться с Варварой. Наряду с множеством
    недостатков y Варвары были два существенных достижения: большая
    белая грудь и служба. Сам Васисуалий никогда и нигде не служил.
    Служба помешала бы ему думать о значении русской интеллигенции,
    к каковой социальной прослойке он причислял и себя. Таким
    образом, продолжительные думы Лоханкина сводились к приятной и
    близкой теме: "Васисуалий Лоханкин и его значение", "Лоханкин и
    трагедия русского Либерализма", "Лоханки и его роль в русской
    революции". Обо всем этом было легко и покойно думать,
    разгуливая по комнате" фетровых сапожках, купленных на
    Варварины деньги, и поглядывая на любимый шкаф, где мерцали
    церковным золотом корешки брокгаузовского энциклопедического
    словаря. Подолгу стаивал Васисуалий перед шкафом, переводя
    взоры с корешка на корешок. По ранжиру вытянулись там дивные
    образцы переплетного искусства: Большая медицинская
    энциклопедия, "Жизнь животных", пудовый том "Мужчина и
    женщина", а также "Земля и люди" Элизе Реклю.
     "Рядом с этой сокровищницей мысли, -- неторопливо думал
    Васисуалий, - делаешься чище, как-то духовно растешь".
     Придя к такому заключению, он радостно вздыхал, вытаскивал
    из-под шкафа "Родину" за 1899 года переплете цвета морской
    волны с пеной и брызгами, рассматривал картинки англо-бурской
    войны, объявление неизвестной дамы, под названием: "Вот как я
    увеличила свой бюст на шесть дюймов" -- и прочие интересные
    штучки.
     С уходом Варвары исчезла бы и материальная база, на
    которой покоилось благополучие достойнейшего представителя
    мыслящего человечества.
     Вечером пришел Птибурдуков. Он долго не решался войти в
    комнаты Лоханкиных и мыкался по кухне среди длиннопламенных
    примусов и протянутых накрест веревок, на которых висело сухое
    гипсовое белье с подтеками синьки. Квартира оживилась. Хлопали
    двери, проносились тени, светились глаза жильцов, и где-то
    страстно вздохнули: - мужчина пришел.
     Птибурдуков снял фуражку, дернул себя за инженерский ус и,
    наконец, решился.
     -- Варя, - умоляюще сказал он, входя в комнату, -мы же
    условились...
     -- Полюбуйся, Сашук! -- закричала Варвара, хватая его за
    руку и подталкивая к дивану. - Вот он! Лежит! Самец! Подлый
    собственник! Понимаешь, этот крепостник объявил голодовку из-за
    того, что я хочу от него уйти.
     Увидев Птибурдукова, голодающий сразу же пустил в ход


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ]

/ Полные произведения / Ильф И., Петров Е. / Золотой теленок


Смотрите также по произведению "Золотой теленок":


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis