Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Салтыков-Щедрин М.Е. / История одного города

История одного города [8/14]

  Скачать полное произведение

    Одну ил слабость этот достойный правитель - это какое-то неудержи-
    мое, почти горечное стремление к женскому полу. Летописец довольно подробно останавливается на этой особенности своего героя, но замеча- тельно, что рассказе его не видится ни горечи, ни озлобления. Один только раз он выражается так: "Много было от него порчи женам и девам глуповским", и этим как будто дает понять, что, и по его мнению, все-та- ки было бы лучше, если б порчи не было. Но прямого негодования нигде и ни в чем нвыказывается. Впрочем, мы не последуем за летописцем в изоб- ражении ой слабости, так как желающие познакомиться с нею могут по- черпну все нужное из прилагаемого сочинения: "О благовидной градона- чальников наружности", написанного самим высокопоставленным автором. Справедливость требует, однако ж, сказать, что в сочинении этом пропуще- но оо довольно крупное обстоятельство, о котором упоминается в летопи- си. А именно: однажды Микаладзе забрался ночью к женеестного казначея, но едва успел отрешиться от уз (так называет летописец мундир), как ыл застигнут врасплох ревнивцем-мужем. Произошла баталия, во время корой Микаладзе не столько сражался, сколько был сражаем. Но так как о вслед за тем умылся, то, разумеется, следов от бесчестья не осталосьникаких. Кажется, это была единственная неудача, которую он потерпел в ом роде, и потому понятно, что он не упомянул об ней в своем сочинени Это была такая ничтожная подробность в громадной серии многотрудных его подвигов по сей части, что не вызвала в нем даже потребности в стратегических со- ображениях, могущих обеспечить его походы на будущее время.
     Микаладзе умер в 1806 году, от истощения сил.
     Когда почва былдостаточно взрыхлена учтивым обращением и народ от-
    дохнул от просвещения, тогда, сама собой, стала на очередь потребность в законодательстве. Ответом на эту потребность явился статский советник Феофилакт Иринарвич Беневоленский, друг и товарищ Сперанского по семи- нарии.
     С самой ранней юности Беневоленский чувствовал непреоборимую наклон-
    ность каконодательству. Сидя на скамьях семинарии, он уже начертал нескоко законов, между которыми наиболее замечательны следующие: "Вся- кий человек да имеет сердце сокрушенно", "Всяка душа да трепещет" и "Всякий сверк до познает соответствующий званию его шесток". Но чем бол рос высокодаровитый юноша, тем непреоборимее делалась врожденная в нем страсть. Что из него должен во всяком случае образоваться законода- тель, - в этом никто не сомневался; вопрос заключался только в том, ка- ко сорта выйдет этот законодатель, то есть напомнит ли он собой глубо-омыслие и административную прозорливость Ликурга или просто будет тверд, как Дракон. Он сам чувствовал всю важность этого вопроса, и в письме к "известному другу" (не скрывается ли под этим именем Сперанс- кий?) следующим образом описывает свои колебания по этому случаю.
     "Сижу я, - пишет он, - в унылом моем уединении, и всеминутно о том
    мыслю, какие законы к употреблению наиболее благопотребны суть. Есть за-
    коныудрые, которые хотя человеческое счастие устрояют (таковы, напри- ме законы о повсеместном всех людей продовольствовании), но, по обсто- ятельствам, не всегда бывают полезны; есть законы немудрые, которые, ничьего счастья не устрояя, по обстоятельствам бывают, однако ж, благо- потребны (примеров сему не привожу: сам знаешь!); и есть, наконец, зако- средние, не очень мудрые, но и не весьма немудрые, такие, которые, нбудучи ни полезными, ни бесполезными, бывают, однако ж, благопотребныв смысле наилучшего человеческой жизни наполнения. Например, когда мы за- бываемся и начинаем мнить себя бессмертными, сколь освежительно дейву- ет на нас сие простое выражение: memento mori16! Так точно и тут.Когда мы мним, что счастию нашему нет пределов, что мудрые законы не про нас писаны, а действию немудрых мы не подлежим, тогда являются на пощь за- коны средние, которых роль в том и заключается, чтоб напомина живущим, что несть на земле дыхания, для которого не было бы своевременно написа- но хотя какого-нибудь закона. И поверишь ли, друг? чем больше я размыш- ляю, тем больше склоняюсь в пользу законов средних. Они очаровывают мою душу, потому что это собственно даже не законы, а скорее, так сказать, сумрак законов. Вступая в их область, чувствуешь, что находишься в обще- нии с легальностью, но в чем состоит это общение - не понимаешь. И все сие совершается помимо всякого размышления; ни о чем не думаешь, ничего ределенного не видишь, но в то же время чувствуешь какое-то беспо- койство, которое кажется неопределенным, потому что ни на что в особен- ности не опается. Это, так сказат апокалипсическое письмо, которое может понять только тот, кто его получает. Средние законы имеют в себео удобство, что всякий, читая их, говорит: какая глупость! а между тем всякий же неудержимо стремится исполнять их. Ежели бы, например, изда такой закон: "всякий да яст", то это будет именно образец тех среих законов, к выполнению которых каждый устремляется без малейших мер по- нуждения. Ты спросишь меня, друг: зачем же издавать такие законы, ото- рые и без того всеми исполняются? На это отвечу: цель издания законов двоякая: одни издаются для вящего народов и стран устроения, другие - для того, чтобы законодатели не коснели в праздности"...
     И тадалее.
     Таким образом, когда Беневоленский прибыл в Глупов, взгляд его на за-
    конодательство уж установился, и установился именно в том смысле, кото- рый всего более удовлетворял потребностям минуты. Стало быть, благополу- чие глуповцев, начатое черкашенином Микаладзе, не только не нарушилось, но получило лишь пущее утверждение. Глупову именно нужен был "сумрак за- конов", то есть такие законы,оторые, с пользою занимая досуги законо- дателей, никакого внутреннего касательства до посторонних лиц иметь не могут. Иногда подобные законы называются даже мудрыми, и, по мнию лю- дей компетентных, в этом названии нет ничего ни преувеличенного, ни не- заслуженного.
     Но тут встрилось непредвиденное обстоятельство. Едва Беневоленский
    приупил к изданию первого закона, как оказалось, что он, как простой
    градоначальник, не имеет даже права издавать собственные законы. Когда
    секретарь доложил об этом Беневоленскому, он сначала не повери ему.
    Стали рыться в сенатских указах, но хотя перешарили весь архив, а такого
    указа, который уполномочивал бы Бородавкиных, Двоекуровых, Великановых,
    Беневоленских и т. п. издавать собственного измышления законы, - не ока-
    зало.
     - Без закона все, что угодно, можно! - говорил секретарь, - только
    вот законов писать нельзя-с!
     - Странно! - молвил Беневоленский и в ту же минуту отписал по на-
    чальству о встреченном им затруднении.
     "Прибыл я в город Глупов, - писал он, - и хотя увидел жителей, пред-
    местником моим в тучное состояние приведенных, но в законах встретил столь великое оскудение, что обыватели даже различия никакого между за- коном и естеством не полагают. И тако, без явного светильника, в претем-ой ночи бродят. В сей крайности спрашиваю я себя: ежели кому из брод сих случится оступиться или в пропасть впасть, что их от такового пе- ния остережет? Хотя же в Российской Державе законами изобильно, но все таковые по разным делам разбрись, и даже весьма уповательно, что бо'льшая их часть в бывшие пожа сгорела. И того ради, существенная ви- дится в том нужда, дабы можно было мне, яко градоначальнику, издавать для орости собственного моего умысла законы, хотя бы даже не первого соа (о сем и помыслитье смею!), но второго или третьего. В сей мысли еще более меня утверждает то, что город Глупов, по самой природе своей, ть, так сказать, область второзакония, для которой нет даже надобности в законах отяготительных и многомысленх. В ожидании же милостивого на сие мое ходатайство разрешения, пребываю" и т. д.
     Ответ на это представление последовал скоро.
     "На представление, - салось Беневоленскому, - о считаньи города
    Глупова областью второкония, предлагается на рассуждение ваше следую-
    щее:
     1) Ежели такых областей, в коих градоначальники станут второго сор-
    та законы сочинять, явится изрядное количество, то не произойдет ли от сего некоторого для архитектуры Российской Державы повреждения?
     и 2) Ежели будет предоставлено градоначальникам, яко градоначальни-
    кам, второго сорта законы сочинять, то не придется ли потом и сотским, яко сотским, таковые ж законы издавать предоставить, и какого те законы будут сорта?"
     Беневоленский понял, что вопрос этот заключает в себе косвенный от-
    каз, и опечалился этим глубоко. Современники объясняют это горчение тем, будто бы души его уже коснулся яд единовластия; но это едва ли так. Когда ловек и без законов имеет возможность делать все, что угодно, то странно подозревать его в честолюбии за такое действие, оторое не только не распространяет, но именно ограничивает эту возможность. Ибо закон, какой бын ни был (даже такой, как, например: "всякий да яст", или "всякая да да трепещет"), все-таки имеет ограничивающую силу, ко- торая никогда честолюбцам не по душе. Очевидно, стало быть, что Бенево- ленский был не столько честолюбец, сколько добросердечный дтринер, - торому казалось предосудительным даже утереть себе нос, если в занах не формулировано ясно, что "всякий имеющий надобность утереть свонос - да утрет".
     Как бы то ни было, но Беневоленский настолько огорчился отказом, что
    удалился в дом купчихи Распоповой (которую уважал за искусство печь пи-
    роги с начинкой) и, чтобы дать исход пожиравшей его жажде умственной де- ятельности, с упоением предался сочинению проповедей. Целый месяц во ех городских церквах читали попы эти мастерские проповеди, и целый ме- сяц вздыхали глуповцы, слушая их, - так чувствительно они были написаны! Сам градоначальник учил попов, как произносить их.
     - Проповедник, - говорил он, - обязан иметь сере сокрушенно и,
    следственно, главу слегка наклоненную набок. Глас не лаятельный, но том-
    ный, как бы воздыхающий. Руками не неистовствовать, но, утвердив перво- начально правую руку близ сердца (сего истинного источника всех воздыха- ний), постепенно оную отодвигать в пространство, а потом вспять к тому же иочнику обращать. В патетических местах не выкрикивать и ненужных слов от себя не сочинять, но токмо воздыхать громчае.
     Алуповцы между тем тучнели все больше и больше, и Беневоленский не
    только не огорчался этим, но радовался. Ни разу не пришло ему на мысль:
    что, кабы сим благополучным людям да кровь пустить? напротив того,
    наблюдая из окон дома Распоповой, как обывати бродят, переваливаясь,
    по улицам, он даже задавал себе вопрос: не потому ли люди сии и благопо-
    лучны, что никакого сорта законы не тревот их? Однако ж последнее предположение было слишком горько, чтоб сль его успокоилась на нем. Едва отрывал он взоры от ликующих глуповцев, как тоска по законода- тельству снова овладева им.
     - Я даже изобразить сего не в состоянии, почтеннейшая Марфа Те-
    рентьевн - обращался он к купчихе Распоповой, - что бы я такое наде- лал, и как были бы сии люди отив нынешнего благополучнее, если б мне хотя по одному закону в де издавать предоставлено было!
     Наконец он не выдержал. В одну темнуночь, когда не только будочни-
    ки, но и собаки спали, он вышел крадучись на улицу и во множестве разб- росал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупо- ва, закон. И хотя он понимал, что этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая стсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что переголосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
     Закон был, видимо, написан второпях, а потому отличался необыкновен-
    ною краткостью. На другой день, идя на базар, глуповцы подняли с полу бумажки и прочитали следующее:
     ЗАКОН 1-й
     "Всякий человек дапасно ходит; откупщик же да пнесет дары".
     И только. Но смысл закона был ясен, и откупщик на другой же день
    явился к градоначальнику. Произошло объяснение; откупщик доказывал, что
    он и прежде готов был по мере возможности; Беневоленский же возражал,
    что он в прежнем неопределенном положении оставаться не может; что такое
    выражение, как "мера возможности", ничего не говорити уму, ни сердцу,
    и что ясен только закон. Остановились на трех тысях рублей в год и
    постановили считать эту цифру законною, до тех п,днако ж, пока "обс-
    тоятельства перемены законам не сделают".
     Рассказав этот случай, летописец спрашивает себя: была ли польза от
    такого закона? и отвечает на этот вопрос утвердительно. "Напоминанием об
    опасном хождении, - говорит он, - жители города Глупова нимало потрево-
    жены не были, ибо и до того, по самой своей ироде, великую к таковому хождению способность имели и повсеминутно в оном упражнялись. Но откуп- щик пользу тогозаконения ощутил подлинно, ибо когда преемник Бенево- ленского, Пры вместо обычных трех тысяч, потребовал против прежнего вдвое, то откупщик продерзостно отвечал: "Не могу, ибо по закону более трех тысяч давать не обязываюсь". Прыщ же сказал: "И мы тот закон пере- меним". И переменил".
     Ободренный успехом первого закона, Беневоленский начал дтельно при-
    готовляться к изданию второго. Плоды оказались скорые, и на улицах горо- да, тем же таинственм путем, явился новый и уже более пространный за- кон, который гласил тако: УСТАВ О ДОБРОПОРЯДОЧНОМ ПИРОГОВ ПЕЧЕНИИ
     "1. Всякий да печет пораздникам пироги, не возбраняя себе таковое
    печение и будни.
     2. Начинку всякий да употребляет по сооянию. Тако: поймав в реке
    рыбу - класть; изрубив намелко скотское мясо - класть же; изрубив капус-
    ту - те класть. Люди неимущие да кладут требуху.
     Примечание. Делать пироги из грязи, глины и строительных материалов
    навсегда возбраняется.
     3. По положеи начинки и удобрении оной должным числом масла и яиц,
    класть пирог в печь и содержать в вольном духе, доколе не зарумянится.
     4. вынутии из печи всякий да возьмет в руку нож и, вырезав из се-
    редины чаь, да принесет оную в дар.
     5. Исполнивший сие да яст".
     Глупоы тем быстрее поняли смысл этого нового узаконения, что они
    издрев были приучены вырезывать часть своего пирога ириносить ее в
    дар.отя же в последнее время, при либеральном управлении Микаладзе,
    обычай этот, по упущению, не исполнялся, но они не роптали на его возоб-
    новление, ибо надеялись, что он еще теснее скрепит благожелательные от- ношения, существовавшимежду ними и новым градоначальником. Все напере- рыв спешили обрадовать Беневоленского; каждый приносил лучшую часть, а некоторые дари даже по целому пирогу.
     С тех пор законодательная деятельность в городе Глупове закипела. Не
    проходило дня, чтоб не явилось нового подметного пись и чтобы глуповцы
    не были чем-нибудь обрадованы. Настал, наконец, момент, когда Бенево-
    ленский начал даже пошлять о конституции.
     - Конституция, доложу я вам, почтеннейшая мояМарфа Терентьевна, -
    говорил он купчихе Распоповой, - вовсе не такое уж пугало, как люди нес-
    мысленные о сем полагают. Смысл каждой конституции таков: всякий в дому своем благополуч да почивает! Что же тут, спрашиваю я вас, сударыня моя, страшного или презорного?
     И начал он обдумывать свое намерение, но чемольше думал, тем более
    запутывался в своих млях. Всего более его смущало то, что он не мог
    дать достаточно твердого определения слову: "права'". Слово "обязаннос-
    ти" он сознавал очень ясно, так что мог об этом предмете написать целые дести бумаги, но "права'" - что такое "права'"? Дтаточно ли было опре- делить их, сказав: "всякий в дому своем благополучно да почивает"? не будет ли это чересчур уж кратко? А с другой стороны, если пуститься в разъяснения, не будет ли чересчур уж обширно и для самих глуповцев ре- менительно?
     Сомнения эти разрешились тем, что Беневоленский, в виде переходной
    меры, издал "Устав о свойственном градоначальнику добросердечии", кото-
    рый, по обширности его, помещается в оправдательных документах.
     - Знаю я, - говорил он по этому случаю купчихе Распоповой, - что ис-
    тинной конституции документ сей в себе еще не заключает, но прошу вас, моя почтеннейшая, принять в соражение, что никакое здание, хотя бы да- же то был куриный хлев, разом не зершается! По времени, выполним и ос- тальное достолюбезное нам дело, а теперь утешимся тем, что возложим упо- вание наше на бога!
     Тем не менее нет никакого повода сомневаться, что Беневоленский рано
    или поздно привел бы в исполнение свое намерение, но в это время над ним
    уже нависли тучи. Виною всему был Бонапарт. Наступил 1811 год, и отноше-
    ния России Наполеону сделались чрезвычайно натянуми. Однако ж слава этого нового "бича божия" еще не померкла и даже достигла Глупова. Там, между многочисленными его почитательницами (замечательно, что особенною приверженностью к врагу человечест отличался женский пол), самый горя- чий фанатизм выказывала купчиха Распопова.
     - Уж как мне этого Бонапарта захотелось! - говаривала она Беневоленс-
    кому, - кажется, ничего бы не пожалела, только бы глазком на него взгля- нуть!
     Сначала Беневоленский сердился и даже называл речи Раоповой
    "дурьими", но так как Марфа Терентьевна не унималась, а все больше и
    больше приставала к градоначальнику: вынь да положь Бонапарта, т под
    конец он изнемог. Он понял, что не исполнить требование "дурьей породы"
    невозможно, и мало-помалу приш даже к тому, что не находил в нем ниче-
    го предосудительного.
     - Ч же! пущай дурья порода натешится! - говорил он себе в утешение,
    - ко от этого убыток!
     И вот он вступил в секретные сношения с Наполеоном...
     Каким образом об этих сношениях было узнано - это известно одномбо-
    гу; но кажется, что сам Наполеон разболтал о том князю Куракину ввремя одного из своих petits leve's17. И вот, в одно прекрасное утро, Глупов был изумлен, узнав, ч им управляет не градоначальник, а изменник, и что из губернии едет особенная комиссия ревизовать его изну.
     Тут открылось все: и то, что Беневоленский тайнпризывал Наполеона в
    Глупов, и то, что он издавал свои собственные заны. В оправдание свое
    он мог сказать только то, что никогда глуповцы столь тучном состоянии
    не были, как при нем, но оправдание это не приняли, или, лучше сказать,
    ответили на него так, что "правее бы он был, если б глуповцев совсем в
    отощание привел, лишь бы от издания нелепых своих строчек, кои продер-
    зостно законами именует, воздержался".
     Была теплая нная ночь, когда к градоначальническому дому подвезлкибитку. Беневоленский твердою поступью сошел на крыльцо и хотел было
    поклониться на всчетыре стороны, как с смущением увидел, что на улице
    никого нет, кроме двух жандармов. По обыкновению, гловцы в этом случае
    удивили мир своею неблагодарностью, и как только узнали, что градона-
    чальнику приходит плохо, так тотчас же лишили его своей популярности. Но как ни горькбыла эта чаша, Беневоленский испил ее с бодрым духом. Внятным и ясн голосом он произнес: "Бездельники!" - и, сев в кибитку, благополучно проследовал в тот край, куда Макар телят не гонял.
     Так окончил свое административное поприще градоначальник, в котором
    страсть к законодатьству находилась в непрерывной борьбе с страстью к
    пирогам. Изданные имаконы в настоящее время, впрочем, действия не име-
    ют.
     Но счастию глуповцев, по-видимо, не предстояло еще скорого конца.
    На смену Беневоленскому явился подполковник Прыи привез с собою систе-
    му администрации еще более упрощенную.
     Прыщ был уже не лод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сло-
    женный кряжем, онсею своею фигурой так, казалось, и говорил: не смот- рите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он был ру- мян, имел алые сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все этукраша- лось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на пле- чах при малейшем его движении.
     По принятому обыкновению, он сделал рекомендательные визиты к городс-
    ким властям и прочим знатным обоего пола осом, и при этом развил перед ними свою программу.
     - Я человек простой-с, - горил он одним, - и не для того сюда прие-
    хал, чтобы издавать законы-с. Моя обязанность наблюсти, чтобы законы бы- ли в целости и не валялись по столам-с. Конечно, и у меня есть план кам- пании, но этот план таков: отдохнуть-с!
     Другимн говорил так:
     - Состояние у меня, благодарение Богу, изрядное. Командовал-с; стало
    быть, не растратил, а умножил-с. Следстнно, какие есть насчет этого
    законы - те знаю, а новых издавать желаю. Конечно, многие на моем
    месте понеслись бы в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардиров-
    ку, но я человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!
     Третьим высказывался так:
     - Я не либерал и либералом никогда не бывал-с. Действ всегда прямо
    и потому же от законов держусь в отдалении. В затруднительных случаях
    приказываю поискать, но требую одного: чтоб закон был старый. Новых за-
    конов не люблю-с. Многое в них пропускается, а о прочем и совсем не упо- минается. Так я всегда говорил, так отозвая и теперь, когда отправлял- ся сюда. От новых, говорю, законов увольте, прочее же надеюсь исполнить в точности!
     Наконец, четвертым он изображал себя в следующих красках:
     - Прсебя могу сказать одно: в сражениях не бывал-с, но в парадах
    закален даже сверх пропорции. Новых идей неонимаю. Не понимаю даже то-
    го, зачем их следует понимать-с.
     Этого мало: в первый же праздничный день он собрал генеральную сходку
    глуповцев и перед нею формальным образом подтвердил свои взгляды на ад-
    министрацию.
     - Ну, старички, - сказал он обывателям, - давайте жить мирно. Не тро-
    гайте вы меня, а я с не трону. Сажайте и сейте, ешьте и пейте, заводи- те фабрики и заводы - что же-с! все это вам же на пользу-с! По мне, даже нументы воздвигайте - я и в этом препятствовать не стану! Только с ог- нем, ради Христа, осторожнее обрайтесь, потому что тут не долго и до греха. Имущества свои попалитесами погорите - что хорошего!
     Как ни избалованы были глуповцы двум последними градоначальниками,
    но либерализм столь беспредельный заставил их призадуматься: нет ли тут
    пооха? Поэтому некоторое время они осматривались, разузнавали, говори-
    ли шепотом и вообще "опасно ходил. Казалось несколько странным, что градоначальник не только отказывается от вмешательства в обывательские дела, но даже утверждает, что втом-тоневмешательстве и заключается вся сущность администрации.
     - И законов издавать не будешь? - спрашивали они его с недоверчи-
    востью.
     - И законов не буду издавать - живите с Бом!
     - То-то! уж ты сделай милость, не издавай! Смотри, как за это прох-
    восту-то (так называли они Беневоленского) досталось! Стало быть коли опять за то же примешься, как бы и тебе и нам в ответ не попаст
     Но Прыщ был совершенно искренен в своих заявлениях и твердо решился
    следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по госм,
    принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которы-
    ми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся в то время в заточении.
     - Филат Иринархович, - говорил, - больше на бумаге сулил, что обыва-
    тели при нем якобы благополучно в домах своих почивать будут, а я на практике это самое предоставлю... да-с!
     И точно: несмотря на то что первые шаги Прыща были встречены глуповцами с недоверием, они не успели и оглянуться, как всего у них очутилось против прежнего вдвое и втрое. Пчела роилась необыкновенно,ак что меду и воску было отправлено в Византию почти столько же, сколько при велим князе Олеге. Хотя скотских падежей не было, но кож оказалось множество, и так как глуповцам за всем тем ловчее было щеголять в лаптях, неже в сапогах, то и кожи спровадили в Византию полностию, и за все пучили чистыми ассигнациями. А поелику навоз пизводить стало всякомувольно, то и хлеба уродилось столько, что, кроме продажи, осталось даже на собственное употребление. "Не то что в других городах, - с горечью гово- рит летописец, - где железные дороги18е успевают перевозить дары зем- ные, на продажу назначенные, жители от бескормицы в отощание прихо- дят. В Глупове, в сию счастливую годину, не токмо хозяин, но и всякий наймит ел хлеб настоящий, а не в ркость бывали и шти с приварком".
     Прыщ смотрел на это благополучие и радовался. Да и нельзя было не ра-
    доваться ему, потому что всеобщее изобилие отразилось и на нем. Амбары его ломились от приношений, делаемых в натуре; сундуки не смещали сереб- ра и золота, а ассигнации просто валялись на полу.
     Так прошел и еще год, в течение которого у глупцев всякого доб
    явилось уже не вдвое или втрое, но вчетверо. Но по мере того, как разви-
    валась свобода, нарождался и исконный враг ее - анализ. С увеличением материального благосостояния приобретался досуг, а с приобретением досу- га явилась способность исследовать и испытывать природу вещей. Так ба- ет всегда, но глуповцы употребили эту "новоявленную у них способность" не для того, чтобы упрочить свое благополучие, а для того, чтоб оное по- дорвать.
     Неокрепшие в самоуправлении, глуповцы начали приписывать это явление
    посредничеству какой-то неведой силы. А так как на их языке неведомая
    сила носила название чертовщины,о и стали думать, что тут не совсем
    чисто и что, следовательно, учтие черта в этом деле не может подлежать
    сомнению. Стали присматриватза Прыщом нашли в его поведении нечто
    сомнительное. Рассказывалинапример, что однажды кто-то застал его спя-
    щим на диване, причем будто бы тело его было кругом обставлено мышелов- ками. Другие шли далее итверждали, что Прыщ каждую ночь уходит спать на ледник. Все это обнаруживало нечто таинственное, и хотя никто не спросил себя, какое кому дело до того, что градоначальник спит на ледни- ке, а не в обыкновенной спальной, но всякий тревожился. Общие подозрения ещболее увеличились, когда заметили, что местный предводитель дво- рянства с некоторого времени ходится в каком-то неестественно-возбуж- денном состоянии и всякий раз, как встретится с градоначальником, начи- нает кружиться и выделывать нелепые телодвижения.
     Нельзя сказать, чб предводитель отличался особенными качествами ума
    и сердца; но у него был желудок, в котором, как в могиле, исчезали в-
    кие куски. Этот не весьма замысловатый дар природы сделался для него ис- точником живейших наслаждений. Каждыдень с раннего утра он отправлялся в поход по городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских ку- хонь. В короткое время обоняние его бы до такойтепени изощрено, что он мог безошибочно угадать составные частиамого сложного фарша.
     Уже при перв свидании с градоначальником предводитель почувствовал,
    что в этом сановнике таится что-то не совсем обыкновенное, а именно, что
    от него пахнетрюфелями. Долгое время он боролся с своею догадкою, при-
    нимая ее за мечту воспаленного съестными припасами воображения, но чем чаще повторялись свидания, тем мучительнее становились сомнения. Наконец он не выдержал и сообщил о своих подозрениях письмоводителю дворянской опеки Половинкину.
     - Пахнет от него! - говорил он свму изумленному наперснику, - пах-
    нет! Точно вот в колбасной лавке!
     - Может быть, они трюфельной помадой голову се мажут-с? - усомнилсПоловинкин.
     - Ну, это, брат, дудки! После этого каждый поросенок будет тебе в
    глаза лгать, что он не поросенок, а только поросячьими духами прыскает-
    ся!
     На первый раз разговор не имел других последствий, но мысль о поро-
    сячьих духах глубоко запала душу предводителя. Впавши в гастрономичес- кую тоску, он слонялся по городу, словно влюбленный, и, завидев где-ни- будь Прыща, самым нелепым образом облизывался. Однажды, во время ако- го-то соединенного заседания, имевшего предмем устройство во время масленицы усиленного гастрономического торжества, предводитель, доведен- ный до исспления острым запахом, распространяемым градачальником, вне себя вскочил с своего места и крикнул: "Уксусу и горчицы!" И затем, припав к градоначанической голове, стал ее нюхать.
     Изумление лиц, присутсовавших при этой загадочной сцене, было бесп-
    редельно. Странным показалось и то, что градоначальник, хотя и сквозь зубы, но довольно неосторожно сказал:
     - Угадал, каналья!
     И потом, спохватившись, с непринужденностию, очевидно притворною,
    прибавил:
     - Кажется, наш достойнеий предводитель принял мою голову за фарши-
    рованную... ха, ха!
     Увы! Это косвенное признание заключало в себе самую горью правду!
     Предводитель упал в обморок и вытерпел горячку, но ничего не забыл и
    ничему не научился. Произошло несколько сцен, почти неприличных. Предво-
    дительлил, кружился и наконец, очутившись однажды с Прыщом глаз на глаз, решился.
     - Кусочек! - стонал он перед градоначальником, зорко следя за выраже-
    нием глаз облюбованной им жертвы.
     При первом же звуке столь определенно формулированной просьбы градо-
    начальник дрогнул. Положениего сразу обрисовалось с той бесповоротной ясностью, при которой всяк соглашения становятся бесполезными. Он роб- ко взглянул на своего одчика и, встретив его полный решимости взор, вдруг ал в состояние беспредельной тоски.
     Тем не менее он все-таки сделаслабую попытку дать отпор. Завязаласборьба; но предводитель вошел уже в ярость и не помнил себя. Глаза его
    сверкали, брюхо сладостно ныло. Он задыхался, стонал, называл градона-
    чальника "душкой", "милкой" и дгими несвойственными этому сану ена- ми; лизал его, нюхал и т. д. конец с неслыханным остервенением бросил- ся предводитель на свою жертву, отрезал ножом ломоть головы и немедленно проглотил...
     За первым ломтем последовал другой, потом третий, до тех пор, пока не
    осталось ни крохи...
     Тогда градоначальник вдруг вскочил и стал обтирать лапками те еста
    своего тела, которые предводитель полил уксусом. Потом он закружился на
    одном месте и вдруг всем корпусом грохнулся на пол.
     На другой день глуповцы узнали, что у градоначальника их была фарши-


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ]

/ Полные произведения / Салтыков-Щедрин М.Е. / История одного города


Смотрите также по произведению "История одного города":


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis