Есть что добавить?
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru! |
|
/ Полные произведения / Ильф И., Петров Е. / Золотой теленок
Золотой теленок [5/23]
заорал Остап. -- Кто такой Студебеккер? Это ваш родственник
Студебеккер? Папа ваш Студебеккер? Чего вы прилипли к человеку?
Русским языком ему говорят, что "студебеккер" в последний
момент заменен "лорен-дитрихом", а он морочит голову!
"Студебеккер! "
Юношу уже давно оттеснили распорядители, а Остап долго еще
взмахивал руками и бормотал:
-- Знатоки! Убивать надо таких знатоков! "Студебеккер" ему
подавай!
Председатель комиссии по встрече автопробега протянул в
своей приветственной речи такую длинную цепь придаточных
предложений, что не мог из них выкарабкаться в течение
получаса. Все это время командор пробега провел в большом
беспокойстве. С высоты кафедры он следил за подозрительными
действиями Балаганова и Паниковского, которые слишком оживленно
шныряли в толпе. Бендер делал страшные глаза и в конце концов
своей сигнализацией пригвоздил детей лейтенанта Шмидта к одному
месту.
-- Я рад, товарищи, -- заявил Остап в ответной речи, --
нарушить автомобильной сиреной патриархальную тишину города
Удоева. Автомобиль, товарищи, не роскошь, а средство
передвижения. Железный конь идет на смену крестьянской лошадке.
Наладим серийное производство советских автомашин. Ударим
автопробегом по бездорожью и разгильдяйству. Я кончаю,
товарищи. Предварительно закусив, мы продолжим наш далекий
путь.
Пока толпа, недвижимо расположившаяся вокруг кафедры,
внимала словам командора, Козлевич развил обширную
деятельность. Он наполнил бак бензином, который, как и говорил
Остап, оказался высшей очистки, беззастенчиво захватил в запас
три больших бидона горючего, переменил камеры и протекторы на
всех четырех колесах, захватил помпу и даже домкрат. Этим он
совершенно опустошил как базисный, так и операционный склады
удоевского отделения Автодора.
Дорога до Черноморска была обеспечена материалами. Не
было, правда, денег. Но это командора не беспокоило. В Удоеве
путешественники прекрасно пообедали.
-- О карманных деньгах не надо думать, -- сказал Остап, -
они валяются на дороге, и мы их будем подбирать по мере
надобности.
Между древним Удоевым, основанным в 794 году, и
Черноморском, основанным в 1794 году, лежали тысяча лет и
тысяча километров грунтовой и шоссейной дороги.
За эту тысячу лет на магистрали Удоев-Черное море
появлялись различные фигуры.
Двигались по ней разъездные приказчики с товарами
византийских торговых фирм. Навстречу им из гудящего леса
выходил Соловей-разбойник, грубый мужчина в каракулевой шапке.
Товары он отбирал, а приказчиков выводил в расход. Брели по
этой дороге завоеватели со своими дружинами, проезжали мужики,
с песнями тащились странники.
Жизнь страны менялась с каждым столетием. Менялась одежда,
совершенствовалось оружие, были усмирены картофельные бунты.
Люди научились брить бороды. Полетел первый воздушный шар. Были
изобретены железные близнецы-пароход и паровоз. Затрубили
автомашины.
А дорога осталась такой же, какой была при
Соловье-разбойнике.
Горбатая, покрытая вулканической грязью или засыпанная
пылью, ядовитой, словно порошок от клопов, протянулась
отечественная дорога мимо деревень, городков, фабрик и
колхозов, протянулась тысячеверстной западней. По ее сторонам,
в желтеющих, оскверненных травах, валяются скелеты телег и
замученные, издыхающие автомобили.
Быть может, эмигранту, обезумевшему от продажи газет среди
асфальтовых полей Парижа, вспоминается российский проселок
очаровательной подробностью родного пейзажа: в лужице сидит
месяц, громко молятся сверчки и позванивает пустое ведро,
подвязанное к мужицкой телеге.
Но месячному свету дано уже другое назначение. Месяц
сможет отлично сиять на гудронных шоссе. Автомобильные сирены и
клаксоны заменят симфонический звон крестьянского ведерка. А
сверчков можно будет слушать в специальных заповедниках; там
будут построены трибуны, и граждане, подготовленные
вступительным словом какого-нибудь седого сверчковеда, смогут
вдосталь насладиться пением любимых насекомых.
ГЛАВА VII. СЛАДКОЕ БРЕМЯ СЛАВЫ
Командор пробега, 1водитель машины, бортмеханик и прислуга
за все чувствовали себя прекрасно.
Утро было прохладное. В жемчужном небе путалось бледное
солнце. В травах кричала мелкая птичья сволочь.
Дорожные птички "пастушки" медленно переходили дорогу
перед самыми колесами автомобиля. Степные горизонты источали
такие бодрые запахи, что, будь на месте Остапа какой-нибудь
крестьянский писатель-середнячок из группы "Стальное вымя", не
удержался бы он, вышел бы из машины, сел бы в траву и тут же на
месте начал бы писать на листах походного блокнота новую
повесть, начинающуюся словами: "Инда взопрели озимые.
Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу
светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж
заколдобился... "
Но Остап и его спутники были далеки от поэтических
восприятий. Вот уже сутки они мчались впереди автопробега. Их
встречали музыкой и речами. Дети били для них в барабаны.
Взрослые кормили их обедами и ужинами, снабжали заранее
заготовленными авточастями, а в одном посаде поднесли хлеб-соль
на дубовом резном блюде с полотенцем, вышитым крестиками.
Хлеб-соль лежала на дне машины, между ногами Паниковского. Он
все время отщипывал от каравая кусочки и в конце концов
проделал в нем мышиную дыру. После этого брезгливый Остап
выкинул хлеб-соль на дорогу. Ночь антилоповцы провели в
деревушке, окруженные заботами деревенского актива. Они увезли
оттуда большой кувшин топленого молока и сладкое воспоминание
об одеколонном запахе сена, на котором спали.
-- Молоко и сено, -- сказал Остап, когда "Антилопа" на
рассвете покидала деревню, -- что может быть лучше! Всегда
думаешь; "Это я еще успею. Еще много будет в моей жизни молока
и сена". А на самом деле никогда этого больше не будет. Так и
знайте: это была лучшая ночь в нашей жизни, мои бедные друзья.
А вы этого даже не заметили.
Спутники Бендера смотрели на него с уважением. Их
приводила в восторг открывшаяся перед ними легкая жизнь.
-- Хорошо жить на свете! -- сказал Балаганов. - Вот мы
едем, мы сыты. Может быть, нас ожидает счастье...
-- Вы в этом твердо уверены? -- спросил Остап. - Счастье
ожидает нас на дороге? Может быть, еще машет крылышками от
нетерпения? "Где, -- говорит оно, -- адмирал Балаганов? Почему
его так долго нет? " Вы псих, Балаганов! Счастье никого не
поджидает. Оно бродит по стране в длинных белых одеждах,
распевая детскую песенку: "Ах, Америка -- это страна, там
гуляют и пьют без закуски". Но эту наивную детку надо ловить,
ей нужно поправиться, за ней нужно ухаживать. А у вас,
Балаганов, с этой деткой романа не выйдет. Вы оборванец.
Посмотрите, на кого вы похожи! Человек в вашем костюме никогда
не добьется счастья. Да и вообще весь экипаж "Антилопы"
экипирован отвратительно. Удивляюсь, как это нас еще принимают
за участников автопробега!
Остап с сожалением оглядел своих спутников и продолжал:
-- Шляпа Паниковского меня решительно смущает. Вообще он
одет с вызывающей роскошью. Этот драгоценный зуб, эти
кальсонные тесемочки, эта волосатая грудь под галстуком...
Проще надо одеваться, Паниковский! Вы -- почтенный старик. Вам
нужны черный сюртук и касторовая шляпа. Балаганову подойдут
клетчатая ковбойская рубаха и кожаные краги. И он сразу же
приобретет вид студента, занимающегося физкультурой. А сейчас
он похож на уволенного за пьянство матроса торгового флота, О
нашем уважаемом водителе я не говорю. Тяжелые испытания,
ниспосланные судьбой, помешали ему одеться сообразно званию.
Неужели вы не видите, как подошли бы к его одухотворенному,
слегка испачканному маслом лицу кожаный комбинезон и хромовый
черный картуз? Да, детушки, вам надо экипироваться.
-- Денег нет, -- сказал Козлевич, оборачиваясь.
-- Шофер прав, - любезно ответил Остап, - денег
действительно нет. Нет этих маленьких металлических кружочков,
кои я так люблю. "Антилопа-Гну" скользнула с пригорка. Поля
продолжали медленно вращаться по обе стороны машины. Большая
рыжая сова сидела у самой дороги, склонив голову набок и глупо
вытаращив желтые незрячие глаза. Встревоженная скрипом
"Антилопы" птица выпустила крылья, вспарила над машиной и
вскоре улетела по своим скучным совиным делам. Больше ничего
заслуживающего внимания на дороге не произошло.
-- Смотрите! - закричал вдруг Балаганов. - Автомобиль!
Остап на всякий случай распорядился убрать плакат,
увещевавший граждан ударить автопробегом по разгильдяйству.
Покуда Паниковский выполнял приказ, "Антилопа" приблизилась к
встречной машине.
Закрытый серый "кадилак", слегка накренившись, стоял у
края дороги. Среднерусская природа, отражавшаяся в его толстых
полированных стеклах, выглядела чище и красивее, чем была в
действительности. Коленопреклоненный шофер снимал покрышку с
переднего колеса. Над ним в ожидании томились три фигуры в
песочных дорожных пальто.
-- Терпите бедствие? -- спросил Остап, вежливо приподнимая
фуражку.
Шофер поднял напряженное лицо и, ничего не ответив, снова
углубился в работу.
Антилоповцы вылезли из своего зеленого тарантаса. Козлевич
несколько раз обошел кругом чудесную машину, завистливо
вздыхая, присел на корточки рядом с шофером и вскоре завел с
ним специальный разговор. Паниковский и Балаганов с детским
любопытством разглядывали пассажиров, из которых двое имели
весьма надменный заграничный вид. Третий, судя по одуряющему
калошному запаху, исходившему от его резинотрестовского плаща,
был соотечественник.
-- Терпите бедствие? -- повторил Остап, деликатно
прикоснувшись к резиновому плечу соотечественника и в то же
время устремив задумчивый взгляд на иностранцев.
Соотечественник раздраженно заговорил о лопнувшей шине, но
его бормотание пролетело мимо ушей Остапа. На большой дороге, в
ста тридцати километрах от ближайшего окружного центра, в самой
середине Европейской России прогуливались у своего автомобиля
два толстеньких заграничных цыпленка. Это взволновало великого
комбинатора.
-- Скажите, -- перебил он, -- эти двое не из
Рио-деЖанейро?
-- Нет, - ответил соотечественник, - они из Чикаго. А я--
переводчик из "Интуриста".
-- Чего же они здесь делают, на распутье, в диком древнем
поле, вдалеке от Москвы, от балета "Красный мак", от
антикварных магазинов и знаменитой картины художника Репина
"Иван Грозный убивает своего сына"? Не понимаю! Зачем вы их
сюда завезли?
-- А ну их к черту! -- со скорбью сказал переводчик. -
Третий день уже носимся по деревням, как угорелые. Замучили
меня совсем. Много я имел дела с иностранцами, но таких еще не
видел, -- и он махнул рукой в сторону своих румяных спутников.
-- Все туристы как туристы, бегают по Москве, покупают в
кустарных магазинах деревянные братины. А эти двое отбились.
Стали по деревням ездить.
-- Это похвально, -- сказал Остап. -- Широкие массы
миллиардеров знакомятся с бытом новой, советской деревни.
Граждане города Чикаго важно наблюдали за починкой
автомобиля. На них были серебристые шляпы, замороженные
крахмальные воротнички и красные матовые башмаки.
Переводчик с негодованием посмотрел на Остапа и
воскликнул:
-- Как же! Так им и нужна новая деревня! Деревенский
самогон им нужен, а не деревня!
При слове "самогон", которое переводчик произнес с
ударением, джентльмены беспокойно оглянулись и стали
приближаться к разговаривающим.
-- Вот видите! - сказал переводчик. - Слова этого спокойно
слышать не могут.
-- Да. Тут какая-то тайна, - сказал Остап, - или
извращенные вкусы. Не понимаю, как можно любить самогон, когда
в нашем отечестве имеется большой выбор благородных крепких
напитков.
-- Все это гораздо проще, чем вам кажется, -- сказал
переводчик. -- Они ищут рецепт приготовления хорошего самогона.
-- Ну, конечно! - закричал Остап. - Ведь у них "сухой
закон". Все понятно... Достали рецепт?.. Ах, не достали? Ну,
да. Вы бы еще на трех автомобилях приехали! Ясно, что вас
принимают за начальство. Вы и не достанете рецепта, смею вас
уверить. Переводчик стал жаловаться на иностранцев:
-- Поверите ли, на меня стали бросаться: расскажи да
расскажи им секрет самогона. А я не самогонщик. Я член союза
работников просвещения. У меня в Москве старуха мама.
-- А. вам очень хочется обратно в Москву? К маме?
Переводчик жалобно вздохнул.
-- В таком случае заседание продолжается, - промолвил
Бендер. -- Сколько дадут ваши шефы за рецепт? Полтораста дадут?
-- Дадут двести, - зашептал переводчик. - А у вас, в самом
деле, есть рецепт?
-- Сейчас же вам продиктую, то есть сейчас же по получении
денег. Какой угодно: картофельный, пшеничный, абрикосовый,
ячменный, из тутовых ягод, из гречневой каши. Даже из
обыкновенной табуретки можно гнать самогон. Некоторые любят
табуретовку. А то можно простую кишмишовку или сливянку. Одним
словом-любой из полутораста самогонов, рецепты которых мне
известны.
Остап был представлен американцам. В воздухе долго плавали
вежливо приподнятые шляпы. Затем приступили к делу.
Американцы выбрали пшеничный самогон, который привлек их
простотой выработки. Рецепт долго записывали в блокноты. В виде
бесплатной премии Остап сообщил американским ходокам наилучшую
конструкцию кабинетного самогонного аппарата, который легко
скрыть от посторонних взглядов в тумбе письменного стола.
Ходоки заверили Остапа, что при американской технике изготовить
такой аппарат не представляет никакого труда. Остап со своей
стороны заверил американцев, что аппарат его конструкции дает в
день ведро прелестного ароматного первача.
-- О! - закричали американцы. Они уже слышали это слово в
одной почтенной семье из Чикаго. И там о "pervatsch'e" были
даны прекрасные референции. Глава этого семейства был в свое
время с американским оккупационным корпусом в Архангельске, пил
там "pervatsch" и с тех пор не может забыть очаровательного
ощущения, которое он при этом испытал.
В устах разомлевших туристов грубое слово "первач" звучало
нежно и заманчиво.
Американцы легко отдали двести рублей и долго трясли руку
Бендера. Паниковскому и Балаганову тоже удалось попрощаться за
руку с гражданами заатлантической республики, измученными
"сухим законом". Переводчик на радостях чмокнул Остапа в
твердую щеку н просил захаживать, присовокупив, что старуха
мама будет очень рада. Однако адреса почему-то не оставил.
Сдружившиеся путешественники расселись но своим машинам.
Козлевич на прощанье сыграл матчиш, и под его веселые звуки
автомобили разлетелись в противоположные стороны.
-- Видите, - сказал Остап, когда американскую машину
заволокло пылью, - все произошло так, как я вам говорил. Мы
ехали. На дороге валялись деньги. Я их подобрал. Смотрите, они
даже не запылились. И он затрещал пачкой кредиток.
-- Собственно говоря, хвастаться нечем, комбинация
простенькая. Но опрятность, честность -- вот что дорого. Двести
рублей. В пять минут. И я не только не нарушил законов, но даже
сделал приятное. Экипаж "Антилопы" снабдил денежным
довольствием. Старухе маме возвратил сына-переводчика. И,
наконец, утолил духовную жажду граждан страны, с которой мы,
как-никак, имеем торговые связи.
Подходило время обеда. Остап углубился в карт"у пробега,
вырванную им из автомобильного журнала, и возвестил приближение
города Лучанска.
-- Город очень маленький, - сказал Бендер, - это плохо.
Чем меньше город, тем длиннее приветственные речи. Посему
попросим у любезных хозяев города обед на первое, а речи на
второе. В антракте я снабжу вас вещевым довольствием.
Паниковский? Вы начинаете забывать свои обязанности.
Восстановите плакат на прежнем месте.
Понаторевший в торжественных финишах Козлевич лихо осадил
машину перед самой трибуной. Здесь Бендер ограничился кратким
приветствием. Условились перенести митинг на два часа.
Подкрепившись бесплатным обедом, автомобилисты в приятнейшем
расположении духа двинулись к магазину готового платья. Их
окружали любопытные. Антилоповцы с достоинством несли
свалившееся на них сладкое бремя славы. Они шли посреди улицы,
держась за руки и раскачиваясь, словно матросы в чужеземном
порту. Рыжий Балаганов, и впрямь похожий на молодого боцмана,
затянул морскую песню.
Магазин "Платье мужское, дамское и детское" помещался под
огромной вывеской, занимавшей весь двухэтажный дом. На вывеске
были намалеваны десятки фигур: желтолицые мужчины с тонкими
усиками, в шубах с отвернутыми наружу хорьковыми полами, дамы с
муфтами в руках, коротконогие дети в матросских костюмчиках,
комсомолки в красных косынках и сумрачные хозяйственники,
погруженные по самые бедра в фетровые сапоги.
Все это великолепие разбивалось о маленькую бумажку,
прилепленную к входной двери магазина:
ШТАНОВ НЕТ
-- Фу, как грубо, - сказал Остап, входя, - сразу видно,
что провинция. Написала бы, как пишут в Москве: "Брюк нет",
прилично и благородно. Граждане довольные расходятся по домам.
В магазине автомобилисты задержались недолго. Для
Балаганова нашлась ковбойская рубашка в просторную канареечную
клетку и стетсоновская шляпа с дырочками. Козлевичу пришлось
довольствоваться обещанным хромовым картузом и такой же
тужуркой, сверкающей, как прессованная икра. Долго возились с
Паниковским. Пасторский долгополый сюртук и мягкая шляпа,
которые, по замыслу Бендера, должны были облагородить внешность
нарушителя конвенции, отпали в первую же минуту. Магазин мог
предложить только костюм пожарного: куртку с золотыми насосами
в петлицах, волосатые полушерстяные брюки и фуражку с синим
кантом. Паниковский долго прыгал перед волнистым зеркалом.
-- Не понимаю, - сказал Остап, - чем вам не нравится
костюм пожарного? Оно все-таки лучше, чем костюм короля в
изгнании, который вы теперь носите. А ну, поворотитесь-ка,
сынку! Отлично! Скажу вам прямо. Это подходит вам больше, чем
запроектированные мною сюртук и шляпа. На улицу вышли в новых
нарядах.
-- Мне нужен смокинг, -- сказал Остап, -- но здесь его
нет. Подождем до лучших времен.
Остап открыл митинг в приподнятом настроении, не
подозревая о том, какая гроза надвигается на пассажиров
"Антилопы". Он острил, рассказывал смешные дорожные приключения
и еврейские анекдоты, чем чрезвычайно расположил к себе
публику. Конец речи он посвятил разбору давно назревшей
автопроблемы.
-- Автомобиль, -- воскликнул он трубным голосом, -- не
роскошь, а...
В эту минуту он увидел, что председатель комиссии по
встрече принял из рук подбежавшего мальчика телеграмму.
Произнося слова: "не роскошь, а средство передвижения",
Остап склонился влево и через плечо председателя заглянул в
телеграфный бланк. То, что он прочел, поразило его. Он думал,
что впереди еще целый день. Его сознание мгновенно
зарегистрировало ряд деревень и городов, где "Антилопа"
воспользовалась чужими материалами и средствами.
Председатель еще шевелил усами, силясь вникнуть в
содержание депеши, а Остап, на полуслове спрыгнувший с трибуны,
уже продирался сквозь толпу. "Антилопа" зеленела на
перекрестке. К счастью, пассажиры сидели на местах и, скучая,
дожидались того момента, когда Остап велит перетаскивать в
машину дары города. Это обычно бывало после митинга.
Наконец, до председателя дошел смысл телеграммы.
Он поднял глаза и увидел убегающего командора.
-- Это жулики! - закричал он страдальчески. Он всю ночь
трудился над составлением приветственной речи, и теперь его
авторское самолюбие было уязвлено.
-- Хватай их, ребята!
Крик председателя достиг ушей антилоповцев. Они нервно
засуетились. Козлевич пустил мотор и одним махом взлетел на
свое сиденье. Машина прыгнула вперед, не дожидаясь Остапа.
Впопыхах антилоповцы даже не сообразили, что оставляют своего
командора в опасности.
-- Стой! -- кричал Остап, делая гигантские прыжки. --
Догоню -- всех уволю!
-- Стой! -- кричал председатель.
-- Стой, дурак! - кричал Балаганов Козлевичу. - Не
видишь-шефа потеряли!
Адам Казимирович нажал педали, "Антилопа" заскрежетала и
остановилась. Командор кувыркнулся в машину с отчаянным криком:
"Полный ход! " Несмотря на разносторонность и хладнокровие
своей натуры, он терпеть не мог физической расправы.
Обезумевший Козлевич перескочил на третью скорость, машина
рванулась, и в открывшуюся дверцу выпал Балаганов. Все это
произошло в одно мгновение. Пока Козлевич снова тормозил, на
Балаганова уже пала тень набегающей толпы. Уже протягивались к
нему здоровеннейшие ручищи, когда задним ходом подобралась к
нему "Антилопа" и железная рука командора ухватила его за
ковбойскую рубаху.
-- Самый полный! - завопил Остап. И тут жители Лучанска
впервые поняли преимущество механического транспорта перед
гужевым. Машина забренчала всеми своими частями и быстро
унеслась, увозя от справедливого наказания четырех
правонарушителей.
Первый километр жулики тяжело дышали. Дороживший своей
красотой Балаганов рассматривал в карманное зеркальце малиновые
царапины на лице, полученные при падении. Паниковский дрожал в
своем костюме пожарного. Он боялся мести командора. И она
пришла немедленно.
-- Это вы погнали машину, прежде чем я успел сесть? -
спросил командор грозно.
-- Ей-богу... -- начал Паниковский.
-- Нет, нет, не отпирайтесь! Это ваши штуки. Значит, вы
еще и трус к тому же? Я попал в одну компанию с вором и трусом?
Хорошо! Я вас разжалую. До сих пор вы в моих глазах были
брандмейстером. Отныне -- вы простой топорник.
И Остап торжественно содрал с красных петличек
Паниковского золотые насосы.
После этой процедуры Остап познакомил своих спутников с
содержанием телеграммы.
-- Дело плохо. В телеграмме предлагается задержать зеленую
машину, идущую впереди автопробега. Надо сейчас же свернуть
куда-нибудь в сторону. Хватит с нас триумфов, пальмовых ветвей
и бесплатных обедов на постном масле. Идея себя изжила.
Свернуть мы можем только на Гряжское шоссе. Но до него еще часа
три пути. Я уверен, что горячая встреча готовится во всех
ближайших населенных пунктах. Проклятый телеграф всюду
понапихал свои столбы с проволоками.
Командор не ошибся.
Дальше на пути лежал городок, названия которого
антилоповцы так никогда и не узнали, но хотели бы узнать, чтобы
помянуть его при случае недобрым словом. У самого же входа в
город дорога была преграждена тяжелым бревном. "Антилопа"
повернула и, как слепой щенок, стала тыкаться в стороны в
поисках. обходной дороги. Но ее не было.
-- Пошли назад! -- сказал Остап, ставший очень серьезным.
И тут жулики услышали очень далекое комариное пенье
моторов. Как видно, шли машины настоящего автопробега. Назад
двигаться было нельзя, и антилоповцы снова кинулись вперед.
Козлевич нахмурился и быстрым ходом подвел машину к самому
бревну. Граждане, стоявшие вокруг, испуганно отхлынули в разные
стороны, ожидая катастрофы. Но Козлевич неожиданно уменьшил ход
и медленно перевалил через препятствие. Когда "Антилопа"
проезжала город, прохожие сварливо ругали седоков, но Остап
даже не отвечал.
К Гряжскому шоссе "Антилопа" подошла под все
"усиливающийся рокот невидимых покуда автомобилей. Едва успели
свернуть с проклятой магистрали и в наступившей темноте убрать
машину за пригорок, как раздались взрывы и пальба моторов и в
столбах света показалась головная машина. Жулики притаились в
траве у самой дороги и, внезапно потеряв обычную наглость,
молча смотрели на проходящую колонну.
Полотнища ослепительного света полоскались на дороге.
Машины мягко скрипели, пробегая мимо поверженных антилоповцев.
Прах летел из-под колес. Протяжно завывали клаксоны. Ветер
метался во все стороны. В минуту все исчезло, и только долго
колебался и прыгал в темноте рубиновый фонарик последней
машины.
Настоящая жизнь пролетела мимо, радостно трубя и сверкая
лаковыми крыльями.
Искателям приключений остался только бензиновый хвост. И
долго еще сидели они в траве, чихая и отряхиваясь.
-- Да, -- сказал Остап, -- теперь я и сам вижу, что
автомобиль не роскошь, а средство передвижения. Вам не завидно,
Балаганов? Мне завидно.
ГЛАВА VIII. КРИЗИС ЖАНРА
В четвертом часу затравленная "Антилопа" остановилась над
обрывом. Внизу на тарелочке лежал незнакомый город. Он был
нарезан аккуратно, как торт. Разноцветные утренние пары
носились над ним. Еле уловимый треск и легчайшее посвистывание
почудилось спешившимся антилоповцам. Очевидно, это храпели
граждане. Зубчатый лес подходил к городу. Дорога петлями падала
с обрыва.
-- Райская долина, - сказал Остап, - Такие города приятно
грабить рано утром, когда еще не печет солнце. Меньше устаешь,
-- Сейчас как раз раннее утро, - заметил Паниковский,
льстиво заглядывая в глаза командора.
-- Молчать, золотая рота! -- закричал Остап. -- Вот
неугомонный старик! Шуток не понимает.
-- Что делать с "Антилопой"? -- спросил Козлевич.
-- Да, -- сказал Остап, -- в город на этой зеленой лоханке
теперь не въедешь. Арестуют. Придется встать на путь наиболее
передовых стран. В Рио-де-Жанейро, например, краденые
автомобили перекрашивают в другой цвет. Делается это из чисто
гуманных побуждений-дабы прежний хозяин не огорчался, видя, что
на его машине разъезжает посторонний человек. "Антилопа"
снискала себе кислую славу, ее нужно перекрестить.
Решено было войти в город пешим порядком и достать красок,
а для машины подыскать надежное убежище за городской чертой.
Остап быстро пошел по дороге вдоль обрыва и вскоре увидел
косой бревенчатый домик, маленькие окошечки которого
поблескивали речною синевой. Позади домика стоял сарай,
показавшийся подходящим для сокрытия "Антилопы".
Пока великий комбинатор размышлял о том, под каким
предлогом удобнее всего проникнуть в домик и сдружиться с его
обитателями, дверь отворилась и на крыльцо выбежал почтенный
господин в солдатских подштанниках с черными жестяными
пуговицами. На бледных парафиновых щеках его помещались
приличные седые бакенбарды. Подобная физиономия в конце
прошлого века была бы заурядной. В то время большинство мужчин
выращивало на лице такие вот казенные, верноподданные волосяные
приборы. Но сейчас, когда под бакенбардами не было ни синего
вицмундира, ни штатского орденка с муаровой ленточкой, ни
петлиц с золотыми звездами тайного советника, это лицо казалось
ненатуральным.
-- О, господи, - зашамкал обитатель бревенчатого домика,
протягивая руки к восходящему солнцу. - Боже, боже! Все те же
сны! Те же самые сны!
Произнеся эту жалобу, старик заплакал и, шаркая ногами,
побежал по тропинке вокруг дома. Обыкновенный петух,
собиравшийся в эту минуту пропеть в третий раз, вышедший для
этой цели на середину двора, кинулся прочь; сгоряча он сделал
несколько поспешных шагов и даже уронил перо, но вскоре
опомнился, вылез на плетень и уже с этой безопасной позиции
сообщил миру о наступлении "утра. Однако в голосе его
чувствовалось волнение, вызванное недостойным поведением
хозяина домика.
-- Снятся, проклятые, - донесся до Остапа голос старика.
Бендер удивленно разглядывал странного человека с
бакенбардами, которые можно найти теперь разве только на
министерском лице швейцара консерватории.
Между тем необыкновенный господин завершил свой круг и
снова появился у крыльца. Здесь он помедлил и со словами:
"Пойду попробую еще раз", - скрылся за дверью.
-- Люблю стариков, - прошептал Остап, - с ними никогда не
соскучишься. Придется подождать результатов таинственной пробы.
Ждать Остапу пришлось недолго. Вскоре из домика послышался
плачевный вой, и, пятясь задом, как Борис Годунов в последнем
акте оперы Мусоргского, на крыльцо вывалился старик.
-- Чур меня, чур! - воскликнул он с шаляпинскими
интонациями в голосе. -- Все тот же сон! А-а-а!
Он повернулся и, спотыкаясь о собственные ноги, пошел
прямо на Остапа. Решив, что пришло время действовать, великий
комбинатор выступил из-за дерева и подхватил бакенбардиста в
свои могучие объятия.
-- Что? Кто? Что такое? - закричал беспокойный старик. --
Что?
Остап осторожно разжал объятия, схватил старика за руку и
сердечно ее потряс.
-- Я вам сочувствую! -- воскликнул он.
-- Правда? -- спросил хозяин домика, приникая к плечу
Бендера.
-- Конечно, правда, -- ответил Остап. -- Мне самому часто
снятся сны.
-- А что вам снится?
-- Разное.
-- А какое все-таки? - настаивал старик.
-- Ну, разное. Смесь. То, что в газете называют "Отовсюду
обо всем" или "Мировой экран". Позавчера мне, например, снились
похороны микадо, а вчера -- юбилей Сущевской пожарной части.
-- Боже! -- произнес старик. -- Боже! Какой вы счастливый
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]
[ 11 ]
[ 12 ]
[ 13 ]
[ 14 ]
[ 15 ]
[ 16 ]
[ 17 ]
[ 18 ]
[ 19 ]
[ 20 ]
[ 21 ]
[ 22 ]
[ 23 ]
/ Полные произведения / Ильф И., Петров Е. / Золотой теленок
|
Смотрите также по
произведению "Золотой теленок":
|