Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Ильф И., Петров Е. / Золотой теленок

Золотой теленок [5/23]

  Скачать полное произведение

    заорал Остап. -- Кто такой Студебеккер? Это ваш родственник
    Студебеккер? Папа ваш Студебеккер? Чего вы прилипли к человеку?
    Русским языком ему говорят, что "студебеккер" в последний
    момент заменен "лорен-дитрихом", а он морочит голову!
    "Студебеккер! "
     Юношу уже давно оттеснили распорядители, а Остап долго еще
    взмахивал руками и бормотал:
     -- Знатоки! Убивать надо таких знатоков! "Студебеккер" ему
    подавай!
     Председатель комиссии по встрече автопробега протянул в
    своей приветственной речи такую длинную цепь придаточных
    предложений, что не мог из них выкарабкаться в течение
    получаса. Все это время командор пробега провел в большом
    беспокойстве. С высоты кафедры он следил за подозрительными
    действиями Балаганова и Паниковского, которые слишком оживленно
    шныряли в толпе. Бендер делал страшные глаза и в конце концов
    своей сигнализацией пригвоздил детей лейтенанта Шмидта к одному
    месту.
     -- Я рад, товарищи, -- заявил Остап в ответной речи, --
    нарушить автомобильной сиреной патриархальную тишину города
    Удоева. Автомобиль, товарищи, не роскошь, а средство
    передвижения. Железный конь идет на смену крестьянской лошадке.
    Наладим серийное производство советских автомашин. Ударим
    автопробегом по бездорожью и разгильдяйству. Я кончаю,
    товарищи. Предварительно закусив, мы продолжим наш далекий
    путь.
     Пока толпа, недвижимо расположившаяся вокруг кафедры,
    внимала словам командора, Козлевич развил обширную
    деятельность. Он наполнил бак бензином, который, как и говорил
    Остап, оказался высшей очистки, беззастенчиво захватил в запас
    три больших бидона горючего, переменил камеры и протекторы на
    всех четырех колесах, захватил помпу и даже домкрат. Этим он
    совершенно опустошил как базисный, так и операционный склады
    удоевского отделения Автодора.
     Дорога до Черноморска была обеспечена материалами. Не
    было, правда, денег. Но это командора не беспокоило. В Удоеве
    путешественники прекрасно пообедали.
     -- О карманных деньгах не надо думать, -- сказал Остап, -
    они валяются на дороге, и мы их будем подбирать по мере
    надобности.
     Между древним Удоевым, основанным в 794 году, и
    Черноморском, основанным в 1794 году, лежали тысяча лет и
    тысяча километров грунтовой и шоссейной дороги.
     За эту тысячу лет на магистрали Удоев-Черное море
    появлялись различные фигуры.
     Двигались по ней разъездные приказчики с товарами
    византийских торговых фирм. Навстречу им из гудящего леса
    выходил Соловей-разбойник, грубый мужчина в каракулевой шапке.
    Товары он отбирал, а приказчиков выводил в расход. Брели по
    этой дороге завоеватели со своими дружинами, проезжали мужики,
    с песнями тащились странники.
     Жизнь страны менялась с каждым столетием. Менялась одежда,
    совершенствовалось оружие, были усмирены картофельные бунты.
    Люди научились брить бороды. Полетел первый воздушный шар. Были
    изобретены железные близнецы-пароход и паровоз. Затрубили
    автомашины.
     А дорога осталась такой же, какой была при
    Соловье-разбойнике.
     Горбатая, покрытая вулканической грязью или засыпанная
    пылью, ядовитой, словно порошок от клопов, протянулась
    отечественная дорога мимо деревень, городков, фабрик и
    колхозов, протянулась тысячеверстной западней. По ее сторонам,
    в желтеющих, оскверненных травах, валяются скелеты телег и
    замученные, издыхающие автомобили.
     Быть может, эмигранту, обезумевшему от продажи газет среди
    асфальтовых полей Парижа, вспоминается российский проселок
    очаровательной подробностью родного пейзажа: в лужице сидит
    месяц, громко молятся сверчки и позванивает пустое ведро,
    подвязанное к мужицкой телеге.
     Но месячному свету дано уже другое назначение. Месяц
    сможет отлично сиять на гудронных шоссе. Автомобильные сирены и
    клаксоны заменят симфонический звон крестьянского ведерка. А
    сверчков можно будет слушать в специальных заповедниках; там
    будут построены трибуны, и граждане, подготовленные
    вступительным словом какого-нибудь седого сверчковеда, смогут
    вдосталь насладиться пением любимых насекомых.
    ГЛАВА VII. СЛАДКОЕ БРЕМЯ СЛАВЫ
    
     Командор пробега, 1водитель машины, бортмеханик и прислуга
    за все чувствовали себя прекрасно.
     Утро было прохладное. В жемчужном небе путалось бледное
    солнце. В травах кричала мелкая птичья сволочь.
     Дорожные птички "пастушки" медленно переходили дорогу
    перед самыми колесами автомобиля. Степные горизонты источали
    такие бодрые запахи, что, будь на месте Остапа какой-нибудь
    крестьянский писатель-середнячок из группы "Стальное вымя", не
    удержался бы он, вышел бы из машины, сел бы в траву и тут же на
    месте начал бы писать на листах походного блокнота новую
    повесть, начинающуюся словами: "Инда взопрели озимые.
    Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу
    светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж
    заколдобился... "
     Но Остап и его спутники были далеки от поэтических
    восприятий. Вот уже сутки они мчались впереди автопробега. Их
    встречали музыкой и речами. Дети били для них в барабаны.
    Взрослые кормили их обедами и ужинами, снабжали заранее
    заготовленными авточастями, а в одном посаде поднесли хлеб-соль
    на дубовом резном блюде с полотенцем, вышитым крестиками.
    Хлеб-соль лежала на дне машины, между ногами Паниковского. Он
    все время отщипывал от каравая кусочки и в конце концов
    проделал в нем мышиную дыру. После этого брезгливый Остап
    выкинул хлеб-соль на дорогу. Ночь антилоповцы провели в
    деревушке, окруженные заботами деревенского актива. Они увезли
    оттуда большой кувшин топленого молока и сладкое воспоминание
    об одеколонном запахе сена, на котором спали.
     -- Молоко и сено, -- сказал Остап, когда "Антилопа" на
    рассвете покидала деревню, -- что может быть лучше! Всегда
    думаешь; "Это я еще успею. Еще много будет в моей жизни молока
    и сена". А на самом деле никогда этого больше не будет. Так и
    знайте: это была лучшая ночь в нашей жизни, мои бедные друзья.
    А вы этого даже не заметили.
     Спутники Бендера смотрели на него с уважением. Их
    приводила в восторг открывшаяся перед ними легкая жизнь.
     -- Хорошо жить на свете! -- сказал Балаганов. - Вот мы
    едем, мы сыты. Может быть, нас ожидает счастье...
     -- Вы в этом твердо уверены? -- спросил Остап. - Счастье
    ожидает нас на дороге? Может быть, еще машет крылышками от
    нетерпения? "Где, -- говорит оно, -- адмирал Балаганов? Почему
    его так долго нет? " Вы псих, Балаганов! Счастье никого не
    поджидает. Оно бродит по стране в длинных белых одеждах,
    распевая детскую песенку: "Ах, Америка -- это страна, там
    гуляют и пьют без закуски". Но эту наивную детку надо ловить,
    ей нужно поправиться, за ней нужно ухаживать. А у вас,
    Балаганов, с этой деткой романа не выйдет. Вы оборванец.
    Посмотрите, на кого вы похожи! Человек в вашем костюме никогда
    не добьется счастья. Да и вообще весь экипаж "Антилопы"
    экипирован отвратительно. Удивляюсь, как это нас еще принимают
    за участников автопробега!
     Остап с сожалением оглядел своих спутников и продолжал:
     -- Шляпа Паниковского меня решительно смущает. Вообще он
    одет с вызывающей роскошью. Этот драгоценный зуб, эти
    кальсонные тесемочки, эта волосатая грудь под галстуком...
    Проще надо одеваться, Паниковский! Вы -- почтенный старик. Вам
    нужны черный сюртук и касторовая шляпа. Балаганову подойдут
    клетчатая ковбойская рубаха и кожаные краги. И он сразу же
    приобретет вид студента, занимающегося физкультурой. А сейчас
    он похож на уволенного за пьянство матроса торгового флота, О
    нашем уважаемом водителе я не говорю. Тяжелые испытания,
    ниспосланные судьбой, помешали ему одеться сообразно званию.
    Неужели вы не видите, как подошли бы к его одухотворенному,
    слегка испачканному маслом лицу кожаный комбинезон и хромовый
    черный картуз? Да, детушки, вам надо экипироваться.
     -- Денег нет, -- сказал Козлевич, оборачиваясь.
     -- Шофер прав, - любезно ответил Остап, - денег
    действительно нет. Нет этих маленьких металлических кружочков,
    кои я так люблю. "Антилопа-Гну" скользнула с пригорка. Поля
    продолжали медленно вращаться по обе стороны машины. Большая
    рыжая сова сидела у самой дороги, склонив голову набок и глупо
    вытаращив желтые незрячие глаза. Встревоженная скрипом
    "Антилопы" птица выпустила крылья, вспарила над машиной и
    вскоре улетела по своим скучным совиным делам. Больше ничего
    заслуживающего внимания на дороге не произошло.
     -- Смотрите! - закричал вдруг Балаганов. - Автомобиль!
     Остап на всякий случай распорядился убрать плакат,
    увещевавший граждан ударить автопробегом по разгильдяйству.
    Покуда Паниковский выполнял приказ, "Антилопа" приблизилась к
    встречной машине.
     Закрытый серый "кадилак", слегка накренившись, стоял у
    края дороги. Среднерусская природа, отражавшаяся в его толстых
    полированных стеклах, выглядела чище и красивее, чем была в
    действительности. Коленопреклоненный шофер снимал покрышку с
    переднего колеса. Над ним в ожидании томились три фигуры в
    песочных дорожных пальто.
     -- Терпите бедствие? -- спросил Остап, вежливо приподнимая
    фуражку.
     Шофер поднял напряженное лицо и, ничего не ответив, снова
    углубился в работу.
     Антилоповцы вылезли из своего зеленого тарантаса. Козлевич
    несколько раз обошел кругом чудесную машину, завистливо
    вздыхая, присел на корточки рядом с шофером и вскоре завел с
    ним специальный разговор. Паниковский и Балаганов с детским
    любопытством разглядывали пассажиров, из которых двое имели
    весьма надменный заграничный вид. Третий, судя по одуряющему
    калошному запаху, исходившему от его резинотрестовского плаща,
    был соотечественник.
     -- Терпите бедствие? -- повторил Остап, деликатно
    прикоснувшись к резиновому плечу соотечественника и в то же
    время устремив задумчивый взгляд на иностранцев.
     Соотечественник раздраженно заговорил о лопнувшей шине, но
    его бормотание пролетело мимо ушей Остапа. На большой дороге, в
    ста тридцати километрах от ближайшего окружного центра, в самой
    середине Европейской России прогуливались у своего автомобиля
    два толстеньких заграничных цыпленка. Это взволновало великого
    комбинатора.
     -- Скажите, -- перебил он, -- эти двое не из
    Рио-деЖанейро?
     -- Нет, - ответил соотечественник, - они из Чикаго. А я--
    переводчик из "Интуриста".
     -- Чего же они здесь делают, на распутье, в диком древнем
    поле, вдалеке от Москвы, от балета "Красный мак", от
    антикварных магазинов и знаменитой картины художника Репина
    "Иван Грозный убивает своего сына"? Не понимаю! Зачем вы их
    сюда завезли?
     -- А ну их к черту! -- со скорбью сказал переводчик. -
    Третий день уже носимся по деревням, как угорелые. Замучили
    меня совсем. Много я имел дела с иностранцами, но таких еще не
    видел, -- и он махнул рукой в сторону своих румяных спутников.
    -- Все туристы как туристы, бегают по Москве, покупают в
    кустарных магазинах деревянные братины. А эти двое отбились.
    Стали по деревням ездить.
     -- Это похвально, -- сказал Остап. -- Широкие массы
    миллиардеров знакомятся с бытом новой, советской деревни.
     Граждане города Чикаго важно наблюдали за починкой
    автомобиля. На них были серебристые шляпы, замороженные
    крахмальные воротнички и красные матовые башмаки.
     Переводчик с негодованием посмотрел на Остапа и
    воскликнул:
     -- Как же! Так им и нужна новая деревня! Деревенский
    самогон им нужен, а не деревня!
     При слове "самогон", которое переводчик произнес с
    ударением, джентльмены беспокойно оглянулись и стали
    приближаться к разговаривающим.
     -- Вот видите! - сказал переводчик. - Слова этого спокойно
    слышать не могут.
     -- Да. Тут какая-то тайна, - сказал Остап, - или
    извращенные вкусы. Не понимаю, как можно любить самогон, когда
    в нашем отечестве имеется большой выбор благородных крепких
    напитков.
     -- Все это гораздо проще, чем вам кажется, -- сказал
    переводчик. -- Они ищут рецепт приготовления хорошего самогона.
     -- Ну, конечно! - закричал Остап. - Ведь у них "сухой
    закон". Все понятно... Достали рецепт?.. Ах, не достали? Ну,
    да. Вы бы еще на трех автомобилях приехали! Ясно, что вас
    принимают за начальство. Вы и не достанете рецепта, смею вас
    уверить. Переводчик стал жаловаться на иностранцев:
     -- Поверите ли, на меня стали бросаться: расскажи да
    расскажи им секрет самогона. А я не самогонщик. Я член союза
    работников просвещения. У меня в Москве старуха мама.
     -- А. вам очень хочется обратно в Москву? К маме?
    Переводчик жалобно вздохнул.
     -- В таком случае заседание продолжается, - промолвил
    Бендер. -- Сколько дадут ваши шефы за рецепт? Полтораста дадут?
     -- Дадут двести, - зашептал переводчик. - А у вас, в самом
    деле, есть рецепт?
     -- Сейчас же вам продиктую, то есть сейчас же по получении
    денег. Какой угодно: картофельный, пшеничный, абрикосовый,
    ячменный, из тутовых ягод, из гречневой каши. Даже из
    обыкновенной табуретки можно гнать самогон. Некоторые любят
    табуретовку. А то можно простую кишмишовку или сливянку. Одним
    словом-любой из полутораста самогонов, рецепты которых мне
    известны.
     Остап был представлен американцам. В воздухе долго плавали
    вежливо приподнятые шляпы. Затем приступили к делу.
     Американцы выбрали пшеничный самогон, который привлек их
    простотой выработки. Рецепт долго записывали в блокноты. В виде
    бесплатной премии Остап сообщил американским ходокам наилучшую
    конструкцию кабинетного самогонного аппарата, который легко
    скрыть от посторонних взглядов в тумбе письменного стола.
    Ходоки заверили Остапа, что при американской технике изготовить
    такой аппарат не представляет никакого труда. Остап со своей
    стороны заверил американцев, что аппарат его конструкции дает в
    день ведро прелестного ароматного первача.
     -- О! - закричали американцы. Они уже слышали это слово в
    одной почтенной семье из Чикаго. И там о "pervatsch'e" были
    даны прекрасные референции. Глава этого семейства был в свое
    время с американским оккупационным корпусом в Архангельске, пил
    там "pervatsch" и с тех пор не может забыть очаровательного
    ощущения, которое он при этом испытал.
     В устах разомлевших туристов грубое слово "первач" звучало
    нежно и заманчиво.
     Американцы легко отдали двести рублей и долго трясли руку
    Бендера. Паниковскому и Балаганову тоже удалось попрощаться за
    руку с гражданами заатлантической республики, измученными
    "сухим законом". Переводчик на радостях чмокнул Остапа в
    твердую щеку н просил захаживать, присовокупив, что старуха
    мама будет очень рада. Однако адреса почему-то не оставил.
     Сдружившиеся путешественники расселись но своим машинам.
    Козлевич на прощанье сыграл матчиш, и под его веселые звуки
    автомобили разлетелись в противоположные стороны.
     -- Видите, - сказал Остап, когда американскую машину
    заволокло пылью, - все произошло так, как я вам говорил. Мы
    ехали. На дороге валялись деньги. Я их подобрал. Смотрите, они
    даже не запылились. И он затрещал пачкой кредиток.
     -- Собственно говоря, хвастаться нечем, комбинация
    простенькая. Но опрятность, честность -- вот что дорого. Двести
    рублей. В пять минут. И я не только не нарушил законов, но даже
    сделал приятное. Экипаж "Антилопы" снабдил денежным
    довольствием. Старухе маме возвратил сына-переводчика. И,
    наконец, утолил духовную жажду граждан страны, с которой мы,
    как-никак, имеем торговые связи.
     Подходило время обеда. Остап углубился в карт"у пробега,
    вырванную им из автомобильного журнала, и возвестил приближение
    города Лучанска.
     -- Город очень маленький, - сказал Бендер, - это плохо.
    Чем меньше город, тем длиннее приветственные речи. Посему
    попросим у любезных хозяев города обед на первое, а речи на
    второе. В антракте я снабжу вас вещевым довольствием.
    Паниковский? Вы начинаете забывать свои обязанности.
    Восстановите плакат на прежнем месте.
     Понаторевший в торжественных финишах Козлевич лихо осадил
    машину перед самой трибуной. Здесь Бендер ограничился кратким
    приветствием. Условились перенести митинг на два часа.
    Подкрепившись бесплатным обедом, автомобилисты в приятнейшем
    расположении духа двинулись к магазину готового платья. Их
    окружали любопытные. Антилоповцы с достоинством несли
    свалившееся на них сладкое бремя славы. Они шли посреди улицы,
    держась за руки и раскачиваясь, словно матросы в чужеземном
    порту. Рыжий Балаганов, и впрямь похожий на молодого боцмана,
    затянул морскую песню.
     Магазин "Платье мужское, дамское и детское" помещался под
    огромной вывеской, занимавшей весь двухэтажный дом. На вывеске
    были намалеваны десятки фигур: желтолицые мужчины с тонкими
    усиками, в шубах с отвернутыми наружу хорьковыми полами, дамы с
    муфтами в руках, коротконогие дети в матросских костюмчиках,
    комсомолки в красных косынках и сумрачные хозяйственники,
    погруженные по самые бедра в фетровые сапоги.
     Все это великолепие разбивалось о маленькую бумажку,
    прилепленную к входной двери магазина:
     ШТАНОВ НЕТ
     -- Фу, как грубо, - сказал Остап, входя, - сразу видно,
    что провинция. Написала бы, как пишут в Москве: "Брюк нет",
    прилично и благородно. Граждане довольные расходятся по домам.
     В магазине автомобилисты задержались недолго. Для
    Балаганова нашлась ковбойская рубашка в просторную канареечную
    клетку и стетсоновская шляпа с дырочками. Козлевичу пришлось
    довольствоваться обещанным хромовым картузом и такой же
    тужуркой, сверкающей, как прессованная икра. Долго возились с
    Паниковским. Пасторский долгополый сюртук и мягкая шляпа,
    которые, по замыслу Бендера, должны были облагородить внешность
    нарушителя конвенции, отпали в первую же минуту. Магазин мог
    предложить только костюм пожарного: куртку с золотыми насосами
    в петлицах, волосатые полушерстяные брюки и фуражку с синим
    кантом. Паниковский долго прыгал перед волнистым зеркалом.
     -- Не понимаю, - сказал Остап, - чем вам не нравится
    костюм пожарного? Оно все-таки лучше, чем костюм короля в
    изгнании, который вы теперь носите. А ну, поворотитесь-ка,
    сынку! Отлично! Скажу вам прямо. Это подходит вам больше, чем
    запроектированные мною сюртук и шляпа. На улицу вышли в новых
    нарядах.
     -- Мне нужен смокинг, -- сказал Остап, -- но здесь его
    нет. Подождем до лучших времен.
     Остап открыл митинг в приподнятом настроении, не
    подозревая о том, какая гроза надвигается на пассажиров
    "Антилопы". Он острил, рассказывал смешные дорожные приключения
    и еврейские анекдоты, чем чрезвычайно расположил к себе
    публику. Конец речи он посвятил разбору давно назревшей
    автопроблемы.
     -- Автомобиль, -- воскликнул он трубным голосом, -- не
    роскошь, а...
     В эту минуту он увидел, что председатель комиссии по
    встрече принял из рук подбежавшего мальчика телеграмму.
     Произнося слова: "не роскошь, а средство передвижения",
    Остап склонился влево и через плечо председателя заглянул в
    телеграфный бланк. То, что он прочел, поразило его. Он думал,
    что впереди еще целый день. Его сознание мгновенно
    зарегистрировало ряд деревень и городов, где "Антилопа"
    воспользовалась чужими материалами и средствами.
     Председатель еще шевелил усами, силясь вникнуть в
    содержание депеши, а Остап, на полуслове спрыгнувший с трибуны,
    уже продирался сквозь толпу. "Антилопа" зеленела на
    перекрестке. К счастью, пассажиры сидели на местах и, скучая,
    дожидались того момента, когда Остап велит перетаскивать в
    машину дары города. Это обычно бывало после митинга.
     Наконец, до председателя дошел смысл телеграммы.
     Он поднял глаза и увидел убегающего командора.
     -- Это жулики! - закричал он страдальчески. Он всю ночь
    трудился над составлением приветственной речи, и теперь его
    авторское самолюбие было уязвлено.
     -- Хватай их, ребята!
     Крик председателя достиг ушей антилоповцев. Они нервно
    засуетились. Козлевич пустил мотор и одним махом взлетел на
    свое сиденье. Машина прыгнула вперед, не дожидаясь Остапа.
    Впопыхах антилоповцы даже не сообразили, что оставляют своего
    командора в опасности.
     -- Стой! -- кричал Остап, делая гигантские прыжки. --
    Догоню -- всех уволю!
     -- Стой! -- кричал председатель.
     -- Стой, дурак! - кричал Балаганов Козлевичу. - Не
    видишь-шефа потеряли!
     Адам Казимирович нажал педали, "Антилопа" заскрежетала и
    остановилась. Командор кувыркнулся в машину с отчаянным криком:
    "Полный ход! " Несмотря на разносторонность и хладнокровие
    своей натуры, он терпеть не мог физической расправы.
    Обезумевший Козлевич перескочил на третью скорость, машина
    рванулась, и в открывшуюся дверцу выпал Балаганов. Все это
    произошло в одно мгновение. Пока Козлевич снова тормозил, на
    Балаганова уже пала тень набегающей толпы. Уже протягивались к
    нему здоровеннейшие ручищи, когда задним ходом подобралась к
    нему "Антилопа" и железная рука командора ухватила его за
    ковбойскую рубаху.
     -- Самый полный! - завопил Остап. И тут жители Лучанска
    впервые поняли преимущество механического транспорта перед
    гужевым. Машина забренчала всеми своими частями и быстро
    унеслась, увозя от справедливого наказания четырех
    правонарушителей.
     Первый километр жулики тяжело дышали. Дороживший своей
    красотой Балаганов рассматривал в карманное зеркальце малиновые
    царапины на лице, полученные при падении. Паниковский дрожал в
    своем костюме пожарного. Он боялся мести командора. И она
    пришла немедленно.
     -- Это вы погнали машину, прежде чем я успел сесть? -
    спросил командор грозно.
     -- Ей-богу... -- начал Паниковский.
     -- Нет, нет, не отпирайтесь! Это ваши штуки. Значит, вы
    еще и трус к тому же? Я попал в одну компанию с вором и трусом?
    Хорошо! Я вас разжалую. До сих пор вы в моих глазах были
    брандмейстером. Отныне -- вы простой топорник.
     И Остап торжественно содрал с красных петличек
    Паниковского золотые насосы.
     После этой процедуры Остап познакомил своих спутников с
    содержанием телеграммы.
     -- Дело плохо. В телеграмме предлагается задержать зеленую
    машину, идущую впереди автопробега. Надо сейчас же свернуть
    куда-нибудь в сторону. Хватит с нас триумфов, пальмовых ветвей
    и бесплатных обедов на постном масле. Идея себя изжила.
    Свернуть мы можем только на Гряжское шоссе. Но до него еще часа
    три пути. Я уверен, что горячая встреча готовится во всех
    ближайших населенных пунктах. Проклятый телеграф всюду
    понапихал свои столбы с проволоками.
     Командор не ошибся.
     Дальше на пути лежал городок, названия которого
    антилоповцы так никогда и не узнали, но хотели бы узнать, чтобы
    помянуть его при случае недобрым словом. У самого же входа в
    город дорога была преграждена тяжелым бревном. "Антилопа"
    повернула и, как слепой щенок, стала тыкаться в стороны в
    поисках. обходной дороги. Но ее не было.
     -- Пошли назад! -- сказал Остап, ставший очень серьезным.
     И тут жулики услышали очень далекое комариное пенье
    моторов. Как видно, шли машины настоящего автопробега. Назад
    двигаться было нельзя, и антилоповцы снова кинулись вперед.
     Козлевич нахмурился и быстрым ходом подвел машину к самому
    бревну. Граждане, стоявшие вокруг, испуганно отхлынули в разные
    стороны, ожидая катастрофы. Но Козлевич неожиданно уменьшил ход
    и медленно перевалил через препятствие. Когда "Антилопа"
    проезжала город, прохожие сварливо ругали седоков, но Остап
    даже не отвечал.
     К Гряжскому шоссе "Антилопа" подошла под все
    "усиливающийся рокот невидимых покуда автомобилей. Едва успели
    свернуть с проклятой магистрали и в наступившей темноте убрать
    машину за пригорок, как раздались взрывы и пальба моторов и в
    столбах света показалась головная машина. Жулики притаились в
    траве у самой дороги и, внезапно потеряв обычную наглость,
    молча смотрели на проходящую колонну.
     Полотнища ослепительного света полоскались на дороге.
    Машины мягко скрипели, пробегая мимо поверженных антилоповцев.
    Прах летел из-под колес. Протяжно завывали клаксоны. Ветер
    метался во все стороны. В минуту все исчезло, и только долго
    колебался и прыгал в темноте рубиновый фонарик последней
    машины.
     Настоящая жизнь пролетела мимо, радостно трубя и сверкая
    лаковыми крыльями.
     Искателям приключений остался только бензиновый хвост. И
    долго еще сидели они в траве, чихая и отряхиваясь.
     -- Да, -- сказал Остап, -- теперь я и сам вижу, что
    автомобиль не роскошь, а средство передвижения. Вам не завидно,
    Балаганов? Мне завидно.
    ГЛАВА VIII. КРИЗИС ЖАНРА
     В четвертом часу затравленная "Антилопа" остановилась над
    обрывом. Внизу на тарелочке лежал незнакомый город. Он был
    нарезан аккуратно, как торт. Разноцветные утренние пары
    носились над ним. Еле уловимый треск и легчайшее посвистывание
    почудилось спешившимся антилоповцам. Очевидно, это храпели
    граждане. Зубчатый лес подходил к городу. Дорога петлями падала
    с обрыва.
     -- Райская долина, - сказал Остап, - Такие города приятно
    грабить рано утром, когда еще не печет солнце. Меньше устаешь,
     -- Сейчас как раз раннее утро, - заметил Паниковский,
    льстиво заглядывая в глаза командора.
     -- Молчать, золотая рота! -- закричал Остап. -- Вот
    неугомонный старик! Шуток не понимает.
     -- Что делать с "Антилопой"? -- спросил Козлевич.
     -- Да, -- сказал Остап, -- в город на этой зеленой лоханке
    теперь не въедешь. Арестуют. Придется встать на путь наиболее
    передовых стран. В Рио-де-Жанейро, например, краденые
    автомобили перекрашивают в другой цвет. Делается это из чисто
    гуманных побуждений-дабы прежний хозяин не огорчался, видя, что
    на его машине разъезжает посторонний человек. "Антилопа"
    снискала себе кислую славу, ее нужно перекрестить.
     Решено было войти в город пешим порядком и достать красок,
    а для машины подыскать надежное убежище за городской чертой.
     Остап быстро пошел по дороге вдоль обрыва и вскоре увидел
    косой бревенчатый домик, маленькие окошечки которого
    поблескивали речною синевой. Позади домика стоял сарай,
    показавшийся подходящим для сокрытия "Антилопы".
     Пока великий комбинатор размышлял о том, под каким
    предлогом удобнее всего проникнуть в домик и сдружиться с его
    обитателями, дверь отворилась и на крыльцо выбежал почтенный
    господин в солдатских подштанниках с черными жестяными
    пуговицами. На бледных парафиновых щеках его помещались
    приличные седые бакенбарды. Подобная физиономия в конце
    прошлого века была бы заурядной. В то время большинство мужчин
    выращивало на лице такие вот казенные, верноподданные волосяные
    приборы. Но сейчас, когда под бакенбардами не было ни синего
    вицмундира, ни штатского орденка с муаровой ленточкой, ни
    петлиц с золотыми звездами тайного советника, это лицо казалось
    ненатуральным.
     -- О, господи, - зашамкал обитатель бревенчатого домика,
    протягивая руки к восходящему солнцу. - Боже, боже! Все те же
    сны! Те же самые сны!
     Произнеся эту жалобу, старик заплакал и, шаркая ногами,
    побежал по тропинке вокруг дома. Обыкновенный петух,
    собиравшийся в эту минуту пропеть в третий раз, вышедший для
    этой цели на середину двора, кинулся прочь; сгоряча он сделал
    несколько поспешных шагов и даже уронил перо, но вскоре
    опомнился, вылез на плетень и уже с этой безопасной позиции
    сообщил миру о наступлении "утра. Однако в голосе его
    чувствовалось волнение, вызванное недостойным поведением
    хозяина домика.
     -- Снятся, проклятые, - донесся до Остапа голос старика.
     Бендер удивленно разглядывал странного человека с
    бакенбардами, которые можно найти теперь разве только на
    министерском лице швейцара консерватории.
     Между тем необыкновенный господин завершил свой круг и
    снова появился у крыльца. Здесь он помедлил и со словами:
    "Пойду попробую еще раз", - скрылся за дверью.
     -- Люблю стариков, - прошептал Остап, - с ними никогда не
    соскучишься. Придется подождать результатов таинственной пробы.
    Ждать Остапу пришлось недолго. Вскоре из домика послышался
    плачевный вой, и, пятясь задом, как Борис Годунов в последнем
    акте оперы Мусоргского, на крыльцо вывалился старик.
     -- Чур меня, чур! - воскликнул он с шаляпинскими
    интонациями в голосе. -- Все тот же сон! А-а-а!
     Он повернулся и, спотыкаясь о собственные ноги, пошел
    прямо на Остапа. Решив, что пришло время действовать, великий
    комбинатор выступил из-за дерева и подхватил бакенбардиста в
    свои могучие объятия.
     -- Что? Кто? Что такое? - закричал беспокойный старик. --
    Что?
     Остап осторожно разжал объятия, схватил старика за руку и
    сердечно ее потряс.
     -- Я вам сочувствую! -- воскликнул он.
     -- Правда? -- спросил хозяин домика, приникая к плечу
    Бендера.
     -- Конечно, правда, -- ответил Остап. -- Мне самому часто
    снятся сны.
     -- А что вам снится?
     -- Разное.
     -- А какое все-таки? - настаивал старик.
     -- Ну, разное. Смесь. То, что в газете называют "Отовсюду
    обо всем" или "Мировой экран". Позавчера мне, например, снились
    похороны микадо, а вчера -- юбилей Сущевской пожарной части.
     -- Боже! -- произнес старик. -- Боже! Какой вы счастливый


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ]

/ Полные произведения / Ильф И., Петров Е. / Золотой теленок


Смотрите также по произведению "Золотой теленок":


2003-2025 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis