• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Драгунский В. / Денискины рассказы

Денискины рассказы [7/15]

Скачать полное произведение

    - Молчать! Вы главный инженер или что?
     Андрюшка сказал:
     - Я главный инженер. А чего ты орешь?
     А Мишка:
     - Где же горючее в машине? Ведь в самоваре... то есть в баке, нет ни капли горючего.
     А Андрюшка:
     - Ну и что?
     Тогда Мишка ему:
     - А вот как дам, тогда узнаешь "ну и что"!
     Тут я вмешался и крикнул:
     - Наполнить бак! Механик, быстро!
     И я грозно посмотрел на Костика. Он сейчас же сообразил, что это он и есть механик, схватил ведерко и побежал в котельную за водой. Он там набрал полведра горячей воды, прибежал обратно, влез на кирпич и стал заливать.
     Он наливал воду в самовар и кричал:
     - Есть горючее! Все в порядке!
     А Мишка стоял под самоваром и ругал Андрюшку на чем свет стоит.
     А тут на Мишку полилась вода. Она была не горячая, но ничего себе, довольно чувствительная, и, когда она залилась Мишке за воротник и на голову, он здорово испугался и отскочил как ошпаренный. Самовар-то был, видать, дырявый. Он Мишку почти всего окатил, а главный инженер злорадно захохотал:
     - Так тебе и надо!
     У Мишки прямо засверкали глаза.
     И я увидел, что Мишка сейчас даст этому нахальному инженеру по шее, поэтому я быстро встал между ними и сказал:
     - Слушайте, рЕбя, а как же мы назовем наш корабль?
     - "Торпедо"... - сказал Костик.
     - Или "Спартак", - перебил Андрюшка, - а то "Динамо".
     Мишка опять обиделся и сказал:
     - Нет уж, тогда ЦСКА!
     Я им сказал:
     - Ведь это же не футбол! Вы еще нашу ракету "Пахтакор" назовите! Надо назвать "Восток-2"! Потому что у Гагарина просто "Восток" называется корабль, а у нас будет "Восток-2"!.. На, Мишка, краску, пиши!
     Он сейчас же взял кисточку и принялся малевать, сопя носом. Он даже высунул язык. Мы стали глядеть на него, но он сказал:
     - Не мешайте! Не глядите под руку!
     И мы от него отошли.
     А я в это время взял градусник, который я утащил из ванной, и измерил Андрюшке температуру. У него оказалось сорок восемь и шесть. Я просто схватился за голову: я никогда не видел, чтобы у обыкновенного мальчика была такая высокая температура. Я сказал:
     - Это какой-то ужас! У тебя, наверно, ревматизм или тиф. Температура сорок восемь и шесть! Отойди в сторону.
     Он отошел, но тут вмешался Костик:
     - Теперь осмотри меня! Я тоже хочу быть космонавтом!
     Вот какое несчастье получается: все хотят! Прямо отбою от них нет. Всякая мелюзга, а туда же!
     Я сказал Костику:
     - Во-первых, ты после кори. И тебе никакая мама не разрешит быть космонавтом. А во-вторых, покажи язык!
     Он моментально высунул кончик своего языка. Язык был розовый и мокрый, но его было мало видно.
     Я сказал:
     - Что ты мне какой-то кончик показываешь! Давай весь вываливай!
     Он сейчас же вывалил весь свой язык, так что чуть до воротника не достал. Неприятно было на это смотреть, и я ему сказал:
     - Все, все, хватит! Довольно! Можешь убирать свой язык. Чересчур он у тебя длинный, вот что. Просто ужасно длиннющий. Я даже удивляюсь, как он у тебя во рту укладывается.
     Костик совершенно растерялся, но потом все-таки опомнился, захлопал глазами и говорит с угрозой:
     - Ты не трещи! Ты прямо скажи: гожусь я в космонавты?
     Тогда я сказал:
     - С таким-то языком? Конечно, нет! Ты что, не понимаешь, что если у космонавта длинный язык, он уже никуда не годится? Он ведь всем на свете разболтает все секреты: где какая звезда вертится, и все такое... Нет, ты, Костик, лучше успокойся! С твоим язычищем лучше на Земле сидеть.
     Тут Костик ни с того ни с сего покраснел, как помидор. Он отступил от меня на шаг, сжал кулаки, и я понял, что сейчас у нас с ним начнется самая настоящая драка. Поэтому я тоже быстро поплевал в кулаки и выставил ногу вперед, чтобы была настоящая боксерская поза, как на фотографии у чемпиона легкого веса.
     Костик сказал:
     - Сейчас дам плюху!
     А я сказал:
     - Сам схватишь две!
     Он сказал:
     - Будешь валяться на земле!
     А я ему:
     - Считай, что ты уже умер!
     Тогда он подумал и сказал:
     - Неохота что-то связываться...
     А я:
     - Ну и замолкни!
     И тут Мишка закричал нам от ракеты:
     - Эй, Костик, Дениска, Андрюшка! Идите надпись смотреть.
     Мы побежали к Мишке и стали глядеть. Ничего себе была надпись, только кривая и в конце завивалась книзу. Андрюшка сказал:
     - Во здорово!
     И Костик сказал:
     - Блеск!
     А я ничего не сказал. Потому что там было написано так: "ВАСТОК-2".
     Я не стал этим Мишку допекать, а подошел и исправил обе ошибки. Я написал: "ВОСТОГ-2".
     И все. Мишка покраснел и промолчал. Потом он подошел ко мне, взял под козырек.
     - Когда назначаете запуск? - спросил Мишка.
     Я сказал:
     - Через час!
     Мишка сказал:
     - Ноль-ноль?
     И я ответил:
     - Ноль-ноль!
     * * *
     Прежде всего нам нужно было достать взрывчатку. Это было нелегкое дело, но кое-что все-таки набралось. Во-первых, Андрюшка притащил десять штук елочных бенгальских огней. Потом Мишка тоже принес какой-то пакетик, - я забыл, как называется, вроде борной кислоты. Мишка сказал, что эта кислота очень красиво горит. А я приволок две шутихи, они у меня еще с прошлого года в ящике валялись. И мы взяли трубу от нашего самовара-бака, заткнули с одного конца тряпкой и затолкали туда всю нашу взрывчатку и утрясли ее как следует. А потом Костик принес какой-то поясок от маминого халата, и мы сделали из него бикфордов шнур. Всю нашу трубу мы уложили во вторую ступеньку ракеты и привязали ее веревками, а шнур вытащили наружу, и он лежал за нашей ракетой на земле, как хвост от змеи.
     И теперь все у нас было готово.
     - Теперь, - сказал Мишка, - пришла пора решать, кто полетит. Ты или я, потому что Андрюшка и Костик пока еще не подходят.
     - Да, - сказал я, - они не подходят по состоянию здоровья.
     Как только я это сказал, так из Андрюшки сейчас же закапали слезы, а Костик отвернулся и стал колупать стену, потому что из него тоже, наверно, закапало, но он стеснялся, что вот ему уже скоро семь, а он плачет. Тогда я сказал:
     - Костик назначается Главным Зажигателем!
     Мишка добавил:
     - А Андрюшка назначается Главным Запускателем!
     Тут они оба повернулись к нам, и лица у них стали гораздо веселее, и никаких слез не стало видно, просто удивительно!
     Тогда я сказал:
     - Мишка, а мы давай считаться на космонавта.
     Мишка сказал:
     - Только, чур, я считаю!
     И мы стали считаться:
     - Заяц-белый-куда-бегал-в-лес-дубовый-чего-делал-лыки-драл-куда-клалпод-колоду-кто-украл-Спиридон-Мор-дель-он-тинтиль-винтиль-выйди-вон!
     Мишке вышло выйти вон. Он, конечно, постарше и Костика и Андрюшки, но глаза у него стали такие печальные, что не ему лететь, просто ужас!
     Я сказал:
     - Мишка, ты в следующий полет полетишь безо всякой считалки, ладно?
     А он сказал:
     - Давай садись!
     Что ж, ничего не поделаешь, мне ведь по-честному досталось. Мы с ним считались, и он сам считал, а мне выпало, тут уж ничего не поделаешь. И я сразу полез в бочку. Там было темно и тесно, особенно мне мешала вторая ступенька. Из-за нее нельзя было спокойно лежать, она впивалась в бок. Я хотел повернуться и лечь на живот: но тут же треснулся головой о бак, он впереди торчал. Я подумал, что, конечно, космонавту трудно сидеть в кабине, потому что аппаратуры очень много, даже чересчур! Но все-таки я приспособился, и свернулся в три погибели, и лег, и стал ждать запуска.
     И вот слышу - Мишка кричит:
     - Подготовьсь! Смиррнаа! Запускатель, не ковыряй в носу! Иди к моторам.
     И сразу Андрюшкин голос:
     - Есть к моторам!
     И я понял, что скоро запуск, и стал лежать дальше.
     И вот слышу - Мишка опять командует:
     - Главный Зажигатель! Готовьсь! Зажж...
     И сразу я услышал, как Костик завозился со своим спичечным коробком и, кажется, не может от волнения достать спичку, а Мишка, конечно, растягивает команду, чтобы все вместе совпало - и Костикина спичка и его команда. Вот он и тянет:
     - Зажж...
     И я подумал: ну, сейчас! И даже сердце заколотилось! А Костик все еще брякает спичками. Мне ясно представилось, как у него руки трясутся и он не может ухватить спичку.
     А Мишка свое:
     - Зажж... Давай же, вахля несчастная! Зажжж...
     И вдруг я ясно услышал: чирк!
     И Мишкин радостный голос:
     - ...жжи-гай! Зажигай!
     Я глаза зажмурил, съежился и приготовился лететь. Вот было бы здорово, если б это вправду, все бы с ума посходили, и я еще сильнее зажмурил глаза. Но ничего не было: ни взрыва, ни толчка, ни огня, ни дыму - ничего. И это наконец мне надоело, и я заорал из бочки:
     - Скоро там, что ли? У меня весь бок отлежался - ноет!
     И тут ко мне в ракету залез Мишка. Он сказал:
     - Заело. Бикфордов шнур отказал.
     Я чуть ногой не лягнул его от злости:
     - Эх, вы, инженеры называются! Простую ракету запустить не можете! А ну, давайте я!
     И я вылез из ракеты. Андрюшка и Костик возились со шнуром, и у них ничего не выходило. Я сказал:
     - Товарищ Мишка! Снимите с работы этих дураков! Я сам!
     И подошел к самоварной трубе и первым делом начисто оторвал ихний мамин бикфордов поясок. Я им крикнул:
     - А ну, разойдитесь! Живо!
     И они все разбежались кто куда. А я запустил руку в трубу, и снова там все перемешал, и бенгальские огоньки уложил сверху. Потом я зажег спичку и сунул ее в трубу. Я закричал:
     - Держитесь!
     И отбежал в сторону. Я и не думал, что будет что-нибудь особенное, ведь там, в трубе, ничего такого не было. Я хотел сейчас во весь голос крикнуть: "Бух, таррарах!" - как будто это взрыв, чтобы играть дальше. И я уже набрал воздуху и хотел крикнуть погромче, но в это время в трубе что-то ка-ак свистнет да ка-ак даст! И труба отлетела от второй ступени, и стала подлетать, и падать, и дым!.. А потом как бабахнет! Ого! Это, наверно, шутихи там сработали, не знаю, или Мишкин порошок! Бах! Бах! Бах! Я, наверно, от этого баханья немножко струсил, потому что я увидел перед собою дверь, и решил в нее убежать, и открыл, и вошел в эту дверь, но это оказалась не дверь, а окно, и я прямо как вбежал в него, так оступился и упал прямо в наше домоуправление. Там за столом сидела Зинаида Ивановна, и она на машинке считала, кому сколько за квартиру платить. А когда она меня увидела, она, наверно, не сразу меня узнала, потому что я запачканный был, прямо из грязной бочки, лохматый и даже кое-где порванный. Она просто обомлела, когда я упал к ней из окна, и она стала обеими руками от меня отмахиваться. Она кричала:
     - Что это? Кто это?
     И наверно, я здорово смахивал на черта или на какое-нибудь подземное чудовище, потому что она совсем потеряла рассудок и стала кричать на меня так, как будто я был имя существительное среднего рода.
     - Пошло вон! Пошло вон отсюда! Вон пошло!
     А я встал на ноги, прижал руки по швам и вежливо ей сказал:
     - Здравствуйте, Зинаида Иванна! Не волнуйтесь, это я!
     И стал потихоньку пробираться к выходу. А Зинаида Ивановна кричала мне вдогонку:
     - А, это Денис! Хорошо же!.. Погоди!.. Ты у меня узнаешь!.. Все расскажу Алексею Акимычу!
     И у меня от этих криков очень испортилось настроение. Потому что Алексей Акимыч - наш управдом. И он меня к маме отведет и папе нажалуется, и будет мне плохо. И я подумал, как хорошо, что его не было в домоуправлении и что мне, пожалуй, все-таки денька два-три надо не попадаться ему на глаза, пока все уладится. И тут у меня опять стало хорошее настроение, и я бодро-весело вышел из домоуправления. И как только я очутился во дворе, я сразу увидел целую толпу наших ребят. Они бежали и галдели, а впереди них довольно резво бежал Алексей Акимыч. Я страшно испугался. Я подумал, что он увидел нашу ракету, как она лежит взорванная, и, может быть, проклятая труба побила окна или еще что-нибудь, и вот он теперь бежит разыскивать виноватого, и ему кто-нибудь сказал, что это я главный виноватый, и вот он меня увидел, я прямо торчал перед ним, и сейчас он меня схватит! Я это все подумал в одну секунду, и, пока я все это додумывал, я уже бежал от Алексея Акимыча во всю мочь, но через плечо увидел, что он припустился за мной со всех ног, и я тогда побежал мимо садика, и направо, и бежал вокруг грибка, но Алексей Акимыч кинулся ко мне наперерез и прямо в брюках прошлепал через фонтан, и у меня сердце упало в пятки, и тут он меня ухватил за рубашку. И я подумал: все, конец. А он перехватил меня двумя руками под мышки и как подкинет вверх! А я терпеть не могу, когда меня за подмышки поднимают: мне от этого щекотно, и я корчусь как не знаю кто и вырываюсь. И вот я гляжу на него сверху и корчусь, а он смотрит на меня и вдруг заявляет ни с того ни с сего:
     - Кричи "ура"! Ну! Кричи сейчас же "ура"!
     И тут я еще больше испугался: я подумал, что он с ума сошел. И что, пожалуй, не надо с ним спорить, раз он сумасшедший. И я крикнул не слишком-то громко:
     - Ура!.. А в чем дело-то?
     И тут Алексей Акимыч поставил меня наземь и говорит:
     - А в том дело, что сегодня второго космонавта запустили! Товарища Германа Титова! Ну, что, не ура, что ли?
     Тут я как закричу:
     - Конечно, ура! Еще какое ура-то!
     Я так крикнул, что голуби вверх шарахнулись. А Алексей Акимыч улыбнулся и пошел в свое домоуправление.
     А мы всей толпой побежали к громкоговорителю и целый час слушали, что передавали про товарища Германа Титова, и про его полет, и как он ест, и все, все, все. А когда в радио наступил перерыв, я сказал:
     - А где же Мишка?
     И вдруг слышу:
     - Я вот он!
     И правда, оказывается, он рядом стоит. Я в такой горячке был, что его и не заметил. Я сказал:
     - Ты где был?
     - Я тут. Я все время тут.
     Я спросил:
     - А как наша ракета? Взорвалась небось на тысячи кусков?
     А Мишка:
     - Что ты! Целехонька! Это только труба так тарахтела. А ракета, что ей сделается? Стоит как ни в чем не бывало!
     - Бежим посмотрим?
     И когда мы прибежали, я увидел, что все в порядке, все цело и можно играть еще сколько угодно. Я сказал:
     - Мишка, а теперь два, значит, космонавта?
     Он сказал:
     - Ну да. Гагарин и Титов.
     А я сказал:
     - Они, наверно, друзья?
     - Конечно, - сказал Мишка, - еще какие друзья!
     Тогда я положил Мишке руку на плечо. У него узкое было плечо и тонкое. И мы с ним постояли смирно и помолчали, а потом я сказал:
     - И мы с тобой друзья, Мишка. И мы с тобой вместе полетим в следующий полет.
     И тогда я подошел к ракете, и нашел краску, и дал ее Мишке, чтобы он подержал. И он стоял рядом, и держал краску, и смотрел, как я рисую, и сопел, как будто мы вместе рисовали. И я увидел еще одну ошибку и тоже исправил, и когда я закончил, мы отошли с ним на два шага назад и посмотрели, как красиво было написано на нашем чудесном корабле "ВОСТОК-3". И МЫ!..
     Мы как только узнали, что наши небывалые герои в космосе называют друг друга Сокол и Беркут, так сразу порешили, что я теперь буду Беркут, а Мишка - Сокол. Потому что все равно мы будем учиться на космонавтов, а Сокол и Беркут такие красивые имена! И еще мы решили с Мишкой, что до тех пор, пока нас примут в космонавтскую школу, мы будем с ним понемножку закаляться как сталь. И как только мы это решили, я пошел домой и стал закаляться.
     Я залез под душ и пустил сначала тепленькой водички, а потом, наоборот, поддал холодной. И я ее довольно легко перетерпел. Тогда я подумал, что раз дело идет так хорошо, надо, пожалуй, подзакалиться чуточку получше, и пустил ледянистую струю. Ого-го! У меня сразу вжался живот, и я покрылся пупырками.
     И так постоял с полчасика или минут пять и здорово закалился! И когда я потом одевался, то вспомнил, как бабушка читала стихи про одного мальчишку, как он посинел и весь дрожал.
     А после обеда у меня потекло из носу, и я стал чихать.
     Мама сказала:
     - Выпей аспирину и завтра будешь здоров. Ложись-ка! На сегодня все!
     И у меня сейчас же испортилось настроение. Я чуть было не заревел, но в это время под окошком раздался крик:
     - Бе-еркут!.. А Беркут!.. Да Беркут же!..
     Я подбежал к окошку, высунулся, а там Мишка!
     Я сказал:
     - Чего тебе, Сокол?
     А он:
     - Давай выходи на орбиту!
     Это во двор, значит. Я ему говорю:
     - Мама не пускает. Я простудился!
     А мама потянула меня за ноги и говорит:
     - Не высовывайся так далеко! Упадешь! С кем это ты?
     Я говорю:
     - Ко мне друг пришел. Небесный брат. Близнец! А ты мешаешь!
     Но мама сказала железным голосом:
     - Не высовывайся!
     Я говорю Мишке:
     - Мне мама не велит высовываться...
     Мишка немножко подумал, а потом обрадовался:
     - Не велит высовываться, и правильно. Это будет у тебя испытание на не-вы-со-вы-ва-е-мость!
     Тогда я все-таки немножко высунулся и сказал ему тихонько:
     - Эх, Сокол ты мой, Сокол! Мне тут, может, сутки безвыходно торчать!
     А Мишка опять все по-своему перевернул:
     - И очень хорошо! Прекрасная тренировка! Закрой глаза и лежи как в сурдокамере!
     Я говорю:
     - Вечером я с тобой установлю телефонную связь.
     - Ладно, - сказал Мишка, - ты устанавливай со мной, а я - с тобой.
     И он ушел.
     А я лег на папин диван и закрыл глаза и тренировался на молчание. Потом встал и сделал зарядку. Потом понаблюдал в иллюминатор неведомые миры, а потом пришел папа, и я принял ужин из натуральных продуктов. Самочувствие было превосходное. Я принес и разложил раскладушку.
     Папа сказал:
     - Что так рано?
     А я сказал со значением:
     - Вы как хотите, а я буду спать.
     Мама положила мне руку на лоб и сказала:
     - Ребенок заболел!
     А я ничего ей не сказал. Если они не понимают, что это все тренировка на космонавта, то зачем объяснять? Не стоит. Потом сами узнают, из газет, когда их благодарить будут за то, что воспитали такого сына, как я!
     Пока я думал, прошло довольно много времени, и я вспомнил, что пора налаживать телефонную связь с Мишкой.
     Я вышел в коридор и набрал номер. Мишка подошел сразу, только у него был какой-то чересчур толстый голос:
     - Нда-нда! Говорите!
     Я сказал:
     - Сокол, это ты?
     А он:
     - Что-что?
     Я опять:
     - Сокол, это ты или нет? Это Беркут! Как дела?
     Он засмеялся, посопел и говорит:
     - Очень остроумно! Ну, довольно разыгрывать. Сонечка, это вы?
     Я говорю:
     - Какая там еще Сонечка, это Беркут! Ты что, обалдел?
     А он:
     - Кто это? Что за выражения? Хулиганство! Кто это говорит?
     Я сказал:
     - Это никто не говорит.
     И повесил трубку. Наверно, я не туда попал. Тут папа позвал меня, и я вернулся в комнату, разделся и лег. И только стал задремывать, вдруг: ззззззь! Телефон! Папа вскочил и выбежал в коридор, и, пока я нашаривал тапочки, я слышал его серьезный голос:
     - Беркутова? Какого Беркутова? Здесь такого нет! Набирайте внимательно!
     Я сразу понял, что это Мишка! Это связь! Я выбежал в коридор прямо в чем мать родила, в одних трусиках.
     - Это меня, меня! Это я Беркут!
     Папа сейчас же отдал мне трубку, и я закричал:
     - Это Сокол? Это Беркут! Слушаю вас!
     А Мишка:
     - Докладывай, чем занимаешься!
     Я говорю:
     - Я сплю!
     А Мишка:
     - Я тоже! Я уже почти совсем заснул, да вспомнил одно важное дело! Беркут, слушай! Перед сном надо спеть! Вдвоем! На пару! Чтобы у нас получился космический дуэт!
     Я прямо подпрыгнул:
     - Молодец, Сокол! Давай любимую космонавтскую! Подпевай!
     И я запел изо всех сил. Я хорошо пою, громко! Громче меня никто не может. Я по громкости первый в нашем хоре. И вот когда я запел, сейчас же изо всех дверей стали высыпать соседи, они кричали: "Безобразие... Что случилось... Уже поздно... Распустились... Здесь коммунальная квартира... Я думала, поросенка режут...", но папа им сказал:
     - Это небесные близнецы, Сокол и Беркут, поют перед сном!
     И тогда все замолчали.
     А мы с Мишкой допели до конца:
     ...На пыльных тропинках далеких планет
     Останутся наши следы!
    ШЛЯПА ГРОССМЕЙСТЕРА
     В то утро я быстро справился с уроками, потому что они были нетрудные. Во-первых, я нарисовал домик Бабы Яги, как она сидит у окошка и читает газету. А во-вторых, я сочинил предложение: "Мы построили салаш". А больше ничего не было задано. И я надел пальто, взял горбушечку свежего хлеба и пошел гулять. На нашем бульваре в середине есть пруд, а в пруду плавают лебеди, гуси и утки.
     В этот день был очень сильный ветер. И все листья на деревьях выворачивались наизнанку, и пруд был весь взлохмаченный, какой-то шершавый от ветра.
     И как только я пришел на бульвар, я увидел, что сегодня почти никого нет, только двое каких-то незнакомых ребят бегают по дорожке, а на скамейке сидит дяденька и сам с собой играет в шахматы. Он сидит на скамейке боком, а позади него лежит его шляпа.
     И в это время ветер вдруг задул особенно сильно, и эта самая дяденькина шляпа взвилась в воздух. А шахматист ничего не заметил, сидит себе, уткнулся в свои шахматы. Он, наверно, очень увлекся и забыл про все на свете. Я тоже, когда играю с папой в шахматы, ничего вокруг себя не вижу, потому что очень хочется выиграть. И вот эта шляпа взлетела, и плавно так начала опускаться, и опустилась как раз перед теми незнакомыми ребятами, что играли на дорожке. Они оба разом протянули к ней руки. Но не тут-то было, потому что ветер! Шляпа вдруг как живая подпрыгнула вверх, перелетела через этих ребят и красиво спланировала прямо в пруд! Но упала она не в воду, а нахлобучилась одному лебедю прямо на голову. Утки очень испугались, и гуси тоже. Они бросились врассыпную от шляпы кто куда. А вот лебеди, наоборот, очень заинтересовались, что это за штука такая получилась, и все подплыли к этому лебедю в шляпе. А он изо всех сил мотал головой, чтобы сбросить шляпу, но она никак не слетала, и все лебеди глядели на эти чудеса и, наверно, очень удивлялись.
     Тогда эти незнакомые ребята на берегу стали приманивать лебедей к себе. Они свистели:
     - Фью-фью-фью!
     Как будто лебедь - это собака!
     Я сказал:
     - Сейчас я их приманю хлебом, а вы притащите сюда какую-нибудь палку подлиннее. Надо все-таки отдать шляпу тому шахматисту. Может быть, он гроссмейстер...
     И я вытащил свой хлеб из кармана и стал его крошить и бросать в воду, и, сколько было лебедей, и гусей, и уток, все поплыли ко мне. И у самого берега началась настоящая давка и толкотня. Просто птичий базар! И лебедь в шляпе тоже толкался и наклонял голову за хлебом, и шляпа с него, наконец, соскочила!
     Она стала плавать довольно близко. Тут подоспели незнакомые ребята. Они где-то раздобыли здоровенный шест, а на конце шеста был гвоздь. И ребята сразу стали удить эту шляпу. Но немножко не доставали. Тогда они взялись за руки, и у них получилась цепочка, и тот, который был с шестом, стал подлавливать шляпу.
     Я ему говорю:
     - Ты старайся ее гвоздем в самую середку проткнуть! И подсекай, как ерша, знаешь?
     А он говорит:
     - Я, пожалуй, сейчас бухнусь в пруд, потому что меня слабо держат.
     А я говорю:
     - Давай-ка я!
     - Валяй! А то я обязательно бухнусь!
     - Держите меня оба за хлястик!
     Они стали меня держать. А я взял шест двумя руками, весь вытянулся вперед, да как размахнулся, да как шлепнусь прямо лицом вперед! Хорошо еще, не сильно ушибся, там была мягкая грязь, так что получилось не больно.
     Я говорю:
     - Что же вы плохо держите? Не умеете держать, не беритесь!
     Они говорят:
     - Нет, мы хорошо держим! Это твой хлястик оторвался. Вместе с мясом.
     Я говорю:
     - Кладите мне его в карман, а сами держите просто за пальто, за хвост. Пальто небось не порвется! Ну!
     И опять потянулся шестом к шляпе. Я подождал немного, чтобы ветерок подогнал ее поближе. И все время потихоньку пригребал ее к себе. Мне очень хотелось отдать ее шахматисту. А вдруг он и вправду гроссмейстер? А может быть, это даже сам Ботвинник! Просто так вышел погулять, и все. Ведь бывают же такие истории в жизни! Я отдам ему шляпу, а он скажет: "Спасибо, Денис!"
     И я потом снимусь с ним на карточку и буду ее всем показывать...
     А может быть, он со мною даже согласится сыграть одну партию? А вдруг я выиграю? Бывают же такие случаи!
     И тут шляпа подплыла чуть поближе, я замахнулся и вонзил ей гвоздь в самую макушку. Незнакомые ребята закричали:
     - Есть!
     А я снял шляпу с гвоздя. Она была очень мокрая и тяжелая. Я сказал:
     - Надо ее выжать!
     И один парнишка взял шляпу за свободный конец и стал ее вертеть направо. А я вертел, наоборот, налево. И из шляпы потекла вода.
     Мы здорово ее выжали, она даже лопнула поперек. А мальчишка, который ничего не делал, сказал:
     - Ну, все в порядке. Давайте ее сюда. Я отдам ее дяденьке.
     Я говорю:
     - Еще чего. Я сам отдам.
     Тогда он стал тянуть шляпу к себе. А второй к себе. А я к себе. И у нас случайно получилась потасовка. И они вырвали подкладку из шляпы. И всю шляпу отняли у меня.
     Я говорю:
     - Я хлебом приманивал лебедей, мне и отдавать!
     Они говорят:
     - А кто шест достал с гвоздем?
     Я говорю:
     - А чей хлястик оторвался?
     Тогда один из них говорит:
     - Ладно, уступи ему, Маркуша! Его все равно еще дома выдерут за хлястик!
     Маркуша сказал:
     - На, бери свою несчастную шляпу, - и наподдал ногой, как мяч.
     А я схватил ее и быстро побежал в конец аллеи, где сидел шахматист. Я подбежал к нему и сказал:
     - Дяденька, вот вам ваша шляпа!
     - Где? - спросил он.
     - Вот, - сказал я и протянул ему шляпу.
     - Ты ошибаешься, мальчик! Моя шляпа здесь. - И он оглянулся назад.
     А там, конечно, ничего не было.
     Тогда он закричал:
     - В чем дело? Где моя шляпа, я вас спрашиваю?
     Я немножко отошел от него и опять сказал:
     - Вот она. Вот. Разве вы не видите?
     А он прямо задохнулся:
     - Что ты мне суешь этот кошмарный блин? У меня была новенькая шляпа, где она?! Отвечай сейчас же!
     Я ему говорю:
     - Вашу шляпу унес ветер, и она попала в пруд. Но я ее уцепил гвоздем. А потом мы выжали из нее воду. Вот она. Берите... А это подкладка!
     Он сказал:
     - Сейчас я сведу тебя к твоим родителям!!!
     - Мама в институте. Папа на заводе. А вы, случайно, не Ботвинник?
     Он совсем рассердился:
     - Уйди, мальчик! Скройся с глаз! А то я тебе подсыплю!
     Я еще чуть-чуть отошел и сказал:
     - А то давайте сыграем?
     Он в первый раз посмотрел на меня как следует.
     - А ты разве умеешь?
     Я сказал:
     - Ого!
     Тогда он вздохнул и сказал:
     - Ну, садись!
    РОВНО 25 КИЛО
     Ура! Нам с Мишкой дали пригласительный билет в клуб "Металлист", на детский праздник. Это тетя Дуся постаралась: она в этом клубе главная уборщица. Билет-то она нам дала один, а написано на нем: "На два лица"! На мое, значит, лицо и на Мишкино. Мы с ним очень обрадовались, тем более это недалеко от нас, за углом. Мама сказала:
     - Вы только там не балуйтесь.
     И дала нам денег, каждому по пятнадцать копеек.
     И мы пошли с Мишкой.
     Там в раздевалке была страшная толчея и очередь. Мы с Мишкой встали самые последние. Очередь чересчур медленно двигалась. Но вдруг наверху заиграла музыка, и мы с Мишкой заметались из стороны в сторону, чтобы поскорее снять пальто, и многие ребята тоже, как только услышали эту музыку, заметались, как подстреленные, и даже стали реветь, что они опаздывают на самое интересное.
     Но тут, откуда ни возьмись, выскочила тетя Дуся:
     - Дениска с Мишкой! Вы чего там колготитесь-то? Сюда давайте!
     И мы побежали к ней, а у нее свой отдельный кабинет под лестницей, там щетки стоят и ведра. Тетя Дуся взяла наши вещи и сказала:
     - Здесь и оденетесь, чертенята!
     И мы понеслись с Мишкой по лестнице, через ступеньки, наверх. Ну, а там действительно было красиво! Ничего не скажешь! Все потолки были увешаны разноцветными бумажными лентами и фонариками, всюду горели красивые лампы из зеркальных осколков, играла музыка, и в толпе ходили наряженные артисты: один играл на трубе, другой - на барабане. Одна тетенька была одета как лошадь, и зайцы тоже были, и кривые зеркала, и Петрушка.
     А в конце зала была еще одна дверь, и на ней было написано: "Комната аттракционов".
     Я спросил:
     - Это что такое?
     - Это разные затеи.
     И правда, там были разные затеи. Например, там висело яблоко на нитке, и надо было заложить руки за спину и так, без рук, это яблоко грызть. Но оно вертится на нитке и никак не дается. Это очень трудно и даже обидно. Я два раза хватал это яблоко руками и кусал. Но мне не давали его сгрызть, а только смеялись и отнимали. Еще там была стрельба из лука, а на конце стрелы не наконечник, а резиновая нашлепка, она присасывается, и вот, кто попадет в картонку, в центр, где нарисована обезьяна, тому приз - хлопушка с секретом.
     Мишка стрелял первый, он долго метился, а когда выстрелил, то разбил одну далекую лампу, а в обезьяну не попал...
     Я говорю:
     - Эх ты, стрелок!
     - Это я еще не пристрелялся! Если бы дали пять стрел, я бы пристрелялся. А то дали одну - где тут попасть!
     Я повторяю:
     - Давай, давай! Гляди-ка, я сейчас же попаду в обезьянку!
     И дяденька, который распоряжался этим луком, дал мне стрелу и говорит:
     - Ну, стреляй, снайпер!
     И сам пошел поправить обезьянку, потому что она как-то покосилась. А я уже прицелился и все ждал, когда он поправит, а лук был очень тугой, и я все время приговаривал: "Сейчас я убью эту обезьянку", - и вдруг стрела сорвалась, и хлоп! Вонзилась дяденьке в лопатку. И там, на лопатке, затрепетала.
     Все вокруг захлопали и засмеялись, а дяденька обернулся как ужаленный и закричал:
     - Что тут смешного? Не понимаю! Уходи, озорник, нет тебе больше никакого лука!
     Я сказал:
     - Я не нарочно! - и ушел от этого места.
     Просто удивительно, как нам не повезло, и я был очень сердитый, и Мишка, конечно, тоже.
     И вдруг видим - стоят весы. И к ним небольшая веселая очередь, которая быстро движется, и все тут шутят и хохочут. И около весов клоун.

/ Полные произведения / Драгунский В. / Денискины рассказы