Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Ильф И., Петров Е. / Двенадцать стульев

Двенадцать стульев [15/20]

  Скачать полное произведение

    Ипполит Матвеевич постепенно становился подхалимом. Когда он смотрел на Остапа, глаза его приобретали голубой жандармский оттенок.
     В комнате Иванопуло было так жарко, что высохшие воробьяниновские стулья потрескивали, как дрова в камине. Великий комбинатор отдыхал, подложив под голову голубой жилет.
     Ипполит Матвеевич смотрел в окно. Там, по кривым переулкам, мимо крошечных московских садов, проносилась гербовая карета. В черном ее лаке попеременно отражались кланяющиеся прохожие: кавалергард с медной головой, городские дамы и пухлые белые облачка. Громя мостовую подковами, лошади понесли карету мимо Ипполита Матвеевича. Он отвернулся с разочарованием.
     Карета несла на себе герб МКХ, предназначалась для перевозки мусора, и ее дощатые стенки ничего не отражали.
     На козлах сидел бравый старик с пушистой седой бородой. Если бы Ипполит Матвеевич знал, что кучер не кто иной, как граф Алексей Буланов, знаменитый гусар-схимник, он, вероятно, окликнул бы старика, чтобы поговорить с ним о прелестных прошедших временах.
     Граф Алексей Буланов был сильно озабочен. Нахлестывая лошадей, он грустно размышлял о бюрократизме, разъедающем ассенизационный подотдел, из-за которого графу вот уже полгода как не выдавали положенного по гендоговору спецфартука.
     -- Послушайте,-сказал вдруг великий комбинатор,-- как вас звали в детстве?
     -- А зачем вам?
     -- Да так! Не знаю, как вас называть. Воробьяниновым звать вас надоело, а Ипполитом Матвеевичем -- слишком кисло. Как же вас звали? Ипа?
     -- Киса,-ответил Ипполит Матвеевич, усмехаясь.
     -- Конгениально. Так, вот что, Киса,-посмотрите, пожалуйста, что у меня на спине. Болит между лопатками.
     Остап стянул через голову рубашку "ковбой". Перед Кисой Воробьяниновым открылась обширная спина захолустного Антиноя, спина очаровательной формы, но несколько грязноватая.
     -- Ого,-сказал Ипполит Матвеевич,-краснота какая-то.
     Между лопатками великого комбинатора лиловели и переливались нефтяной радугой синяки странных очертаний.
     -- Честное слово, цифра восемь!-воскликнул Воробьянииов.-- Первый раз вижу такой синяк.
     -- А другой цифры нет? -- спокойно спросил Остап.
     -- Как будто бы буква Р.
     -- Вопросов больше не имею. Все понятно. Проклятая ручка! Видите, Киса, как я страдаю, каким опасностям подвергаюсь из-за ваших стульев. Эти арифметические знаки нанесены мне большой самопадающей ручкой с пером номер восемьдесят шесть, Нужно вам заметать, что проклятая ручка упала на мою спину в ту самую минуту, когда я погрузил руки во внутренность редакторского стула. А вы, ничего-то вы толком не умеете. Изнуренковский стул кто изгадил так, что мне потом пришлось за вас отдуваться? Об аукционе я ужи не говорю. Нашли время для кобеляжа! В вашем возрасте кобелировать просто вредно! Берегите свое здоровье!.. То ли дело я! За мною-стул вдовицы. За мною-два щукинских. Изнуренковский стул в конечном итоге сделал я! В редакцию и к Ляпису я ходил! И только один-единственный стул вы довели до победного конца, да и то при помощи нашего священного врага -- архиепископа.
     Неслышно ступая по комнате босыми ногами, технический директор вразумлял покорного Кису.
     Стул, исчезнувший -в товарном дворе Октябрьского вокзала, по-прежнему оставался темным пятном на сверкающем плане концессионных работ. Четыре стула в театре Колумба представляли верную добычу. Но театр уезжал в поездку по Волге с тиражным пароходом "Скрябин" и сегодня показывал премьеру "Женитьбы" .последним спектаклем сезона. Нужно было решить-оставаться ли в Москве для розысков пропавшего в просторах Каланчевской площади стула, или выехать вместе с труппой в гастрольное турне. Остап склонялся к последнему.
     -- А то, может быть, разделимся? -- спросил Остап.-- Я поеду с театром, а вы оставайтесь и проследите за стулом в товарном дворе.
     Но Киса так трусливо моргал седыми ресницами, что Остап не стал продолжать.
     -- Из двух зайцев,-- сказал он,-- выбирают того, который пожирнее. Поедем вместе. Но расходы будут. велики. Нужны будут деньги. У меня осталось шестьдесят рублей У вас сколько? Ах, я и забыл! В ваши годы девичья любовь так дорого стоит! Постановляю: сегодня мы идем в театр на премьеру "Женитьбы". Не забудьте надеть фрак. Если стулья еще на месте и их не продали за долги соцстраху, завтра же мы выезжаем. Помните, Воробьянинов, наступает последний акт комедии "Сокровище моей тещи". Приближается финита-ля-комедия, Воробьянинов! Не дышите, мой старый друг! Равнение на рампу! О, моя молодость! О, запах кулис! Сколько воспоминаний! Сколько интриг! Сколько таланту я показал в свое время в роли Гамлета! Одним словом, заседание продолжается!
     Из экономии шли в театр пешком. Еще было совсем светло, но фонари уже сияли лимонным светом. На глазах у всех погибала весна. Пыль гнала ее с площадей, жаркий ветерок оттесняя ее в переулок. Там старушки приголубливали красавицу и пили с ней чай во двориках, за круглыми столами. Но жизнь весны кончилась-в люди ее не пускали. Д ей так хотелось к памятнику Пушкина,, где уже прогуливались молодые люди в пестреньких кепках, брюках-дудочках, галстуках "собачья радость" и ботиночках "джимми".
     Девушки, осыпанные лиловой пудрой, циркулировали между храмом МСПО и кооперативом "Коммунар" (между б. Филипповым и б. Елисеевым). Девушки внятно ругались. В этот час прохожие замедляли шаги, но не только потому, что Тверская становилась тесна. Московские лошади были не лучше старгородских: они так же нарочно постукивали копытами по торцам мостовой. Велосипедисты бесшумно летели со стадиона "Юных пионеров", с первого большого междугородного матча. Мороженщик катил свой зеленый сундук, полный майского грома, боязливо косясь на милиционера; но милиционер, скованный светящимся семафором, которым регулировал уличное движение, был не опасен.
     Во всей этой сутолоке двигались два друга. Соблазны возникали на каждом шагу. В крохотных обжорочках на виду у всей улицы жарили шашлыки карские, кавказские и филейные. Горячий и пронзительный дым восходил к светленькому небу. Из пивных, ресторанчиков и кино "Великий немой" неслась струнная музыка, У трамвайной остановки горячился громкоговоритель.
     Нужно было торопиться. Друзья вступили в гулкий вестибюль театра Колумба.
     Воробьянинов бросился к кассе и прочел расценку на места.
     -- Все-таки,-- сказал он,-- очень дорого. Шестнадцатый ряд-три рубля.
     -- Как я не люблю,-заметил Остап.-этих мещан, провинциальных простофиль! Куда вы полезли? Разве вы не видите, что это касса?
     -- Ну а куда же? Ведь без билета не пустят!
     -- Киса, вы пошляк. В каждом благоустроенном театре есть два окошечка. В окошечко кассы обращаются только влюбленные и богатые наследники. Остальные граждане (их, как можете заметить, подавляющее большинство) обращаются непосредственно в окошечко администратора.
     И действительно, перед окошечком кассы стояло человек пять скромно одетых людей. Возможно, это были богатые наследники или влюбленные. Зато у окошечка администратора господствовало оживление. Там стояла цветная очередь. Молодые люди, в фасонных пиджаках и брюках того покроя, который провинциалу может только присниться, уверенно размахивали записочками от знакомых им режиссеров, артистов, редакций, театрального костюмера, начальника района милиции и прочих, тесно связанных с театром лиц, как то: членов ассоциации теа-- и кинокритиков, общества "Слезы бедных матерей", школьного совета "мастерской циркового эксперимента" и какого-то "Фортинбраса при Умслопогасе". Человек восемь стояли с записками от Эспера Эклеровича.
     Остап врезался в очередь, растолкал фортинбрасовцев и, крича: "Мне только справку, вы не видите, что я даже калош не снял", пробился к окошечку и заглянул внутрь.
     Администратор трудился, как грузчик. Светлый. брильянтовый пот орошал его жирное лицо. Телефон тревожил его поминутно и звонил с упорством трамвайного вагона, пробирающегося через Смоленский рынок.
     -- Скорее,-крикнул он Остапу,-вашу бумажку?
     -- Два места,-сказал Остап тихо,-в партере,
     -- Кому?
     -- Мне!
     -- А кто вы такой, чтобы я давал вам места?
     -- А я все-таки думаю, что вы меня знаете.
     -- Не узнаю.
     Но взгляд незнакомца был так чист, так ясен, что рука администратора сама отвела Остапу два места в одиннадцатом ряду.
     -- Ходят всякие,-сказал администратор, пожимая плечами,-кто их знает, кто они такие! Может быть, он из Наркомпроса? Кажется, я его видел в Наркомпросе. Где я его видел?
     И, машинально выдавая пропуска счастливым теа-- и кинокритикам, притихший Яков Менелаевич продолжал вспоминать, где он видел эти чистые глаза.
     Когда все пропуска были выданы и в фойе уменьшили свет, Яков Менелаевич вспомнил: эти чистые глаза, этот уверенный взгляд он видел в Таганской тюрьме в 1922 году, когда и сам сидел там по пустяковому делу.
     Из одиннадцатого ряда, где сидели концессионеры, послышался смех. Остапу понравилось музыкальное вступление, исполненное оркестрантами на бутылках, кружках Эсмарха, саксофонах и больших полковых барабанах. Свистнула флейта, и занавес, навевая прохладу, расступился.
     К удивлению Воробьянинова, привыкшего к классической интерпретации "Женитьбы", Подколесина на сцене не было. Порыскав глазами, Ипполит Матвеевич увидел свисающие с потолка фанерные прямоугольники, выкрашенные в основные цвета солнечного спектра. Ни дверей, ни синих кисейных окон не было. Под разноцветными прямоугольниками танцевали дамочки в больших, вырезанных из черного картона шляпах. Бутылочные стоны вызвали на сцену Подколесина, который врезался в толпу верхом на Степане. Подколесин был наряжен в камергерский мундир. Разогнав дамочек словами, которые в пьесе не значились, Подколесин возопил:
     -- Степа-ан!
     Одновременное этим он прыгнул в сторону и замер в трудной позе. Кружки Эсмарха загремели.
     -- Степа-а-н!!-повторил Подколесин, делая новый прыжок.
     Но так как Степан, стоящий тут же и одетый в барсову шкуру, не откликался, Подколесин трагически спросил:
     -- Что же ты молчишь, как Лига наций?
     -- Очевидно, я Чемберлена испужался,--ответил Степан, почесывая шкуру.
     Чувствовалось, что Степан оттеснит Подколесина и станет главным персонажем осовремененной пьесы.
     -- Ну что, шьет портной сюртук? Прыжок. Удар по кружкам Эсмарха. Степан с усилием сделал стойку на руках и в таком положении ответил:
     -- Шьет!
     Оркестр сыграл попурри из "Чио-чио-сан". Все это время Степан стоял на руках. Лицо его залилось краской.
     -- А что,-спросил Подколесин,-не спрашивал ли портной, на что, мол, барину такое хорошее сукно?
     Степан, который к тому времени сидел уже в оркестре и обнимал дирижера, ответил:
     -- Нет, не спрашивал. Разве он депутат английского парламента?
     -- А не спрашивал ли портной, не хочет ли, мол, барин жениться?
     -- Портной спрашивал, не хочет ли, мол, барин платить алименты.
     После этого свет погас, и публика затопала ногами. Топала она до тех пор, покуда со сцены не послышался голос Подколесина:
     -- Граждане! Не волнуйтесь! Свет потушили нарочно, по ходу действия. Этого требует вещественное оформление.
     Публика .покорилась. Свет так и не зажигался до конца акта. В полной темноте гремели барабаны. С фонарями прошел отряд военных в форме гостиничных швейцаров. Потом, как видно -- на верблюде, приехал Кочкарев. Судить обо всем этом можно было из следующего диалога:
     -- Фу, как ты меня испугал! А еще на верблюде приехал!
     -- Ах, ты заметил, несмотря на темноту?! А я хотел преподнести тебе сладкое вер-блюдо!
     В антракте концессионеры прочли афишу:
     ЖЕНИТЬБА Текст -Н. В.Гоголя Стихи -М. Шершеляфамова Литмонтаж -И. Антиохийского Музыкальное сопровождение -X. Иванова Автор спектакля -Ник. Сестрин Вещественное оформление -- Симбиевич-Синдиевич. Свет-Платон Плащук. Звуковое оформление-Галкина, Палкина, Малкина, Чалкина и Залкинда. Грим -- мастерской Крулт. Парики-- Фома Кочура. Мебель -- древесных мастерских Фортинбраса при Умслопогасе им. Валтасара. Инструктор акробатики -- Жоржетта Тираспольских. Гидравлический пресс-под управлением монтера Мечникова. Афиша набрана, сверстана и отпечатана
     в школе ФЗУ КРУЛТ
     -- Вам нравится?-робко спросил Ипполит Матвеевич.
     -- А вам?
     -- Очень интересно, только Степан какой-то странный.
     -- А мне не понравилось,--сказал Остап,-в особенности то, что мебель у них каких-то мастерских Вогопаса. Не приспособили ли они наши стулья на новый лад?
     Эти опасения оказались напрасными. В начале же второго акта все четыре стула были вынесены на сцену неграми в цилиндрах.
     Сцена сватовства вызвала наибольший интерес зрительного зала. В ту минуту, когда на протянутой через весь зал проволоке начала спускаться Агафья Тихоновна, страшный оркестр X. Иванова произвел такой шум, что от него одного Агафья Тихоновна должна была бы упасть в публику. Однако Агафья держалась на сцене прекрасно. Она была в трико телесного цвета и мужском котелке. Балансируя зеленым зонтиком с надписью: "Я хочу Подколесина", она переступала по проволоке, и снизу всем были видны ее грязные подошвы, С проволоки она спрыгнула прямо на стул. Одновременно с этим все негры, Подколесин, Кочкарев в балетных пачках и сваха в костюме вагоновожатого сделали обратное сальто. Затем все отдыхали пять минут, для сокрытия чего был снова погашен свет.
     Женихи были очень смешны, в особенности-Яичница. Вместо него выносили большую яичницу на сковороде. На моряке была мачта с парусом.
     Напрасно купец Стариков кричал, что его душат патент и уравнительный. Он не понравился Агафье Тихоновне. Она вышла замуж за Степана. Оба принялись уписывать яичницу, которую подал им обратившийся в лакея Подколесин. Кочкарев с Феклой спели куплеты про Чемберлена и про алименты, которые британский министр взимает с Германии. На кружках Эсмарха сыграли отходную. И занавес, навевая прохладу, захлопнулся.
     -- Я доволен спектаклем,-сказал Остап,-стулья в целости. Но нам медлить нечего. Если Агафья Тихоновна будет ежедневно на них гукаться, то они недолго проживут.
     Молодые люди в фасонных пиджаках, толкаясь и смеясь, вникали в тонкости вещественного и звукового оформления.
     -- Ну,-указал Остап,-вам, Кисочка, надо-байбай. Завтра с утра нужно за билетами становиться. Театр в семь вечера выезжает ускоренным в Нижний. Так что вы берите два жестких места для сиденья до Нижнего, Курской дороги. Не беда-посидим. Всего одна ночь.
     На другой день весь театр Колумба сидел в буфете Курского вокзала. Симбиевич-Синдиевич, приняв меры к тому, чтобы вещественное оформление пошло этим же поездом, закусывал за столиком. Вымочив в пиве усы, он тревожно спрашивал монтера:
     -- Что, гидравлический пресс не сломают в дороге?
     -- Беда с этим прессом,-отвечал Мечников,-работает он у нас пять минут, а возить его целое лето придется.
     -- А с "прожектором времен" тебе легче было, из пьесы "Порошок идеологии"?
     -- Конечно, легче. Прожектор хоть и больше был, но зато не такой ломкий.
     За соседним столиком сидела Агафья Тихоновна, молоденькая девушка с ногами твердыми и блестящими, как кегли. Вокруг нее хлопотало звуковое оформление -- Галкин, Палкин, Малкин, Чалкин и Залкинд.
     -- Вы вчера мне не в ногу подавали,--жаловалась Агафья Тихоновна,-я так и свалиться могу. Звуковое оформление загалдело:
     -- Что ж делать! Две кружки лопнули!
     -- Разве теперь достанешь заграничную кружку Эсмарха?-кричал Галкин.
     -- Зайдите в Госмедторг. Не то что кружки Эсмарха, термометра купить нельзя! -- поддержал Палкин.
     -- А вы разве и на термометрах играете?-ужаснулась девушка.
     -- На термометрах мы не играем,-заметил Залкинд,-- но из-за этих. проклятых кружек прямо-таки заболеваешь -- приходится мерить температуру.
     Автор спектакля и главный режиссер Ник. Сестрин прогуливался с женой по перрону. Подколесин с Кочкаревым хлопнули по три рюмки и наперебой ухаживали за Жоржеттой Тираспольских.
     Концессионеры, пришедшие за два часа до отхода поезда, совершили уже пятый рейс вокруг сквера, разбитого перед вокзалом.
     Голова у Ипполита Матвеевича кружилась. Погоня за стульями входила в решающую стадию. Удлиненные тени лежали на раскаленной мостовой. Пыль садилась на мокрые, потные лица. Подкатывали пролетки. Пахло бензином. Наемные машины высаживали пассажиров. Навстречу им выбегали Ермаки Тимофеевичи, уносили чемоданы, и овальные их бляхи сияли на солнце. Муза дальних странствий хватала людей за горло.
     -- Ну, пойдем и мы,-- сказал Остап. Ипполит Матвеевич покорно согласился. Тут он столкнулся лицом к лицу с гробовых дел мастером Безенчуком.
     -- Безенчук!-сказал он в крайнем удивлении.Ты как сюда попал?
     Безенчук снял шапку и радостно остолбенел.
     -- Господин Воробьянинов!-закричал он.--Почет дорогому гостю!
     -- Ну, как дела?
     -- Плохи дела,-ответил гробовых дел мастер.
     -- Что же так?
     -- Клиента ищу. Не идет клиент.
     -- "Нимфа" перебивает?
     -- Куды ей! Она меня разве перебьет? Случаев нет. После вашей тещеньки один только "Пьер и Константин" перекинулся.
     -- Да что ты говоришь? Неужели умер?
     -- Перекинулся, Ипполит Матвеевич. На посту своем перекинулся. Брил аптекаря нашего Леопольда и перекинулся. Люди говорили -- разрыв внутренности произошел, а я так думаю, что покойник от этого аптекаря лекарством надышался и не выдержал.
     -- Ай-яй-яй,-- бормотал Ипполит Матвеевич,ай-яй-яй! Ну, что ж, значит, ты его и похоронил?
     -- Я и похоронил. Кому же другому? Разве "Нимфа", туды ее в качель, кисть дает?
     -- Одолел, значит?
     -- Одолел. Только били меня потом. Чуть сердце у меня не выбили. Милиция отняла. Два дня лежал, спиртом лечился.
     -- Растирался?
     -- Нам растираться не к чему.
     -- А сюда тебя зачем принесло?
     -- Товар привез.
     -- Какой же товар?
     -- Свой товар. Проводник знакомый помог провезти задаром в почтовом вагоне. По знакомству.
     Ипполит Матвеевич только сейчас заметил, что поодаль Безенчука на земле стоял штабель гробов. Иные были с кистями, иные-так. Один из них Ипполит Матвеевич быстро опознал. Это был большой дубовый и пыльный гроб с безенчуковской витрины.
     -- Восемь штук,-сказал Безенчук самодовольно,-- один к одному. Как огурчики.
     -- А кому тут твой товар нужен? Тут своих мастеров довольно.
     -- А гриб?
     -- Какой гриб?
     -- Эпидемия. Мне Прусис сказал, что в Москва гриб свирепствует, что хоронить людей не в чем. Весь материал перевели. Вот я и. решил дела поправить.
     Остап, прослушавший весь этот разговор с любопытством, вмешался:
     -- Слушай, ты, папаша, это в Париже грипп свирепствует.
     -- В Париже?
     -- Ну да. Поезжай в Париж. Там подмолотишь! Правда, будут некоторые затруднения с визой, но ты, папаша, не грусти. Если Бриан тебя полюбит, ты заживешь недурно: устроишься лейб-гробовщиком при парижском муниципалитете. А здесь и своих гробовщиков хватит.
     Безенчук дико огляделся. Действительно, на площади, несмотря на уверения Прусиса, трупы не валялись" люди бодро держались на ногах, и некоторые из них даже смеялись.
     Поезд давно уже унес и концессионеров, и театр Колумба, и прочую публику, а Безенчук все еще ошалело стоял над своими гробами. В наступившей темноте его глаза горели желтым неугасимым огнем.
     * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СОКРОВИЩЕ МАДАМ ПЕТУХОВОЙ *
    ГЛАВА XXXI. ВОЛШЕБНАЯ НОЧЬ НА ВОЛГЕ
     Влево от пассажирских дебаркадеров Волжского государственного речного пароходства, под надписью: "Чаль за кольца, решетку береги, стены не касайся", стоял великий комбинатор со своим другом и ближайшим помощником Кисой Воробьяниновым.
     Над пристанями хлопали флаги. Дым, курчавый как цветная капуста, валил из пароходных труб. Шла погрузка парохода "Антон Рубинштейн", стоявшего у дебаркадера э 2. Грузчики вонзали железные когти в тюки хлопка, на пристани выстроились в каре чугунные горшки, лежали мокросоленые кожи, бунты проволоки, ящики с листовым стеклом, клубки сноповязального шпагата, жернова, двухцветные костистые сельскохозяйственные машины, деревянные вилы, обшитые дерюгой корзинки с молодой черешней и сельдяные бочки.
     "Скрябина" не было. Это очень беспокоило Ипполита Матвеевича.
     -- Что вы переживаете? -- спросил Остап.-- Вообразите, что "Скрябин" здесь. Ну, как вы на него попадете? Если бы у нас даже были деньги на покупку билета, то и тогда бы ничего не вышло. Пароход этот пассажиров не берет.
     Остап еще в поезде успел побеседовать с завгидропрессом, монтером Мечниковым, и узнал от него все. Пароход "Скрябин", заарендованный Наркомфином, должен был совершать рейс от Нижнего до Царицына, останавливаясь у каждой пристани и производя тираж выигрышного займа. Для этого из Москвы выехало целое учреждение: тиражная комиссия, канцелярия, духовой оркестр, кинооператор, корреспонденты центральных газет и театр Колумба. Театру предстояло в пути показывать пьесы, в которых популяризовалась идея госзаймов. До Сталинграда театр поступал на полное довольствие тиражной комиссии, а затем собирался, на свой страх и риск, совершить большую гастрольную поездку по Кавказу и Крыму с "Женитьбой".
     "Скрябин" опоздал. Обещали, что он придет из затона, где делались последние приготовления, только к вечеру. Поэтому весь аппарат, прибывший из Москвы, в ожидании погрузки устроил бивак на пристани.
     Нежные созданья с чемоданчиками и портпледами сидели на бунтах проволоки, сторожа свои ундервуды, и с опасением поглядывали на крючников. На жернове примостился гражданин с фиолетовой эспаньолкой. На коленях у него лежала стопка эмалированных дощечек. На верхней из них любопытный мог бы прочесть:
     ОТДЕЛ ВЗАИМНЫХ РАСЧЕТОВ
     Письменные столы на тумбах и другие столы, более скромные, стояли друг на друге. У запечатанного несгораемого шкафа прогуливался часовой. Представитель "Станка" Персицкий смотрел в цейсовский бинокль с восьмикратным увеличением на территорию ярмарки.
     Разворачиваясь против течения, подходил пароход "Скрябин". На бортах своих он нес фанерные щиты с радужными изображениями гигантских облигаций. Пароход заревел, подражая крику мамонта, а может быть и другого животного, заменявшего в доисторические времена пароходную сирену.
     Финансово-театральный бивак оживился. По городским спускам бежали тиражные служащие. В облаке пыли катился к пароходу толстенький Платон Плащук. Галкин, Палкин, Малкин, Чалкин и Залкинд выбежали из трактира "Плот". Над несгораемой кассой уже трудились крючники. Инструктор акробатики Жоржетта Тираспольских гимнастическим шагом взбежала по сходням. Симбиевич-Синдиевич, в заботах о вещественном оформлении, простирал руки то к кремлевским высотам, то к капитану, стоявшему на мостике. Кинооператор пронес свой аппарат высоко над головами толпы и еще на ходу требовал отвода четырехместной каюты для устройства в ней лаборатории.
     В общей свалке Ипполит Матвеевич пробрался к стульям и, будучи вне себя, поволок было один стул в сторонку.
     -- Бросьте стул! -- завопил Бендер.-- Вы что, с ума спятили? Один стул возьмем, а остальные пропадут для нас навсегда. Подумали бы лучше О том, как попасть на пароход.
     По дебаркадеру прошли музыканты, опоясанные медными трубами. Они с отвращением смотрели на саксофоны, флексотоны, пивные бутылки и кружки Эсмарха, которыми было вооружено звуковое оформление.
     Тиражные колеса были привезены на фордовском фургончике. Это была сложная конструкция, составленная из шести вращающихся цилиндров, сверкающая медью и стеклом. Установка ее на нижней палубе заняла много времени.
     Топот и перебранка продолжались до позднего вечера.
     В тиражном зале устраивали эстраду, приколачивали к стенам плакаты и лозунги, расставляли деревянные скамьи для посетителей и сращивала электропровода с тиражными колесами. Письменные столы разместили на корме, а из каюты машинисток вперемежку со смехом слышалось цоканье пишущих машинок. Бледный человек с фиолетовой эспаньолкой ходил по всему пароходу и навешивал на соответствующие двери свои эмалированные таблицы:
     ОТДЕЛ ВЗАИМНЫХ РАСЧЕТОВ
     ЛИЧНЫЙ СТОЛ
     ОБЩАЯ КАНЦЕЛЯРИЯ
     МАШИННОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
     К большим, табличкам человек с эспаньолкой присобачивал таблички поменьше:
     БЕЗ ДЕЛА НЕ ВХОДИТЬ
     ПРИЕМА НЕТ
     ПОСТОРОННИМ ЛИЦАМ ВХОД ВОСПРЕЩАЕТСЯ
     ВСЕ СПРАВКИ В РЕГИСТРАТУРЕ
     Салон первого класса был оборудован под выставку денежных знаков и бон. Это вызвало взрыв негодования у Галкина, Палкина,Малкина, Чалкина и Залкинда.
     -- Где же мы будем обедать?-!волновались они.А если дождь?
     -- Ой,-- сказал Ник. Сестрин своему помощнику,-не могу?.. Как ты думаешь, Сережа, мы не сможем обойтись без звукового оформления?
     -- Что вы, Николай Константинович! Артисты к ритму привыкли.
     Тут поднялся новый галдеж. Пятерка пронюхала, что все четыре стула автор спектакля утащил в свою каюту.
     -- Так, так,-говорила пятерка с иронией,-а мы должны будем репетировать, сидя на койках, а на четырех стульях будет сидеть Николай Константинович со своей женой Густой, которая никакого отношения к нашему коллективу не имеет. Может, мы тоже хотим иметь в поездке своих жен!
     С берега на тиражный пароход зло смотрел великий комбинатор.
     Новый взрыв кликов достиг ушей концессионеров.
     -- Почему же вы мне раньше не сказали?! -- кричал член комиссии.
     -- Откуда я мог знать, что он заболеет.
     -- Это черт знает что! Тогда поезжайте в рабис и требуйте, чтобы нам экстренно командировали художника.
     -- Куда же я поеду? Сейчас шесть часов. Рабис давно закрыт. Да и пароход через полчаса уходит.
     -- Тогда сами будете рисовать. Раз вы взяли на себя ответственность за украшение парохода, извольте отдуваться, как хотите.
     Остап уже бежал по сходням, расталкивая локтями крючников, барышень и просто любопытных. При входе его задержали:
     -- Пропуск!
     -- Товарищ!-заорал Бендер.-Вы! Вы! Толстенький! Которому художник нужен!
     Через пять минут великий комбинатор сидел в белой каюте толстенького заведующего хозяйством плавучего тиража и договаривался об условиях работы.
     -- Значит, товарищ,-- говорил толстячок,-- нам от вас потребуется следующее: исполнение художественных плакатов, надписей и окончание транспаранта. Наш художник начал его делать и заболел. Мы его оставили здесь в больнице. Ну, конечно, общее наблюдение за художественной частью. Можете вы это взять на себя? Причем предупреждаю -- работы много.
     -- Да, я могу взять это на себя. Мне приходилось выполнять такую работу.
     -- И вы можете сейчас же ехать с нами?
     -- Это будет трудновато, но я постараюсь. Большая и тяжелая гора свалилась с плеч заведующего хозяйством. Испытывая детскую легкость, толстяк смотрел на нового художника лучезарным взглядом.
     -- Ваши условия? -- спросил Остап дерзко.-Имейте в виду, я не похоронная контора.
     -- Условия сдельные. По расценкам рабиса. Остап поморщился, что стоило ему большого труда.
     -- Но, кроме того, еще бесплатный стол,-поспешно добавил толстунчик,-- и отдельная каюта.
     -- Ну, ладно,-- сказал Остап со вздохом,-- соглашаюсь. Но со мною еще мальчик, ассистент.
     -- Насчет мальчика вот не знаю. На мальчика кредита не отпущено. На свой счет -- пожалуйста. Пусть живет в вашей каюте.
     -- Ну, пускай по-вашему. Мальчишка у меня шустрый. Привык к спартанской обстановке.
     Остап получил пропуск на себя и на шустрого мальчика, положил в карман ключ от каюты и вышел на горячую палубу. Он чувствовал немалое удовлетворение при прикосновении к ключу. Это было первый раз в его бурной жизни. Ключ и квартира был.и. Не было
     9. И. Ильф Е Петров 257
     только денег. Но они находились тут же, рядом, в стульях. Великий комбинатор, заложив руки в карманы, гулял вдоль борта, не замечая оставшегося на берегу Воробьянинова.
     Ипполит Матвеевич сперва делал знаки молча, а потом даже осмелился попискивать. Но Бендер был глух. Повернувшись спиною к председателю концессии, он внимательно следил за -процедурой опускания гидравлического пресса в трюм.
     Делались последние приготовления к отвалу. Агафья Тихоновна, она же Мура, постукивая ножками, бегала из своей каюты на корму, смотрела в воду, громко делилась своими восторгами с виртуозом-балалаечником и всем этим вносила смущение в ряды почтенных деятелей тиражного предприятия.
     Пароход дал второй гудок. От страшных звуков сдвинулись облака. Солнце побагровело и свалилось за горизонт. В верхнем городе зажглись лампы и фонари. С рынка в Почаевском овраге донеслись хрипы граммофонов, состязавшихся перед последними покупателями. Оглушенный и одинокий, Ипполит Матвеевич что-то кричал, но его не было слышно. Лязг лебедки губил все остальные звуки.


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ]

/ Полные произведения / Ильф И., Петров Е. / Двенадцать стульев


Смотрите также по произведению "Двенадцать стульев":


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis