• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Хемингуэй Э. / Прощай, оружие!

Прощай, оружие! [14/17]

Скачать полное произведение

    Мы оба потягивали вино.
     - Что вы в самом деле думаете о войне? - спросил я.
     - Я думаю, что она нелепа.
     - Кто выиграет ее?
     - Итальянцы.
     - Почему?
     - Они более молодая нация.
     - Разве молодые нации всегда выигрывают войну?
     - Они способны на это в известном периоде.
     - А потом что?
     - Они становятся старыми нациями.
     - А вы еще говорите, что не мудры.
     - Дорогой мой мальчик, это не мудрость. Это цинизм.
     - Мне это кажется величайшей мудростью.
     - Это не совсем так. Я мог бы вам привести примеры в подтверждение противоположного. Но это неплохо сказано. Мы выпили все шампанское?
     - Почти.
     - Может быть, выпьем еще? Потом я пойду переодеться.
     - Пожалуй, не стоит больше.
     - Вам в самом деле не хочется?
     - Да.
     Он встал.
     - Желаю вам много удачи, и много счастья, и много, много здоровья.
     - Благодарю вас. А я желаю вам жить вечно.
     - Благодарю вас. Я так и делаю. А если вы когда-нибудь станете набожным, помолитесь за меня, когда я умру. Я уже нескольких друзей просил об этом. Я надеялся сам стать набожным, но этого не случилось.
     Мне казалось, что он улыбнулся с грустью, но я не был уверен. Он был очень стар, и на его лице было очень много морщин, и в улыбке участвовало столько черточек, что оттенки терялись в них.
     - Я, может быть, стану очень набожным, - сказал я. - Во всяком случае, я буду молиться за вас.
     - Я всегда ожидал, что стану набожным. В моей семье все умирали очень набожными. Но почему-то этого не случилось.
     - Еще слишком рано.
     - Может быть, уже слишком поздно. Может быть, я пережил свое религиозное чувство.
     - У меня оно появляется только ночью.
     - Но ведь вы еще и любите. Не забывайте, что это тоже религиозное чувство.
     - Вы думаете?
     - Конечно. - Он сделал шаг к бильярду. - Вы очень добры, что сыграли со мной.
     - Это было большим удовольствием для меня.
     - Пойдемте наверх вместе.
    Глава тридцать шестая
     Ночью была гроза, и, проснувшись, я услышал, как дождь хлещет по оконным стеклам. В открытое окно заливала вода. Кто-то стучался в дверь. Я подошел к двери очень тихо, чтобы не разбудить Кэтрин, и отворил. Это был бармен. Он был в пальто и держал в руках мокрую шляпу.
     - Мне нужно поговорить с вами, tenente.
     - В чем дело?
     - Дело очень серьезное.
     Я огляделся. В комнате было темно. Я увидел лужу на полу под окном. - Войдите, - сказал я. Я за руку провел его в ванную комнату, запер дверь и зажег свет. Я присел на край ванны.
     - В чем дело, Эмилио? У вас какая-нибудь беда?
     - Нет. Не у меня, а у вас, tenente.
     - Вот как?
     - Утром придут вас арестовать.
     - Вот как?
     - Я пришел сказать вам. Я был в городе и в кафе услышал разговор.
     - Понимаю.
     Он стоял передо мной, в мокром пальто, с мокрой шляпой в руках, и молчал.
     - За что меня хотят арестовать?
     - Что-то связанное с войной.
     - Вы знаете - что?
     - Нет. Но я знаю, что вас прежде видели здесь офицером, а теперь вы приехали в штатском. После этого отступления они каждого готовы арестовать.
     Я минуту раздумывал.
     - В котором часу они собирались прийти?
     - Утром. Точного часа не знаю.
     - Что вы советуете делать?
     Он положил шляпу в раковину умывальника. Она была очень мокрая, и вода все время стекала на пол.
     - Если за вами ничего нет, то вам нечего опасаться. Но попасть под арест всегда неприятно - особенно теперь.
     - Я не хочу попасть под арест.
     - Тогда уезжайте в Швейцарию.
     - Как?
     - На моей лодке.
     - На озере буря, - сказал я.
     - Буря миновала. Волны еще есть, но вы справитесь.
     - Когда нам ехать?
     - Сейчас. Они могут прийти рано утром.
     - А наши вещи?
     - Уложите их. Пусть ваша леди одевается. Я позабочусь о вещах.
     - Где вы будете?
     - Я подожду здесь. Не нужно, чтоб меня видели в коридоре.
     Я отворил дверь, прикрыл ее за собой и вошел в спальню. Кэтрин не спала.
     - Что там такое, милый?
     - Ничего, Кэт, - сказал я. - Хочешь сейчас одеться и ехать на лодке в Швейцарию?
     - А ты хочешь?
     - Нет, - сказал я. - Я хочу лечь опять в постель.
     - Что случилось?
     - Бармен говорит, что утром меня придут арестовать.
     - А бармен в своем уме?
     - Да.
     - Тогда, пожалуйста, милый, одевайся поскорее, и сейчас же едем. - Она села на край постели. Она была еще сонная. - Это бармен там, в ванной?
     - Да.
     - Так я не буду умываться. Пожалуйста, милый, отвернись, и я в одну минуту оденусь.
     Я увидел ее белую спину, когда она снимала ночную сорочку, и потом я отвернулся, потому что она так просила. Она уже начала полнеть от беременности и не хотела, чтоб я ее видел. Я оделся, слушая шум дождя за окном. Мне почти нечего было укладывать.
     - У меня еще много места в чемодане, Кэт, если тебе нужно.
     - Я уже почти все уложила, - сказала она. - Милый, я ужасно глупая, но скажи мне, зачем бармен сидит в ванной?
     - Тес, он ждет, чтоб снести наши вещи вниз.
     - Какой славный!
     - Он мой старый друг, - сказал я. - Один раз я чуть не прислал ему трубочного табаку.
     Я посмотрел в открытое окно, за которым темнела ночь. Озера не было видно, только мрак и дождь, но ветер улегся.
     - Я готова, милый, - сказала Кэтрин.
     - Хорошо. - Я подошел к двери ванной. - Вот чемоданы, Эмилио, - сказал я. Бармен взял оба чемодана.
     - Вы очень добры, что хотите помочь нам, - сказала Кэтрин.
     - Пустяки, леди, - сказал бармен. - Я очень рад помочь вам, только не хотел бы нажить себе этим неприятности. Слушайте, - сказал он мне, - я спущусь с вещами по черной лестнице и пройду прямо к лодке. Вы идите спокойно, как будто собрались на прогулку.
     - Чудесная ночь для прогулки, - сказала Кэтрин.
     - Ночь скверная, что и говорить.
     - Как хорошо, что у меня есть зонтик, - сказала Кэтрин.
     Мы прошли по коридору и по широкой, устланной толстым ковром лестнице. Внизу, у дверей, сидел за своей конторкой портье.
     Он очень удивился, увидя нас.
     - Вы хотите выйти, сэр? - спросил он.
     - Да, - сказал я. - Мы хотим посмотреть озеро в бурю.
     - У вас нет зонта, сэр?
     - Нет, - сказал я. - У меня непромокаемое пальто.
     Он с сомнением оглядел меня. - Я вам дам зонт, сэр, - сказал он. Он вышел и возвратился с большим зонтом. - Немножко великоват, сэр, - сказал он. Я дал ему десять лир. - О, вы слишком добры, сэр. Очень вам благодарен, - сказал он.
     Он раскрыл перед нами двери, и мы вышли под дождь. Он улыбнулся Кэтрин, и она улыбнулась ему. - Не оставайтесь долго снаружи в бурю, - сказал он. - Вы промокнете, сэр и леди. - Он был всего лишь младший портье, и его английский язык еще грешил буквализмами.
     - Мы скоро вернемся, - сказал я.
     Мы пошли под огромным зонтом по дорожке, и дальше мокрым темным садом к шоссе, и через шоссе к обсаженной кустарником береговой аллее. Ветер дул теперь с берега. Это был сырой, холодный ноябрьский ветер, и я знал, что в горах идет снег. Мы прошли по набережной вдоль прикованных в нишах лодок к тому месту, где стояла лодка бармена. Вода была темнев камня. Бармен вышел из-за деревьев.
     - Чемоданы в лодке, - сказал он.
     - Я хочу заплатить вам за лодку, - сказал я.
     - Сколько у вас есть денег?
     - Не очень много.
     - Вы мне потом пришлете деньги. Так будет лучше.
     - Сколько?
     - Сколько захотите.
     - Скажите мне, сколько?
     - Если вы доберетесь благополучно, пришлите мне пятьсот франков. Это вас не стеснит, если вы доберетесь.
     - Хорошо.
     - Вот здесь сандвичи. - Он протянул мне сверток. - Все, что нашлось в баре. А здесь бутылка коньяку и бутылка вина.
     Я положил все в свой чемодан. - Позвольте мне заплатить за это.
     - Хорошо, дайте мне пятьдесят лир.
     Я дал ему. - Коньяк хороший, - сказал он. - Можете смело давать его вашей леди. Пусть она садится в лодку.
     Он придержал лодку, которая то поднималась, то опускалась у каменной стены, и я помог Кэтрин спуститься. Она села на корме и завернулась в плащ.
     - Вы знаете, куда ехать?
     - Все время к северу.
     - А как ехать?
     - На Луино.
     - На Луино, Коннеро, Каннобио, Транцано.
     В Швейцарии вы будете, только когда доедете до Бриссаго. Вам нужно миновать Монте-Тамара.
     - Который теперь час? - спросила Кэтрин.
     - Еще только одиннадцать, - сказал я.
     - Если вы будете грести не переставая, к семи часам утра вы должны быть на месте.
     - Это так далеко?
     - Тридцать пять километров.
     - Как бы не сбиться. В такой дождь нужен компас.
     - Нет. Держите на Изола-Белла. Потом, когда обогнете Изола-Мадре, идите по ветру. Ветер приведет вас в Палланцу. Вы увидите огни. Потом идите вдоль берега.
     - Ветер может перемениться.
     - Нет, - сказал он. - Этот ветер будет дуть три дня. Он дует прямо с Маттароне. Вон там жестянка, чтоб вычерпывать воду.
     - Позвольте мне хоть что-нибудь заплатить вам за лодку сейчас.
     - Нет, я хочу рискнуть. Если вы доберетесь, то заплатите мне все сполна.
     - Пусть так.
     - Думаю, что вы не утонете.
     - Вот и хорошо.
     - Держите прямо по ветру.
     - Ладно. - Я прыгнул в лодку.
     - Вы оставили деньги за номер?
     - Да. В конверте на столе.
     - Отлично. Всего хорошего.
     - Всего хорошего. Большое вам спасибо.
     - Не за что будет, если вы утонете.
     - Что он говорит? - спросила Кэтрин.
     - Он желает нам всего хорошего.
     - Всего хорошего, - сказала Кэтрин. - Большое, большое вам спасибо.
     - Вы готовы?
     - Да.
     Он наклонился и оттолкнул нас. Я погрузил весла в воду, потом помахал ему рукой. В ответ он сделал предостерегающий знак. Я увидел огни отеля и стал грести, стараясь держать прямо, пока они не скрылись из виду. Кругом бушевало настоящее море, но мы шли по ветру. Глава тридцать седьмая
     Я греб в темноте, держась так, чтоб ветер все время дул мне в лицо. Дождь перестал и только изредка порывами налетал снова. Я видел Кэтрин на корме, но не видел воду, когда погружал в нее лопасти весел. Весла были длинные и не имели ремешков, удерживающих весло в уключине. Я погружал весла в воду, проводил их вперед, вынимал, заносил, снова погружал, стараясь грести как можно легче. Я не разворачивал их плашмя при заносе, потому что ветер был попутный. Я знал, что натру себе волдыри, и хотел, чтоб это случилось как можно позднее. Лодка была легкая и хорошо слушалась весел. Я вел ее вперед по темной воде. Ничего не было видно, но я надеялся, что мы скоро доберемся до Палланцы.
     Мы так и не увидели Палланцы. Ветер дул с юга, и в темноте мы проехали мыс, за которым лежит Палланца, и не увидели ее огней. Когда наконец показались какие-то огни, гораздо дальше и почти на самом берегу, это была уже Интра. Но долгое время мы вообще не видели никаких огней, не видели и берега и только упорно подвигались в темноте вперед, скользя на волнах. Иногда волна поднимала лодку, и в темноте я махал веслами по воздуху. Озеро было еще неспокойное, но я продолжал грести, пока нас вдруг чуть не прибило к скалистому выступу берега, торчавшему над водой; волны ударялись о него, высоко взлетали и падали вниз. Я сильно налег на правое весло, в то же время табаня левым, и мы отошли от берега; скала скрылась из виду, и мы снова плыли по озеру.
     - Мы уже на другой стороне, - сказал я Кэтрин.
     - А ведь мы должны были увидеть Палланцу?
     - Она осталась за мысом.
     - Ну, как ты, милый?
     - Ничего!
     - Я могу тебя немного сменить.
     - Зачем? Не нужно.
     - Бедная Фергюсон! - сказала Кэтрин. - Придет утром в отель, а нас уже нет.
     - Это меня меньше беспокоит, - сказал я. - А вот как бы нам добраться до швейцарского побережья, пока темно, чтобы нас не увидела таможенная стража.
     - А далеко еще?
     - Километров тридцать.
     Я греб всю ночь. Мои ладони были до того стерты, что я с трудом сжимал в руках весла. Несколько раз мы едва не разбились о берег. Я держался довольно близко к берегу, боясь сбиться с пути и потерять время. Иногда мы подходили так близко, что видели дорогу, идущую вдоль берега, и ряды деревьев вдоль дороги, и горы позади. Дождь перестал, и когда ветер разогнал тучи, вышла луна, и, оглянувшись, я увидел длинный темный мыс Кастаньола, и озеро с белыми барашками, и далекие снежные вершины под луной. Потом небо опять заволокло тучами, и озеро и горные вершины исчезли, но было уже гораздо светлее, чем раньше, и виден был берег. Он был виден даже слишком ясно, и я отвел лодку подальше, чтобы ее не могла заметить с Палланцанской дороги таможенная стража, если она там была. Когда опять показалась луна, мы увидели белые виллы на берегу, по склонам гор, и белую дорогу в просветах между деревьями. Я греб не переставая.
     Озеро стало шире, и на другом берегу у подножья горы мы увидели огни; это должно было быть Луино. Я увидел клинообразную расщелину между горами на другом берегу и решил, что, вероятно, это и есть Луино. Если так, то мы шли хорошим темпом. Я втащил весла в лодку и лег на спину. Я очень, очень устал грести. Руки, плечи, спина у меня болели, и ладони были стерты.
     - А что, если раскрыть зонтик? - сказала Кэтрин. - Ветер будет дуть в него и гнать лодку.
     - Ты сумеешь править?
     - Наверно.
     - Возьми это весло под мышку, прижми его вплотную к борту и так правь, а я буду держать зонтик.
     Я перешел на корму и показал ей, как держать весло. Я сел лицом к носу лодки, взял большой зонт, который дал мне портье, и раскрыл его. Он, хлопнул, раскрываясь. Я держал его с двух сторон за края, сидя верхом на ручке, которую зацепил за скамью. Ветер дул прямо в него, и, вцепившись изо всех сил в края, я почувствовал, как лодку понесло вперед. Зонт вырывался у меня из рук. Лодка шла очень быстро.
     - Мы прямо летим, - сказала Кэтрин. Я не видел ничего, кроме спиц зонта. Зонт тянул и вырывался, и я чувствовал, как мы вместе с ним несемся вперед. Я уперся ногами и еще крепче вцепился в края, потом ВДРУГ что-то затрещало; одна спица щелкнула меня по лбу, я хотел схватить верхушку, которая прогибалась на ветру, но тут все с треском вывернулось наизнанку, и там, где только что был полный, надутый ветром парус, я сидел теперь верхом на ручке вывернутого изодранного зонта. Я отцепил ручку от скамейки, положил зонт на дно и пошел к Кэтрин за веслом. Она хохотала. Она взяла меня за руку и продолжала хохотать.
     - Чего ты? - Я взял у нее весло.
     - Ты такой смешной был с этой штукой.
     - Не удивительно.
     - Не сердись, милый. Это было ужасно смешно. Ты казался футов двадцати в ширину и так горячо сжимал края зонтика... - Она задохнулась от смеха.
     - Сейчас возьмусь за весла.
     - Отдохни и выпей коньяку. Такая замечательная ночь, и мы столько уже проехали.
     - Нужно поставить лодку поперек волны.
     - Я достану бутылку. А потом ты немного отдохни.
     Я поднял весла, и мы закачались на волнах. Кэтрин открыла чемодан. Она передала мне бутылку с коньяком. Я вытащил пробку перочинным ножом и отпил порядочный глоток. Коньяк был крепкий, и тепло разлилось по всему моему телу, и я согрелся и повеселел.
     - Хороший коньяк, - сказал я. Луна опять зашла за тучу, но берег был виден. Впереди была стрелка, далеко выдававшаяся в озеро.
     - Тебе не холодно, Кэт?
     - Мне очень хорошо. Только ноги немножко затекли.
     - Вычерпай воду со дна, тогда сможешь протянуть их.
     Я снова стал грести, прислушиваясь к скрипу уключин и скрежету черпака о дно лодки под кормовой скамьей.
     - Дай мне, пожалуйста, черпак, - сказал я. - Мне хочется пить.
     - Он очень грязный.
     - Ничего. Я его ополосну.
     Я услышал, как Кэтрин ополаскивает черпак за бортом лодки. Потом она протянула его мне до краев полным воды. Меня мучила жажда после коньяка, а вода была холодная, как лед, такая холодная, что зубы заломило. Я посмотрел на берег. Мы приближались к стрелке. В бухте впереди видны были огни.
     - Спасибо, - сказал я и передал ей черпак.
     - Сделайте одолжение, - сказала Кэтрин. - Не угодно ли еще?
     - Ты бы съела что-нибудь.
     - Нет. Я пока еще не голодна. Надо приберечь еду на то время, когда я проголодаюсь.
     - Ладно.
     То, что издали казалось стрелкой, был длинный скалистый мыс. Я отъехал на середину озера, чтобы обогнуть его. Озеро здесь было гораздо уже. Луна опять вышла, и если guardia di Finanza (1) наблюдала с берега, она могла видеть, как наша лодка чернеет на воде.
     - Как ты там, Кэт?
     - Очень хорошо. Где мы?
     - Я думаю, нам осталось не больше восьми миль.
     - Бедненький ты мой! Ведь это сколько еще грести. Ты еще жив?
     - Вполне. Я ничего. Только вот ладони натер. Мы ехали все время к северу. Горная цепь на правом берегу прервалась, отлогий спуск вел к низкому берегу, где, по моим расчетам, должно было находиться Каннобио. Я держался на большом расстоянии от берега, потому что в этих местах опасность встретить guardia была особенно велика. На другом берегу впереди была высокая куполообразная гора. Я устал. Грести оставалось немного, но когда уже выбьешься из сил, то и такое расстояние велико. Я знал, что нужно миновать эту гору и сделать еще по меньшей мере пять миль по озеру, прежде чем мы попадем наконец в швейцарские воды. Луна уже заходила, но перед тем, как она зашла, небо опять заволокло тучами, и стало очень темно. Я держался подальше от берега и время от времени отдыхал, подняв весла так, чтобы ветер ударял в лопасти.
     ---------------------------------------
     (1) Таможенная стража (итал.).
     - Дай я погребу немножко, - сказала Кэтрин.
     - Тебе, пожалуй, нельзя.
     - Глупости. Это мне даже полезно. Не будут так затекать ноги.
     - Тебе, наверно, нельзя, Кэт.
     - Глупости. Умеренные занятия греблей весьма полезны для молодых дам в период беременности.
     - Ну, ладно, садись и греби умеренно. Я перейду на твое место, а потом ты иди на мое. Держись за борта, когда будешь переходить.
     Я сидел на корме в пальто, подняв воротник, и смотрел, как Кэтрин гребет. Она гребла хорошо, но весла были слишком длинные и неудобные для нее. Я открыл чемодан и съел два сандвича и выпил коньяку. От этого все стало гораздо лучше, и я выпил еще.
     - Скажи мне, когда устанешь, - сказал я. Потом, спустя немного: - Смотри не ткни себя веслом в живот.
     - Если б это случилось, - сказала Кэтрин между взмахами, - жизнь стала бы много проще.
     Я выпил еще коньяку.
     - Ну как?
     - Хорошо.
     - Скажи мне, когда надоест.
     - Хорошо.
     Я выпил еще коньяку, потом взялся за борта и пошел к середине лодки.
     - Не надо. Мне так очень хорошо.
     - Нет, иди на корму. Я отлично отдохнул. Некоторое время после коньяка я греб уверенно и легко. Потом у меня начали зарываться весла, и вскоре я опять перешел на короткие взмахи, чувствуя тонкий смутный привкус желчи во рту, оттого что я слишком сильно греб после коньяка.
     - Дай мне, пожалуйста, глоток воды, - сказал я.
     - Хоть целое ведро.
     Перед рассветом начало моросить. Ветер улетая, а может быть, нас теперь защищали горы, обступившие изгиб озера. Когда я понял, что приближается рассвет, я уселся поудобнее и налег на весла. Я не знал, где мы, и хотел скорей попасть в швейцарскую часть озера. Когда стало светать, мы были совсем близко от берега. Видны были деревья и каменистый спуск к воде.
     - Что это? - сказала Кэтрин. Я поднял весла и прислушался. На озере стучал лодочный мотор. Мы подъехали к самому берегу и остановились. Стук приблизился; потом невдалеке от нашей кормы мы увидели под дождем моторную лодку. На корме сидели четыре guardia di Finanza в надвинутых шляпах альпийских стрелков, с поднятыми воротниками и с карабинами за спиной; все четверо казались сонными в этот ранний час. Мне видны были желтые знаки у них на воротниках и что-то желтое на шляпах. Стуча мотором, лодка проехала дальше и скрылась из виду под дождем.
     Я отъехал к середине озера. Очевидно, граница была совсем близко, и я вовсе не хотел, чтоб нас окликнул с дороги часовой. Я выровнялся там, откуда берег был только виден, и еще три четверти часа греб под дождем. Один раз мы опять услышали моторную лодку, и я переждал, пока стук затих у другого берега.
     - Кажется, мы уже в Швейцарии, Кэт, - сказал я.
     - Правда?
     - Точно нельзя сказать, пока мы не увидим швейцарскую армию.
     - Или швейцарский флот.
     - Ты не шути швейцарским флотом. Та моторная лодка, которую мы только что слышали, и была, наверно, швейцарский флот.
     - Ну, если мы в Швейцарии, так, по крайней мере, позавтракаем на славу. В Швейцарии такие чудесные булочки, и масло, и варенье.
     Было уже совсем светло, и шел мелкий дождь. Ветер все еще дул с юга, и видны были белые гребни барашков, уходившие от нас по озеру. Я уже не сомневался, что мы в Швейцарии. За деревьями в стороне от берега виднелись домики, а немного дальше на берегу было селение с каменными домами, несколькими виллами на холмах и церковью. Я смотрел, нет ли стражи на дороге, которая тянулась вдоль берега, но никого не было видно. Потом дорога подошла совсем близко к озеру, и я увидел солдата, выходившего из кафе у дороги. На нем была серо-зеленая форма и каска, похожая на немецкую. У него было здоровое, краснощекое лицо и маленькие усики щеточкой. Он посмотрел на нас.
     - Помаши ему рукой, - сказал я Кэтрин. Она помахала, и солдат нерешительно улыбнулся и тоже помахал в ответ. Я стал грести медленнее. Мы проезжали мимо самого селения.
     - Вероятно, мы уже давно в Швейцарии, - сказал я.
     - Нужно знать наверняка, милый. Недостает еще, чтобы нас на границе вернули обратно.
     - Граница далеко позади. Это, вероятно, таможенный пункт. Я почти убежден, что это Бриссаго.
     - А нет ли здесь итальянцев? На таможенных пунктах всегда много народу из соседней страны.
     - Не в военное время. Не думаю, чтоб сейчас итальянцам разрешали переходить границу.
     Городок был очень хорошенький. У пристани стояло много рыбачьих лодок, и на рогатках развешаны были сети. Шел мелкий ноябрьский дождь, но здесь даже в дождь было весело и чисто.
     - Тогда давай причалим и пойдем завтракать.
     - Давай.
     Я приналег на левое весло и подошел к берегу, потом, у самой пристани, выровнялся и причалил боком. Я втащил весла, ухватился за железное кольцо, поставил ногу на мокрый камень и вступил в Швейцарию. Я привязал лодку и протянул руку Кэтрин.
     - Выходи, Кэт. Замечательное чувство.
     - А чемоданы?
     - Оставим в лодке.
     Кэтрин вышла, и мы вместе вступили в Швейцарию.
     - Какая прекрасная страна, - сказала она.
     - Правда, замечательная?
     - Пойдем скорей завтракать.
     - Нет, правда замечательная страна? По ней как-то приятно ступать.
     - У меня так затекли ноги, что я ничего не чувствую. Но, наверно, приятно. Милый, ты понимаешь, что мы уже здесь, что мы выбрались из этой проклятой Италии.
     - Да. Честное слово, да. Я еще никогда так хорошо ничего не понимал.
     - Посмотри на эти дома. А какая чудная площадь! Вон там можно и позавтракать.
     - А какой чудный дождь! В Италии никогда не бывает такого дождя. Это веселый дождь.
     - И мы с тобой уже здесь, милый. Нет, ты понимаешь, что мы с тобой уже здесь?
     Мы вошли в кафе и сели за чистенький деревянный столик. Мы были как пьяные. Вышла чудесная чистенькая женщина в переднике и спросила, что нам подать.
     - Булочки, и варенье, и кофе, - сказала Кэтрин.
     - Извините, булочек теперь нет - время военное.
     - Тогда хлеба.
     - Может быть, сделать гренки?
     - Сделайте.
     - И еще яичницу.
     - Из скольких яиц угодно господину?
     - Из трех.
     - Лучше из четырех, милый.
     - Из четырех яиц.
     Женщина ушла. Я поцеловал Кэтрин и очень крепко сжал ей руку. Мы смотрели друг на друга и по сторонам.
     - Милый, ну скажи, разве не чудесно?
     - Замечательно, - сказал я.
     - Это ничего, что нет булочек, - сказала Кэтрин. - Я думала о них всю ночь. Но это ничего. Это совсем даже ничего.
     - Вероятно, нас очень скоро арестуют.
     - Не думай об этом, милый. Мы раньше позавтракаем. Быть арестованными после завтрака не так уж страшно. И потом, что они могут нам сделать? Я британская подданная, а ты американский, и у нас все в полном порядке.
     - У тебя есть паспорт?
     - Конечно. Ах, не будем говорить об этом. Давай радоваться.
     . - Я и так радуюсь изо всех сил, - сказал я. Толстая серая кошка, распушив хвост султаном, прошла по комнате к нашему столу и, изогнувшись вокруг моей ноги, стала об нее тереться с довольным урчанием. Я наклонился и погладил кошку. Кэтрин радостно улыбнулась мне. - А вот и кофе, - сказала она.
     Нас арестовали после завтрака. Мы погуляли немного по городку и потом спустились к пристани за своими чемоданами. У лодки стоял на страже солдат.
     - Это ваша лодка?
     - Да.
     - Откуда вы приехали?
     - С той стороны озера.
     - Вам придется пойти со мной.
     - А чемоданы?
     - Можете взять.
     Я взял чемоданы, и Кэтрин пошла рядом со мной, а солдат позади нас, к старому дому, где была таможня. В таможне очень худой и воинственный с виду лейтенант стал нас допрашивать.
     - Ваша национальность?
     - Американец и англичанка.
     - Предъявите ваши паспорта.
     Я дал свой, и Кэтрин достала свой из сумочки. Он долго рассматривал их.
     - Почему вы приехали в Швейцарию так, на лодке?
     - Я спортсмен, - сказал я. - Гребля - мой любимый спорт. Я гребу всегда, как только представится случай.
     - Зачем вы приехали сюда?
     - Заниматься зимним спортом. Мы туристы, и нас интересует зимний спорт.
     - Здесь не место для зимнего спорта.
     - Мы знаем. Мы хотим ехать дальше, туда, где можно заниматься зимним спортом.
     - Что вы делали в Италии?
     - Я изучал архитектуру. Моя кузина изучала искусство.
     - Почему вы уехали оттуда?
     - Мы хотим заниматься зимним спортом. В военное время трудно изучать архитектуру.
     - Посидите, пожалуйста, здесь, - сказал лейтенант. Он взял наши паспорта и вышел во внутреннюю дверь.
     - Милый, ты неподражаем, - сказала Кэтрин, - на том и стой. Ты хочешь заниматься зимним спортом.
     - Ты что-нибудь понимаешь в искусстве?
     - Рубенс, - сказала Кэтрин.
     - Много мяса, - сказал я.
     - Тициан, - сказала Кэтрин.
     - Тициановские волосы, - сказал я. - Ну, а Мантенья?
     - Ты трудных не спрашивай, - сказала Кэтрин. - Но я все-таки знаю: очень страшный.
     - Очень, - сказал я. - Масса дырок от гвоздей.
     - Видишь, какая чудная у тебя будет жена, - сказала Кэтрин. - Я смогу беседовать об искусстве с твоими заказчиками.
     - Вот он идет, - сказал я.
     Худой лейтенант появился из глубины таможенного здания с нашими паспортами в руке.
     - Мне придется отправить вас в Локарно, - сказал он. - Вы можете нанять экипаж, с вами вместе сядет солдат.
     - Что ж, пожалуйста, - сказал я. - А как быть с лодкой?
     - Лодка конфискована. Что у вас в этих чемоданах?
     Он осмотрел содержимое обоих чемоданов и вынул бутылку с коньяком.
     - Может быть, составите мне компанию? - спросил я.
     - Нет, благодарю вас. - Он выпрямился. - Сколько у вас денег?
     - Две с половиной тысячи лир.
     - А у вашей кузины?
     У Кэтрин было тысяча двести с лишним. Лейтенант остался доволен. Его обращение с нами стало менее высокомерным.
     - Если вас интересует зимний спорт, - сказал он, - самое лучшее для этого место - Венген. У моего отца в Венгене очень хороший отель. Открыт круглый год.
     - Очень приятно, - сказал я. - Нельзя ли получить у вас адрес?
     - Я вам напишу на карточке. - Он очень вежливо подал мне карточку. - Солдат вас проводит до Локарно. Ваши паспорта будут у него. Очень сожалею, но это необходимо. Я не сомневаюсь, что в Локарно вы получите визу или разрешение от полиции.
     Он передал оба паспорта солдату, и, взяв чемоданы, мы направились к селению, чтобы там нанять экипаж.
     - Эй! - окликнул лейтенант солдата. Он сказал ему что-то на диалекте. Солдат перекинул винтовку через плечо и подхватил наши чемоданы.
     - Прекрасная страна, - сказал я Кэтрин.
     - Практичная, во всяком случае.
     - Очень вам благодарен, - сказал я лейтенанту. Он помахал нам рукой.
     - К вашим услугам, - сказал он. Мы пошли за своим стражем наверх.
     Мы поехали в Локарно в экипаже, с солдатом на переднем сиденье возле кучера. В Локарно все сошло неплохо. Нас допросили, но очень вежливо, потому что у нас были паспорта и деньги. Едва ли они поверили хоть одному моему слову, и я думал о том, как все это глупо, но это было все равно как в суде. Никаких разумных доводов не требовалось, требовалась только формальная отговорка, за которую можно было бы держаться без всяких объяснений. Мы имели паспорта и хотели тратить деньги. Поэтому нам дали временные визы. Эти визы в любой момент могли аннулировать. Мы должны были являться в полицию всюду, куда ни приедем.
     Можем ли мы ехать, куда хотим? Да. А куда мы хотим ехать?
     - Куда ты хочешь ехать, Кэт?
     - В Монтре.
     - Очень хороший город, - сказал чиновник. - Я думаю, что вам понравится этот город.
     - Локарно тоже очень хороший город, - сказал другой чиновник. - Я уверен, что вам очень понравится Локарно. Это очень красивый город.
     - Нам нравится там, где можно заниматься зимним спортом.
     - В Монтре не занимаются зимним спортом.
     - Прошу прощения, - сказал первый чиновник. - Я сам из Монтре. На Монтре-Оберланд-Бернской железной дороге, безусловно, есть условия для зимнего спорта. С вашей стороны нечестно было бы отрицать это.

/ Полные произведения / Хемингуэй Э. / Прощай, оружие!

Смотрите также по произведению "Прощай, оружие!":

• Краткое содержание