Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Лермонтов М.Ю. / Боярин Орша

Боярин Орша [1/2]

  Скачать полное произведение

    ГЛАВА I
     Then burst her heart in one long shriek,
     And to the earth she fell like stone
     Or statue from its base о erthrown.
     Byron. 1
     Во время оно жил да был
     В Москве боярин Михаил,
     Прозваньем Орша. - Важный сан
     Дал Орше Грозный Иоанн;
     Он дал ему с руки своей
     Кольцо, наследие царей;
     Он дал ему в веселый миг
     Соболью шубу с плеч своих;
     В день воскресения Христа
     Поцеловал его в уста
     И обещался в тот же день
     Дать тридцать царских деревень
     С тем, чтобы Орша до конца
     Не отлучался от дворца.
     Но Орша нравом был угрюм:
     Он не любил придворный шум,
     При виде трепетных льстецов
     Щипал концы седых усов,
     И раз, опричным огорчен,
     Так Иоанну молвил он:
     "Надежа-царь! пусти меня
     На родину - я день от дня
     Все старе - даже не могу
     Обиду выместить врагу:
     Есть много слуг в дворце твоем.
     Пусти меня! - мой старый дом
     На берегу Днепра крутом
     Близ рубежа Литвы чужой
     Оброс могильною травой;
     Пробудь я здесь еще хоть год,
     Он догниет - и упадет;
     Дай поклониться мне Днепру...
     Там я родился - там умру!"
     И он узрел свой старый дом.
     Покои темные кругом
     Уставил златом и сребром;
     Икону в ризе дорогой
     В алмазах, в жемчуге, с резьбой
     Повесил в каждом он углу,
     И запестрелись на полу
     Узоры шелковых ковров.
     Но лучше царских всех даров
     Был божий дар - младая дочь;
     Об ней он думал день и ночь,
     В его глазах она росла
     Свежа, невинна, весела,
     Цветок грядущего святой,
     Былого памятник живой!
     Так средь развалин иногда
     Растет береза; молода,
     Мила над плитами гробов
     Игрою шепчущих листов,
     И та холодная стена
     Ее красой оживлена!..
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     Туманно в поле и темно,
     Одно лишь светится окно
     В боярском доме - как звезда
     Сквозь тучи смотрит иногда.
     Тяжелый звякнул уж затвор,
     Угрюм и пуст широкий двор.
     Вот, испытав замки дверей,
     С гремучей связкою ключей
     К калитке сторож подошел
     И взоры на небо возвел:
     "А завтра быть грозе большой! -
     Сказал крестясь старик седой, -
     Смотри-ка, молния вдали
     Так и доходит до земли,
     И белый месяц, как монах,
     Завернут в черных облаках;
     И воет ветер будто зверь.
     Дай кучу злата мне теперь,
     С конюшни лучшего коня
     Сейчас седлайте для меня -
     Нет, не отъеду от крыльца
     Ни для родимого отца!" -
     Так рассуждая сам с собой,
     Кряхтя, старик пошел домой.
     Лишь вдалеке едва гремят
     Его ключи вокруг палат
     ВсЈ снова тихо и темно,
     Одно лишь светится окно.
     ВсЈ в доме спит - не спит один
     Его угрюмый властелин
     В покое пышной и большом
     На ложе бархатном своем.
     Полусгоревшая свеча
     Пред ним, сверкая и треща,
     Порой на каждый льет предмет
     Какой-то странный полусвет.
     Висят над ложем образа;
     Их ризы блещут, их глаза
     Вдруг оживляются, глядят -
     Но с чем сравнить подобный взгляд?
     Он непонятней и страшней
     Всех мертвых и живых очей!
     Томит боярина тоска;
     Уж поздно. Под окном река
     Шумит - и с бурей заодно
     Гремучий дождь стучит в окно.
     Чернеет тень во всех углах -
     И - странно - Оршу обнял страх!
     Бывал он в битвах, хоть и стар,
     Против поляков и татар,
     Слыхал он грозный царский глас,
     Встречал и взор, в недобрый час:
     Ни разу дух его крутой
     Не ослабел перед бедой;
     Но тут, - он свистнул, и взошел
     Любимый раб его. Сокол.
     И молвил Орша: "Скучно мне,
     ВсЈ думы черные одне.
     Садись поближе на скамью,
     И речью грусть рассей мою...
     Пожалуй,, сказку ты начни
     Про прежние златые дни,
     И я, припомнив старину,
     Под говор слов твоих засну". -
     И на скамью присел Сокол
     И речь такую- он завел:
     "Жил-был за тридевять земель
     В тридцатом княжестве отсель
     Великий и премудрый царь.
     Ни в наше времечко, ни встарь
     Никто не видывал пышней
     Его палат - и много дней
     В веселье жизнь его текла.
     Покуда дочь не подросла.
     "Тот царь был слаб и хил и стар,
     А дочь непрочный ведь товар!
     Ее, как лучший свой алмаз,
     Он скрыл от молодецких глаз;
     И на его царевну-дочь
     Смотрел лишь день да темна ночь,
     И целовать красотку мог
     Лишь перелетный ветерок.
     "И царь тот раза три на дню
     Ходил смотреть на дочь свою;
     Но вздумал вдруг он в темну ночь
     Взглянуть, как спит младая дочь.
     Свой ключ серебряный он взял,
     Сапожки шелковые снял,
     И вот приходит в башню ту,
     Где скрыл царевну-красоту!..
     "Вошел - в светлице тишина;
     Дочь сладко спит, но не одна;
     Припав на грудь ее главой,
     С ней царский конюх молодой.
     И прогневился царь тогда,
     И повелел он без суда
     Их вместе в бочку засмолить
     И в сине море укатить..."
     И быстро на устах раба,
     Как будто тайная борьба
     В то время совершалась в нем,
     Улыбка вспыхнула - потом
     Он очи на небо возвел,
     Вздохнул и смолк. "Ступай, Сокол!
     Махнув дрожащею рукой,
     Сказал боярин, - в час иной
     Расскажешь сказку до конца
     Про оскорбленного отца!"
     И по морщинам старика,
     Как тени облака, слегка
     Промчались тени черных дум,
     Встревоженный и быстрый ум
     Вблизи предвидел много бед.
     Он жил: он знал людей и свет.
     Он злом не мог быть удивлен;
     Добру ж давно не верил он,
     Не верил, только потому,
     Что верил некогда всему!
     И вспыхнул в нем остаток сил,
     Он с ложа мягкого вскочил,
     Соболью шубу на плеча
     Накинул он - в руке свеча,
     И вот, дрожа, идет скорей
     К светлице дочери своей.
     Ступени лестницы крутой
     Под тяжкою его стопой
     Скрыпят - и свечка раза два
     Из рук не выпала едва.
     Он видит, няня в уголке
     Сидит на старом сундуке
     И спит глубоко, и порой
     Во сне качает головой;
     На ней, предчувствием объят,
     На миг он удержал свой взгляд
     И мимо - но послыша стук,
     Старуха пробудилась вдруг,
     Перекрестилась, и потом
     Опять заснула крепким сном,
     И, занята своей .мечтой,
     Вновь закачала головой.
     Стоит боярин у дверей
     Светлицы дочери своей,
     И чутким ухом он приник
     К замку - и думает старик;
     "Нет! непорочна дочь моя,
     А ты. Сокол, ты раб, змея,
     За дерзкий, хитрый свой намек
     Получишь гибельный урок!"
     Но вдруг... о горе, о позор!
     Он слышит тихий разговор!..
     1-ы й г о л о с
     О! погоди, Арсений мой!
     Вчера ты был совсем другой.
     День без меня - и миг со мной?..
     2-о й г о л о с
     Не плачь... утешься! - близок час
     И будет мир ничто для нас.
     В чужой, но близкой стороне
     Мы будем счастливы одне,
     И не раба обнимешь ты
     Среди полночной темноты.
     С тех пор, ты .помнишь, как чернец
     Меня привез, и твой отец
     Вручил ему свой кошелек,
     С тех пор задумчив, одинок,
     Тоской по вольности томим,
     Но нежным голосом твоим
     И блеском ангельских очей
     Прикован у тюрьмы моей,
     Задумал я свой край ройной :
     Навек оставить, но с тобой!..
     И скоро я в лесах чужих
     Нашел товарищей лихих,
     Бесстрашных, твердых, как булат.
     Людской закон для них не свят,
     Война их рай, а мир их ад.
     Я отдал душу им в заклад,
     Но ты моя - и я богат!..
     И голоса замолкли вдруг. -
     И слышит Орша тихих звук,
     Звук поцелуя...и другой...
     Он вспыхнул, дверь толкнул рукой
     И исступленный и немой
     Предстал пред бледною четой...
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     Боярин сделал шаг назад,
     На дочь он кинул злобный взгляд,
     Глаза их встретились - и вмиг
     Мучительный, ужасный крик
     Раздался, пролетел - и стих.
     И тот, кто крик сей услыхал,
     Подумал, верно, иль сказал,
     Что дважды из груди одной
     Не вылетает звук такой.
     И тяжко на цветной ковер,
     Как труп бездушный с давних пор,
     Упало что-то. И на зов
     Боярина толпа рабов,
     Во всем послушная орда,
     Шумя сбежалася тогда,
     И без усилий, без борьбы
     Схватили юношу рабы.
     Нем и недвижим он стоял,
     Покуда крепко обвивал
     Все члены, как змея, канат;
     В них проникал могильный хлад,
     И сердце громко билось в нем
     Тоской, отчаяньем, стыдом.
     Когда ж безумца увели
     И шум шагов умолк вдали,
     И с ним остался лишь Сокол,
     Боярин к двери подошел;
     В последний раз в нее взглянул,
     Не вздрогнул, даже не вздохнул,
     И трижды ключ перевернул
     В ее заржавленном замке...
     Но... ключ дрожал; в его руке!
     Потом он отворил окно:
     ВсЈ было на небе темно,
     А под окном меж диких скал
     Днепр беспокойный бушевал.
     И в волны ключ от двери той
     Он бросил сильною рукой,
     И тихо ключ тот роковой
     Был принят хладною рекой.
     Тогда, решив свою судьбу,
     Боярин верному рабу
     На волны молча указал.
     И тот поклоном отвечал...
     И через час уж в. доме том
     ВсЈ спало снова крепким сном,
     И только, не спал в нем один
     Его угрюмый властелин.
    ГЛАВА II
     The rest thou dost already know,
     And all my sins, and half my woe,
     But talk no more of penitence:
     Byron.2
     Народ кипит в монастыре;
     У врат святых и на дворе
     Рабы боярские стоят.
     Их копья медные горят,
     Их шапки длинные кругом
     Опушены густым бобром;
     За кушаком блестят у них
     Ножны кинжалов дорогих.
     Меж них стремянный молодой,
     За гриву правою рукой
     Держа боярского коня,
     Стоит; по временам, звеня,
     Стремена бьются о бока;
     Истерт ногами седока
     В пыли малиновый чепрак;
     Весь в мыле серый аргамак,
     Мотает гривою густой,
     Бьет землю жилистой ногой,
     Грызет с досады удила,
     И пена легкая, бела,
     Чиста, как первый снег в полях,
     С железа падает на прах.
     Но вот обедня отошла,
     Гудят, ревут колокола;
     Вот слышно пенье - из дверей
     Мелькает длинный ряд свечей;
     Вослед игумену-отцу
     Монахи сходят по крыльцу
     И прямо в трапезу идут:
     Там грозный суд, последний суд
     Произнесет отец святой
     Над бедной грешной головой!
     Безмолвна трапеза была.
     К стене налево два стола
     И пышных кресел полукруг,
     Изделье иноческих рук,
     Блистали тканью парчовой;
     В большие окна свет дневной,
     Врываясь белой полосой,
     Дробяся в искры по стеклу,
     Играл на каменном полу.
     Резьбою мелкою стена
     Была искусно убрана,
     И на двери в кружках златых
     Блистали образа святых.
     Тяжелый, низкий потолок
     Расписывал как знал, как мог
     Усердный инок.. жалкий труд!
     Отнявший множество минут
     У бога, дум святых и дел:
     Искусства горестный удел!..
     На мягких креслах пред столом
     Сидел в бездействии немом
     Боярин Орша. Иногда
     Усы седые, борода,
     С игривым встретившись лучом,
     Вдруг отливали серебром,
     И часто кудри старика
     От дуновенья ветерка
     Приподымалися слегка.
     Движеньем пасмурных очей
     Нередко он искал дверей,
     И в нетерпении порой
     Он по столу стучал рукой.
     В конце противном залы той
     Один, в цепях, к нему спиной,
     Покрыт одеждою раба,
     Стоял Арсений у столба.
     Но в молодом лице его
     Вы не нашли б ни одного
     Из чувств, которых смутный рой
     Кружится, вьется над душой
     В час расставания с землей.
     Хотел ли он перед врагом
     Предстать с бесчувственным челом,
     С холодной важностью лица
     И мстить хоть этим до конца?
     Иль он невольно в этот миг
     Глубокой мыслию постиг,
     Что он в цепи существ давно
     Едва ль не лишнее звено?..
     Задумчив он смотрел в окно
     На голубые небеса;
     Его манила их краса;
     И кудри легких облаков,
     Небес серебряный покров,
     Неслись свободно, быстро там,
     Кидая тени по холмам;
     И он увидел: у окна
     Заботой резвою полна
     Летала ласточка - то вниз,
     То вверх под каменный карниз
     Кидалась с дивной быстротой
     И в щели пряталась сырой;
     То, взвившись на небо стрелой,
     Тонула в пламенных лучах...
     И он вздохнул о прежних днях,
     Когда он жил, страстям чужой,
     С природой жизнию одной.
     Блеснули тусклые глаза,
     Но это блеск был - не слеза;
     Он улыбнулся, но жесток
     В его улыбке был упрек!
     И вдруг раздался звук шагов,
     Невнятный говор голосов,
     Скрып отворяемых дверей...
     Они! - взошли! - толпа людей
     В высоких, черных клобуках
     С свечами длинными в руках.
     Согбенный тягостью вериг
     Пред ними шел слепой старик,
     Отец игумен. Сорок лет
     Уж он не знал, что божий свет;
     Но ум его был юн, богат,
     Как сорок лет тому назад.
     Он шел, склонясь на посох свой,
     И крест держал перед собой;
     И крест осыпан был кругом
     Алмазами и жемчугом.
     И трость игумена была
     Слоновой кости, так бела,
     Что лишь с седой его брадой
     Могла равняться белизной.
     Перекрестясь, он важно сел,
     И пленника подвесть велел,
     И одного из чернецов
     Позвал по имени - суров
     И холоден был вид лица
     Того святого чернеца.
     Потом игумен, наклонясь,
     Сказал боярину, смеясь,
     Два слова на ухо. В ответ
     На сей вопрос или совет
     Кивнул боярин головой...
     И вот слепец махнул рукой!
     И понял данный знак монах,
     Укор готовый на устах
     Словами книжными убрал
     И так преступнику вещал:
     "Безумный, бренный сын земли!
     Злой дух и страсти привели
     Тебя медовою тропой
     К границе жизни сей земной.
     Грешил ты много, но из всех
     Грехов страшней последний грех.
     Простить не может суд земной,
     Но в небе есть судья иной:
     Он милосерд - ему теперь
     При нас дела свои поверь!"
     А р с е н и й
     Ты слушать исповедь мою
     Сюда пришел! - благодарю.
     Не понимаю, что была
     У вас за мысль? - мои дела
     И без меня ты должен знать,
     А душу можно ль рассказать?
     И если б мог я эту грудь
     Перед тобою развернуть,
     Ты верно не прочел бы в ней,
     Что я бессовестный злодей!
     Пусть монастырский ваш закон
     Рукою бога утвержден,
     Но в этом сердце есть другой,
     Ему не менее святой:
     Он оправдал меня - один
     Он сердца полный властелин!
     Когда б сквозь бедный мой наряд
     Не проникал до сердца яд,
     Тогда я был бы виноват.
     Но всех равно влечет судьба:
     И под одеждою раба,
     Но полный жизнью молодой,
     Я человек, как и другой.
     И ты, и ты, слепой старик,
     Когда б ее небесный лик
     Тебе явился хоть во сне,
     Ты позавидовал бы мне;
     И в исступленье, может быть,
     Решился б также согрешить,
     И клятвы б грозные забыл,
     И перенесть бы счастлив был
     За слово, ласку или взор
     Мое мученье, мой позор!..
     О р ш а
     Не поминай теперь об ней;
     Напрасно!.. у груди моей,
     Хоть ныне поздно вижу я,
     Согрелась, выросла змея!..
     Но ты заплатишь мне теперь
     За хлеб и соль мою, поверь.
     За сердце ж дочери моей
     Я заплачу тебе, злодей,
     Тебе, найденыш без креста,
     Презренный раб и сирота!..
     А р с е н и й
     Ты прав... не знаю, где рожден?
     Кто мой отец, и жив ли он?
     Не знаю... люди говорят,
     Что я тобой ребенком взят,
     И был я отдан с ранних пор
     Под строгий иноков надзор,
     И вырос в тесных я стенах
     Душой дитя - судьбой монах!
     Никто не смел мне здесь сказать
     Священных слов: отец и мать!
     Конечно, ты хотел, старик,
     Чтоб я в обители отвык
     От этих сладостных имен?
     Напрасно: звук их был рожден
     Со мной. Я видел у других
     Отчизну, дом, друзей, родных,
     А у себя не находил
     Не только милых душ - могил!
     Но нынче сам я не хочу
     Предать их имя палачу
     И всЈ, что славно было б в нЈм,
     Облить и кровью и стыдом:
     Умру, как жил, твоим рабом!..
     Нет, не грози, отец святой;
     Чего бояться нам с тобой?
     Обоих нас могила ждет...
     Не всЈ ль равно, что день, что год?
     Никто уж нам не господин;
     Ты в рай, я в ад - но путь один!
     С тех пор, как длится жизнь моя,
     Два раза был свободен я:
     Последний ныне. В первый раз,
     Когда я жил еще у вас,
     Среди молитв и пыльных книг,
     Пришло мне в мысли хоть на миг
     Взглянуть на пышные поля,
     Узнать, прекрасна ли земля,
     Узнать, для воли иль тюрьмы
     На этот свет родимся мы!
     И в час ночной, в ужасный час,
     Когда гроза пугала вас,
     Когда, столпясь при алтаре,
     Вы ниц лежали на земле,
     При блеске молний роковых
     Я убежал из стен святых;
     Боязнь с одеждой кинул прочь,
     Благословил и хлад и ночь,
     Забыл печали бытия
     И бурю братом назвал я.
     Восторгом бешеным объят,
     С ней унестись я был бы рад,
     Глазами тучи я следил,
     Рукою молнию ловил!
     О старец, что средь этих стен
     Могли бы дать вы мне взамен
     Той дружбы краткой, но живой
     Меж бурным сердцем и грозой?..
     И г у м е н
     На что нам знать твои мечты?
     Не для того пред нами ты!
     В другом ты ныне обвинен,
     И хочет истины закон.
     Открой же нам друзей своих,
     Убийц, разбойников ночных,
     Которых страшные дела
     Смывает кровь и кроет мгла,
     С которыми, забывши честь,
     Ты мнил несчастную увезть.
     А р с е н и й
     Мне их назвать? Отец святой,
     Вот что умрет во мне, со мной.
     О нет, их тайну - не мою -
     Я неизменно сохраню,
     Пока земля в урочный час
     Как двух друзей не примет нас.
     Пытай железом и огнем,
     Я не признаюся ни в чем;
     И если хоть минутный крик
     Изменит мне... тогда, старик,
     Я вырву слабый мой язык!..
     М о н а х
     Страшись упорствовать, глупец!
     К чему? уж близок твой конец,
     Скорее тайну нам предай.
     За гробом есть и ад и рай,
     И вечность в том или другом!..
     А р с е н и й
     Послушай, я забылся сном
     Вчера в темнице. Слышу вдруг
     Я приближающийся звук,
     Знакомый, милый разговор,
     И будто вижу ясный взор...
     И, пробудясь во тьме, скорей
     Ищу тех звуков, тех очей...
     Увы! они в груди моей!
     Они на сердце, как печать,
     Чтоб я не смел их забывать,
     И жгут его, и вновь живят...
     Они мой рай, они мой ад!


  Сохранить

[ 1 ] [ 2 ]

/ Полные произведения / Лермонтов М.Ю. / Боярин Орша


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis