• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Задорнов Н.П. / Далекий край

Далекий край [6/18]

Скачать полное произведение

    На широчайшей быстрине между синих рябых водоворотов время от времени проносились чужие рыбаки. Глиняные горшки с гнилушками дымились в их плоскодонках. Ребятишки и косматые собаки выглядывали из-за бортов. За кормой каждой лодки на веревках тянулись пойманные калужата и осетры.
     Все сторонились чужих лодок, один Удога на легкой берестянке старался подъезжать к ним поближе и всех рассматривал.
     – Что тебя тянет к чужим лодкам? – сказал ему отец. – Дурак! Из-за тебя, дурака, нас убьют. Узнают тебя.
     Но Удоге дела не было до того, что его могут узнать.
     «Вот, кажется, она! – подумал он и быстро заработал веслами. – Такой же халат и волосы белые».
     Он уже подъезжал к лодке, когда женщина, сидевшая там, обернулась. Это была старуха. «Старуха какая страшная, – подумал парень, – и волосы-то у нее не белые, а седые…»
     Длинный полукруг из лодок Самаров бесшумно скользил вниз по реке. Удога шел с краю. Лодки промчались в тень. Сбоку подплывали ржавые береговые утесы. В сырых, тенистых расщелинах зеленели березки и отцветал багульник. Каменные козырьки во мхах и лишаях висели над выступавшими берегами.
     В волнах, где обе речные быстрины, сшибаясь, разводили мутный водоворот, прыгнула огромная калуга. Она исчезла под водой, но тотчас снова всплыла, перевернувшись вверх белым брюхом. Рыбаки рисковали пропустить ее, потому что она плыла в стороне от ряда сеток.
     Расплескивая воду зубчатой хребтиной, она пронеслась широким полукругом и заиграла, ударяя хвостом.
     – Кому-то пошлет ее Му-Андури? – прошептал Пыжу. – Нам бы в сетку загнал…
     Едва огромная рыбина задела сеть Уленды, как старик застучал большой деревянной колотушкой о борт своей лодчонки. Рыба испугалась и, заметавшись, запутала себя в сетку.
     От неожиданного рывка ее Кальдука Маленький, державший веревку, поскользнулся и, выпустив тягач из рук, свалился через скамеечку на днище.
     – Скорей вставай и наваливайся на другую сторону, а то перевернемся, охрип от волнения Уленда, а сам, ухватив погон, [28] стал навертывать его на колок от весла.
     Сородичи поспешили дядюшке на помощь. Ногдима и Удога перескочили в его угду. Калугу, как она ни ярилась, подтянули к борту, всадили ей в брюхо багры и раскровенили ее хрящеватую голову колотушками.
     По дороге к стану тут же, в лодках, съели хрящи и все, что повкусней…
     ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
     КАЛУГА И СОХАТЫЙ
     – Эй, Уленда, а знаешь, почему твоя калуга вкусная? – насмешничал дед Падека.
     Уленда блеснул глазами и пригрозил деду мокрым шестом. Он уж чувствует, что сейчас над ним начнут смеяться. В лодке Уленды один гребец и тот слабенький; приходится дядюшке и на тихом течении помогать Маленькому шестом, чтобы не отстать от своих.
     – Так почему у калуги мясо вкусное? – веселится дед.
     Четверо здоровенных сыновей Падеки, сильно откидываясь, ворочают тяжелые греби. Лодка сечет воду.
     – Ну, так почему же калуга вкусная? – басит из соседней лодки Кальдука Толстый – огромный неуклюжий мужик с черными усами.
     – Вот слушайте, – поднявшись, озирается дед Падека, как бы приглашая всех плывущих послушать про калугу и сохатого. – Старая сказка на новый лад, – подмигнул он дядюшке.
     – Бе-бе-бе-е! – рассердился Уленда.
     Он кинул шест в лодку, отвернулся и заткнул уши. Кальдука изо всех сил налегает на весла, но дядюшкина лодка отстает.
     – Сохатый шел берегом, – заговорил дед, то и дело поглядывая за корму лодки. – Вот он шел бережком и захотел попить воды. Подошел к Мангму… А калуга высунулась из воды: «Здравствуй, сохатый!» – Дед вытянул морщинистую шею. – «Здравствуй, калуга!» – «Дай мне мяса», – сказала калуга. «Дай мне своих хрящей», – сказал сохатый. Они согласились поменяться: калуга взяла мясо, а сохатый у калуги хрящей. Калуга положила сохачье мясо под жабры, вокруг головы у нее сохачье мясо. А сохатый положил калужьи хрящи себе на нос. С тех пор калужье мясо вкусное, как сохатина, а у сохатого на носу как калужий хрящ. Вот и вся сказка про сохатого и про калугу… Эй, ты зря боялся, что я над тобой посмеюсь! – кричит он отставшему дядюшке.
     ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
     СНЫ
     Дурное имя младшего сына не давало покоя старому Ла. Первая ночь прошла спокойно. Но сегодня Бельды могли сделать нападение.
     – Нужно скорей менять имя…
     На всякий случай Самары решили ночевать на новом месте. Они ушли с протоки на лесное озеро, на дальний его берег, и расположились близ устья впадавшей в него горной речки Додьги. Эта речка вытекала из дремучей тайги и из хребтов. В сумерках огромные черные березы, ильмы, ясени, дубы и липы, росшие в ее устье на обоих берегах, слились в сплошную грозовую тучу, стоявшую над станом Самаров и над озером. Слышно было, как близко-близко шумит и грохочет горная вода, и при луне под берегом виднелась широкая белая полоса пены, мчавшаяся из-за деревьев.
     «На Мангму – убыль, а на Додьге вода прибыла, – видно, где-то в самых высоких хребтах снег тает вовсю, – думал Удога. – Сейчас там, в тайге, мокро…»
     Ла приготовился шаманить.
     Костер развели за огромным вздыбленным корневищем буревала, укрывшим всех Самаров, подобно щиту, от глаз любого человека, который появился бы на озере.
     Отогрев над пламенем бубен, чтобы кожа плотней натянулась, Ла приложил его к левой щеке и, ударяя по нему искривленной деревянной колотушкой, двинулся в мир духов…
     – Мама! Железный ястреб! Помогите мне, иду счастливое имя искать для сына… По лесам, по речкам ищите счастья для сына.
     – Сенче, [29] уткой обернитесь, над тайгой летите…
     – Сенче, рыбой в воде плывите…
     – Бегите в верховьях реки к главному Хозяину тайги.
     – Мама, нашей тайги Хозяйка, помоги…
     – Железный ястреб, лети, зорко смотри…
     – Сам уткой оборачиваюсь… Горячим меня не трогайте, перья мне не опалите, к огню меня не допускайте… Бум… бум…
     На крестце и бедрах Ла звенят побрякушки. Полосатый березняк белеет над высокой травой. Притихшие Самары с одеревеневшими от страха лицами сидят как истуканы и не мигая смотрят на Ла.
     – К пещере спускаюсь, широкими кругами подлегаю! – кричит Ла. Гарунга, Бамба, Боки, – беснуется он, перебирая разные имена, – Бочка, Карга… – Когда Ла произнесет счастливое имя, Хозяйка тайги подаст знак. Улугу… Чумбока…
     В лесу прокричал филин…
     – Хозяина голос слышу… Чумбока… Чумбока… Счастливое имя слышу… Чумбока… Чумбока… – Тут филин снова ухнул. Ла закружился в восторге.
     С Пыжу содрали шапку, отец плюнул ему на бритую голову и тотчас накрыл ее.
     – Душу в тебя вдунул… Душа твоя другое имя взяла теперь…
     Пыжу стал Чумбокой.
     На другой день поутру Самары, проплывая протокой, где был их стан в первую ночь, заметили на берегу множество следов. Выбравшись на берег, они разобрали на песке: ночью к стрелке подплывали пять лодок с людьми и человек пять проходили по берегу.
     Это открытие вызвало у Самаров новый прилив злобы к мылкинским.
     – Бельды приходили! Так мы и думали!
     – Хитрые, хотели нас окружить!
     – Зайцы! Боятся нас днем…
     – Спящих перебить собирались. Не забудем, как нас зимой обидели! – грозили они оружием по направлению Мылок.
     – Заметили нас! Еще хорошо, что от них спрятались, на новое место ушли. Теперь они не знают, где мы, – говорил Ла.
     – Значит, следили за нами! – восклицал Кальдука Маленький.
     – Вот! А ты говорил: мириться с ними надо. Нет, совсем не надо мириться с Бельды! – раздались голоса.
     – Конечно! Ведь это Бельды!
     – Они на нас ночью напасть хотели, чтобы убивать, все равно что напали… Мы сюда калугу ловить приехали, не трогали их, даже и помириться бы согласились. Но теперь на себя пеняйте! Вырежем у вас всех мужиков в деревне и всех мальчишек.
     В этот день калуга совсем перестала играть, и рыбаки разъехались. Одни лишь Самары из Онда остались в додьгинских тальниках, ожидая удобного случая напасть на Мылки.
     ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
     В ГЬЯССУ
     Чтобы одержать победу над Бельды, Самары решили угостить духов.
     – Надо их напоить водкой, – сказал Ла. – Кто съездит в гьяссу?
     Отъезжая из Онда, Самары захватили с собой на всякий случай меха, годные для продажи.
     – Конечно, надо духов угостить: где же у них в тайге арака! – соглашались старики. – Им хочется араки. Тогда уж они нам хорошенько помогут.
     – Я поеду, отец, – твердо сказал Удога.
     Но отец, казалось, не слыхал его.
     – Кто смелый? – спрашивал Ла. – Поедешь, Ногдима?
     – Нет, нельзя мне… Я плохой сон видел.
     – Давайте я поеду, – громко повторил Удога. – Я крепко спал, ничего не помню.
     – Как ты не боишься? – удивился Кальдука Маленький.
     – А что бояться? Я куплю водку потихоньку, чтобы не заметили Бельды и маньчжуры. Ветра нет, погода тихая, и я быстро поплыву на берестянке. А мылкинские не на речке живут, у них нет легких оморочек, они плавают по Мангму в больших, тяжелых плоскодонках или на деревянных оморочках, так что меня не догонят.
     «Когда все про нее узнаю, можно будеть поехать в ее деревню, познакомиться с родичами, потом свататься», – думал Удога.
     – А вдруг нападут на тебя среди протоки? – спросил отец.
     – Возьму с собой рогатину и первому же, который полезет, разрублю всю морду, как медведю.
     – А волна начнется? – испытывали парня старики. – Как в оморочке обратно поедешь?
     – Волна не набежит, – уверенно ответил Удога, – тихо.
     Как ни болела у Ла душа, но он позволил сыну ехать.
     – Очень смелым тоже плохо быть, – пропищал трусливый Уленда. – У нас отца матери брата сын, на Горюне который жил, был отчаянный, он все хвастался: мол, никого не боюсь. Те, кого он не боялся, до сих пор живы, а его давно убили…
     – Тебе только обед на охоте готовить! – с презрением ответил Ла.
     Уленда, слабый, больной человек, всего пугался, и всюду ему мерещились опасности.
     Удога поехал на оморочке через реку.
     Выбравшись на берег около гьяссу, он решил, что прежде всего следует купить ящик водки. Удога пошел в ограду.
     В шалаше у торгаша он заметил длинноносого, узколицего человека.
     – Шаман племени рыжих, – сказал ему купец.
     На пухлые руки купца упала великолепная голубоводная рысь. Миссионер поднял голову и увидел молодого Самара. Удога был без шляпы, через плечо с его головы свисала толстая, блестящая иссиня-черная коса, которой позавидовала бы любая итальянка. Его скуластое лицо было смугло-розовым, как у изнеженных юношей-мандаринов. На толстых губах, потрескавшихся от жгучего солнца и ветров, запеклась кровь, на смуглой потной шее грязь образовала темные потеки, а крупные мускулистые ноги, видневшиеся из-под коротких штанов из рыбьей кожи, были изъедены гнусом и расчесаны в кровавые, гноящиеся ранки.
     Удога глядел на торговца по-детски наивным взором.
     Торгаш брезгливо сморщился и покачал головой, в ясных глазах гольда появился испуг. Но торгаш не был себе недругом. Позабавившись испугом Удоги, он согласился дать ему водки.
     Удога повеселел, его глаза оживленно заблестели; он присел на корточки, поспешно вынул из мешка берестяную трубку и вытряхнул из нее черную шкурку соболя.
     Купец отдал ему большой ящик водки, и гольд, подняв его на плечо, собрался уходить. Ренье остановил его. Наблюдая гольда, он так же безошибочно, как и торгаш, определил, что это доверчивый и наивный человек. Хорошо бы такого взять в работники… Он протянул Удоге зеркальце и бусы.
     – Как тебя зовут? – ласково спросил он, глядя тем уверенным и повелевающим взором, каким умеют смотреть миссионеры, когда разговаривают с людьми, которым проповедуют и которых в душе презирают. Пьер знал – такой взгляд, в сочетании с лаской в голосе и с обещанием подарков, всегда действует.
     Удога нахмурился и со страхом смотрел на высокий нос чужеземца. Совсем не с этим шаманом рыжих хотел бы он говорить сейчас.
     – Не бойся, не бойся! – самоуверенно продолжал Пьер.
     На вопрос, кто он и откуда, Удога ответил, что он из деревни снизу. Но где он остановился в гьяссу и с ним ли его сородичи, в этом он никак не хотел признаться.
     Гольд все время посматривал по сторонам.
     Узнав, что деревня, где живет Удога, находится по пути к морю, Пьер сказал Самару, что скоро приедет к нему в гости, привезет дешевых товаров, сделает много подарков ему, его отцу и матери и будет любить всех их.
     Пьер попросил гольда присесть под навес и, разговаривая с ним, быстро набросал на бумаге крупные черты его красивого и сильного лица.
     Парень плохо понимал маньчжурскую речь Ренье и с трудом отвечал на его расспросы. Вокруг рисующего Пьера собралась толпа гольдов. Глядя, как он быстро водит карандашом по бумаге и как из беспорядочных черт возникает картина живого лица, все пришли в восхищение и стали громко обмениваться замечаниями.
     В это время вблизи появились маньчжуры, и Удога, воспользовавшись этим, взвалил ящик на плечо и, не взяв бусы и зеркальце, исчез в воротах. Ренье поспешил за Удогой, цепко схватил гольда за руку, уверяя, что любит его и не даст в обиду. Он смотрел повелительно и все крепче сжимал руку юноши. Удога легко вырвался и побежал, Ренье, подпрыгивая, помчался за ним.
     «Ах, жаль, не удалось познакомиться, – с досадой думал он, отставая и краснея так, что лицо его стало таким же багровым, как и толстая шея. – О, я еще найду его! Он не избежит своей участи!»
     – Надо было подпоить его, тогда, он стал бы сговорчивее, – горячо сказал де Брельи, выслушав рассказ Пьера о простодушном красавце гольде. Здешнее население – поголовно пьяницы. Водка – главный товар, который везут сюда. Вы не соблазните их рисунками.
     И оба иезуита принялись горячо обсуждать, как найти хороших проводников.
    * * *
     Отбившись от Ренье и оглядывая всех, кто сидел в лодках, Удога искал девушку со светлыми волосами. Он несколько раз прошелся вдоль берега, но ее нигде не было. В толпе говорили об иноземцах:
     – Что за люди?
     – Это маньчжурские черти, сделанные под вид лоча. Ненастоящие лоча!
     – Нет, это не маньчжурские черти, а рыжие, заморские. Дыген сам их не любит.
     «Ее нигде нет! – печально думал Удога. – Но откуда же она? Может быть, дядюшка Дохсо ошибся? Может быть, ее здесь нет или она уже уехала со своим отцом?»
     Удога встретил знакомых стариков, перецеловался с ними и услыхал разные новости.
     «Ее здесь нет!» – попрощавшись со стариками, думал Удога.
     Размышляя, он как раз наткнулся на трех мылкинских парней: Писотьку, которому Чумбока на охоте разорвал стрелой сохатиную шапку, и его двоюродных братьев – Пилгаси и Улугу.
     – А! Вот ты где нам попался! – вдруг крикнул Писотька, отступая два шага и поглядывая на товарищей. – Теперь никуда не денешься!..
     – Вот тебя сейчас схватим и убьем! – сказал Улугу.
     Но мылкинские не стали драться, и побежали вниз, к лодкам. «Может быть, там у них оружие», – подумал Удога.
     Он постоял, посмотрел на толпу и тоже пошел вниз.
     Бельды бежали стороной с косогора. Их деревянная лодка стояла неподалеку, они сели в нее и, усиленно выгребая, быстро поплыли протокой и скрылись.
     «Хитрые, хотят меня подкараулить», – подумал Удога, заталкивая ящик с водкой в закрытую корму берестянки.
     Проплывая изгибом протоки, он заметил в ивняках у берега лодку своих врагов. В высокой траве белели три берестяные шляпы.
     Удога приготовил копье, вытащил из носа лодки лук со стрелами, положил его поперек оморочки, а сам, напрягаясь и покачиваясь, стал налегать на весло.
     Бельды поднялись из травы. Все трое были без оружия, если не считать ножей, висевших у них на поясах. Они безмолвно наблюдали за оморочкой Самара.
     «Вот выхватят из травы луки и пустят стрелу мне в затылок», – подумал Удога, проплывая мимо ивняков, и невольно вобрал голову в плечи. Отъехав за глиняный откос, он не выдержал этого ощущения опасности и оглянулся. Трое парней в белых шляпах no-прежнему стояли на месте и смотрели вслед.
     Лишь когда Удога, огибая остров, скрылся в тальниках, Писотька крикнул ему:
     – Дикий Самар!
     – Сами как собаки! – отозвался Удога.
     – Знаем, где прячетесь, найдем вас – всех убьем! – неслось из-за кустов.
     – Вот разрублю вам морды…
     – Смотри, догоним – ударим тебя по лицу, – слышалось издали.
     «Побоялись меня», – подумал Удога.
     За озером садилось солнце; к голубым хребтам, как огненные лодки, причалили золотые облака.
     Тишина… Чуть слышно шумит вода о бересту.
     По сверкающей реке, как бегуны по льду, скользят вереницы зеленых мотыльков-поземок. Нос оморочки ломает водяную гладь, вздымает слабенькую волну, разваливает ее волнорезом пополам, захлестывая ряды зеленых бегунцов.
     Над оморочкой вьется рой гнуса.
     Дикие утки пролетели, шлепая крыльями. Упал коршун, побарахтался в воде и взлетел с рыбой в когтях. Закат золотит его добычу. Тяжесть тянет горбоносому лапы. Он сгорбился от жадности и поспешно взмахивает крыльями. В небе парят голодные хищники. Под вечер много рыбы около кос, в мелкой теплой воде.
     Река широкая. Кругом синие хребты. Удога долго плывет, выгребает против течения, чтобы быстрина не унесла его за Додьгу… Он рад, что все обошлось благополучно, в жертву Позяней есть спирт. Теперь будут и сны хорошие, и удача…
     Солнце село, В длинных бледно-синих плоских облаках остались яркие голубые прогалины, как большие печальные озера в тундре.
     Удога чувствует красоту реки, он переполнен этим ощущением. Он поет, тянет тонко, грустно:
     Тихий вечер – печальная река.
     На оморочке плыву, и мне грустно,
     Ханина-ранина,
     Грустно потому, что девушку я не встретил,
     Ханина-ранина.
     Оморочка на середине реки, как на водяном бугре. Река как озеро, окруженное горами. В той стороне, где Онда, сопки расступаются, и далеко-далеко река сливается с небом.
     Близятся обрывы другого берега. Наверху дремучий лес. На песках тальники.
     Вот и узкое горло озера. Удога огляделся. Пустынная река сверкает, как большая рыба. Песчаный бугор поплыл назад… Нет, никого не заметил Удога…
     «Погони нет», – решил он.
     Он завернул оморочку и сильными рывками погнал ее в тальники.
     «А ее я так и не встретил», – подумал парень.
     И вдруг его разобрало сильное зло на Бельды. Ясно было, что они во всем виноваты.
     «Подручные маньчжуров! Маньчжурские собаки! Вместо нее встретил трех Бельды!»
     Маньчжуры тоже злили его.
     «Опять хватают наших девок! Может быть, ее схватили…»
     Парень привез водку, отдал ее старикам, рассказал на стану, как в лицо видел врагов. Самары угостили хозяина тайги, Мангму, разных покровителей. Сами выпили.
     Поздно вечером, забравшись под полог, Удога снова задумался о ней…
     «А где же она? Ведь где-то же она есть! Ведь видел же ее дядюшка Дохсо! Это проклятые Бельды помешали мне ее найти… Ну погодите!.. Мы вам все припомним: как брата на охоте обидели, как нас убить хотели, как на наших речках охотились… Конечно, – рассуждал Удога, – раз от них вред, то мы должны воевать против них. Если бы от них вреда не было, то не надо было бы воевать… Только когда их уничтожим, будем хорошо жить…»
     Ла и старики еще долго разговаривали у костра и пили водку маленькими чашечками.
     ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
     БИТВА
     Бельды тем временем не зевали. Они не испугались Удоги, а лишь схитрили.
     После встречи с Удогой Писотька и Улугу поднялись на гору. Они выследили Самара, когда он перевалил Мангму, и открыли убежище ондинцсв.
     Самары ночевали поодаль от берега, за ивняком, на песчаной возвышенности, окруженной болотами, между протокой и глубоким заливом. Подхода к стану по берегу не было, оставался единственный путь для нападения – по воде.
     Ночью в Мылках шли приготовления к бою.
     На заре в озеро вошли пятнадцать больших лодок, полных вооруженными людьми.
     Бельды утыкали борта своих лодок зелеными ветвями и тихо двинулись на шестах вдоль берега.
     Туман полосами тянулся через озеро, цеплялся за остроголовый ельник на холмах. Плавилась и плескалась рыба.
     Над туманом и над торами в яркой синеве плыли белые кучевые облака.
     Улугу и Писотька на деревянной душегубке пошли в разведку. Тихо взмахивая веслами, они приблизились к табору Самаров.
     Ветерок подул с устья реки. Ни одна собака не залаяла на стану. Разведчики уже видели лодки ондинцев, укрытые в камышах, и шесты, воткнутые в песок.
     Перед тальниками тянулась болотистая пойма. Подходить к стану врагов пришлось бы по открытому месту. Да и пойма около самого стана была рассечена зарастающей тихой протокой.
     Писотьке хотелось посмотреть, много ли Самаров за песками в тальниках. Он поднялся и подал знак гребцу. Его брат опустил весло в воду, и лодка поплыла под ивами, окаймлявшими песчаную возвышенность.
     За кустарниками Писотька увидал троих гольдов. У ног их лежала собака. Они курили трубки и негромко разговаривали. Стан был совсем близко. Кривоногий старик с бабьим лицом, стоя на коленях, раздувал угасший костер. В тальниках на черных шкурах виднелись спящие люди.
     Вдруг из воды вынырнул большой желтый сазан и бултыхнулся подле оморочки, сразу же прыгнул другой, за ним третий… На берегу заурчала собака. Из-за кустарников поднялись три головы.
     Рыбы, напуганные тенями гребцов и шестами, заскакали одна за другой. Лодка, как видно, шла над большой стаей сазанов.
     Писотька пригнулся и налег на шест. Оморочка пошла наутек. Самары заметили разведчиков, в таборе началась тревога.
     Огибая мель, оморочка вышла из-под укрытия. Со стана открыли стрельбу, но стрелы перелетали лодку, втыкались в песок и иссохшие коряги, торчавшие на мели.
    * * *
     Лодка уплыла. Самары ее не преследовали.
     В стане Самаров готовились к бою. Старый Ла задумал устроить на Бельды засаду, чтобы в разгар боя окружить их. Он отделил девять парней под началом деда Падеки, велел им затаиться в камышах и быть там до тех пор, пока мылкинские не подплывут к стану и не выберутся на берег. Вот тогда они должны заплыть в тыл Бельды и угнать их лодки, а самих врагов стрелять из луков.
     – Правда, девять человек маловато, – сокрушался он, – но, быть может, что-нибудь получится.
     Ла уговорился со стариками, кто с кем и на какой лодке поплывет и что каждый будет делать, если придется драться не на берегу, а на озере. Тут были сделаны перемещения, с тем чтобы на каждой угде имелись сильные гребцы и хорошие стрелки из лука. Две берестяные оморочки отдали Чумбоке и Кальдуке, как самым низкорослым и легким.
     Дед Падека и парни волоком протащили две большие лодки и скрылись в зарастающей протоке.
     Ла сбегал в тальники и достал из мешка железную кольчугу. На дне плоскодонки лежало его русское ружье, купленное зимой у Алешки. Вот бы из чего полыхнуть по Бельды… Но в те времена родовые ссоры еще не решались огнестрельным оружием, и Ла оставил ружье на месте.
     – Большая лодка идет! – крикнул караульный.
     Медленно взмахивая веслами, из утреннего тумана, кутавшего островок, выплывала тяжелая плоскодонка, щетинившаяся копьями.
     Самары укрылись в кустарниках.
     Из-за острова потянулась вереница больших лодок.
     – Еще одна, – вырвалось у Ногдимы.
     – И еще…
     С передней вражеской угды выстрелили из дальнобойного лука. Перистая стрела перелетела через озеро и с силой ударилась в мертвую талину посредине стана, так что на разбросанные сохатиные шкуры полетели корье и щепы.
     – Чего боитесь? Зайцы, что ли? – крикнул Ла на парней, перебежавших в рощу.
     Ногдима выдернул стрелу из ветлы и отдал ее старикам.
     – Это стреляет Локке! – воскликнул Ла. – Кроме него, ни у кого из мылкинских не хватит силы так натянуть лук, чтобы стрела перелетела от островка на Додьгу…
     Вторая стрела, срывая листья и ломая ветви, вскользь задела ветлу и плашмя ударила Уленду по лбу. Он бросил лук и в страхе схватился руками за голову, полагая, что смертельно ранен.
     – Беда с этим стариком, – засмеялся Чумбока, но смолк под строгим взором отца.
     Самары укрылись в чаще. Дальнозоркий Локке пустил стрелу в ивняки. С берега стали отстреливаться, но, как ни тянули тетиву, не могли докинуть стрел до лодок. Враг был неуязвим.
     Видя, что страх овладевает ондинцами, Ла велел выплывать навстречу Бельды.
     Хотя Ла и не был главарем у Самаров, но сейчас, как самый расторопный и сообразительный, он стал всем распоряжаться, и его охотно слушались.
     «Пусть велит нам, что надо делать, – он знает больше нас и, видно, будет за все отвечать», – решил в душе каждый, и все положились на него. Поэтому, когда Ла приказал выплывать навстречу Бельды, сородичи не стали с ним спорить, как бывало обычно, когда решалось какое-нибудь Общее дело, а с рвением кинулись вперед, понуждая пинками и толчками молодых быть повеселей и порасторопней.
     Ла, Холимбо, Хогота, Уленда и Ногдима перебежали мель и скрылись в тальниках. Ватаги Самаров последовали за ними. Локке бил по ним из лука. Стрела угодила в песок, под ноги Чумбоке, он упал через нее, но остался цел и невредим.
     Когда лодки Самаров выплыли из камышей, Бельды прекратили стрельбу и взялись за весла. Их флотилия стала быстро приближаться. Звонкий плеск и бодрые крики огласили воздух. Волны побежали на берег, тростники застучали в заливах, испуганные птицы с криками закружились над травянистыми берегами.
     – Эй, собаки! – весело кричал врагам Кальдука, выплывая вперед на оморочке.
     Бельды было множество. На их лодках Ла насчитал до полусотни голов… Но страха не было. Ясное утро, лес, яркий, как всегда бывает ранним летом, холодноватый утренний воздух – все располагало к сильным, решительным действиям.
     – Старосту своего куда спрятали? Давайте его нам!
     – Плюнуть на тебя! – кричал Уленде толстый Бельды в железной кольчуге. – Ни баба, ни человек.
     – Тяп-тя-ап… – злился Уленда и вдруг метко ударил толстяка стрелой в грудь. Тот повалился в лодку.
     – Не забудем, как наших обидели, всех убьем! – кричали Бельды, но вперед плыли не все, некоторые поворачивали обратно.
     Ла с луком стоял на коленях в носу лодки. Уленда был на корме.
     Холимбо, Ногдима и Хогота изо всех сил разогнали лодку, бросили весла и схватились за оружие. Пять стрел метнулись на Бельды.
     Из косого строя вражеских лодок быстро пошла вперед громоздкая угда, расписанная красной и черной краской и украшенная резьбой. Она была полна людей в деревянных латах с копьями и с кожаными щитами в руках.
     Из-за зеленых веток, наваленных на ее тупом носу, виднелась голова силача Локке с сивой бородой, заплетенной в косичку. Перед ним лежал дальнобойный еловый лук. Такие луки охотники натягивают ногами, настораживая их на сохатых или на рослых медведей, но у Локке хватало силы натянуть его руками.
     «У этого старика два сердца», – подумал Ла.
     Это был опасный противник и плыл прямо на него.
     Ла выстрелил в Локке в упор. Стрела разбила его щит и латы. «Плохо, схватил Ла другую стрелу. – Жаль, что не попал в голову…»
     Локке поднялся. Ла увидал его светлые косые глаза… Самар вдруг бросил лук и схватил копье. Лодки сближались…
     Когда Локке рванул огромную тетиву – никто не заметил. Он сделал это мгновенно. Метко пущенная стрела с могучей силой ударилась в грудь старого охотника, разорвала железные петли на его груди, и Ла без стона рухнул навзничь на дно угды. Из-под дрогнувшей лодки побежала зыбучая волна.
     – Ла убит… Бей Самаров!.. – И с хвастливыми возгласами Бельды ринулись вперед.
     Испуганные гибелью Ла, ондинцы отплывали обратно, бросали в заливе лодки и выбегали на песок.
     Мылкинцы тоже спешили к берегу. Большая плоскодонная лодка Самаров со сраженным Ла и его друзьями оказалась отрезанной от берега. Уленда, Хогота, Холимбо и Ногдима отгребали к устью Додьги. С ними рядом плыл на оморочке Кальдука.
     Уленда выдернул из груди мертвого стрелу. Кровь хлынула из раны, заливая одежду.
     На широком дне угды Кальдука увидал ружье. Ни слова не говоря, Маленький протянул руку за борт и выхватил со дна лодки русское ружье, купленное стариком Ла у Алешки. Оно было заряжено. Сзади послышались отчаянные крики. Маленький оглянулся. На косе начиналось побоище. Самаров было мало, им грозила гибель.
     – Нашли старики время возиться с покойником! Так нас всех побьют. – И, налегая на веселко, Маленький помчался к берегу.
     – Эй, ты, чего схватил? – поднялся Уленда, но Кальдука был уже далеко.
     Хогото, Холимбо, Ногдима и Уленда, оправившиеся от страха, тоже двинулись на выручку своим.
     На песках завязалась рукопашная. Оравы Бельды лезли на косу. Вот они, чужие, некрасивые лица врагов. Краснокожий Локке с зелеными каменными серьгами в ушах, Бамба с болячками и лишаями на лице, одетый в черно-синие деревянные латы толстый Бариминга, кривоногий и однорукий черт Турмэ, ловко орудующий муккача – граненой дубинкой, Мангадига с кольцом в носу, в кофте и в кожаной юбке.
     Врагов встретили колючим строем копий, дубин и рогатин.
     Падека и Удога, еще когда Ла упал в лодку, поняли, что дело плохо, и выплыли из камышей. На них напало человек десять врагов. Бельды дрались, стоя в лодках, и оттеснили Самаров обратно к протоке. Самары бросили там обе лодки и отступали по колено в иле и по пояс в зеленой воде, отбиваясь от озверелых Бельды дубинами и длинными охотничьими копьями. На Удогу враги насели со всех сторон с такой яростью, что он не успевал нанести никому из них ловкого удара… В душе он молил добрых духов, чтобы отец остался жив и чтобы кто-нибудь отомстил за него.
     Сражение дубинками и копьями с обеих сторон велось с большим искусством. Дрались громадными гранеными дубинками – муккача, широко схватив их двумя руками и норовя попасть друг другу острым ребром по пальцам.
     Такими дубинками всегда решались родовые споры. Кто умел хорошо владеть муккача, был зорок, ловок. Старики, обучая молодых драться на муккача, готовили их не столько к родовым битвам, как к медвежьей охоте.
     Когда бьешь медведя ножом, то надо действовать очень точно и быстро, потому что зверь сам быстр и ловок. Тот, кто не даст ударить себя дубиной по пальцам в драке на муккача, тот не упустит ни одного движения медведя на охоте.
     На широкой песчаной банке перед тальниковой рощей от ударов сотни граненых дубин и копий стоял дробный стук, похожий на игру в китайские трещотки.
     Чумбока, сжимая сирнапУ, кинулся на Локке. Лязгнуло железо…
     Раньше у Чумбоки не было никакого зла на Локке, и даже напротив – он знал, что Локке человек умный, добрый, – но сейчас, во время родовой вражды, после того как Локке убил его отца, не было для Чумбоки врага ненавистнее Локке.
     Старик тоже разгорячился битвой и готов был бить и резать направо и налево без разбору, будь то родные или бывшие добрые друзья.
     Когда Чумбока ударил рогатиной по его оружию, силач легко отвел удар.
     – Вот убийца отца! – неистовствовал Чумбока. – Разрубить бы твою рожу…
     Низкорослый Самар бился, полусгибая ноги, словно норовил залезть под Локке, как под медведя, и вспороть ему брюхо. Сухие и жесткие босые ступни Чумбоки вязли в песке.
     Снова лязгнули клинки. У Чумбоки треснуло древко. Локке ударил еще раз, и клинок отвалился.
     Старик усмехнулся.

/ Полные произведения / Задорнов Н.П. / Далекий край