• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Брэдбери Р. / Надвигается беда

Надвигается беда [5/13]

Скачать полное произведение

    – Джим?..
     Джим подался вперед.
     – Нет! – завопил Вилли и кинулся на Джима. Ударил, схватил, удержал. Они снова сцепились, рухнули в пыль.
     Удивленный племянник вынесся из тьмы, став на год старше. "На год, – успел подумать Вилли, – плохо дело. Ведь это не только выше, но и сильнее, умнее на год". Он отпихнул Джима.
     – Скорее! – и бросился к пульту, сплошной головоломке из медных рычагов, фарфоровых ручек и шипящих проводов. Он уже схватился за переключатель, но набежал Джим и повис на руке.
     – Вилли! Не тронь! Сломаешь.
     Джим дернул переключатель обратно. Вилли повернулся и двинул Джима локтем. Они опять вцепились друг в друга, но на этот раз быстро устали и повалились на землю возле пульта.
     Противный мальчишка, повзрослевший еще на год, пронесся у Вилли перед глазами. Еще пять-шесть кругов, и он перегонит их обоих.
     – Джим! Он же убьет нас!
     – Нет, не меня.
     Вилли ударило током. Он взвыл, подскочил и дернул переключатель. Пульт плюнул в него синим огнем. Откуда-то из недр вылетела молния. Ребят разбросало ударом, и они, слегка оглушенные, лежа наблюдали за резко набравшей скорость каруселью. Мимо снова просвистел племянник, постаревший еще на год. Он ругался почем зря. Он плевался, как павиан. Он боролся с ветром, цеплялся за медный стержень, сопротивляясь все растущей центробежной силе. Он пытался пробиться через коней и зебр к внешнему краю. Он приезжал, уезжал, приезжал, уезжал, цеплялся и вопил. Из пульта сыпался сплошной каскад сиреневых искр. Карусель вздрагивала и взбрыкивала. Вот племянник промахнулся рукой мимо стержня и упал. Копыто черного жеребца зацепило его по лицу. На лбу появилась кровь.
     Джим рвался к пульту. Вилли оседлал его и прижимал к земле. Оба были бледны до синевы. Теперь уже из недр пульта вылетали целые фейерверки. Карусель сделала тридцать оборотов, сорок – "Ладно, Вилли, дай я встану", – пятьдесят оборотов. С последним клубом пара взвыл калиоп, засипел и вовсе потерял голос. Шипящая ослепительная дуга встала над остатками пульта, она словно заботилась о животных, несущихся по кругу, освещала им путь. Где-то среди зверей затерялся уже не мальчик, и даже не мужчина, а куда больше, намного больше, и даже еще больше того… все по кругу, по кругу.
     – О Вилли! Он же теперь… он… – Джим вдруг всхлипнул. Он уже ничего не мог сделать, во всяком случае вот так, придавленный к земле, со стиснутыми руками. – Да отпусти же ты меня, Вилли! Мы должны заставить ее крутиться назад!
     В шатрах начали появляться огни, но пока еще никто не выходил. "Почему? – думал Вилли. – Почему никого нет?
     Тут взрывы, грохот, музыка эта безумная – и никого. Где мистер Дарк? Ушел в город? Готовит какую-нибудь новую пакость?"
     Фигура на карусельном круге билась в агонии. Сердце у Вилли тоже пыталось нащупать какой-то лихорадочный ритм: быстро, очень быстро, медленней, медленно, опять быстро, невероятно быстро, опять медленно, совсем медленно, так медленно опускается луна в конце белой зимней ночи.
     Там, на карусели, едва слышный стон.
     "Слава Богу, темно, – подумалось Вилли. – Слава Богу, не разглядеть ничего. О! Там ходит кто-то, сюда идет".
     Выцветшая тень на вихляющемся кругу пыталась удержаться на какой-то незримой грани, но было поздно, уже поздно, совсем поздно, о, слишком поздно. Карусель со свистом рассекала воздух, она словно высасывала из пространства остатки солнечного света, смеха, чувств, а вокруг все шире расползались тьма и стужа.
     В последнем приступе рвоты пульт управления напрочь оторвался от машинной коробки. Карусельные огни мигали и гасли один за другим. Круг постепенно замедлял свой безумный бег.
     Вилли отпустил Джима. "Сколько же раз она повернулась? – подумал он. – Шестьдесят? Восемьдесят? Девяносто?"
     "Сколько?" – спрашивали глаза Джима.
     Карусель сотрясали судороги. Она остановилась. Круг замер, и по его фатальной неподвижности сразу становилось понятно: ничто больше, ни сердца, ни руки, ни головы, не вернет карусель к жизни.
     Ребята встали и медленно подошли. Подошвы пошаркивали, словно делились друг с другом впечатлениями.
     Что-то лежало с ближней стороны на деревянном полу. Лица не видно. С платформы свисала рука. Она могла принадлежать кому угодно, только не мальчишке. Большая, будто обтянутая пергаментом, сморщенным от огня. У человека на деревянном кругу были длинные-длинные, спутанные ветром белые космы. Ребята наклонились над ним. Глаза закрыты и как будто ссохлись. Нос заострился – так обтянула его кожа. Губы выцветшими лепестками едва прикрывали сжатые зубы. Тело под одеждой казалось тщедушным, но совсем не по-детски. Это был старик, но не обычный старый человек, умерший лет в девяносто, или очень старый, доживший до ста десяти, нет, это был какой-то совершенно ветхозаветный старик невозможных лет.
     Вилли тронул тело. Человек был холоден, как лягушка-альбинос. От него исходил едва различимый запах ночных болот и древних египетских гробниц, наверное, так пахли полотнища, в которые заворачивали набальзамированных фараонов. Какой-то музейный экспонат, вынутый из витрины.
     И все же он был еще жив. Он слабенько поскуливал и продолжал усыхать на глазах, быстро, очень быстро.
     Вилли вывернуло наизнанку прямо у края платформы. А потом они бежали, поддерживая друг друга, с трудом загребая стопудовыми подошвами чугунные листья, окаменевшую траву и свинцовую пыль…
    
    – 24 -
    
     Одинокий жестяной фонарь у перекрестка окружило облачко мотыльков. Неподалеку чуть слышно сипела старая газовая будка. Двое мальчишек забились в тесную телефонную кабину. Они крепко держались друг за друга и вздрагивали при каждом ночном шорохе.
     Вилли повесил трубку. Полиция и "скорая помощь" должны были прибыть с минуты на минуту.
     Поначалу они с Джимом хриплым шепотом строили самые невероятные планы. Они сейчас пойдут домой, лягут спать, уснут и все забудут. Нет! Отправятся на товарном поезде на запад. Нет! Ведь если м-р Кугер сообразит, что это они его так отделали, тот старик, та египетская мумия, в которую он превратился, будет гоняться за ними по всему свету, рано или поздно догонит и разорвет в клочки. Так, споря и трясясь, они и оказались в телефонной кабине, и вот уже мимо с включенной сиреной пробирается полицейская машина, а за ней и "скорая помощь". В обеих машинах заметили перепуганных пацанов, стучащих зубами в мутном от мотыльков свете фонаря.
     А три минуты спустя машины уже мчались вперед, Джим показывал дорогу и болтал при этом без умолку.
     – Да жив он, точно! Должен быть жив. Мы же не хотели вовсе. Ей-богу, жаль, что так получилось! – Он уставился на черные шатры и замолчал.
     – Не дрейфь, приятель, – пробасил полицейский. – Пошли.
     Двое полицейских в темно-синем, двое санитаров в призрачно-белом и двое мальчишек, не поймешь в чем в последний раз повернули, огибая Чертово Колесо, и остановились перед каруселью.
     Джим застонал сквозь зубы.
     Кони окаменело взвивались в ночь на полном скаку. Звездный свет мерцал на медных копьях. И больше – ничего.
     – Он ушел.
     – Был он здесь, клянемся! – горячо заговорил Джим. – Ему лет сто пятьдесят было, а то и двести, он и умирал от этого.
     – Джим, – тихонько сказал Вилли.
     Четверо мужчин беспокойно озирались.
     – Может, его в шатер отнесли, – предположил Вилли.
     Полицейский взял Джима за локоть.
     – Ты говоришь, лет сто пятьдесят? – спросил он. – А почему не триста?
     – Да может, и триста! – взрыдал Джим. Он повернулся и крикнул: – Мистер Кугер! Мы помощь привели!
     На Шатре Чудес мигнули огни. Черные полотнища знамен хлопали и трепетали перед входом. Полицейские посмотрели вверх. "МИСТЕР СКЕЛЕТ. ПЫЛЬНАЯ ВЕДЬМА. СОКРУШИТЕЛЬ. ВЕЗУВИО, ПЬЮЩИЙ ЛАВУ", – танцевали огромные буквы, каждая на отдельном вымпеле.
     Джим помедлил и снова позвал:
     – Мистер Кугер! Вы… там?
     Флаги в ночном воздухе вздохнули. Шатер выдохнул теплый львиный дух.
     – Ну, что? – спросил полицейский.
     Джим, задрав голову, читал появлявшиеся на флагах буквы.
     – Они говорят: "Да". Они говорят: "Входите".
     Джим шагнул вперед. Остальные вошли за ним. Внутри им пришлось перешагнуть через скрещенные тени от шестов, преграждавшие дорогу к высоким чудным подмосткам. Там за карточным столиком собралась невиданная компания. Карты в руках и на столе переливались оранжевым, ярко-зеленым и солнечно-желтым цветами. На них можно было разобрать изображения каких-то бледных зверей и крылатых людей. Игроков было четверо: подбоченившийся Скелет, Дутик, которого спускали каждую ночь и надували каждое утро, уродливый лилипут по имени Бородавка, а рядом с ним и вовсе какая-то мелюзга, то ли гном, то ли урод, не поймешь, вцепился в карты узловатыми, изуродованными артритом пальцами.
     Стоп! Карлик! Вилли насторожился. Что-то там было насчет рук… Знакомые руки… Кто? Когда? Где? Ладно, не вспомнить. Он перевел взгляд в глубину шатра. Там стоял сеньор Гильотини при полном параде. Весь в черном, в черных сапогах до колен, черный капюшон на голове, – стоит возле своего детища и руки на груди сложил. Голодный гильотинный нож высоко поднят – сплошные блики и метеорный блеск. Так и хочет ринуться вниз. А там уже приготовлена кукла. Лежит и ждет своей участи. Еще дальше стоит Сокрушитель – сплошные железные мышцы и стальные жилы, хоть сейчас готов сокрушить кому-нибудь челюсть или согнуть подкову. Тут же расположился и Везувио с истертым языком и сожженными зубами. Больше того, он находился при исполнении обязанностей и как раз допивал каменную чашу с лавой. По своду шатра перебегали багровые и малиновые отсветы. Неподалеку, каждый в своей будке, тридцать других уродцев наблюдали за игрой огней, дюжиной маленьких огненных солнц, бегавших над краями чаши. Везувио заметил посетителей и вылил остатки в бочку с водой. Шарахнулся пар. Все застыло. Даже противный зудящий звук, с самого начала наполнявший балаган, смолк.
     Вилли быстро оглянулся. На большом помосте у дальней стены с полосатым шершнем в руке стоял обнаженный до пояса м-р Дарк, Человек-в-Картинках. Вытатуированные орды струились по его плечам. Используя шершня как иглу, он завершал очередной рисунок на левой ладони. Насекомое перестало жужжать, м-р Дарк повернулся к вошедшим. Но Вилли смотрел не на него.
     – Вот он! Вон мистер Кугер!
     Полицейские и санитары засуетились. За спиной м-ра Дарка помещался Электрический Стул. Зажатый его проводами и скобами, сидел давешний старик. Там, на сломанной карусели, он выглядел каким-то скомканным, а здесь его распрямили, и он важно ожидал удара молнии от своего последнего трона.
     – Это он! Это он… умирал на карусели!
     Долговязый Скелет обернулся от стола. Дутик и вовсе вскочил. Бородавка по– блошиному сиганул в кучу опилок. Карлик выронил карты и принялся вращать пустыми идиотскими глазищами.
     "Да я знаю его! – понял Вилли. – Боже! Что они сделали с ним! Продавец громоотводов – вот это кто! Каким же ужасным колдовством вбили его в эту скрюченную плоть недомерка? Торговец громоотводами…"
     Но тут его мысли прервали два события, случившиеся с замечательной слаженностью. Сеньор Гильотини прокашлялся и дернул рычаг. Лезвие ястребом скользнуло вниз. Шелест-стук-хруст-удар! Отсеченная голова куклы упала в корзину. Вилли мог бы поклясться, что лицо куклы, как в зеркале, напоминает его собственное, но ни за какие коврижки он не полез бы в корзину проверять свое подозрение. За этим событием последовало другое.
     Механик, копавшийся в механизме застекленной, похожей на гроб будки, нажал на что-то. Щелкнул какой-то зубец под вывеской:
    
     М-ль ТАРОТ [6]. ПЫЛЬНАЯ ВЕДЬМА
    
     Восковая фигура в стеклянном гробу кивнула головой и проследила затянутыми черной паутиной незрячими глазами за проходившими мимо мальчишками. Холодная восковая рука стряхнула на край гроба ПЫШЬ СУДЬБЫ. Это была отлично сработанная кукла, и полицейские заулыбались, оценив представление сеньора Гильотини и Пыльной Ведьмы. Стражи порядка уже расслабились и, похоже, не очень-то сетовали по поводу ночного вызова в это забавное царство акробатов и потрепанных волшебников.
     – Джентльмены! – звучно произнес м-р Дарк, и все скопище картинок на нем словно бросилось в атаку. – Добро пожаловать! Вы поспели вовремя. Мы как раз репетируем новые номера. – М-р Дарк взмахнул рукой, и чудовища у него на груди оскалили зубы и обнажили клыки. На животе дернулся циклоп с пупком на месте глаза.
     "Господи, – подумал Вилли, – не то он таскает на себе всю эту ораву, не то она тащит и толкает его в разные стороны". Вилли чувствовал, что не только глаза полицейских и санитаров не в силах оторваться от волшебных картинок, шевелящихся на коже м-ра Дарка. Все уродцы в шатре точно так же зачарованы жизнью этой толпы, этого человеческого и звериного скопища, требующего ежесекундного внимания.
     В груди м-ра Дарка проснулся орган. Из глубины поднялся звук, словно разом заговорили все картинки на его потной коже. Мышцы заиграли, и полчища обезумели. Их буйство словно передалось другим уродцам в шатре. Они задрожали в своих будках, на своих помостах, но и Вилли с Джимом чувствовали, как голос м-ра Дарка отдается у них в спинном мозге, гнет к земле, превращает в уродов.
     – Джентльмены! – гремел м-р Дарк. – Уважаемые молодые люди! Мы как раз завершили наш новый номер, и вы сможете стать его первыми зрителями!
     Один из полицейских, небрежно положив руку на кобуру, прищуренным глазом обвел шатер.
     – Вот парень говорит…
     – Говорит?! – захохотал м-р Дарк.
     Уродцы подскочили и забились в припадке. М-р Дарк слегка похлопал и огладил свои картинки, и существа в шатре тут же затихли, словно их тоже похлопали и огладили.
     – О чем он может говорить? – пренебрежительно произнес м-р Дарк. – Что он мог видеть? Эта публика часто пугается на представлениях. Стоит выскочить уродцу – и он уже задал стрекача. Но этой ночью, этой ночью особенно…
     Полицейский, не слушая, показал пальцем на мумию, восседавшую на Электрическом Стуле.
     – Это кто?
     – Этот?
     Вилли заметил огонь, метнувшийся в глазах м-ра Дарка. Впрочем, Человек-в-Картинках тут же взял себя в руки.
     – Это наш новый номер: м-р ЭЛЕКТРИКО!
     – Нет! – завопил Вилли, и все повернулись к нему. – Вы только посмотрите на старика! Разве вы не видите? Он же мертвый! Его же только эти скобы да провода и держат!
     Санитары как-то скептически посмотрели на узника Электрического Стула.
     "О черт! – подумал Вилли. – Мы-то думали, все будет просто. Мистер Кугер умирает, а мы – вот они, с врачами, и они его спасают, а он тогда, может быть, простит нас, и этот чертов Карнавал нас отпустит. А что получается? Старик уже мертв. Слишком поздно. И все нас ненавидят".
     Вилли чувствовал холод, расходившийся от непогребенной мумии, от холодного рта, от смерзшихся век. Ни один седой волосок не шелохнется. Ребра под опавшей рубашкой каменно-неподвижны. Землистые губы словно из сухого льда. Вытащи его наружу – от него пар пойдет!
     Санитары переглянулись, кивнули полицейским. Те шагнули вперед.
     – Джентльмены! – М-р Дарк рукой, украшенной жутким тарантулом, ухватил рукоять рубильника. – Сейчас на ваших глазах сто тысяч вольт пронижут тело мистера Электрико!
     – Нет, не позволяйте ему! – закричал Вилли.
     Полицейские сделали еще по шагу вперед. Санитары открыли рты, собираясь сказать что-то. М-р Дарк метнул на Джима властный взгляд. И Джим тут же крикнул:
     – Да нет! Все в порядке!
     – Ты что, Джим?!
     – Брось ты, Вилли, все нормально.
     – Всем отойти! – Тарантул впился в рубильник. – Этот человек в трансе! Я загипнотизировал его. Нельзя нарушать чары, это может ему повредить.
     Санитары закрыли рты. Полицейские остановились.
     – Сто тысяч вольт – и после этого он будет как огурчик!
     – Нет!
     Полицейский сгреб Вилли. Человек-в-Картинках и все твари, населявшие его, повернули рубильник. Тотчас огни в шатре погасли.
     Полицейские, санитары, мальчишки разом подскочили. Электрический Стул превратился в камин, в нем, как сухое полено, полыхал старик. Полицейские отпрянули, санитары подались вперед. Уродцы в клетках вытянули головы. Синий огонь плясал, отражаясь, во множестве глаз.
     Старик был мертв как камень. Но теперь в него вливалась новая, электрическая жизнь Электричество кипело на его ушных раковинах, мельтешило в глубоких ноздрях, словно в пересохших колодцах, выложенных камнем, вползало синими змейками в скрюченные пальцы.
     Рот Человека-в-Картинках открыт. Наверное, он кричит что-то. Никто не слышит его за шипением, треском и маленькими взрывами энергии Она везде вверху, внизу, справа, слева от человека и его кресла-тюрьмы.
     – Оживай! – гудит вокруг.
     – Оживай! – кричат грозовые разряды.
     – Оживай! – вопит м-р Дарк, и слышит его только Джим, читающий по губам Вилли тоже понимает: воля м-ра Дарка толкает старца, пытается пересоздать его заново, отодрать душу, растопить восковой дух.
     – Он же мертвый! – Нет, никто не слышит Вилли, как ни надрывайся, как ни перекрикивай грохот молний.
     – Живой! – Губы м-ра Дарка причмокнули. Живой! Оживает. Он передвинул переключатель в последнюю, крайнюю позицию. Жив! Где-то надсадно выли динамо– машины, скрипели, визжали, выдавливая дьявольскую энергию. Свет стал бутылочно-зеленым.
     – "Мертвый! Мертвый!" – думал Вилли.
     – "Живой! Живой!" – кричали машины, вопили огонь и молнии, выкрикивали глотки орды сине-багровых тварей, усеявших разрисованное тело.
     У старца встали дыбом волосы на голове С ногтей стекали на пол искры Зеленый горячий огонь трепетал возле сомкнутых век.
     Человек-в-Картинках наклонился над старым-престарым, мертвым-премертвым человеком Стаи зверей тонули в поту на груди. Рука с тарантулом рубила воздух, задавая ритм: жи-ви! жи-ви!
     И старец ожил. Вилли взвыл дурным голосом, но его никто не услышал. Все неотрывно следили за тем, как медленно, под напором электрического пламени поднимается мертвое веко.
     Уродцы разинули рты. Где-то рядом маялся Джим. Вилли не глядя поймал его за локоть и почувствовал крик, отдававшийся в костях. Губы старика приоткрылись. Между зубами мечется и шипит синий огонь. Человек-в-Картинках уменьшил ток. Повернулся. Картинно припал на колено и вытянул руку.
     Там, в кресле, у старика на груди чуть шевельнулась рубашка. Словно осенний лист ворохнулся под тонкой тканью.
     Уродцы разом выдохнули.
     Старец вздохнул.
     "Да, – подумал Вилли, – это они дышат за него, они делают его живым". Вдох, выдох, вдох, выдох. Да ну, это не по правде. Он же не сможет ничего сказать, сделать.
     – теперь легкие, так, так, – прошелестел чей-то голос за спиной Вилли.
     Кто это? Пыльная Ведьма в своем стеклянном гробу? Вдох.
     Уродцы перевели дух. Выдох. Их плечи поникли. Губы старца задрожали.
     – …теперь сердце бьется… раз, два, раз, два, так.
     Опять Ведьма? Вилли не мог заставить себя оглянуться.
     Возле ключицы старца запульсировала жилка. Правый глаз открылся полностью, замер, как сломанная фотокамера. Зрачок казался бездонной дырой. Но он теплел с каждой секундой. Зато мальчишки внизу холодели.
     Вот древний и ужасно мудрый кошмарный глаз ожил на фарфоровом лице, а откуда-то с самого дна противный племянничек уже разглядывал уродцев по стенам, санитаров, полицейских и… и Вилли.
     Вилли видел себя, Джима – маленьких, крошечных, отраженных в этом единственном глазу. Он затаил дыхание. Если старец моргнет, два отражения будут раздавлены чугунными веками!
     Человек-в-Картинках повернулся к зрителям и ослепительно улыбнулся.
     – Джентльмены! И вы, мои юные друзья! Перед вами человек, живущий с молнией!
     Один из полицейских рассмеялся и снял руку с кобуры. Вилли шмыгнул направо Глаз тотчас же последовал за ним. Вилли юркнул налево. Скользкий взгляд преследовал его неотступно, губы мумии дрогнули и пропустили звук. Кажется, он долго блуждал в недрах окаменелого тела, прежде чем проложить дорогу на волю.
     – Бла-го-да-рен-ннн.
     Слова проваливались обратно в глубину.
     – Благодарен-ннн…
     Полицейские с улыбками переглянулись
     – Нет! – снова выкрикнул Вилли. – Он же не живет. Если выключить ток, он опять будет мертвым! – Он сам зажал себе рот рукой "Господи! – подумал он. – Что это я? Я ведь хочу, чтобы он ожил, ожил и простил нас, отстал от нас! Но, Господи, еще сильнее я хочу, чтобы он умер, чтобы они все тут поумирали. Ну что они меня пугают? У меня же от страха в животе клубки какие-то катаются… как кошки…"
     – Простите меня, – прошептал он.
     – Не за что! – воскликнул великодушный м-р Дарк.
     Уродцы суматошно моргали и таращились. Что там дальше с этой мумией в холодном испепеляющем кресле?
     Щеки старца запали, внутри что-то булькало Человек-в-Картинках снова дернул рубильник Поток электричества с шипением пробежал по дряхлому телу М-р Дарк бешено ухмыльнулся и вложил в безвольную руку стальной меч Открылся второй глаз, быстро, как дырка от пули, тут же нащупал Вилли и уже не выпускал больше.
     – Я сссмотрел – шипели губы мумии, – мальчишки шатаются у шатра.
     Пересохшие мехи быстро наполнялись, потом, словно проткнутые шилом, отдавали воздух со слабым всхлипом.
     – Мы.. ремонтировали и я прикинулся мертвым…
     Снова пауза, чтобы глотнуть кислородного эля, электрического вина.
     – Я свалился, как будто умер… они завизжали… и бежать! – Старик засмеялся Он выдыхал каждый звук отдельно: – Ха! – пауза – Ха! – опять пауза – Ха!
     Электричество обметало шелестящие губы.
     Человек-в-Картинках деликатно покашлял.
     – Джентльмены, представление утомило мистера Электрико…
     – Да, конечно, – спохватился один из полицейских. – Извините за беспокойство, – он тронул фуражку, – отличный номер!
     – Прекрасно, – одобрил один из санитаров.
     Вилли вытянул шею, пытаясь посмотреть на санитара, сказанувшего такое, но Джим застил.
     – Наши юные друзья! – провозгласил м-р Дарк. – Для вас – дюжина свободных посещений. – Он что-то протягивал ребятам.
     Ни Джим, ни Вилли не тронулись с места.
     – Ну? – подтолкнул их полицейский.
     Вилли неуверенно коснулся разноцветных билетиков, но тут же отдернул руку, услышав: "Ваши имена?"
     Полицейские перемигнулись. Молчание. Уродцы наблюдают.
     – Саймон, – произнес Джим. – Саймон Смит.
     Рука м-ра Дарка, держащая контрамарки, сжалась.
     – Оливер, – проговорил Вилли. – Оливер Браун.
     Человек-в-Картинках с шипением втянул воздух. Уродцы по стенам вдохнули Общий вздох, казалось, разбудил м-ра Электрико Меч у него в руке дернулся. От острия на плечо Вилли посыпались искры. Потом маленькая молния скакнула к Джиму Полицейские расхохотались Глаз старца злобно полыхал.
     – Я дам вам прозвища ослы вы этакие… Я вас окрещу… Ты будешь мистер Хилый а ты мистер Тусклый. – М-р Электрико помолчал и слегка стукнул ребят мечом – Короткой… грустной жизни вам… обоим! – Рот старца захлопнулся, глаз устремился вдаль Он трудно дышал Электрические искорки пузырьками шампанского роились в его крови.
     – Ваши билеты, господа, – мурлыкал м-р Дарк. – Свободный вход, бесплатные аттракционы В любое время. Приходите. Возвращайтесь.
     Джим схватил билеты Вилли сгреб свои Они развернулись на пятках и вылетели вон из шатра.
     Полиция, улыбаясь, сделала всем ручкой и проследовала за мальчишками. Санитары, без улыбок и прощальных жестов, еще больше похожие на призраков, замыкали отступление Они нашли Джима и Вилли в уголке, на заднем сиденье полицейской машины. По виду ребят можно было понять, как им хочется оказаться дома.
    II
    ПОГОНЯ
    – 25 -
    
     Она чувствовала зеркала в комнатах, как чувствуешь первый снег, даже не глядя в окно Еще несколько лет назад мисс Фолей заметила, что в доме вместе с ней поселилось множество ее собственных теней, и тогда она решила избегать холодных льдистых провалов в гостиной, над комодами и в ванной. Лучше всего скользить по ним, как на коньках по тонкому льду, чуть задержись, и под грузом твоего внимания хрупкая корочка проломится, ухнешь сквозь нее и будешь погружаться в холодную глубину все дальше, на дно, где подстерегает прошлое, вырезанное словно барельеф на могильном мраморе В вены хлынет ледяная вода, и ты навеки окажешься прикован к зеркальной глади, не в силах оторвать взгляд от железных доказательств Времени.
     А сегодня, под затихающий вдали топот трех пар мальчишеских ног, она почувствовала редкие холодные снежинки, падающие в зеркалах ее дома Ей захотелось нырнуть в зеркальную глубь, посмотреть, что за погода ждет ее там Но удержало опасение стоит поддаться желанию и дать зеркалу силу схватить и удержать эту толпу женщин, бредущих вспять, чтобы стать девушками, девушек, шагающих навстречу маленьким девочкам, – столько людей поселится в ее тесной квартирке, этак и задохнуться можно
     Так что же делать теперь с зеркалами? И что делать с этими паршивцами – Вилли Хэллуэем и Джимом Найтшедом? И с… племянником? Вот чудно Почему-то не получается произнести: "С моим племянником"
     "Да ведь я с самого начала, – думала она, – с того момента, как он в дверь вошел, поняла, что он – не отсюда И зря он мне доказывал я все равно ждала… Чего вот только?
     Сегодня ночью… карнавал. Музыка, твердил ей Роберт, которую обязательно надо услышать, аттракционы, на которых обязательно надо прокатиться. А там Лабиринт, где спит арктическая зима… То ли дело – карусель! Плыви себе по лету, сладкому, как клевер, среди медвяных трав и дикой мяты"
     Мисс Фолей выглянула на лужайку В траве все еще поблескивали камни Она ведь каким-то шестым чувством поняла, что племянник просто хотел избавиться от мальчишек, видно опасался, как бы они не отговорили ее воспользоваться билетом Она взяла с каминной полки белый картонный прямоугольничек.
    
     КАРУСЕЛЬ. ОДИН ЧЕЛОВЕК – ОДИН РАЗ.
    
     Время шло. Племянник не возвращался. Значит, надо действовать самой. Надо осторожно обойти – не дай Бог задеть или обидеть – этих стражников, Вилли и Джима. Нельзя, чтобы они встали между ней и племянником, между ней и ее каруселью, между ней и восхитительным полетом среди летних лугов.
     Этот Роберт даже своим молчанием ухитрился сказать так много, молчанием, взглядом, тем, как держал ее руку… легким ароматом свежего дыхания, похожего на дух только что испеченного яблочного пирога.
     Она сняла телефонную трубку. Из окна ей виден был огонек в здании библиотеки. Уже много лет весь город видит его по ночам. Она набрала номер Тихий голос ответил. И тогда она твердо заговорила:
     – Библиотека? Мистер Хэллуэй? Это мисс Фолей, учительница Вилли Я вас прошу, встретьте меня через десять минут возле полицейского участка Мистер Хэллуэй?.. – Пауза. – Вы все еще там?
    
    – 26 -
    
     "Скорая помощь" и полицейская машина, борт о борт, встали на перекрестке. Один из санитаров опустил стекло и сказал полицейскому за рулем:
     – Готов поклясться. Когда мы туда приехали, старик был мертв.
     – Шутите! – отозвался полицейский.
     В санитарной машине двое пожали плечами.
     – Точно, шутим.
     С перекрестка белая машина ушла вперед, синяя двинулась следом. На заднем сиденье скорчились Джим и Вилли. Поначалу они пытались еще объяснять что-то, но полицейские не слушали, они со смехом вспоминали и пересказывали друг другу недавнее посещение балагана. Тогда ребята попросили высадить их на углу, не доезжая участка.
     Их и высадили возле двух темных домов. Ребята бодро взбежали каждый на "свое" крыльцо, взялись за ручки дверей (тем временем машина свернула за угол), спокойно сошли по ступенькам и отправились следом. Через пять минут они разглядывали из-за угла освещенный, как днем, участок, и Вилли сообразил, что на дворе стоит глубокая ночь, и взглянул на Джима. Джим следил за ярко освещенными окнами, словно ждал: вот сейчас они погаснут навек, ночь затопит их.
     "Я выбросил свои контрамарки еще по дороге, – думал Вилли, – а Джим, гляди-ка, так и держит свои" Вилли задрожал. "Ну чего он теперь-то хочет? Что еще задумал и что вообще можно думать после того, как мертвец ожил в раскаленном добела электрическом кресле? Он что, и после этого все еще любит карнавалы?"
     Вилли всмотрелся в глаза Джима. Да, вот они, отсветы огней этого дьявольского балагана, так и остались в зрачках Джима. Но ведь это все-таки Джим! Вот же он стоит в ярком свете Справедливости из-за угла.
     – Слушай, Джим, – сказал Вилли. – Начальник полиции, он нас выслушает.
     – Ага, – тут же отозвался Джим – Он как раз проснулся бабочек ловить Черт побери, Вилли! Даже я не поверю тому, что случилось за последние двадцать четыре часа!
     – Значит, надо еще кого-нибудь найти Ведь мы знаем теперь, чего стоит этот проклятый карнавал!
     – 0!кей. И чего же он стоит, по-твоему? Что в нем такого уж плохого? Ну, подумаешь, напугал старуху в Лабиринте! Да она сама испугалась, скажут в полиции. Дом ограбил? 0!кей. А где грабитель? Стариком вдруг обернулся? Да что ты? Кто ж поверит, что эта дряхлая развалина только что была двенадцатилетним мальчишкой? И что остается? Ах да, этот бродяга со своими громоотводами исчез. А сумку оставил. Ну, может, где-нибудь в городе шляется…
     – Этот Карлик в балагане…
     – Да видел я его, видел. Похож на торговца, точно. А как ты докажешь, что еще недавно он был не такой? Кугер был мальчишкой, этот был большим, видишь, что получается? Нет у нас доказательств. Правильно… Видели мы… Ну и что? Наше слово против слова Дарка. Ему ведь поверят Опять же, полиция так славно время провела. Черт возьми! Экая кутерьма! Как бы нам все-таки извиниться перед мистером Кугером?
     – Извиниться?! – так и взвился Вилли. – Перед этим крокодилом? Перед этим людоедом? Ты что, еще не зарекся иметь дело с этими бормоглотами и грымзами?
     – Бормоглотами, говоришь? Грымзами? – Джим задумчиво поглядел на друга.
     Так они привыкли называть между собой всякую нежить из ночных кошмаров. Когда к Вилли приходили бормоглоты, они стонали, невнятно бормотали и лица на них не было. А в кошмарах Джима грымзы росли как на дрожжах и питались крысами, которые в свою очередь пожирали пауков, таких здоровенных, что они сами охотились на кошек.
     – Именно так и говорю, – огрызнулся Вилли – Чего ты ждешь? Чтобы на тебя шкаф в десять тонн свалился? Посмотри, что с двоими уже сделали: с мистером Электрико и с этим свихнутым Карликом. Проклятая карусель черт знает что с людьми творит! Мы-то знаем, мы видели. Может, они нарочно так скрючили торговца, а может, опять не заладилось Ну, принял он маленько, проехался на карусели, хлоп! и готово! Свихнулся и даже нас не узнал. Мало тебе? Неужто тебя Господь оставил, Джим? Слушай, а может, и мистер Крозетти…

/ Полные произведения / Брэдбери Р. / Надвигается беда