• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Брэдбери Р. / Надвигается беда

Надвигается беда [7/13]

Скачать полное произведение

    Он очень боялся, как бы Ведьма не разнюхала его план. А ведь, похоже, к этому и шло. Она уже поняла, что план есть, и теперь лихорадочно ощупывала его со всех сторон, вытягивала все больше. Вилли видел, как ее пальцы сучат воздух, быстро разбирая незримые нити. Она выставила ладони вниз, как будто он был печкой, хранившей огонь в подземном мире, а она пришла погреть над ней руки. Огромным маятником корзина скользнула вниз, и теперь Вилли видел и зашитые веки, поросшие мхом уши, и шамкающий иссохший рот, беспрерывно пробующий воздух на вкус. Бледные сморщенные губы поджались в сомнении. Вилли почти слышал ее мысли: "Что– то здесь не так! Уж слишком он подставляется, слишком просто взять его. Не иначе как обман". Определенно, она чувствовала подвох.
     Ведьма задержала дыхание. Шар завис между вдохом и выдохом. Она решила рискнуть и вдохнула. Шар, потяжелев, пошел вниз. Выдохнула – взлетел вверх. Надо выждать.
     Растопырив ладонь, Вилли приставил большой палец к носу и помахал.
     Ведьма сделала большой вдох. Шар провалился.
     "Ближе!" – подумал Вилли.
     Нет, она осторожничала, спускалась по пологой спирали, ориентируясь на острый запах адреналина. Вилли вертел головой, следя за шаром.
     "Ты что, хочешь, чтобы у меня голова открутилась? – мысленно прикрикнул он. – Думаешь, затошнит от твоего кружения?"
     Нет. Шар опять завис Оставалось последнее средство. Он повернулся к шару спиной и застыл
     "Ведьма, – думал он, – ты же не устоишь".
     Совсем близко ощущалось зеленое скользкое облако, слышалось поскрипыванье плетеной корзины, шею и спину обдавало холодом. Уже близко!
     Ведьма снова вдохнула. Балласт из звездного света и ночного ветра бросил шар вниз.
     Ближе!
     Слоновья тень тронула его ухо. Вилли протянул руку за оружием. Тень накрыла его. Словно паук коснулся волос – неужто рука?! Вскрикнув, он обернулся. Ведьма тянулась к нему из корзины. До нее было не больше двух футов. Он нагнулся, перехватил лук поудобнее. Ведьма унюхала, учуяла, поняла, что у него в руках! Она попыталась выдохнуть, но от ужаса только затаила дыхание. Шар снизился еще, и корзина заскребла по крыше.
     Только одна мысль осталась в голове у Вилли: "УНИЧТОЖИТЬ!!!" Он натянул тетиву.
     Лук переломился пополам. Вилли тупо уставился на стрелу, оставшуюся у него в руке.
     Ведьма испустила радостный вопль. Шар пошел вверх и ударил Вилли углом корзины. Ведьма снова победно заверещала. Уцепившись за край корзины, Вилли в отчаянии метнул стрелу, как дротик, в огромный шар над головой. Ведьма загоготала и потянула к нему скрюченные пальцы.
     Казалось, стрела летит целый час. Но вот она встретилась с оболочкой шара и исчезла в ней, оставив за собой маленькую дырку. От нее, как разрез на сыре, побежала горизонтальная трещина, как улыбка на круглом лице. Шар остановился, закачался и стал спускаться. Поверхность его подернулась рябью, форма теперь больше напоминала грушу. Причитая, бормоча и негодующе вскрикивая, Ведьма заметалась по корзине. Вилли мертвой хваткой вцепился в край и висел, болтая ногами. А шар плакал, сипел, захлебывался воздухом и скорбел о своей преждевременной кончине. Вдруг какое-то драконье дыхание подхватило опадающую плоть и быстро поволокло назад и вверх.
     Вилли разжал пальцы. Пространство засвистело вокруг него, потом больно ударило по ногам крышей, он перевалился через водосток и ногами вперед провалился в следующую пустоту, вскрикивая, пытаясь ухватиться за пролетающую мимо водосточную трубу и понимая, что это не поможет, он еще успел заметить улетающий с шипением шар. Он уносил в облака бьющий из него воздух, как раненый зверь стремится укрыться в чаще, он не хотел издыхать и все-таки издыхал.
     Все это мелькнуло перед глазами Вилли в единый миг, а уже в следующий что-то грубо развернуло его, хлестнуло, и, не успев обрадоваться дереву, он принялся считать сучки и ветки, пока, ободрав напоследок, дерево не оборвало его падения, поймав в матрас из переплетенных ветвей. Как застрявший воздушный змей, он лежал лицом к небу и с великой радостью слушал затихающие причитания Ведьмы, которую уносило все дальше от дома, дальше от улицы, дальше от города. Улыбка шара становилась все шире, шар мотало из стороны в сторону. Да и шаром он уже не был. Так, зеленая тряпка, летящая по ветру невысоко над землей, чтобы упасть в лугах, там, откуда пришла эта пакость, подальше от сонных, знать ничего не знающих домов.
     Вилли казалось, что громовые удары собственного сердца вот-вот сбросят его с ненадежного батута, но зато он точно знал, что жив.
     Спустя некоторое время, успокоившись, собравшись с духом и тщательнейшим образом выбрав молитву, он сполз с дерева.
    
    – 30, 31 -
    
     И за весь остаток ночи больше НИЧЕГО не произошло.
    
    – 32 -
    
     Уже на рассвете по небу с грохотом прокатилась колесница Джаггернаута [7]. По городским крышам зашелестел дождь, захихикал в водостоках, залепетал на странных подземных языках под окнами, вмешался в сны, которые торопливо перебирали Джим и Вилли, подыскивая подходящий и каждый раз убеждаясь, что все они скроены из одной и той же темной, шуршащей, непрочной ткани.
     И еще одно событие произошло под утро. На раскисшем лугу, где обосновался Карнавал, внезапно задергалась, оживая, карусель. Калиоп, судорожно давясь, выплескивал дурно пахнущие обрывки музыки.
     Пожалуй, лишь один-единственный человек в городе услышал и понял эти конвульсивные звуки.
     В доме мисс Фолей открылась и тут же захлопнулась дверь. Легкие шаги простучали по улице. Дождь пошел сильнее Молния выкинула в небе дикое танцевальное коленце, на миг высветила и навек сокрыла серую землю.
     Дождь приникал к окнам в доме Джима, дождь вылизывал стекла в доме Вилли, и там, и там было много тихих разговоров и даже несколько восклицаний.
     В девять пятнадцать Джим в плаще и резиновых сапогах выбрался в воскресную непогодь С полминуты он стоял, разглядывая крышу (там и намека не осталось ни на какую улитку), потом принялся гипнотизировать дверь Вилли. Дверь покладисто отворилась, и на пороге возник Вилли. Вслед ему долетел голос Чарльза Хэллуэя "Может, мне с вами пойти?" Вилли только головой помотал.
     Ребята сосредоточенно шагали к полицейскому участку Опять придется объясняться с мисс Фолей, извиняться, но ведь пока они еще только идут, засунув руки поглубже в карманы и перебирая в памяти жуткие субботние головоломки. Первым нарушил молчание Джим.
     – Знаешь, когда мы после крыши спать пошли, мне похороны приснились. На Главной улице…
     – А может, это парад был?
     – Ха! Точно. Тыща людей, все в черном и гроб тащат, футов сорок длиной!
     – Вот это да!
     – Верно говорю. Я еще подумал: "Это что же такое помереть должно, чтобы такой гробище понадобился?" Ну и подошел заглянуть. Ты только не смейся, ладно?
     – Не улыбнусь даже, честно.
     – Там лежала такая сморщенная штуковина, ну, вроде черносливины. Как будто чья– то шкура, как с диплодока, что ли.
     – Шар!
     Джим остановился как вкопанный.
     – Эй! Ты тоже видел? Но ведь шары не умирают?
     Вилли молчал.
     – Зачем их хоронить-то? Их же не хоронят?
     – Джим, это я…
     – Знаешь, он был как бегемот, только сдутый.
     – Джим, прошлой ночью…
     – А вокруг черные плюмажи, барабаны черным затянуты и по ним – черными колотушками – бум! бум! Я сдуру начал утром маме рассказывать, только начал ведь, а тут уже и слезы, и крики, и опять слезы. Вот женщинам нравится рыдать, правда? А потом ни с того ни с сего обозвала меня "преступным сыном"! А чего мы такого сделали, а, Вилли?
     – Кто-то чуть было не прокатился на карусели. Но Джим, похоже, не слушал Он шел сквозь дождь и думал о своем.
     – По-моему, с меня хватит уже всей этой чертовщины.
     – По-твоему?! И это – после всего? Ну что ж, Джим, хватит так хватит. Только вот что я тебе скажу. Ведьма, Джим, на Шаре! Этой ночью я один…
     Но уже некогда было рассказывать. Не осталось времени поведать о том, как он сражался с шаром, как одолел его, как шар повлекся умирать в пустынные края, унося с собой слепую Ведьму. Не было времени, потому что сквозь дождь ветер донес до них печальный звук.
     Они как раз проходили через пустырь с большущим дубом посередине. Вот оттуда, из теней возле ствола, и послышалось им…
     – Джим! Там плачет кто-то!
     – Да вряд ли! – Джим явно хотел идти дальше.
     – Там девочка. Маленькая!
     – Спятил? Чего это маленькую девочку потянет в дождь плакать под дубом? Пошли.
     – Джим! Да ты что, не слышишь?
     – Ничего я не слышу! Идем.
     Но тут плач стал громче, он печальной птицей легко скользил сквозь дождь по мертвой траве, и Джиму волей-неволей пришлось повернуть за Вилли. А тот уже шагал к дубу.
     – Джим, я, пожалуй, знаю этот голос!
     – Вилли, не ходи туда!
     Джим остановился, а Вилли продолжал брести, подскальзываясь на мокрой траве, пока не вошел в сырую тень. Насыщенный водой воздух, неотделимый от серого низкого неба, путался в ветвях и струйками стекал вниз, по стволу и веткам; и там, в глубине, действительно притулилась маленькая девочка. Спрятав лицо в ладошках, она рыдала так, словно город внезапно провалился сквозь землю, все люди перемерли в одночасье, а сама она потерялась в дремучем лесу.
     Подошел Джим, встал у края теней и тихо спросил:
     – Это кто?
     – Сам не знаю, – отвечал Вилли, сдерживая уже созревшую догадку, от которой самому впору зареветь.
     – Не Дженни Холдридж, а?
     – Нет.
     – И не Джейн Франклин?
     – Да нет же, нет. – Губы Вилли потеряли чувствительность, как от заморозки у зубного врача. Одеревеневший язык едва шевелился: – Нет. Н-нет.
     Малышка продолжала плакать, хотя уже чувствовала, что не одна под деревом, просто остановиться не могла. И головы пока не поднимала.
     – …Я… я… помогите мне, – донеслось сквозь всхлипывания, – никто мне не поможет… я… я… не такая…
     Наконец, собравшись в силами, она подавила очередной всхлип и подняла лицо с совершенно опухшими и заплывшими от слез глазами. Она разглядела ребят, и это потрясло ее.
     – Джим! Вилли! О Боже, это вы!
     Она схватила Джима за руку. Он шарахнулся назад, бормоча:
     – Нет! Ты что? Не знаю я тебя, отпусти!
     – Вилли! – запричитала девчушка растерянно. – Ну хоть ты-то помоги! Джим, не уходи! Не бросайте меня здесь! – Слезы снова ручьем хлынули у нее из глаз.
     – Нет! – пронзительно взвизгнул Джим, вырвал руку, упал, вскочил на ноги, замахнулся даже невесть на кого, но удержался, затрясся весь и прошептал, заикаясь:
     – Ой, Вилли, пойдем отсюда, ну, пожалуйста, пойдем, а?
     Девочка под деревом испуганно отшатнулась; широко распахнутые глаза умоляюще и недоуменно перебегали с лица на лицо, потом она застонала, обхватила себя за плечи и принялась раскачиваться, упрятав лицо на грудь. Она не плакала больше. Нет, она напевала что-то в такт своим наклонам, и видно было, что она так и будет мурлыкать себе под нос, одна, под деревом, среди серого дождя, и никто не подпоет ей, никто ее не остановит…
     – …кто-то должен мне помочь… кто-то должен ей помочь, – она причитала, как по мертвому, – кто захочет ей помочь… никто не может… никто не поможет… ладно, не мне, но ей помогите… ужасно…
     – Она нас знает, – обреченно произнес Вилли, наклонившись к девочке и повернув голову к Джиму. – Я не могу ее бросить!
     – Да врет она все! – яростно выпалил Джим. – Врет! Не знает она нас! Я же ее в глаза не видел!
     – Нет ее, нет, верни ее, верни назад, – приговаривала девочка, раскачиваясь с закрытыми глазами.
     – Кого? – участливо спросил Вилли, присев рядом с ней на корточки. Он даже тихонько тронул ее за руку. Она сразу вцепилась в него, тут же поняла свою ошибку, потому что он дернулся, выпустила его руку и снова разревелась.
     Теперь Вилли терпеливо ждал, а Джим подскакивал и ерзал поодаль и все звал его идти, канючил, как маленький, что ему это не нравится, что они должны идти, должны идти…
     – О-о-о, – тянула девочка, – она потерялась. Она убежала в то место и не вернулась больше. Найдите ее, найдите, пожалуйста, пожалуйста…
     Весь дрожа, Вилли заставил себя погладить девочку по мокрой щеке.
     – Ну, не вешай нос, – прошептал он, – все будет о'кей. Я помогу тебе.
     Девочка открыла глаза и замолчала.
     – Я – Вилли Хэллуэй, слышишь? Ты сиди тут, а мы через десять минут вернемся. Идет? Только не уходи никуда. Она покорно закивала.
     – Значит, сидишь здесь и ждешь нас, так?
     Она снова молча кивнула. Вилли выпрямился. Это простое движение почему-то испугало девочку, и она вздрогнула Вилли помедлил, глядя на нее сверху вниз, и тихо произнес:
     – Я знаю, кто вы. Но мне надо проверить.
     Знакомые серые глаза глянули на него в упор. По длинным черным волосам и бледным щекам стекали капли дождя.
     – Кто поверит? – едва слышно пролепетала она
     – Я, – коротко ответил Вилли.
     Девочка откинулась спиной к дереву, сложила на коленях дрожащие руки и застыла, бледная, тоненькая, очень маленькая, очень потерянная.
     – Я теперь пойду, ладно? – спросил Вилли.
     Она кивнула, и тогда он зашагал прочь.
     На краю пустыря Джим сучил ногами от нетерпения. Он слушал Вилли, истерично поскуливая, всякие междометия так и сыпались из него.
     – Да быть того не может!
     – Я тебе говорю. Она и есть, – доказывал Вилли. – Глаза. Сам же говорил, по ним видно. Вспомни, как было с мистером Кугером и тем противным мальчишкой. А потом, есть еще один способ удостовериться. Пошли.
     Он протащил Джима через весь город и остановился возле дома, где жила мисс Фолей. Оба задрали головы и посмотрели на слепые в утреннем сумраке окна. Потом поднялись по ступеням и позвонили: раз, два и три раза.
     Тишина. Медленно, со скрипом приоткрылась входная дверь.
     – Мисс Фолей? – тихонько позвал Джим.
     Из глубины дома доносился едва слышный, монотонный шорох дождя, стучавшего по оконным стеклам.
     – Мисс Фолей?..
     Они стояли посреди холла, перед текучим занавесом, и до звона в ушах вслушивались в кряхтенье балок на чердаке старого дома.
     – Мисс Фолей!
     Только мыши, уютно устроившиеся под полом, шебуршат в ответ.
     – В магазин пошла, – заявил Джим.
     – Нет, – покачал головой Вилли. – Мы знаем, где она.
     – Мисс Фолей! Я знаю, что вы тут! – заорал вдруг Джим и яростно рванулся сквозь занавес. – Выходите, ну!
     Вилли терпеливо ждал, пока он обыщет весь дом, а когда Джим, нога за ногу, притащился назад и сел на ступеньку, оба явственно услышали музыку, льющуюся через входную дверь вместе с запахом дождя и мокрой старой травы.
     В далеких лугах калиоп хрипел задом-наперед "Похоронный марш" Шопена. Джим распахнул дверь и стоял в звуках музыки, как стоят под водопадом.
     – Это же карусель! Они починили ее! Вилли спокойно кивнул.
     – Она, должно быть, услышала музыку и вышла еще на рассвете. И что-то опять не заладилось. Может, установили ее неправильно, а может, так и задумано, чтобы на ней все время такие несчастья случались. Как с торговцем громоотводами. Он же спятил после этого. Может, Карнавалу по нраву такие проделки, ему от них удовольствие. А может, они специально за ней охотились. Например, чтобы про нас выведать. Может, они хотели даже подослать ее к нам, чтобы она им помогла погубить нас. Откуда я знаю? Вдруг она испугалась, и тогда ей просто дали больше, чем она хотела или просила…
     – Я не понимаю…
     Здесь, на пороге пустого дома, под холодным дождем, самое время было подумать о несчастной мисс Фолей; сначала ее напугали Зеркальным Лабиринтом, потом заманили одну на карусель. Наверное, она кричала, когда с ней делали то, что сделали. Ее крутили круг за кругом, год, и еще год, много лет, слишком много, куда больше, чем ей хотелось. Они стерли с нее все, оставили только маленькую, напуганную, чужую даже самой себе девочку, и крутили, крутили, пока все ее годы не сгорели дотла, и тогда карусель остановилась, как колесо рулетки. Да только ничего не выигралось, пусто, "зеро"; наоборот, проигралось все, и некуда идти, и не расскажешь никому, и ничего не поделаешь… остается только плакать под деревом одной, под утренним осенним дождем.
     Так думал Вилли. Примерно так же думал и Джим. Во всяком случае, он проговорил вдруг:
     – Бедная, бедная…
     – Надо помочь ей, Джим. Кто же еще такому поверит? Ты ж понимаешь, если она скажет кому: "Здрасьте, я – мисс Фолей!" Ей же скажут: "А ну, вали отсюда. Мисс Фолей уехала, скажут, нету ее. Топай отсюда, девчушка!" А может, она даже успела постучаться в добрую дюжину дверей, а, Джим? Представляешь, наверное, просила помочь, пугала людей своими причитаниями, а потом бросилась бежать, и вот теперь сидит там, под деревом… Может, полиция уже ищет ее, да что толку? Маленькая девочка, сидит, плачет. Запрут ее подальше, и свихнется она там с горя. Этот Карнавал, Джим, они там знают свое дело. Вытряхнут из тебя все, превратят Бог знает во что, и готово! Иди, жалуйся, только народ от тебя шарахается и слушать ничего не хочет. Одни мы понимаем, Джим, никто больше. Знаешь, я как будто улитку сырую проглотил! – закончил он неожиданно.
     Они еще раз оглянулись на залитые дождем окна гостиной. Здесь мисс Фолей не раз угощала их домашним печеньем с горячим шоколадом, а потом махала рукой из окна. Она вышли, закрыли дверь и помчались к пустырю.
     – Надо спрятать ее пока, – предложил Вилли, – а потом как-нибудь поможем ей…
     – Да как ей поможешь? – выговорил на бегу Джим. – Мы и себе-то помочь не можем!
     – Должно же что-то быть, чем с ними справиться… просто не придумывается пока…
     Они остановились.
     Стук их сердец заглушало биение какого-то другого, огромного сердца. Взвыли медные трубы, потом – тромбоны, целая стая труб ревела по-слоновьи. Почему-то этот рев вызывал тревогу.
     – Карнавал! – выдохнул Джим. – А мы-то и не подумали! Он же может сам прийти, прямо в город! Парад! Или.. те похороны, которые мне снились.
     – Не похороны это. Но и парадом оно только прикидывается. Это нас ищут, Джим. Или мисс Фолей вернуть хотят. Они же по какой хочешь улице пройдут, Джим. Будут дудеть, барабанить, а сами шпионят. Джим, надо забрать ее оттуда!
     Они сорвались с места и бросились по аллее, самым коротким путем, но тут же остановились. В дальнем конце, между ними и пустырем, показался карнавальный оркестр. За оркестром двигались клетки со зверями, а вокруг шли клоуны, уродцы и разные другие, дуя в трубы и колотя в барабаны. Пришлось прятаться в кусты.
     Парад шел мимо минут пять. За это время тучи сдвинулись, небо слегка очистилось и дождь перестал. Рокот барабанов постепенно замирал вдали. Слегка оглушенные, ребята двинулись вперед и скоро были на пустыре.
     Под дубом не было никакой маленькой девочки. Они походили вокруг, посмотрели даже наверху, среди ветвей, но позвать по имени так и не смогли. Страшно было. Оставалось только одно: вернуться в город и спрятаться как следует.
    
    – 33 -
    
     Звонил телефон. М-р Хэллуэй снял трубку.
     – Пап, это Вилли, – зачастил в трубке голос. – Пап, мы не можем идти в участок. Мы, наверное, даже дома сегодня не будем. Скажи маме, и маме Джима тоже, ладно?
     – Вилли! Где вы?
     – Прячемся. Они ИЩУТ НАС.
     – Да кто, Бога ради?
     – Пап, я не хочу тебя впутывать в это дело. Но ты поверь мне, пожалуйста, нам спрятаться надо, хотя бы на день-два, пока они не уйдут. А если мы домой заявимся, они нас выследят, и тогда или тебя, или маму погубят. И у Джима – то же. Я пойду, пап.
     – Подожди, Вилли, не уходи!
     – Пока, папа! Пожелай мне удачи!
     Щелк.
     М-р Хэллуэй поглядел на дома, на деревья, на улицы, прислушался к далекой музыке.
     – Вилли, – сказал он молчащему аппарату, – удачи, сынок!
     Он надел пальто, шляпу и вышел в странный опаловый свет, разлитый в холодном сыром воздухе.
    
    – 34 -
    
     Перед лавкой Объединенной Табачной Торговли, блестя мокрыми деревянными перьями, стоял деревянный индеец-чероки. Воскресный полдень окатывал его со всех сторон трезвоном колоколов разных церквей, их немало было в городе. Колокола спорили друг с другом, и звон падал с неба почти как недавний дождь. Индеец, как и полагается, не реагировал ни на католические, ни на баптистские призывы. Он даже ухом не повел навстречу еще каким-то звонам. Это билось языческое сердце Карнавала. Яркие барабаны, старческий визг калиопа, мельтешенье уродливых существ ничуть не привлекли по-ястребиному пронзительного взгляда индейца. Зато барабаны и трубы задавили колокольный звон и вызвали к жизни орущую толпу мальчишек и просто зевак, охочих до всяческих зрелищ. Пока звонили колокола, воскресная толпа казалась чопорно-сосредоточенной, но стоило цимбалам и тромбонам заглушить церковный перезвон – толпа расслабилась и превратилась в праздничное скопище.
     Тень от деревянного томагавка индейца падала на металлическую решетку. Много лет назад этой решеткой прикрыли нарочно вырытую яму. Целый день решетка позвякивала под ногами десятков людей, входивших в лавку, и на обратном пути аккуратно принимала от них кусочки папиросной бумаги, золотые ободки от сигар, обгоревшие спички, а то и медные пенни.
     Сейчас решетка уже не позвякивала, а беспрестанно гудела, сотрясаемая сотнями ног, ходулями, колесами балаганов. Это в тигрином рычании тромбонов и вулканических взрывах труб шел Карнавал. Но сегодня под решеткой, кроме обычного мусора, притаились два дрожащих человеческих тела. Шел Карнавал. Шел парадом, как огромный павлин, распустивший причудливый хвост; таращились по сторонам внимательные глаза уродцев. Они цепко обшаривали крыши домов, шпили церквей, изучали вывески дантистов и окулистов, примечали пыльные здания складов. Сотни глаз Карнавала пронизывали пространство города и не находили того, чего хотели. Да и не могли найти, оно ведь было у них под ногами и пряталось в темноте.
     Под старой решеткой табачной лавки затаились Джим и Вилли. Здесь было тесно, сидеть приходилось, уперев коленки друг в друга, они даже дышать как следует опасались, но стоически переносили все неудобства. Волосы на их макушках шевелил ветерок от колыхавшихся женских юбок, то и дело чья-нибудь фигура заслоняла кусочек неба, видимый со дна ямы. Перебегали дети.
     – Слушай! – шепнул Джим. – Ну и угодили мы, прямо под парад. Давай-ка сматываться!
     – Сиди как сидишь, – хриплым шепотом ответил Вилли. – Это же самое видное место. Они никогда не додумаются искать нас здесь.
     Трум, трум, турум, турум, тум, тум! – гремел Карнавал. Решетка звякнула, на ней опять кто-то стоял. Вилли взглянул наверх и вздрогнул. Он знал эти подошвы со стертыми медными гвоздиками. "Папа!" – чуть не крикнул он. Джим тоже посмотрел наверх. Человек нервно переступал с ноги на ногу, поворачивался по сторонам, выискивая в толпе то, что было совсем рядом с ним. "Я мог бы дотронуться до него", – подумал Вилли. Чарльз Хэллуэй, бледный, возбужденный, ничего не почувствовал и через минуту ушел.
     Но зато Вилли почувствовал, как душа у него ухнула вниз, в какой-то холодный, дрожащий белый кисель.
     Шлеп!
     Вилли и Джим вздрогнули. Розовая пластинка жевательной резинки упала возле их ног на кучу старых целлофановых оберток от сигарет. Сверху над решеткой склонилась расстроенная мордашка пятилетнего карапуза.
     "Убирайся!" – свирепо подумал Вилли.
     Но малышу жаль было так просто расставаться с лакомством. Он встал на колени и приник к самой решетке, высматривая свое розовое удовольствие.
     Вилли едва сдержался, чтобы не схватить жвачку и не запихнуть в маленький ротик – лишь бы он исчез, скрылся побыстрее.
     Барабан наверху раскатился дробным рокотом – и смолк.
     Ребята переглянулись. "Парад! – подумали оба. – Он же остановился!" Малыш упрямо пытался просунуть руку сквозь решетку.
     Наверху м-р Дарк, Человек-в-Картинках, командовавший парадом, окинул взглядом воздетые к небу разверстые пасти медных геликонов и подал знак. Тотчас стройное шествие распалось. Уродцы разбежались в разные стороны, смешались с толпой, разбрасывая небольшие рекламные афишки и не прекращая шарить глазами по толпе, по фасадам домов.
     "Парад кончился, – понял Вилли, – началась охота".
     Малыш наверху не собирался сдаваться. Его тень покрыла Вилли.
     – Мама! Там!
    
    – 35 -
    
     В баре "Вечерок у Неда", за полквартала от табачной лавки, Чарльз Хэллуэй второй чашкой кофе приводил в порядок расстроенные бессонной ночью, раздумьями и поисками нервы. Он уже собрался расплатиться, когда его почему-то встревожила наступившая вдруг на улице тишина. В воздухе незримо разлилось беспокойство – это вмиг распавшийся Карнавал смешался с толпой. Сам не зная почему, Чарльз Хэллуэй убрал бумажник.
     – Еще чашечку сделаешь, Нед?
     Нед включил кофеварку, и в это время в баре появился новый посетитель. Он прошел от двери и слегка шлепнул по стойке рукой. Чарльз Хэллуэй взглянул. Рука взглянула на него. На тыльной стороне каждого пальца была сделана искусная татуировка в виде глаза.
    
     – Мама! Тут, внизу! Посмотри!
     Мальчик звал маму и тянул ручонку вниз. Мимо шли люди. Некоторые останавливались. Появился Скелет. Больше всего смахивающий на ободранное, давно засохшее дерево, он не столько подошел, сколько сыграл ксилофоном своих костей, переместившись поближе к холодному бумажному сору и теплым, дрожащим мальчишкам.
     "Уходи! – с отчаянием думал Вилли. – Уходи же!"
     Пухлые детские пальчики тянулись сквозь решетку.
     "И ты – уходи!"
     Скелет, похоже, послушался и убрался из поля зрения. Но не успел Вилли облегченно вздохнуть, как его место занял Карлик! Он подкатился вперевалочку, позвякивая дурацкими колокольчиками, нашитыми на грязную рубаху, и посверкивая глазами-камешками. Глаза поминутно меняли выражение: то они были блестящими и плоскими гляделками идиота, то вдруг становились глубокими и печальными глазами человека, потерявшего себя. Глаза ни секунды не оставались в покое, они так и шарили по сторонам, высматривая не то свою собственную сгинувшую личность, не то запропавших мальчишек. Казалось, взглядом его управляют двое хозяев, прежний и нынешний, заставляя глаза совершать жуткие прыжки: назад, в прошлое, обратно, в настоящее.
     – Ма-ма! – тянул свое ребенок.
     Карлик остановился возле него (они были примерно одного роста) и посмотрел на малыша.
     Вилли в яме испытал жгучее желание стать плесенью на бетонной стене у него за спиной. Похоже, Джим тоже пытался найти для себя местечко между бетоном и паутиной, покрывавшей его.
     – Хватит тут ползать! – Раздраженный женский голос.
     Слабо сопротивляющегося малыша уволокли. Поздно. Карлик уже стоял над решеткой и смотрел вниз. В глазах у него мелькали осколки человека по имени Фури, того самого, что давным-давно, в безоблачное, легкое и безопасное время, продавал громоотводы.
     Вилли содрогнулся от жалости. "О, мистер Фури, что они сделали с вами! – думал он. – Что это было? Копер? Стальной пресс? Как это было? Вы кричали? Плакали? Они поймали вас, как кузнечика в коробку, и давили, пока не осталось ничего. Ничего не осталось, мистер Фури, ничего, кроме…"
     Карлик. Не человек. Механизм. Не глаза. Камеры. Два объектива уставились в темноту. Щелк. Снимок: прутья решетки. А заодно и то, что под ней?
     "На что он смотрит? – пытался сообразить Вилли. – На саму решетку или на то, что внизу?"
     Миг катастрофы все длился. Жалкое, искореженное существо, в котором от человека оставалась лишь его двуногость, не двигалось. Может быть, все еще фотографировало?
     На самом деле глаза-объективы куклы не замечали ни Джима, ни Вилли, ни даже самой решетки. Но все очертания, цвета, размеры фотокамера уродливого черепа зафиксировала надежно. Придет время, изображение проявится, картинка будет исследована, и тогда дикое, ссохшееся, потерянное создание бывшего торговца увидит все. А потом? Месть? Уничтожение?
     Клац-тук-щелк!
     Бегут смеющиеся дети. Их текучая радость смыла Карлика, он вспомнил о чем-то и поковылял дальше, выискивая сам не зная что.
     Выглянуло солнце. Двое мальчишек в яме едва дышали. Джим, не заметив, крепко вцепился в руку Вилли Оба со страхом ждали новых, более внимательных глаз.
     Пять синих, красных и зеленых глаз убрались со стойки. Чарльз Хэллуэй, получивший свой третий кофе, повернулся на вертящемся стуле к странному посетителю. Человек-в-Картинках в упор смотрел на библиотечного уборщика. Хэллуэй благодушно кивнул, но Человек-в-Картинках не ответил, не мигнул даже, и продолжал пристально рассматривать соседа "Экий наглец", – подумал м-р Хэллуэй, но отвести глаза уже не мог, он просто постарался придать взгляду как можно больше спокойствия.
     – Что закажете, мистер? – поинтересовался бармен.
     – Ничего. – М-р Дарк все еще разглядывал отца Вилли. – Я ищу двух парнишек.
     "А то я не ищу!" – подумал Хэллуэй и расплатился. – Спасибо, Нед, – спокойно поблагодарил он и встал. Уже выходя, он заметил, как татуированный человек протянул руки в сторону бармена, повернув ладони вверх.
     – Парнишек ищете? – переспросил Нед. – Как звать, сколько лет?
     Дверь за Хэллуэем закрылась. М-р Дарк, не слушая "болтовню бармена, проводил вышедшего внимательным взглядом.
    
     Сначала Чарльз Хзллуэй по привычке двинулся в сторону библиотеки, но тут же остановился и сделал движение в сторону здания суда. Нет Он постоял, ожидая, не направит ли его более точно интуиция, машинально ощупал карман пальто и обнаружил, что забыл курево. Это внесло определенность в его планы, и он зашагал к лавке Объединенной Табачной Торговли.
     Джим из ямы взглянул в небо.
     – Вилли! – зашипел он – Смотри, твой отец! Он нам поможет.
     Вилли молчал.
     – Ладно, я сам его позову!
     Вилли схватил Джима за шиворот и отчаянно замотал головой
     – Да почему? – едва слышно удивился Джим
     – Потому, – шевельнулись губы Вилли
     Потому… Он взглянул наверх. Отсюда отец казался даже меньше, чем прошлой ночью со стены дома "Это все равно, что позвать еще одного мальчишку, – подумал Вилли – Зачем он нам? Нам нужен кто-нибудь важный, самый главный!" Вилли приподнялся, заглядывая в окно лавки. Вдруг он ошибся, и лицо отца на самом деле выглядит резче, взрослее, мужественнее, чем показалось ему ночью, в призрачном лунном свете? Нет. Все то же. Нервно бегающие отцовские пальцы, неуверенный излом губ. Он даже табак толком купить не может.
     – Одну… вот эту… сигару мне за двадцать пять центов.
     – Ба! – прогудел м-р Татли. – Да вы никак разбогатели, мистер Хэллуэй!
     Чарльз Хэллуэй медленно вытаскивал сигару из целлофанового пакетика. Он просто тянул время, ожидая какого-нибудь движения во вселенной, знака, объяснившего бы ему, что происходит… Почему он пошел этой дорогой? Зачем ему сигара за 25 центов? Кажется, кто-то окликнул его по имени. Он резко повернулся и обежал глазами толпу, яркие пятна клоунов с афишами. никого не увидел и повернулся снова прикурить от вечного синего газового пламени, выглядывающего из янтарной трубки в стене табачной лавки. Затянулся, выпустил струйку дыма, бросил сигарный кончик и взглядом проводил его до металлической решетки. Стоп! Он словно ударился о глаза, блеснувшие из-под земли. Чьи это тени там? Джим! Вилли! Чарльз Хэллуэй пошатнулся и попытался ухватиться за сигарный дым. Боже! Что они там делают, в колодце под улицей? Он чуть было не наклонился, но вовремя остановил себя и, как можно незаметнее, бросил уголком губ:

/ Полные произведения / Брэдбери Р. / Надвигается беда