• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Аверченко А.Т. / Шутка мецената

Шутка мецената [3/7]

Скачать полное произведение

    Он упал в кресло и, закрыв лицо руками, погрузился в молчание.
     Остальные трое, ошеломленные этой неожиданной бешеной вспышкой, стояли вокруг него, не зная, что сказать. Они хорошо знали Мотылька, но сейчас на них глянуло совсем другое, новое лицо этого беззаботного человека.
     Когда же молчание сделалось невыносимым, Кузя решил смягчить общее настроение.
     - Здорово! - усмехнулся он. - Мы-то в простоте душевной думали, что "игра с Куколкой" - просто новенькая забава скучающей части русского мыслящего общества, а Мотылек - вишь ты, дай Бог ему здоровья - взял да и подвел под эту дурацкую историю прочный идеологический фундамент... Умная голова - наш Мотылек!
     Меценат засвистел, подошел к неоконченному бюсту Мотылька и, оглядывая свое произведение, сказал:
     - Попробую сделать тебе такое лицо, которое я видел сейчас, и назову это произведение: "Ярость".
     - Трудно это, Меценат! - подхватил Новакович. - Для морщин на лице места не хватит.
     Все шутили, но... в глубине души были очень удивлены. Чрезвычайно.
     Впервые веселый Мотылек повернулся ко всем столь неожиданной стороной своей разнообразной натуры. Глава VIII. О ЯБЛОНЬКЕ И ЕЕ ФИЗИЧЕСКИХ И ДУШЕВНЫХ СВОЙСТВАХ
     У Мецената и его клевретов была непонятная страсть: награждать всех, кто с ними соприкасался, прозвищами. Этим как будто вносился какой-то корректив в ту слепую случайность, благодаря которой человек всю жизнь таскает на своих плечах имя, выбранное не по собственному вкусу или вкусу других, а взятое черт знает откуда: почему этот элегантный, одетый с иголочки парень именуется Иван Петрович Кубарев, а не Виктор Аполлоныч Гвоздецкий, почему та пышная черноволосая красавица называется Людмила Акимовна, когда по всяким соображениям гораздо более подходило бы ей пышное черноволосое имя: Вера Владимировна?
     Бессознательно, но, вероятно, именно поэтому клевреты крестили всех окружающих по-своему.
     Самой удачной, меткой кличкой у компании считалась Полторажида - кличка, которую прицепили к невероятно длинному рыжему унылому еврею-портному, часто освежавшему несложный гардероб клевретов.
     И совсем уже несправедливо звучала "Кальвия Криспинилла" - Magistra libidinium Neronis, как окрестили добрую русскую няньку Анну Матвеевну... В ее характере ничего не было общего с "профессоршей Неронова разврата", хотя Мотылек и божился, что она не только снисходительно относится к объектам Меценатовых сердечных увлечений, но даже сортирует их на "стоящих" и "нестоящих" и ведет с ними по телефону длинные беседы принципиального свойства.
     Одной из удачных кличек считалась также сокращенное "Яблонька" или официальное - "Яблонька в цвету", потому что это поэтическое название вполне соответствовало внешности Нины Иконниковой.
     Высокая гибкая блондинка с огромными синими глазами, любовно озиравшими весь Божий мир, с пышной короной белокурых, нежных, как шелковая паутина, волос, вся белая, ароматная, будто пахнущая яблочным цветом, с высокой грудью и круглыми плечами, упругая, здоровая и свежая, как только что вылупившееся яичко. Походка у нее была изумительная: идет и вся вздрагивает, будто невидимые волны пробегают по телу, будто спелый колос волнуется от налетевшего теплого летнего ветерка...
     Однажды некий экспансивный прохожий не выдержал: остановился посреди улицы, сложил молитвенно руки и пылко воскликнул:
     - Боже мой! И пошлет же Господь в мир такую красоту!
     Она нисколько не была шокирована этим восклицанием; приостановилась и, мило улыбнувшись, поблагодарила:
     - Спасибо вам за ласковое слово. Мне приятнее всего, что в вашем комплименте дважды встречается слово "Бог". Значит, что вы хороший человек.
     И пошла дальше как ни в чем не бывало, прямая и гибкая, как молодой тополь, по-прежнему приветливо улыбаясь синему небу.
     Первым познакомился с Яблонькой Мотылек. Этот расторопный поэт однажды долго шел за ней по боковой аллее Летнего сада и потом, восхищенный, потеряв над собой власть, как он вообще всегда терял власть над своим бурным темпераментом, вдруг подошел к ней и вступил в разговор.
     - Куда вы идете? - порывисто спросил он.
     - В библиотеку. Книгу менять.
     - И я пойду с вами.
     - Вы тоже идете книгу менять? - спросила она просто, без всякой иронии.
     - Нет... я этого... Давно собирался абонироваться... Да представьте себе, не знаю, как это сделать. Это сложно?
     - Совершенно несложно, - мило рассмеялась она. - Пойдемте, я вам это устрою.
     Мотылек бурно зашагал за ней, но, когда оба предстали перед прилавком, на котором лежали толстые каталоги, Мотылек вдруг ощутил, что он оступился и летит вниз головою в глубокую пропасть: он сейчас только вспомнил, что у него в кармане всего тридцать копеек, а плата за абонемент в месяц с залогом превышала эту сумму ровно в семь раз.
     - Вот вам бланк, - сказала будущая Яблонька, - обязательно напишите ответы на вопросы и здесь подпишитесь.
     Чтобы отсрочить окончательно гибель и позор, Мотылек долго возился над маленьким листком, собирал и распускал свои знаменитые морщины, раза два даже смахнул тайком пот со лба, каллиграфически выписал свою фамилию, сделал росчерк - роковой час расплаты придвинулся вплотную.
     - Ну, что ж вы? - поощряла его Яблонька. - Теперь остается только заплатить и выбрать книгу по каталогу.
     Мотылек тоскливо поглядел на ее свежие губы, поскреб яростно холодными пальцами затылок и вдруг брякнул:
     - Послушайте... Можно вас отозвать в сторону на два слова?
     - Что случилось? Пожалуйста. Они отошли в сторону.
     - Милая девушка! Видели вы еще когда-нибудь такого мерзавца, как я?
     Ее губы дрогнули, и глаза немного затуманились...
     - Что вы такое говорите... Разве можно так?
     - Мерзавец! - в экстазе воскликнул Мотылек. - Форменный подлец! Слушайте же, как кается Мотылек! Слушай весь православный народ! Книга мне была нужна? По морде мне нужно было хлопнуть несколько раз этой книгой! Ведь это я к вам просто пристал давеча в Летнем саду - пристал, как самый последний уличный нахал!! А вы, святая душа, даже не догадались! Вы, как Красная Шапочка, доверчиво разговорились с Серым Волком...
     - Да вы не похожи на Серого Волка, - рассмеялась одними лучистыми синими глазами Яблонька. - У вас доброе лицо. А я боюсь только пьяных. И то я одного пьяного однажды вечером устыдила. С ними только нужно побольше простой примитивной логики. Подходит он ко мне вечером на Владимирской улице и говорит: "Пойдем со мной, барышня". Конечно, можно бьшо бы позвать городового - в двух шагах стоял, - но мне жалко сделалось этого пьяненького. "Куда же, - я говорю, - мне с вами идти?" - "Пойдем поужинать". - "Смотрите-ка, - говорю, - какая жалость... А я уже поужинала!" - "Да что вы, - опечалился он. - Экая жалость! Ну, вина выпьем, что ли?" - "Вина мне нельзя! Доктор строго запретил". Призадумался: "Как же быть?" - "Уж я и не знаю". - "Что ж мне с вами делать все-таки? А может быть, бокальчик бы одолели? Попытались бы, а?" - "Да нет уж, и пытаться не стоит". Совсем он сбился с толку. "Что ж мне с вами делать?" - "Да уж придется, верно, махнуть на меня рукой. А вы бы спать лучше пошли... а? Вон у вас вид какой усталый. Небось заработались". Всхлипнул он, утер мокрые усы и говорит: "А что вы думаете - и пойду! Никто меня не понимает, а вы поняли! Главное теперь - спать". Снял котелок, поклонился - и разошлись мы в наилучшем расположении духа.
     - Вот вы какая! - восхитился Мотылек. - Вам бы с Меценатом познакомиться - он бы вас очень оценил.
     - Кто этот Меценат?
     - Кто?! А вот кто: у вас два рубля есть?
     - Есть.
     - Дайте мне на несколько минут. Вот спасибо. Теперь я беру вашу книгу - что там у вас? Новая книга Локка. Меценат, наверное, не читал. А вы возьмите свеженькую - и пойдем.
     - Куда? - засмеялась Яблонька.
     - Я вам долг отдам. Я, миленькая моя, человек честный. Ну, живо, живо!
     - Да куда вы меня тащите, сумасшедший человек!
     Но Мотылек уже запылал, задергался, как он пылал и дергался всегда... Взял Яблоньку под руку, озабоченно собрал в дорогу все свои морщины и повлек сбитую с толку Яблоньку на улицу.
     - Вы очень странный человек, - робко успела пролепетать Яблонька.
     - Да уж и не говорите. Кончу я жизнь или знаменитым поэтом, или в сумасшедшем доме... Девушка! Любите ли вы красоту мира? Она во всем: в плакучей иве, склонившейся над тихо плывущей рекой, в угрюмой прямизне петербургской улицы, в новом интересном человеке, а человек этот... Девушка!! Что может быть интереснее Мецената? Нашего доброго, мудрого, благородного Мецената - этого ленивого льва с львиной гривой на львиной шкуре, льва, наполовину бросившего свою прекрасную львицу - ради красоты, свободы и созерцательности!
     - Я вас не совсем понимаю, - мягко возражала Яблонька, пытаясь освободить свою руку.
     - И не надо! Сейчас не понимаете - потом поймете! Скоро поймете. Даже сейчас! Вот мы уже у Меценатова подъезда. Эй, швейцар! Немедленно же вызовите из второго номера хозяина - скажите, по очень важному, спешному делу. Живо!
     - Вы очень странный, - покачала головой Яблонька. - Очень; но вы не страшный. Только зачем Меценат? Может быть, он занят сейчас чем-нибудь, а вы его отрываете. Не лучше ли в другой раз?
     - Ни-ни! Да вот уже его шаги. Видите, как он мягко спускается - как старый добрый лев. А за ним слышен тяжкий бег буйвола - это, конечно, Телохранитель.
     Меценат, а за ним Новакович, оба без шапок, выскочили на улицу и, увидев около Мотылька белокурую красавицу, замерли, молчаливые, удивленные.
     - Меценат! Я вас сейчас же, сейчас, прямо-таки вот немедленно познакомлю, но... дайте мне сначала два рубля. Вот вам за это книга. Вы абонированы! Локка книга. Читайте ее, она интересная. Ведь книга интересная? - стремительно обратился он к Яблоньке.
     - Интересная, - спокойно улыбнулась она, разглядывая странную группу: Мецената в засыпанном пеплом бархатном пиджаке и выглядывающего из-за его плеча мощного студента Новаковича.
     - Скорей два рубля, Меценат! Спасибо! Вот вам, благодетельная фея, мой долг, а теперь можно и познакомить вас. Это Меценат. Правда, чудный? А тот пещерный медведь сзади - Телохранитель. Новакович! Дай тете ручку и шаркни ножкой. Господа! Эта девушка - лучшая в столице. Я с ней заговорил на улице, как мерзавец, а она ответила мне, как святая. А красота какая! Хотите, мы будем на вас молиться? Лампадку зажжем! Песнопение для вас сочиним. Телохранитель! Подбери глаза - а то на мостовую рассыплешь. Меценат! Видите, как я вас люблю! Увидел воплощение красоты, и первая моя мысль - о Меценате!.. "Меценат! - подумал я. - Ты будешь бедный, если не увидишь ее хоть издали!" А Новакович, светлая девушка, тоже хороший - двумя руками девять пудов выжимает.
     - Мотылек с ума сошел, - усмехнулся первый пришедший в себя Меценат. - Позвольте узнать ваше имя?
     - Нина Иконникова.
     - А вы знаете, как я вас назвал, когда вы так вот стояли, белая, ласковая, около этого корявого пня? Подумал я: яблонька в цвету!
     - Гип, гип, ура, Яблонька! - заорал Мотылек на всю улицу.
     - Вы не обидитесь, - улыбаясь, спросил Меценат, - если я предложу вам зайти к нам отдохнуть от трескотни Мотылька. Они оба люди, которые могут с непривычки ошеломить, но публика, в общем, не страшная.
     - Я должна спешить домой, - ответила, подумав, Яблонька, - но если вы не будете меня задерживать, я минут десять посижу.
     - Яблонька, - сказал Новакович, выдвигаясь вперед. - За то, что вы нас сразу поняли, и доверились, и идете к нам, я отныне даю присягу быть вашим рыцарем, защищать вас от всяких невзгод, а если кто-нибудь посмеет что-нибудь лишнее - оторву голову и суну ему под мышку. Господа! Дорогу Яблоньке!
     И, когда Яблонька шагнула на площадку Меценатовой квартиры, Новакович одним движением снял с себя тужурку и почтительно подбросил ее под ножки Яблоньки.
     "И жители восторженно встречали ее, - неизвестно откуда процитировал Новакович, - и расстилали плащи перед ней, чтобы ее нежной стопы не коснулась грубая земля".
     - У вас сзади рукав рубашки разорвался, - заботливо заметила Яблонька, осматривая рукав Новаковича. - Если у вас найдется нитка и иголка - я зашью.
     - Вот девушка!.. Если бы я был достоин - я поцеловал бы край ее платья, - вздохнул Новакович, толкнув Мотылька плечом.
     Яблонька вступила в знаменитую гостиную Мецената и с любопытством огляделась.
     - Уютно у вас, а только странно. И солнца мало. Отчего портьеры задернуты? А для пепла полагается пепельница, а не ковер и не плечи бархарного пиджака. Где у вас щетка? Я вас почищу немного...
     Яблонька посидела самую чуточку, скушала одну грушу, поправила висящую криво картину и уже надевала перед зеркалом воздушную шляпку, собираясь уходить, как в дверях показалась Анна Матвеевна.
     - Экое чудо у нас, - охнула она, разглядывая Яблоньку. - Вы бы, барышня, подальше от них были! Это ведь сущие разбойники - обидят они вас.
     - Меня, бабушка, невозможно обидеть, - рассмеялась Яблонька. - Я в Бога верю и всех людей люблю. Какие же они разбойники? Странные немного, но милые.
     - Этакими милыми в пекле все дорожки вымощены. Как звать-то вас?
     - Яблонька, - выскочил сбоку Мотылек.
     - Яблонька и есть. До чего ж ладная девушка. Хоть бы вы их, сударыня, усовестили, чтоб коньячища этого не лакали спозаранку...
     - Анна Матвеевна! Да ведь мы по рюмочке!
     - Знаю, что по рюмочке. В этакую рюмочку тебя и поп при святом крещении окунал. Скушать чего не хотите ли, сударыня?
     - Нет, спасибо, мне идти надо... Буду в этих местах - зайду еще посмотреть, как вы тут живете. А коньяк лучше не пейте. Хорошо?
     - Сократимся, - усмехнулся Меценат. - А если вам нужны какие-нибудь книги - так моя библиотека к вашим услугам. Ройтесь, разбрасывайте - у нас это принято.
     Яблонька ушла, звонко поцеловав Анну Матвеевну на прощание.
     После ее ухода нянька подошла к креслу, грузно уселась в него и, посмотрев на победоносно переглядывавшихся клевретов, строго сказала:
     - Ну, ребята... Не пара она вам. Не по плечу себе дерево рубите.
     - Кальвия, - возразил Мотылек, обнимая ее седую голову. - Где же это видано, чтобы Мотыльки да рубили Яблоньки? Наоборот, я буду порхать около нее, вдыхая аромат, буду порхать - вот так!
     Он вспрыгнул на оттоманку, перемахнул на стол, оттуда обрушился на плечи Новаковича и наконец, тяжело дыша, сполз с Новаковича на пол.
     - Мотылек, - сказал размягченный Меценат. - За то, что ты сегодня вспомнил, подумал обо мне - я дарю тебе изумрудную булавку для галстука. Она тебе нравилась.
     - А я, - торжественно подхватил Новакович, - никогда больше по позволю Кузе говорить, что все твои произведения читал у чужих авторов в немецких журналах!! Ты совершенно оригинальный писатель, Мотылек!
     - А я, - проворчала нянька, - оборву тебе уши, если ты будешь бросать мне на ковер апельсиновую шелуху.
     - Кальвия! Я вас так люблю, что отныне буду есть апельсины вместе с кожурой.
     И все впоследствии не исполнили своих обещаний, кроме Мецената, булавка которого навсегда украсила тощую грудь Мотылька, как память о Яблоньке, изредка, как скупой петербургский луч, заглядывавшей в темную Меценатову гостиную.
     * Часть II. ЧЕРТОВА КУКЛА *
    Глава IX. В КАВКАЗСКОМ КАБАЧКЕ
     В уютном, увешанном восточными коврами и уставленном по стенам тахтами отдельном кабинете кавказского погребка на Караванной улице заседала небольшая, но очень дружная компания под главным председательством и руководством Мецената.
     Кроме него были: Кузя, Новакович и великолепная Вера Антоновна, которая, как это ни странно, но выехала в свет из-за своей лени.
     Сегодня как раз был день ее рождения, и Меценат, созвав с утра своих клевретов, предложил отпраздновать этот замечательный, с его точки зрения, день в квартире Веры Антоновны. Но, когда ей сообщили об этом по телефону, она вдруг высказала чрезвычайную, столь не свойственную ей энергию, заявив, что лично прибудет к Меценату для обсуждения этого сложного вопроса.
     Приехала и, устало щуря звездоподобные глаза, заявила:
     - Послушайте, в уме ли вы?! Ведь это сколько хлопот, возни?.. Да ведь я после праздника буду три дня лежать совершенно разбитая! Неужели вы не знаете, что быть гостеприимной хозяйкой - это нечеловеческий труд! Пожалейте же меня - не приезжайте. Ну, не стыдно ли вам так мучить меня; я ведь красивая и добрая...
     Мотылек застонал:
     - Кто же, кто вас мучит, Принцесса?! Кто это осмелится, Великолепная (две клички Веры Антоновны, которыми наделили ее неугомонные клевреты при молчаливом одобрении Мецената)?! Укажите мне такого мучителя - и я объем мясо с его костей! Разве мы вас не понимаем?! Действительно - адская работа: встреть каждого гостя отдельно, да скажи ему, подлецу, несколько ласковых слов, да еще, пожалуй, придется ему подкладывать кушанья на тарелку?! А предлагать вино? А приказать переменить приборы?! Да ведь еще же меню сочинять придется! Нам ли с вами такая тяжесть под силу?..
     - Да, да, Мотылек! Вот видите, вы меня поняли!
     И, когда вся компания покатилась со смеху, Вера Антоновна обвела всех недоумевающими глазами и. дернув Мотылька за ухо, сказала:
     - Что это? Вы, кажется, издеваетесь сейчас надо мной, Мотылек? Кузя! Пойдите поближе ко мне... Вы единственный, который меня понимает.
     - Этот поймет! - засмеялся Новакович. - Вам бы, Принцесса, за него нужно было выйти замуж, а не за Мецената. Был вчера такой случай: захожу я к Кузе, а он лежит в кровати и стонет... "Что с тобой, Кузя?" - "Ах, Телохранитель, испытывал ли ты когда-нибудь мучительную жажду? Я вот уже целый час терзаюсь!" - "Так ты бы воды выпил, чудак!" - "А где же возьмешь, воду-то?" - "Да вот же графин, на умывальнике стоит, в десяти шагах от тебя!" - "Это, - говорит, - не вода". - "А что же это такое?" - "Перекись водорода". Потом стал стонать, как издыхающая лошадь. "Что с тобой?" - "Совсем, - говорит, - я расхворался. А тут из окна дует. Телохранитель, - говорит, - передвинь мою кровать к умывальнику". Ну, и я передвинул кровать к умывальнику вместе с ним... И что же вы думаете? Едва он очутился на таком расстоянии от графина, что мог достать рукой, как схватывает его - и ну глотать жидкость, как ожившая лошадь!..
     - Неужели перекись водорода пил? - удивился Меценат.
     - Какое! Простая вода в графине была.
     - При чем же тут перекись?
     - А видите, в чем дело: скажи он мне, чтоб я дал ему воды, я бы из принципа не дал. Не люблю поощрять его гомерическую лень. Вот он и выдумал историю с окном, из которого дует, и с перекисью. Да это еще не все! Прохаживаюсь я по комнате, ругаю его последними словами, вдруг - хлоп! Сапог мой цепляется за гвоздь, высунувшийся из деревянного пола, и распарывается мой старый добрый сапог!! "Кузя! - кричу я. - У тебя тут гвоздь из пола вылез!!" А он мне: "Знаю!" - говорит. "Так чего ж ты его не вытащишь или не вобьешь обратно?" - "А зачем? Я уже привык к этому гвоздю и всегда инстинктивно обхожу его. А посторонние пусть не шляются зря!" Взял я угольные щипцы, вбил гвоздь по шляпку и этими же щипцами отколотил Кузю.
     - Грубый у тебя нрав, Новакович, - вяло возразил Кузя. - Как ты не понимаешь, что гвоздь торчал вне моего фарватера, который ведет от кровати к умывальнику и от умывальника к зеркалу. Глупый ты! Ведь гвоздь-то торчал не на моей проезжей дороге!
     - Как это вам понравится, Принцесса?!
     - Что такое? - медленно подняла на него свои огромные сонные глаза Принцесса.
     - Да вот история с Кузей!
     - А я, простите, не слышала, замечталась. Кузя! О вас тут рассказывали какую-то историю? Вы здесь самый симпатичный, Кузя. Принесите мне платок из ридикюля. Он в передней.
     - Сейчас, - с готовностью откликнулся Кузя, не двигаясь с места. - Вы твердо помните, что ридикюль в передней?..
     - Ну да.
     - А где именно положили вы ридикюль в передней? На подзеркальнике или на диване?
     - Не помню, да вы посмотрите и там, и там.
     - У вас какого цвета ридикюль? - допрашивал Кузя, потонув по-прежнему в мягком кресле.
     - Ах ты Господи! Да ведь не сто же там ридикюлей?!
     - Я к тому спрашиваю, чтоб вас долго не задерживать поисками. А то, может, он завалился за диван, так в полутьме сразу и не найду... Кроме того... Ах, вот он!
     Он взял ридикюль из рук уже вернувшегося из экспедиции в переднюю Новаковича и любезно протянул его Принцессе.
     - Спасибо, Кузя. Вы милый.
     - Вот дура горничная, - заметил будто вскользь Новакович. - Забыла в передней ведро с мыльной водой, а чье-то пальто упало с вешалки да одним рукавом в ведро и попало. Мо-окрое!
     - А какого цвета пальто? - ухмыляясь, спросил Мотылек.
     - Серенькое, кажется.
     - Так это ж мое! - испуганно закричал Кузя и, как заяц, помчался в переднюю.
     - Действительно ты видел пальто в ведре?
     - Ничего подобного. Просто хотел, чтобы Кузя размял себе ноги. Это ему наказание за ридикюль!
     Вошла Анна Матвеевна, расцеловалась с Принцессой, села напротив, поглядела на нее, укоризненно покачала головой и вступила с Принцессой в обычную для них обеих беседу:
     - Где дети?
     - Какие дети? - удивилась Принцесса.
     - Как какие? Твои!
     - Да у меня, нянечка, нет детей.
     - А почему нет?
     - Не знаю, нянечка. Бог не посылает.
     - "Бог не посылает". Лень все твоя проклятая. И в кого ты такая уродилась?!
     - В кого? В Венеру Милосскую, - подсказал Мотылек.
     - В Кузю, - поправил Новакович. - Впрочем, это одно и то же: если Кузе оборвать руки - получится форменная Венера Милосская для бедных.
     - Ах, милые мои, - сказала старая нянька, пригорюнившись. - То есть до чего мне хочется ребеночка нянчить - сказать даже невозможно.
     - Да, - грустно улыбнулся Меценат. - Этого товара не держим. Так как же, господа, насчет сегодняшнего торжества?
     Мотылек выручил.
     - Да очень просто! На Караванной есть превосходный кавказский кабачок с восточными кабинетами. Пойдем туда - чудное винцо!
     - А тебе бы только винцо, бесстыдник, - упрекнула нянька.
     - Я не виноват, пышная Кальвия. У меня мамка была пьяница. У нее даже два сорта молока было: левая грудь - бургундское, правая - бордосское.
     - Тьфу! - негодующе сплюнула Анна Матвеевна. - С вами поговоришь - только нагрешишь В постный день оскоромишься.
     Решили идти на Караванную. Мотылек заявил, что он еще должен заехать в редакцию своего журнала, устроить редактору скандал, после чего не замедлит явиться; а все прочие с гамом и шумом, резко выделяясь на сонном фоне невозмутимой статуарной Принцессы, зашагали по улице, и, когда ввалились в кабачок, изо всех занятых кабинетов высунулись обеспокоенные шумом головы.
     Вера Антоновна выбрала самый уютный уголок, окружила себя подушками и замерла, как изумрудная ящерица на горячем солнце, откинув на спинку дивана свою великолепную голову.
     - Что вы будете кушать, Ваше Высочество? - спросил Меценат, нежно целуя ее руку. - Есть шашлык карский, есть обыкновенный.
     - А какая разница? - осведомилось дремлющее Ее Высочество.
     - Обыкновенный шашлык маленькими кусочками, на вертеле, карский - большим куском.
     - Так его еще резать надо? Лучше тогда обыкновенный!
     - И мне! - присоединился Кузя.
     Через двадцать минут приехал Мотылек. Губы его дрожали, и глаза метали гневные молнии. Число морщин на лбу возросло в угрожающей лицу профессии.
     - Подлецы! - закричал он еще с порога. - Подлые рабы!
     - Что случилось, Мотылек? - беспокойно глянул ему в глаза Меценат. - Ты чем-то расстроен?
     - Ах, Меценат! Вы представить себе не можете, что за олух наш редактор! Я уже три года секретарь журнала и считаю, что приобрел себе известный вес и положение... Сдаю в набор свое стихотворение "Тайна жемчужной устрицы", помните, еще оно вам очень понравилось, вдруг он мне заявляет: "По техническим условиям не может быть напечатано!" - "Это что еще за технические условия?!" - "Размер велик! 160 строк". - "Да ведь стихотворение хорошее?!" - "Замечательное". - "Так чего ж его не напечатать?!" Он опять: "Потому что длинное!" - "Но ведь хорошее?" - "Хорошее". - "Так почему не напечатаете?" - "Размер велик". Взвыл я. "У Пушкина, - говорю, - поэмы были на две тысячи строк! Вы бы и Пушкина не напечатали?!" - "Нет, - говорит, - не напечатал бы". Ну, знаете, Меценат... Насчет себя бы я еще мог простить, но - Пушкин! Озверел я. "Да вы знаете, кто такой Пушкин?!" - "А вы знаете, что такое технические условия?" Я ему Пушкиным по голове, а он мне техническими условиями по ногам. Встал я и говорю: "Сегодня мой приятель Новакович о Кузин гвоздь сапог разорвал!" - "А мне, - говорит, - какое дело?" - "А такое, что - не почините ли?" - "Что я вам, сапожник, что ли?" Я и говорю: "Конечно, сапожник!" Крик у нас был на всю редакцию. "Вы, - говорит, - невоспитанный молодой человек!" - "А вы воспитанный в цирке старый осел, умеющий скакать только по ограниченной арене!" Забрал свои рукописи, хлопнул дверью и ушел.
     - Промочи горло, Мотылек, - посоветовал Новакович. - Хочешь, я пойду отдую твоего редактора?
     - Нет, я ему лучшую свинью подложил! Иду к вам, встречаю нашу знаменитую Куколку. "Что с вами, Мотылек?" - "Куколка! Вы, как человек тонких эмоций, как Божьей милостью поэт, меня поймете!" Рассказал ему всю историю, а он мне: "А знаете, Мотылек, Пушкин действительно очень пространно писал. Теперь так уже не пишут! Нужна концентрация мыслей". Посмотрел я на него и говорю: "Пойдите к редактору, попроситесь в секретари - он вас с удовольствием возьмет!" А он замялся да и спрашивает меня таково деликатно: "Я не знаю, как и быть. Боюсь, что это будет не по-товарищески по отношению к вам..." - "Ничего, идите. Я буду очень рад. Все равно в этом доме мне больше не бывать!" Он и потащился. Воображаю разговор этих двух ослов! Кстати, я его потом сюда пригласил. Вы не против этого, Меценат?
     - Я очень рад! Послушайте, Принцесса! Вы ничего не будете иметь против, если сюда придет один очень милый, воспитанный молодой человек?
     - А он меня не заговорит? - опасливо спросила Принцесса.
     - То есть как?
     - Да вдруг начнет меня расспрашивать - бываю ли я в театрах... или еще что-нибудь? Тоска!
     - Не бойтесь, Великолепная, - хитро ухмыльнулся Кузя. - Мы представим ему вас как настоящую кровную принцессу... Язык у него и прилипнет к гортани...
     - Ну вот, глупости... я не хочу быть самозванкой.
     - Ну, Принцессочка, позвольте. Мы ведь в шутку... Он так глуп, что всему верит! Сделайте этот пустяк для нас.
     - Это будет сложно?
     - Ни капельки! Сидите, как великолепная статуя, а мы около вас будем порхать и щебетать, как птички. Глава X. ТОСТЫ. ПЕРВАЯ УДАЧА КУКОЛКИ
     Когда подали вино и шашлыки, произошло общее движение, полное восторга, почти экстаза.
     Новакович глянул хищным оком на шашлыки и простонал:
     - О, как я люблю этого зайца!
     - Да это не заяц, а шашлыки.
     - Ну, все равно, я люблю эти шашлыки.
     И блестяще доказал это. Шашлыки понесли от его зубов полное поражение. Увлеченный его аппетитом, Меценат заказал еще несколько порций, потом встал с бокалом в руках и провозгласил:
     - Этот бокал я выпью за вечную немеркнущую красоту мира! И воплощение этой красоты - в сегодняшней нашей имениннице - Принцессе, которая одной своей улыбкой способна осветить все кругом! О, конечно, вы можете возразить мне, что женская красота - предприятие непрочное, но я смотрю на это шире: когда красота поблекнет, когда наступит мудрая красивая старость, за ней смерть, а потом разложение жизненной материи на первоначальные элементы, то из элементов моей дорогой жены снова получится что-либо не менее прекрасное: вырастет стройная белая кудрявая березка, под ней свежая шелковая травка, а над ней проплывет душистое жемчужное облачко, прольется несколькими жемчужными каплями и протечет светлым ручейком... И во всем этом - в березке, в облачке, в мураве и в каплях весеннего дождя - будет часть красоты моей прекрасной жены, именины которой мы сейчас так чинно и благородно празднуем. Принцесса! За ваше великолепное здоровье!!
     - Вот тебе, - прошептал пригорюнившийся Новакович, - начал Меценат за здравие, а кончил за упокой. А интересно, братцы, куда, в какие элементы перейду я после смерти?
     - В силу справедливости, - ухмыльнулся Кузя, - ты бы должен был целиком перейти в барана...
     - Почему? - грозно спросил Новакович.
     - Потому что сейчас целый баран со всеми своими элементами и даже с почками, которые ты стащил с моей тарелки, потому что целый баран перешел в тебя. Нет, господа, вот я скажу речь, так это будет речь, а не разложение живого человека на первичные элементы. Друзья! Никто из вас так не понимает Принцессу, как я. Нам говорят: "Вы ленивы! Вам не хочется даже пальцем пошевелить, лишний шаг сделать..." Слепцы! Да разве ж это не самое прекрасное, не самое благодетельное в мире?! Вот мы ленивы - да разве ж мы способны поэтому сделать кому-нибудь зло? Ох, бойтесь, господа, активных людей! Мы-то, может быть, наполовину и приятные такие, что мы ленивы. Да дайте Принцессе подвижной, деятельный характер, дайте ей инициативу - сколько она нашего мужского человека погубила бы на своем пути?! Этакая красавица, да если бы она не дремала в прямом и переносном смысле этого слова, - ряд мужских трупов окружил бы ее, как цветочная гирлянда на голове неумолимой богини Кали! Есть чудаки, которым мил ураган, разметывающий тучи, как щепки, ломающий вековые деревья и срывающий с домов крыши, есть любители бешеной бури на море, когда скалы стонут под напором озверевших волн! Я не из их числа! Мне мила тихая зеркальная заводь, где дремотные ивы, склонясь, купают свои элегические зеленые ветви в застывшей воде и где я вижу свое отражение, тоже мирное, кроткое, не возмущенное рябью никакого беспокойного ветра!

/ Полные произведения / Аверченко А.Т. / Шутка мецената