• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Войнович В. / Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина

Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина [8/16]

Скачать полное произведение

    Он беспомощно поднял голову, оглянулся и вдруг увидел: вдалеке, по нижней дороге вдоль речки, гнедая лошадь устало тащила телегу, в которой поверх товара сидела Раиса, продавщица из магазина сельпо. И, увидев эту отдаленную картину, Иван вдруг понял, что то, чего он никак не мог вспомнить, каким-то образом связано не то с Раисой, не то с телегой, не то с лошадью. Осененный пробуждающимся воспоминанием, стал он сквозь толпу продираться к своему соседу и другу, который с широко разведенными для аплодисметов руками стоял впереди всех, на самом виду.
     -- Слышь, что ли, сосед,-- добравшись до Гладышева, Чонкин толкнул его под локоть,-- я вот тебя спытать хочу, а как же лошадь?
     -- Какая лошадь?-- недоуменно повернулся Гладышев.
     -- Ну, лошадь, лошадь, -- сердился Чонкин на непонятливость Гладышева.-- Скотина на четырех ногах. Она ж работает
     А почему ж в человека не превращается?
     -- Тьфу ты, мать твою за ногу!-- Гладышев даже плюнул в досаде и как раз не вовремя, потому что раздались общие
     аплодисменты. Спохватившись, селекционер быстро заплескал
     ладонями, преданно глядя на оратора, чтобы плевок его не
     отнесли к тому, что говорилось с трибуны.
     Тем временем оратор закончил положительную часть своего выступления и перешел к критической части.
     -- Но, товарищи,-- сказал он,-- наряду с большими успехами в деле повышения урожайности есть у нас и отдельные недостатки, которые, если их собрать вместе, выглядят
     довольно, я бы сказал, зловеще. Например, Горшкова Евдокия
     постоянно задерживает уплату подоходного налога и налога
     по самообложению. Решетов Федор допустил потраву личной
     скотиной колхозных угодий, за что был оштрафован правлением на сорок трудодней. Стыдно, товарищи, стыдно.
     Уж куда далеко ходить, когда даже наш бригадир товарищ Талдыкин проявил нетоварищеское отношение к женщине, а именно на Иванов день, находясь в нетрезвом состоянии, ударил жену оглоблей. Талдыкин, было такое дело или не было? Молчишь? Стыдно. И нам всем за тебя стыдно. Ну, провинилась перед тобой жена, пошлепай ее по заднице (оживление, смех), ну ремешок употреби, никто ничего не
     скажет. А оглобля -- вещь довольно тяжелая.
     Теперь, товарищи, перехожу к следующему вопросу. Этот вопрос для нас больной, очень больной. Я имею ввиду невыработку минимума трудодней. По этому вопросу у нас сложилась такая картина, что хоть хватайся за голову и кричи не своим голосом. У нас, к сожалению, есть еще отдельные люди, которые разделяют: это мое, а это колхозное, и не хотят работать, выставляя на показ свои старости и болезни. И тут первое место сзаду занимает
     Жикин Илья. Он установил по этому делу, можно сказать,
     своеобразный рекорд, выработав с начала года и до сего дня
     ноль целых и семьдесят пять сотых одного трудодня.
     (Оживление. Смех. Возглас Гладышева: "Позор!"). Я ,
     конечно, понимаю, что Жикин является инвалидом гражданской
     войны, не имея двух ног. Но теперь он этими ногами
     спекулирует. Руководство колхоза и партийная организация
     состоят не из зверей, и мы можем войти в положение. Никто,
     товарищи, Жикина не заставляет работать кульером либо на
     сенокосе. Но на прополке вполне можно работать. Сел себе в
     борозду и потихоньку ползай от кусточка к кусточку, выдирая травку и выполняя минимум трудодней. И нечего совать нам в лицо свои ноги, которых нет. (Возглас Гладышева : "Правильно!")
     Оратор помолчал, оценивая впечатление, произведенное на участников митинга, и не спеша продолжал:
     -- Вот , товарищи, прочитал я недавно книгу Николая Островского "Как закалялась сталь". Это очень хорошая книга, и я советую каждому ее прочитать, кто грамотный.
     Там рассказывается о человеке, который, пройдя сквозь огни и воды революции и гражданской войны, остался не то что без ног и без рук, но еще ослеп на оба глаза и, прикованный к постели болезненными цепями, нашел в себе силу и мужество служить своему народу и написал книгу. От вас никто этого не требует. Вы книгу не напишете. Но почитать советую. И в частности вам, товарищ Жикин, лично. Здесь он или нет? (Голос Шикалова. "Нет") Вот видите, не уважил, не пришел даже по такому случаю. Вы скажете, что он без ног. Я и сам это знаю. Но когда ему нужно, он ездиет на своих колесиках не хуже, чем другие на велосипеде. Вот Иван Тимофеевич не даст соврать, мы однажды за Жикиным бежмя бежали, а догнать не сумели. Так можно было сюда приехать на колесиках? Можно. Человек он, конечно, заслуженный, и никто этих заслуг у него не отнимает. Но прошлые заслуги никому не дают права потчевать на лаврах, хотя и без ног. (Возглас Гладышева: "Правильно!").
     Закончив критику недостатков, парторг снова уткнулся в бумагу, потому что дальше следовала торжественная заключительная часть, в которой не стоило делать ошибок.
     Чем дольше парторг говорил, тем большее беспокойство отражалось на лице председателя. Толпа, стоявшая перед ним, заметно редела. Сперва скрылась за углом конторы баба Дуня. За ней через некоторое время ушла и пропала Нинка Курзова. Это не укрылось от глаз Тайки Горшковой, которая, толкнув локтем своеготмужа Мишку, показала ему глазами на Нинку. Аплодируя очередной фразе оратора, Тайка с Мишкой стали передвигаться к углу конторы. Когда в том же направлении двинулся Степан Луков, председатель молча показал ему кулак. Луков остановился. Но стоило Ивану Тимофеевичу на миг отвернуться, как среди участников митинга не осталось ни Лукова, ни Фролова, и его, Голубева, жена тоже как испарилась. Председатель поманил пальцем беспокойно озиравшегося Шикалова, тот на цыпочках поднялся на крыльцо, выслушал отданное шепотом приказание, покивал головой, исчез и больше не появлялся.
     Всего этого не замечал парторг Килин, читая заключительную часть своей речи. Но когда, дойдя до конца, он поднял голову навстречу ожидаемым аплодисментам, то увидел только спины своих слушателей, дружно удалявшихся в неизвестном направлении. На пыльной площади перед конторой стоял только Чонкин. Опершись подбородком на ствол винтовтовки, он предавался печальным мыслям о происхождении человека. 7
     Продавщица Раиса сидела у себя в магазине, размышляя над непонятным. Вчера она получила в райпотребсоюзе партию товара и, решив использовать лошадь, поехала сразу не домой, а совсем в другую сторону, к золовке, жившей за
     двенадцать километров от Долгова. У золовки она выпила
     красного вина, послушала патефон, сама попела, легла
     поздно и поздно встала. Потом, пока завтракала (опять с
     красным вином), пока запрягла, часу в двенадцатом только
     выехала. В пути пробыла долго, никого не встретив. И,
     наконец, прибыла в деревню, ничего не ведая относительно
     происходящих в мире событий. Правда, при въезде в деревню
     она видела большую толпу возле конторы, но не придала
     увиденному значения, подумав: "Может, просто так".
     Подъехав к магазину, Раиса разгрузила товар и стала раскладывать его по полкам. Вот тут-то и появилась перед ней баба Дуня. И попросила продать ей пятьдесят кусков мыла.
     -- Сколько?-- оторопела Раиса.
     -- Пятьдесят.
     -- Да куды ж тебе столько?-- недоумевала Раиса.
     -- Да ведь, Раюшка, когда такие дела творятся ,-- заискивающе сказала бабка,--надо же и запастись.
     -- Да какие ж такие дела?
     -- Да ведь...-- Баба Дуня хотела сослаться на вероломное нападение, но вовремя сообразив, что Раиса не имеет об этом понятия, стала бормотать что-то насчет прибывающих к ней гостей. Раисе такое объяснение не показалось удовлетворительным.
     -- На что ж гостям столько мыла?-- не могла она дойти своим умом до сути.-- Ну два куска, ну три, ну десять. Но полсотни на что ж?
     -- Мало ли,-- уклончиво покачала головой баба Дуня, но отступать вовсе не собиралась.
     -- Коли уж тебе так надо, бери,-- сдалась Раиса. Она вытащила из угла распечатанный ящик с мылом, в нем оказалось всего тридцать восемь кусков, из них два Раиса взяла себе.
     -- А мешочка не дашь?-- спросила баба Дуня, провожая отложенные два куска сожалеющим взглядом.
     -- А возвернешь?-- спросила Раиса.
     -- Как же не возвернуть!-- Баба Дуня даже обиделась.-- Мне Раюшка, чужого не надо, чай не воровка.
     Раиса помогла уложить купленное в грязный мешок и выбросила на прилавок.
     -- Еще чего?
     -- Сольцы бы,-- помявшись, вздохнула бабка.
     -- Сколько?
     -- Да пудика полтора.
     -- Ты что, бабка, одурела ,что ль? Что ты с ей будешь делать-то, с солью?
     -- Капустки засолить надо, огурцов, помидоров.
     -- Какие ж сейчас огурцы да помидоры? Может, ботву засолишь?
     -- Можно и ботву,-- согласилась баба Дуня.-- А потом оно ж, знаешь, как бывает. Нынче соль есть, а завтра нету, либо соль есть -- денег нет. Так что ты уж не серчай, а отпусти мне сольцы-то.
     -- Ну ладно,-- сдалась Раиса.-- Пуд дам, больше и не проси.
     -- Ну давай хоть пуд,-- уступила и старуха, предвидя, что время ее на исходе.
     Сыпать соль было некуда. Пришлось выложить мыло, насыпать соли, потом переложить газетами и сверху набросать мыло.
     -- Все, что ли?-- с надеждой спросила Раиса.
     Старуха помялась и нерешительно спросила:
     -- Спичек бы мне еще.
     -- Сколько?-- тоскливо спросила Раиса.-- Тыщу коробков?
     -- Да ты что, тыщу,-- благородно вознегодовала старуха.-- Коробков сто, боле не надо.
     -- Десять дам,-- сказала Раиса.
     Сошлись на двадцати. Бабка спорить не стала, покидала спички в мешок. Раиса, прикинув на счетах, назвала сумму.
     Баба Дуня запустила руку под трикотажные рейтузы, долго шарила, затем вытащила узелок из грязной цветастой тряпицы, набитой сложенными один к одному рублями. Старуха была не шибко грамотна, но деньги считать умела. Несмотря на это, она выкладывала свои рубли по одному, каждый раз останавливаясь и глядя на Раису в мистической надежде, что та скажет "хватит". Раиса была терпелива и дождалась, покуда бабка выложит все, что нужно. На оставшиеся деньги старуха купила два килограмма сухих дрожжей, шесть пачек
     грузинского чая, две пачки зубного порошка "Утро" и для племянницы маленькую куклу в картонной коробке, на которой
     было написано: "Кукла Таня N 5 в шляпе".
     После этого старуха не стала терять время даром и взвалила мешок на плечо.
     -- Гляди, бабка, как бы пупок не развязался!-- крикнула ей вдогонку Раиса.
     -- Не боись,-- ответила бабка и скрылась за дверью.
     Не успела Раиса обдумать странное поведение бабы Дуни, как дверь распахнулась и в магазин вбежала Нинка Курзова. Косынка сбилась набок, волосы распатланы, лицо красное. Не поздоровавшись, стала шарить воспаленными глазами по полкам.
     -- Тебе чего, Нинок?-- доброжелательно спросила Раиса.
     -- Чего?-- Нинка стала лихорадочно соображать, что именно ей нужно, но то, что помнилось по дороге, теперь вдруг вылетело из головы.
     -- Ну, а все ж таки?
     -- Мыло есть?-- вспомнила Нинка, чего хотела.
     -- А много тебе?-- осторожно спросила Раиса, покосившись на те два куска, которые оставила для себя.
     -- Сто кусков,-- ляпнула Нинка.
     -- Да вы посбесились, что ли?-- не выдержала Раиса.
     -- Ну, девяносто,-- сбавила Нинка.
     -- А сто девяносто не хошь?
     -- Давай сколько есть, только побыстрее,-- согласилась Нинка.
     -- Да где ж я тебе возьму, когда баба Дуня только что все забрала.
     -- А, баба Дуня!
     Нинка кинулась к дверям, но Раиса поспела раньше и загородила собой выход.
     -- Пусти!-- ткнулась в нее Нинка.
     -- Погоди, Нинок, скажи мне, что это вы все за мылом бегаете? Чего случилось-то?
     На какой-то миг Нинка оторопела и удивленно уставилась на Раису.
     -- А ты не знаешь, что случилось?
     -- Не.
     -- Ну и дура!-- сказала Нинка и, оттолкнув Раису, выскочила наружу. 8
     Баба Дуня тащила свою добычу. Ноша была нелегкая. Одной соли пуд, да мыла тридцать шесткуов по четыреста граммов каждый. Плюс к тому два килограмма дрожжей, зуб-
     ной порошок, кукла Таня N 5 (да еще в шляпе) и на мешок
     килограмм надо накинуть. Что ни говори, тяжесть получилась порядочная. Чем дальше, тем чаще старуха отдыхала, прикладываясь мешком к близлежащим заборам. Однако ж, говорят, своя ноша не тянет. И сознание удачного
     приобретения прибавляло сил. И вот, когда отдохнув последний раз, баба Дуня была уже рядом со своей избой,
     когда оставалось ей шагов, может быть, десять, от силы пятнадцать, кто-то сзади резко дернул мешок.
     Баба Дуня обернулась и увидела рядом Нинку Курзову.
     -- Бабка, скидывай мешок, будем делиться,-- быстро сказала Нинка.
     -- Ась?-- в момент личных катаклизмов баба Дуня сразу глохла на оба уха.
     -- Давай делиться,-- повторила Нинка.
     -- А кто ж у меня будет, Нинушка, телиться?-- посетовала старуха.-- Я корову свою еще запрошлый год продала. Мне ее не прокормить. А коза зимой окотилась, а весной околела.-- Бабка сокрушенно качнула головой и улыбнулась.
     -- Ты мне, бабка, своей козой голову не дури, а давай мыло,-- сказала Нинка.
     -- Нет,-- отказалась бабка,-- полы не мыла. Не успела.
     -- Бабка,-- устало сощурилась Курзова.-- Давай делиться по-хорошему. Не то все отберу. Поняла?
     -- Не подняла,-- вздохнула старуха.-- Нешто с моими силами...
     -- Бабка!-- Начиная выходить из себя, Нинка отпустила мешок, ухватила старуху за грудки и закричала ей в самое ухо:- Ты, бабка, болтай, что хошь, а мыло давай. Что ж тебе все одной? У меня тоже семья и дети... скоро будут.
     Скидывай мешок, не тяни.
     -- А, ты насчет мыла!-- против желания догадалась старуха.-- А ты поди к Раисе, у ней есть.
     -- Врешь!-- крикнула Нинка.
     -- Ты не кричи,-- обиделась бабка,-- я, чать, не глухая. Надо тебе, попроси -- дам. А как же. Все ж таки суседи.
     Ежли мы друг дружке помогать не будем, то кто ж? Бабка опустила мешок на землю и, испытывая Нинкино
     терпение, долго его развязывала непослушными пальцами.
     Потом запустила внутрь руку и стала шарить, общупывая куски. Ей хотелось выбрать кусок поменьше, но каждый следующий казался ей больше предыдущего. Наконец, она вздохнула, вытащила один кусок и положила перед собой на траву. И посмотрела печальным взглядом. Конечно, это был слишком большой кусок, и старуха мысленно резала его пополам, но воображение Нинки рисовало совсем иную картину. Баба Дуня еще раз вздохнула и стала завязывать мешок.
     -- Погоди, бабка!-- Нинка опять ухватилась за мешок.-- Ты это брось, давай дели по-честному.-- Сколько там есть, половину тебе, половину мне. Не то все отберу.
     -- Нинок, ты что?-- всерьез забеспокоилась бабка.-- Обижаешь старуху. Я ведь тебяОеще маленькую в колыске качала. Ты уж лучше пусти, не то закричу.
     -- Кричи, кричи!-- сказала Нинка и толкнула старуху в грудь.
     -- Батюшки!-- всхлипнула баба Дуня, валясь на спину.
     Не обращая на нее никакого внимания, Нинка схватила мешок и кинулась прочь. Пробежав несколько шагов, остановилась, вернулась, подцепила с земли тот кусок мыла, который выкладывала баба Дуня, и побежала обратно. Но тут кто-то схватил сзади мешок.
     -- Ух ты, вражина!-- замахнулась Нинка, думая, что это баба Дуня. Но, обернувшись, увидела перед собой Мишку Горшкова, за которым стояла Тайка.
     -- Не спеши,-- улыбнулся Мишка.-- Давай поровну.
     -- Щас поровняю,-- сказала Нинка, дергая мешок к себе.-- Спешу аж падаю.
     -- И-ии!-- завизжала Тайка и вцепилась в Нинкины волосы.
     -- Грабют!-- вскрикнула Нинка и двинула Тайке ногой в живот. А из-за огорода Степана Фролова уже надвигалась
     огромная толпа, во главе ее стремился Плечевой и
     размахивал над головой колом, выдернутым из чьего-то
     забора.
    9
     Когда председатель Голубев, парторг Килин, а за ними и Чонкин прибыли к месту происшествия, глазам их предстало неповторимое зрелище. Участники митинга, сбившись в один клубок, представляли собой многоголовую, многорукую и многоногуюмгидру, которая гудела, дышала и шевелила всеми своими головами и конечностями, как бы пытаясь вырвать что-то из собственного нутра. Отдельные люди были заметны частично и лишь в перепутанном виде. У председателя колыхнулись на голове редкие волосы, когда он увидел у вылезавшего из кучи Степана Фролова женские груди, которые при дальнейшем рассмотрении оказались принадлежавшими Тайке Горшковой. Две разведенные в стороны ноги в парусиновых сапогах стремились втянуться обратно, а третья, с задранной штаниной, босая, торчала вертикально в виде антенны, и на ней от щиколотки до колена синела размытая временем татуировка: "правая нога".
     Грустная эта картина дополнялась собаками, которые, сбежавшись со всей деревни, носились вокруг общей
     неразберихи и отчаянно лаяли. Среди них Чонкин, к своему
     удивлению, заметил и кабана Борьку, который бегал, хрюкал,
     и визжал больше всех, словно пытался показать себя самой
     главной собакой.
     Друга своего и соседа Гладышева Чонкин нашел неподалеку стоящим над схваткой. Заложив руки за спину, с болью за своих односельчан наблюдал Кузьма Матвеевич вскипевшие страсти.
     -- Вот, Ваня, тебе наглядное доказательство, от кого произошло это животное, которое горделиво называет себя человеком.
     Гладышев посмотрел на Чонкина и грустно покачал головой. Тут гидра выплюнула к ногам селекционера полураздавленный кусок мыла.
     -- Вот из-за чего люди теряют свой облик,-- указал Гладышев на предмет всех несчастий и брезгливо поддел его носком сапога. И п ошел прочь, подталкивая объект своего презрения ногами, как бы в научной рассеянности. Но не прошел он и пяти шагов, как сбу вернулся какой-то мальчишка, подхватил на бегу этот жалкий кусок и, уклонив-
     шись от жесткой руки селекционера, кинулся наутек.
     -- Вот она, наша молодежь,-- сообщил Гладышев, вернувшись к Чонкину,-- наша смена и наша надежда. За что боролись, на то и напоролись. На страну нападает коварный враг, гибнут за Родину, а этот шкет последний кусок мыла рвет у старого человека.
     Гладышев тяжело вздохнул и надвинул шляпу на лоб, напрасно ожидая от судьбы очередного подарка. 10
     После минутной растерянности Килин и Голубев вступили в неравный бой с несознательной толпой. Посоветовав парторгу зайти с другой стороны, председатель очертя голову ринулся в свалку и через некоторое время выволок наружу Николая Курзова в изорванной рубахе с прилипшим к плечу ошметком с головой, убеленной зубным порошком.
     -- Стой здесь!-- приказал ему Иван Тимофеевич и нырнул опять в кучу, но, добравшись до самого дна, нашел там все того же Курзова уже не только в разорванной рубахе, но с расквашенным носом и четким отпечатком чьего-то сапога на правой щеке.
     Несмотря на обычную мягкость характера, Голубев рассверипел. Вынырнув с Курзовым на поверхность, он
     подвел его к Чонкину и попросил:
     -- Ваня, будь друг, посторожи. Если что, сразу стреляй, я отвечаю.
     Председатель в третий раз кинулся к гидре, и она его поглотила. Курзов, поставленный под охрану, сразу же успокоился, никуда больше не рвался, стоял, тяжело дыша и трогая пальце распухший нос.
     А Чонкин искал глазами Нюру, которая была где-то там, в этой свалке, и нервничал, боясь, что ее задавят. И когда перед ним мелькнуло знакомое платье, Чонкин не выдержал.
     -- На, подержи.-- Он сунул винтовку Курзову и подбежал к свалке, надеясь, что ему удастся схватить и вытащить Нюру.
     Тут кто-то сильно толкнул его в бок. Чонкин пошатнулся и оторвал от земли одну ногу, и он повалился в общую кучу. Его закрутило, как щепку в водовороте. То он оказывался в самом низу, то выплывал наверх, то опять попадал в середину между телами, пахнущими потом и керосином. И кто-то хватал его за горло, кто-то кусал и царапал, и он тоже кусал и царапал кого-то.
     Когда он очутился на самом дне и его проволокли затылком по земле и рот засыпали пылью, а глаза зубным порошком и он, кашляя, чихая, отплевываясь, рванулся
     обратно. В этот самый момент лицо его утонуло в чем-то
     мягком, теплом и родном.
     -- Никак Нюрка!-- всхлипнул он сдавленно.
     -- Ваня!-- обрадовалась Нюра, отпихиваясь от кого-то ногами.
     Говорить оба были не в состоянии и лежали, уткнувшись друг в друга на дне бушевавшей стихии, пока кто-то не заехал Чонкину каблуком в подбородок. Он понял, что пора выбираться, и попятился назад, подтаскивая Нюру за ноги. 11
     -- Ну вот,-- сказал парторг Килин, держа в руках мешок с остатками ширпотреба.-- Теперича дело другое. Теперича вы
     обратно сберетесь, и митинг мы все же закончим. А кто
     думает не так, тот из этого мешка ничего не получит.
     Пойдем, Иван Тимофеевич.
     Килин перекинул сильно полегчавший мешок через плечо и двинулся первым.
     На месте былого побоища, сидя в пыли, плакала баба Дуня. Она плакала, обхватив голову черными, кривыми от подагры ладонями. Чуть в стороне лежала растерзанная картонная коробка и отдельно от нее кукла Таня N 5 без шляпы и с надорванной головой.
     Плечевой взял старуху под локотки, помог подняться.
     -- Пойдем, бабка,-- сказал он.-- Нечего плакать, пойдем похлопаем. 12
     Не успели сбиться на прежнемес, за околицей возник столб пыли и стал передвигаться к конторе. Народ шарах-
     нулся. Столб покружился возле конторы и опал. Из пыли
     возникла "эмка". Народ удивился, начальство забеспокоилось. Раз "эмка", то не иначе кто-то из области. В районе даже первый секретарь товарищ Ревкин передвигался исключительно на "козле".
     Из "эмки" высыпали какие-то люди с блокнотами и фотоаппаратами. Один подбежал к задней дверце, распахнул ее. Из дверцы выдвинулся сначала огромный зад, обтянутый синим, а затем показалась и вся обладательница зада, крупная женщина в бостоновом костюме, белой блузке и орденом на левой груди.
     -- Люшка, Люшка,-- сухим листом зашелестело в толпе.
     -- Здорово, землячки!-- громко сказала приезжая и сквозь почтительно расступившуюся публику направилась к крыльцу. По дороге отдельно кивнула Плечевому, который смотрел на нее иронически:- здравствуй, брат!
     -- Здорово, коли не шутишь,-- ответил Плечевой.
     Тут женщина заметила хилого мужичонку Егора Мякишева, жавшегося в толпе.
     -- Егор!-- Она метнулась в толпу и вытащила Егора на середину.-- Что ж ты супругу свою любимую не встречаешь? Аль не рад?
     -- Да ну,-- смутившись, пробормотал Мякишев и потупился.
     -- А ты не нукай,-- сказала Люшка.-- Целуй жену, давно не виделись. Только губы сперва оботри, а то опять, я вижу, яйца сырые лопал.-- Она наклонилась к Мякишеву и подсвила ему сперва одну щеку, потом другую. Мякишев обтер губы грязным рукавом и приложился куда было указано. Люшка поморщилась.
     -- Табачищем несет, не дай бог. Ну ничего, табачный дух мужеский заменяет. А уж я-то по тебе как скучала, передать не могу. Как-то там, думаю, супруг мой законный поживает. Не скучно ли ему одному в холодной постеле? А может, кого уже приволок, а?
     Мякишев, оробев, смотрел на жену, не мигая.
     -- Да на кой ему кого-то волочь,-- громко сказал Плечевой.
     -- Когда он с лошадем живет на конюшне.
     В толпе кто-то хмыкнул, остальные притихли. Приехавшие с блокнотами переглянулись между собой. Люшка остановилась и уставила на Плечевого тяжелый взгляд.
     -- Все озоруешь, брат?-- спросила она со скрытой угрозой.
     -- Озорую,-- охотно согласился Плечевой.
     -- Ну-ну,-- сказала Люшка.-- Гляди, доозоруешься.
     И, медленно поднявшись по ступеням крыльца, скрылась за распахнутой Килиным дверью.
     В кабинете от приезжих гостей стало тесно. Люшка сразу уселась за председательский стол, Килин примостился сбоку, корреспонденты расселись вдоль стен, Голубев встал у сейфа, прижав плечом дверцу.
     -- Ну что, начальники?-- бодрым голосом спросила Люшка.-- Как живете?
     -- Да как живем,-- развел руками парторг.-- По-простому живем, по-деревенски. С народом вот понемножку воюем.
     -- А в чем дело?-- поинтересовалась Люшка.
     -- Да так,-- уклонился Килин.-- Ты про себя расскажи. Все ведь в столице время проводишь. Небось со Сталиным кажный день чаи распиваешь?
     -- Ну кажный не кажный, а бывает, встречаемся.
     -- Ну и какой он из себя?-- живо спросил Голубев.
     -- Как тебе сказать,-- задумалась Люшка.-- Очень простой человек,-- сказала она, покосившись на корреспондентов,-- и очень скромный. Как прием в Кремле, так обязательно к себе
     позовет, поздоровается за ручку. "Здравствуйте, Люша. Как
     поживаете? Как здоровье?" Очень отзывчивый человек.
     -- Отзывчивый?-- живо переспросил председатель.-- Ну а как он вообще выглядит?
     -- Хорошо выглядит,-- сказала Люшка и вдруг заплакала.-- Трудно ему сейчас. Один за всех нас думает. 13
     Люшка родилась и выросла в бедной крестьянской семье. Летом батрачила, зиму проводила безвылазно на печи, не
     имея ни валенок, ни штанов. До коллективизации она не
     могла стать знаменитой дояркой, поскольку полудохлая
     коровенка, бывшая в хозяйстве, рекордных удоев не давала.
     Когда же в результате скудного питания стала и вовсе дохлой, от нее прекратилась всякая польза. К тому же печальному результату могла подойти и Люшкина жизнь, но тут подоспели благостные перемены. В колхоз Люшка
     записалась одной из первых. Потом дали ей бывших кулацких коров. Правда, тех надоев, что раньше, коровы уже не давали, но по инерции продолжали доиться обильно.
     Постепенно Люшка становилась на ноги. Приобулась, приоделась, вышла замуж за Егора, вступила в партию.
     Вскоре повсюду стали выдвигать передовиков и ударников, и Люшка по всем данным вполне подошла под эту категорию. В местной и центральной печати появились первые заметки о Люшкиных достижениях. Но настоящий взлет ее начался, когда какой-то корреспондент с ее слов (а может, и сам выдумал) тиснул в газете сенсационное сообщение, что Люшка порывает с дедовским методом доения коров и отныне берется дергать коров за четыре соска одновременно -- по два в каждую руку. Тут-то все и началось. Выступая в Кремле на съезде колхозников, Люшка заверила собравшихся и лично товарища Сталина, что с отсталой прежней технологией покончено отныне и навсегда. А на реплику товарища Сталина: "Кадры! Кадры!" обязалась обучить своему методу всех доярок своего колхоза. "А получится ли у всех?"- лукаво спросил товарищ Сталин. "Да ведь у каждой доярки, товарищ Сталин, по две руки",-- бойко сказала Люшка и выставила вперед собственные ладони. "Правильно",-- улыбнулся товарищ Сталин и кивнул головой. С тех пор уже и вовсе не видели Люшку в родном колхозе. То она заседает в Верховном Совете, то присутствует на совещании, то принимает английских докеров, то беседует с писателем Лионом Фейхтвангером, то получает орден в Кремле. Пришла к Люшке большая слава. Газеты пишут про Люшку. Радио говорит про Люшку. Кинохорникеры снимают фильмы про Люшку. Журнал "Огонек" печатает на обложке Люшкин портрет. Красноармейцы пишут, хотят жениться.
     Совсем замоталась Люшка. Прискачет на день-другой в родную деревню, подергает корову ски перед фотоаппаратом и дальше. Сессия в сельхозакадемии, встреча с пи-
     сателями, выступление перед ветеранами революции... И
     от журналистов никакого спасения. Куда Люшка, туда и они.
     Для них сама Люшка стала уже не хуже дойной коровы.
     Строчат про нее статьи, очерки, песни слагают. Да и сама она, совсем ошалев, поверила уже, что эти все журналисты только для того и созданы, чтобы готовить ей доклады, описывать ее жизнь и фотографировать.
     Возникло и ширилось так называемое мякишевское движение. Мякишевки (появилось такое название) брали обязательства, заполонили верховные органы, делились опытом через газеты и красовались на киноэкранах. Коров доить стало совсем некому. 14
     -- Ну что с вами делать!-- с досадой обратился к народу парторг.-- Вы вот собрались и стоите. И думаете, что организованно стоите. А я отселя, сверху, что-то никакой организованности не замечаю. Я замечаю только, что каждый норовитнстать взад, чтобы потом первым бечь к магазину. И вам никому не стыдно. Хоть бы землячку свою постеснялись.
     Ведь она у нас легендарная. Лично с товарищем Сталиным. неоднократно встречалась. А с ней корреспонденты. Они ведь могут про все написать. Я вас, товарищ корреспондент,
     -- обратился он к одному из приехавших,-- лично прошу, пропишите и пропечатайте на весь Советский Союз. Пропишите, что в нашем колхозе народ несознательный. Везде сознательный, а здесьснет. Пускай станет им стыдно. Разбрелись, растянулись, как стадо, честное слово. А ну-ка давайте все в кучу, да потеснее. И ежели вы не умеете сами по себе стоять, как положено, то я вам скажу так: мужики все возьмитесь за руки, а бабы в середку. Вот и стойте. Хотя так тоже плохо. А хлопать кто будет? Под руки беритесь. Теперь другое дело.
     Наведя таким образом порядок, Килин предоставил слово Люшке. Люшка вышла вперед, помолчала немного и начала тихо и по-домашнему.
     -- Бабы и мужики!-- сказала она.-- Тяжелое горе обрушилось на нас с вами. Коварный враг напал на нашу страну без объявления войны. А ведь еще надавно притворялись друзьями. Будучи в Москве два года назад, мне довелось видеть ихнего Риббентропа. Правду скажу, не произвел он на меня
     впечатления. Мужичонка невидный, ну навроде нашего, допустим...-- она поискала глазами, с кем сравнить, хотя сравнение заготовила загодя...-- да навроде Степки Фролова, ну, конечно, побашковитей. Улыбается, все на своем шпрехен зи дейч тосты провозглашает, однако и тогда еще мне Климент Ефремович Ворошилов сказал на ухо: "Ты, Люша, не смотри, что он такой приветливый, на самом деле камень за пазухой ох какой держит". И теперь часто вспоминаю я слова Климента Ефремовича и думаю, да, действительно, камень, булыжник держали эти господа за пазухой. Бабы и мужики! Теперь, когда случилось такое несчастье, нам больше и делать ничего не остается, как сплотиться вокруг нашей родной партии, вокруг лично товарища Сталина. Вот буду в Москве, увижу его, родного, разрешите сказать от вашего имени, что все труженики нашего хозяйства все силы отдадут... да не лезь ты в глаза со своим аппаратом,-- неожиданно, и ко всеобщему удовольствию повернулась она к корреспонденту, снимавшему ее, вися на перилах,-- сбоку сымай. Все силы отдадут делу повышения урожайности. Все для фронта, все для победы!-- Она помолчала, помедлила, собираясь с мыслями. И тихо продолжила:- К вам, бабы, обращение особое. Не сегодня завтра мужики наши, наши отцы, наши мужья, наши братья уйдут защищать свободу. Война есть война, может, и не кажному удастся вернуться. Но пока они будут там, мы здесь одни останемся. Трудно придется. И робята малые, и в избе надо прибрать, и сготовить, и постирать, и за своим огородом приглядеть, и о колхозном деле не забывать. Хотим мы того или нет, а теперича кажной за двоих, за троих придется работать. И за себя, и за мужиков. И мы это должны выдюжить и выдюжим. Мужики! Идите на фронт, выполняйте свой мужеский долг, защищайте нашу Родину от супостатов до последнего. А насчет нас не беспокойтесь. Мы вас заменим...

/ Полные произведения / Войнович В. / Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина

Смотрите также по произведению "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина":

• Краткое содержание