Есть что добавить?
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru! |
|
 / Полные произведения / Блок А.А. / Стихотворения
Стихотворения [13/23]
Он весь - дитя добра и света,
Он весь - свободы торжество!
5 февраля 1914
* * *
Я ухо приложил к земле.
Я муки криком не нарушу.
Ты слишком хриплым стоном душу
Бессмертную томишь во мгле!
Эй, встань и загорись и жги!
Эй, подними свой верный молот,
Чтоб молнией живой расколот
Был мрак, где не видать ни зги!
Ты роешься, подземный крот!
Я слышу трудный, хриплый голос...
Не медли. Помни: слабый колос
Под их секирой упадет...
Как зерна, злую землю рой
И выходи на свет. И ведай:
За их случайною победой
Роится сумрак гробовой.
Лелей, пои, таи ту новь,
Пройдет весна - над этой новью,
Вспоенная твоею кровью,
Созреет новая любовь.
3 июня 1907
* * *
Тропами тайными, ночными,
При свете траурной зари,
Придут замученные ими,
Над ними встанут упыри.
Овеют призраки ночные
Их помышленья и дела,
И загниют еще живые
Их слишком сытые тела.
Их корабли в пучине водной
Не сыщут ржавых якорей,
И не успеть дочесть отходной
Тебе, пузатый иерей!
Довольных сытое обличье,
Сокройся в темные гроба!
Так нам велит времен величье
И розоперстая судьба!
Гроба, наполненные гнилью,
Свободный, сбрось с могучих плеч!
Всё, всё - да станет легкой пылью
Под солнцем, не уставшим жечь!
3 июня 1907
* * *
В голодной и больной неволе
И день не в день, и год не в год.
Когда же всколосится поле,
Вздохнет униженный народ?
Что лето, шелестят во мраке,
То выпрямляясь, то клонясь
Всю ночь под тайным ветром, злаки:
Пора цветенья началась.
Народ - венец земного цвета,
Краса и радость всем цветам:
Не миновать господня лета
Благоприятного - и нам.
15 февраля 1909
* * *
Не спят, не помнят, не торгуют.
Над черным городом, как стон,
Стоит, терзая ночь глухую,
Торжественный пасхальный звон.
Над человеческим созданьем,
Которое он в землю вбил,
Над смрадом, смертью и страданьем
Трезвонят до потери сил...
Над мировою чепухою;
Над всем, чему нельзя помочь;
Звонят над шубкой меховою,
В которой ты была в ту ночь.
30 марта 1909
Ревель
* * *
О, как смеялись вы над нами,
Как ненавидели вы нас
За то, что тихими стихами
Мы громко обличили вас!
Но мы - всё те же. Мы, поэты,
За вас, о вас тоскуем вновь,
Храня священную любовь,
Твердя старинные обеты...
И так же прост наш тихий храм,
Мы на стенах читаем сроки...
Так смейтесь, и не верьте нам,
И не читайте наши строки
О том, что под землей струи
Поют, о том, что бродят светы...
Но помни Тютчева заветы:
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои...
Январь 1911
* * *
Я - Га'млет. Холодеет кровь,
Когда плетет коварство сети,
И в сердце - первая любовь
Жива - к единственной на свете.
Тебя, Офелию мою,
Увел далёко жизни холод,
И гибну, принц, в родном краю,
Клинком отравленным заколот.
6 февраля 1914
* * *
Так. Буря этих лет прошла.
Мужик поплелся бороздою
Сырой и черной. Надо мною
Опять звенят весны крыла...
И страшно, и легко, и больно;
Опять весна мне шепчет: встань...
И я целую богомольно
Ее невидимую ткань...
И сердце бьется слишком скоро,
И слишком молодеет кровь,
Когда за тучкой легкоперой
Сквозит мне первая любовь...
Забудь, забудь о страшном мире,
Взмахни крылом, лети туда...
Нет, не один я был на пире!
Нет, не забуду никогда!
14 февраля 1909
* * *
Да. Так диктует вдохновенье:
Моя свободная мечта
Всё льнет туда, где униженье,
Где грязь, и мрак, и нищета.
Туда, туда, смиренней, ниже, -
Оттуда зримей мир иной...
Ты видел ли детей в Париже,
Иль нищих на мосту зимой?
На непроглядный ужас жизни
Открой скорей, открой глаза,
Пока великая гроза
Всё не смела в твоей отчизне, -
Дай гневу правому созреть,
Приготовляй к работе руки...
Не можешь - дай тоске и скуке
В тебе копиться и гореть...
Но только - лживой жизни этой
Румяна жирные сотри,
Как боязливый крот, от света
Заройся в землю - там замри,
Всю жизнь жестоко ненавидя
И презирая этот свет,
Пускай грядущего не видя, -
Дням настоящим молвив: Нет!
Сентябрь 1911 - 7 февраля 1914
* * *
Когда мы встретились с тобой,
Я был больной, с душою ржавой.
Сестра, сужденная судьбой,
Весь мир казался мне Варшавой!
Я помню: днем я был "поэт",
А ночью (призрак жизни вольной!) -
Над черной Вислой - черный бред...
Как скучно, холодно и больно!
Когда б из памяти моей
Я вычеркнуть имел бы право
Сырой притон тоски твоей
И скуки, мрачная Варшава!
Лишь ты, сестра, твердила мне
Своей волнующей тревогой
О том, что мир - жилище бога,
О холоде и об огне.
1910 - 6 февраля 1914
* * *
Земное сердце стынет вновь,
Но стужу я встречаю грудью.
Храню я к людям на безлюдьи
Неразделенную любовь.
Но за любовью - зреет гнев,
Растет презренье и желанье
Читать в глазах мужей и дев
Печать забвенья, иль избранья.
Пускай зовут: Забудь, поэт!
Вернись в красивые уюты!
Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой!
Уюта - нет. Покоя - нет.
1911 - 6 февраля 1814
* * *
В огне и холоде тревог -
Так жизнь пройдет. Запомним оба,
Что встретиться судил нам бог
В час искупительный - у гроба.
Я верю: новый век взойдет
Средь всех несчастных поколений.
Недаром славит каждый род
Смертельно оскорбленный гений.
И все, как он, оскорблены
В своих сердцах, в своих певучих.
И всем - священный меч войны
Сверкает в неизбежных тучах.
Пусть день далек - у нас всё те ж
Заветы юношам и девам:
Презренье созревает гневом,
А зрелость гнева - есть мятеж.
Разыгрывайте жизнь, как фант.
Сердца поэтов чутко внемлют,
В их беспокойстве - воли дремлют;
Так точно - черный бриллиант
Спит сном неведомым и странным,
В очарованьи бездыханном,
Среди глубоких недр, - пока
В горах не запоет кирка.
1910 - 6 февраля 1914
Fecit.. - Негодование рождает стих. Ювенал. Сатиры, I, 79 (лат.).
ИТАЛЬЯНСКИЕ СТИХИ
(1909)
Sic finit occulte sic multos decipit aetas
Sic venit ad finem quidquid in orbe manet
Heu heu praeteritum non est revocabile tempus
Heu propius tacito mors venit ipsa pede.
Надпись под часами в церкви Santa Maria Novella
(Флоренция)
РАВЕННА
Всё, что минутно, всё, что бренно,
Похоронила ты в веках.
Ты, как младенец, спишь, Равенна,
У сонной вечности в руках.
Рабы сквозь римские ворота
Уже не ввозят мозаи'к.
И догорает позолота
В стенах прохладных базилик.
От медленных лобзаний влаги
Нежнее грубый свод гробниц,
Где зеленеют саркофаги
Святых монахов и цариц.
Безмолвны гробовые залы,
Тенист и хладен их порог,
Чтоб черный взор блаженной Галлы,
Проснувшись, камня не прожег.
Военной брани и обиды
Забыт и стерт кровавый след,
Чтобы воскресший глас Плакиды
Не пел страстей протекших лет.
Далёко отступило море,
И розы оцепили вал,
Чтоб спящий в гробе Теодорих
О буре жизни не мечтал.
А виноградные пустыни,
Дома и люди - всё гроба.
Лишь медь торжественной латыни
Поет на плитах, как труба.
Лишь в пристальном и тихом взоре
Равеннских девушек, порой,
Печаль о невозвратном море
Проходит робкой чередой.
Лишь по ночам, склонясь к долинам,
Ведя векам грядущим счет,
Тень Данта с профилем орлиным
О Новой Жизни мне поет.
Май - июнь 1909
* * *
Почиет в мире Теодорих,
И Дант не встанет с ложа сна.
Где прежде бушевало море,
Там - виноград и тишина.
В ласкающем и тихом взоре
Равеннских девушек - весна.
Здесь голос страсти невозможен,
Ответа нет моей мольбе!
О, как я пред тобой ничтожен!
Завидую твоей судьбе,
О, Галла! - страстию к тебе
Всегда взволнован и встревожен!
Июнь 1909
ДЕВУШКА ИЗ SPOLETO
Строен твой стан, как церковные свечи.
Взор твой - мечами пронзающий взор.
Дева, не жду ослепительной встречи -
Дай, как монаху, взойти на костер!
Счастья не требую. Ласки не надо.
Лаской ли грубой тебя оскорблю?
Лишь, как художник, смотрю за ограду,
Где ты срываешь цветы, - и люблю!
Мимо, всё мимо - ты ветром гонима -
Солнцем палима - Мария! Позволь
Взору - прозреть над тобой херувима,
Сердцу - изведать сладчайшую боль!
Тихо я в темные кудри вплетаю
Тайных стихов драгоценный алмаз.
Жадно влюбленное сердце бросаю
В темный источник сияющих глаз.
3 июня 1909
ВЕНЕЦИЯ
1
С ней уходил я в море,
С ней покидал я берег,
С нею я был далёко,
С нею забыл я близких...
О, красный парус
В зеленой да'ли!
Черный стеклярус
На темной шали!
Идет от сумрачной обедни,
Нет в сердце крови...
Христос, уставший крест нести...
Адриатической любови -
Моей последней -
Прости, прости!
9 мая 1909
2
Евг. Иванову
Холодный ветер от лагуны.
Гондол безмолвные гроба.
Я в эту ночь - больной и юный -
Простерт у львиного столба.
На башне, с песнию чугунной,
Гиганты бьют полночный час.
Марк утопил в лагуне лунной
Узорный свой иконостас.
В тени дворцовой галлереи,
Чуть озаренная луной,
Таясь, проходит Саломея
С моей кровавой головой.
Всё спит - дворцы, каналы, люди,
Лишь призрака скользящий шаг,
Лишь голова на черном блюде
Глядит с тоской в окрестный мрак.
Август 1909
3
Слабеет жизни гул упорный.
Уходит вспять прилив забот.
И некий ветр сквозь бархат черный
О жизни будущей поет.
Очнусь ли я в другой отчизне,
Не в этой сумрачной стране?
И памятью об этой жизни
Вздохну ль когда-нибудь во сне?
Кто даст мне жизнь? Потомок дожа,
Купец, рыбак, иль иерей
В грядущем мраке делит ложе
С грядущей матерью моей?
Быть может, венецейской девы
Канцоной нежной слух пленя,
Отец грядущий сквозь напевы
Уже предчувствует меня?
И неужель в грядущем веке
Младенцу мне - велит судьба
Впервые дрогнувшие веки
Открыть у львиного столба?
Мать, что' поют глухие струны?
Уж ты мечтаешь, может быть,
Меня от ветра, от лагуны
Священной шалью оградить?
Нет! Всё, что есть, что было, - живо!
Мечты, виденья, думы - прочь!
Волна возвратного прилива
Бросает в бархатную ночь!
26 августа 1909
ПЕРУДЖИЯ
День полувеселый, полустрадный,
Голубая даль от Умбрских гор.
Вдруг - минутный ливень, ветр прохладный,
За окном открытым - громкий хор.
Там - в окне, под фреской Перуджино,
Черный глаз смеется, дышит грудь:
Кто-то смуглою рукой корзину
Хочет и не смеет дотянуть...
На корзине - белая записка:
"Questa sera... монастырь Франциска..."
Июнь 1909
ФЛОРЕНЦИЯ
1
Умри, Флоренция, Иуда,
Исчезни в сумрак вековой!
Я в час любви тебя забуду,
В час смерти буду не с тобой!
О, Bella, смейся над собою,
Уж не прекрасна больше ты!
Гнилой морщиной гробовою
Искажены твои черты!
Хрипят твои автомобили,
Твои уродливы дома,
Всеевропейской желтой пыли
Ты предала себя сама!
Звенят в пыли велосипеды
Там, где святой монах сожжен,
Где Леонардо сумрак ведал,
Беато снился синий сон!
Ты пышных Ме'дичей тревожишь,
Ты топчешь лилии свои,
Но воскресить себя не можешь
В пыли торговой толчеи!
Гнусавой мессы стон протяжный
И трупный запах роз в церквах -
Весь груз тоски многоэтажный -
Сгинь в очистительных веках!
Май - июнь 1909
2
Флоренция, ты ирис нежный;
По ком томился я один
Любовью длинной, безнадежной,
Весь день в пыли твоих Кашин?
О, сладко вспомнить безнадежность:
Мечтать и жить в твоей глуши;
Уйти в твой древний зной и в нежность
Своей стареющей души...
Но суждено нам разлучиться,
И через дальние края
Твой дымный ирис будет сниться,
Как юность ранняя моя.
Июнь 1909
3
Страстью длинной, безмятежной
Занялась душа моя,
Ирис дымный, ирис нежный,
Благовония струя,
Переплыть велит все реки
На воздушных парусах,
Утонуть велит навеки
В тех вечерних небесах,
И когда предамся зною,
Голубой вечерний зной
В голубое голубою
Унесет меня волной...
Июнь 1909
4
Жгут раскаленные камни
Мой лихорадочный взгляд.
Дымные ирисы в пламени,
Словно сейчас улетят.
О, безысходность печали,
Знаю тебя наизусть!
В черное небо Италии
Черной душою гляжусь.
Июнь 1909
5
Окна ложные на' небе черном,
И прожектор на древнем дворце.
Вот проходит она - вся в узорном
И с улыбкой на смуглом лице.
А вино уж мутит мои взоры
И по жилам огнем разлилось...
Что мне спеть в этот вечер, синьора?
Что мне спеть, чтоб вам сладко спалось?
Июнь 1909
6
Под зноем флорентийской лени
Еще беднее чувством ты:
Молчат церковные ступени,
Цветут нерадостно цветы.
Так береги остаток чувства,
Храни хоть творческую ложь:
Лишь в легком челноке искусства
От скуки мира уплывешь.
17 мая 1909
7
Голубоватым дымом
Вечерний зной возносится,
Долин тосканских царь...
Он мимо, мимо, мимо
Летучей мышью бросится
Под уличный фонарь...
И вот уже в долинах
Несметный сонм огней,
И вот уже в витринах
Ответный блеск камней,
И город скрыли горы
В свой сумрак голубой,
И тешатся синьоры
Канцоной площадной.
Дымится пыльный ирис,
И легкой пеной пенится
Бокал Христовых Слез...
Пляши и пой на пире,
Флоренция, изменница,
В венке спаленных роз!..
Сведи с ума канцоной
О преданной любви,
И сделай ночь бессонной,
И струны оборви,
И бей в свой бубен гулкий,
Рыдания тая!
В пустынном переулке
Скорбит душа твоя...
Август 1909
* * *
Вот девушка, едва развившись,
Еще не потупляясь, не краснея,
Непостижимо черным взглядом
Смотрит мне навстречу.
Была бы на то моя воля,
Просидел бы я всю жизнь в Сеттиньяно,
У выветрившегося камня Септимия Севе'ра.
Смотрел бы я на камни, залитые солнцем,
На красивую загорелую шею и спину
Некрасивой женщины под дрожащими тополями.
15 мая 1909
Settignano
MADONNA DA SETTIGNANO
Встретив на горном тебя перевале,
Мой прояснившийся взор
Понял тосканские пыльные дали
И очертания гор.
Желтый платок твой разубран цветами -
Сонный то маковый цвет.
Смотришь большими, как небо, глазами
Бедному страннику вслед.
Дашь ли запреты забыть вековые
Вечному путнику - мне?
Страстно твердить твое имя, Мария,
Здесь, на чужой стороне?
3 июня 1909
ФЬЕЗОЛЕ
Стучит топор, и с кампанил
К нам флорентийский звон долинный
Плывет, доплыл и разбудил
Сон золотистый и старинный...
Не так же ли стучал топор
В нагорном Фье'золе когда-то,
Когда впервые взор Беато
Флоренцию приметил с гор?
Июнь 1909
СИЕНА
В лоне площади пологой
Пробивается трава.
Месяц острый, круторогий,
Башни - свечи божества.
О, лукавая Сиена,
Вся - колчан упругих стрел!
Вероломство и измена -
Твой таинственный удел!
От соседних лоз и пашен
Оградясь со всех сторон,
Острия церквей и башен
Ты вонзила в небосклон!
И томленьем дух влюбленный
Исполняют образа,
Где коварные мадонны
Щурят длинные глаза:
Пусть грозит младенцу буря,
Пусть грозит младенцу враг,
Мать глядится в мутный мрак,
Очи влажные сощуря!..
7 июня 1909
СИЕНСКИЙ СОБОР
Когда страшишься смерти скорой,
Когда твои неярки дни, -
К плитам Сиенского собора
Свой натруженный взор склони.
Скажи, где место вечной ночи?
Вот здесь - Сивиллины уста
В безумном трепете пророчат
О воскресении Христа.
Свершай свое земное дело,
Довольный возрастом своим.
Здесь под резцом оцепенело
Всё то, над чем мы ворожим.
Вот - мальчик над цветком и с птицей,
Вот - муж с пергаментом в руках,
Вот - дряхлый старец над гробницей
Склоняется на двух клюках.
Молчи, душа. Не мучь, не трогай,
Не понуждай и не зови:
Когда-нибудь придет он, строгий,
Кристально-ясный час любви.
Июнь 1909
* * *
Искусство - ноша на плечах,
Зато как мы, поэты, ценим
Жизнь в мимолетных мелочах!
Как сладостно предаться лени,
Почувствовать, как в жилах кровь
Переливается певуче,
Бросающую в жар любовь
Поймать за тучкою летучей,
И грезить, будто жизнь сама
Встает во всем шампанском блеске
В мурлыкающем нежно треске
Мигающего cine'ma!
А через год - в чужой стране:
Усталость, город неизвестный,
Толпа, - и вновь на полотне
Черты француженки прелестной!..
Июнь 1909
Foligno
* * *
Глаза, опущенные скромно,
Плечо, закрытое фатой...
Ты многим кажешься святой,
Но ты, Мария, вероломна...
Быть с девой - быть во власти ночи,
Качаться на морских волнах...
И не напрасно эти очи
К мирянам ревновал монах:
Он в нише сумрачной церковной
Поставил с братией ее -
Подальше от мечты греховной,
В молитвенное забытье...
Однако, братьям надоело
. . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . .
Конец преданьям и туманам!
Теперь - во всех церквах она
Равно - монахам и мирянам
На поруганье предана...
Но есть один вздыхатель тайный
Красы божественной - поэт...
Он видит твой необычайный,
Немеркнущий, Мария, свет!
Он на коленях в нише темной
Замолит страстные грехи,
Замолит свой восторг нескромный,
Свои греховные стихи!
И ты, чье сердце благосклонно,
Не гневайся и не дивись,
Что взглянет он порой влюбленно
В твою ласкающую высь!
12 июня 1909
БЛАГОВЕЩЕНИЕ
С детских лет - видения и грезы,
Умбрии ласкающая мгла.
На оградах вспыхивают розы,
Тонкие поют колокола.
Слишком резвы милые подруги,
Слишком дерзок их открытый взор.
Лишь она одна в предвечном круге
Ткет и ткет свой шелковый узор.
Робкие томят ее надежды,
Грезятся несбыточные сны.
И внезапно - красные одежды
Дрогнули на золоте стены.
Всем лицом склонилась над шелками,
Но везде - сквозь золото ресниц -
Вихрь ли с многоцветными крылами,
Или ангел, распростертый ниц...
Темноликий ангел с дерзкой ветвью
Молвит: "Здравствуй! Ты полна красы!"
И она дрожит пред страстной вестью,
С плеч упали тяжких две косы...
Он поет и шепчет - ближе, ближе,
Уж над ней - шумящих крыл шатер...
И она без сил склоняет ниже
Потемневший, помутневший взор...
Трепеща, не верит: "Я ли, я ли?"
И рукою закрывает грудь...
Но чернеют пламенные дали -
Не уйти, не встать и не вздохнуть...
И тогда - незнаемою болью
Озарился светлый круг лица...
А над ними - символ своеволья -
Перуджийский гриф когтит тельца.
Лишь художник, занавесью скрытый, -
Он провидит страстной муки крест
И твердит: "Profani, procul ite,
Hic amoris locus sacer est".
Май - июнь 1909
Perudgia - Spoleto
УСПЕНИЕ
Ее спеленутое тело
Сложили в молодом лесу.
Оно от мук помолодело,
Вернув бывалую красу.
Уже не шумный и не ярый,
С волненьем, в сжатые персты
В последний раз архангел старый
Влагает белые цветы.
Златит далекие вершины
Прощальным отблеском заря,
И над туманами долины
Встают усопших три царя.
Их привела, как в дни былые,
Другая, поздняя звезда.
И пастухи, уже седые,
Как встарь, сгоняют с гор стада.
И стражей вечному покою
Долины заступила мгла.
Лишь меж звездою и зарею
Златятся нимбы без числа.
А выше, по крутым оврагам
Поет ручей, цветет миндаль,
И над открытым саркофагом
Могильный ангел смотрит в даль.
4 июня 1909
Spoleto
ЭПИТАФИЯ ФРА ФИЛИППО ЛИППИ
Эпитафия сочинена Полицианом и вырезана на могильной
плите художника в Сполетском соборе по повелению
Лаврентия Великолепного.
Здесь я покоюсь, Филипп, живописец навеки бессмертный,
Дивная прелесть моей кисти - у всех на устах.
Душу умел я вдохнуть искусными пальцами в краски,
Набожных души умел - голосом бога смутить.
Даже природа сама, на мои заглядевшись созданья,
Принуждена меня звать мастером равным себе.
В мраморном этом гробу меня упокоил Лаврентий
Ме'дичи, прежде чем я в низменный прах обращусь.
17 марта 1914
Sic... - Так незаметно многих уничтожают годы,//
Так приходит к концу всё сущее в мире;//
Увы, увы, невозвратимо минувшее время,//
Увы, торопится смерть неслышным шагом. (лат.).
Questa sera - Сегодня вечером (итал.).
Bella - Прекрасная (итал.) - распространенное в Италии название Флоренции.
Profani... - Идите прочь, непосвященные: здесь свято место любви (лат.).
РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
(1908 - 1916)
ЗА ГРОБОМ
Божья матерь Утоли моя печали
Перед гробом шла, светла, тиха.
А за гробом - в траурной вуали
Шла невеста, провожая жениха...
Был он только литератор модный,
Только слов кощунственных творец...
Но мертвец - родной душе народной:
Всякий свято чтит она конец.
И навстречу кланялись, крестили
Многодумный, многотрудный лоб.
А друзья и близкие пылили
На икону, на нее, на гроб...
И с какою бесконечной грустью
(Не о нем - бог весть о ком?)
Приняла она слова сочувствий
И венок случайный за венком...
Этих фраз избитых повторенья,
Никому не нужные слова -
Возвела она в венец творенья,
В тайную улыбку божества...
Словно здесь, где пели и кадили,
Где и грусть не может быть тиха,
Убралась она фатой от пыли
И ждала Иного Жениха...
6 июля 1908
ДРУЗЬЯМ
Молчите, проклятые струны!
А. Майков
Друг другу мы тайно враждебны,
Завистливы, глухи, чужды,
А как бы и жить и работать,
Не зная извечной вражды!
Что' делать! Ведь каждый старался
Свой собственный дом отравить,
Все стены пропитаны ядом,
И негде главы приклонить!
Что' делать! Изверившись в счастье,
От смеху мы сходим с ума
И, пьяные, с улицы смотрим,
Как рушатся наши дома!
Предатели в жизни и дружбе,
Пустых расточители слов,
Что' делать! Мы путь расчищаем
Для наших далеких сынов!
Когда под забором в крапиве
Несчастные кости сгниют,
Какой-нибудь поздний историк
Напишет внушительный труд...
Вот только замучит, проклятый,
Ни в чем не повинных ребят
Годами рожденья и смерти
И ворохом скверных цитат...
Печальная доля - так сложно,
Так трудно и празднично жить,
И стать достояньем доцента,
И критиков новых плодить...
Зарыться бы в свежем бурьяне,
Забыться бы сном навсегда!
Молчите, проклятые книги!
Я вас не писал никогда!
24 июля 1908
ПОЭТЫ
За городом вырос пустынный квартал
На почве болотной и зыбкой.
Там жили поэты, - и каждый встречал
Другого надменной улыбкой.
Напрасно и день светозарный вставал
Над этим печальным болотом:
Его обитатель свой день посвящал
Вину и усердным работам.
Когда напивались, то в дружбе клялись,
Болтали цинично и пряно.
Под утро их рвало. Потом, запершись,
Работали тупо и рьяно.
Потом вылезали из будок, как псы,
Смотрели, как море горело.
И золотом каждой прохожей косы
Пленялись со знанием дела.
Разнежась, мечтали о веке златом,
Ругали издателей дружно.
И плакали горько над малым цветком,
Над маленькой тучкой жемчужной...
Так жили поэты. Читатель и друг!
Ты думаешь, может быть, - хуже
Твоих ежедневных бессильных потуг,
Твоей обывательской лужи?
Нет, милый читатель, мой критик слепой!
По крайности, есть у поэта
И косы, и тучки, и век золотой,
Тебе ж недоступно всё это!..
Ты будешь доволен собой и женой,
Своей конституцией куцой,
А вот у поэта - всемирный запой,
И мало ему конституций!
Пускай я умру под забором, как пес,
Пусть жизнь меня в землю втоптала, -
Я верю: то бог меня снегом занес,
То вьюга меня целовала!
24 июля 1908
* * *
Когда замрут отчаянье и злоба,
Нисходит сон. И крепко спим мы оба
На разных полюсах земли.
Ты обо мне, быть может, грезишь в эти
Часы. Идут часы походкою столетий,
И сны встают в земной дали.
И вижу в снах твой образ, твой прекрасный,
Каким он был до ночи злой и страстной,
Каким являлся мне. Смотри:
Всё та же ты, какой цвела когда-то,
Там, над горой туманной и зубчатой,
В лучах немеркнущей зари.
1 августа 1908
* * *
Ты так светла, как снег невинный.
Ты так бела, как дальний храм.
Не верю этой ночи длинной
И безысходным вечерам.
Своей душе, давно усталой,
Я тоже верить не хочу.
Быть может, путник запоздалый,
В твой тихий терем постучу.
За те погибельные муки
Неверного сама простишь,
Изменнику протянешь руки,
Весной далекой наградишь.
8 ноября 1908
* * *
Всё это было, было, было,
Свершился дней круговорот.
Какая ложь, какая сила
Тебя, прошедшее, вернет?
В час утра, чистый и хрустальный,
У стен Московского Кремля,
Восторг души первоначальный
Вернет ли мне моя земля?
Иль в ночь на Пасху, над Невою,
Под ветром, в стужу, в ледоход -
Старуха нищая клюкою
Мой труп спокойный шевельнет?
Иль на возлюбленной поляне
Под шелест осени седой
Мне тело в дождевом тумане
Расклю'ет коршун молодой?
Иль просто в час тоски беззвездной,
В каких-то четырех стенах,
С необходимостью железной
Усну на белых простынях?
И в новой жизни, непохожей,
Забуду прежнюю мечту,
И буду так же помнить дожей,
Как нынче помню Калиту?
Но верю - не пройдет бесследно
Всё, что так страстно я любил,
Весь трепет этой жизни бедной,
Весь этот непонятный пыл!
Август 1909
СУСАЛЬНЫЙ АНГЕЛ
На разукрашенную елку
И на играющих детей
Сусальный ангел смотрит в щелку
Закрытых наглухо дверей.
А няня топит печку в детской,
Огонь трещит, горит светло...
Но ангел тает. Он - немецкий.
Ему не больно и тепло.
Сначала тают крылья крошки,
Головка падает назад,
Сломались сахарные ножки
И в сладкой лужице лежат...
Потом и лужица засохла.
Хозяйка ищет - нет его...
А няня старая оглохла,
Ворчит, не помнит ничего...
Ломайтесь, тайте и умрите,
Созданья хрупкие мечты,
Под ярким пламенем событий,
Под гул житейской суеты!
Так! Погибайте! Что' в вас толку?
Пускай лишь раз, былым дыша,
О вас поплачет втихомолку
Шалунья девочка - душа...
25 ноября 1909
СОН
Моей матери
Я видел сон: мы в древнем склепе
Схоронены; а жизнь идет
Вверху - всё громче, всё нелепей;
И день последний настает.
Чуть брежжит утро Воскресенья.
Труба далекая слышна.
Над нами - красные каменья
И мавзолей из чугуна.
И он идет из дымной дали;
И ангелы с мечами - с ним;
Такой, как в книгах мы читали,
Скучая и не веря им.
Под аркою того же свода
Лежит спокойная жена;
Но ей не дорога свобода:
Не хочет воскресать она...
И слышу, мать мне рядом шепчет:
"Мой сын, ты в жизни был силен:
Нажми рукою свод покрепче,
И камень будет отвален". -
"Нет, мать. Я задохнулся в гробе,
И больше нет бывалых сил.
Молитесь и просите обе,
Чтоб ангел камень отвалил".
20 июня 1910
КОМЕТА
Ты нам грозишь последним часом,
Из синей вечности звезда!
Но наши девы - по атласам
Выводят шелком миру: да!
Но будят ночь всё тем же гласом -
Стальным и ровным - поезда!
Всю ночь льют свет в твои селенья
Берлин, и Лондон, и Париж,
И мы не знаем удивленья,
Следя твой путь сквозь стекла крыш,
Бензол приносит исцеленья,
До звезд разносится матчиш!
Наш мир, раскинув хвост павлиний,
Как ты, исполнен буйством грез:
Через Симплон, моря, пустыни,
Сквозь алый вихрь небесных роз,
Сквозь ночь, сквозь мглу - стремят отныне
Полет - стада стальных стрекоз!
Грозись, грозись над головою,
Звезды ужасной красота!
Смолкай сердито за спиною,
Однообразный треск винта!
Но гибель не страшна герою,
Пока безумствует мечта!
Сентябрь 1910
* * *
Ты помнишь? В нашей бухте сонной
Спала' зеленая вода,
Когда кильватерной колонной
Вошли военные суда.
Четыре - серых. И вопросы
Нас волновали битый час,
И загорелые матросы
Ходили важно мимо нас.
Мир стал заманчивей и шире,
И вдруг - суда уплыли прочь.
Нам было видно: все четыре
Зарылись в океан и в ночь.
И вновь обычным стало море,
Маяк уныло замигал,
Когда на низком семафоре
Последний отдали сигнал...
Как мало в этой жизни надо
Нам, детям, - и тебе и мне.
Ведь сердце радоваться радо
И самой малой новизне.
Случайно на ноже карманном
Найди пылинку дальних стран -
И мир опять предстанет странным,
Закутанным в цветной туман!
1911 - 6 февраля 1914
Aber'Wrach, Finistere
* * *
Благословляю всё, что было,
Я лучшей доли не искал.
О, сердце, сколько ты любило!
О, разум, сколько ты пылал!
Пускай и счастие и муки
Свой горький положили след,
Но в страстной буре, в долгой скуке -
Я не утратил прежний свет.
И ты, кого терзал я новым,
Прости меня. Нам быть - вдвоем.
Всё то, чего не скажешь словом,
Узнал я в облике твоем.
Глядят внимательные очи,
И сердце бьет, волнуясь, в грудь,
В холодном мраке снежной ночи
Свой верный продолжая путь.
15 января 1912
ПОСЛАНИЯ
ЮРИЮ ВЕРХОВСКОМУ
(При получении "Идиллий и элегий")
Дождь мелкий, разговор неспешный,
Из-под цилиндра прядь волос,
Смех легкий и немножко грешный -
Ведь так при встречах повелось?
Но вот - какой-то светлый гений
С туманным факелом в руке
Занес ваш дар в мой дом осенний,
Где я - в тревоге и в тоске.
И в шуме осени суровом
Я вспомнил вас, люблю уже
За каждый ваш намек о новом
В старинном, грустном чертеже.
Мы посмеялись, пошутили,
И всем придется, может быть,
Сквозь резвость томную идиллий
В ночь скорбную элегий плыть.
Сентябрь 1910
ВАЛЕРИЮ БРЮСОВУ
(При получении "Зеркала теней")
И вновь, и вновь твой дух таинственный
В глухой ночи', в ночи' пустой
Велит к твоей мечте единственной
Прильнуть и пить напиток твой.
Вновь причастись души неистовой,
И яд, и боль, и сладость пей,
И тихо книгу перелистывай,
Впиваясь в зеркало теней...
Пусть, несказа'нной мукой мучая,
Здесь бьется страсть, змеится грусть,
Восторженная буря случая
Сулит конец, убийство - пусть!
Что жизнь пытала, жгла, коверкала,
Здесь стало легкою мечтой,
И поле траурного зеркала
Прозрачной стынет красотой...
А красотой без слов повелено:
"Гори, гори. Живи, живи.
Пускай крыло души прострелено -
Кровь обагрит алтарь любви".
20 марта 1912
ВЛАДИМИРУ БЕСТУЖЕВУ
(Ответ)
Да, знаю я: пронзили ночь отвека
Незримые лучи.
Но меры нет страданью человека,
Ослепшего в ночи!
Да, знаю я, что в тайне - мир прекрасен
(Я знал Тебя, Любовь!),
Но этот шар над льдом жесток и красен,
Как гнев, как месть, как кровь!
Ты ведаешь, что некий свет струится,
Объемля всё до дна,
Что ищет нас, что в свисте ветра длится
Иная тишина...
Но страннику, кто снежной ночью полон,
Кто загляделся в тьму,
Приснится, что не в вечный свет вошел он,
А луч сошел к нему.
23 марта 1912
ВЯЧЕСЛАВУ ИВАНОВУ
Был скрипок вой в разгаре бала.
Вином и кровию дыша,
В ту ночь нам судьбы диктовала
Восстанья страшная душа.
Из стран чужих, из стран далеких
В наш огнь вступивши снеговой,
В кругу безумных, томнооких
Ты золотою встал главой.
Слегка согбен, не стар, не молод,
Весь - излученье тайных сил,
О, скольких душ пустынный холод
Своим ты холодом пронзил!
Был миг - неведомая сила,
Восторгом разрывая грудь,
Сребристым звоном оглушила,
Секучим снегом ослепила,
Блаженством исказила путь!
И в этот миг, в слепящей вьюге,
Не ведаю, в какой стране,
Не ведаю, в котором круге,
Твой странный лик явился мне...
И я, дичившийся доселе
Очей пронзительных твоих,
Взглянул... И наши души спели
В те дни один и тот же стих.
Но миновалась ныне вьюга.
И горькой складкой те года
Легли на сердце мне. И друга
В тебе не вижу, как тогда.
Как в годы юности, не знаю
Бездонных чар твоей души...
Порой, как прежде, различаю
Песнь соловья в твоей глуши...
И много чар, и много песен,
И древних ликов красоты...
Твой мир, поистине, чудесен!
Да, царь самодержавный - ты.
А я, печальный, нищий, жесткий,
В час утра встретивший зарю,
Теперь на пыльном перекрестке
На царский поезд твой смотрю.
18 апреля 1912
АННЕ АХМАТОВОЙ
"Красота страшна" - Вам скажут, -
Вы накинете лениво
Шаль испанскую на плечи,
Красный розан - в волосах.
"Красота проста" - Вам скажут, -
Пестрой шалью неумело
Вы укроете ребенка,
Красный розан - на полу.
Но, рассеянно внимая
Всем словам, кругом звучащим,
Вы задумаетесь грустно
И твердите про себя:
"Не страшна и не проста я;
Я не так страшна, чтоб просто
Убивать; не так проста я,
Чтоб не знать, как жизнь страшна".
16 декабря 1913
* * *
И вновь - порывы юных лет,
И взрывы сил, и крайность мнений...
Но счастья не было - и нет.
Хоть в этом больше нет сомнений!
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]
[ 11 ]
[ 12 ]
[ 13 ]
[ 14 ]
[ 15 ]
[ 16 ]
[ 17 ]
[ 18 ]
[ 19 ]
[ 20 ]
[ 21 ]
[ 22 ]
[ 23 ]
/ Полные произведения / Блок А.А. / Стихотворения
|
Смотрите также по
произведению "Стихотворения":
|
Регистрация
Дизайн сайта — aminis
