Есть что добавить?
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru! |
|
 / Полные произведения / Железников В.К. / Чучело
Чучело [7/11]
- А кто это там стоит? - крикнул Валька. - Что это за писаная красавица?
Рыжий посмотрел из-под козырька и спросил, кривляясь:
- Игде, игде?
- Ребята, да она нас не замечает! - возмущенно закричал Лохматый, потрясая кулаками. - Какая гордая!..
- Леночка, это же мы, твои одноклассники! - пропела Шмакова.
- А мы ей сделаем больно! Мы же вооружены... - Валька вытащил из кармана стеклянную трубочку, набил ее горохом. - "Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути", - пропел он, прицелился и выстрелил.
Ленка схватилась за щеку, ей показалось, что ее ужалила пчела.
- Заметила! - удовлетворенно хмыкнул Лохматый.
Ленка стояла как пригвожденная у белой стены парикмахерской, а Валька преспокойно ее расстреливал... в нос, в щеку, в губы!..
Ей хотелось зареветь от боли и обиды, но она почему-то продолжала неподвижно стоять, непроизвольно хватаясь за места, куда попадали горошины.
А всем от этого было смешно, что она, как заводной человечек, которого дергали за ниточки, делала самые неожиданные и резкие движения.
Дверь парикмахерской снова хлопнула, и на пороге появилась тетя Клава. Ее лицо было полно гнева. Она увидела своего сына, своего Толика, и хотела ему высказать то, что у нее накипело в душе: такой-сякой, хулиган, сбежал в кино, не попал в Москву, - но слова не успели сорваться с ее губ, потому что очередная порция горошин, предназначенная для Ленки, больно уколола тетю Клаву в руку.
- Ты что хулиганишь? - набросилась она на Вальку. - Ах ты шпана бессовестная!
- Тетя Клава, я не в вас, - оправдывался Валька, увертываясь от тети Клавы. - Я в нее! - Он показал на Ленку: - Она змея. Нашипела!
- Ничего не понимаю, - все еще раздраженно сказала тетя Клава. - Что у вас происходит?
- Она гадина, а ты делаешь ей прически! - закричал Рыжий и хотел садануть Ленку.
- Ты что?! - Тетя Клава была в ужасе. - Толик!.. - Она схватила сына за руку.
- Не мешай нам! - Рыжий вырвался из рук матери.
- Мы же просто играем! - улыбаясь объяснил Валька. - Тетя Клава!
Валька и Лохматый схватили Ленку и потащили ее куда-то в сторону. Ленка упиралась. Она боялась уходить от тети Клавы.
- Подымите ее! - приказала Железная Кнопка.
- И несите как принцессу! Она же у нас красавица, - Шмакова засмеялась. - Рот до ушей, хоть завязочки пришей! - Крикнула Попову: - А ты чего застыл?
Попов бросился на помощь Лохматому и Вальке, и они пытались втроем поднять Ленку.
Та отчаянно сопротивлялась, и колечки волос метались и прыгали у нее на голове.
- Димка-а-а! - сорвалась Ленка.
Она закричала таким же истошным голосом, как на игрушечной фабрике, когда испугалась их звериных масок. Но на этот раз на ее отчаянный и печальный зов Димка не откликнулся.
- А ну оставьте ее! - решительно вмешалась тетя Клава, расталкивая ребят. - Что за дурацкие игры! Вы ей прическу испортите!
И вдруг Васильев бросился на помощь тете Клаве, - откуда сила взялась! - раскидал в разные стороны Лохматого, Рыжего, Вальку и Попова и с криком: "Девчонок не бить!". - вырвал Ленку из рук ребят.
Ленка оттолкнула Шмакову, которая стояла у нее на дороге, и побежала... Пересекла площадь и скрылась за углом.
Все остальное произошло в одно мгновение. Лохматый сбил с ног Васильева. Миронова бросилась вдогонку за Ленкой, а остальные с криком и свистом унеслись за нею.
- Толик! - закричала тетя Клава. - Вернись!.. Толик!..
Но Толик, конечно, не вернулся, увлекаемый злым ветром погони.
Тетя Клава печально покачала головой:
- Вот несчастье, не попали в Москву. Поди попробуй пойми их. Кто прав, кто виноват?.. - Она посмотрела на Васильева. - Ты не знаешь, за что они так на нее?
- Не знаю, - мрачно ответил Васильев, отряхиваясь после падения.
- Я так и думала... Вы все всегда ничего не знаете. - Тетя Клава скрылась в парикмахерской.
И тут вновь появился Димка... и увидел Васильева.
- А где остальные? - спросил он, едва отдышавшись.
- Остальные?.. Известно где. Бессольцеву погнали.
- Погнали?.. Эх, черт, не успел я, - сказал Димка. - А то у меня был к ним один разговор...
- Про Бессольцеву? - спросил Васильев.
- Про нее, - небрежно и самоуверенно ответил Димка. - Я бы им все карты перепутал.
- А что хотел сказать? - заинтересовался Васильев.
- Пока секрет, - Димка победно ухмыльнулся.
- Значит, ты ей поможешь? - обрадовался Васильев.
- Конечно, помогу, - кивнул Димка.
- Неужели она предатель? - Васильев в сильном волнении посмотрел на Димку.
- А ты не веришь? - осторожно спросил Димка.
- Факты - вещь упрямая, - ответил Васильев. - Но я все равно почему-то не верю.
- Она тебе нравится? - вдруг спросил Димка.
Васильев смутился - круглые большие глаза за толстыми стеклами очков отвернулись в сторону.
- Молчишь? - продолжал Димка. - Значит, нравится.
- Миронова чокнулась: раз виноват, то расплата. Лохматый рубит, как гильотина.
- И чего они на нее так взъелись? - осторожно спросил Димка.
- Не на нее, а на предателя. Они никому бы этого не простили. - Васильев криво усмехнулся: - Даже тебе!
- Ну, я-то их не боюсь, - ответил Димка и вдруг почему-то добавил: - Послушай, Васильев, а может, ей лучше уехать?
- Уехать? - Васильеву это предложение явно не понравилось. - Совсем?!
- Ну ты даешь, - сказал Димка. - Человек погибает, а тебе, видишь ли, расставаться с нею неохота. - Он замолчал, задумался. - Я бы ей обязательно об этом сказал. Но мне неудобно... Слушай, Васильев, сделай это ты! Надо же ее выручить.
- Вот дура! - сказал Васильев. - Ну зачем она это сделала? - Он посмотрел на Сомова: - Ну зачем?!
В это время издалека, откуда-то сверху, из чистого, прозрачного высокого неба, какое бывает только в сухой погожий осенний день, донесся крик:
- Чу-че-ло!
- Пре-да-тель!..
Димка и Васильев переглянулись.
- Мы здесь сидим, беседуем... А ее, может, там колотят! - вдруг крикнул Димка и бросился бежать.
Васильев сорвался за ним следом.
Глава десятая
- Ты представляешь, - сказала Ленка, - они гнали меня по городу. На виду у всех. Бежать мне было трудно... Тебя никогда не гоняли, как зайца?..
Николай Николаевич промолчал, хотя его тоже гоняли и он знал, как это трудно. Во время войны он бежал из плена. Его отправили на полевые работы куда-то под Гамбург, и он снова бежал. Утром в лесу его обнаружили дети, он заснул от слабости или, может быть, просто потерял сознание от голода. Он проснулся от неясного шороха и тихого разговора по-немецки. Открыл глаза и увидел детей - они были вооружены палками. Он попытался улыбнуться им, встал и, не оглядываясь, пошел по лесной тропинке. А они загалдели, ринулись следом, забегая вперед и толкаясь позади него. Тогда он побежал, а они засвистели и заулюлюкали, победно размахивая палками. И так они гнали его, пока он не упал.
- Вот ты и не знаешь, что это такое, когда тебя гоняют, как зайца. А получается, раз побежал - значит, виноват. Теперь я ученая - надо отбиваться, если даже их много и тебя бьют. Но бежать нельзя. Тогда я этого не понимала и побежала.
А они меня гнали:
"Чу-че-ло-о-о!"
Прохожие смотрели на меня: каждому охота поглазеть на чучело. Тогда я переходила на шаг, ну чтобы получилось, что вроде бы не я убегала и вроде бы не мне кричали.
Один раз они меня нагнали, и Валька схватил меня за руку. Но я вырвалась и вбежала в нашу улицу. А вся эта стая - за мной!
И тут я увидела Димку - он бежал за нами следом. Он летел на всех парусах. Он спешил, чтобы спасти меня. Он ведь тогда еще думал, что он храбрый.
А я вскочила в калитку. Последнее, что я заметила, - это то, что стая окружила Димку, и последнее, что я услышала, - это их победный хохот.
Тебя дома не было, и я обрадовалась. А то мне пришлось бы рассказать тебе обо всем.
Я прильнула к щели в калитке. "Что же, думаю, Димка там делает, почему меня не догнал?" - и увидела, что ребята уходили вверх по улице и Димка шел среди них и о чем-то говорил, размахивая руками, что-то доказывал... Ну молодец, решился. Я сразу стала счастливой: вот сейчас им, думаю, стыдно, что они меня травили. Живого человека - как зайца!
Сначала я ждала Димку у ворот. Ждала-ждала, все глаза проглядела. Когда стемнело, пошла домой и там ждала-ждала... Потом не вытерпела, сил у меня ждать больше не было, понимаешь, дедушка, и позвонила Димке. К телефону подошла Светка.
"А Димки дома нет, - сказала она и быстро протараторила: - Жених и невеста, тили-тили тесто!"
Я засмеялась.
"А я прическу сделала, - говорю ей, - тетя Клава сказала, что я теперь красавица". Повесила трубку и стала веселиться, прыгала по комнате, танцевала под слова: "Тили-тили-тесто, жених и невеста!"
В это время кто-то постучал в окно.
"Димка!" - закричала я и бросилась открывать окно.
В окно всунулась громадная медвежья морда. Ну прямо настоящий медведь! И как зарычит: "Ры-ы-ы!"
Конечно, я испугалась - и всякий бы испугался, - отскочила от окна, погасила свет, чтобы меня с улицы не было видно. А сама прижалась к стене и дрожу. И тут хлопнула дверь, и пришел ты, - сказала Ленка. - А я как закричала: "Кто там?.." Помнишь?
Николай Николаевич кивнул, что помнил. Он очень хорошо помнил этот день, потому что именно тогда он случайно заехал в деревню Вертушино, зашел к бабушке Колкиной, и та отдала ему "Машку".
Он и не мечтал об этом никогда, просто нет-нет да заезжал в Вертушино, чтобы побыть у Колкиной и полюбоваться на картину.
Это был небольшой холст, написанный с какой-то невероятной открытостью, - в этой девочке трепетала жизнь, и почему-то было очень страшно за нее, так она была не защищена перед миром. "Может быть, потому, что она после болезни и острижена?" - подумал он тогда.
Николаю Николаевичу посчастливилось найти эту вещь несколько лет назад, сразу, как он вернулся в родные места. Но ему и в голову не приходило заполучить ее. Старушка жила тихо и одиноко, и с жизнью ее связывали немногие привычные любимые вещи.
Бабушка Колкина редко покидала свою родную деревню, хотя Николай Николаевич и приглашал ее к себе в гости. Но однажды она появилась у него не предупредив, объявила, что приехала в районную поликлинику, за здоровьем, хотя врачам не доверяла и лекарств почему-то опасалась.
Николай Николаевич с радостью встретил старуху. И та долго и достойно пила чай, а потом, как бы между прочим, пошла по комнатам, бросая быстрые взгляды туда-сюда по степам... Прошло довольно много времени. И вдруг случилось невероятное. Бабушка Колкина передала Николаю Николаевичу через общих знакомых, чтобы приезжал.
Николай Николаевич заспешил. Он тут же отправился в дорогу и застал осунувшуюся старуху в постели, хотя дом был вымыт и вычищен, как перед большим праздником.
- Милый, - сказала бабушка Колкина нежным, певучим, но слабым голосом, - этой картинке место в твоем доме. Я тебе ее дарю.
Николай Николаевич стал отказываться, растерялся, предлагал, в конце концов, деньги.
- Денег не предлагай, - перебила бабушка Колкина, - не обижай старуху. Насчет подарка - так я давно решила. А если захочу когда-нибудь на нее взглянуть, то сама приеду к тебе.
Николай Николаевич вспомнил, что десять лет назад, когда он впервые попал к Колкиной в дом, то она ему обрадовалась и сказала: "Вот умру, девчонку отдам тебе".
В тот день, когда он получил "Машку", он был счастлив как ребенок и спешил домой на всех парусах - ему хотелось, нестерпимо хотелось побыстрее добраться до дому и повесить картину на стену.
Еще в автобусе, когда он ехал из деревни, прижимая к себе холст, завернутый в старенькое льняное полотенце, вышитое крестом, им овладел совершенно идиотский страх, что картина куда-то испарилась, что "Машка" исчезла, а в руке у него просто чистый холст.
Николай Николаевич сам над собою смеялся: ну не сумасшедший же он? Тем не менее, как только вышел из автобуса, сразу же, отойдя чуть в сторонку, быстро развязал картину и успокоился...
Он спешил домой, почти не разбирая дороги, попадая в лужи, натыкаясь на случайных прохожих. И вот тут, когда он ворвался в дом, когда внес "Машку" как драгоценность, его вернул к жизни Ленкин крик:
- Кто там?..
Николай Николаевич ответил радостно:
- Посмотри, что я принес!..
- Тихо! - ответила ему Ленка откуда-то из темноты.
- Ты почему сидишь без света? - спросил Николай Николаевич и от волнения, в спешке, забыл, где находится выключатель.
Он уронил в темноте стул, чертыхнулся и, наконец, зажег свет и увидел испуганную Ленку.
Удивительно, до чего же он был недогадлив: просмотреть человека, который бок о бок жил с ним. Более того, горячо любимого и самого близкого человека, внучку, родную кровь. На что это похоже?
- Там за окном... медведь, - сказала она.
- Медведь?.. Белый или серо-буро-малиновый? - радостно пошутил он.
- А я тебе говорю, там человек какой-то... - шепотом сообщила Ленка. - Он нацепил на голову морду медведя и хотел влезть к нам в окно.
После этого Николай Николаевич все же подошел к окну, открыл его, выглянул, чтобы успокоить ее, и сказал:
- Никого нет. В темноте что хочешь привидится. А ты испугалась, дурочка. А еще внучка майора, который прошел всю войну.
- Ты сам боишься чужих собак, - сказала Ленка в свое оправдание.
- А кто же не боится чужих собак? - весело ответил он. - А вот черта лысого и медведей я не боюсь.
И больше не слышал, о чем она говорила, потому что развернул полотенце и достал картину. Николай Николаевич думал, как он сейчас поразит Ленку.
- Ты взгляни, взгляни, Елена!..
Самая главная мечта его заключалась в том, что он хотел, чтобы Ленка полюбила дом и картины, которые его населяли, как он сам все это любил.
- Ты взгляни, взгляни, - твердил Николай Николаевич. - Какая нам вышла удача... Бабушка Колкина отдала, точнее, подарила нам картину. Я хотел заплатить за нее деньги - ни в какую, подарила! Чудная, милая, восхитительная бабушка Колкина!.. Какие редкостные люди нас окружают, Елена!.. Над этим стоит задуматься. А?..
И он поставил картину перед Ленкой, с восторгом наблюдая за выражением ее лица.
Наконец он не выдержал:
- Да проснись ты!.. Ну, как она тебе?.. Правда, хороша?
- Девчонка вроде меня, - ответила Ленка.
Николай Николаевич сначала не понял, что она имела в виду. Посмотрел на картину. Потом на Ленку и... увидел, что она чем-то стала непохожа на самое себя. Какая-то непривычная. Наконец догадался - Ленка была без кос.
- А где твои косы? - спросил он.
- Я прическу... только на каникулы, - заикаясь, объяснила Ленка.
Николай Николаевич обрадовался. Он увидел, что Ленка стала больше похожа на эту девочку на холсте.
- Елена! - закричал он так, что она вздрогнула. - Ты просто ее двойник... Самый настоящий... Тот же цвет глаз... Рот...
- Рот до ушей, хоть завязочки пришей, - с грустью сказала Ленка. - Может, ее тоже так дразнили... Тогда не я первая.
- Вот именно, - обрадовался Николай Николаевич. - Ну, улыбнись, улыбнись!.. Ты замечательно улыбаешься!
Ленка застенчиво улыбнулась, и уголки ее губ привычно поползли к ушам.
Николай Николаевич схватил холст, перевернул его и на тыльной стороне увидел размашистую надпись, сделанную черной краской: "Год 70".
- Как же я сразу не догадался, старый дурак. Столько лет смотрел на нее - и не догадался. Отец мне рассказывал эту историю... Она, - он показал на "Машку", - подарила эту картину какой-то своей любимой ученице. А когда ту арестовали жандармы как участницу группы "Народная воля", картина затерялась... Последняя его работа.
Николай Николаевич помолчал, потом испуганно-величественно, еще не веря до конца в это чудо, объявил:
- Елена, я схожу с ума... Возможно... Даже более того, я уверен в этом... Девчонка - сестра моего деда, баба Маша. Машка... Машенька... Мария Николаевна Бессольцева. Знаменитая особа. Жертвенница. Святая душа.
Ее жениха убили в русско-турецкую войну. Под Плевной. А она после его смерти не пожелала выходить замуж, ей тогда было всего восемнадцать, и всю жизнь прожила одна. Но как прожила!
Она основала женскую гимназию в городке. А первые ее выпускницы все до единой уехали работать учителями в близлежащие деревни. Говорят, они ей во всем подражали: так же одевались, как она, так же разговаривали, так же жили. Какие были люди! Какие были особенные люди! Все делали не ради славы, а для народной пользы.
В первую империалистическую здесь у нас была эпидемия тифа. И мой отец, следовательно, ее племянник, был на этой эпидемии и тоже заразился тифом, и его положили в тифозный барак.
Однажды ночью он пришел домой. Маша ему открывает, а он стоит перед нею в нижнем белье, босой. А дело было зимой. Оказалось, что он пришел в беспамятье. И вот Мария Николаевна взвалила его на плечи и понесла обратно. Пять километров по глубокому снегу тащила - тифозный барак был за городом. Там и осталась - выходила племянника.
Потом за другими стала ухаживать, за самыми тяжелыми ходила, многие ей своей жизнью были обязаны.
Я ее хорошо помню. Она жила в твоей комнатке... Когда она умерла, ее хоронил весь город.
Николай Николаевич бегал по комнате, потирал руки, задыхался, не обращая на это внимания, хватался за сердце, не понимая, что оно у него болит.
- Боже мой! - продолжал бушевать он. - Как ты удивительно на нее похожа и как ты удивительно вовремя приехала... А я удивительно вовремя оказался в деревне Вертушино у бабушки Колкиной!.. Теперь наше дело действительно подходит к концу. Теперь мы собрали с тобой почти все его картины и можем хвастаться, устраивать пиры и приглашать на демонстрацию наших сокровищ любознательных музейных работников. Они станут охать и ахать и говорить: "Вы открыли нового малоизвестного художника". А мы будем с тобой сидеть длинными зимними вечерами дома и строить планы.
- Какие планы? - спросила Ленка.
- Самые разнообразные. - Николай Николаевич улыбался, не замечая Ленкиного печального настроения, которое совсем не совпадало с его весельем. - Нам о многом надо посоветоваться.
И вот в это время в окне вновь появилась голова рычащего медведя.
- Медведь! - завопила Ленка и вскочила на стул.
В этот вечер Николай Николаевич был удивительно ловок и удачлив. Он стоял у окна, успел схватиться за медвежью морду, и она осталась у него в руке... Но в следующий момент - это он помнил очень хорошо - его посетило некоторое смущение, потому что на месте медвежьей морды перед ними появилось перекошенное от страха, какое-то жалкое и ничтожное Димкино лицо.
Помнится, он тогда подумал, что такое творится с Димкой, и перевел взгляд на Ленку, чтобы узнать у нее, что все это значит. И вот тут он удивился еще больше. Ленка стояла перед ним ни жива ни мертва...
- Вот тебе и весь медведь, - произнес Николай Николаевич. - Одной рукой я отвернул ему голову. - Он небрежно бросил медвежью морду на диван.
Николай Николаевич произнес свою фразу беспечно, хотя в этот момент ему впервые почудилось, что произошло что-то не то, ну, может быть, шутка с медвежьей мордой была слишком жестокой. Он тогда постарался отвлечь и развеселить Ленку, потому что почувствовал, что здесь какое-то серьезное дело, но потом так увлекся "Машкой", что все забыл.
Ленка же не обращала на него никакого внимания, она уже вернулась к жизни, она кричала в окно, звала Димку:
- Димка! Димка-а-а!..
Ей никто не отвечал.
Ленка в отчаянии повернулась к Николаю Николаевичу, ища у него помощи:
- Дедушка!.. Они держат его силой! Они заставили его пугать меня! - Ленка металась около окна. - Я знаю! Я вижу, вижу: они связали ему руки! Дедушка, крикни на них страшным голосом!
Николай Николаевич выглянул в окно и увидел небольшую группу ребят, стоящих в слабом электрическом освещении неподалеку от их дома. Среди них, странно сжавшись, ссутулившись, стоял и Димка. Он то появлялся, то исчезал, прячась за чьи-то спины.
- Димка-а-а! - снова позвала Ленка.
- Чего же он не отвечает? - спросил Николай Николаевич. - Может, его там нет? - Он так сказал, чтобы успокоить ее, хотя сам отлично видел Димку.
- Я вижу!.. Вижу "го! Ты их не знаешь! Они могли ему тряпку в рот запихнуть! Дедушка, ну крикни!.. Спаси его!
Николай Николаевич набрал полные легкие воздуха и выдохнул:
- А ну живо отпустите Димку!
В ответ раздался хохот.
Группа удалялась со свистом и громкими взрывами смеха.
- Чучело! - прокричал кто-то, сложив руки рупором.
- Заплаточник! - подхватил другой. - Два сапога пара! - И снова затихло.
Ленка схватила куртку и бросилась к двери. Николай Николаевич попытался ее остановить. Но разве можно было это сделать - с ее страстным характером, с ее предельной преданностью в дружбе, с ее самоотдачей другим людям?..
- Пусти! Пусти! - Ленка рвалась из рук Николая Николаевича, извиваясь всем телом, захлебываясь от волнения словами и скороговоркой выкрикивая: - Он там может задохнуться... с тряпкой во рту!.. А ты... меня... не пускаешь! - И конечно, в конце концов она вырвалась и убежала.
Николай Николаевич высунулся в окно.
- Лена! - позвал он и прислушался.
Он ее не увидел, только из темноты доносился ее возбужденный голос:
- Ну, Миронова! Ну, Валька!
- Лена-а-а! - снова позвал Николай Николаевич, без всякой надежды на ее ответ.
Так оно и вышло: никто ему не ответил.
Николай Николаевич хотел тут же идти за нею - это он помнил точно, - но взгляд его натолкнулся на Машку. Он замер, застыл - его поразил тогда цвет неба на картине: красновато-синий, мрачный, тяжелый, предгрозовой, он был виден в проеме дверей, и легкая, невесомая, ослепительно светлая фигурка Машки на этом тревожном фоне почти взлетела над землей.
Он стоял неподвижно, как в забытьи.
Где-то звякнуло разбитое стекло, это смутно отложилось в его памяти, но не более того.
Где-то кто-то кричал:
- Вон она! Вон!.. Держите!..
Все это он тоже слышал, но никак не подумал, что именно Ленка разбила чье-то стекло и именно ее преследовали людские голоса.
Николай Николаевич сел к столу, достал свою заветную тетрадь. Ему нестерпимо хотелось закрепить на бумаге и свое счастье и свою радость. Он жил в тот момент только своей жизнью, как это ни ужасно показалось ему теперь, но все было так! Ленка с ее делами и заботами совершенно выскочила у него из головы.
Он услышал разговор под своим окном.
- Ее нет в комнате, а он что-то царапает на бумаге, - сказал первый голос. - Бросим камень... Вот будет переполох! Ответим ударом на удар!
- А если это не она? - спросил второй голос.
- Да видела я - точно, она. Ревнует тебя - окна бьет, - вмешалась какая-то девчонка.
Но Николай Николаевич и на это не обратил никакого внимания. Он тогда даже не пошевелился - прекрасное настроение отделило его на время от реальной жизни.
Он листал свою тетрадь, в которой были записаны все его картины: где и когда куплены, когда написаны, точно или предположительно. Здесь у него были длинные записи размышлений и догадок на этот счет: кто изображен на той или иной картине, как этот человек попал к художнику и почему он решил писать его портрет. В результате возникали интереснейшие истории о разных людях.
Николай Николаевич уже успел записать: "Получена в подарок в начале ноября 1978 года...", но вошла Ленка - платье и куртка в грязи, - закрыла глаза, как-то странно прислонилась к косяку дверей и сползла по нему на пол.
Николай Николаевич бросился к ней, помог встать, дотащил до дивана, уложил, досадливо перекинув медвежью морду на стул. Старый мечтатель, он спускался на землю. Вот тогда Николай Николаевич испугался - перед ним лежала Ленка, бледная, ни кровинки в лице.
- Что с тобой? - Николай Николаевич опустился на колени у дивана. - Лена!..
Николай Николаевич думал, что она ему не ответит, а она громко, жалобно, взахлеб произнесла:
- Дедушка, он меня обманул!..
- Обманул? - переспросил Николай Николаевич.
- Да!.. Да!.. Обманул. Я в окно заглянула, а у него Миронова и все-все. Они там все-все вместе!.. Ты подумай, дедушка!.. Телек смотрели и чай пили, - сказала она с таким ужасом, как будто сообщала о чем-то сверхъестественно страшном. - Я думала, у него руки связаны и тряпка во рту, а они... чай пили...
- Ну и что же? - Николай Николаевич улыбнулся, хотя у него впервые за последние годы вдруг заболело сердце. - Давай и мы попьем чаю.
- Ну какой чай, дедушка!.. Я должна тебе сказать, что я такое сделала... У меня, знаешь, в голове все помутилось. Взяла я камень и бросила в них. Окно разбилось... - и Ленка заплакала.
- Окно разбила... Да, я что-то слышал... Ты поплачь, поплачь. Сразу легче станет. - Николай Николаевич сразу не мог понять, что теперь делать и что говорить. - А я все-таки поставлю чайник.
Он вышел из комнаты и быстро вернулся.
Но Ленка уже лежала с закрытыми глазами: то ли притворялась, то ли спала на самом деле.
Николай Николаевич долго стоял посреди комнаты, потом взял со стула медвежью морду, положил ее на стол, а сам сел на освободившееся место и теперь уже без всякой радости, а скорее машинально дописал в свою тетрадь: "...в деревне Вертушино у Натальи Федоровны Колкиной картину художника Н.И.Бессольцева, на которой изображена его внучка Маша в возрасте 10-11 лет. Это последняя работа художника, сделанная незадолго до его смерти".
Глава одиннадцатая
- На следующий день после праздников я стирала платье, - снова начала свой рассказ Ленка. - Когда я бросила камень в Димкино окно, то упала в лужу и вся перепачкалась. Я стирала платье и все думала, думала про Димку. И вдруг поняла: ненавижу его!
Тут мне кровь как бросилась в голову, я влетела в комнату и стала хватать свои вещи, чтобы уехать. "Вот тогда он попляшет!.. Будет мне письма писать, - думала я, - а я ему не отвечу! Хоть десять писем в день, хоть сто штук! Ни за что не отвечу никогда!"
А сама носилась по комнате и хватала, хватала свои вещи и запихивала в портфель. И вдруг увидела в окно, что в наш сад вошел Димка!
Я схватила платье и выбежала в сад, вроде надо его высушить. Ну, в общем, выскочила в сад, вешаю платье, а у самой сердце знаешь как прыгало!
Димка подошел и остановился позади меня. Я сделала вид, что не слышу, что он стоит и дышит мне в затылок. Наконец не выдержала и оглянулась. Он стоял передо мной, низко опустив голову. Постоял так и выдавил:
"Ты знаешь, кто я?"
Я старалась изо всех сил быть спокойной, а главное, независимой. Такая гордая и неприступная! А когда он мне сказал: "Ты знаешь, кто я?", то улыбнулась уголком рта, я же владела собой, хотя на самом деле я совсем не владела.
"Кажется, я тебя узнаю... Ты вроде бы Димка Сомов?.." - медленно отчеканила я, чтобы он не заметил, что у меня голос дрожит; потом взглянула на него - вижу, он волнуется больше меня.
"Если бы ты знала, кто я на самом деле, то не улыбалась бы и не шутила... - Он на секунду замолчал, а потом тихо-тихо произнес, одними губами прошептал: - Потому что я подлый!.. Самый подлый трус!.."
Дедушка! - Ленка схватила Николая Николаевича за руку. - Как он это сказал, все лицо у него пошло пятнами. Ярко-красными!.. Как будто кто-то его раскрасил красной краской. Он прямо полыхал, а глаза метались, бегали в этом жутком пламени. "Ну, - подумала я, - тебя надо спасать, ты же погибнешь, ты же сгоришь в этом страшном огне".
"Ты трус? - говорю я ему. - Никакой ты не трус! Ты же у Вальки собак отбивал!.. Ты даже Петьки не побоялся!.. Ты же Маргарите всю правду выложил!.."
А он:
"Нет, нет, нет! Права Маргарита: я жалкий, последний трус! Ты говоришь, я сознался Маргарите?.. А знаешь, почему? Потому что я хотел себе доказать, что ничего не боюсь. А я боюсь, боюсь... Подраться с кем-нибудь мне не страшно, а вот сказать всем правду я не могу. Подумал: скажу Маргарите, а в кино все выложу ребятам и докажу себе, что я не трус. А когда увидел их, чего-то вдруг испугался. Ну, успокоил себя, утром скажу, в школе. Сразу перед всеми ребятами и перед Маргаритой. И не буду ловчить и выкручиваться. А утром - приказ директора. И я опять струсил. Потом после приказа директора дождался, когда Маргарита ушла, и снова собрался... Нет, не смог. И потом, когда тебе бойкот объявили, тоже перетрухнул. А вечером с этой медвежьей мордой... Пришел к ребятам, чтобы им все рассказать и... Нет, я подлец!"
Он поднял на меня глаза. Дедушка, они были полны слез!
"Но теперь я всем-всем все скажу! - сказал Димка. - Вот увидишь! Ты мне веришь?"
"Верю", - ответила я.
"А если веришь, потерпи!"
"Я потерплю".
"Я им все-все скажу, - продолжал Димка. - И тебя к ним отведу. Как только ты захочешь, так и отведу. Решишь и сразу приходи ко мне. Я буду ждать тебя. Придешь?"
А я обрадовалась:
"Приду, говорю, обязательно", - и сама, дурочка, расцвела.
Димка подошел ко мне... и поцеловал! Представляешь - по-це-ло-вал! - произнесла Ленка по складам. - Ты не удивляешься?
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]
[ 11 ]
/ Полные произведения / Железников В.К. / Чучело
|
Смотрите также по
произведению "Чучело":
|
Регистрация
Дизайн сайта — aminis
