/ Полные произведения / Лондон Д. / Морской волк

Морской волк [19/20]

Скачать полное произведение

    - В конце концов это было не так уж трудно, - заметил я. - Вся труд- ность заключалась в подготовке.
     - А все чудо - в осуществлении, - подхватила Мод. - Мне даже не ве- рится, что эта огромная мачта поята и стоит на своем месте, что вы вы- тянули ее из воды, пронесли по воздуху и опустили здесь, в ее гнездо. Труд титана!
     - "И многое другое изобрели они", - весело начал я, но тут же умолк и втянул носом воздух.
     Я бросил взгляд на фонарь. Не он не коптил. Я снова понюхал воздух.
     - Что-то горит! - уверенно сказала Мод.
     Мы оба бросились к трапу, но я обогнал ее и первым выскочил на палу- бу. Из люка кубрика валил густой дым.
     - Волк еще жив! - пробормотал я и прыгнул вниз.
     В тесном помещении дым стоял плотной стеной, и я мог продвигаться только ощупью. Образ прежнего Волка Ларсена все еще так действовал на мое воображение, что я бы, кажется, не удивился, если бы этот бесмощ- ный великан вдруг схватил меня за горло и начал душить. Желание бро- ситься обратно вверх по трапу чуть не возобладало во мне, но я тут же вспомнил о Мод. На мгновение я увидел ее перед сой - такой, какою только что видел в трюме при тусклом свете фонаря, - увидел ее карие глаза, в которых сверкали слезы радости, и понял,то не могу обратиться в бегство. Задыхаясь от дыма, я добрался до койки Волка Ларсена и нащу- пал его руку. Он лежал неподвижно, но слегка пошевелился, когда я при- коснулся к нему. Я ощупал его одеяло снаружи и изнутри, но ничего не об- наружил. Откуда же этот дым, который слепит меня, душит, заставляет каш- лять и ловить воздух ртом? На мгновение совсем потерял голову и, как безумный, заметался по кубрику. Налетев с размаху на стол, я прише в себя и немного успокоился. Я сообразил, что если парализованный человек и мог устроить пожар, то только в непосредственной близости от себя.
     Я вернулся к койке Волка Лсена и столкнулся с Мод. Не знаю, сколько времени она пробыла в этом дыму.
     - Ступайте наверх - решительно приказал я.
     - Но, Хэмфри... - возразила было она каким-то чужим, сиплым голосом.
     - Нет, уж, пожалуйста, прошу вас! - резко крикнул я.
     Она послушно отошла от койки, но тут я испугался: а вдруг она не на дет выхода. Я бросился за ней - у трапа ее не было. Может быть, она уже поднялась? Я стоял в нерешительности и внезапно услышал ее слабый возг- лас:
     - О Хэмфри, я заблудилась! Я нашел Мод у задней переборки, по которой она беспомощно шарила руками, и вытащил ее наверх. Чистый воздух пока- зался мне нектаром. Мод была в полуобморочном состоянии, но я оставил ее на палубе, а сам опять кинулся вниз.
     Источник дыма надо бы искать возле Волка Ларсена - в этом я был убежден и потому напрался прямо к его койке. Когда я снова стал ощупы- вать одеяло, что-то горячее упало сверхмне на руку и обожгло ее. Я быстро отдернул руку, и мне все стало ясно. Сквозь щель в досках верхней койки Волк Ларсен поджег лежавший на ней тюфяк, - для это он еще дос- таточно владел левой рукой. Подожженная снизу и лишенная доступа возду- ха, волглая солома матраца медленно тлела.
     Я стал стаскивать матрац с койки, и он распался у меня в руках а куски. Солома вспыхнула ярким пламенем. Я затушил остатки соломы, тлев- шие на койке, и бросился на палубу глотнуть свежего воздуха.
     Притащив неслько ведер воды, я загасил тюфяк, горевший на полу куб- рика. Минут через десять дым почти рассеялся, и я позволил Мод сойти вниз. Волк Ларсен лел без сознания, но свежий воздух быстро привел его в чувство. Мы все еще хлопотали возле него, как вдруг он знаком попросил дать ему карандаш и бумагу.
     "Прошу не мешать мне, - написал он. - Я улыбаюсь".
     "Как видите, я все еще кусок закваски!" - приписал он немного погодя.
     - Могу только радоваться, что кусок этот не слишком велик, - сказал я вслух.
     "Благодарю, - написал он. - Но вы подумали о том, что, прежде чем ис- чезнуть совсем, он должен еще значительно умешиться?"
     "А я еще здесь, Хэмп, - написал он в заключение. - И мыслу меня ра- ботают так ясно, как никогда. Ничто не отвлекает их. Полная сосредото- ченность. Я весь здесь, даже мало сказать - здесь..."
     Слова эти показались мне вестью из могильного мрака, ибо тело этого человека стало его усыпальницей. И где-то в этом страшном склепе все еще трепетал и жил его дух. И так предстояло ему жить и трепетать, пока не оборвется последняя нить, связывающая его с внешним миром. А там, кто знает, к долго суждено ему было еще жить и трепетать?
    
    
     ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
    
     Кажется, левая стона тоже отнимается, - написал Волк Ларсен на дру- гое утро после сво попытки поджечь корабль. - Онемение усиливается. Едва шевелю руко И говорите теперь погромче. Отдаю последние концы".
     - Вы чувствуете боль? - спросил я.
     Мне пришлось повторить вопрос более громко, и только тогда он отве- тил:
     "Временами".
     Его левая рука медленно, с удом царапала по бумаге, и разобрать его каракули было нелегко. Они напоминали ответы духов, которые преподносят вам на спиритических сеансах, где вы платите доллар за вхо
     "Но я еще здесь, я еще весь здесь", - все медленнее и неразборчивее выводила его рука.
     Карандаш выпал у него из пальцев, и пришлось вложить его снова.
     "Когда боли нет, я наслаждаюсь тишиной и покоем. Никогда еще мои мыс- ли не были так ясны. Я могу размышлять о жизни и смерти, как йог".
     - И о бессмертии? - громко спросила Мод, наклоняясь к его уху.
     Три раза он безуспешно пытался нацарапать что-то, но карандаш вывали- вался из его руки.апрасно пробовали мы вложить его обратно, - пальцы уже не могли удеать карандаша. Тогда Мод сама прижала его пальцы к ка- рандашу и держала так, пока его рука медленно, столь медленно, что на каждую букву удила минута, вывела крупными буквами: "Ч-У-Ш-Ь".
     Это было последнее слово Волка Ларсена, оставшегося неисправимым скептиком до конца дней своих. "Чушь!" Пальцы перестали двигаться. Тело чуть дрогнуло и замерло. Мод выпустила его руку, отчего пальцы его слег- ка разжались и карандаш выпал.
     - Вы слышите меня? - крикнул я, взяв его за руку и ожидая утверди- тельного нима пальцев. Но они не двигались. Рука была мертва.
     - Он пошевелил губами, - сказала Мод.
     Я повторил вопрос. Губы шевельнулись снова. Мод коснулась кончика- ми пальцев, и я еще раз повторил вопрос.
     - "Да", - объявила Мод.
     Мы вопросительно посмотрели друг на друга.
     - Какая от этогпольза? - пробормотал я. - Что мы можем сказать ему?
     - О, спроситего...
     Она остановилась в нерешительности.
     - Спросите его о чем-нибудь, на что он должен ответить "нет", - подс- казал я. - Тогда мы будем знать наверняка.
     - Вы хотите есть? - крикнула она. Губы шевельнулись, и Мод объявила:
     - "Да".
     - Хотите мяса? - сосила она затем.
     - "Нет", - прочла она по его губам.
     - А бульон
     - Да, он хочет бульона, - тихо сказала она, подняв на меня глаза - Пока у него сохраняется слух, мы можем общаться с ним. А потом...
     Она посмотрела на меня каким-то странным взглядом. Губы у нее задро- жали, и на глазах навернулись слезы. Она вуг покачнулась, и я едва ус- пел подхватить ее.
     - О Хэмфри! - воскликнула она. - Когда все это кончится? Я так изму- чена, так измучена!
     Она уткнулась лицом мне в плечо, рыдания сотрясали ее тело. Она была как перышко в моих объятиях, такая тоненькая, хрупкая. "Нервы не выдер- жали, - помал я. - А что я буду делать без ее помощи?"
     Но я успокаивал и ободрял ее, пока она мужественным усилием воли не взяла себя в руки; крепость ее духа была под стать ее физической вынос- ливости.
     - Как мне только не совестно! - сказала она. И через минуту добавила с лукавой улыбкой, которую я так обожал: - Но я ведь всего-навсего ма- лышка!
     Услыв это слово, я вздрогнул, как от электрического тока. Ведь это было дорогое мне, заветное слово, которым выражал я втайне мою неж- ность и любовь к ней.
     - Почему вы назвали себя так? - взволнованно вырвалось у меня. Она взглянула на меня с удивлением.
     - Как "так"? - спросила она.
     - "Малышка".
     - А вы не называли меня так?
     - Да, - ответил я. - Называл про себя. Это мое собственное словечко.
     - Значит, вы разговаривали во сне, - улыбнулась она.
     И снова я уловил в ее глазах этот теплый, трепетный огонек. О, знаю, что мои глаза говорили в эту минуту красноречивее всяких слов. Меня неу- держимо влекло ней. Помимо воли я склонился к ней, как дерево под вет- ром. Как близ были мы в эту минуту! Но она тряхнула головой, словно отгоняя как-то мысль или грезу, и сказала:
     - Я помню это слово с тех пор, как помню себя. Так мой отец называл мою маму.
     - Все равно оно мое, - упрямо повторил я.
     - Вы, может быть, тоже называли так свою маму?
     - Нет, - сказал я; и больше она не задавала вопросов, но я готов был поклясться, что в ее глазах, когда она смотрела на меня, вспыхивали нас- мешливые и задорные искорки.
     После того как фок-мачта стала на свое место, работа наша быстро пош- ла на лад. Я сам удивился тому, как легко и просто удалось нам устано- вить грот-мачту в степс. Мы сделали это при пощи подъемной стрелы, ук- репленной на фок-мачте. Еще через несколько дней все штаги и ванты были на месте и обтянуты. Для команды из двух человек топселя представляют только лишнюю обузу и даже опасность, и поэтому я уложил стеньги на па- лубу и крепко принайтовил их.
     Еще два дня провозились мы с парусами. Их было всего три: кливер, фок и грот. Залатанные, укороченные, неправильной фмы, они казались урод- ливым убранством на такой стройной шхуне, как "Призрак".
     - Но они будут служить! - радостно воскликнула Мод.
     - Мы заставим их служитнам и доверим им свою жизнь!
     Прямо скажу: из всех новых профессий, которыми я понемногу овладевал, меньше всего удалось мне блеснуть в ролиарусника. Управлять парусами, казалось, было мне куда легче, нежели сшивать их, - во всяком случае, я не сомневался, что сумею привести шхуну в какой-нибудь из северных пор- тов Японии. Я уже давно начал изучать кораблевождение с помощью учебни- ков, которые отыскались на шхуне, а кроме того, в моем распоряжении был звездный планшет Волка Ларсена, - а ведь, по его словам, им мог пользо- ватьсдаже ребенок.
     Что касается самого изобретателя планшета, то состояние его всю эту неделю оставалось почти без перемен, только глухота усилилась да еще слабее стали движения губ. Но в тот день, когда мачты "Призрака" оделись в паруса, Ларсен последний раз уловил кой-то звук извне и в последний раз пошевелил губами. Я спросил его: "Вы еще здесь?" - и губы его отве- тили: "Да".
     Порвалась последняя нить. Его плоть стала для него могилой, ибо в этом полумертвом теле всеще обитала душа. Да, этот свирепый дух, кото- рый мы успели так хорошо узнать, продолжал гореть среди окружающего его безмолвия и мрака. Его плоть уже не принадлежала ему - он не мог ее ощу- щать. Его телесная обочка уже не существовала для него, как не сущест- вовал для него и внешний мир. Он сознавал теперь лишь себя и бездонную глубину покоя и мрака.
    
    
     ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
    
     Настал день отплытия. Больше ничто не задерживало нас на Острове Уси- лий. Куцые мачты "Призрака" стояли на местах, неся на себе уродливые па- руса. Все, что выходило из моих рук, не отличалось красотой, но держа- лось крепко. Я знал, что эти мачты и паруса еще послужат нам, и погляды- вал на них с безотчетным сознанием своей силы.
     "Я сам сделал это! Сам! Своими руками!" - хотелось крикнуть мне.
     Не раз уже случалось, что Мод высказывала вслух мои мысли или я уга- дывал, о чем думает она; на этот раз, когда мы готовились поднять грот, она сказала:
     - Подумать только, Хэмфри, что все это сделали вы, своими руками!
     - Здесь, мне кажется, потрудилась еще пара рук, - ответил я. - Две крошечные ручки. Только не говорите, пожалуйста, что это выражение ваше- го отца!
     Она рассмеялась, покачала головой и принялась разглядывать свои руки.
     - Мне ни за что не отмыть их теперь, - жалобно проговорила она. - И кожа так обветрилась и загрубела - уже, должно - быть, навеки.
     - В таком случае эта обветренная кожа и въевшаяся во все поры грязь всегда будут делать вам честь, - сказал я, взяв ее руки в свои. Я, вер- , не удержался бы и, несмотря на все мои торжественные решения, расце- ловал эти дорогие руки, если бы она поспешно не отняла их.
     Наши товарищеские отношения теперь все чаще находились под угрозой. Я долго успешно смирял свою любовь, но она начинала брать надо мной верх. Она сломила мою волю и своенравно подчинила себе мои глаза и от- части мой язык и даже губы, ибо в эту самую минуту мне неудержимо хоте- лось расцеловать эти маленькие ручки, которые трудись вместе со мной так преданно и упорно. Я терял голову. Все мое существо рвалось к Мод, и все во мне громко кричало о моей любви. Любовь налетела, подобно рага- ну, и я уже не в силах был ей противиться. И Мод видела это. Она не мог- ла не видеть этого, потому так поспешно и выдернула она свои руки из мо- их. И все же что-то заставило ее - прежде чем она отвела глаза - бросить на меня быстрый, пытливый взгляд...
     При помощи хват-талей я ял гардель и дирик-фал на брашпиль и теперь мог одновременно поднять редний и задний углы грота. Парус полз вверх довольно неуклюже, но быстро, а вскоре и фок расправился и затрепетал на ветру.
     - В такой маленькой бухточке мы ни за что не успеем поднять якорь, - сказал я. - Преж чем нам это удастся, шхуну разобьет о скалы.
     - Что же делать? - спросила Мод.
     - Вытравить цепь совсем, - отвечал я. - Пока я буду травить, вам при- дется стать к брашпилю. А как только я покончу с якорем, так побегу к штурвалу, а вы подните кливер.
     Десятки раз я изучал и подробно разрабатывал этот манр снятия с якоря. Я знал, что при помощи брашпиля Мод сумеет поднять кливер - самый неоодимый сейчас парус. Свежий ветер задувал в бухту, и, хотя волнение еще не поднялось, нужно было действовать быстро, чтобы благополучно вы- вести шхуну в море.
     Я выбил болт из скобы, и якорная цепь загрохотала в клюзе, падая в воду. Я бросился на ют и положил руль под ветер. Парусзатрепетали, на- полнились ветром, шхуна накренилась и ожила. Кливер пополз вверх. Когда и он забрал ветер, нос "Призрака" стало сносить, и мне пришлось еще по- ложить руля, чтобы удержаться на курсе.
     Я придумал особый автоматический кливер-шкот, который сам переносил кливер, когда это требовалось, так что Мод не надо было заботиться об этом. Но я уже положил руль круто на ветер, прежде чем Мод закончила поднимать кливер. Момент был напряженный: шхуну несло прямо к берегу, который находился от нас на расстоянии броска камня. Но, сильно накре- нившись, "Призрак" повернул и послушно привелся к ветру Я услышал столприятное для моего слуха громкое хлопанье и трепетанье парусов и риф-штертов, и шхуна забрала ветер уже на другом галсе.
     Мод закончила свое дело и, поднявшись на ют, стала рядом со мной. Ще- ки ее разрумянились от работы, ветер развевал светло-каштановые волосы, выбившиеся изд зюйдвестки, широко раскрытые глаза горели от волнения, а ноздри вздрагивали, жадно вбирая рвавшийся нам навстречу соленый морс- кой ветер. Ее карие глаза были как у испуганной лани. Затаив дыхание, она встревожено и зорко смотрела вперед. Губы ее приотылись. "Призрак" несся прямо на отвесную скалу у выхода из внутренней бухты, но в послед- нюю минуту привелся к ветру и вышел на безопасное мео.
     Моя работа старшим помощником во время промыслового плавания пошла мне впрок. Я благополучно обогнул мыс первой бухты и направил хуну вдоль берега второй. Еще один поворот на другой галс, и "Призрак" взял курс в открытоеоре. Мощное дыхание океана овеяло шхуну, и она плавно закачалась наысокой волне. С утра погода была пасмурная и облачная, но тут солнце проглянуло сквозь тучи, как бы в предзнаменование нашего счастливого плавания, и осветило изогнутый дугою берег, где мы воевали с владыками гаремов и били "холостяков". Весь Остров Усилий ярко засиял в лучах солнца. Даже мрачный югозапаый мыс уже не казался таким мрачным; на влажных от прибоя прибрежных скалах играли солнечные блики.
     - Я всегда буду испытывать гордость, вспоминая о нем, - сказал я Мод.
     Она откинула назад голову, - что-то царвенное было в этом движении.
     - Милый, милый Остров Усилий, - сказа она. - Я всегда буду любить его!
     - И я тоже, - быстро проговорил я.
     Мы читали в душе друг у друга, как в раскрытой книге. Еще миг - и взгляды наши должны были встретиться, но, сделав над собой усилие, мы отвели глаза.
     Наступило неловкое молчание; я первым прервал его:
     - Поглядите, какие тучи собираются на горизонте с наветренной сторо- ны. Помните, еще вчера вечером говорил вам, что барометр падает.
     - И солнце скрылось... - сказала она. Глаза ее были устремлены на наш остров, где мы доказали судьбе, что умеем постоять за себя, и где прек- раснейшие узы дружбы и товарищества накрепко связали нас друг с другом.
     - Ну что ж, потравим шкоты, и курс на Японию! - весело крикнул я. - Как это: "Попутный ветер, потравлный шкот!.."
     Закрепив штурвал, я спрыгнул с юта, дал слабину на фока - и гро- та-шкоты, выбрал тали гиков и поставил паруса так, чтобы принять добрый попутный ветер.
     Ветер бысвежий, даже слишком свежий, но я решил идти под всеми па- русами, пока это не станет опасно. К сожалению, при попутном ветре нельзя закрепить штурвал, и поэтому мне предстояла бессменная вахта до утра. Мод требовала, чтобы я позволил ей сменить меня, но вскоре сама убедилась, что ей будет не под силу держать курс при такой высокой вол- не, даже если б она и сумела в столь короткий срок овладеть этой премуд- ростью. Открытие это чрезвычайно огорчило ее, но вскоре она утешилась, свертывая в бухты тали, фалы и подбирая концы, валявшиеся на палубе. Да к тому же ей ведь нужно было еще готовить еду, стелить постели, ухажи- вать за Волком Ларсеном. Свой трудовой день она закончила генеральной уборкой кают-компании и кубрика.
     Всю ночь я бессменно простоял у штурвала. Ветер понемногу крепчал, и волнение усиливалось. В пять утра Мод принесла мне горячего кофе и ле- пешку, которую испекла сама, а в семь часов плотный горячий завтрак при- дал мне новые силы.
     Целый день ветер крепчал и крепчал. Казалось, он был преисполнен уп- рямой решимости дуть и дуть безостановочно и все сильнее и сильнее. "Призрак" мчался вперед, пеня волны и глотая мили, и я был уверен, что теперь мы делаем не ньше одиннадцати узлов. Мне до смерти жаль было терять такой ход, к вечеру я изнемог. Хоть я и очень закалился и ок- реп, но тридцатичасовая вахта за рулем была пределом моей выносливости. Мод уговаривала меня положить шхуну в дрейф, да я и сам понимал, что, если ветер и волнение за ночь еще усилятся, мне будет уже под силу сделать это. Поэтому, когда на море пали сумерки, я с чувством досады и вместе с тем облегчения начал приводить "Призрак" к ветру.
     Однако я никак не предполагал, что взять рифы у трех парусов столь неимоверно трудное дело для одного человека. Пока шхуна шла бакшг, я не мог ощутить всей силы ветра и, только начав приводиться, почувствовал с испугом, если не сказать с отчаянием, всю его свирепую мощь. Ветер па- рализовал каждое мое усилие, рвал парус у меня из рук и мгновенно сводил на нет все, чего мне удавалось достигнуть ценою упорной, ожесточенной борьбы с ним. К восьми часам я успел взять лишь второй риф у ока. К одиннадцати часам дело не подвинулось ни на йоту. Я только в кровь обод- рал себе пальцы и обломал ногти до самого мяса. От боли и изнеможения я тихонько плакал в темноте, прячась от Мод.
     Совсем придя в отчаяние, я отказался от попыток взять рифы у грота и решил попробовать лечь в дрейф под одним зарифленным фом. Три часа уш- ло у меня на то, чтобы закрепить спущенный грот и кливер, а в два часа чи, еле живой, едва не теряя сознания от усталости, я понял, что попытка удалась, и с трудом поверил своим глазам. Зарифленный фок делал свое дело, и шхуна держалась круто к ветру, не проявляя стремления по- вернуть бортом к волне.
     Я был страшно голоден, но Мод тщетно старалась заставить меня что-ни- будь съесть: я засыпал с кускомо рту, а не то так даже не успев донес- ти его до рта. Потом вдруг взагивал, и просыпался в смятении, и видел, что рука моя с вилкой еще висит в воздухе. Я был так беспомощен и слаб, что Мод приходилось поддерживать меня, чтобы я не свалился со стула при первом же крене судна.
     Не помню, как добрался я из камбуза до своей каюты. Верно, я был по- хож на лунатика, когда Мод вела меня туда. Очнулся я уже на своей койке и заметил, что башмаки с меня сняты. Сколько прошло времени, я не знал. В каюте было темно. Все тело у меня ломило, и я с трудом мог пошеве- литься, а прикосновение одеяла к моим израненным пальцам причиняло нес- терпимую боль.
     Я решил, что утро еще не настало, и, закрыв глаза, мгновенно снова погрузился в сон. Я не знал, что проспал почти сутки и что уже опять наступил вечер.
     Я проснулся вторично, оттого что сон мой стал неспокоен. Чиркнув спичкой, я посмотрел на часы. Они пазывали полночь. А я ушел с палубы в три часа ночи. В первую минуту это меня озадачило, но я тут же сообра- зил, чем дело. Немудрено, что сон мой стал беспокоен, ведь я проспал двадцать один час! Я еще полежал, прислушиваясь, как завывает ветер и волны бьют о борт, а потом повернулся на бок и мирно проспал до уа.
     Я встал в семь часов и, не обнаружив Мод в кают-компании, решил, что она в камбузе готовит завтрак. Выйдя на палубу, я убедился, что "Приз- рак" отлио держится под своим маленьким парусом. В камбузе топилась плита и кипел чайник, но Мод не было и там.
     Я нашел ее в кубрике у койки Волка Ларсена. Я вгляделсв него и по- думал: вот человек, который в полном расцвете сил потеел крушение и оказался погребенным заживо. Что-то новое почудилось мне в смягчившихся чертах его застывшего тела. Мод посмотрела на меня, и я понял.
     - Его жизнь угасла во время шторма, - сказал я.
     - Но она не окончена для него, - промолвила с глубоким убеждением Мод.
     - Сила его была чрезмерна.
     - Да, - сказала Мод. - Но теперь она уже не обременяет его. Дух его свободен.
     - Да, теперь дух его свободен, - повторил я и, взяв ее за руку, увел на палубу.
     За ночь шторм замет утих. Но он затихал так же постепенно, как и нарастал, и утром, когда я поднял на палубу приготовленное к погребению тело Волка Ларсена, был еще довольно сильный ветер и большие волны. Вода поминутно заливала палубу и стекала в шпигаты. Внезапный порыв ветра накренил шхуну, и она зарылась в воду по планшир подветренного борта. Ветер истошно выл в снастях. Мы с Мод стояли по колено в воде. Я обнажил голову.
     - Я пом только часть похоронной службы, - сказал я. - Она гласит: "И тело да будет предано морю".
     Мод взглянула на меня удивленно и негодующе. Но передо мною воскресла сцена, свидетелем которой я был когда-то, и это воспоминание властно по- буждало меня отдать последний долг Волку Ларсену именно так, как он от- дал его в тот памятный день своему помощнику. Я приподнял крышку люка, и завернутое в брезент тело соскользнуло ногами вперед в море. Привязанный к нему груз потянул его вниз. Оно исчезло.
     - Прощай, Люцифер, гордый дух! - прошептала Мод так тихо, что ее сло- ва затонули в реве ветра, и я разгадал их лишь по движению ее губ.
     Держась за планшир, мы пробирались на ют, и случайно бросил взгляд в подветренную сторону. В эту минуту "Призра взмыл на высокую волну, и я совершенно отчетливо увидел милях в двух-трех от нас большой паро- ход. Ныряя и снова взлетая на гребни волн, он шел прямна нас. Он был окрашен в черный цвет, и мне сразу припомнились рассказы охотников об их браконьерских похождениях. Я понял, что это таможенное судно Соединенных Штатов. Я показал на него Мои поспешил проводить ее на ют, где меньше заливало водой. Оставив Мод там, я кинулся было вниз к сигнальному шка- фу, но тут же вспомнил, что при оснащении "Призрака" не позаботился о сигнальном фале.
     - Нам незачем поднимать сигнал бедствия, - сказала Мод. - Они все поймут, увидев нас!
     - Мы спасены, - спокойно и торжественно сказал я. Я ликовал, радость меня душила... И вдруг я прибавил: - Мы спасены - и вот я не знаю, радо- ваться мне или нет?
     Я посмотрел на Мод. Теперь мы больше не боялись встретиться взгляда- ми. Нас властно толкнуло друг к другу, и уже не помню как, но Мод очути- лась в моих объятиях.
     - Нужно ли говорить? - спросил я.
     Она ответила:
     - Не нужно... Но услышать это было бы так приятно...
     Губы ее слились с моими. Не знаю почему, но перед моими глазами вдруг встала кают-компания "Призрака" и мне вспомнилось, каМод однажды при- коснулась кончиками пальцев к моим губам, шепча: "Успокойтесь, успокой- тесь!"
     - Жена моя, моя единственная! - сказал я, нежно гладя ее плечо, как делают это все влюбленные, хотя никто их этому не учил. - Моя малышка!
     - Муж мой! - сказала она, на мгновение подняв на меня глаза, и, тут же опустив затрепетавшие ресницы, тихим счастливым вздохом прильнула к моей груди.
     Я посмотрел на тоженный пароход. Он был совсем близко. С него уже спускали шлюпку.
     - Еще поцелуй, любовь моя! - прошептал я. - Еще один поцелуй, прежде чем они подойдут...
     - И спасут нас от нас самих, - докончила она с пленительной улыбкой, исполненнонового, еще не знакомого мне лукавства - лукавства любви.
    
    
     ПРИМЕЧАНИЯ
    
     1. Кокни - уроженец Лондона, так обычно называют простой лондонский люд.
     2. Телеграфная гора - ирландский район в Сан-Франциско.
     3. Сокращение имени Хэмфри (Humphrey). В то же время намек на суту- лость (hump - горб) людей умственного труда.
     4. Билл Сайкс - пернаж из романа Чарльза Диккенса "Приключения Оли- вера Твиста".
     5. Калибан - уродливое человекоподобное существо, воплощает грубые силы природы, подчиненные человеческому разуму.
     6. Сетебос - в мифологии южноамериканских индейцев г враждебных че- ловеку стихий..
     7. Браунинг Роберт (1812 - 1889) - английский поэт романтического направления. Разработал жанр "драматических монологов"коротких поэти- ческих исповедей исторических и вымышленных лиц, живших главным образом в эпоху Возрождения.
     8. Имеется в виду монолог Калибана, бунтующего против всесилия чело- веческого разума из поэмы Р. Браунинга "Калибан о Сетебосе, или Натурте- ология на острове".
     9. Миссис Грэнди - персонаж популярной пьесыанглийского Драматурга Мортона (1764 - 1838) - олицетворение ханжества.
     10. Канак - гаваец или полинезиец.
     11. "Пони" - простонародное названиекредитного билета в двадцать пять фунтов стерлингов.
     12. Мейнелл Алиса (1847-1922) - английская поэтесса и литературный критик.
     13. Браунинг Элизабет (1806 - 1861) - английская поэтесса, ее поэмы носят дидактический, религиозно-морализаторский характер. Среди них вы- деляется "Аврора Ли" (1857) - рон в стихах о женском равноправии.
    
    
     КРАТКИЙ СЛОВАРЬ МОРСКИХ ТЕРМИНОВ
    
     Анкерок - бочонок для пресной воды.
     Бак - носовая часть верхней палубы.
     Бакштаг - курс, при котором направление движения судна составляет от 100° 170° с направлением ветра; ветер дует косо в корму.
     Банка - сиденье для гребцов на шлюпке.
     Баркентина - трех - и более мачтовое парусное судно, имеющее на пе- редней мачте прямые паруса, а на остальных косые.
     Бейдевинд - курс, при котором направление движения судна составляет от 10° до 80° с направлением ветра; ветер дует спереди сбоку.
     Бизань-мачта - самая задняя мачта на трех - и бое мачтовом судне.
     Бимсы - поперечные связи судна, на которые сверху настилается палуба.
     Битенги - одиночные деревянные или металлические тумбы для крепления троса.
     Бом-кливер - передний из косых треугольных парусов на носу судна.
     Брашпиль - ворот с горизонтальным барабаном, служащий для подъема якоря и для тяги снастей.
     Бухта троса - свернутый кругами трос.
     Бушприт - деревянный брус, выступающий горизонтально или слегка нак- лонно с носа судна; к нему привязываются нижние передние углы бом-кливе- ра и кливера.
     Ванты - снасти, поддерживающие мачту и идущие от нее наклонно к бор- там. Имеют веревочные ступеньки - выбленки. Форванты - ванты на фок-мач- те; грот-ванты - ванты на грот-мачте.
     Верп - небольшой якорь.
     Вымбовка - рычаг для вращения вручную якорного шпи.
     Выносить на ветер - перемещать нижний задний угол паруса на наветрен- ный борт.
     Галион - тип большого парусного судна.
     Галс - курс судна относительно ветра. Идти правым или левым галсом - идти при ветре, дующем с правой или левой стороны.
     Галфинд - курс, при котором направление движения судна образует угол от 80° до 100° с направлением ветра. Ветер дует прямо в борт судна.
     Гафель - наклонный брус, упирающийся одним концом в мачту и служащий для подъема верхнего паруса.
     Гафель-гарделъ - снасть, служащая для подъема переднего конца гафеля.
     Гик - горизонтальный брус, упирающийся одним концом в мачту. К нему привязывается нижний край нижнего паруса.
     Гитовы - снасти для подтягивания нижней кромки паруса к верхней.
     Грот - нижний парус на грот-мачте.
     Грот-мачта - вторая от носа мачта.
     Дирик-фал - снасть, которой поднимают гафель.
     Каперы - каперские суда, то есть вооруженные частные корабли, занима- ющиесс разрешения своего правительства задержанием и захватом в море неприятельских судов.
     Кат-балки - поворотные балки, установленные на носу судна и служащие кранами для подъема якорей на палубу.
     Киль - продольный брус в нижней части судна, простирающийся от носа до кормы и служащий основанием, к которому крепятся останые детали на- бора судна - корабельного скелета. Выдвижной киль, или шверт, - верти- кальный плавник, выдвигаемый в воду через прорезь в днище, огражденную специальным ящиком - колодцем, и служащий для уменьшения бокового сноса - дрейфа под действием ветра.
     Кильватер - струя, остающаяся некоторое время заметной за кормой иду- щего судна. Идти в кильватере - следовать в кильватерной струе идущего впереди судна.

/ Полные произведения / Лондон Д. / Морской волк