• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Рыбаков А.Н. / Дети Арбата

Дети Арбата [31/39]

Скачать полное произведение

    Такая судьба ее не прельщает, она не может зависеть от него, не желает, подарки, которые он потом проигрывает, ей не нужны, с его помощью вуз она не кончит. Она может рассчитывать только на себя. Черт с ней, с анкетой! Всюду анкеты, всюду эта процедура, так уж лучше пройти через нее там, где у нее есть друзья, чем в другом месте, среди чужих и незнакомых людей. Игорь Владимирович прав - про Костю она не напишет, достаточно того, что напишет о себе. Да и зачем писать о Косте? Все теперь ясно, ее никогда не покидало ощущение случайности и недолговечности этого брака.
     А про себя ей легко написать. На все каверзные вопросы у нее один ответ - нет! Что касается покойных папы в мамы, то придется спросить у Нинки, Нинка все знает.
     Нинка, правда, бойкотирует ее из-за Кости, не приходит, не звонит, встречаясь во дворе, не останавливается, сухо кивает головой. Дело ее! Но сведения о папе и маме она обязана дать, это ведь не только ее родители. Но дома ли сейчас Нина?
     Она набрала телефон, Нина оказалась дома.
     - Это Варя, я сейчас зайду к тебе, у меня есть дело.
     - Есть дело, заходи, - сухо ответила Нина.
     Зря позвонила, получилось, что спросила разрешения. Надо было просто пойти. 8
     Выйди Варя замуж неудачно, Нина приняла бы участив в судьбе сестры, защитила бы, утешила. Но то, что произошло, не просто неудача - это измена всему тому чистому, бескорыстному, в чем они росли, в чем воспитывали их, пока были живы родители.
     Как-то, встретив Нину во дворе, Юра Шарок сказал:
     - Твоя Варя спуталась с вором.
     Нина не любила Шарока. Но Лена Будягина снова с ним, ради Лены Нина не хотела ссориться с Шароком. И все же Юркины предупреждения ей не нужны.
     - Почему же вор на свободе?
     - Сядет в свое время, - пообещал Шарок.
     Правду или неправду сказал Юра, но этот, так называемый Варин муж - человек, безусловно, сомнительный, из другого мира, глубоко Нине отвратительного, мира ресторанов, игроков, спекулянтов и жуликов. Они с Варей по разные стороны баррикады. И не случайно ее приютила Софья Александровна, она тоже по другую сторону баррикады - не может простить Советской власти Сашину ссылку. Но если даже это ошибка, то Советская власть здесь ни при чем, от ошибок не избавлена никакая власть. И, когда в стране идет ожесточенная классовая борьба, когда партия вынуждена ликвидировать остатки враждебных партий, фракции и оппозиции, отдельные ошибки тем более неизбежны.
     А с Сашей - какая же это ошибка? Лена Будягина со слов Юры Шарока под большим секретом сказала ей, что в институте, где учился Саша, существовала антисоветская организация, они использовали Сашу, он их защищал, и его арестовали вместе с ними. Правда, дали всего три года ссылки, разобрались в том, что он не главарь, но он не мог не понести ответственности, тем более, намекал Шарок, вел себя на следствии вызывающе, не признавал своих ошибок, надеясь на могущественного дядю - Рязанова. Но вмешательство Рязанова, как и вмешательство Ивана Григорьевича Будягина, не помогло.
     Софье Александровне следовало бы примириться, взрослый человек, должна понимать. Но она всех возненавидела, хочет, чтобы и другим было плохо, приняв Варю с ее аферистом, она бросила вызов не только Нине, но и всем Сашиным друзьям.
     Впрочем, если говорить честно, Варя выбрала этот путь еще в школе: мальчишки, губная помада, тряпки. Нина и тогда ничего не могла с вей поделать, ничего не может изменить и сейчас. Значит, так тому и быть! Теперь, что ни случись, выкручивайся сама. На прописку своего муженька пусть не рассчитывает, здесь площадь ровно на двоих. Для вора, для афериста, для бильярдного игрока она не пожертвует и сантиметром. Пусть живут как хотят и где хотят. Безусловно, насчет жилплощади Варя сейчас и пожалует.
     Но Варя пожаловала совсем за другим. Ей нужны сведения для заполнения анкеты, а анкета нужна для поступления на работу.
     Варя на работу?! Неожиданно! Странно! Не вяжется с ее нынешним образом жизни.
     - Куда же ты идешь на работу, если не секрет?
     - Секрета нет. В Бюро по проектированию гостиницы "Москва".
     Нина все поняла: не от хорошей жизни идет, неважные, видно, дела у муженька. Но расспрашивать не стала. Надо будет, сама расскажет.
     - Какие сведения тебе нужны?
     Варя протянула ей анкету, указала пункт 27: "Сведения о ваших близких родственниках..."
     - Ты напиши мне на бумажке, а я потом впишу в анкету.
     Она села, обвела взглядом комнату.
     Новой была только висевшая на стене фотография Максима Костина. Военная гимнастерка, кубики в петлицах, доброе, простое, хорошее лицо. Значит, Нина переписывается с Максом. Выходила бы за него замуж, они ведь подходят друг другу. Стала бы со временем матерью-командиршей, это тоже ей подходит.
     Все остальное в комнате, как и было раньше. На книжной полке рядом с детской энциклопедией в рамочке фотография - папа и мама в молодости; стол под облупившейся клеенкой; стоптанные домашние туфли под Нининой кроватью, а на ее, Вариной кровати яркая косынка на подушке, рядом бронзовый атлет с лампочкой в вытянутой мускулистой руке. К Софье Александровне Варя не взяла даже постельного белья и патефон свой не забрала - он ей там не нужен. И, хотя вскоре обнаружилось, что ей многого не хватает, предпочитала покупать заново. Зашла только один раз - за свидетельством об окончании школы, Нинки тогда дома не было, и слава богу, что не было.
     Но сейчас, когда она сидела и осматривала комнату, привычные вещи, вдыхала привычные запахи, она снова ощутила себя прежней девочкой, ей сделалось тоскливо и она отчетливо поняла, что, не смотря на все Нинкино занудство, спокойной она может быть только здесь, здесь ее дом, другого дома у нее нет и не скоро будет.
     Нина протянула ей свои записи.
     Варя сверила их с анкетой, все в порядке, Нина ответила на все вопросы.
     - Да, хорошо, спасибо... Ну ладно, до свидания.
     - Будь здорова.
     Правильно ли вела она себя с сестрой? А как еще она могла себя вести? Прыгать от счастья? Оттого, что Варя поступает на работу? Все работают. Элементарная вещь. Никого Варя не осчастливила. Могла бы поступить в вуз, хочет работать копировщицей, каждый выбирает свой путь. Говорим о женском достоинстве, но забываем о нем, как только появляется мужчина.
     Варя - ладно, девчонка, воспитанная двором, улицей... Но Лена Будягина, Лена, взрослая женщина, выросшая в такой семье! Тогда, зимой, Нина это теперь знает, Ленка делала от Юры подпольный аборт, чуть не умерла, а он, негодяй, ни разу не пришел в больницу, явился через полгода, и Ленка опять сошлась с ним. Не видит, что он такое? В НКВД работают не только настоящие чекисты, и там хватает примазавшихся - Юрка один из них. Ленка не может этого не знать. И вот новая история, новая "трагедия" - Юрка, оказывается, живет еще с кем-то. И Ленка вместо того, чтобы забыть об этом ничтожестве, опять мучается, страдает. Нина ненавидела в женщинах зависимость от мужчин, видела это в собственной сестре, и оттого, что она пойдет работать, сущность ее не изменится. Так что никакого праздника, никакого торжества пока нет.
     О том, что Юра изменяет ей, Лена призналась Нине в минуту отчаяния. Но никаких подробностей. "Он мне изменяет" - единственная фраза, которую она произнесла.
     Подробности же, вернее, единственная подробность заключалась в том, что Юра изменяет ей с Викой Марасевич. Они столкнулись лицом к лицу на Маросейке, в Старосадском переулке, на лестничной площадке. Лена вышла из лифта, и в эту минуту Вика закрыла за собой дверь той самой квартиры, куда шла Лена. Несколько секунд они растерянно смотрели друг на друга, потом Вика сказала "Здравствуй", то же в ответ пролепетала Лена. Вика вошла в еще открытый лифт, закрыла двери.
     Первым побуждением было бежать, Лена сбежала по лестнице, этажом ниже остановилась, переводя дыхание в прислушиваясь... Внизу хлопнула дверь лифта, значит, Вика ушла. Пусть уйдет подальше... Лена медленно спустилась еще на этаж... Боже мой! Значит, тогда, на встрече Нового года, все было не случайно, у них это давно тянется, все это видели, она одна была слепа. И Нина тогда устроила Юре скандал, и Саша прямо при Юре спросил: "Большего дерьма ты себе не нашла?" Юра ее не щадил, ее и сейчас еще тошнит от запаха горчицы. В больнице ей сказали: "Вы чудом выжили", - а он трусил, скрывался, ни разу не пришел. И сегодня ждал ее в постели, с которой только что встала Вика. В этой постели бывает, наверно, не она одна. Он даже не побоялся назначить ей свидание в один день с Викой, почти в один час.
     И тут только Лена сообразила, что пришла к четырем, а Юра просил к пяти, но она забыла об этом, пришла, как обычно, к четырем. Час он отдыхает! Сукин сын, развратник! Еще потребует, чтобы они обе легли к нему в постель. С ним кончено, кончено навсегда! И без объяснений. Она не желает выслушивать его лживые оправдания.
     Вечером Юра позвонил ей, капризным голосом спросил, почему она не пришла сегодня.
     - Задержалась на работе.
     - Во вторник сумеешь приехать?
     - Нет.
     - Когда же?
     - Не знаю. Если сумею, сама позвоню. А ты мне больше не звони. До свидания, Юра.
     Чем она недовольна? Шарок недоумевал. Все шло как будто хорошо, они встречались не слишком часто, такая у него работа, бывали в театре, в кино, в Клубе актеров, на выставках... На что она дуется? Странно!
     Причину ее недовольства Шарок узнал очень скоро.
     Столкнувшись с Леной, Вика растерялась только в первую минуту. Она понимала, что Лежа явилась сюда совсем не в том качестве, в каком являлась она - от Вадима знала, что отношения Юры и Левы возобновились. И он допустил, чтобы Лена увидела ее здесь, на тайной квартире! Выдал ее! Лена, конечно, потребует от Юры объяснений, и тогда Шарок признается, что комната эта не только для интимных встреч. Но секретных сотрудников не выдают, он ответит за то, что допустил их встречу.
     Эта мысль сразу успокоила, Вика сообразила, какой получила шанс: теперь уж Юрочке придется отпустить ее, теперь уж он не выкрутится. Сегодня он поиздевался над ней, теперь поплатится за этот унизительный разговор.
     Разговор был такой.
     - Юра, - сказала Вика, - я выхожу замуж.
     - Да? - весело ответил он. - Интересно, за кого?
     Она назвала имя и фамилию Архитектора. Шарок это имя и фамилию знал. Однако особенного удивления не выразил.
     - Поздравляю. Человек знаменитый.
     - Сталину понравился его проект.
     - Я этот проект видел на выставке, - сдержанно ответил Шарок, как бы не смея даже рассуждать о проекте, одобренном самим Сталиным.
     - Нам придется с тобой расстаться, Юра.
     Он сделал вид, что не понял ее.
     - В каком смысле?
     - Теперь я жена, чья жена, ты знаешь. У меня изменился образ жизни, рестораны кончились, старый круг знакомых отпал.
     - С другими будешь встречаться.
     - Нет, муж ведет очень замкнутый образ жизни. С 9 утра до 11 вечера в мастерской, а я жду его дома. Одна. Но даже не в этом дело. Я не могу, не имею права ничего от него скрывать.
     - И не скрывай, - спокойно сказал Шарок.
     - То есть как... Рассказать ему о наших встречах?
     - Расскажи, если считаешь нужным.
     - Но я дала подписку о неразглашении.
     - В интересах твоего семейного очага я тебе разрешаю разгласить, - усмехнулся Шарок.
     - Но он тут же меня бросит.
     Шарок пожал плечами.
     - За что? За то, что ты исполняешь свой долг?
     Она во все глаза смотрела на Шарока. Ведь прекрасно понимает, что она никогда никому об этом не скажет. Но он не хочет выпустить ее из своих когтей, хочет, чтобы она доносила на собственного мужа, и ни на минуту не сомневается, что заставит ее это делать. Все же она ответила так:
     - Хорошо, я ему все расскажу.
     Он скривил губы.
     - Расскажи, расскажи... А мы добавим. Всех твоих иностранцев перечислим, - он усмехнулся. - А ты ему расскажешь, как у них, у иностранцев устроено... С ними, наверно, слаще спать?..
     - Юра, что ты говоришь?
     Он ударил кулаком по столу, заорал:
     - Я знаю, что я говорю!.. Ты, блядь, спишь с ними, таскаешься по номерам, ты по рукам и ногам связала себя с иностранными разведчиками. По уши в дерьме. Вот и расскажешь своему муженьку, что в них привлекательного, а он пусть послушает.
     - Юра, как ты можешь? Я этих людей видела только за столом.
     - Врешь! Ты спала с ними. Последний раз со шведом, Мы его знаем и всех, кто был до него, всех до единого. Тебе что, наших, русских не хватает! Чем они хуже, отвечай!
     Он мог бы быть вежливее, она с ним, русским, тоже спала. Но молчала, подавленная его осведомленностью.
     А он, с ненавистью глядя на Вику, продолжал:
     - Ах, ах, это просто папины знакомые, знаменитости... Профессор Крамер, Россолини, - в его голосе слышалась брезгливость. - "Талантливые скрипачи", ах, ах, Фриц, Ганс, Михель... Совсем по-родственному. Котики! А эти котики - активные деятели нацистской партии, фашисты, разведчики! И японцы, с которыми ты бражничаешь, все как один разведчики, и крупные, есть в звании полковников. Не знаешь, зачем они к нам ездят, как они нас любят? Ты с ними путалась, а теперь приходишь: отпустите меня, не то я все расскажу мужу. Нет, милая, не расскажешь, мы сами расскажем, посмотрим, женится ли он на тебе?!
     Она замолчала тогда, бессильная, обреченная.
     Но сейчас, идя по Маросейке, Вика не чувствовала ни бессилия, ни обреченности. Просчитался, портновский сынок! По его вине она разоблачена. Не убедил довод насчет мужа, придется посчитаться с другими доводами. Придется, Юрочка, придется.
     В воскресенье Вика позвонила ему домой.
     - Юра, здравствуй, говорит Вика, нам надо срочно увидеться.
     - Что случилось?
     - Разговор не для телефона. Хочешь, я зайду к тебе, хочешь, встретимся на улице, прогуляемся.
     Ехать на Маросейку она боялась. Боялась остаться с Шароком один на один. Но и Шарок не мог предложить ей Маросейку, сегодня там не его день. Он понимал, что Вика опять начнет волынку с мужем, так что торопиться особенно нечего. Но в настойчивости Вики было что-то тревожное. Все же он недовольно пробормотал:
     - Что за спешка? Увидимся в свое время, поговорим.
     - Это не терпит отлагательства, - настаивала Вика. - И не в твоих интересах откладывать.
     - Ничего, ничего, потерпишь.
     - Ну что ж, - холодно проговорила Вика, - я тебя предупредила, потом пеняй на себя.
     - Это что, угроза?
     - Рассматривай как хочешь. Я тебя спрашиваю в последний раз: можешь ты сейчас выйти на Арбат?
     - Прямо сейчас?
     - Можешь через час, можешь через два, назначь удобное время.
     - Ладно, через час мы встретимся на Собачьей площадке, мне нужно в ту сторону.
     - Посидим, - предложила Вика, показывая на пустую скамейку в сквере.
     - Нет, - возразил Шарок, - пройдемся по этому переулку, мне нужно на Воровского.
     Они пошли по Трубниковскому переулку.
     - Так что случилось?
     - Что случилось? - повторила Вика с усмешкой. - А то, что квартиру, Юрочка, где мы с тобой встречаемся, не следует превращать в дом своих любовных свиданий.
     Шарок сразу все понял: она там встретилась с Леной.
     Однако, выигрывая время, переспросил:
     - Что, что?
     - На лестничной площадке мы встретились с Леной Будягиной. Даже поздоровались, школьные подруги все-таки. Она, конечно, догадалась, зачем я к тебе хожу, она ведь знает, где ты работаешь. Значит, я расшифрована, я как сотрудник больше тебе не гожусь, Юрочка. Расстанемся друзьями.
     Он шел, молча слушал ее, обдумывал ситуацию. Все ясно: Лена пришла на час раньше, перепутала, курица! Нарвалась на Вику, обиделась, потому и не хочет с ним встречаться, ну и черт с ней! От нее одни неприятности. Но и Викин номер не пройдет, вздумала его шантажировать, дура!
     Вика вдруг взяла его под руку, улыбнулась, ласково заглянула в глаза.
     - Не сердись, Юрочка! У тебя получилась маленькая накладка, но ты умница, ты все уладишь, и никто об этой накладке не узнает. Мне-то ведь хуже: теперь я не смогу нигде появиться, все будут меня избегать, придется дома сидеть.
     Он не отнял своей руки. Ловкая баба все-таки, ничего не скажешь, настырная, беспощадная. В сущности, такая именно баба ему и нужна, а не та мокрая курица! С этой он бы далеко пошел. Та хоть и дочь Будягина, но по этому Будягину уже скучает камера в Бутырке, а эта из нейтральной, профессорской семьи...
     Но поздно думать об этом.
     - А тебе не пришла в голову другая мысль: Лена тебя увидела и решила, что ты моя любовница?
     Вика остановилась, вынужден был остановиться с Шарок. Она больше не улыбалась, на него смотрели серые беспощадные глаза.
     - Не считай меня дурочкой! Я поддалась Дьякову, потому что растерялась и подписала бумагу, которую он мне подсунул. Но ведь ты не Дьяков, все же мы знаем друг друга с детства, ты товарищ моего брата, бываешь в нашем доме и, ко всему, спал со мной... Мог бы пощадить - не пощадил. Теперь я тебя не пощажу, имей это в виду. Я отправлю письмо Ягоде о том, что ты в Старосадском переулке устроил бардак и расшифровал меня перед одной из своих любовниц, а эта любовница - дочь замнаркома и моя подруга с детства. Это письмо готово, написано. Если ты меня сейчас арестуешь, увезешь, то письмо уйдет, имей это в виду.
     - Арестовать тебя, увезти, - презрительно пробормотал Шарок. - Кому ты нужна?
     И пошел вперед. Она пошла рядом, но под руку его уже не брала.
     - Не нужна, тем лучше, расстанемся. Я пойду до конца, ни перед чем не остановлюсь, не отступлю.
     - Ах, как страшно!
     Не обращая внимания на его слова, она продолжала:
     - Я честно все делала. Встречалась с отвратительными людьми, с этим Либерманом, но ты меня выдал из-за своих любовных делишек. Посмотрим, как это понравится твоим начальникам.
     - Не угрожай, не угрожай, - усмехнулся Шарок, - это тебе не поможет, только навредит.
     - И ты мне не угрожай, я ничего не боюсь. Я вышла замуж, устроила свою жизнь и буду ее защищать. Пусть я погибну, но и твоя карьера будет кончена, такого тебе не простят. А если ты поступишь благоразумно, то все останется между нами. Можешь мне верить.
     - Так вот, - теперь остановился Шарок, - Лена тебя действительно видела, устроила мне сцену, я ей признался, что у нас с тобой был роман, ведь он был, правда?.. Я ей дал слово больше не встречаться с тобой. И можешь быть спокойна: ни одному человеку Лена об этом не скажет. С этой стороны никакая опасность тебе не угрожает. Что же касается твоего письма, то оно не достигнет цели. Лена - фактически моя жена, ты на нее натолкнулась, это случается, возьмем с жены подписку о неразглашении, и дело с концом. Своим письмом ты добьешься только одного: тебя передадут другому человеку, не уверен, что это будет для тебе лучше.
     Вика напряженно слушала его, смотрела ему прямо в глаза своими большими серыми бесстыдными глазами.
     Потом твердо, решительно и злобно сказала:
     - Ну что ж, каждый из нас пойдет своим путем. Будь здоров.
     Но он удержал ее.
     - Подожди, есть еще одна сторона дела. Прошлый раз ты просила освободить тебя от сотрудничества. Такую просьбу я был обязан доложить своему начальнику, в тот же день подал рапорт. Каков будет результат, не знаю. Потерпи.
     - Сколько времени я должна ждать? - спросила Вика, понимая, что все это Шарок придумал сейчас, никакого рапорта он не подавал, но, может быть, подаст, значит, боится ее заявления.
     - На нашем следующем свидании ты получишь ответ.
     Ждать десять дней! Опять тащиться на эту квартиру?
     - Хорошо, - сказала Вика, - я подожду десять дней.
    9
     Вика не отступится. Став женой Архитектора, она вообразила, что сила на ее стороне. Сила, конечно, на другой стороне, но Вика нахальна, решительна, способна на все, и, надо признаться, он дал ей некий козырь.
     Поэтому Шарок счел разумным сказать Дьякову:
     - Марасевич Виктория Андреевна вышла замуж за Архитектора, хочет выглядеть перед мужем пай-девочкой.
     - Канючит?
     - С компанией Либермана порвала, со старыми друзьями не встречается, в рестораны не ходит, сидит дома. А новых знакомств еще нет. Может быть, отпустить на время, пусть, освоится с новый положением, обзаведется новыми знакомыми, вокруг Архитектора народа много, и народ интересный.
     - Это разумно, - согласился Дьяков, - пусть погуляет. Теперь вот что, Шарок...
     Дьяков перебрал бумаги на столе, это движение означало, что он собирается, с мыслями, обдумывает слова, которые произнесет.
     - Да, так вот, - продолжал Дьяков, - разговор между нами, - он внушительно посмотрел на Шарока, - из Ленинграда приехал товарищ Запорожец, хочет взять к себе в Ленинград из центрального аппарата трех-четырех надежных ребят. Конечно, на более высокие должности, с повышением оклада. Среди намеченных есть и твоя кандидатура. Как ты относишься к этому?
     Шарок пожал плечами.
     - Как я могу относиться? Куда прикажут, туда поеду. Московская квартира, надеюсь, останется за мной?
     - Конечно, в ней живут твои родители. Поработаешь пару лет на периферии, впрочем, какая это периферия? Вторая столица. Обратно вернешься на большую должность. Подумай! Это не в порядке приказа, а добровольно. С Запорожцем многие хотят работать, человек хороший, веселый, своих ребят в обиду не дает. Разговор предварительный. Он сам будет беседовать с тобой, может быть, остановится на другой кандидатуре. Ты подумай, дело, по-моему, перспективное.
     Предложение неожиданное, но интересное. Просидеть всю жизнь в центральном аппарате нельзя, не принято, надо какое-то время поработать на периферии и вернуться в Москву с опытом практической работы на местах. Ленинград - наилучший вариант, не какая-нибудь провинциальная дыра, да и ночь езды до Москвы. И Запорожец, наверно, скоро заменит старика Медведя. Значит, вместе с ним пойдет наверх и он, Шарок. Ему вообще надо иметь здесь опору. Дьяков - не опора, маленький человек. Березин? Да, крупная фигура, но не ладит с Ягодой, и его, вероятно, переведут на Дальний Восток. А ехать на Дальний Восток - нет уж, лучше Ленинград.
     В общем, предложение понравилось Шароку. И с Леной разрубается само собой. И с братом. Брат кончает срок, вернется, пусть устраивается сам, он ему не подмога.
     Вику Шарок встретил на Маросейке в хорошем настроении.
     - Ну, мать, радуйся, отпускаем тебя на все четыре стороны. Не из-за Лены. Я доложил, что ты столкнулась с моей женой, и этот вопрос отрегулирован. Отменяем же мы наши встречи потому, что руководство сочло кои доводы разумными: сидишь дома, примерная жена, что от тебя толку? Справляй медовый месяц.
     - Спасибо, - ответила Вика сдержанно. - А как же... Мое обязательство?
     - Обязательство? Сдано в архив. Хочешь получить его обратно?
     - Да.
     - Ну, ты даешь! Кто позволит из дела вырвать документ? Пронумеровано, сдано в архив, мыши его там читают.
     Вика понимала - этой бумагой они все равно будут держать ее за горло. Но пока она свободна, а там будет видно.
     - Спасибо, Юра, - сказала она, вставая, - надеюсь, что в _такой_ обстановке, - она обвела рукой комнату, - и в такой роли я с тобой больше никогда не встречусь.
     - Никогда, - подтвердил Шарок, улыбаясь.
     Его ответ был искренним. Никогда больше Викой Марасевич он заниматься не будет. Когда возникнет необходимость, а она, безусловно, возникнет, ею будет заниматься другой.
     Сам же он мысленно уже готовился к отъезду в Ленинград. Он никогда не был в Ленинграде. Многие его школьные товарищи ездили туда на каникулы, это считалось особенным шиком - провести каникулы в Ленинграде, у них там родственники, знакомые, у него в Ленинграде никого. Он завидовал арбатским интеллигентам в этом, как, впрочем, и во многом другом. Теперь и он едет в Ленинград, не ютиться у родственников, а на ответственную работу, будет первое время жить в гостинице, а потом дадут квартиру.
     В тот же день Шарок был на докладе у Березина, приносил на подпись бумаги.
     Подписав бумаги, Березин сказал:
     - Предстоит набор в высшую школу НКВД. Хотите учиться?
     Шарок замялся. Высшая школа - это тоже заманчиво, готовит работников высшего ранга. Но как же Ленинград?
     - Не знаю, - неуверенно ответил Шарок, - ведь товарищ Запорожец хочет забрать меня к себе в Ленинград.
     Березин внимательно посмотрел на него, потом опустил голову, спрятал взгляд.
     - Тогда другое дело, вопрос отпадает.
     Его лицо было непроницаемо.
     Шарок вышел из кабинета. Березин запер за ним дверь на ключ. В той же связке нашел ключ от сейфа, стоящего в углу комнаты, открыл его, поставил рядом стул и стал складывать на пего вынутые из сейфа папки, просматривая их одну за другой.
     Наконец он нашел папку, которую искал, отложил ее отдельно, остальные отправил обратно в сейф, сложив в том же порядке, в каком они лежали раньше, а вместо отложенной папки положил лист бумаги, чтобы вернуть ее потом на прежнее место.
     Он внимательно перелистал папку, остановился на нужной ему странице... Закурил.
     Информация, случайно полученная Березиным от Шарока, подтвердила его подозрения: в Ленинграде готовится какая-то акция.
     Первым толчком к такому подозрению была засылка Алферова в Восточную Сибирь. А ведь Алферова просил к себе Киров. Однако вместо Ленинграда Алферова заслали на Ангару на должность районного уполномоченного: надо якобы уточнить некоторые аспекты его деятельности в Китае, а пока пусть поживет в Сибири. Алферова даже не допустили в Москву, приказали остановиться в Канске, а оттуда отправили в район.
     Вместо Алферова в Ленинград уехал Иван Запорожец. Высокий, широкий в плечах, "видный мужчина", остряк и балагур, ценитель вина и женщин, хорошо поет. Жил на Палихе, жаловался как-то, что в квартире нет ванны, жена у него красавица, Роза Проскуровская...
     Березин снова наклонился к столу, просмотрел досье Запорожца. Бывший левый эсер, однако сохранился в центральном аппарате ЧК. Уберег, конечно, Ягода, они все время рядом. В списке проведенных Запорожцем операций крупнейшая - засылка его в штаб Махно. Удачливый авантюрист. Теперь готовит новую авантюру. Его, Березина, человек из окружения Запорожца передал ему в копии перехваченное письмо некоего Николаева. Письмо странное и настораживающее... Березин перечитал его.
     Леонид Николаев. Вступил в партию в 1920 году, на фронте, в шестнадцатилетнем возрасте. Из рабочей семьи и сам в прошлом рабочий. До 1934 года работал в Ленинградской РКИ в должности инспектора по ценам. Из РКИ, как писал Николаев, его убрали по проискам окопавшихся в аппарате обкома троцкистов и перевели на завод. Однако секретарь заводской партячейки, тоже троцкист, направил его по партийной мобилизации на транспорт. Он готов работать всюду, куда пошлет его партия, но посылает не партия, а троцкисты, выживающие его из Ленинграда. Выехать он отказался. За это его исключили из партии, с марта месяца он безработный. Послал товарищу Кирову двадцать писем с просьбой разобраться в его деле, писал товарищу Кирову о засилии в ленинградском аппарате троцкистов. Ни на одно письмо он ответа не получил. Или товарищ Киров не считает нужным отвечать, или письма до товарища Кирова не доходят. Виной тому троцкистское окружение, которому товарищ Киров слепо доверяет. Из тридцати лет своей жизни четырнадцать он, Николаев, провел в партии, без партии не мыслит дальнейшего существования, доведен до крайности и способен на все...
     "Способен на все..." Что это означает?
     Самоубийство? Человек четырнадцать лет в партии и понимает, что такой угрозой он никого не запугает. Террористический акт? Об этом не пишут, не предупреждают, за подобную угрозу расстреливают. А ведь написал, угрожает. Психически ненормальный?
     В чей адрес направлены его угрозы? И главное: с этим человеком Запорожец работает. Для чего он нужен?
     В качестве кого берет новых людей Запорожец в Ленинград? Кого они должны заменить? С какой целью? Почему такая секретность? Даже он, Березин, член коллегии, случайно узнал об этом.
     Сталин недоволен положением в Ленинграде - это общеизвестно. Требует от Кирова репрессий против так называемых участников зиновьевской оппозиции, хочет развязать в Ленинграде террор. Для чего? Как детонатор для террора по всей стране? Киров отказывается, и, видимо, задача Запорожца спровоцировать инцидент, который помог бы преодолеть сопротивление Кирова. Но, что бы ни организовал Запорожец, следствие будет проходить в Ленинграде, Киров следствия из рук не выпустит, в таком деле он не отступит, перенесет вопрос в Политбюро.
     Значит, Запорожец должен организовать такое, что оглушит всех и перед чем Киров будет вынужден отступить.
     Но что это? Диверсия, взрыв, железнодорожная катастрофа? Кирова на этом не проведешь! Убийство одного из его соратников? Чудова, Кодацкого, Позерна?.. Для этого сохраняют Николаева? Это позвончее, но все равно Кирова от следствия не устранишь.
     Что же тогда?
     Березин хорошо помнил слова, сказанные ему Сталиным в 1918 году в Царицыне. Сталин потребовал расстрела нескольких военных специалистов из бывших офицеров царской армии. Березин, тогда начальник особого отдела, доказывал ему, что обвинения неубедительны и расстрел вызовет много осложнений и проблем.
     На это Сталин поучительно ответил:
     - Смерть решает все проблемы. Нет человека и нет проблем.
     И Сталин оказался прав. Пришла телеграмма об отмене расстрела, но люди уже были расстреляны. Никаких проблем не возникло.
     Такова философия этого человека. Применит ли он ее сейчас? Да, безусловно, да! Он, Березин, не может выступить открыто, одно его неосторожное слово - и он будет уничтожен. Но возможность предупредить у него есть.

/ Полные произведения / Рыбаков А.Н. / Дети Арбата

Смотрите также по произведению "Дети Арбата":

• Сочинения
• Краткое содержание