• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Фольклор / Арабские сказки

Арабские сказки [5/18]

Скачать полное произведение

    И еще произнес:
    Вино ты бери из рук газели изнеженной,
    Что парностью свойств тебе и она подойдет.
    Потом носильщик поцеловал женщинам руки и выпил, и опьянел, и закачался, и сказал:
    "Кровь любую запретно пить по закону,
    Кроме крови лозы одной винограда.
    Напои же, о лань, меня - и отдам я
    К богатство, и жизнь мою, и наследство".
    После этого женщина наполнила чашу и подала ее средней сестре, а та взяла чашу у нее из рук и поблагодарила и выпила, а затем наполнила чашу и подала ее той, что лежала на ложе, а после того она налила другую чашу и протянула ее носильщику, который поцеловал перед ней землю и поблагодарил и выпил и произнес слова поэта:
    "Дай же, дай, молю Аллахом,
    Мне вино ты в чашах полных!
    Дай мне чашу его выпить,
    Это, право, вода жизни!"
    Потом он подошел к госпоже жилища и сказал: "О госпожа моя, я твой раб, и невольник, и слуга! - и произнес:
    Здесь раб у дверей стоит, один из рабов твоих;
    Щедроты и милости твои всегда помнит он.
    Войти ли, красавица, ему, чтоб он видеть мог
    Твою красоту? Клянусь любовью, останусь я!"
    И она сказала: "Будь спокоен, пей на здоровье, да пойдешь ты по пути благоденствия!" И носильщик взял чашу и, поцеловав руку девушки, произнес:
    И подал ей древнее, ланитам подобное,
    И чистое; блеск его как утро сияет.
    К губам поднося его, смеясь, она молвила:
    "Ланиты людей в питье ты людям подносишь".
    И молвил в ответ я: "Пей - то слезы мои, и кровь
    Их красными сделала; сварили их вздохи".
    А она, в ответ ему, сказала такой стих:
    "Коль плакал по мне, мой друг, ты кровью, так дай сюда,
    Дай выпить ее скорей! Тебе повинуюсь!"
    И женщина взяла чашу и выпила ее и сошла с ложа к своей сестре, и они не переставали (и носильщик меж ними) пить, плясать и смеяться и петь и произносить стихи и строфы, и носильщик стал с ними возиться, целоваться, и кусаться, и гладил, и щипал, и хватал, и повесничал, а они - одна его покормит, другая ударит, та даст пощечину, а эта поднесет ему цветы. И он проводил с ними время приятнейшим образом и сидел словно в раю среди большеглазых гурий.
    И так продолжалось, пока вино не заиграло в их головах и умах; и когда напиток взял власть над ними, привратница встала и сняла одежды и, оставшись обнаженной, распустила волосы покровом и бросилась в водоем. Она стала играть в воде и плескалась и плевалась и, набрав воды в рот, обрызгала носильщика, а потом она вымыла свои члены и то, что между бедрами и, выйдя из воды, бросилась носильщику на колени и сказала: "О господин мой, о мой любимый, как называется вот это?" - и показала на свой фардж. "Твоя матка", - отвечал носильщик, но она воскликнула: "Ой, и тебе не стыдно?" - и, взяв его за шею, надавала ему подзатыльников. И носильщик сказал: "Твой фардж", - но она еще раз ударила его по затылку и воскликнула: "Ай, ай, как гадко! Тебе не стыдно?" - "Твой кусе!" - воскликнул носильщик, но женщина сказала: "Ой, и тебе не совестно за твою честь?" - и ударила его рукой. "Твоя оса!" - закричал носильщик, и старшая принялась бить его, приговаривая: "Не говори так!" И всякий раз" как носильщик говорил какое-нибудь название, они прибавляли ему ударов, так что затылок его растаял от затрещин, и его сделали посмешищем. "Как же это, по-вашему, называется?" - взмолился он наконец, и привратница сказала: "Базилика храбреца!" И тогда носильщик воскликнул: "Слава Аллаху за спасение! Хорошо, о базилика храбреца!"
    Потом они пустили чашу в круг, и вторая женщина встала и, сняв с себя одежды, бросилась носильщику на колени и спросила, указывая на свой хирр: "О свет глаз моих, как это называется?" - "Твой фардж", - сказал он, но она воскликнула: "Как тебе не гадко? - и дала ему затрещину, от которой зазвенело все в помещении. - Ой, ой, как ты не стыдишься?" - "Базилика храбреца!" - закричал носильщик, но она воскликнула: "Нет!" - и удары и затрещины посыпались ему на затылок, а он говорил: "Твоя матка, твой кусе, твой фардж, твоя срамота!" - но они отвечали. "Нет, нет!" - "Базилика храбреца!" - опять закричал носильщик, и все три так засмеялись, что опрокинулись навзничь. И они снова стали бить его по шее и сказали: "Нет, это не так называется!" - "Как же это называется, о сестрицы?" - воскликнул он, и девушка сказала: "Очищенный кунжут!" Затем она надела свою одежду, и они сели беседовать, и носильщик охал от боли в шее и плечах.
    И чаша ходила между ними некоторое время, и потом старшая среди них, красавица, поднялась и сняла с себя одежды, и тогда носильщик схватился реками за шею, потер ее и воскликнул: "Моя шея и плечи потерпят еще на пути Аллаха!" К женщина обнажилась и бросилась в водоем, и нырнула, и поиграла, и вымылась, а носильщик смотрел на нее обнаженную, похожую на отрезок месяца, с лицом подобным луне, когда она появляется, и утру, когда оно засияет. Он взглянул на ее стан и грудь и на тяжкие и подрагивающие бедра, и она была нагая, как создал ее господь, и носильщик воскликнул: "Ах! ах! - и произнес, обращаясь к ней:
    Когда бы тебя сравнил я с веткой зеленою,
    Взвалил бы на сердце я и горе и тяжесть.
    Ведь ветку находим мы прекрасней одетою,
    Тебя же находим мы прекрасней нагою".
    И, услышав эти стихи, женщина вышла из водоема и, подойдя к носильщику, села ему на колени и сказала, указывая на свой фардж: "О господин мой, как это называется?" - "Базилика храбреца", - ответил носильщик, но она сказала: "Ай! ай!" И он вскричал: "Очищенный кунжут!", но она воскликнула: "Ох!" - "Твоя матка", - сказал тогда носильщик, но женщина вскричала: "Ой, ой, не стыдно тебе?" - и ударила его по затылку. И всякий раз, как он говорил ей: "Это называется так-то", - она била его и отвечала: "Нет! нет!" - пока, наконец, он не спросил: "О сестрица, как же это называется?" - "Хан Абу-Мансура", - отвечала она, и носильщик воскликнул: "Слава Аллаху за спасение, ха, ха, о хан Абу-Мансура! "
    И женщина встала и надела свои одежды, и они вновь принялись за прежнее, и чаши некоторое время ходили между ними, а потом носильщик поднялся и, сняв с себя одежду, сошел в водоем, и они увидели его плывущим в воде. Он вымыл у себя под бородой и под мышками и там, где вымыли женщины, а потом вышел и бросился на колени их госпожи, закинув руки на колени привратницы, а ноги на колени покупавшей припасы. И он показал на свой зебб и спросил: "О госпожи мои, как это называется?" - и все так засмеялись его словам, что упали навзничь, и одна из них сказала: "Твой зебб", - но он ответил:
    "Нет!" - и укусил каждую из них по разу. "Твой айр", - сказали они, но он ответил: "Нет!" - и по разу обнял их..."
    И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
    Рассказ о носильщике и трех девушках
    Десятая ночь
    Когда же настала десятая ночь, сестра ее Дуньязада сказала ей: "Докончи нам твой рассказ".
    И Шахразада ответила: "С любовью и охотой. Дошло до меня, о счастливый царь, что они, не переставая, говорили носильщику: "Твой айр, твой зебб, твой кол", а носильщик целовал, кусал, и обнимал, пока его сердце не насытилось ими, а они смеялись и, птенец, спросили его: "Как же это называется, о брат наш?" - "Вы не знаете имени этого?" - воскликнул он, и они сказали: "Нет", и тогда он ответил: "Это всесокрушающий мул, что пасется на базилике храбреца и кормится очищенным кунжутом и ночует в хане Абу-Мансура!"
    Девушки так засмеялись, что опрокинулись навзничь, а затем они снова принялись беседовать, и это продолжалось, пока не подошла ночь. И тогда они сказали носильщику: "Во имя Аллаха, о господин, встань, надень башмаки и отправляйся! Покажи нам ширину твоих плеч". По носильщик воскликнул: "Клянусь Аллахом, мне легче, чтобы вышел мой дух, чем самому уйти от вас! Давайте доведем ночь до дня, а завтра каждый из нас пойдет своей дорогой". И тогда та, что делала покупки, сказала: "Заклинаю вас жизнью, оставьте его спать у нас, - мы над ним посмеемся! Кто доживет до того, чтобы еще раз встретиться с таким, как он? Он ведь весельчак и остряк!" И они сказали: "Ты проведешь у нас ночь с условием, что подчинишься власти и не станешь спрашивать ни о чем, что бы ты ни увидел, и о причине этого". - "Хорошо", - ответил носильщик, и они сказали: "Встань, прочти, что написано на дверях".
    Носильщик поднялся и увидел на двери надпись золотыми чернилами: Кто станет говорить о том, что его не касается, услышит то, что ему не понравится. И тогда он воскликнул: "Будьте свидетелями, что я не стану говорить о том, что меня не касается!" После этого покупавшая встала и приготовила ему еду, и они поели и потом зажгли свечи и светильники и подсыпали в них амбру и алоэ. Они сидели и пили, вспоминая любимых, а потом пересели на другое мест о и поставили свежие плоды и напитки и продолжали есть и пить, беседовать, закусывать, смеяться и повесничать. Но вдруг постучали в дверь, и одна из женщин пошла к двери, а затем вернулась и сказала: "Паше веселье стало полным сегодня вечером". - "А что такое?" - спросили ее, и она ответила: "У двери три чужеземца, - календеры [28], с выбритыми подбородками, головами и бровями, и все трое кривы на правый глаз, а это удивительное совпадение. Они похожи на возвратившихся из путешествия. Они прибыли в Багдад и впервые вступили в каш город. А получали в дверь они потому, что не нашли места, где провести ночь, и подумали: "Может быть, хозяин этого дома даст нам ключ от стойла или хижины, где мы сегодня переночуем". Их застиг вечер, а они чужестранцы и не Знают никого, у кого бы приютиться. О сестрицы, у них у всех смешной вид..." И она до тех пор подлаживалась к сестрам, пока те не сказали: "Пусть их входят, но поставь им условие, чтоб они не говорили о том, что их не касается, а не то услышат то, что им не понравится!"
    И женщина обрадовалась и пошла и вернулась, и с нею трое кривых, с обритыми подбородками и усами. Они поздоровались и поклонились и отошли назад, а женщины поднялись им навстречу и приветствовали их и поздравили с благополучием и посадили их. И календеры увидели нарядное помещение и чисто убранную трапезу, уставленную зеленью, горящими свечами и дымящимися курильницами и закусками и плодами и вином, и трех невинных девушек, и воскликнули вместе: "Клянемся Аллахом, хорошо!" Потом они обернулись к носильщику и нашли, что он весел, устал и пьян, и, увидев его, они сочли его одним из своих же и сказали: "Он календер, как и мы, он чужестранец или кочевник". И когда носильщик услышал эти слова, он встал и, вперив в них взор, воскликнул: "Сидите и не болтайте! Разве вы не прочли то, что на двери? Вы вовсе не факиры! [29] Вы пришли к нам и распускаете о нас языки!" И календеры ответили: "Просим прощения у Аллаха, о факир! Паши головы перед тобою". Женщины засмеялись и, поднявшись, помирили календеров с носильщиком и подали календерам еду. И те поели и сидели беседуя, и привратница поила их, и чаша ходила между ними, и носильщик сказал календерам: "А вы, о братья, нет ли у вас какойнибудь истории или диковинки, чтобы рассказать нам?" И жар разлился по ним, и они потребовали музыкальные инструменты, и привратница принесла им бубен, лютню и персидскую арфу, и календеры встали и настроили инструменты, и один из них взял бубен, другой лютню, а третий арфу, и они начали играть и петь, а девушки закричали так, что поднялся большой шум. И когда они так развлекались, вдруг постучали в дверь, и привратница встала, чтобы посмотреть, кто у двери.
    А в дверь постучали потому, о царь, - говорила Шахразада, - что в эту ночь халиф Харун ар-Рашид [30] вышел пройтись и послушать, не произошло ли чего-нибудь нового, вместе со своим везирем Джафаром и Масруром, палачом его мести (а халиф имел обычай переодеваться в одежды купцов). И когда они вышли этой ночью и пересекли город, их путь пришелся мимо этого дома, и они услышали музыку и пение, и халиф сказал Джафару: "Я хочу войти в этот дом и услышать эти голоса и увидеть их обладателей". - "О повелитель правоверных, - сказал Джафар, - это люди, которых забрал хмель, и я боюсь, что нас постигнет от них зло". - "Я непременно войду туда!" - сказал халиф, - и я хочу, чтобы ты придумал, как нам войти к ним". И Джафар отвечал: "Слушаю и повинуюсь!" Потом Джафар подошел и постучал в дверь, и привратница вышла и открыла дверь, и Джафар выступил вперед, облобызал землю и сказал: "О госпожа, мы купцы из Табарии [31]. Мы в Багдаде уже десять дней, и мы продали свои товары, а стоим мы в хане купцов. И один купец пригласил нас сегодня вечером, и мы пошли к нему, и он предложил нам поесть, и мы поели, а потом мы некоторое время с ним беседовали, и он разрешил нам удалиться. И мы, чужеземцы, вышли ночью и сбились с дороги к хану, где мы стоим, и может быть, вы будете милостивы и позволите войти к вам сегодня ночью и переночевать, а вам будет небесная награда". Привратница посмотрела на пришедших, которые были одеты как купцы и имели почтенный вид, и, войдя к своим сестрам, передала рассказ Джафара, и они опечалились и сказали ей: "Пусть войдут".
    Тогда она вернулась и открыла им дверь, и они спросили: "Входить нам с твоего разрешения?" - "Входи те", - сказала привратница, и халиф с Джафаром и Масруром вошли, и когда девушки увидели их, они поднялись им навстречу и посадили их и оказали им почтение и сказали: "Простор и уют гостям, но у нас есть для вас условие". - "Какое же?" - спросили они, и девушки ответили: "Не говорите о том, что вас не касается, а не то услышите то, что вам не понравится". И они ответили им: "Хорошо!" Потом они сели пить и беседовать, и халиф посмотрел на трех календеров и увидел, что они кривые на правый глаз? и изумился этому, а взглянув на девушек, столь красивых и прекрасных, он пришел в недоумение и удивился. Затем начались беседы и разговоры, и халифу сказали: "Пей!", но он ответил: "Я намереваюсь совершить паломничество" [32]. И тогда привратница встала и, принеся скатерть, шитую золотом, поставила на нее фарфоровую кружку, в которую влила ивового соку и положила туда ложку снегу и кусок сахару, и халиф поблагодарил ее и сказал про себя: "Клянусь Аллахом, я непременно вознагражу ее завтра за ее благой поступок!"
    И они занялись беседой, и, когда вино взяло власть, госпожа дома встала и поклонилась им, а потом взяла за руку ту, что делала покупки, и сказала: "О сестрицы, исполним наш долг", - и сестры ответили: "Хорошо!" И тогда привратница встала, прибрала помещение, выбросила очистки, переменила куренья и вытерла середину покоя. Она посадила календеров на скамью у возвышения, а халифа, Джафара и Масрура на скамью на другом конце покоя, а потом крикнула носильщику: "Как ничтожна твоя любовь! Ты ведь не чужой, а из обитателей дома!" И носильщик встал и сказал, затянув пояс: "Что тебе нужно?" И она ответила ему: "Стой на месте!" Потом поднялась та, что делала покупки, и поставила посреди покоя скамеечку, а затем она открыла чуланчик и сказала носильщику: "Помоги мне!" И носильщик увидал двух черных сук, на шее у которых были цепи, и женщина сказала ему: "Возьми их", - и носильщик взял сук и вышел с ними на середину помещения.
    Тогда хозяйка дома встала и, обнажив руки до локтя, взяла бич и сказала носильщику: "Выведи одну из этих сук!" И носильщик вывел суку, таща ее на цепи, и она плакала и головой тянулась по направлению к женщине, а та принялась бить ее по голове, и сука кричала, а женщина била ее, пока у нее не устали руки. И тогда она бросила бич и, прижав суку к груди, вытерла ей слезы и поцеловала ее в голову, а затем она сказала носильщику: "Возьми ее и подай вторую". И носильщик привел, и женщина сделала с ней то же, что с первой.
    Сердце халифа обеспокоилось, и его грудь стеснилась, и ему не терпелось узнать, в чем дело с этими двумя суками. И он подмигнул Джафару, но тот повернулся к нему и знаком сказал: "Молчи!"
    Затем госпожа жилища обратилась к привратнице и сказала ей: "Вставай и исполни то, что тебе надлежит", - и та ответила: "Хорошо!" Потом она поднялась на ложе (а оно было из можжевельника, выложенное полосками золота и серебра) и сказала привратнице и той, что делала покупки: "Подайте, что есть у вас!" И привратница поднялась и села возле нее, а та, что закупала приправы вошла в одно из помещений и вышла, неся чехол из атласа с зелеными лентами и двумя солнцами из золота, и, остановившись перед госпожой жилища, она распустила чехол и вынула оттуда лютню для пения. Она настроила струны и подтянула колки и, наладив лютню как следует, произнесла такие стихи:
    "Ты цель моя и желанье
    И близость к вам, любимые,
    В ней вечное блаженство,
    А даль от вас - огонь.
    Безумен я из-за вас же,
    И в вас влюблен все время я,
    И если вас люблю я,
    Позора нет на мне.
    Слетели с меня покровы,
    Как только я влюбился в вас;
    Любовь всегда покровы
    Срывает со стыдом.
    Оделся я в изнуренье
    И ясно - не виновен я,
    И сердце только вами
    В любви и смущено.
    Ты, изливаясь, слезы,
    И тайна всем ясна моя,
    Известны стали тайны
    Благодаря слезам.
    Лечите мои недуги:
    Ведь вы - лекарство и болезнь.
    А затем женщина воскликнула: "Ради Аллаха, сестрица, исполни свой долг передо мной и подойди ко мне!" И та, что делала покупки, ответила: "С любовью и охотой!" Она взяла лютню, прислонила ее к груди и, ущипнув струны пальцами, произнесла:
    "На разлуку вам жалуясь, - что мы скажем?
    А когда до тоски дойдем - где же путь наш?
    Иль пошлем мы гонца за нас с изъяснением?
    По не может излить гонец жалоб страсти.
    Иль стерпеть нам? Но будет жить ведь влюбленный,
    Потерявший любимого, лишь немного.
    Будет жить он в тоске одной и печали,
    И ланиты зальет свои он слезами.
    О, сокрытый от глаз моих и ушедший,
    По живущий в душе моей неизменно!
    Тебя встречу ль? И помнишь ли ты обет мой.
    Что продлится, пока текут эти годы?
    Иль забыл ты, вдали, уже о влюбленном,
    Что довольно уж слез пролил, изнуренный?
    Ах! И если сведет любовь нас обоих,
    Будут длиться упреки наши немало".
    И, услышав вторую касыду, госпожа жилища закричала: "Клянусь Аллахом, хорошо!" - и, опустив руку, разорвала свои одежды, как в первый раз, и упала на землю без памяти. А покупавшая встала и брызнула на нее водой и надела на нее вторую одежду, и тогда она поднялась и села и сказала своей сестре, которая закупала припасы: "Прибавь мне и уплати мой долг сполна. Осталась только эта мелодия":
    И покупавшая взяла лютню и произнесла такие стихи:
    "До каких же пор отдален ты будешь и гроб со мной?
    Не довольно ль слез пролилось моих до сей поры?
    До каких же пор ты продлишь разлуку умышленно?
    Коль завистнику ты добра желал - исцелился он.
    Коль коварный рок справедлив бы был ко влюбленному,
    Никогда б ночей он не знал без сна, страстью мучимый.
    Пожалей меня; я измучена твоей грубостью;
    Не пора ль тебе, повелитель мой, благосклонней стать?
    О убийца мой! Расскажу кому о любви своей?
    Как обманут тот, кто печалится, коль любовь мала!
    Моя страсть все больше, и слез моих все сильнее ток,
    И разлуки дни, что текут, сменяясь, так тянутся!
    Правоверные! За влюбленного отомстите вы,
    Друга бдения. Уж терпенья стан опустел совсем.
    Дозволяет ли, о желанный мой, то любви закон,
    Чтоб далек был я, а другой высок в единенья стал?
    И могу ли я наслаждаться миром вблизи него?
    О, доколь любимый стараться будет терзать меня?"
    И когда женщина услышала третью касыду, она вскрикнула, и разорвала свою одежду, и упала на землю без памяти в третий раз, и опять стали видны следы ударов бичами. И календеры воскликнули: "Чтобы нам не входить в этот дом и переночевать на свалке! Наша трапеза расстроена тем, от чего разрывается сердце". И халиф обратился к ним и спросил: "Почему это?" - и они сказали: "Наше сердце смущено этим делом". - "Разве мы не из этого дома?" - спросил халиф. "Нет, - отвечали они, - мы увидели это место только сейчас". И халиф удивился и воскликнул: "Но тот человек, что подле вас, знает их дело!" Он мигнул носильщику, и того спросили об этом, и носильщик сказал: "Клянусь Аллахом, все мы в любви одинаковы! Я вырос в Багдаде, но в жизни не входил в этот дом до сегодняшнего дня, и мое пребывание у них - диво". - "Мы считали, клянемся Аллахом, что ты принадлежишь к ним, а теперь видим, что ты такой же, как мы", - сказали они. И халиф вскричал: "Нас семеро мужчин, а их трое женщин, и у них нет четвертого! Спросите их, что с ними, и если они не ответят по доброй воле, то ответят насильно". И все согласились с этим, но Джафар сказал: "Не таково мое мнение! Оставьте их - мы у них гости, и они поставили нам условие, и мы его приняли, как вы знаете. Предпочтительней молчать об этом деле. Ночи осталось уже немного, и каждый из нас пойдет своею дорогою". Он мигнул халифу и сказал ему: "Осталось не больше часу, а Завтра ты их призовешь пред лицо свое и спросишь их". Но халиф поднял голову и закричал гневно: "Мне не терпится больше. Пусть календеры их спросят!" - "Мое мнение не таково", - сказал Джафар. И они стали друг с другом переговариваться о том, кто же спросит женщин раньше, и они, наконец, сказали: "Носильщик!"
    Тут госпожа жилища спросила их: "О люди, о чем вы шепчетесь?" И носильщик поднялся и сказал: "О госпожа моя, эти люди хотели бы, чтобы ты рассказала им историю собак: в чем дело, отчего ты их мучаешь, а потом плачешь и целуешь их, и рассказала бы также о твоей сестре, и почему ее били бичами, как мужчину? Вот их вопросы к тебе".
    И женщина, госпожа жилища, спросила гостей: "Правда ли то, что он говорит про вас?" И все отвечали: "Да", - кроме Джафара, который промолчал. И когда женщина услышала их слова, она воскликнула: "Поистине, о гости, вы обидели меня великой обидой! Ведь мы раньше условились с вами, что те, кто станут говорить о том, что их не касается, услышат то, что им не понравится! Недостаточно вам, что мы ввели вас в наш дом и накормили нашей пищей? Но вина не на вас, вина на том, кто привел вас к нам". Затем она обнажила руки, ударила три раза об пол и воскликнула: "Поторопитесь!"
    Вдруг открылась дверь чулана, и оттуда вышли семь рабов с обнаженными мечами в руках. "Скрутите этих многоречивых и привяжите их друг к другу!" - воскликнула она. И рабы сделали это и сказали: "О почтенная госпожа, прикажи нам снять с них головы". - "Дайте им ненадолго отсрочку, пока я спрошу их, кто они, прежде чем им собьют головы", - сказала женщина.
    И носильщик воскликнул: "О покров Аллаха! О госпожа моя, не убивай меня по вине других! Все они погрешили и сделали преступление, кроме меня. Клянусь Аллахом, наша ночь была бы хороша, если бы мы избежали этих календеров, которые, войди они в населенный город, превратили бы его в развалины. Ведь говорит же поэт:
    Прекрасно прощенье от властных всегда,
    Особенно тем, кто защиты лишен.
    Прошу я во имя взаимной любви:
    Одних за Других ты не вздумай убить".
    И когда носильщик кончил говорить, женщина засмеялась..." И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
    Рассказ о носильщике и трех девушках
    Одиннадцатая ночь
    Когда же настала одиннадцатая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что женщина засмеялась от гнева и, обратившись ко всем, сказала: "Расскажите мне свою историю, - вашей жизни остался только час. Если бы вы не были знатными и вельможами своего народа или судьями, вы, наверно, не осмелились бы на это".
    "Горе тебе, о Джафар, - сказал тогда халиф, - осведоми ее о нас, а иначе мы будем убиты по ошибке. И говори с ней получше, или нас постигнет несчастье!""Это лишь часть того, что ты заслуживаешь", - отвечал Джафар. И халиф закричал на него: "Для шуток свое время, а для дела свое!"
    А между тем женщина подошла к календерам и спросила их: "Вы братья?" - и они ответили: "Нет, клянемся Аллахом, мы только факиры и чужеземцы".
    "Ты родился кривым?" - спросила она одного из них, и он ответил: "Нет, клянусь Аллахом! Со мной случились изумительная история и диковинное дело, и у меня вырвали глаз, и моя повесть такова, что, будь она написана иглами в уголках глаза, она стала бы назиданием для поучающихся". И она спросила второго и третьего, и они ответили то же, что первый, и сказали: "Клянемся Аллахом, о госпожа, все мы из разных стран, и мы сыновья царей и правителей над землями и рабами". И тогда она обратилась к ним и сказала: "Пусть каждый из вас расскажет нам свою историю и причину своего прихода к нам, а потом пригладит голову и отправится своей дорогой".
    И носильщик выступил первым и сказал: "О госпожа моя, я носильщик, меня нагрузила эта закупщица и пошла со мной от дома виноторговца к лавке мясника, а от лавки мясника к торговцу плодами, а от него к бакалейщику, а от бакалейщика к продавцу сладостей и москательщику, от них же сюда, и у меня случилось с вами то, что случилось. И вот весь мой рассказ, и конец!" И женщина засмеялась и сказала: "Пригладь свою голову и иди!" - И носильщик воскликнул: "Но уйду, пока не услышу рассказов моих товарищей!"
    РАССКАЗ ПЕРВОГО КАЛЕНДЕРА
    Тогда выступил вперед первый календер и сказал ей: "О госпожа моя, знай, что причина того, что у меня обрит подбородок и выбит глаз, вот какая: мой отец был царем, и у него был брат, и брат этот царствовал в другом городе. И совпало так, что моя мать родила меня в тот же день, как родился сын моего дяди, и прошли лета, годы и дни, и оба мы выросли. И я посещал моего дядю и жил у него многие месяцы, и сын моего дяди оказывал мне крайнее уважение и резал для меня скот и процеживал вино. И однажды мы сели пить, и когда напиток взял власть над нами, сын моего дяди сказал мне:
    "О сын моего дяди, у меня к тебе большая просьба, и я хочу, чтобы ты мне не прекословил в том, что я намерен сделать". - "С любовью и охотой", - ответил я ему.
    И он заручился от меня великими клятвами и в тот же час и минуту встал и, ненадолго скрывшись, возвратился, и с ним была женщина, покрытая изаром, надушенная и украшенная драгоценностями, которые стоили больших денег. И он обернулся ко мне, и сказал: "Возьми эту женщину и пойди впереди меня на такое-то кладбище (а кладбище он описал мне, и я узнал его). Пойди с ней к такой-то гробнице и жди меня там", - сказал он. И я не мог прекословить и не был властен отказать ему, так как поклялся ему. И я взял женщину и отправился и пришел к гробнице вместе с нею, и когда мы уселись, пришел сын моего дяди, и у него была чашка с водой и мешок, где был цемент и кирка. И он взял кирку и, подойдя к одной могиле, вскрыл ее и перенес камни в сторону, а потом он стал рыть киркой землю в гробнице и открыл плиту из железа величиной с маленькую дверь и поднял ее, и под ней обнаружилась сводчатая лестница.
    Потом он обратился к женщине и сказал: "Перед тобой то, что ты избираешь". И женщина спустилась по этой лестнице, а он обернулся ко мне и сказал: "О сын моего дяди, доверши твою милость. Когда я спущусь, опусти падо мной дверь и насыпь на нее снова землю, как она была, и это будет завершением милости. А этот цемент, что в мешке, и воду, в чашке, замеси и вмажь камни, как раньше, вокруг могилы, чтобы никто не увидел их и не сказал: "Эту могилу открывали недавно, а внутри она старая". Я уже целый год над этим работаю, и об этом никто не знает, кроме Аллаха. Вот в чем моя просьба". Потом он воскликнул: "Не дай Аллах тосковать по тебе, о сын моего дяди!" - и спустился по лестнице.
    Когда он скрылся с глаз, я опустил плиту и сделал то, что он приказал мне, и могила стала такой же, как была, а я был словно пьяный. И я возвратился во дворец моего дяди (а дядя мой был на охоте и ловле) и проспал эту ночь. А когда наступило утро, я стал размышлять о прошлой ночи и о том, что случилось с моим двоюродным братом, и раскаялся, когда раскаяние было бесполезно, что сделал это с ними и послушался его, и мне думалось, что это был сон. И я стал спрашивать о сыне моего дяди, но никто ничего не сообщил мне о нем, и я вышел на кладбище к могилам и принялся разыскивать ту гробницу, но не узнал ее. Я непрестанно кружил от гробницы к гробнице и от могилы к могиле, пока не подошла ночь, но не нашел к ней дороги. И я вернулся в замок и не ел и не пил, и мое сердце обеспокоилось о сыне моего дяди, так как я не знал, что с ним. Я огорчился великим огорчением и лег спать и провел ночь до утра в заботе, а потом я второй раз пошел на кладбище, думая о том, что я сделал с сыном моего дяди, и раскаиваясь, что послушал его. Я обошел все могилы, но не узнал ни могилы, ни гробницы, и почувствовал раскаяние. И в таком положении я оставался семь дней, так и не зная пути к гробнице, и мое беспокойство увеличивалось, так что я едва не сошел с ума.
    И я нашел облегчение лишь в том, что решил уехать и вернуться к отцу. Но в тот час, когда я достиг города моего отца, поднялась у городских ворот толпа людей, и меня скрутили, и я пришел от этого в полное удивление - я ведь был сыном правителя города, а они слугами моего отца и моими прислужниками, - и меня охватил великий страх перед ними. И я сказал в душе: "Глянь-ка, что это случилось с моим отцом?" - и спросил тех, кто схватил меня, в чем причина этого, но они не дали мне ответа. А через некоторое время один из них (а он был моим слугою) сказал мне: "Твоего отца обманула судьба, и войска восстали против него, и везирь убил его и сел на его место. И мы подстерегали тебя по его приказу".
    Они взяли меня, лишившегося сознания от тех вестей, которые я услышал об отце, и я предстал перед везирем.
    А между мною и везирем была старая вражда, и причиною этой вражды было вот что. Я очень любил стрелять из самострела, и когда я однажды стоял на крыше моего дворца, на крышу дворца везиря вдруг спустилась птица, а везирь тоже стоял там. Я хотел ударить птицу, и вдруг пуля пролетела мимо и попала в глаз везирю и выбила его, по воле судьбы и рока, подобно тому, как говорится в одном древнем изречении:
    Мы шли по тропе, назначенной нам судьбою,
    Начертан кому судьбой его путь - пройдет им;
    Кому суждено в одной из земель погибнуть,
    Не встретит тот смерть в земле другой наверно.
    И когда у везиря был выбит глаз, - продолжал календер, - он не мог ничего сказать, так как мой отец был царем города, и вот причина вражды между мной и им. И когда я встал перед ним со скрученными руками, он велел отрубить мне голову, и я спросил его: "За какой грех ты меня убиваешь?" И везирь отвечал: "Какой грех больше этого?" - и показал на свой выбитый глаз. "Я сделал это нечаянно", - сказал я, и везирь воскликнул: "Если ты сделал это нечаянно, то я сделаю это нарочно!" Потом он сказал: "Подведите его!" И меня подвели к нему, и он протянул палец к моему правому глазу и вырвал его, и с того времени я стал кривым, как вы меня видите. После этого он велел скрутить мне руки и положить меня в сундук и сказал палачу: "Возьми его, обнажи свой меч, отправляйся с ним за город и убей его. Пусть его съедят звери и птицы!" И палач вынес меня и, выйдя из города в пустыню, вынул меня из сундука, а у меня были скручены руки и скованы ноги. Палач хотел Завязать мне глаза и после того убить меня, но я горько заплакал, так что довел его до слез, и, посмотрев на него, я сказал такие стихи:

/ Полные произведения / Фольклор / Арабские сказки