Есть что добавить?
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru! |
|
 / Полные произведения / Шукшин В.М. / До третьих петухов
До третьих петухов [1/4]
Сказка
Как-то в одной библиотеке, вечером, часов этак в шесть, заспорили персонажи русской классической литературы. Еще когда библиотекарша была на месте, они с интересом посматривали на нее со своих полок -- ждали. Библиотекарша напоследок поговорила с кем-то по телефону... Говорила она странно, персонажи слушали и не понимали. Удивлялись.
Да нет, -- говорила библиотекарша, -- я думаю, это пшено. Он же козел... Пойдем лучше потопчемся. А? Нет, ну он же козел. Мы потопчемся, так? Потом пойдем к Владику... Я знаю, что он баран, но у него "Грюндик" -- посидим... Тюлень тоже придет, потом этот будет... филин-то... Да я знаю, что они все козлы, но надо же как-то расстрелять время! Ну, ну... слушаю...
Ничего не понимаю, -- тихо сказал некто в цилиндре -- не то Онегин, не то Чацкий -- своему соседу, тяжелому помещику, похоже, Обломову.
Обломов улыбнулся:
-- В зоопарк собираются.
-- Почему все козлы-то?
-- Ну... видно, ирония. Хорошенькая. А?
Господин в цилиндре поморщился:
-- Вульгаритэ.
-- Вам все француженок подавай, -- с неодобрением сказал Обломов. -- А мне глянется.
С ножками -- это они неплохо придумали. А?
Очень уж... того... -- встрял в разговор господин пришибленного вида, явно чеховский персонаж. -- Очень уж коротко. Зачем так?
Обломов тихо засмеялся:
-- А чего ты смотришь туда? Ты возьми да не смотри.
-- Да мне что, в сущности? -- смутился чеховский персонаж. -- Пожалуйста. Почему только с ног начали?
-- Что? -- не понял Обломов.
-- Возрождаться-то.
-- А откуда же возрождаются? -- спросил довольный Обломов. -- С ног, братец, и начинают.
-- Вы не меняетесь, -- со скрытым презрением заметил Пришибленный.
Обломов опять тихо засмеялся.
-- Том! Том! Слушай сюда! -- кричала в трубку библиотекарша.
-- Слушай сюда! Он же козел!
У кого машина? У него? Нет, серьезно? -- Библиотекарша надолго умолкла -- слушала.
-- А каких наук? -- спросила -- она тихо. -- Да? Тогда я сама козел...
Библиотекарша очень расстроилась... Положила трубку, посидела просто так, потом встала и ушла. И закрыла библиотеку на замок.
Тут персонажи соскочили со своих полок, задвигали стульями... В темпе, в темпе! -- покрикивал некто канцелярского облика, лысый. -- Продолжим. Кто еще хочет сказать об Иване-дураке? Просьба: не повторяться. И -- короче. Сегодня мы должны принять решение. Кто?
-- Позвольте? -- это спрашивала Бедная Лиза.
-- Давай, Лиза, -- сказал Лысый.
-- Я сама тоже из крестьян, -- начала Бедная Лиза, -- вы все знаете, какая я бедная...
-- Знаем, знаем! -- зашумели все. -- Давай короче!
-- Мне стыдно, -- горячо продолжала Бедная Лиза, -- что Иван-дурак находится вместе с нами.
Сколько можно?! До каких пор он будет позорить наши ряды?
-- Выгнать! -- крикнули с места.
-- Тихо! -- строго сказал Лысый конторский, -- Что ты предлагаешь, Лиза?
-- Пускай достанет справку, что он умный, -- сказала Лиза.
Тут все одобрительно зашумели.
-- Правильно!
-- Пускай достанет! Или пускай убирается!...
-- Какие вы, однако, прыткие, -- сказал огромный Илья Муромец. Он сидел на своей полке -- не мог встать. -- Разорались. Где он ее достанет? Легко сказать...
-- У Мудреца. -- Лысый, который вел собрание, сердито стукнул ладонью по столу. -- Илья, я тебе слова не давал!
-- А я тебя не спрашивал. И спрашивать не собираюсь. Закрой хлебало, а то враз заставлю чернила пить. И промокашкой закусывать. Крыса конторская.
-- Ну, начинается!.. -- недовольно сказал Обломов. -- Илья, тебе бы только лаяться. А чем плохое предложение: пускай достанет справку. Мне тоже неловко рядом с дураком сидеть. От него портянками пахнет... Да и никому, я думаю, не...
-- Цыть! -- громыхнул Илья. -- Неловко ему. А палицей по башке хошь? Достану!
Тут какой-то, явно лишний, заметил: -- Междоусобица.
-- А? -- не понял Конторский.
-- Междоусобица, -- сказал Лишний. -- Пропадем.
-- Кто пропадет? -- Илья тоже не видел опасности, о какой говорил Лишний. -- Сиди тут, гусарчик! А то достану тоже разок...
-- Требую удовлетворения! -- вскочил Лишний.
-- Да сядь! -- сказал Конторский. -- Какое удовлетворение?
-- Требую удовлетворения: этот сидень карачаровский меня оскорбил.
-- Сядь, -- сказал и Обломов. -- Чего с Иваном-то делать?
Все задумались.
Иван-дурак сидел в углу, делал что-то такое из полы своего армяка, вроде ухо.
-- Думайте, думайте, -- сказал он. -- Умники нашлись... Доктора.
-- Не груби, Иван, -- сказал Конторский. -- О нем же думают, понимаешь, и он же еще сидит грубит. Как ты насчет справки? Может, сходишь возьмешь?
-- Где?
-- У Мудреца... Надо же что-то делать. Я тоже склоняюсь...
-- А я не склоняюсь! -- бухнул опять Илья. -- Склоняется он. Ну и склоняйся сколько влезет.
Не ходи, Ванька. Чушь какую-то выдумали -- справку... Кто это со справкой выскочил?
Лизка? Ты чего, девка?!
-- А ничего -- воскликнула Бедная Лиза. -- Если ты сидишь, то и все должны сидеть? Не пройдет у вас, дядя Илья, эта сидячая агитация! Я присоединяюсь к требованию ведущего: надо что-то делать. -- И она еще раз сказала звонко и убедительно: -- Надо что-то делать!
Все задумались. А Илья нахмурился.
-- Какая-то "сидячая агитация", -- проворчал он. -- Выдумывает чего ни попадя. Какая агитация?
-- Да такая самая! -- вскинулся на него Обломов. -- Сидячая, тебе сказали. "Ка-ка-ая". Помолчи, пожалуйста. Надо, конечно, что-то делать, друзья. Надо только понять: что делать-то?
-- И все же я требую удовлетворения! -- вспомнил свою обиду Лишний. -- Я вызываю этого горлопана (к Илье) на дуэль.
-- Сядь! -- крикнул Конторский на Лишнего. -- Дело делать или дуэлями заниматься? Хватит дурака валять. И так уж ухлопали сколько... Дело надо делать, а не бегать по лесам с пистолетами. Тут все взволновались, зашумели одобрительно.
-- Я бы вообще запретил эти дуэли! -- крикнул бледный Ленский.
-- Трус, -- сказал ему Онегин.
-- Кто трус?
-- Ты трус.
-- А ты -- лодырь. Шулер. Развратник. Циник.
-- А пошли на Волгу! -- крикнул вдруг какой-то гулевой атаман. -- Сарынь на кичку!
-- Сядь! -- обозлился Конторский. -- А то я те покажу "сарынь". Задвину за шкаф вон -- поорешь там.
Еще раз спрашиваю: что будем делать?
-- Иди ко мне. Атаман, -- позвал Илья казака. -- Чего-то скажу.
-- Предупреждаю, -- сказал Конторский, -- если затеете какую-нибудь свару... вам головы не сносить. Тоже мне, понимаешь, самородки.
-- Сказать ничего нельзя! -- горько возмутился Илья. -- Чего вы?! Собаки какие-то, истинный бог: как ни скажешь -- все не так.
-- Только не делайте, пожалуйста, вид, -- с презрением молвил Онегин, обращаясь к Илье и к казаку, -- что только вы одни из народа. Мы тоже -- народ.
-- Счас они будут рубахи на груди рвать, -- молвил некий мелкий персонаж вроде гоголевского Акакия Акакиевича. -- Рукава будут жевать...
-- Да зачем же мне рукава жевать? -- искренне спросил казачий атаман. -- Я тебя на одну ладошку посажу, а другой прихлопну.
-- Все -- междоусобица, -- грустно сказал Лишний. -- Ничего теперь вообще не сделаем. Вдобавок еще и пропадем.
-- Айда на Волгу! -- кликнул опять Атаман. -- Хоть погуляем.
-- Сиди, -- сердито сказал Обломов. -- Гуляка... Все бы гулять, все бы им гулять! Дело надо делать, а не гулять.
-- А-а-а, -- вдруг зловеще тихо протянул Атаман, -- вот кохо я искал-то всю жизню Вот кохо мне надоть-то... -- И потащил из ножен саблю. -- Вот кому я счас кровя-то пущу... Все повскакали с мест...
Акакий Акакиевич птицей взлетел па свою полку, Бедная Лиза присела в ужасе и закрылась сарафаном... Онегин судорожно заряжал со ствола дуэльный пистолет, а Илья Муромец смеялся и говорил:
-- О-о, забегали?! Забегали, черти драповые?! Забегали!
Обломов загородился от казака стулом и кричал ему, надрываясь:
-- Да ты спроси историков литературы! Ты спроси!.. Я же хороший был! Я только лодырь беспросветный... Но я же безвредный!
-- А вот похлядим, -- говорил Казак, -- похляди-им, какой ты хороший: хороших моя сабля не секеть.
Конторский сунулся было к Казаку, тот замахнулся на него, и Конторский отскочил.
-- Бей, казаче! -- гаркнул Илья. -- Цеди кровь поганую!
И бог знает, что тут было бы, если бы не Акакий Акакиевич. Посреди всеобщей сумятицы он вдруг вскочил и крикнул:
-- Закрыто на учет!
И все замерли... Опомнились. Казак спрятал саблю. Обломов вытер лицо платком, Лиза встала и стыдливо оправила сарафан.
-- Азия, -- тихо и горько сказал Конторский. -- Разве можно тут что-нибудь сделать!
Спасибо, Акакий. Мне как-то в голову не пришло -- закрыть на учет.
-- Илья, у тя вина нету? -- спросил Казак Муромца.
-- Откуда? -- откликнулся тот. -- Я же не пью.
-- Тяжко на душе, -- молвил Казак. -- Маяться буду...
-- А нечего тут... размахался, понимаешь, -- сказал Конторский. -- Продолжим. Лиза, ты чего-то хотела сказать...
-- Я предлагаю отправить Ивана-дурака к Мудрецу за справкой, -- сказала Лиза звонко и убежденно.
-- Если он к третьим петухам не принесет справку, пускай... я не знаю... пускай убирается от нас.
-- Куда же ему? -- спросил Илья грустно.
-- Пускай идет в букинистический! -- жестко отрезала Лиза.
-- О-о, не крутенько ли? -- усомнился кто-то.
-- Не крутенько, -- тоже жестко сказал Конторский. -- Нисколько. Только так. Иван...
-- Аиньки! -- откликнулся Иван. И встал.
-- Иди.
Иван посмотрел на Илью.
Илья нагнул голову и промолчал. И Казак тоже промолчал, только мучительно сморщился и поискал глазами на полках и на столе, -- все, видно, искал вино.
-- Иди, Ванька, -- тихо сказал Илья. -- Ничего не сделаешь. Надо идти. Вишь, какие они все... ученые. Иди и помни: в огне тебе не гореть, в воде не тонуть... За остальное не ручаюсь.
-- Хошь мою саблю? -- предложил Казак Ивану.
-- Зачем она мне? -- откликнулся тот.
-- Иван, -- заговорил Илья, -- иди смело -- я буду про тебя думать. Где тебя пристигнет беда... Где тебя задумают погубить, я крикну: "Ванька, смотри! "
-- Как ты узнаешь, шо ехо пристихла беда? -- спросил Казак.
-- Я узнаю. Сердцем учую. А ты мой голос услышишь. Иван вышел на середину библиотеки, поклонился всем поясным поклоном... Подтянул потуже армячишко и пошел к двери.
-- Не поминайте лихом, если где пропаду, -- сказал с порога.
-- Господь с тобой, -- молвил Обломов. -- Может, не пропадешь.
-- Придешь со справкой, Иван, -- взволнованно сказала Лиза, -- я за тебя замуж выйду.
-- На кой ты мне черт нужна, -- грубо сказал Иван. -- Я лучше царевну какую-нибудь стрену...
-- Не надо, Иван, -- махнул рукой Илья, -- не связывайся. Все они... не лучше этой вот.
-- Показал на Лизу. -- На кой ляд тебе эта справка?! Чего ты заегозила-то? Куда вот парню... на ночь глядя! А и даст ли он ее справку-то, ваш Мудрец? Тоже небось сидит там...
-- Без справки нельзя, дядя Илья, -- решительно сказала Лиза. -- А тебе, Иван, я припомню, что отказался от меня. Ох, я те припомню!
-- Иди, иди, Иван, -- сказал Конторский. -- Время позднее -- тебе успеть надо.
-- Прощайте, -- сказал Иван. И вышел.
x x x
И пошел он куда глаза глядят.
Темно было... Шел он, шел -- пришел к лесу. А куда дальше идти, вовсе не знает. Сел на пенек, закручинился.
-- Бедная моя головушка, -- сказал, -- пропадешь ты. Где этот Мудрец? Хоть бы помог кто. Но никто ему не помог.
Посидел-посидел Иван, пошел дальше.
Шел, шел, видит -- огонек светится. Подходит ближе -- стоит избушка на курьих ножках, а вокруг кирпич навален, шифер, пиломатериалы всякие.
-- Есть тут кто-нибудь? -- крикнул Иван.
Вышла на крыльцо Баба-Яга... Посмотрела на Ивана спрашивает:
-- Кто ты такой? И куда идешь?
-- Иван-дурак, иду к Мудрецу за справкой, -- ответил Иван. -- А где его найти, не знаю.
-- Зачем тебе справка-то? -- Тоже не знаю... Послали.
-- A-a... -- молвила Баба-Яга. -- Ну заходи, заходи... Отдохни с дороги Есть небось хочешь?
-- Да не отказался бы...
-- Заходи.
Зашел Иван в избушку.
Избушка как избушка, ничего такого. Большая печка, стол, две кровати...
-- Кто с тобой еще живет? -- спросил Иван.
-- Дочь. Иван, -- заговорила Яга, -- а ты как дурак-то -- совсем, что ли, дурак?
-- Как это? -- не понял Иван.
-- Ну, полный дурак или это тебя сгоряча так окрестили? Бывает, досада возьмет -- крикнешь: у, дурак! Я вон на дочь иной раз как заору: у, дура та'кая1 А какая же она дура? Она у меня вон какая умная. Может, и с тобой такая история; привыкли люди; дурак и дурак, а ты вовсе не дурак, а только... бесхитростный. А?
-- Не пойму, ты куда клонишь-то?
-- Да я же по глазам вижу: никакой ты не дурак, ты просто бесхитростный. Я как только тебя увидала, сразу подумала: "Ох, и талантливый парень! " У тебя же на лбу написано: "талант". Ты хоть сам-то догадываешься про свои таланты? Или ты полностью поверил, что ты -- дурак?
-- Ничего я не поверил! -- сердито сказал Иван. -- Как это я про себя поверю, что я -- дурак?
-- А я тебе чего говорю? Вот люди, а!.. Ты строительством когда-нибудь занимался?
-- Ну, как?.. С отцом, с братьями теремки рубили... А тебе зачем?
-- Понимаешь, хочу коттеджик себе построить... Материалы завезли, а строить некому. Не возьмешься?
-- Мне же справку надо добывать...
-- Да зачем она тебе? -- воскликнула Баба-Яга. -- Построишь коттеджик... его увидют -- ко мне гости всякие приезжают -- увидют
-- сразу: кто делал? Кто делал -- Иван делал... Чуешь? Слава пойдет по всему лесу.
-- А как же справка? -- опять спросил Иван. -- Меня же назад без справки-то не пустют.
-- Ну и что? -- Как же? Куда же я?
-- Истопником будешь при коттеджике... Когда будешь строить, запланируй себе комнатку в подвале... Тепло, тихо, никакой заботушки. Гости наверху заскучали -- куда? -- пошли к Ивану: истории разные слушать. А ты им ври побольше... Разные случаи рассказывай. Я об тебе заботиться буду. Я буду тебя звать -- Иванушка...
-- Карга старая, -- сказал Иван. -- Ишь ты, какой невод завела! Иванушкой она звать будет. А я на тебя буду горб гнуть? А ху-ху не хо-хо, бабуленька?
-- А-а, -- зловеще протянула Баба-Яга, -- теперь я поняла, с кем имею дело; симулянт, проходимец... тип. Мы таких -- знаешь, что делаем? -- зажариваем. Ну-ка, кто там?! -- И Яга трижды хлопнула в ладоши. -- Стража! Взять этого дурака, связать -- мы его будем немножко жарить. Стражники, четыре здоровых лба, схватили Ивана, связали и положили на лавку.
-- Последний раз спрашиваю, -- еще попыталась Баба-Яга, -- будешь коттеджик строить?
-- Будь ты проклята! -- сказал гордо связанный Иван. -- Чучело огородное... У тебя в носу волосы растут.
-- В печь его! -- заорала Яга. И затопала ногами. -- Мерзавец! Хам!
-- От хамки слышу! -- тоже заорал Иван. -- Ехидна! У тебя не только в носу, у тебя на языке шерсть растет!.. Дармоедка!
-- В огонь! -- вовсе зашлась Яга. -- В ого-онь!.. Ивана сгребли и стали толкать в печь, в огонь.
-- Ох, брил я тебя на завалинке! -- запел Иван. -- Подарила ты мене чулки-валенки!.. Оп-тирдарпупия! Мне в огне не гореть, карга! Так что я иду смело! Только Ивана затолкали в печь, на дворе зазвенели бубенцы, заржали кони.
-- Дочка едет! -- обрадовалась Баба-Яга и выглянула в окно. -- У-у, да с женихом вместе! То-то будет им чем поужинать.
Стражники тоже обрадовались, запрыгали, захлопали в ладоши.
-- Змей Горыныч едет, Змей Горыныч едет! -- закричали они. -- Эх, погуляем-то! Эх, и попьем же! Вошла в избушку дочка Бабы-Яги, тоже сильно страшная, с усами.
-- Фу-фу-фу, -- сказала она. -- Русским духом пахнет. Кто тут?
-- Ужин, -- сказала Баба-Яга. И засмеялась хрипло: -- Ха-ха-ха!..
-- Чего ты? -- рассердилась дочка. -- Ржет, как эта... Я спрашиваю: кто тут?
-- Ивана жарим.
-- Да ну? -- приятно изумилась дочка. -- Ах, какой сюрприз!
-- Представляешь, не хочет, чтобы в лесу было красиво, -- не хочет строить коттеджик, паразит.
Дочка заглянула в печку... А оттуда вдруг -- не то плач, не то хохот.
-- Ой, не могу-у!.. -- стонал Иван. -- Не от огня помру -- от смеха!..
-- Чего это? -- зло спросила дочка Бабы-Яги. И Яга тоже подошла к печке. -- Чего он?
-- Хохочет?..
-- Чего ты, эй?
-- Ой, помру от смеха! -- орал Иван. -- Ой, не выживу я!..
-- Вот идиот-то, -- сказала дочка. -- Чего ты?
-- Да усы-то!.. Усы-то... Ой, господи, ну бывает же такое в природе! Да как же ты с мужем-то будешь спать? Ты же замуж выходишь...
-- Как все... А чего? -- не поняла дочка. Не поняла, но встревожилась.
-- Да усы-то!
-- Ну и что? Они мне не мешают, наоборот, я лучше чую.
-- Да тебе-то не мешают... А мужу-то? Когда замуж-то выйдешь...
-- А чего мужу? Куда ты гнешь, дурак? Чего тебе мой будущий муж? -- вовсе встревожилась дочка.
-- Да как же? Он тебя поцелует в темноте-то, а сам подумает: "Черт те что: солдат не солдат и баба не баба". И разлюбит. Да нешто можно бабе с усами! Ну, эти ведьмы!.. Ни хрена не понимают. Ведь не будет он с тобой жить, с усатой. А то еще возьмет да голову откусит со зла, знаю я этих Горынычей. Баба-Яга и дочка призадумались.
-- Ну-ка, вылазь, -- велела дочь.
Иван-дурак скоро вылез, отряхнулся.
-- Хорошо погрелся...
-- А чего ты нам советуешь? -- спросила Баба-Яга. -- С усами-то.
-- Чего, чего... Свести надо усы, если хочете семейную жизнь наладить.
-- Да как свести-то, как?
-- Я скажу как, а вы меня опять в печь кинете.
-- Не кинем, Ванюшка, -- заговорила ласково дочь Бабы-Яги. -- Отпустим тебя на все четыре стороны, скажи только, как от усов избавиться.
Тут наш Иван пошел тянуть резину и торговаться, как делают нынешние слесари-сантехники.
-- Это не просто, -- заговорил он, -- это надо состав делать...
-- Ну и делай!
-- Делай, делай... А когда же я к Мудрецу-то попаду? Мне же к третьим петухам надо назад вернуться...
-- Давай так, -- заволновалась Баба-Яга, -- слушай сюда! Давай так: ты сводишь усы, я даю тебе свою метлу, и ты в один миг будешь у Мудреца. Иван призадумался.
-- Быстрей! -- заторопилась усатая дочь. -- А то Го-рыныч войдет.
Тут и Иван заволновался: -- Слушайте, он же войдет и...
-- Ну?
-- Войдет и с ходу сожрет меня.
-- Он может, -- сказала дочь. -- Чего бы такое придумать?
-- Я скажу, что ты мой племянник, -- нашлась Баба-Яга. -- Понял?
-- Давайте, -- понял Иван. -- Теперь так: мой состав-то не сразу действует...
-- Как это? -- насторожилась дочь. -- Мы его счас наведем и наложим на лицо маску... Так? Я лечу на метле к Мудрецу, ты пока лежишь с маской...
-- А обманет? -- заподозрила дочь. -- Мам?
-- Пусть только попробует, -- сказала Баба-Яга, -- пусть только надует: навернется с поднебесья -- мокрое место останется.
-- Ну, елки зеленые-то!.. -- опять заволновался Иван; похоже, он и хотел надуть. -- Ну что за народ! В чем дело? Хочешь с усами ходить? Ходи с усами, мне-то что! Им дело говорят, понимаешь, -- нет, они начинают тут... Вы меня уважаете, нет?
-- При чем тут "уважаете"? Ты говори толком...
-- Нет, не могу, -- продолжал Иван тараторить. -- Не могу, честное слово! Сердце лопнет. Ну что за народ! Да живи ты с усами, живи! Сколько влезет, столько и живи. Не женщина, а генерал-майор какой-то. Тьфу! А детишки народятся? Потянется сынок или дочка ручонкой: "Мама, а что это у тебя? " А подрастут? Подрастут, их на улице начнут дразнить: "Твоя мамка с усами, твоя мамка с усами! " Легко будет ребенку? Легко будет слушать такие слова? Ни у кого нету мамки с усами, а у него -- с усами. Как он должен отвечать? Да никак он не сможет ответить, он зальется слезами и пойдет домой... к усатой мамке...
-- Хватит! -- закричала дочь Бабы-Яги. -- Наводи свой состав. Что тебе надо?
-- Пригоршню куриного помета, пригоршню теплого навоза и пригоршню мягкой глины -- мы накладываем на лицо такую маску...
-- На все лицо? Как же я дышать-то буду?
-- Ну что за народ! -- опять горько затараторил Иван. -- Ну ничего невозможно...
-- Ладно! -- рявкнула дочь. -- Спросить ничего нельзя.
-- Нельзя! -- тоже рявкнул Иван. -- Когда мастер соображает, нельзя ничего спрашивать! Повторяю: навоз, глина, помет. Маска будет с дыркой -- будешь дышать. Все.
-- Слышали? -- сказала Яга стражникам. -- Одна нога здесь, другая в сарае! Арш!
Стражники побежали за навозом, глиной и пометом.
А в это самое время в окно просунулись три головы Змея Горыныча... Уставились на Ивана. Все в избушке замерли. Горыныч долго-долго смотрел на Ивана. Потом спросил:
-- Кто это?
-- Это, Горыныч, племянник мой, Иванушка, -- сказала Яга. -- Иванушка, поздоровайся с дядей Горынычем.
-- Здравствуй, дядя Горыныч! -- поздоровался Иван. -- Ну, как дела? Горыныч внимательно смотрел на Ивана. Так долго и внимательно, что Иван занервничал.
-- Да ну что, елки зеленые? Что? Ну -- племянник, ты же слышал! Пришел к тете Ежке. В гости. Что, гостей будем жрать? Давай, будем гостей жрать! А семью собираемся заводить -- всех детишечек пожрем, да? Папа называется! Головы Горыныча посоветовались между собой.
-- По-моему, он хамит, -- сказала одна.
Вторая подумала и сказала: -- Дурак, а нервный.
А третья выразилась и вовсе кратко: -- Лангет, -- сказала она.
-- Я счас такой лангет покажу!.. -- взорвался от страха Иван.
-- Такой лангет устрою, что кое-кому тут не поздоровится. Тетя, где моя волшебная сабля? -- Иван вскочил с лавки и забегал по избушке -- изображал, что ищет волшебную саблю. -- Я счас такое устрою! Головы надоело носить?! -- Иван кричал на Горыныча, но не смотрел на него, -- жутко было смотреть на эти три спокойные головы. -- Такое счас устрою!..
-- Он просто расхамился, -- опять сказала первая голова.
-- Нервничает, -- заметила вторая. -- Боится.
А третья не успела ничего сказать: Иван остановился перед Горынычем и сам тоже долго и внимательно смотрел на него.
-- Шпана, -- сказал Иван. -- Я тебя сам съем.
Тут первый раз прозвучал голос Ильи Муромца.
pic8.jpg
-- Ванька, смотри! -- сказал Илья.
-- Да что "Ванька", что "Ванька"! -- воскликнул Иван. -- Чего ванькать-то? Вечно кого-то боимся, кого-то опасаемся. Каждая гнида будет из себя... великую тварь строить, а тут обмирай от страха. Не хочу! Хватит! Надоело! -- Иван и в самом деле спокойно уселся на лавку, достал дудочку и посвистел маленько.
-- Жри, -- сказал он, отвлекаясь от дудочки. -- Жрать будешь? Жри. Гад. Потом поцелуй свою усатую невесту. Потом рожайте усатых детей и маршируйте с имя. Он меня, видите ли, пугать будет!.. Хрен тебе! -- И Ванька опять засвистел в свою дудочку.
-- Горыныч, -- сказала дочь, -- плюнь, не обращай внимания. Не обижайся.
-- Но он же хамит, -- возразила первая голова. -- Как он разговаривает?!
-- Он с отчаяния. Он не ведает, что творит.
-- Я все ведаю, -- встрял Иван, перестав дудеть. -- Все я ведаю. Я вот сейчас подберу вам марш... для будущего батальона...
-- Ванюшка, -- заговорила Баба-Яга кротко, -- не хами, племяш. Зачем ты так?
-- Затем, что нечего меня на арапа брать. Он, видите ли, будет тут глазами вращать! Вращай, когда у тебя батальон усатых будет -- тогда вращай. А счас нечего.
-- Нет, ну он же вовсю хамит! -- чуть не плача сказала первая голова -- Ну как же?
-- Заплачь, заплачь, -- жестко сказал Иван. -- А мы посмеемся. В усы.
-- Хватит тянуть, -- сказала вторая голова.
-- Да, хватит тянуть, -- поддакнул Иван. -- Чего тянуть-то? Хватит тянуть.
-- О-о! -- изумилась третья голова. -- Ничего себе!
-- Ага! -- опять дурашливо поддакнул Иван. -- Во, даеть Ванька! Споем?
-- И Ванька запел:
Эх, брил я тебя
На завалинке,
Подарила ты мене
Чулки-валенки...
Горыныч, хором:
Оп -- тирдарпупия! -- допел Ванька. И стало тихо. И долго было тихо.
-- А романсы умеешь? -- спросил Горыныч.
-- Какие романсы?
-- Старинные.
-- Сколько угодно... Ты что, романсы любишь? Изволь, батюшка, я тебе их нанизаю сколько хоть. Завалю романсами. Например:
Хаз-булат удало-ой,
Бедна сакля твоя-а,
Золотою казной
Я осыплю тебя-а!..
А? Романс!.. -- Ванька почуял некую перемену в Горыныче, подошел к нему и похлопал одну голову по щеке. -- Мх, ты... свирепый. Свирепунчик ты мой.
-- Не ерничай, -- сказал Горыныч. -- А то откушу руку.
Ванька отдернул руку.
-- Ну, ну, ну, -- молвил он мирно, -- кто же так с мастером разговаривает? Возьму вот и не буду петь.
-- Будешь, -- оказала голова Горыныча, которую Иван приголубил. -- Я тебе возьму и голову откушу.
Две другие головы громко засмеялись. И Иван тоже мелко и невесело посмеялся.
-- Тогда-то уж я и вовсе не спою -- нечем. Чем же я петь-то буду?
-- Филе, -- сказала голова, которая давеча говорила "лангет". Это была самая глупая голова.
-- А тебе бы все жрать! -- обозлился на нее Иван. -- Все бы ей жрать!.. Живоглотка какая-то.
-- Ванюшка, не фордыбачь, -- сказала Баба-Яга. -- Пой.
-- Пой, -- сказала и дочь, -- Разговорился. Есть слух -- пой.
-- Пой, -- велела первая голова. -- И вы тоже пойте.
-- Кто? -- не поняла Баба-Яга. -- Мы?
-- Вы. Пойте.
-- Может быть, я лучше одна? -- вякнула дочь; ее не устраивало, что она будет подпевать Ивану.
-- С мужиком петь... ты меня извини, но...
-- Три, четыре, -- спокойно сказал Горыныч. -- Начали.
Дам коня, дам седло, --
запел Иван, Баба-Яга с дочкой подхватили:
Дам винтовку свою-у,
А за это за все
Ты отдай мне жену-у.
Ты уж стар, ты уж се-ед,
Ей с тобой не житье,
С молодых юных ле-ет
Ты погубишь ее-о-о.
Невыразительные круглые глазки Горыныча увлажнились: как всякий деспот, он был слезлив.
-- Дальше, -- тихо сказал он.
Под чинарой густой,
-- пел дальше Иван, --
Мы сидели вдвое-ом;
Месяц плыл золотой,
Все молчало круго-ом.
И Иван с чувством повторил еще раз, один:
Эх, месяц плыл золотой,
Все молчало круго-ом.,.
-- Как ты живешь, Иван? -- спросил растроганный Горыныч,
-- В каком смысле? -- не понял тот.
-- Изба хорошая?
-- А-а. Я счас в библиотеке живу, вместе со всеми.
-- Хочешь отдельную избу?
-- Нет. Зачем она мне?
-- Дальше.
Она мне отдала-ась...
-- повел дальше Иван, --
До последнего дня...
-- Это не надо, -- сказал Горыпыч. -- Пропусти.
-- Как же? -- не понял Иван.
-- Пропусти.
-- Горыныч, так нельзя, -- заулыбался Иван, -- из песни слова не выкинешь,
Горыныч молча смотрел на Ивана; опять воцарилась эта нехорошая тишина.
-- Но ведь без этого же нет песни! -- занервничал Иван. -- Ну? Песни-то нету!
-- Есть песня, -- сказал Горыныч.
-- Да как же есть? Как же есть-то?!
-- Есть песня. Даже лучше -- лаконичнее.
-- Ну ты смотри, что они делают! -- Иван даже хлопнул в изумлении себя по ляжкам. -- Что хотят, то и делают! Нет песни без этого, нет песни без этого, нет песни!.. Не буду петь лаконично. Все.
-- Ванюшка, -- сказала Баба-Яга, -- не супротивничай.
-- Пошла ты!.. -- вконец обозлился Иван. -- Сами пойте. А я не буду. В гробу я вас всех видел! Я вас сам всех сожру! С усами вместе. А эти три тыквы... я их тоже буду немножко жарить...
-- Господи, сколько надо терпения, -- вздохнула первая голова Горыныча. -- Сколько надо сил потратить, нервов... пока их научишь. Ни воспитания, ни образования...
-- Насчет "немножко жарить" -- это он хорошо сказал, -- молвила вторая голова. -- А?
-- На какие усы ты все время намекаешь? -- спросила Ивана третья голова. -- Весь вечер сегодня слышу: усы, усы... У кого усы?
-- А па-арень улыбается в пшеничные усы, -- шутливо спела первая голова. -- Как там дальше про Хаз-бу-лата?
-- Она мне отдалась, -- отчетливо сказал Иван. Опять сделалось тихо.
-- Это грубо, Иван, -- сказала первая голова. -- Это дурная эстетика. Ты же в библиотеке живешь... как ты можешь? У вас же там славные ребята. Где ты набрался этой сексуальности? У вас там, я знаю, Бедная Лиза... прекрасная девушка, я отца ее знал... Она невеста твоя?
-- Кто? Лизка? Еще чего!
-- Как же? Она тебя ждет.
-- Пусть ждет -- не дождется.
-- Мда-а... Фрукт, -- сказала третья голова. А голова, которая все время к жратве клонила, возразила:
-- Нет, не фрукт, -- сказала она серьезно. -- Какой же фрукт? Уж во всяком случае -- лангет. Возможно даже -- шашлык.
-- Как там дальше-то? -- вспомнила первая голова. -- С Хаз-булатом-то.
-- Он его убил, -- покорно сказал Иван.
-- Кого?
-- Хаз-булата.
-- Кто убил?
-- М-м... -- Иван мучительно сморщился. -- Молодой любовник убил Хаз-булата. Заканчивается песня так: "Голова старика покатилась на луг".
-- Это тоже не надо. Это жестокость, -- сказала голова.
-- А как надо?
Голова подумала.
-- Они помирились. Он ему отдал коня, седло -- и они пошли домой. На какой полке ты там сидишь, в библиотеке-то?
-- На самой верхней... Рядом с Ильей и донским Атаманом.
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
/ Полные произведения / Шукшин В.М. / До третьих петухов
|
Смотрите также по
произведению "До третьих петухов":
|
Регистрация
Дизайн сайта — aminis
