• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Твен М. / Приключения Тома Сойера

Приключения Тома Сойера [9/13]

Скачать полное произведение

    Мало-помалу все стихло, и гроза прошла, не достигнув своей цели. Первой мыслью Тома было возблагодарить бога и немедленно исправиться. Второй — подождать немножко: может, грозы больше и не будет.
     На другой день опять позвали доктора: у Тома начался рецидив. На этот раз три недели, пока он болел, показались ему вечностью. Когда он наконец вышел из дому, то нисколько не радовался тому, что остался в живых, зная, что теперь он совершенно одинок — нет у него ни друзей, ни товарищей. Он вяло поплелся по улице и увидел, что Джим Холлис вместе с другими мальчиками судит кошку за убийство перед лицом убитой жертвы — птички. Дальше в переулке он застал Джо Гарпера с Геком Финном — они ели украденную дыню.
     Бедняги! У них, как и у Тома, начался рецидив.
    
    
     ГЛАВА XXIII
    
     Наконец стоячее болото всколыхнулось, и очень бурно: в суде начали разбирать дело об убийстве. В городке только и было разговоров что про это. Том не знал, куда от них деваться. От каждого намека на убийство сердце у него замирало, нечистая совесть и страх внушали ему, что все замечания делаются при нем нарочно, чтобы испытать его. Он понимал, что неоткуда было взяться подозрению, будто он знает про убийство, и все-таки не мог не тревожиться, слушая такие разговоры. Его все время бросало в озноб. Он отвел Гека в укромное место, чтобы поговорить с ним на свободе. Ему стало бы легче, если бы можно было развязать язык хоть ненадолго, разделить с другим мучеником бремя своего несчастия. Кроме того, ему хотелось проверить, не проболтался ли кому-нибудь Гек.
     — Гек, ты кому-нибудь говорил?
     — Это насчет чего?
     — Сам знаешь, насчет чего.
     — Конечно, нет.
     — Ни слова?
     — Ни единого словечка, вот ей-богу. А почему ты спрашиваешь?
     — Да так, боялся.
     — Ну, Том Сойер, мы с тобой и двух дней не прожили бы, если б оно вышло наружу. Сам знаешь.
     Тому стало немножко легче. Помолчав, он спросил:
     — Гек, ведь тебя никто не заставит проговориться?
     — Проговориться? Если захочу, чтобы этот индейский дьявол меня утопил, как котенка, тогда, может, и проговорюсь. А так вряд ли.
     — Ну, тогда все в порядке. Пока мы держим язык за зубами, нас никто не тронет. Только давай еще раз поклянемся. Все-таки верней.
     — Ладно.
     И они поклялись еще раз самой торжественной и страшной клятвой.
     — А что теперь говорят, Гек? Я много разного слышу.
     — Что говорят? Да все одно и то же — Мэф Поттер да Мэф Поттер, других разговоров нету. Прямо пот прошибает все время, так и хочется сбежать куда-нибудь и спрятаться.
     — Вот и со мной то же самое. Его дело пропащее. А тебе его не бывает жалко?
     — Как же не жалко! Человек он, конечно, никудышный, зато никого не обидел. Наловит рыбы, добудет деньжонок, напьется, а потом слоняется без дела. Да ведь мы и все так. Ну хоть не все, а очень многие, даже проповедники и всякие другие. А он человек неплохой — один раз дал мне полрыбины, когда там и на одного не хватало, и помогал тоже много раз, когда мне не везло.
     — Да, он и мне змея починил, Гек, и крючки к леске привязывал. Хорошо бы его как-нибудь выручить.
     — Ну, где нам его выручить! Да и что толку: все равно опять поймают.
     — Что поймают, это верно. Только противно слушать, как его ругают на чем свет стоит, а он и не виноват.
     — Мне тоже противно, Том. Боже ты мой, что плетут: и злодей-то он, каких свет не видывал, и давно пора его повесить, и мало ли что еще.
     — Да, только и разговору все время. А еще я слышал; если Мэфа выпустят из тюрьмы, то его будут линчевать.
     — Так и сделают, понятно.
     Мальчики говорили долго, но это их очень мало утешило. С наступлением сумерек они начали прохаживаться неподалеку от маленькой тюрьмы, стоявшей на пустыре, должно быть, питая смутную надежду на то, что какой-нибудь счастливый случай еще может все уладить. Но ничего такого не случилось; повидимому, ни ангелы, ни феи не интересовались злополучным узником.
     Мальчики опять повторили то, что проделывали уже не раз, — просунули Поттеру за решетку табаку и спичек. Он сидел в нижнем этаже, и никто его не сторожил.
     Им всегда бывало совестно, когда Поттер начинал благодарить их за подарки, а на этот раз было так совестно, как никогда. Они почувствовали себя последними трусами и предателями, когда Поттер сказал:
     — Вы были очень добры ко мне, ребята, — добрее всех в городе. И я этого не забуду, нет. Сколько раз я говорил сам себе: «Всем ребятам я, бывало, чинил змеев и всякую там штуку, показывал, где лучше ловится рыба, и дружил с ними, а теперь все они бросили старика Мэфа в беде, только Гек не бросил, и Том не бросил, — они меня не забыли, говорю я себе, и я их тоже не забуду». Да, ребята, натворил я дел, пьян был тогда, и в голове шумело — иначе никак этого не объяснишь; а теперь меня за это вздернут, так оно и следует. Может, оно даже и к лучшему, думается мне, то есть я так надеюсь. Ну, да что толковать! Не хочется вас расстраивать, — ведь вы со мной дружили. Одно только я хочу вам сказать: не пейте, ребята, никогда, чтобы вам не попасть за решетку. Отойдите чуточку подальше — вот так; как приятно видеть дружеские лица, когда человек попал в такую беду, — ведь ко мне никто, кроме вас, не ходит. Добрые дружеские лица, добрые, добрые лица. Влезьте один другому на спину, чтоб я мог до вас дотронуться. Вот так. Пожмите мне руку — ваши-то пролезут сквозь решетку, а моя нет, слишком велика. Маленькие руки и слабые, а ведь много помогли Мэфу Поттеру и еще больше сделали бы, если б могли.
     Том вернулся домой очень грустный и видел в эту ночь страшные сны. На следующий день он все время вертелся около здания суда; его неудержимо тянуло войти в зал, но он с великим трудом удерживался от этого. Гек переживал то же самое. Они старательно избегали друг друга. И тот и другой иногда уходили подальше, но какая-то темная сила притягивала их обратно. Том настораживал уши, когда из зала суда выходил какой-нибудь зевака, но каждый раз слышал только плохие новости — петля затягивалась все туже и туже вокруг шеи бедного Поттера. К концу второго дня весь город о том только и говорил, что индеец Джо твердо стоит на своем и что нечего и сомневаться, какой приговор вынесут присяжные.
     В тот вечер Том вернулся домой очень поздно и влез в окно. Он был очень сильно взволнован. Прошло несколько часов, прежде чем он уснул. Наутро весь город собрался перед зданием суда. Зал был битком набит. Ждать пришлось довольно долго, наконец один за другим вошли присяжные и заняли свои места; вскоре после того ввели бледного, измученного Поттера в кандалах и посадили так, чтобы все любопытные могли глазеть на него; индеец Джо, невозмутимый, как всегда, тоже был виден отовсюду. Опять наступило молчание, а потом явился судья, и шериф объявил, что заседание начинается. Как всегда, адвокаты начали перешептываться между собой и собирать какието бумаги. Пока возились со всеми этими мелочами, наступила торжественная тишина, полная ожидания.
     Вызвали свидетеля, который подтвердил, что в тот день, когда было обнаружено убийство, он видел как Мэф Поттер умывался у ручья и тут же убежал. Задав еще несколько вопросов, прокурор сказал защитнику:
     — Можете допросить свидетеля.
     Обвиняемый поднял глаза на минуту и опустил их снова, когда его защитник сказал:
     — У меня нет вопросов.
     Следующий свидетель показал, что нож был найден возле тела.
     Прокурор повторил:
     — Можете допросить свидетеля.
     — У меня нет к нему вопросов, — ответил защитник Поттера.
     Третий свидетель показал под присягой, что не раз видел этот нож у Поттера.
     — Допросите свидетеля.
     Защитник Поттера снова не пожелал его допрашивать. На лицах публики выразилась досада. Неужели адвокат не приложит никаких стараний, чтобы спасти жизнь своего подзащитного?
     Несколько свидетелей подтвердили, что Поттер вел себя подозрительно, когда его привели на место происшествия. Их тоже отпустили без перекрестного допроса.
     Все, что произошло на кладбище в то памятное присутствующим утро, было рассказано надежными свидетелями со всеми подробностями, отягчающими вину Поттера, но ни один из свидетелей не был допрошен защитником. Публика выразила свое недоумение и недовольство глухим ропотом и получила за это выговор от судьи. После этого прокурор сказал:
     — На основании свидетельских показаний, данных под присягой и не внушающих подозрений, нами установлено, что это страшное преступление, несомненно, совершено несчастным, который сидит на скамье подсудимых. Мы считаем обвинение доказанным.
     Стон вырвался у бедного Поттера, и, закрыв лицо руками, он тихонько закачался взад и вперед среди тягостного молчания всего зала. Даже мужчины были тронуты, а женщины заплакали от жалости. Тогда защитник поднялся со своего места и сказал:
     — Ваша честь, в начале заседания мы были намерены доказать, что наш подзащитный совершил это ужасное дело бессознательно, в пьяном виде, в припадке белой горячки. Теперь мы переменили мнение и не будем на это ссылаться. — И, обратившись к служителю, сказал: — Вызовите Томаса Сойера!
     На лицах всех, не исключая и Поттера, выразилось крайнее изумление. Все глаза с любопытством обратились на Тома, который встал и занял свое место на свидетельской скамье. Вид у него был растерянный, потому что он умирал от страха. Его привели к присяге.
     — Томас Сойер, где вы были в ночь на семнадцатое июня, около полуночи?
     Том взглянул на каменное лицо индейца Джо, и язык у него отнялся. Публика затаила дыхание и превратилась в слух. Сначала Том не мог выговорить ни слова. Однако через некоторое время он собрался с силами и произнес таким слабым голосом, что первые ряды в зале едва могли его расслышать:
     — На кладбище...
     — Погромче, пожалуйста! Не бойтесь. Значит, вы были...
     — На кладбище.
     Презрительная улыбка скользнула по лицу индейца Джо.
     — Вы были недалеко от могилы Вильямса?
     — Да, сэр.
     — Расказывайте, только нельзя ли погромче. Как близко вы были от могилы?
     — Почти так же, как от вас.
     — Вы где-нибудь спрятались или нет?
     — Да, я спрятался.
     — Где?
     — За вязами, около могилы.
     Индеец Джо едва заметно вздрогнул.
     — С вами кто-нибудь был?
     — Да, сэр. Я ходил туда с...
     — Погодите, погодите минутку. Не трудитесь называть вашего товарища. Мы его вызовем в свое время. Вы принесли чтонибудь с собой?
     Том колебался, и вид у него был смущенный.
     — Говорите же, мой мальчик, не стесняйтесь. Истина всегда почтенна. Что вы с собой принесли?
     — Только... дохлую кошку.
     По залу волной пробежал смех, но судья прекратил веселье.
     — Мы представим суду скелет этой кошки. А теперь, мой мальчик, расскажите нам все по порядку, расскажите, как умеете, не пропуская ничего, и не бойтесь.
     Том начал рассказывать. Сперва он запинался, но мало-помалу оживился, и его речь лилась все свободнее и свободнее. Через некоторое время в зале стихло все, кроме его голоса; все глава устремились на него, слушатели ловили каждое его слово, раскрыв рот и затаив дыхание, завороженные страшным рассказом. Сдержанное волнение публики перешло всякие границы при следующих словах Тома:
     — «... а когда доктор хватил Мэфа Поттера доской и он упал, индеец Джо замахнулся ножом и...
     Трах! С молниеносной быстротой индеец бросился к окну, расшвыряв тех, кто хотел его удержать, и скрылся.
    
    
     ГЛАВА XXIV
    
     Том снова занял блестящее положение героя — на утешение старшим, на зависть ровесникам. Его имя даже увековечили в печати, ибо городская газетка превозносила его. Некоторые были уверены, что он когда-нибудь станет президентом, если только его не повесят до тех пор.
     Как это всегда бывает, переменчивая, легковерная публика приняла теперь Мэфа Поттера в свои объятия и расточала ему ласки так же неумеренно, как прежде — брань. Но такое поведение только делает публике честь, поэтому нехорошо осуждать ее за это.
     Свои дни Том проводил в радости и веселье, зато по ночам изнывал от страха. Индеец Джо заполнял все его сны и всегда глядел на него мрачно и угрожающе. После наступления темноты Тома нельзя было выманить из дома никакими соблазнами. Несчастный Гек был тоже едва жив от страха, потому что Том вечером, накануне того дня, когда он дал показания, рассказал всю историю адвокату, и Гек ужасно боялся, как бы не вышло наружу его участие в деле, хотя побег индейца Джо избавил его от мучительной обязанности выступать на суде. Адвокат обещал бедняге держать все дело в тайне, но разве можно было этому верить? После того как муки совести привели Тома вечером на квартиру адвоката и вырвали из его уст рассказ об ужасной тайне, хотя на них лежала печать самой мрачной и устрашающей клятвы, вера Гека в человечество сильно пошатнулась.
     Каждый день, выслушивая благодарность Мэфа Поттера, Том радовался, что сказал правду, и каждую ночь раскаивался, что не сумел держать язык за зубами.
     Половину времени Том боялся, что индейца Джо никогда не поймают, а другую половину боялся, что поймают. Он твердо знал, что только тогда вздохнет свободно, когда этот человек умрет и он своими глазами увидит его труп.
     За поимку преступника была назначена награда, обыскали всю округу, но индейца Джо так и не нашли. Из Сент-Луи прибыл один из всеведущих и внушающих изумление чудотворцев — полицейский сыщик, — прибыл, произвел розыски, покачал головой, сделал глубокомысленное лицо и добился, разумеется, блестящих успехов, как это водится у людей его профессии. Иными словами, он «напал на след». Но ведь «след» не вздернешь на виселицу за убийство; и после того как сыщик побывал у них и уехал восвояси, положение Тома нисколько не изменилось: он чувствовал себя в такой же опасности, как и прежде.
     Но дни шли за днями, и с каждым днем мальчики понемногу забывали о тяготевшей над ними угрозе.
    
    
     ГЛАВА XXV
    
     В жизни каждого настоящего мальчишки наступает время, когда его обуревает неистовое желание найти зарытый клад.
     В один прекрасный день такое желание напало и на Тома. Он отправился разыскивать Джо Гарпера, но безуспешно. Он побежал к Вену Роджерсу, но тот ушел ловить рыбу. Случайно ему попался навстречу Гек Финн, Кровавая Рука. Гек тоже мог пригодиться. Том отвел его в укромное место и доверил ему свой план. Гек был не прочь. Гек всегда был не прочь участвовать в любой затее, лишь бы она сулила развлечение и не требовала капитала, — потому что, хотя и говорится, что время — деньги, времени у Гека было девать некуда.
     — Где же мы будем копать? — спросил Гек.
     — Да где угодно.
     — Как, разве клады везде зарыты?
     — В том-то и дело, что не везде. Они бывают зарыты в каком-нибудь укромном месте — когда на острове, когда в гнилом сундуке под засохшим деревом — там, куда тень от сучка падает в полночь, — а чаще всего под полом в старых домах, где нечисто.
     — А кто их зарывает?
     — Разбойники, понятно. А по-твоему, кто? Учителя воскресной школы?
     — Я почем знаю. Если бы клад был мой, я бы его зарывать не стал, а тратил бы денежки да поживал припеваючи.
     — И я тоже. Только разбойники по-другому делают. Всегда зароют клад, да так и оставят.
     — Что же они потом за ним не приходят?
     — Ну, все собираются прийти, а потом забудут приметы ЕЛИ умрут. Вот он и лежит долго-долго и ржавеет, а потом ктонибудь находит старую пожелтевшую бумагу со всеми приметами, и надо эту бумагу расшифровывать целую неделю, потому что в ней одни значки да иероглифы.
     — Иеро... чего?
     — Иероглифы — такие картинки и разные закорючки, с виду как будто бы и ничего не значат.
     — А у тебя есть такая бумага, Том?
     — Нет.
     — Так как же ты найдешь приметы?
     — А на что мне приметы! Клад всегда бывает зарыт под старым домом, или на острове, или под сухим деревом, у которого торчит один сучок. Мы уж пробовали копать на острове Джексона, можно и еще попробовать; а то есть еще старый дом за речкой, и сухих деревьев там сколько хочешь.
     — И под каждым деревом клад?
     — Ну, что ты! Понятно, нет.
     — А как же ты узнаешь, под которым копать?
     — Под всеми по очереди!
     — Да ведь этак все лето пройдет.
     — Ну и что же из этого? А вдруг ты найдешь медный котелок с сотней долларов, весь в ржавчине, или трухлявый сундук, полный брильянтов. Что тогда?
     У Гека загорелись глаза.
     — Вот здорово! Уж чего бы лучше. Ты мне дай сотню долларов, а брильянтов лучше не надо.
     — Ладно. Ты не думай, брильянтами тоже бросаться нечего. Есть такие, что стоят каждый долларов двадцать, а уж дешевле чем по доллару за штуку и не бывает.
     — Да ну? Быть не может!
     — Это тебе всякий скажет. Разве ты никогда не видал брильянтов, Гек?
     — Что-то не припомню.
     — У королей их целые кучи.
     — У меня и знакомых королей тоже нет.
     — Да, верно. А вот если бы ты поехал в Европу, так там они на каждом шагу так и скачут.
     — Скачут?
     — Ах ты господи! Да нет же!
     — А чего же ты говоришь, что скачут?
     — Да ну тебя, это я только так сказал. Чего ради им скакать; я просто говорю, что их там сколько хочешь. Куда ни плюнь, везде король. Вроде этого старого горбуна Ричарда.
     — Ричарда? А как его фамилия?
     — Никакой у него нет фамилии. У королей вообще но бывает фамилии.
     — Да ну?
     — Вот тебе и ну.
     — Что ж, пускай, если им так нравится, но я бы не хотел быть королем, раз у них даже фамилии нет, вроде как у негров. Ты вот что лучше скажи: где ты сперва начнешь копать?
     — Не знаю еще. Давай начнем копать под сухим деревом, что на горе за рекой?
     — Давай.
     Они достали ржавую мотыгу и лопату и отправились за три мили на речку. Добрались они до места разгоряченные, запыхавшиеся и растянулись на земле под тенистым вязом отдохнуть и покурить.
     — Вот это жизнь! — сказал Том.
     — Еще бы!
     — Скажи, Гек, если мы найдем клад, что ты будешь делать со своей долей?
     — Ну, каждый день буду покупать пирожок и стакан содовой воды, и в цирк тоже буду ходить каждый раз, как цирк приедет. Да уж не беспокойся, заживу отлично.
     — А ты не собираешься копить деньги?
     — Копить? Для чего это?
     — Ну как же, чтобы были деньги на черный день.
     — Вот уж это ни к чему. Вернется родитель и запустит лапу в мои денежки, если я их не потрачу, а там ищи-свищи. А ты что сделаешь на свою долю, Том?
     — Куплю себе новый барабан, настоящую саблю, красный галстук, щенка-бульдога, а потом женюсь.
     — Женишься!
     — Ну да.
     — Том, ты, должно быть, совсем рехнулся.
     — Погоди, вот увидишь.
     — Ну, глупей ты ничего не мог придумать. Взять хоть моих отца с матерью. Только и делали, что дрались. Я это отлично помню.
     — Это ничего. Девочка, на которой я женюсь, не будет драться.
     — Том, они все на один лад. Им бы только драться. Ты лучше подумай сначала как следует. Подумай, тебе говорю. А как эту девчонку зовут?
     — Она вовсе не девчонка, а девочка.
     — По-моему, не все ли равно: кто говорит — девчонка, кто — девочка. Что так, что эдак — один черт! Так как же всетаки ее зовут, Том?
     — Я тебе скажу, только не сейчас.
     — Ну ладно, дело твое. А только, когда ты женишься, я совсем один останусь.
     — Нет, не останешься. Ты будешь жить со мной. А теперь хватит валяться, пойдем копать.
     Они работали, обливаясь потом, около получаса. Никаких результатов. Они трудились еще полчаса. И все-таки ничего.
     Гек сказал:
     — Неужто они всегда так глубоко зарывают?
     — Бывает, только не всегда. Не каждый раз. По-моему, мы просто не там роем.
     Они выбрали другое место и начали копать снова. Работа шла теперь медленнее, но все-таки подвигалась вперед. Некоторое время они копали молча. Под конец Гек оперся на лопату, смахнул рукавом капельки пота со лба и спросил:
     — Где ты собираешься копать после этого места?
     — Давай попробуем рыть под старым деревом на Кардифской горе, за домом вдовы Дуглас.
     — Что ж, я думаю, попробовать можно. А вдова не отнимет у нас клад? Ведь дерево на ее земле.
     — Отнимет?! Пускай только сунется. Кто нашел место, того и клад. Это все равно, на чьей он земле.
     Гек успокоился. Работа продолжалась. Через некоторое время Гек сказал:
     — Ах ты черт, должно быть, опять не там копаем. Как потвоему?
     — Что-то чудно, Гек. Ничего не разберу. Случается, что и ведьмы мешают. Я думаю, уж не в этом ли все дело.
     — Да что ты, право, какие днем ведьмы, ничего они днем сделать не могут.
     — Да, это верно. Я и не подумал. Ага, теперь знаю, в чем дело! Ну и ослы же мы с тобой! Надо сперва узнать, куда падает тень от сучка в полночь, а тогда уже и рыть в том месте!
     — Выходит, что мы валяли дурака, целый день рыли задаром! О, чтоб тебе, теперь вот опять тащись сюда ночью. Дальто какая! А ты сможешь выбраться из дому?
     — Ну еще бы! Все равно придется рыть нынче ночью, а то если кто-нибудь увидит эти ямы, сразу поймет, в чем дело, и сам начнет рыть.
     — Ну что ж, я тебе мяукну нынче ночью.
     — Ладно. Давай спрячем лопаты в кустах.
     Ночью в назначенный час мальчики опять пришли поддерево. Они уселись в тени и стали ждать. Место было уединенное и час поздний, исстари пользовавшийся дурной славой. В шорохе листвы слышались голоса духов, привидения таились по темным углам, глухой лай собаки доносился откуда-то издали, и филин отзывался на него зловещим уханьем. Мальчики разговаривали мало, на них действовал таинственный ночной час. Скоро они решили, что полночь уже настала; отметили, куда падает тень, и начали рыть. Надежда ожила в них. Интерес к делу все возрастал и усердие с ним наравне. Яма становилась все глубже и глубже, но каждый раз, как лопата обо чтонибудь ударялась, они испытывали только новое разочарование. Наконец Том сказал:
     — Напрасно мы стараемся, Гек. Опять не там роем.
     — Ну как же не там? Ведь тень падала как раз в этом самом месте.
     — Знаю, что падала, да не в том дело.
     — А в чем же?
     — В том, что времени мы не знали наверно. Скорее всего было или слишком поздно, или слишком рано.
     Гек выронил лопату.
     — Так и есть, — сказал он. — В этом-то и беда. Придется и эту яму бросить. Верного времени никак не угадаешь, да и страшно уж очень, ведьмы и привидения так везде и носятся. Я все время чувствую, что за спиной у меня кто-то стоит, а повернуться боюсь: может, и впереди тоже кто-нибудь есть и только того и дожидается. Как мы сюда пришли, меня все время в дрожь бросает.
     — Ну, и со мной не лучше, Гек. Ты знаешь, когда зарывают деньги, то сверху всегда кладут мертвеца, чтобы он их стерег.
     — Господи!
     — Да, да! Я сколько раз это слышал.
     — Том, не нравится мне, что мы копаем в таком месте, где есть мертвецы. С ними, знаешь, шутки плохи.
     — Мне тоже не очень нравится их трогать. А вдруг из ямы высунется череп да скажет что-нибудь!
     — Брось, Том! И так страшно.
     — Еще бы не страшно! Гек, меня мороз по коже дерет.
     — Знаешь, Том, давай бросим это место и попробуем гденибудь еще.
     — Давай, так лучше будет.
     — А где?
     Том подумал немного, потом сказал:
     — В том старом доме, где нечисто. Вот где.
     — Ну его к черту, не люблю я таких домов. Это будет похуже всякого мертвеца. Мертвец еще туда-сюда; ну, скажет чтонибудь, зато не станет таскаться за тобой в саване и заглядывать через плечо и ни с того ни с сего скрежетать зубами, как привидение. Этого я не вытерплю, Том, да никто не вытерпит.
     — Это верно, зато привидения ходят только по ночам. Днем они нам копать не помешают.
     — Положим, что так. А ты знаешь, что никто не ходит мимо этого дома ни днем, ни ночью?
     — Там убили кого-то, потому мимо этого дома и не любят ходить, а так ничего особенного никто не замечал, разве только по ночам, да и то просто синие огоньки пляшут под окнами, а не настоящие привидения.
     — Ну уж, если где-нибудь пляшут синие огоньки, значит, и привидение там недалеко. Ясное дело. Сам знаешь, кому они нужны, кроме привидений.
     — Да, это верно. Только днем они все равно не показываются, так чего же нам бояться?
     — Ну ладно. Давай попробуем в старом доме, коли хочешь, только все-таки риск большой.
     В это время они спускались под гору. Внизу, посреди освещенной луною долины, стоял дом с привидениями, без забора, совсем на отшибе, заросший бурьяном до самого крыльца, с обвалившейся трубой, темными впадинами окон и рухнувшей с одного бока крышей. Мальчики долго смотрели на окна, ожидая, не мелькнет ли в них синий огонек, потом, разговаривая тихими голосами, как требовали время и место, они свернули направо, чтобы обойти подальше старый дом, и вернулись домой через лес, по другой стороне Кардифской горы.
    
    
     ГЛАВА XXVI
    
     На следующий день около полудня мальчики вернулись к сухому дереву — им надо было взять мотыгу и лопату. Тому Сойеру не терпелось поскорей бежать в дом с привидениями. Гек тоже стремился туда, хотя и не так ретиво, и вдруг сказал:
     — Послушай, Том, а ты знаешь, какой нынче день?
     Том быстро перебрал в уме все дни недели и вскинул на Гека испуганные глаза:
     — Ой! А мне и в голову не пришло, Гек!
     — Вот в мне тоже, а тут сразу вспомнилось, что нынче пятница.
     — Ох ты черт, ну как тут убережешься? Вот могли бы влопаться, если бы начали такое дело в пятницу.
     — Могли бы! Скажи лучше — наверняка влопались бы. Бывают, может, счастливые дни, да только не пятница.
     — Всякий дурак знает. Не ты первый выдумал.
     — А я разве говорил, что я? Да мало того, что пятница, я нынче видел препаршивый сон — крысы снились.
     — Да что ты! Это уже обязательно к несчастью. Дрались они?
     — Нет.
     — Ну, тогда еще ничего, Гек. Если они не дерутся, то это просто так, вообще не к добру. Нам только надо держать ухо востро и остерегаться беды. Сегодня мы больше копать не станем, будем играть. Ты слыхал про Робин Гуда?
     — Нет. А кто такой Робин Гуд?
     — Ну как же, он был самый замечательный человек во всей Англии и всех главней. Он был разбойник.
     — Ох, здорово, вот бы мне. А кого он грабил?
     — Ну равных там богачей, королей, шерифов и епископов. А бедных он никогда не трогал. Он их любил. Всегда с ними делился поровну.
     — Вот, должно быть, молодец был.
     — Ну еще бы. Он был всех на свете благородней, Гек. Таких людей теперь нет, вот что я тебе скажу. Он мог одной левой побить кого угодно в Англии и за полторы мили попадал из тисового лука в десятицентовую монету.
     — А что такое тисовый лук?
     — Не знаю. Какой-то там особенный лук. А если попадал не в середину, а в край монетки, то садился и плакал, ругался даже. Вот мы и будем играть в Робин Гуда — самая благородная игра. Я тебя научу.
     — Давай.
     И они весь день играли в Робин Гуда, время от времени с тоской поглядывая на старый дом с привидениями и разговаривая о том, что будут там делать завтра. Как только солнце начало склоняться к западу, они побрели домой, пересекая длинные тени деревьев, и скоро скрылись в лесу на Кардифской горе.
     В субботу, вскоре после полудня, мальчики опять пришли к сухому дереву. Они посидели в тени, куря и болтая, потом покопались немного в последней по счету яме, без особенной надежды, только из-за того, что, по словам Тома, бывали такие случаи, когда люди не дороются каких-нибудь шести дюймов, бросят клад, а потом придет кто-нибудь, копнет лопатой и выроет его. На этот раз им, однако, не повезло, и, взвалив на плечи лопаты, они ушли, сознавая, что отнеслись к делу не как-нибудь, а добросовестно проделали все, что полагается искателям клада.
     Когда мальчики подошли к старому дому, то мертвая тишина, разлитая под палящим солнцем, показалась им такой странной и жуткой, а самое место таким заброшенным и безлюдным, что они не сразу отважились войти в дом. Подкравшись на цыпочках к двери, они боязливо заглянули внутрь. Они увидели заросшую сорной травой комнату без полов, с обвалившейся штукатуркой, старый-престарый очаг, зияющие окна, развалившуюся лестницу; и везде пыльные лохмотья паутины. Они вошли тихонько, с сильно бьющимся сердцем, переговариваясь шепотом, ловя настороженным ухом малейший звук и напрягая каждый мускул, — на тот случай, если вдруг понадобится отступать.
     Через некоторое время они настолько освоились, что почти перестали бояться. С любопытством и недоверчивостью разглядывали они все кругом, восхищаясь собственной смелостью и удивляясь ей. Потом им захотелось поглядеть, что делается наверху. Это затрудняло отступление, но они подзадоривали друг друга и в конце концов, как и следовало ожидать, побросали лопаты в угол и полезли на лестницу. Наверху было то же запустение. В одном углу они нашли чулан, с виду очень заманчивый и таинственный, однако их надежды были обмануты — в чулане ровно ничего не оказалось. Теперь они совсем расхрабрились и собрались уже сойти с лестницы и приняться за работу, как вдруг...
     — Ш-ш! — сказал Том.
     — Что такое? — прошептал Гек, бледнея от страха.
     — Ш-ш!.. Вот оно!.. Слышишь?
     — Да!.. Ой, бежим скорей!
     — Тише! Не шевелись! Идут сюда, прямо к двери.
     Мальчики растянулись плашмя на полу и, глядя в круглые дырки от сучков, стали ждать, замирая от страха.
     — Остановились... Нет, идут... Вот они. Перестань шептать, Гек. Господи, хоть бы поскорей кончилось!
     Вошли двое мужчин. Каждый из мальчиков подумал про себя: «Это глухонемой старик испанец, который был раза два у нас в городе, а другого я никогда еще не видел».
     «Другой» был нечесаный, немытый оборванец с очень неприятным лицом. Испанец кутался в плащ; у него были густые белые бакенбарды; длинные седые волосы падали на плечи изпод шляпы; на нем были зеленые очки. Когда они вошли в дом, «другой» говорил что-то испанцу тихим голосом; они уселись на полу, лицом к двери, прислонившись к стене, и тот, «другой», все говорил что-то. Он держался теперь не так осторожно, и его слова доносились до мальчиков явственнее.
     — Нет, — сказал он, — думал я об этом деле, и мне оно не нравится. Опасно очень.
     — Опасно! — проворчал «глухонемой» к великому изумлению мальчиков. — Слюнтяй!
     От этого голоса мальчиков бросило в дрожь: то был голос индейца Джо! Некоторое время внизу молчали. Потом Джо сказал:
     — Уж какое было опасное то, последнее дело. А ведь обошлось.
     — Там совсем другое. Это было дальше вверх по реке, и ни одного дома рядом. Никто и не узнает, что мы приложили там руку, раз не вышло ничего.
     — Ну ладно, уж чего опаснее таскаться сюда днем. Всякий, кто нас увидит, почует, что дело нечисто.
     — Это я знаю. Да ведь не нашлось другого места, где спрятаться. Я и то хочу уйти из этого сарая. Вчера еще хотел, только нечего было и думать, — проклятые мальчишки все вертелись тут на горе, на самом виду.

/ Полные произведения / Твен М. / Приключения Тома Сойера

Смотрите также по произведению "Приключения Тома Сойера":

• Краткое содержание
• Характеристика героев