Есть что добавить?
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru! |
|
 / Полные произведения / Шиллер Ф. / Вильгельм Телль
Вильгельм Телль [2/6]
прерывающимся от слез голосом.)
О свет очей, бесценный дар небес!..
Тобою все создания живут...
И каждое счастливое творенье,
Былинка даже, тянется за светом.
А он сидит, все чувствуя, в ночи,
Он вечной тьме отныне обречен...
Его не усладит ни зелень луга,
Ни пламя зорь вверху, на ледниках...
Смерть не страшна... но жить, не видя солнца,
Вот где беда... Зачем вы на меня
Так смотрите? Ах, у меня два глаза,
Но и один я дать отцу бессилен
Иль даже слабый луч от моря света,
Что мне в глаза, слепя, сверкая, льется.
Ш т а у ф ф а х е р
Не исцелить — умножить ваше горе
Придется мне... Нужда его безмерна:
Жестокий фохт все отнял у него.
Один лишь посох он ему оставил,
Чтоб наг и слеп под окнами скитался.
М е л ь х т а л ь
Слепому старику один лишь посох!
Все отнято, и даже солнца луч,
Хоть солнце светит бедным и богатым...
Никто теперь меня здесь не удержит!
Презренный трус — тогда я только думал
Лишь о себе, а про тебя, отец,
Я позабыл. Ах, голову родную
Оставил я у изверга в залог!
Прочь, осторожность робкая... Отныне
О мщении кровавом буду думать.
Пойду... Никто меня здесь не удержит...
Пусть мне ландфохт вернет глаза отца!..
Я отыщу его средь грозной стражи...
Мне жизнь не в жизнь, пока я не смогу
Чудовищное, жгучее страданье
В крови злодея остудить!
(Порывается уйти.)
В а л ь т е р Ф ю р с т
Постойте!
Ну чем же вы ему опасны, Мельхталь?
Он в замке Сарнен, средь отвесных скал,
Лишь поглумится над бессильным гневом.
М е л ь х т а л ь
Живи он в ледяном дворце Шрекгорна
Иль выше, там, где Юнгфрау сидит —
Под снежною фатою дева гор,
Я проложил бы путь к нему. Лишь двадцать
Таких, как я, и мы разрушим крепость.
Но если я останусь одинок,
Вы ж, за стада, за хижины страшась,
Под игом лютым склонитесь покорно,
Тогда в горах я кликну пастухов,
И под лазурным вольным небосводом,
Где чисты сердцем, мужественны духом,
Я расскажу о мерзком злодеянье.
Ш т а у ф ф а х е р (Вальтеру Фюрсту)
Вот до чего дошло! Так ожидать ли,
Пока до крайности...
М е л ь х т а л ь
Какой еще
Бояться крайности, когда самой
Зенице ока гибель угрожает?..
Мы — беззащитны? Для чего ж тогда
Нас тетиву натягивать учили
И тяжкою секирою владеть?
Про час беды орудие защиты
Созданьям всем дано. Олень на травле
Грозит собакам мощными рогами,
Охотника свергает в бездну серна,
И даже вол, работник безответный,
Который силу страшную свою
Покорно под ярмом смиряет тяжким,
Рассвирепев, могучий точит рог
И недруга под облака кидает.
В а л ь т е р Ф ю р с т
Будь три страны, — как мы втроем, — в согласье
Мы многое свершили бы тогда.
Ш т а у ф ф а х е р
Пусть Ури кликнет клич — ему на помощь
И Швиц и Унтервальден поспешат.
М е л ь х т а л ь
Немало в Унтервальдене родных
Есть у меня, любой из них пойдет,
Когда в другом почувствует опору...
О мудрые старейшины народа!
Вы видите, я — юноша меж вами,
Мужами многоопытными. Скромно
На сходках общины пока молчу.
Пусть молод я и мало испытал,
Совета моего не презирайте,
Не жажда крови говорит во мне,
Но сила горя лютого — такая,
Что у скалы она исторгнет слезы!
И вы, отцы, и вы, главы семейств,
Достойного себе хотите сына,
Который бы седины ваши чтил
И вас берег бы как зеницу ока.
О, если целы дом ваш и добро
И вас не изувечили — глаза
Еще бодры, и ясны, и подвижны, —
То все же наших не чуждайтесь бед!
Ведь и над вами меч повис тирана,
И вы — враги австрийского господства,
Другой вины старик отец не знал.
Так ждите же за соучастье кары.
Ш т а у ф ф а х е р (Вальтеру Фюрсту)
Решайтесь! Я последую за вами.
В а л ь т е р Ф ю р с т
Послушаем, что скажут нам дворяне —
Бароны Силенен и Аттингаузен.
Их имена к нам привлекут друзей.
М е л ь х т а л ь
Чьи ж имена у вас в горах почтенней,
Чем ваше, Фюрст, и ваше, Штауффахер?
В такие имена народ наш верит,
И доброй славой он венчает их.
Вы доблестей, завещанных от предков,
Умножили богатое наследье.
Что нам дворяне? Справимся без них!
Будь мы одни в стране, давно б сумели
И без дворян найти себе защиту.
Ш т а у ф ф а х е р
Дворянам наши беды незнакомы:
Поток, теперь бушующий внизу,
Вздуваясь будет подниматься выше.
И нам они, я думаю, помогут,
Когда за меч возьмется вся страна.
В а л ь т е р Ф ю р с т
О, если б между Австрией и нами
Посредник сильный, справедливый был!
Но нас гнетет и судит император —
Наследственный австрийский государь.
Бог да поможет нам в самозащите!
Вербуйте в Швице, я вербую в Ури.
Но вот кого б отправить в Унтервальден?
М е л ь х т а л ь
Меня... мне это дело ближе всех.
В а л ь т е р Ф ю р с т
Я не согласен. Вас я не пущу:
За безопасность гостя я в ответе!
М е л ь х т а л ь
Все тайные тропинки, все дороги
В горах я знаю... А мои друзья
И приютят и от врага укроют.
Ш т а у ф ф а х е р
Пусть с Богом он идет в свой Унтервальден!
Предать его там некому... Тираны
Послушных слуг себе там не находят.
И Баумгартен следом пусть идет, —
Вдвоем они весь этот край поднимут.
М е л ь х т а л ь
Но как затем подать друг другу весть,
Что бдительность усыплена тиранов?
Ш т а у ф ф а х е р
Собраться можно в Бруннене иль в Трейбе,
Где пристают с товарами суда.
В а л ь т е р Ф ю р с т
Нет, так открыто действовать нельзя...
Послушайте: от озера налево,
Как ехать в Бруннен, против Митенштейна,
Есть в чаще леса светлая поляна,
Что издавна в горах зовется Рютли.
Там некогда был выкорчеван лес.
На этом месте сходятся границы
(Мельхталю)
Моей и вашей стран. Недолог путь
(Штауффахеру)
Туда из Швица в легком челноке.
Ночной порой пустынными тропами
Сойдемся мы туда на наш совет.
И пусть по десяти мужей надежных,
Единодушных каждый приведет.
Там наши беды вместе мы обсудим,
Что делать, с Божьей помощью решим.
Ш т а у ф ф а х е р
Да будет так, друзья. Теперь подайте
Мне ваши руки честные. Как мы,
Три мужа, тут сплотились непритворно,
Так да сплотятся крепко воедино —
И для отпора и для обороны,
На жизнь и смерть!— и наши три страны.
В а л ь т е р Ф ю р с т и М е л ь х т а л ь
На жизнь и смерть!
Все трое, подав друг другу руки, некоторое время молчат.
М е л ь х т а л ь
Слепой старик отец!
Ты не увидишь дня освобожденья,
Но ты его услышишь! Выси гор
Сигнальными огнями запылают;
Падут тиранов дерзкие твердыни,
И к хижине твоей, страны святыне,
Из городов придут и деревень,
И в тьме очей займется яркий день.
Расходятся.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Замок барона Аттингаузена.
Готический зал, украшенный гербовыми щитами и шлемами. Барон, старик восьмидесяти пяти лет, высокого роста и благородной осанки, одетый в меховой камзол, стоит, опираясь на посох с рогом серны вместо набалдашника. Куони и шесть работников, с граблями и косами, окружили его.
Ульрих фон Руденц входит в рыцарской одежде.
Р у д е н ц
Вы звали, дядя... Что же вам угодно?
А т т и н г а у з е н
По древнему обычаю, сперва
С работниками чашу разопьем.
(Пьет из кубка и передает его вкруговую.)
Бывало, с ними я в лесу и в поле
И взглядом их усердье поощрял
Иль в битву вел под стягом боевым;
А нынче я в дворецкие лишь годен,
И если солнце в замок не заглянет,
То мне за ним невмочь подняться в горы.
И все тесней, теснее жизни круг,
Все ближе самый тесный круг, последний,
Где жизнь замрет навек... Сейчас я — тень,
Недолго ждать — останется лишь имя.
К у о н и (передавая Руденцу кубок)
Желаю здравствовать!
(Видя, что Руденц колеблется,
брать ему кубок или нет, продолжает.)
И пусть у нас
Одно вино — одно и сердце будет.
А т т и н г а у з е н
Ступайте, дети... На заре вечерней
Дела родного края мы обсудим.
Работники уходят.
Аттингаузен и Руденц.
А т т и н г а у з е н
Я вижу, ты в дорогу снарядился.
Ты в замок Альторф снова едешь, Руденц?
Р у д е н ц
И дольше медлить, право, не могу...
А т т и н г а у з е н (садясь)
Но так ли это к спеху? Неужели
Так скупо юности отмерен срок,
Что не найдешь для старика минуты?
Р у д е н ц
К чему? Я вам давно не нужен, дядя.
Я в этом доме как чужой живу.
А т т и н г а у з е н (пристально смотрит на него)
И жаль, что это правда. К сожаленью,
Чужбиной стала родина тебе...
О, я тебя не узнаю, мой Ульрих!
В шелку блистаешь, горд пером павлиньим,
Австрийский плащ пурпурный на плече...
И смотришь на крестьянина с презреньем —
Не мил тебе его привет радушный.
Р у д е н ц
Почет ему охотно воздаю,
Но прав своих ему не уступаю.
А т т и н г а у з е н
У Габсбурга в опале вся страна...
Сердца всех честных граждан скорби полны
От тирании... Одного тебя
Не трогает всеобщая печаль...
Отступником тебя считают, ты
На сторону врага страны предался,
Глумишься над народною бедой.
За легкими утехами в погоне,
Благоволенья Габсбургов ты ищешь,
А лютый бич отечество терзает.
Р у д е н ц
Страна угнетена... Но почему же?
Кто вверг ее в подобную беду?
Ведь только слово стоит произнесть —
И гнета тяжкого как не бывало
И милостив к нам снова император.
О, горе тем, кто ослепил народ,
Чтоб он не видел истинного блага!
Да, все они из выгоды своей
Противятся, чтоб три лесных кантона,
Как прочие, австрийцам присягнули.
Ведь им приятно на скамьях господских
С дворянами сидеть. А император
Как призрачная власть желанен им.
А т т и н г а у з е н
И это, Ульрих, от тебя я слышу?
Р у д е н ц
Вы бросили мне вызов — дайте кончить!..
Какую вы себе избрали роль?
Неужто гордости хватает только —
Старейшиной, владетельным бароном
Здесь править с пастухами наравне?
Да разве дворянину не почетней
На верность Габсбургам присягу дать
И в лагерь их блестящий перейти?
Ну что за честь быть со слугою равным
И с селянином заседать в суде?
А т т и н г а у з е н
Ах, Ульрих! Голос узнаю соблазна.
Твой жадный слух легко он обольстил
И сердце напоил отравой сладкой.
Р у д е н ц
Я не скрываю — глубоко в душе
Отозвались насмешки чужеземцев,
Мужицкой знатью обозвавших нас...
Мне тяжело, что сверстники мои
Уже на поле брани отличились,
Избрав знамена Габсбургов, а я
В досуге или в низменных заботах
Лишь по-пустому время убиваю...
Там подвиги свершаются, туда
Меня зовет блистательный мир славы,
А здесь — мои проржавели доспехи.
Ни звук задорный боевой трубы,
Ни зов герольда на турнир блестящий
В долины эти к нам не проникают.
Я слышу здесь одни пастушьи песни
Да колокольчиков унылый звон.
А т т и н г а у з е н
Как ослепил тебя мишурный блеск!..
Что ж, презирай отчизну! И стыдись
Обычаев ее, священных, древних!
Твой час придет, и ты к родным горам
Стремиться будешь с горькими слезами.
А тот простой пастушеский напев,
Которым ты пренебрегаешь гордо,
Заставит сердце изойти тоской,
Когда его в чужой земле услышишь.
О, как могуча к родине любовь!
Не для тебя тот мир, чужой и лживый.
При гордом императорском дворе
Жить нелегко с душой прямой, открытой.
Там доблести нужны совсем другие,
Не те, что ты здесь приобрел в горах...
Ступай же и продай свою свободу,
Лен получи, стань герцогским рабом,
Когда себе сам господин и князь
Ты на земле наследственной, свободной.
Но нет, останься, Ули, со своими!
Не езди в Альторф... О, не покидай
Святого дела родины своей!
Ты знаешь, я в моем роду последний, —
Мое угаснет имя, и в могилу
Положите вы мне мой щит и шлем.
Так неужели при последнем вздохе
Я думать должен, что, закрыв глаза мне,
Ты к чужеземцам явишься и там
Свободные, дарованные Богом
Владения как лен австрийский примешь?
Р у д е н ц
Мы Габсбургу противимся напрасно:
Ему весь мир подвластен. Неужели
Одни, с упорством нашим закоснелым,
Мы цепь земель сумеем разорвать,
Которой он, могучий, окружил нас?
Его здесь рынки и суды, его
Торговые пути, — с коня под вьюком
И то на Сен-Готарде платят сбор.
Владеньями его мы, будто сетью,
Окружены, опутаны повсюду...
Защита ли империя для нас?
Вы думаете, Австрия слабей?
Бог — наш оплот, не император. Верить
Возможно ль императору, когда,
В деньгах нуждаясь, чтоб вести войну,
Он города стал отдавать в залог,
Что добровольно стали под защиту
Имперского орла?.. Нет, мудрость нам
Велит во времена тяжелых смут
Найти себе могучего владыку.
Имперская корона переходит
По выборам, и памяти у ней
О службе верной нет. Зато услуги
Наследственному дому — сев надежный.
А т т и н г а у з е н
Так, значит, ты куда умней отцов,
Свободы самоцвет неоценимый
Добывших кровью, доблестью геройской?..
Ты в Люцерн съезди, там спроси народ,
Как этот край австрийцы угнетают!
Что ж, и у нас они овец, коров
Пересчитают, пастбища обмерят,
В лесах свободных запретят охоту
На зверя красного и на пернатых,
Заставами нам преградят мосты.
Нас разорив, поместий нахватают
И нашей кровью будут побеждать...
Нет, если кровь свою придется лить,
То лучше за себя: свобода нам
Куда дешевле рабства обойдется.
Р у д е н ц
Мощь Альбрехта не сломят пастухи!
А т т и н г а у з е н
Сперва узнай, какие пастухи!
Я знаю их, я вел их на врага.
Я вместе с ними дрался под Фаэнцой.
Пусть нам посмеют иго навязать,
Когда его нести мы не хотим!..
Будь горд сознаньем, чей ты соплеменник!
Не променяй на жалкий блеск пустой
Ты неподдельный жемчуг высшей чести —
Стать во главе свободного народа!
Он за тобой, как твой соратник верный,
В час испытаний в смертный бой пойдет...
Вот чем гордись, знай: в этом благородство.
Скрепляй природой созданные узы,
Всем сердцем к родине своей прильни,
В любви к ней будь и тверд и постоянен.
Здесь мощный корень сил твоих таится,
А на чужбине будешь одинок —
Сухой тростник, что свежий ветер сломит.
Давно тебя мы дома не видали,
Один лишь день ты с нами проведи,
Сегодня лишь не езди в Альторф, Ули.
Сегодня, слышишь? Этот день — для близких!
(Хватает его руку.)
Р у д е н ц
Я слово дал... Я связан... Не могу.
А т т и н г а у з е н (оставляя его руку, строго)
Ты связан... Да, злосчастный, это верно.
Ты связан, но не словом и не клятвой,
А узами любви... Мне все известно.
Руденц отворачивается.
Я вижу, ты смущен, ты отвернулся.
Ты Бертою фон Брунек увлечен,
Она тебя к австрийской службе манит.
Невесту хочешь ты добыть ценой
Измены родине... Не прогадай!
Они тебя невестой приманили;
Не будь так прост, она не для тебя.
Р у д е н ц
Прощайте! Хватит этих наставлений!
(Уходит.)
А т т и н г а у з е н
Да погоди, безумец!.. Нет, ушел!
И я не в силах удержать, спасти...
Так Вольфеншиссен некогда отпал
От родины... Так отпадут другие.
Манят за наши горы молодежь
Чужой страны могучие соблазны...
О злополучный час, когда чужое
Проникло в безмятежные долины,
Чтоб нравы тут невинные растлить!..
К нам новое врывается насильно,
А старое, достойное, уходит.
И времена и люди уж не те!
Зачем я здесь? Давно погребены
Все, с кем я вместе действовал и жил.
Мой век ушел в могилу. Счастлив тот,
Кто жить не будет с новым поколеньем!
(Уходит.)
СЦЕНА ВТОРАЯ
Луг, окруженный высокими скалами и лесом.
Со скал ведут тропинки с высеченными в них ступенями и с перилами. Немного спустя по этим тропинкам начнут сходить вниз поселяне. В глубине сцены озеро, над ним некоторое время видна лунная радуга. Вдали — высокие горы, из-за которых поднимаются еще более высокие снежные вершины. Глубокая ночь. Только озеро и белые ледники блестят, освещенные луной.
Мельхталь, Баумгартен, Винкельрид, Майер Сарнен, Буркгарт Бюгель, Арнольд Сева, Клаус Флюе и еще четверо поселян. Все вооружены.
М е л ь х т а л ь (еще за сценой)
Вот горная тропа. Вперед, за мной!
А вон скала с распятьем на вершине.
У цели мы. Поляна эта — Рютли.
Входят с факелами.
В и н к е л ь р и д
Прислушайтесь!
С е в а
Все пусто.
М а й е р
Ни души!
Наш Унтервальден всех опередил.
М е л ь х т а л ь
Который час?
Б а у м г а р т е н
Поблизости, в деревне,
Дал сторож криком знать, что два часа.
Издалека доносится звон.
М а й е р
Вы слышите?
Б ю г е л ь
В лесной часовне в Швице
К молитве ранней колокол зовет.
Ф л ю е
Да, воздух чист, и звон далеко слышен.
М е л ь х т а л ь
Пусть кто-нибудь скорей зажжет костер,
Чтоб он пылал, когда друзья сойдутся.
Двое крестьян уходят.
С е в а
Как хороша ночь лунная! Сегодня
Гладь озера, как зеркало, спокойна.
Б ю г е л ь
Им плыть нетрудно будет.
В и н к е л ь р и д (протянув руку в сторону озера)
Посмотрите!
Не видите? Вон там!
М а й е р
Да что ж такое?..
Ах, вижу, вижу! Радуга средь ночи!
М е л ь х т а л ь
Она луной, должно быть, рождена.
Ф л ю е
Вот редкое и чудное явление!
Не всякому дано его увидеть.
С е в а
Над ней другая, только побледнее.
Б а у м г а р т е н
Вон лодка показалась вдалеке.
М е л ь х т а л ь
Плывет в ней Штауффахер с земляками.
Швиц долго ждать себя не заставляет.
(Идет с Баумгартеном к берегу.)
М а й е р
Да вот из Ури никого не видно.
Б ю г е л ь
Им обходить далеко через горы,
Чтобы посты ландфохта обмануть.
Тем временем двое крестьян развели посреди поляны огонь.
М е л ь х т а л ь (с берега)
Эй, кто там? Отвечай!
Ш т а у ф ф а х е р (снизу)
Друзья страны!
Все идут в глубину сцены навстречу прибывшим. Из лодки выходят Штауффахер, Итель Рединг, Ганс Мауер, Иорг Гоф, Конрад Гунн, Ульрих Шмид, Иост Вайлер и еще трое крестьян. Все вооружены.
В с е (громко)
Привет! Привет!
В то время как все остаются в глубине сцены, приветствуя друг друга,
Мельхталь и Штауффахер выходят вперед.
М е л ь х т а л ь
Я видел, Штауффахер,
Того, кто уж не смог меня увидеть;
Его глазниц коснулся я рукой
И чувство жгучей мести почерпнул
В потухших солнцах старческого взгляда.
Ш т а у ф ф а х е р
Ни слова мне о мести! Мы не мстить,
Но злу должны достойный дать отпор.
Вы были в Унтервальдене. Что там
Предпринято для общего нам дела?
Какие мысли у крестьян? Легко ль вам
Сетей измены удалось избегнуть?
М е л ь х т а л ь
Через вершины грозные Суренна,
По ледяным полям, бескрайным, голым,
Где раздается хриплый крик орла,
Я к пастбищу альпийскому спустился, —
Там пастухи из двух соседних общин
Пасут свои стада, перекликаясь.
Я жажду утолял тем молоком,
Что, пенясь, льется из-под ледников.
Я в хижинах пастушеских пустых
Был сам себе хозяином и гостем,
Пока людских селений не достиг...
В долинах всем уже известно стало
О новом небывалом злодеянье,
И стоило мне только постучаться,
Меня с почетом всюду принимали.
Возмущены простые люди эти
Все новыми бесчинствами ландфохтов.
Как на лугах альпийских год за годом
Растут все те же травы, как потоки
По старым руслам движутся в том крае,
Как в небе облака и даже ветры
Извечным следуют путям, так точно
Обычаи старинные от деда
Без измененья к внуку переходят, —
Там пастухи враждебны новизне,
Грозящей их привычной, ровной жизни...
Они мне руку крепко пожимали,
Со стен срывали ржавые мечи,
И в их глазах сверкал огонь отваги,
Когда я Штауффахера и Фюрста
Назвал всем дорогие имена...
Они клялись быть с вами заодно,
На смерть они клялись пойти за вами...
Так я, храним священным правом гостя,
Спешил от одного двора к другому
И, наконец, родимый край увидел,
Где у меня немало есть своих...
Нашел слепого старика отца.
Он на чужой соломе спал, а жил
Тем, что дадут из милости...
Ш т а у ф ф а х е р
О Боже!
М е л ь х т а л ь
Но я не плакал, нет! В слезах бессильных
Скорбь жгучую не стал я изливать.
Я заключил ее, как драгоценность,
В своей душе и думал лишь о деле.
Я побывал во всех ущельях гор,
Я обошел укромные долины,
И даже у подошвы ледников
Я хижины жилые находил.
И всюду, где пришлось мне побывать,
Везде встречал я ненависть к тиранам.
Ведь даже там, у крайнего предела
Живой природы, где уже земля
Перестает родить, ландфохты грабят...
Я возбудил сердца всех честных граждан
Горячей речью, жалом слов моих,
И наш теперь народ душой и телом.
Ш т а у ф ф а х е р
В короткий срок вы многого добились.
М е л ь х т а л ь
Я сделал больше. Наших поселян
Страшат два замка: Росбергский и Сарнен.
За их стенами каменными враг
Скрывается, вредя стране оттуда.
Мне вздумалось разведку предпринять, —
И в Сарнен я проник и видел замок.
Ш т а у ф ф а х е р
Дерзнули вы войти в пещеру тигра?
М е л ь х т а л ь
В одежде пилигрима я прошел
И видел Ланденберга за пирушкой...
Судите же, как я собой владею:
Я увидал врага — и не убил.
Ш т а у ф ф а х е р
Отважны вы, да вам и повезло.
Тем временем остальные крестьяне выходят вперед, приближаясь к обоим.
Теперь скажите мне, кто те друзья,
Которые явились вместе с вами?
Вы познакомьте нас, и мы откроем
Доверчиво свои сердца друг другу.
М а й е р
В любой из трех земель кто вас не знает?
Я — Майер, житель Сарнена. Вот этот —
Племянник мой из Винкельрида, Струт.
Ш т а у ф ф а х е р
Всё имена известные в горах.
Один из Винкельридов победил
Дракона в Вайлерском болоте; сам
В той схватке пал он.
В и н к е л ь р и д
То был предок мой.
М е л ь х т а л ь (указывая на двух крестьян)
Те двое — монастырские крестьяне.
Я знаю, вы от них не отвернетесь,
Хоть это крепостные, не как мы,
Свободные на собственном наследье.
Народ хороший, преданный отчизне.
Ш т а у ф ф а х е р (обоим)
Подайте ваши руки. Счастлив тот,
Кто никому у нас не подневолен.
Но честность красит звание любое.
К о н р а д Г у н н
Вот это Рединг, бывший старшина.
М а й е р
Я с ним знаком. Да, это недруг мой
По старой тяжбе об одном участке.
Мы с Редингом враги перед судом,
Но здесь друзья.
(Жмет ему руку.)
Ш т а у ф ф а х е р
Вот сказано умно!
В и н к е л ь р и д
Идут, идут! Вы слышите рог Ури?
Справа и слева появляются на скалах вооруженные люди с факелами и спускаются вниз.
М а у е р
Смотрите!.. Как! Служитель алтаря,
Священник с ними вместе? Невзирая
На тяготы пути и мрак ночной,
Он, верный пастырь, их сопровождает!
Б а у м г а р т е н
С ним Вальтер Фюрст и клирик Петерман,
Но что-то я средь них не вижу Телля.
Вальтер Фюрст, священник Рёссельман, псаломщик Петерман, пастух Куони, охотник Верни, рыбак Руоди и еще пятеро других поселян. Все собравшиеся, числом тридцать три, выходят вперед и становятся вокруг костра.
В а л ь т е р Ф ю р с т
Итак, должны мы на земле отцов,
Наследии законном нашем, тайно
Сходиться здесь, как будто для убийства.
И в ночь, которая покров свой темный
Дает лишь преступленьям и делам,
Что солнечного света избегают,
Мы право добываем, хоть оно
И чисто и светло, как день лазурный.
М е л ь х т а л ь
Да будет так! Что мрак ночной прядет,
То радостно на солнце зацветет.
Р ё с с е л ь м а н
Союзники, мне вот что Бог внушает!
Здесь вместо общины мы собрались
И весь народ по праву представляем.
Приступим к совещанью по старинным
Обычаям страны, как в мирный год;
Что незаконного в собранье нашем,
Оправдывает время. Бог везде,
Где право защищают от насилья.
И под его мы небом тут стоим.
Ш т а у ф ф а х е р
Добро! Держать совет, как в старину.
Хоть ночь теперь — сияет наше право!
М е л ь х т а л ь
Пусть нас числом немного — сердце здесь
Всего народа, лучшие тут в сборе.
К о н р а д Г у н н
Хоть древних книг у нас нет под рукой,
Но их слова начертаны в сердцах.
Р ё с с е л ь м а н
Составим круг и посреди него,
Как власти знак, мечи мы водрузим!
М а у е р
Пусть старшина перед мечами встанет,
А по бокам — помощники его.
П е т е р м а н
Здесь три народа. И кому из них
Главой совета подобает быть?
М а й е р
Об этом Ури пусть со Швицем спорят.
Охотно им уступит Унтервальден.
М е л ь х т а л ь
Мы уступаем. Мы пришли молить
Своих друзей могучих о поддержке.
Ш т а у ф ф а х е р
Пусть Ури меч возьмет. В походах славных
Всегда стяг Ури впереди других.
В а л ь т е р Ф ю р с т
Нет, предоставим Швицу эту честь.
Мы все горды, что род ведем оттуда.
Р ё с с е л ь м а н
Улажу я ваш благородный спор:
В совете — Швиц, в войне пусть правит Ури.
В а л ь т е р Ф ю р с т (подает Штауффахеру мечи)
Возьмите!
Ш т а у ф ф а х е р
Нет, вы старшему отдайте.
И о р г Г о ф
Здесь Ульрих Шмид старейший между всеми.
М а у е р
Он человек достойный. Но судьею,
Как крепостной, он в Швице быть не может.
Ш т а у ф ф а х е р
Вот Итель Рединг, бывший старшина.
Найдем ли мы достойнее главу?
В а л ь т е р Ф ю р с т
Да будет старшиной, главой совета!
Тот, кто согласен, руку подыми!
Каждый поднимает правую руку.
Р е д и н г (выходит на середину круга)
Священных книг для клятвы с нами нет.
Но звездами предвечными клянусь:
От истины вовек не уклонюсь.
Перед ним вонзают два меча. Все становятся в круг. Швиц занимает середину, правее располагается Ури, левее — Унтервальден. Рединг стоит, опершись на свой меч.
Что привело три горные народа
Сюда, на берег озера угрюмый,
В глухой полночный час? Скажите мне,
Какая цель у нового союза,
Что мы под звездным небом заключаем?
Ш т а у ф ф а х е р (выходит на середину круга)
Мы тут не новый заключим союз, —
Возобновляем мы союз старинный,
Он предками основан был. О братья!
Нас разделяют озеро и горы,
Раздельное у нас в лесах правленье,
Но одного мы корня, кровь одна,
И мы пришельцы из одной отчизны.
В и н к е л ь р и д
Так наши песни память сохранили,
Что мы сюда издалека пришли?
Вы древнюю нам расскажите быль,
И мы скрепим союз наш давней связью.
Ш т а у ф ф а х е р
Средь старых пастухов живет преданье...
Когда-то жил на севере далеком
Большой народ. Голодный год настал,
И община в такой беде решила,
Чтобы из них, по жребию, десятый
Покинул отчий край... И стало так!
И шли они с унынием, в слезах —
Мужчины, женщины — все дальше к югу,
Мечом чрез земли немцев пробиваясь,
До дикого лесистого нагорья.
Но, устали и тут не зная, дальше,
Вплоть до долины дикой, шли они,
Где Муота змеится средь лугов...
Людских следов здесь не было заметно,
Лишь хижина на берегу виднелась
Да лодочник у переправы ждал...
Но озеро ужасно бушевало,
И задержаться им пришлось. Глядят —
И видят, что пустынный край обилен
Отличным лесом, ключевой водою.
Им чудилось, они попали вдруг
В отчизну милую... И тут осели.
И выросло средь гор селенье Швиц.
Здесь тягот много вынесть им пришлось
На раскорчевке леса под хлеба...
Потом, когда земли хватать не стало,
То часть народа двинулась на юг —
До Черных гор и дальше, до Вайсланда,
Там, за громадой вечных льдов укрыт,
Живет другой народ, с чужою речью.
Селенье Станц построили в Кернвальде,
Селенье Альторф — у долины Ройс,
Но общность родовую не забыли.
Среди чужих племен, что с той поры
В долинах здешних мирно водворились,
Мы без труда друг друга отличаем:
В нас кровь и сердце знать себя дают.
(Пожимает всем руки.)
М а у е р
Да, сердце в нас одно и кровь одна!
В с е (подавая друг другу руки)
Один народ, и воля в нас едина.
Ш т а у ф ф а х е р
Немало есть народов подъяремных,
Они пред победителем смирились;
Ведь даже в нашей стороне и то
Средь поселенцев много подневольных:
Они — рабы, и дети их — рабы.
Но мы, потомки истинные Швица,
Свою свободу сберегли. Князьям
Вовек не подчинялись. Добровольно
Империю заступницей избрали.
Р ё с с е л ь м а н
Свободно встали под ее защиту.
В том грамоту сам император дал.
Ш т а у ф ф а х е р
Власть признает и тот, кто всех свободней.
Глава быть должен, наш судья верховный,
Для разрешенья всяких тяжб и споров.
И наши предки сами, добровольно,
Землей, отторгнутой у дикой чащи,
Почтили императора, главу
Всех итальянских и германских стран,
И свято обещали, как другие
Свободные империи народы,
Поддержку в войнах. Долг свободных граждан
Державу, свой оплот, оборонять.
М е л ь х т а л ь
Что сверх того, то верный признак рабства.
Ш т а у ф ф а х е р
Когда нас император призывал,
Мы под его знаменами сражались;
В Италию за государем шли,
Чтоб римскою венчать его короной.
Но дома правил только сам народ,
По собственным законам и преданьям;
А император ведал смертной карой,
И для суда он графа назначал, —
Но тот жил вне страны, и призывали
Его лишь в редких случаях убийства.
И под открытым небом просто, ясно
Граф изрекал свой беспристрастный суд.
Где в этом всем хотя б намек на рабство?
Кто думает иначе — говори!
Г о ф
Нет, все так шло, как рассказали вы.
Доныне мы насилия не знали.
Ш т а у ф ф а х е р
Мы раз не подчинились государю,
Когда он принял сторону попов.
Ведь монастырь Айнзидельн захотел
Отнять у нас урочище, где мы
От дедовских времен пасли стада.
Аббат представил грамоту — по ней
Земля к монастырю переходила,
Как будто нас там вовсе не бывало...
Но мы сказали твердо: «Император
Дарить не вправе земли поселян...
А коль в правах империя откажет,
И без нее мы проживем в горах...»
Вот предков был язык! Неужто нам
Позором ига тяжкого покрыться
И от слуги чужого то сносить,
К чему не мог принудить император?..
Мы эту землю заново создали
Трудами наших рук и лес дремучий,
Служивший диким логовом медведям,
В жилище человека превратили.
Мы извели раздувшихся от яда
Драконов злых, исчадия болот;
Мы вечную тумана пелену
Над этой дикой глушью разорвали;
С пути убрали скалы и отважно
Над бездной перекинули мосты.
Наш этот край, мы им века владели.
И чтоб чужой слуга явился к нам
И цепи нам осмелился ковать?
И нас позорил на родной земле?
Да разве нет защиты против гнета?
Сильное волнение среди крестьян.
Нет, есть предел насилию тиранов!
Когда жестоко попраны права
И бремя нестерпимо, к небесам
Бестрепетно взывает угнетенный.
Там подтвержденье прав находит он,
Что, неотъемлемы и нерушимы,
Как звезды, человечеству сияют.
Вернется вновь та давняя пора,
Когда повсюду равенство царило.
Но если все испробованы средства,
Тогда разящий остается меч.
Мы блага высшие имеем право
Оборонять. За родину стоим,
Стоим за наших жен и за детей!
В с е (звенят мечами)
Стоим за наших жен и за детей!
Р ё с с е л ь м а н (выходит на середину круга)
Но прежде чем хвататься за мечи,
Подумайте, нельзя ль договориться?
Одно лишь ваше слово — и тираны
Не притеснять, потворствовать вам будут.
С империей, как вам велят, порвите,
Власть Австрии признайте над собой...
М а у е р
Что он сказал? Австрийцам присягнуть!
Б ю г е л ь
Не слушайте его!
В и н к е л ь р и д
Предатель он,
Отчизне нашей враг!
Р е д и н г
Друзья, спокойно!
С е в а
Какой позор — австрийцам присягнуть!
Ф л ю е
Позволить силой взять, чего добром
Отдать им не хотели!
М а й е р
О, тогда
Рабы мы все — и рабство заслужили!
М а у е р
Пусть будет прав швейцарца тот лишен,
Кто Австрии поддаться нам предложит!
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
/ Полные произведения / Шиллер Ф. / Вильгельм Телль
|
Смотрите также по
произведению "Вильгельм Телль":
|
Регистрация
Дизайн сайта — aminis
