• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Кассиль Л.А. / Будьте готовы, Ваше высочество!

Будьте готовы, Ваше высочество! [5/7]

Скачать полное произведение

    "Ну и оставайся", - мрачно думал принц. После уютной палатки номер четыре, прохватываемой соленым, так хорошо пахнувшим ветерком, не хотелось возвращаться в колодезный сумрак Джайгаданга. А о поступлении в суворовское училище что-то ничего пока слышно не было. Министр двора об этом не писал, а директор сказал, что и ему на этот счет пока еще ничего определенного не сообщили.
     В последнее воскресенье решено было вручить принцу пионерский галстук. Он, собственно, давно уже заговаривал об этом, но ребята считали, что надо сперва проверить человека достоин ли он, будучи королевского звания, носить алый знак пионерской доблести. Теперь всем было ясно - достоин.
     Весь лагерь собрался на большой Площадке Костра, там, где была лагерная мачта с алым флагом.
     Начальник Михаил Борисович пришел на сбор очень торжественный, в белом пиджаке, на котором в такт его шагам побрякивали ордена и медали. И сколько у него их было! Ребята даже глаза вылупили. Они и не ожидали, что у начальника "Спартака" так много боевых и всяких прочих наград.
     Все ждали Тонгаора. Он обещал приехать в этот торжественный день.
     Но перед самым сбором позвонили санатория "Стрела" и сообщили, что Тонгаор заболел: у него опять пошла кровь горлом. Отбитые в застенках Шардайяха легкие напомнили о пережитом. Надо было начинать сбор без него.
     Пробили дробь барабаны, сыграли сигнал "Слушайте все!" лагерные горнисты. Михаил Борисович поднялся на маленькую трибуну возле мачты.
     - Дорогие ребята, уважаемые друзья, юные пионеры! - сказал начальник. - Мы сегодня вручаем алый пионерский галстук гостю далекой страны Джунгахоры. Он показал себя хорошим товарищем, верным человеком. Не правда ли?
     - Правда, верно! - загудели ряды спартаковцев, прямоугольным строем охвативших мачту.
     - Я тоже так думаю, - продолжал Михаил Борисович. - Конечно, мы его по нашим пионерским законам не имеем права полностью принять в органацию, но есть предложение считать его другом нашего лагеря "Спартак" навечно и заочным, так сказать, пионером. Невестно еще сейчас, как у него сложится жнь, но верю я, все мы с вами верим, что будет он жить по чести, по совести, уважая тех, кто трудится, и стараясь, чтобы народ в Джунгахоре имел справедливую и хорошую жнь. Вот тут я и скажу ему: "Будь готов!" И принц, выпрямившись, вскинув руку, закричал что есть силы:
     - Взигада хатоу!..
     Наконец-то он имел законное право закричать так. Ему давно уже хотелось самому, от себя лично, пронести эти заветные слова, которыми на линейке откликался весь лагерь. Он и прежде под шумок проносил вместе с товарищами, выговаривая по-своему - "Путти хатоу! - Взигада хатоу!" - слова этой таинственной и прекрасной, зовущей в какое-то необыкновенное будущее присяги, где слышались боевой приказ и ответная клятва. Но сегодня Дэлихьяр пронес это уже с полным на то правом. По знаку Юры он вышел строя и замер перед трибуной. Вожатый медленно и важно повязал на его шее красную косынку и стянул ее узлом спереди на груди. И все пионеры в строю вскинули руки вверх салютом, а над трибуной на второй небольшой мачте медленно всплыл раздуваемый ветром флаг Джунгахоры.
     А потом был концерт. Пел пионерский И две девочки исполнили джунгахорскую пляску в честь принца-пионера. Но это еще было не все. Загремели барабаны, запели трубы, хохот, вг прокатились по рядам спартаковцев, и на площадку вышел слон. Да, друзья мои, слон! Размахивая матерчатым хоботом, он ногами, похожими на балахоны, шатаясь стороны в сторону, топтал площадку. То перегибаясь пополам, то сам себе наступая на ноги, слон приблился к принцу, поклонился ему, подогнул передние ноги. И Юра помог принцу вскарабкаться на спину слона. Но тут слон не выдержал, расфыркался, захохотал на два голоса и провалился посередке. Туловище его перекрутилось жгутом. Из-под смятой материи вылезли Слава Несметнов и Тараска, и оба они вместе с принцем барахтались, путаясь в балахонах и катаясь по земле со смеху. x x x
     На другой день погода совсем испортилась. То и дело накрапывал дождь. Ветер словно затаился. Но где-то, должно быть, в море был шторм, потому что огромные взбаламученные волны мертвой зыби накатывались на пляж, волоча песок и водоросли. И море стало полосатым и рыжим, как Яростное и ревучее, вгрызалось оно в прибрежную гальку.
     Шторм проходил стороной, далека гоня к лагерному берегу тяжелые валы. Где-то, видно, разыгрался нешуточный ураган. В горах, через которые шла электропередача, повалились опоры, и в лагере потух свет. Ужинали при свечах и фонарях. Пламя их оставалось неподвижным, в душном воздухе не чувствовалось ни дуновения. Все глуше ревело и успокаивающееся море. Прибой стих. Сну от моря доносилось лишь легкое, бархатистое, умиротворенное рокотание ворошимой волнами прибрежной гальки. Море мурлыкало, как кошка, устраивавшаяся на ночь.
     Непривычно темно было в лагере. И принц еще перед ужином сговорился с Тонидой, что они под покровом спустившейся ночи встретятся на берегу у самого моря. Им давно хотелось поговорить о чем-то важном. И, пользуясь темнотой, так как в лагере, если не считать маленького электрического фонарика Славы Несметнова, были лишь свечки, Дэлихьяр спустился к морю. Здесь было свежее, чем наверху, но все-таки чувствовалось, что вечер душный, и затишье как бы предвещало что-то тревожное.
     Они встретились в условленном месте - Дэлихьяр и Тонида, - у высоких плетеных кабинок для переодевания. У них давно уже было задумано забраться как-нибудь в эти кабинки, соединиться проводами через маленький транзистор принца и попробовать вести разговор так, словно они в космосе, как разговаривали там, под звездами, "Ястреб" и "Чайка". Ведь похожи же были эти маленькие, вертикально торчавшие конусообразные кабинки на космические ракеты. Во всяком случае, и Дэлихьяру и Тониде казалось, что очень похожи.
     Тьма густела, только слева на горонте образовался просвет, заполнившийся розоватым сиянием. Там должна была вскоре взойти луна. Принц влез в свою кабинку, а Тонида, взяв подключенный к его транзистору провод, вошла в соседнюю. Оба занавесились в своих кабинках. Принц стал налаживать аппарат. В нем что-то тихонько попискивало. Потом Дэлихьяр переключил транзистор на телефонную связь и сказал тихо в капсулу наушника:
     - Ту-ось-я, ты слышишь меня?.. Прием, прием... В тишине мурлыкало море. А там, на горонте, вдруг проступили огнисто-сверкающие плесы. Накалилось докрасна море и словно вздулось, огнеполосое. Вспучиваясь, прорвалось наконец, и огромная, полная, багрово-рыжая луна вылупилась моря, гладкая, как скафандр космонавта. И пошла забирать вверх. Видно было почти на глаз, как она быстро поднимается все выше над морем.
     - Прием, прием... - повторил в наушник принц.
     - Слышу тебя, Дэлик, слышу, - раздалось в маленьком транзисторе, - а ты меня? Прием, прием...
     - Я тебя слышу, давай разговаривать... У-это, никого нет, да? Мы только... А все далеко-далеко. Спроси меня что-нибудь, Ту-ось-я. Прием, прием...
     - Скажи еще раз так, как это чудно ты говоришь "Тося". Меня никогда так никто не звал. Ну, скажи. Прием, прием...
     - Ту-ось-я, - пронес он как можно нежнее в капсулу наушника. - Ту-ось-я. Я плохо говорю?
     - Нет, нет, ты очень хорошо говоришь. Так никто не говорил. Теперь ты спроси. Прием, прием...
     Им и правда казалось, что они ужасно далеко-далеко от всех. А луна как будто летела к ним навстречу, и где-то в просветах между тучами уже виднелись звезды, словно тучи расступились, освобождая дорогу им двум, летящим рядом в мировом пространстве и тихо переговаривающимся между собой.
     - Ты что больше всего на свете, у-это, любишь? - спросил принц. - Прием, прием...
     - Я - Волгу нашу. Когда солнце садится у нас в Горьком, с откоса такой вид далеко... Прямо будто всю жнь вперед видишь до самого края света. А ты? Прием, прием...
     - А я - утро, у-это, когда все еще спят, а я уже нет. И я все вижу, а никто еще не видит. Я уже днем, а все еще ночью. Я понятно сказал?.. Прием, прием...
     - Конечно, понятно. Ты очень хорошо сказал. Я тебя слышу очень ясно, и я так представила себе, как ты сказал... Можно тебя еще спросить? Прием, прием...
     - Можно, у-это, сколько хочешь. Прием, прием...
     - А ты когда был самый, самый счастливый? Прием, прием...
     Тоне пришлось долго ждать ответа, она даже несколько раз дунула в наушник и повторила: "Прием, прием..." Наконец она услышала:
     - Никогда не был, у-это, скучно было. А сегодня я самый, самый счастливый.
     - Почему?.. Прием, прием...
     - Потому, что, у-это, ты так говоришь со мной...
     - Скажи еще раз, как говорил: Тося.
     - Ту-ось-я...
     Что-то не совсем ладно было в аппаратике, потому что в разговор прорвались какие-то посторонние голоса. Мир толкался к ним в уши, пел, подвывал и бормотал что-то. Принц довернул пальцем маленький винтик на транзисторе и совсем перестал слышать Тоню. Путано загомонило, оборвалось, снова, уже тоненько, затукало в самое ухо.
     И вдруг он ясно услышал, как кто-то позвал его очень далека. Да, он ясно слышал, как чей-то нкий голос пронес:
     "Дэлихьяр Сурамбук..." Кто-то звал его неведомой и загадочной дали. Он услышал английскую речь. Он неплохо понимал по-английски. Какая-то далекая станция сообщала:
     "..Результате чего король Джутанг Сурамбияр отрекся от престола в пользу своего младшего брата, наследного принца Дэлихьяра Сурамбука. В настоящее время принц находится за пределами Джунгахоры. В самые ближайшие дни, как нам сообщили Хайраджамбы, принц вернется в столицу и займет престол Джунгахоры как король Дэлихьяр Пятый".
     Голос в транзисторе ушел куда-то, сместился, кто-то запел в самое ухо, потом послышались свист и завывание. Тщетно в своей кабинке Тоня повторяла: "Прием, прием..." Дэлихьяр не откликался. В смятении крутил он винтики и рукоятки транзистора. Несколько раз он слышал свое имя со словами на разных языках: "Клейне фюрст Дэли..", "Пти прэнс Дэли..", "Принц Дэли.." - звали его на всех языках. Мир словно взывал к нему, мир звал его к власти. Он сперва растерялся, не зная, что должен сейчас делать. Он выскочил кабинки, подбежал к соседней, схватил за руку Тоню, потянул за собой.
     - Туонья!.. Туосья! - бормотал он, задыхаясь от тревоги и нежности. - Ты слушай, - он прижимал к уху ничего не понимавшей Тони транзистор, - слышишь? Я - король! Понимаешь? У-это, брат больше не король, сейчас сказали. Король - я. Теперь я буду делать, у-это, так, как хорошо.
     Тоня молчала. Она отняла от уха наушник, в котором что-то попискивало, курлыкало и булькало, отдала аппарат Дэлихьяру.
     - Значит, уже не поступишь в наше суворовское? - спросила она.
     Принц растерялся. Он думал сейчас не об этом, он думал, что надо ехать домой, в Джунгахору, и что-то делать там, чтобы было людям лучше, чтобы было не так, как раньше. Чтобы никого не бросали в ямы. Чтобы Тонгаор мог вернуться к сыну, и, возможно, он, Дэлихьяр, подружится тоже с этим мальчиком, сыном поэта. И чтобы на слонах катались теперь те худенькие голые ребятишки, которых полицейские отгоняли бамбуковыми палками от дворца Джайгаданга. И чтобы мерихьянго не очень-то распоряжались в Джунгахоре. И, может быть, Тоня тоже теперь поедет в Джунгахору?
     - Ты тоже поедешь, у-это, к нам, - просительно заговорил он. - И мы с тобой будем, как брат, у-это, и сестра. Я скажу, чтобы ты жила у нас в Джайгаданг.
     Луна опять зашла за тучи, и сквозь сгустившийся сумрак не видно было глаз Тони, но Дэлихьяр знал, что она смотрит на него.
     - Поедешь, у-это, к нам? - спросил Дэли
     Она молчала. До этого вечера никто и никогда не называл ее Тосей. Звали Пашухиной, Тонидой, Торпедой, Тонькой-Боеголовкой, иногда - Тоней. Но вот Тосей назвали в первый раз.
     Нет! Она вспоминала сейчас не дразнилки, которыми ее водили в детдоме мальчишки, и не старые обиды, а их было немало, и не те трудные дни, когда они переезжали в новое помещение детдома и два дня было холодно в сырых стенах, да и с едой тоже было плохо: так как кухня еще не работала, приходилось есть все холодное, и был скандал в роно. И не то вспоминала она, что ей выдали однажды платье, которое было мало с самого начала, и все смеялись, дразня ее гуской. Раньше она все это помнила, а сейчас думала совсем не про то. Волга текла большая, спокойная. Звезды и бакены отражались в ее глади. И где-то далеко за песками, почти ушедшими в воду, гудел и гудел пароход, зовя ее: "То-то-то-то-ня!.." Или еще вот как шла она с ребятами под музыку. Им махали с трибун, и знамя трепало шелком по щеке и щелкало, заигрывая, по носу. И то вдруг вскидывалось парусом и несло вперед. И как писали письмо космонавтке Вале, а она ответила, что они будут, может быть, такими же... И вспомнилось, как она ездила с экскурсией на автозавод и старая работница в синем комбинезоне сказала:
     "Вот становись, учись. Мне уже время вроде на покой, а ты заступай. Не с ходу, конечно, а помалу, полегоньку. Ты, видать, сноровистая и главное ухватываешь, доверить можно".
     И учительница и воспитательница Лидочка, Лидия Владимировна, тоже любила говорить, когда казалось, что трудно:
     "Молодец ты, Антонида, уважаю я тебя. Верю. Понимаешь, верю. Справишься".
     Ей верили. Могла ли она поступить так, чтобы о ней подумали, будто обманулись в ней? Все это и было и оставалось самым дорогим на свете. Нигде и никогда не могло бы стать что-нибудь важнее и дороже. Разве можно было отрешиться от этого, не доказать, что верили не зря? Она почувствовала себя большой, уже совсем взрослой, куда более старшей, чем маленький Дэлихьяр, хотя тот и стал теперь королем.
     - Эх, Дэлик ты, Дэлик, - очень тихо проговорила она, - додумался... Хоть и король ты, а еще вовсе дурная твоя головушка. Ну куда ты меня зовешь?
     Он встрепенулся:
     - Хочешь, тогда я сам буду не ехать? Хочешь, я, у-это, отречусь?
     - Что ты, Дэлька... - Голос у нее был словно усталый. - Ты же должен, это ведь нельзя. Тебе вышло заступать. Он подошел к ней совсем блко, виновато заглядывая в глаза. Луна снова выбралась -за туч. Строго и печально смотрели на маленького короля -под сросшихся бровей немигающие глаза Тони.
     - Положи мне руку сюда, у-это, где сердце... как у нас в Джунгахоре, если дорогой друг, надо делать, - сказал Дэлихьяр и, осторожно взяв руку ее, подставил под нее свой левый бок. - А другую, у-это, ты себе сама... тоже так... Вот. А я себе на лоб и тебе. - Он осторожно коснулся своей ладонью ее прохладного лба. - Вот так. Мы теперь, у-это, все знаем друга друга. Да?
     - Ага, - не то согласилась, не то просто выдохнула Тоня. - Что на уме, что на сердце.
     - Ты - Туонья, - сказал король, - и еще ты - Туосья. Я хорошо так говорю?.. Глава ХIII. НОЧЬ БОЛЬШОГО СОВЕТА.
     Обеими руками прижимая к неистово колотившемуся сердцу приемник-транзистор, он с разбегу просунулся в палатку номер четыре.
     И з В палатке было уже темно и тихо. Бушевавший днем шторм повредил электросеть на берегу возле гор, и в лагере "Спартак" -за темноты все сегодня легли пораньше.
     - Ребят-ты, - осторожно, с придыханием позвал принц, стараясь хоть что-нибудь разглядеть во мраке. Голос у него был виноватый. - Вы уже, у-это, укладались спать?
     - Это кто? - послышалось темноты. - Дэлька, это ты, что ли? Чего не спишь? Где гоняешь?
     - Ну... у-это... Я могу сказать, когда утро... Только я, у-это...
     - Да ну тебя! "У-это, у-о"!.. Говори толком, раз уж разбудил. Чего натворил?
     И все в палатке услышали сквозь темноту робкий голос чем-то, видно, очень смущенного Дэлихьяра.
     - Ребят-ты, у-это... Я не натворил сам. Хочите - верь, не хочите - не верь. Только, у-это, я сделался король.
     - Это что, точно? - проговорил кто-то спросонок дальнего угла.
     - Честная правда! Клянусь солнцем и луной, пусть мне не светит! Сейчас, у-это, по радио...
     - Слушай, ты брось, в самом деле... Какое радио? Тока же в лагере нет. - Слышно было, как Слава Несметнов резко поднялся на своей койке.
     - Так у меня, у-это, транзистор, честное пионерское!.. Ну, если хотите, у-это, честное королевское!
     Такой клятвы в палатке номер четыре еще никогда не слышали, и теперь все приобретало уже какую-то убедительность.
     - Вот это будь здоров, ваше величество! Вот так номер! - завопил темноты Тараска. - Славка, да посвети ты ему своим батарейным!..
     Там, где слышался голос Славки, чикнуло. И разом перед ребятами высветились чуточку распяленные ноздри, пухлые губы и края век с дрожащими ресницами. Несметнов направил вспыхнувший луч прямо в лицо Дэлихьяру, потом деликатно отвел фонарик. Нет, должно быть, Дэлихьяр не врал. Но кто со сна, а кто нежелания нарваться на розыгрыш еще не верил. Тут вспомнили, что как раз в этот час должны передавать Москвы "Последние вестия". Дэлихьяр мигом настроил свой приемник. И верно, Москва уже передавала ночной выпуск, А после сообщения по стране, только лишь пошли зарубежные новости, все услышали:
     "В результате военного переворота в Джунгахоре король Джутанг Сурамбияр отрекся от престола в пользу своего малолетнего брата принца Дэлихьяра Сурамбука, который в ближайшее время взойдет на престол под именем Дэлихьяра Пятого..." - Делишки... - пронес Тараска. - Как решать будем? Вое были несколько подавлены сообщением. К тому, что в палатке живет принц, уже давно привыкли. Но сейчас тут был король. Что ни говори, властелин целой страны. Как теперь надо было с ним поступать? Ни в одной "Книге вожатого" слова не было об этом.
     - Да, тут думать и думать, - рек Тараска.
     - Ребят-ты, - тихо начал Дэлихьяр, - вы, у-это, только скажите... Может быть, я, у-это, еще не очень совсем доразвитый... Вы мне помогите, раз, у-это, пионеры.
     ...И собрал король той ночью Большой совет. И был этот совет в палатке номер четыре пионерского лагеря "Спартак" на берегу Черного моря. Надо же было помочь человеку, если его поставили королем.
     - А что, если ему отречься? А народ пусть сам правит, - предложил многомудрый Тараска.
     - Погоди ты, - рассудительный Ярослав ткнул ему в лицо лучом фонарика, - тут надо с умом. Пока он король, так может командовать. А если сам себя отменит, так невестно еще, что там наворочают.
     Решили, что прежде всего новый король должен обратиться к населению Джунгахоры с манифестом в центральных газетах. Так всегда в подобных случаях поступают цари и короли. На листке, вырванном тетради, служившей недавно бортжурналом в День космонавта, стали при свете электрофонарика составлять манифест.
     - "Здравствуйте, граждане Джунгахоры! Уважаемый народ! Это пишет вам бывший принц Дэлихьяр Сурамбук, а теперь я буду у вас король Дэлихьяр Пятый. Я всегда был за народ и против мерихьянго и таких, которые за них и за войну. Я всегда буду за Я вам обещаю, у-это, справить праведливо... ой, у-это, править справедливо".
     - И не очень уж командовать, - подсказал Тарасик.
     - "И не очень уж командовать", - послушно записал король.
     - Ты знаешь что? - прервал вдруг ход совещания Несметнов. - Ты вот что!.. Обещания-то некоторые давали, а как начинали править, то все забывали. Ты вот надень галстук и дай нам тут клятву, что будешь править по такому закону, как нам обещал: "Слоны - всем! В ямы - никого! Мерихьянго - вон!" Все пионеры дружно поддержали Несметнова и потребовали, чтобы в королевском манифесте было записано, что слоны, которые прежде могли принадлежать только богатой верхушке "хиара", теперь должны стать достоянием народа. В тюремные ямы с желтыми кусачими муравьями новый король поклялся никого не бросать. А иностранных захватчиков, империалистов мерихьянго, пообещал гнать в три шеи.
     Король надел пионерский галстук. Слава Несметнов посветил ему фонарем, чтобы правильно был завязан узелок на груди короля. Дэлихьяр по-пионерски отсалютовал всем и пронес присягу, которую от него потребовали. И все ребята свели с королем руки вместе и негромко, но торжественно повторили:
     "Слоны - всем! В ямы - никого! Мерихьянго - вон!" Вообще жнь в Джунгахоре при короле Дэлихьяре Пятом обещала быть хоть куда!
     Долго шел государственный совет в палатке номер четыре. Несколько раз, когда слышались шаги дежурного по лагерю бл палатки, все члены совета кидались на койки, покрывались одеялами и принимались в темноте усердно сопеть. Потом осторожно высвобождали головы, прислушивались, спускали ноги на пол - и заседание Большого совета продолжалось. В ту ночь было подвергнуто обсуждению немало реформ, которые король собирался провести в Джунгахоре. Решено было, например, создать при дворе короля Постоянный главный детский совет. После некоторых словопрений решили допустить в него и представителя от родителей.
     Разногласия возникли вокруг вопроса о школьном обучении. Сперва тут все было ясно. Все дети Джунгахоры должны были учиться. Ничего не поделаешь... Но вот Тараска выступил против совместного обучения с девочками.
     - Ну их, в самом деле, - отмахивался он. - Я тебе, Дэлька, не советую. У нас вот уж социалм давно, а и то житья от них нет.
     Но король надолго задумался и, должно быть вспомнив про кого-то третьей дачи, где жили, как вестно, пионерки, решительно заявил, что девочки будут учиться в Джунгахоре непременно вместе с мальчиками.
     - Ребят-ты, - вдруг осторожно и заискивающе осведомился он, - а можно мне, у-это, один слон, чтобы мой оставить?
     - Ага! - злорадно накинулся на него Тараска. - Как до слона, так уж слабо стало.
     Слава Несметнов заткнул ему рот лучом своего фонарика. Тот чуть не подавился. Остальные ребята тоже не согласились с Тараской. Одного персонального слона решили пока оставить королю Джунгахоры.
     - Ура-а-а! - воскликнул король и от радости встал на голову, как его обучил еще недели две назад Тараска.
     Его величество тут же заработал хорошего шлепка по затылку, чтобы не шумел, так как дело было ночное и давным-давно уже всем в лагере полагалось, по правилам, видеть если не седьмой, то по крайней мере третий сон.
     Долго еще продолжался совет. Утвердили закон, по которому в космос разрешалось теперь летать всем, не глядя на происхождение. Прежде-то по закону Джунгахоры даже в обычную авиацию, не говоря уж о космосе, допускались только представители знатных родов. Тут посыпались еще всякие предложения и законопроекты, но солидный Слава Несметнов шикнул на разошедшихся пионеров:
     - Полегче вы, поаккуратней, ребята, давай без вмешательства! Как бы нам тут дров не наломать. Пойдет еще мировая заварушка, втяпаем всех. Верно я говорю, Тараска? А?
     Он направил луч фонаря в угол на Тараску, но увидел, что тот уже спит, приткнувшись к плечу короля. А Дэлихьяр Пятый тоже мирно посапывает вместе со своим советником. Оба еще не привыкли решать государственные вопросы по ночам. Пришлось отложить дело до утра. Как вестно, оно вечера мудренее, а без мудрости попробуй-ка править государством. Глава XIV. ПЕРВОЕ УТРО КОРОЛЯ.
     Шли слоны. Мягко ступая тумбами ног, шагали слоны. И на первом под балдахином сидели король и Тоня. Потому что, как сказал Тонгаор, где бы ни родился человек - в лачуге или в палатках, он родится законным наследником всех благ, которые накопило человечество.
     И играла музыка. Что-то замирало от ее звуков в груди, и сердце мерно колыхалось, как волна в море, как широкая, округлая спина большого слона.
     Я не знаю, где встретиться Нам придется с тобой..
     Глобус крутится, вертится, Словно шар голубой...
     Это была любимая песня молодого короля. И народ кричал:
     "Да здравствует король Дэлихьяр Пятый!.. Слоны - всем! В ямы - никого! Мерихьянго - вон!" "Мерихьянго, джунго ронго табатанг! Табатанг, джунго ронго табатанг".
     Били пушки, и в горах эхо раскатывало: "Табатанг!.. Табатанг!.." Кто-то громко в самое ухо короля назвал его, и Дэлихьяр открыл глаза.
     "Табатанг!" - гулко и внятно пронесла совсем рядом волна, бухнула в берег под самой палаткой и, уползая, шурша, зарокотала: "Мерихьянго..." Слоны исчезли. В лагере играл горн.
     - Заспался, - сказал вожатый Юра, дергая за плечо Дэлихьяра. Он хотел сказать: "Заспался, Дэлик", но, видимо, запнулся, не зная, как теперь надо обращаться к питомцу своему, ставшему королем. - Вставай живенько, начальник тебя просил зайти.
     Ночью электролинию починили, и, должно быть, все уже узнали по радио новость Джунгахоры. Со всех дач ребята вылезли на крыльцо, о всех палаток выглядывали любопытные, смотря вслед Дэлихьяру, шедшему рядом с вожатым. Юра молчал. Он решительно не знал, что нужно сказать сейчас маленькому королю.
     Но возле дома начальника их уже поджидал Ростик... Он чуточку сошел с дорожки, пропуская идущих, а потом потопал за ними, нагнал короля и сну -под его локтя сказал ему загадочно:
     - А когда Ленин был маленький, он тоже еще не мог посаживать царев в милицию.
     После чего Ростик вприпрыжку убежал.
     Начальник Михаил Борисович был взволнован. Он быстрыми шагами ходил по своему кабинету угла в угол и с размаху ладонями обжимал, скрестив руки, широкие свои плечи. На столе у него лежало несколько телеграмм. На некоторых было сверху крупно обозначено: "Молния", "Правительственная", на других - "Международная".
     Увидев короля и вожатого, Михаил Борисович круто обогнул стол, взял Дэлихьяра за плечи и усадил перед собой на кресло, сев в другое, напротив.
     - Ну... Ты, говорят, уже все знаешь. Собирайся на престол, королек ты мой дорогой. Что же, мне тебя теперь твоим величеством называть полагается, что ли? Я уж не знаю. - Он встал, сокрушенно посмотрел на вожатого. Тот промолчал. - Ну, скажи, дорогой ты, родной мой, пригодится тебе хоть немножко, что прожил ты с нами, что подышал нашим воздухом, что ребята тебе наши нарассказали? Научился ли ты чему-нибудь хорошему?
     - О! У-это, много научался, - затараторил король. - Мир и дружба научался. И, у-это, вечером - утром кровать сам все делай научался. И еще все вместе быть научался. Один человек, другой человек, у-это, всем люди надо, чтобы хорошо... И еще научался, какой хороший человек, друга-друга товарищ, и какой плохой. Ему давай-давай, а сам он ничего не давай, не работай, тьфу, нехорошо! Я буду у нас Джунгахора все делать, как мы сегодня решили, все ребята у нас в палатке решили.
     - Ох, боюсь, дружок, - вздохнул начальник, - что не очень у тебя это получится сейчас. Не даст тебе волю дядюшка твой.
     Маленький король насторожился, с тревогой глядя на директора.
     - Ты не обижайся, - сказал Михаил Борисович, - уже газета пришла. Я тебе прочту, что здесь написано.
     Принц заглянул в газету и увидел на последней странице большой заголовок: "Государственный переворот в Джунгахоре". И Михаил Борисович, не спеша, раздельно выговаривая каждое слово, прочел Дэлихьяру о том, что правые круги, блкие к империалистам и захватчикам, совершили переворот в стране. Король Джутанг Сурамбияр должен был отречься от престола в пользу принца Дэлихьяра Сурамбука. Но ввиду несовершеннолетия нового короля, принцем-регентом и фактическим правителем Джунгахоры провозглашен генерал Дамбиал Сурахонг, брат покойного тирана Шардайяха и ставленник колониалистов.
     У маленького короля задергалась пухлая губка, он вскочил с кресла и сжал кулаки:
     - Я не хочу так!.. Я не хочу, у-это, чтобы дядька командовал... Он очень совсем нехороший, он за мерихьянго, он всех против нас. Я его буду скидать вон! - В смятении он схватил за рукав начальника. - А можно мне, у-это, не вставать, не заходить... у-это, как сказать, не всходить на престол? Я лучше буду тут с ребятами, потом учиться, у-это, суворовское училище. Не надо! Не давать меня ему...
     Начальник вздохнул огорченно, покачал головой, потом встал, подошел к столу, показал одну телеграмм. В ней сообщалось, что сегодня днем в лагерь "Спартак" прибудет уже вылетевший ночью новый чрезвычайный полномочный посол Джунгахоры, только что назначенный по повелению регента Сурахонга.
     - Я не хочу, если дядя! Я буду у вас. Вы меня прятайте.
     - Нельзя, дружок ты мой дорогой, это такой скандал международный будет, что и представить себе трудно. Ты ведь парень неглупый, сам все понимаешь.
     - Что же мне, у-это, делать?.. Научайте!..
     - Ну, уж это я тебе советовать не возьмусь, да и права не имею. Ты пойми. Почему тебе не всходить на престол? Взойди, царствуй, как срок придет, на здоровье, но только правь по справедливости, по чести. О людях думай. И действуй с умом. Сейчас-то тебе вольничать не дадут, а вырастешь - поступишь, как народ тебе скажет. Народ кое-чему за это время научится, да и тебе еще учиться и учиться.
     А за домом уже послышалось хрумтение шин по песку, звук подъехавших и тормозящих машин. С первой в сопровождении товарища областного центра сошел чрезвычайный и полномочный посол Джунгахоры. Начальник вывел короля на крыльцо и сам стал поодаль.
     Посол приближался, нко кланяясь. Утренние тени были еще длинные. Тень короля пересекла дорожку, и посол старательно обходил эту тень, чтобы зайти к королю сбоку. У посла дергалось маленькое, бурое, сморщенное личико, похожее на сушеную дулю-грушу, и выражение лица было такое сладко-кислое, словно он сам себя раскусил и почувствовал, что трухляв. Глазки-щелочки терялись среди множества морщин. Лицо посла угодливо и суетливо корежилось, морщилось вдоль и поперек, сжималось, перекашивалось. Он умильно жмурился, и казалось, что глаза у посла открываются после этого каждый раз уже не в том месте, где он их сощурил, а совсем между другими морщинами. Он шел бочком, скрючившись пополам, прижимая скрещенные ладони к груди.

/ Полные произведения / Кассиль Л.А. / Будьте готовы, Ваше высочество!