• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Достоевский Ф.М. / Бесы

Бесы [11/45]

Скачать полное произведение

    - Что она? Кто она? - Варвара Петровна обвела кругом присутствующих повелительным и вопросительным взглядом.
     Все молчали.
     - Вы несчастны? Вы нуждаетесь во вспоможении?
     - Я нуждаюсь... я приехала... - лепетала "несчастная" прерывавшимся от волнения голосом. - Я приехала только, чтобы вашу ручку поцеловать... - и опять хихикнула. С самым детским взглядом, с каким дети ласкаются, что-нибудь выпрашивая, потянулась она схватить ручку Варвары Петровны, но как бы испугавшись вдруг отдернула свои руки назад.
     - Только за этим и прибыли? - улыбнулась Варвара Петровна с сострадательною улыбкой, но тотчас же быстро вынула из кармана свой перламутровый портмоне, а из него десятирублевую бумажку и подала незнакомке. Та взяла. Варвара Петровна была очень заинтересована и видимо не считала незнакомку какою-нибудь простонародною просительницей.
     - Вишь, десять рублей дала, - проговорил кто-то в толпе.
     - Ручку-то пожалуйте, - лепетала "несчастная", крепко прихватив пальцами левой руки за уголок полученную десятирублевую бумажку, которую свивало ветром. Варвара Петровна почему-то немного нахмурилась и с серьезным, почти строгим видом протянула руку; та с благоговением поцеловала ее. Благодарный взгляд ее заблистал каким-то даже восторгом. Вот в это-то самое время подошла губернаторша и прихлынула целая толпа наших дам и старших сановников. Губернаторша поневоле должна была на минутку приостановиться в тесноте; многие остановились.
     - Вы дрожите, вам холодно? - заметила вдруг Варвара Петровна и, сбросив с себя свой бурнус, на лету подхваченный лакеем, сняла с плеч свою черную (очень не дешевую) шаль и собственными руками окутала обнаженную шею все еще стоявшей на коленях просительницы.
     - Да встаньте же, встаньте с колен, прошу вас! - Та встала.
     - Где вы живете? Неужели никто наконец не знает, где она живет? - снова нетерпеливо оглянулась кругом Варвара Петровна. Но прежней кучки уже не было; виднелись все знакомые, светские лица, разглядывавшие сцену, одни с строгим удивлением, другие с лукавым любопытством и в то же время с невинною жаждой скандальчика, а третьи начинали даже посмеиваться.
     - Кажется, это Лебядкиных-с, - выискался наконец один добрый человек с ответом на запрос Варвары Петровны, наш почтенный и многими уважаемый купец Андреев, в очках, с седою бородой, в русском платье и с круглою цилиндрическою шляпой, которую держал теперь в руках; - они у Филипповых в доме проживают, в Богоявленской улице.
     - Лебядкин? Дом Филиппова? Я что-то слышала... благодарю вас, Никон Семеныч, но кто этот Лебядкин?
     - Капитаном прозывается, человек, надо бы так сказать, неосторожный. А это уж заверное их сестрица. Она, полагать надо, из-под надзору теперь ушла, - сбавив голос, проговорил Никон Семеныч и значительно взглянул на Варвару Петровну.
     - Понимаю вас; благодарю, Никон Семеныч. Вы, милая моя, госпожа Лебядкина?
     - Нет; я не Лебядкина.
     - Так, может быть, ваш брат Лебядкин?
     - Брат мой Лебядкин.
     - Вот что я сделаю, я вас теперь, моя милая, с собой возьму, а от меня вас уже отвезут к вашему семейству; хотите ехать со мной?
     - Ах, хочу! - сплеснула ладошками г-жа Лебядкина.
     - Тетя, тетя? Возьмите и меня с собой к вам! - раздался голос Лизаветы Николаевны. Замечу, что Лизавета Николаевна прибыла к обедне вместе с губернаторшей, а Прасковья Ивановна, по предписанию доктора, поехала тем временем покататься в карете, а для развлечения увезла с собой и Маврикия Николаевича. Лиза вдруг оставила губернаторшу и подскочила к Варваре Петровне.
     - Милая моя, ты знаешь, я всегда тебе рада, но что скажет твоя мать? - начала было осанисто Варвара Петровна, но вдруг смутилась, заметив необычайное волнение Лизы.
     - Тетя, тетя, непременно теперь с вами, - умоляла Лиза, целуя Варвару Петровну.
     - Mais qu'avez vous donc, Lise! - с выразительным удивлением проговорила губернаторша.
     - Ах простите, голубчик, chйre cousine, я к тете, - на лету повернулась Лиза к неприятно-удивленной своей chйre cousine и поцеловала ее два раза. - И maman тоже скажите, чтобы сейчас же приезжала за мной к тете; maman непременно, непременно хотела заехать, она давеча сама говорила, я забыла вас предуведомить, - трещала Лиза, - виновата, не сердитесь, Julie... chйre cousine... тетя, я готова!
     - Если вы, тетя, меня не возьмете, то я за вашею каретой побегу и закричу, - быстро и отчаянно прошептала она совсем на ухо Варваре Петровне; хорошо еще, что никто не слыхал. Варвара Петровна даже на шаг отшатнулась и пронзительным взглядом посмотрела на сумасшедшую девушку. Этот взгляд все решил: она непременно положила взять с собой Лизу!
     - Этому надо положить конец, - вырвалось у ней. - Хорошо, я с удовольствием беру тебя, Лиза, - тотчас же громко прибавила она, - разумеется, если Юлия Михайловна согласится тебя отпустить, - с открытым видом и с прямодушным достоинством повернулась она прямо к губернаторше.
     - О, без сомнения, я не захочу лишить ее этого удовольствия, тем более, что я сама... - с удивительною любезностью залепетала вдруг Юлия Михайловна, - я сама... хорошо знаю, какая на наших плечиках фантастическая всевластная головка (Юлия Михайловна очаровательно улыбнулась)...
     - Благодарю вас чрезвычайно, - отблагодарила вежливым и осанистым поклоном Варвара Петровна.
     - И мне тем более приятно, - почти уже с восторгом продолжала свой лепет Юлия Михайловна, даже вся покраснев от приятного волнения, - что кроме удовольствия быть у вас, Лизу, увлекает теперь такое прекрасное, такое, могу сказать, высокое чувство... сострадание... (она взглянула на "несчастную")... и... и на самой паперти храма...
     - Такой взгляд делает вам честь, - великолепно одобрила Варвара Петровна. Юлия Михайловна стремительно протянула свою руку, и Варвара Петровна с полною готовностью дотронулась до нее своими пальцами. Всеобщее впечатление было прекрасное, лица некоторых присутствовавших просияли удовольствием, показалось несколько сладких и заискивающих улыбок.
     Одним словом, всему городу вдруг ясно открылось, что это не Юлия Михайловна пренебрегала до сих пор Варварой Петровной и не сделала ей визита, а сама Варвара Петровна напротив "держала в границах Юлию Михайловну, тогда как та пешком бы, может, побежала к ней с визитом, если бы только была уверена, что Варвара Петровна ее не прогонит". Авторитет Варвары Петровны поднялся до чрезвычайности.
     - Садитесь же, милая, - указала Варвара Петровна m-lle Лебядкиной на подъехавшую карету; "несчастная" радостно побежала к дверцам, у которых подхватил ее лакей.
     - Как! Вы хромаете! - вскричала Варвара Петровна, совершенно как в испуге, и побледнела. (Все тогда это заметили, но не поняли...) Карета покатилась. Дом Варвары Петровны находился очень близко от собора. Лиза сказывала мне потом, что Лебядкина смеялась истерически все эти три минуты переезда, а Варвара Петровна сидела "как будто в каком-то магнетическом сне", собственное выражение Лизы. ГЛАВА ПЯТАЯ
     Премудрый змий
    I.
     Варвара Петровна позвонила в колокольчик и бросилась в кресла у окна.
     - Сядьте здесь, моя милая, - указала она Марье Тимофеевне место, посреди комнаты, у большого круглого стола; - Степан Трофимович, что это такое? Вот, вот, смотрите на эту женщину, что это такое?
     - Я... я...-залепетал было Степан Трофимович... Но явился лакей.
     - Чашку кофею, сейчас, особенно и как можно скорее! Карету не откладывать.
     - Mais chиre et excellente amie, dans quelle inquiйtude... - замирающим голосом воскликнул Степан Трофимович.
     - Ax! по-французски, по-французски! Сейчас видно, что высший свет! - хлопнула в ладоши Марья Тимофеевна, в упоении приготовляясь послушать разговор по-французски. Варвара Петровна уставилась на нее почти в испуге.
     Все мы молчали и ждали какой-нибудь развязки. Шатов не поднимал головы, а Степан Трофимович был в смятении, как будто во всем виноватый; пот выступил на его висках. Я взглянул на Лизу (она сидела в углу, почти рядом с Шатовым). Ее глаза зорко перебегали от Варвары Петровны к хромой женщине и обратно; на губах ее кривилась улыбка, но нехорошая. Варвара Петровна видела эту улыбку. А между тем Марья Тимофеевна увлеклась совершенно: она с наслаждением и ни мало не конфузясь рассматривала прекрасную гостиную Варвары Петровны, - меблировку, ковры, картины на стенах, старинный расписной потолок, большое бронзовое распятие в углу, фарфоровую лампу, альбомы, вещицы на столе.
     - Так и ты тут, Шатушка! - воскликнула она вдруг, - представь, я давно тебя вижу да думаю: не он! Как он сюда проедет! - и весело рассмеялась.
     - Вы знаете эту женщину? - тотчас обернулась к нему Варвара Петровна.
     - Знаю-с, - пробормотал Шатов, тронулся было на стуле, но остался сидеть.
     - Что же вы знаете? Пожалуста поскорей!
     - Да что...-ухмыльнулся он ненужной улыбкой и запнулся... - сами видите.
     - Что вижу? Да ну же, говорите что-нибудь!
     - Живет в том доме, где я... с братом... офицер один.
     - Ну?
     Шатов запнулся опять.
     - Говорить не стоит... - промычал он и решительно смолк, Даже покраснел от своей решимости.
     - Конечно от вас нечего больше ждать! - с негодованием оборвала Варвара Петровна. Ей ясно было теперь, что все что-то знают и между тем все чего-то трусят и уклоняются пред ее вопросами, хотят что-то скрыть от нее.
     Вошел лакей и поднес ей на маленьком серебряном подносе заказанную особо чашку кофе, но тотчас же, по ее мановению, направился к Марье Тимофеевне.
     - Вы, моя милая, очень озябли давеча, выпейте поскорей и согрейтесь.
     - Merci, - взяла чашку Марья Тимофеевна и вдруг прыснула со смеху над тем, что сказала лакею merci. Но, встретив грозный взгляд Варвары Петровны, оробела и поставила чашку на стол.
     - Тетя, да уж вы не сердитесь ли? - пролепетала она с какою-то легкомысленною игривостью.
     - Что-о-о? - вспрянула и выпрямилась в креслах Варвара Петровна, - какая я вам тетя? Что вы подразумевали?
     Марья Тимофеевна, не ожидавшая такого гнева, так и задрожала вся мелкою конвульсивною дрожью, точно в припадке, и отшатнулась на спинку кресел.
     - Я... я думала так надо, - пролепетала она, смотря во все глаза на Варвару Петровну, - так вас Лиза звала.
     - Какая еще Лиза?
     - А вот эта барышня, - указала пальчиком Марья Тимофеевна.
     - Так вам она уже Лизой стала?
     - Вы так сами ее давеча звали, - ободрилась несколько Марья Тимофеевна. - А во сне я точно такую же красавицу видела, - усмехнулась она как бы нечаянно.
     Варвара Петровна сообразила и несколько успокоилась; даже чуть-чуть улыбнулась последнему словцу Марьи Тимофеевны. Та, поймав улыбку, встала с кресел и хромая робко подошла к ней.
     - Возьмите, забыла отдать, не сердитесь за неучтивость, - сняла она вдруг с плеч своих черную шаль, надетую на нее давеча Варварой Петровной.
     - Наденьте ее сейчас же опять и оставьте навсегда при себе. Ступайте и сядьте, пейте ваш кофе и пожалуста не бойтесь меня, моя милая, успокойтесь. Я начинаю вас понимать.
     - Chere amie... - позволил было себе опять Степан Трофимович.
     - Ах, Степан Трофимович, тут и без вас всякий толк потеряешь, пощадите хоть вы... Пожалуста позвоните вот в этот звонок, подле вас, в девичью.
     Наступило молчание. Взгляд ее подозрительно и раздражительно скользил по всем нашим лицам. Явилась Агаша, любимая ее горничная.
     - Клетчатый мне платок, который я в Женеве купила. Что делает Дарья Павловна?
     - Оне-с не совсем здоровы-с.
     - Сходи и попроси сюда. Прибавь, что очень прошу, хотя бы и нездорова.
     В это мгновение из соседних комнат опять послышался какой-то необычный шум шагов и голосов, подобный давешнему, и вдруг на пороге показалась запыхавшаяся и "расстроенная" Прасковья Ивановна. Маврикий Николаевич поддерживал ее под руку.
     - Ох, батюшки, насилу доплелась; Лиза, что ты, сумасшедшая, с матерью делаешь! - взвизгнула она, кладя в этот взвизг, по обыкновению всех слабых, но очень раздражительных особ, все, что накопилось раздражения.
     - Матушка Варвара Петровна, я к вам за дочерью!
     Варвара Петровна взглянула на нее исподлобья, полупривстала навстречу и, едва скрывая досаду, проговорила:
     - Здравствуй, Прасковья Ивановна, сделай одолжение, садись. Я так и знала ведь, что приедешь. II.
     Для Прасковьи Ивановны в таком приеме не могло заключаться ничего неожиданного. Варвара Петровна и всегда, с самого детства, третировала свою бывшую пансионскую подругу деспотически и, под видом дружбы, чуть не с презрением. Но в настоящем случае и положение дел было особенное. В последние дни между обоими домами пошло на совершенный разрыв, о чем уже и было мною вскользь упомянуто. Причины начинающегося разрыва покамест были еще для Варвары Петровны таинственны, а стало быть еще пуще обидны; но главное в том, что Прасковья Ивановна успела принять пред нею какое-тo необычайно высокомерное положение. Варвара Петровна, разумеется, была уязвлена, а между тем и до нее уже стали доходить некоторые странные слухи, тоже чрезмерно ее раздражавшие и именно своею неопределенностью. Характер Варвары Петровны был прямой и гордо-открытый, с наскоком, если так позволительно выразиться. Пуще всего она не могла выносить тайных, прячущихся обвинений и всегда предпочитала войну открытую. Как бы то ни было, но вот уже пять дней как обе дамы не виделись. Последний визит был со стороны Варвары Петровны, которая и уехала "от Дроздихи" обиженная и смущенная. Я без ошибки могу сказать, что Прасковья Ивановна вошла теперь в наивном убеждении, что Варвара Петровна почему-то должна пред нею струсить; это видно было уже по выражению лица ее. Но видно тогда-то и овладевал Варварой Петровной бес самой заносчивой гордости, когда она чуть-чуть лишь могла заподозрить, что ее почему-либо считают униженною. Прасковья же Ивановна, как и многие слабые особы, сами долго позволяющие себя обижать без протеста, отличалась необыкновенным азартом нападения при первом выгодном для себя обороте дела. Правда, теперь она была нездорова, а в болезни становилась всегда раздражительнее. Прибавлю, наконец, что все мы, находившиеся в гостиной, не могли особенно стеснить нашим присутствием обеих подруг детства, если бы между ними возгорелась ссора; мы считались людьми своими и чуть не подчиненными. Я не без страха сообразил это тогда же. Степан Трофимович, не садившийся с самого прибытия Варвары Петровны, в изнеможении опустился на стул, услыхав взвизг Прасковьи Ивановны, и с отчаянием стал ловить мой взгляд, Шатов круто повернулся на стуле и что-то даже промычал про себя. Мне кажется, он хотел встать и уйти. Лиза чуть-чуть было привстала, но тотчас же опять опустилась на место, даже не обратив должного внимания на взвизг своей матери, но не от "строптивости характера", а потому что, очевидно, вся была под властью какого-то другого могучего впечатления. Она смотрела теперь куда-то в воздух, почти рассеянно и даже на Марью Тимофеевну перестала обращать прежнее внимание. III.
     - Ох, сюда! - указала Прасковья Ивановна на кресло у стола и тяжело в него опустилась с помощию Маврикия Николаевича; - не села б у вас, матушка, если бы не ноги! - прибавила она надрывным голосом.
     Варвара Петровна приподняла немного голову, с болезненным видом прижимая пальцы правой руки к правому виску и видимо ощущая в нем сильную боль (tic douloureux).
     - Что так, Прасковья Ивановна, почему бы тебе и не сесть у меня? Я от покойного мужа твоего всю жизнь искреннею приязнию пользовалась, а мы с тобой еще девчонками вместе в куклы в пансионе играли.
     Прасковья Ивановна замахала руками.
     - Уж так и знала! Вечно про пансион начнете, когда попрекать собираетесь, - уловка ваша. А по-моему, одно красноречие. Терпеть не могу этого вашего пансиона.
     - Ты, кажется, слишком уж в дурном расположении приехала; что твои ноги? Вот тебе кофе несут, милости просим, кушай и не сердись.
     - Матушка, Варвара Петровна, вы со мной точно с маленькою девочкой. Не хочу я кофею, вот!
     И она задирчиво махнула рукой подносившему ей кофей слуге. (От кофею впрочем и другие отказались, кроме меня и Маврикия Николаевича. Степан Трофимович взял было, но отставил чашку на стол. Марье Тимофеевне хоть и очень хотелось взять другую чашку, она уж и руку протянула, но одумалась и чинно отказалась, видимо довольная за это собой.) Варвара Петровна криво улыбнулась.
     - Знаешь что, друг мой Прасковья Ивановна, ты верно опять что-нибудь вообразила себе, с тем вошла сюда. Ты всю жизнь одним воображением жила. Ты вот про пансион разозлилась; а помнишь, как ты приехала и весь класс уверила, что за тебя гусар Шаблыкин посватался, и как m-me Lefebure тебя тут же изобличила во лжи. А ведь ты и не лгала, просто навоображала себе для утехи. Ну, говори: с чем ты теперь? Что еще вообразила, чем недовольна?
     - А вы в пансионе в попа влюбились, что закон божий преподавал, - вот вам, коли до сих пор в вас такая злопамятность, - ха, ха, ха!
     Она желчно расхохоталась и раскашлялась.
     - А-а, ты не забыла про попа... - ненавистно глянула на нее Варвара Петровна.
     Лицо ее позеленело. Прасковья Ивановна вдруг приосанилась.
     - Мне, матушка, теперь не до смеху; зачем вы мою дочь при всем городе в ваш скандал замешали, вот зачем я приехала?
     - В мой скандал? - грозно выпрямилась вдруг Варвара Петровна.
     - Мама, я вас тоже очень прошу быть умереннее, - проговорила вдруг Лизавета Николаевна.
     - Как ты сказала? - приготовилась было опять взвизгнуть мамаша, но вдруг осела пред засверкавшим взглядом дочки.
     - Как вы могли, мама, сказать про скандал? - вспыхнула Лиза, - я поехала сама, с позволения Юлии Михайловны, потому что хотела узнать историю этой несчастной, чтобы быть ей полезною.
     - "Историю этой несчастной"! - со злобным смехом протянула Прасковья Ивановна, - да стать ли тебе мешаться в такие "истории"? Ох, матушка! Дольно нам вашего деспотизма! - бешено повернулась она к Варваре Петровне. - Говорят, правда ли, нет ли, весь город здешний замуштровали, да видно пришла и на вас пора!
     Варвара Петровна сидела выпрямившись как стрела, готовая выскочить из лука. Секунд десять строго и неподвижна смотрела она на Прасковью Ивановну.
     - Ну, моли бога, Прасковья, что все здесь свои, - выговорила она наконец с зловещим спокойствием, - много ты сказала лишнего.
     - А я, мать моя, светского мнения не так боюсь как иные; это вы, под видом гордости, пред мнением света трепещете. А что тут свои люди, так для вас же лучше, чем если бы чужие слышали.
     - Поумнела ты, что ль, в эту неделю?
     - Не поумнела я в эту неделю, а видно правда наружу вышла в эту неделю.
     - Какая правда наружу вышла в эту неделю? Слушай, Прасковья Ивановна, не раздражай ты меня, объяснись сию минуту, прошу тебя честью: какая правда наружу вышла и что ты под этим подразумеваешь?
     - Да вот она вся-то правда сидит! - указала вдруг Прасковья Ивановна пальцем на Марью Тимофеевну, с тою отчаянною решимостию, которая уже не заботится о последствиях, только чтобы теперь поразить. Марья Тимофеевна, все время смотревшая на нее с веселым любопытством, радостно засмеялась при виде устремленного на нее пальца гневливой гостьи и весело зашевелилась в креслах.
     - Господи Иисусе Христе, рехнулись они все что ли! - воскликнула Варвара Петровна и побледнев откинулась на спинку кресла.
     Она так побледнела, что произошло даже смятение. Степан Трофимович бросился к ней первый; я тоже приблизился; даже Лиза встала с места, хотя и осталась у своего кресла; но всех более испугалась сама Прасковья Ивановна: она вскрикнула, как могла приподнялась и почти завопила плачевным голосом:
     - Матушка, Варвара Петровна, простите вы мою злобную дурость! Да воды-то хоть подайте ей кто-нибудь!
     - Не хнычь пожалуста, Прасковья Ивановна, прошу тебя, и отстранитесь, господа, сделайте одолжение, не надо воды! - твердо, хоть и не громко выговорила побледневшими губами Варвара Петровна.
     - Матушка! - продолжала Прасковья Ивановна, капельку успокоившись, - друг вы мой, Варвара Петровна, я хоть и виновата в неосторожных словах, да уж раздражили меня пуще всего безыменные письма эти, которыми меня какие-то людишки бомбардируют; ну и писали бы к вам, коли про вас же пишут, а у меня, матушка, дочь!
     Варвара Петровна безмолвно смотрела на нее широко-открытыми глазами и слушала с удивлением. В это мгновение неслышно отворилась в углу боковая дверь, и появилась Дарья Павловна. Она приостановилась и огляделась кругом; ее поразило наше смятение. Должно быть она не сейчас различила и Марью Тимофеевну, о которой никто ее не предуведомил. Степан Трофимович первый заметил ее, сделал быстрое движение, покраснел и громко для чего-то возгласил: "Дарья Павловна!" так что все глаза разом обратились на вошедшую.
     - Как, так это-то ваша Дарья Павловна! - воскликнула Марья Тимофеевна, - ну, Шатушка, не похожа на тебя твоя сестрица! Как же мой-то этакую прелесть крепостною девкой Дашкой зовет!
     Дарья Павловна меж тем приблизилась к Варваре Петровне; но пораженная восклицанием Марьи Тимофеевны, быстро обернулась и так и осталась пред своим стулом, смотря на юродивую длинным, приковавшимся взглядом.
     - Садись, Даша, - проговорила Варвара Петровна с ужасающим спокойствием, - ближе, вот так; ты можешь и сидя видеть эту женщину. Знаешь ты ее?
     - Я никогда ее не видала, - тихо ответила Даша и помолчав тотчас прибавила: - должно быть это больная сестра одного господина Лебядкина.
     - И я вас, душа моя, в первый только раз теперь увидала, хотя давно уже с любопытством желала познакомиться, потому что в каждом жесте вашем вижу воспитание, - с увлечением прокричала Марья Тимофеевна. - А что мой лакей бранится, так ведь возможно ли, чтобы вы у него деньги взяли, такая воспитанная и милая? Потому что вы милая, милая, милая, это я вам от себя говорю! - с восторгом заключила она, махая пред собою своею ручкой.
     - Понимаешь ты что-нибудь? - с гордым достоинством спросила Варвара Петровна.
     - Я все понимаю-с...
     - Про деньги слышала?
     - Это верно те самые деньги, которые я, по просьбе Николая Всеволодовича, еще в Швейцарии, взялась передать этому господину Лебядкину, ее брату.
     Последовало молчание.
     - Тебя Николай Всеволодович сам просил передать?
     - Ему очень хотелось переслать эти деньги, всего триста рублей, господину Лебядкину. А так как он не знал его адреса, а знал лишь, что он прибудет к нам в город, то и поручил мне передать, на случай, если господин Лебядкин приедет.
     - Какие же деньги... пропали? Про что эта женщина сейчас говорила?
     - Этого уж я не знаю-с; до меня тоже доходило, что господин Лебядкин говорил про меня вслух, будто я не все ему доставила; но я этих слов не понимаю. Было триста рублей, я и переслала триста рублей.
     Дарья Павловна почти совсем уже успокоилась. И вообще замечу, трудно было чем-нибудь надолго изумить эту девушку и сбить ее с толку, - что бы она там про себя ни чувствовала. Проговорила она теперь все свои ответы не торопясь, тотчас же отвечая на каждый вопрос с точностию, тихо, ровно, безо всякого следа первоначального внезапного своего волнения и без малейшего смущения, которое могло бы свидетельствовать о сознании хотя бы какой-нибудь за собою вины. Взгляд Варвары Петровны не отрывался от нее все время, пока она говорила. С минуту Варвара Петровна подумала:
     - Если, - произнесла она наконец с твердостию и видимо к зрителям, хотя и глядела на одну Дашу, - если Николай Всеволодович не обратился со своим поручением даже ко мне, а просил тебя, то конечно имел свои причины так поступить. Не считаю себя в праве о них любопытствовать, если из них делают для меня секрет. Но уже одно твое участие в этом деле совершенно меня за них успокоивает, знай это, Дарья, прежде всего. Но видишь ли, друг мой, ты и с чистою совестью могла, по незнанию света, сделать какую-нибудь неосторожность; и сделала ее, приняв на себя сношения с каким-то мерзавцем. Слухи, распущенные этим негодяем, подтверждают твою ошибку. Но я разузнаю о нем, и так как защитница твоя я, то сумею за тебя заступиться. А теперь это все надо кончить.
     - Лучше всего, когда он к вам придет, - подхватила вдруг Марья Тимофеевна, высовываясь из своего кресла, - то пошлите его в лакейскую. Пусть он там на залавке в свои козыри с ними поиграет, а мы будем здесь сидеть кофей пить. Чашку-то кофею еще можно ему послать, но я глубоко его презираю.
     И она выразительно мотнула головой.
     - Это надо кончить, - повторила Варвара Петровна, тщательно выслушав Марью Тимофеевну; - прошу вас, позвоните, Степан Трофимович.
     Степан Трофимович позвонил и вдруг выступил вперед, весь в волнении.
     - Если... если я... - залепетал он в жару, краснея, обрываясь и заикаясь, - если я тоже слышал самую отвратительную повесть или, лучше сказать, клевету, то... в совершенном негодовании... enfin c'est un homme perdu et quelque chose comme un forзat йvadй...
     Он оборвал и не докончил; Варвара Петровна, прищурившись, оглядела его с ног до головы. Вошел чинный Алексей Егорович.
     - Карету, - приказала Варвара Петровна, - а ты, Алексей Егорыч, приготовься отвезти госпожу Лебядкину домой, куда она тебе сама укажет.
     - Господин Лебядкин некоторое время сами их внизу ожидают-с и очень просили о себе доложить-с.
     - Это невозможно, Варвара Петровна, - с беспокойством выступил вдруг все время невозмутимо молчавший Маврикий Николаевич: - если позволите, это не такой человек, который может войти в общество, это... это... это невозможный человек, Варвара Петровна.
     - Повременить, - обратилась Варвара Петровна к Алексею Егорычу, и тот скрылся.
     - C'est un homme malhonnкte et je crois mкme que c'est un forзat йvadй ou quelque chose dans ce genre, - пробормотал опять Степан Трофимович, опять покраснел и опять оборвался.
     - Лиза, ехать пора, - брезгливо возгласила Прасковья Ивановна и приподнялась с места. - Ей, кажется, жаль уже стало, что она давеча, в испуге, сама себя обозвала дурой. Когда говорила Дарья Павловна, она уже слушала с высокомерное складкой на губах. Но всего более поразил меня вид Лизаветы Николаевны с тех пор, как вошла Дарья Павловна: в ее глазах засверкали ненависть и презрение, слишком уж нескрываемые.
     - Повремени одну минутку, Прасковья Ивановна, прошу тебя, - остановила Варвара Петровна, все с тем же чрезмерным спокойствием, - сделай одолжение, присядь, я намерена все высказать, а у тебя ноги болят. Вот так, благодарю тебя. Давеча я вышла из себя и сказала тебе несколько нетерпеливых слов. Сделай одолжение, прости меня; я сделала глупо и первая каюсь, потому что во всем люблю справедливость. Конечно, тоже из себя выйдя, ты упомянула о каком-то анониме. Всякий анонимный извет достоин презрения уже потому, что он не подписан. Если ты понимаешь иначе, я тебе не завидую. Во всяком случае, я бы не полезла на твоем месте за такою дрянью в карман, я не стала бы мараться. А ты вымаралась. Но так как ты уже начала сама, то скажу тебе, что и я получила дней шесть тому назад тоже анонимное, шутовское письмо. В нем какой-то негодяй уверяет меня, что Николай Всеволодович сошел с ума и что мне надо бояться какой-то хромой женщины, которая "будет играть в судьбе моей чрезвычайную роль", я запомнила выражение. Сообразив и зная, что у Николая Всеволодовича чрезвычайно много врагов, я тотчас же послала за одним здесь человеком, за одним тайным и самым мстительным и презренным из всех врагов его, и из разговоров с ним мигом убедилась в презренном происхождении анонима. Если и тебя, моя бедная Прасковья Ивановна, беспокоили из-за меня такими же презренными письмами и, как ты выразилась, "бомбардировали", то, конечно, первая жалею, что послужила невинною причиной. Вот и все, что я хотела тебе сказать в объяснение. С сожалением вижу, что ты так устала и теперь вне себя. К тому же, я непременно решилась впустить сейчас этого подозрительного человека, про которого Маврикий Николаевич выразился не совсем идущим словом: что его невозможно принять. Особенно Лизе тут нечего будет делать. Подойди ко мне, Лиза, друг мой, и дай мне еще раз поцеловать тебя.
     Лиза перешла комнату и молча остановилась пред Варварой Петровной. Та поцеловала ее, взяла за руки, отдалила немного от себя, с чувством на нее посмотрела, потом перекрестила и опять поцеловала ее.
     - Ну, прощай, Лиза (в голосе Варвары Петровны послышались почти слезы), - верь, что не перестану любить тебя, что бы ни сулила тебе судьба отныне... Бог с тобою. Я всегда благословляла святую десницу его...
     Она что-то хотела еще прибавить, но скрепила себя и смолкла. Лиза пошла было к своему месту, все в том же молчании и как бы в задумчивости, но вдруг остановилась пред мамашей.
     - Я, мама, еще не поеду, а останусь на время у тети, - проговорила она тихим голосом, но в этих тихих словах прозвучала железная решимость.
     - Бог ты мой, что такое! - возопила Прасковья Ивановна, бессильно сплеснув руками. Но Лиза не ответила и как бы даже не слышала; она села в прежний угол и опять стала смотреть куда-то в воздух.

/ Полные произведения / Достоевский Ф.М. / Бесы

Смотрите также по произведению "Бесы":

• Краткое содержание
• Характеристика героев