Есть что добавить?
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru! |
|
 / Полные произведения / Салтыков-Щедрин М.Е. / Смерть Пазухина
Смерть Пазухина [4/5]
Живоедова. Злость-то в сердце велика, а ума-то вот нет.
Фурначев. Ведь вы тo возьмите, папенька, что и дикие — и те к отцам своим уважение имеют!
Лобастов (указывая на Живновского). Вот он сказывал, что сам собственноручно отцу своему лоб забрил!
Иван Прокофьич. Господи! да неужто ж и в самом деле вы, как праздника светлого, ждете не дождетесь, пока я издохну? Откупаться мне, что ли, от вас надобно, чтобы вы в глаза мне не смот-рели да над душой-то у меня не сидели? Ведь вы, чай, и умереть-то мне порядком не дадите, так тут и передеретесь все... (Задыхающимся голосом.) Да отстаньте, отстаньте вы от меня, черти эта-кие!
Фурначев. Вы, папенька, напрасно себя беспокоите! Человек он внимания не стoющий, а не то чтоб из себя по этому случаю выходить.
Иван Прокофьич. Я вообще, сударь, говорю!
Живновский (в сторону). Пиль, Семен!
Иван Прокофьич (сыну). Чтo ж ты стал? (Замахиваясь на него палкой.) Вон отсюда! Счастлив твой бог, что я ходить не могу! (Закашливается.)
Живновский. Это значит в три шеи, без комплиментов!
Иван Прокофьич. Господи! не поразит же господь громом таких Каинов! Да ступай же ты, аспид ты этакой!
Лобастов. Ступайте, Прокофий Иваныч! Бог милостив, перемелется когда-нибудь...
Живоедова. Ступай, ступай, пока бока целы!
Фурначев. Это тебе урок, любезный! Если бы тебя смолоду, учили, ты знал бы, что нет гнуснее порока, как лицемерие и неблагодарность! (Прокофий Иваныч молча уходив.)
Баев (вздыхая). Видно, и мне на печку итти! Эхма, попутали тебя деньги, Иван Прокофьич! (Ухо-дит.)
(Занавес опускается.)
ДЕЙСТВИЕ IV
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Прокофий Иваныч.
Лобастов.
Фурначев.
Живновский.
Трофим Северьяныч Праздников, выгнанный из службы за безобразие, приказный.
Живоедова.
Настасья Ивановна.
Баев.
Дмитрий, лакей.
Мавра, горничная.
Лакеи, горничные, сторожа, кучера и проч.
СЦЕНА I
После III действия прошло около недели. Театр представляет небольшую комнату в доме старика Пазухина. Посреди сцены круглый стол, на котором слепо горит сальная свечка. Вход из глубины сцены; направо дверь в спальную Ива-на Прокофьича, налево две двери, из которых одна, бли-жайшая к задней декорации, ведет в каморку Живоедовой, другая в чулан. Поздний вечер. При открытии занавеса на стенных часах бьет девять. Из средней двери выходят Про-кофий Иваныч, Баев, Живновский и Праздников. Последний без речей и несколько, навеселе. По временам, однакож, мычит что-то непонятное.
Баев (осторожно ступая). Вы, государи мои, тише. Сейчас, пожалуй, и Живоедиха нахлынет.
Прокофий Иваныч. А ну как да он не умрет, Прохорыч, да найдут нас в чулане?
Баев. Умрет, сударь, умрет. Это я беспременно знаю. Живоедиха уж и Маврушку к Андрею Нико-лаичу спосылала, да спасибо та мне-ка шепнула, а я и велел ей по тебя сходить.
Живновский. Что умрет — это уж будьте покойны... я тому удивляюсь, как он о сю пору духа еще не испустил... крепкий старик!
Баев. Да ты не пяль горла-то! что разорался!
Живновский. Я, Прохорыч, потихоньку.
Баев. То-то потихоньку! Ты вот на него смотри! (Указывает на Праздникова.) Он как вот есть божий человек! (Праздникову.) Да что, сударь, от тебя будто несет нестройно! Неужто уж на та-кой-то случай воздержаться не мог? (Праздников мычит.)
Живновский. Это он, Прохорыч, на радости... в чаяньи за труды посильную мзду получить.
Баев. Да, сударь, уж потрудись. Неравно с ихней стороны обида какая выйдет, так чтоб и свидетели были.
Живновский. Это правильно. В русских обычаях, Прокофий Иваныч, свидетели большую роль играют. Ни одного хорошего дела без них не совершается: обозвал непристойно ? прислушайте, в рожу свистнул — засвидетельствуйте... Везде свидетели-с.
Прокофий Иваныч (в раздумьи). Да, может, он уж и помер, Финагеюшка, так в ту пору чем в чу-лане прятаться, прямо бы законным наследником объявиться...
Баев. Не дело, сударь, говоришь. Живоедиха-то Маврушке наказывала: поди, мол, сначала к Анд-рею Николаичу, а от него к Семену Семенычу, да скажи, мол, что умирает барин... Так «умирает», а не умер, значит... ты уж только стой да нишкни, сударь!
Прокофий Иваныч. Да ведь зазорно больно, Прохорыч!
Баев. А разве лучше будет, как без тебя-то все добро растащaт?
Живновский. Уж это упаси господи, Прокофий Иваныч!
Баев. У него, поди, одного платья что напасено! и не увидишь, как растащaт... Ты уж Живоедихе-то дай хоть рубликов пятьдесят... будет с нее!
Прокофий Иваныч. Да, может, и духовная у них написана, Прохорыч!
Баев. Полно, сударь, какая духовная! Иван-от Прокофьич и слова-то этого боится... да опять и слух бы был, что духовную сделали...
Прокофий Иваныч (Живновскому). А ты вот намеднись с ума меня чуть не свел, заверивши про духовную-то!
Живновский. Видел, Прокофий Иваныч, сам своими глазами видел!
Баев. То-то видел! чай, во сне видел!
Прокофий Иваныч. Господи! хошь бы помог бог совершить благополучно!
Живновский. Благополучно лучше всего, Прокофий Иваныч. Это вы хорошо делаете, что бога в помощь призываете: с божьею помощью всякий подвиг легче совершается... вот бы теперь выпить рюмочку да закусить... эхма!
Баев. Ну, и без закуски постоишь! (Прокофью Иванычу.) Так поди ты в темненькую, да поприсут-ствуйте там сообща... да ты нишкни, сударь, а то как раз накроют... да замoк-от, замoк-от изнутри запри! (Слышен шум шагов.) Чу! Идет кто-то! (Пазухин, Живновский и Праздников поспешно прячутся в чулане.)
СЦЕНА II
Баев и Живоедова.
Живоедова. Ты как сюда пришел?
Баев. Посмотреть пришел, барина своего проведать пришел... чтo ж, это не грех, чай!
Живоедова. Много вас тут калек да нищих шатается; только мешают, прости господи!
Баев. Что ж ты, Анна Петровна, нищим меня обзываешь! Вестимо, верой и правдой служил, так и нет ничего... ведь это не грех же, сударыня!
Живоедова (садясь на стул). Да ты уж прости меня, Христа ради, Прохорыч, у меня ништо уж и голова ровно кругом пошла.
Баев. Как соколик-то наш?
Живоедова. Да что соколик! (В сторону.) Поди, чай, далеко он теперь! (Громко.) Больно уж раз-немогся соколик-от; видно, умирать хочет... а все ты же, Прохорыч, со своим Прокофьем — нутка когда удумали старика беспокоить, как он уж на ладан дышать стал.
Баев. Надо же отца с сыном помирить; грех-то ведь весь от Семена Семеныча пошел.
Живоедова. Господи! чтo только с нами будет!
Баев. А зачем, сударыня, родителя на сына натравливала... ты бы вот взяла да разорвала его, Про-кофья-то Иваныча; ан теперича он тебя разорвет... Духовной-то, видно, не написано, сударыня?
Живоедова. Какая духовная! давеча честью к нему приступала — лежит, как деревянный.
Баев. Уж, видно, надо будет за тебя у Прокофья Иваныча попросить.
Живоедова (встает). Посмотреть, чтo старик делает...
Баев. А я, сударыня, уж на печку пойду, да ты бы хоть за священником послала...
Живоедова (в сторону). Вот привязался, пострел! (Громко.) Не хочет, Финагеюшка: «со мной, говорит, уж сколько раз это бывало!»
Баев. Так, сударыня... ну, а как не встанет... ох, господи! Уйти, видно, мне от греха...
Живоедова. Уйди, Финагеюшка. (Баев уходит.)
СЦЕНА III
Живоедова одна.
Живоедова. Помер! Глянула я давеча в сундук, а там билетов, билетов-то... ужасти! Вот и взяла бы, да куда я с ними денусь? Все равно обыскивать станут, только воровкой еще назовут... Да где еще и деньги-то по ним получать? Конечно, кабы мужское мое дело было, взял бы, наплевал на всех да поехал прямо в казну: «пожалуйте, мол, по билетам денежки», а то к кому я с женскою своею простотой пойду? Еще спросят, пожалуй: где билеты взяла, или вот озорник какой-нибудь привяжется: «дай, мол, скажет, голубушка, билетики посмотреть!» возьмет да и убежит с ними! Да и грамоте я не бойко умею... вот родители-то каковы были! купцу на грех продать ничего не значит, а грамоте научить — не стало ума! Хоть бы разнес, что ли, с ними господь поскорей...
СЦЕНА IV
Живоедова и Лобастов (приближается на цыпочках; во время сцены дверь из чулана несколько отворяется, и оттуда выглядывает Прокофий Иваныч).
Лобастов. Скончался, сударыня?
Живоедова. Скончался, сударь! Так вот, перед вечером, спросил голубчик покушать, я бульончи-ку подала, он ничего — выпил, да выпимши-то вздохнул: «ой, говорит, Аннушка, словно я уми-рать хочу!» Я, знаешь, к нему: Христос, мол, с тобой, Иван Прокофьич!» ан он уж и помер! (Пла-чет.)
Лобастов. Царство небесное, сударыня! Он мухе зла не сделал, сударыня!
Живоедова. Уж какое зло! У него, вот я как тебе, Андрей Николаич, скажу, даже мысли злой в голове никогда не бывало! Все, бывало, думает, как бы облагодетельствовать или добро сотво-рить... «Аннушка! — говорит, бывало, мне: — не об тленном богатстве, а об душе своей надобно в этом свете думать! вынь, говорит, гривенничек из ящика нищему брату подать» Самый, то есть, убогий человек был!
Лобастов. Да! сирот много после себя оставил!
Прокофий Иваныч (за дверью). Стало быть, тятенька-то умер! Что ж, однако, они делать хотят?
Лобастов. А за Семен Семенычем вы послали, сударыня?
Живоедова. Послала, Андрей Николаич, ты ведь и сам так велел.
Лобастов. Это точно; он нам нужен...
Живоедова. Андрей Николаич! я все думаю, что кабы ты сам все это обделал?
Лобастов. А чтo вы думаете? Решусь! (Приближается к боковой двери и опять возвращается.) Нет, сударыня, не могу!
Живоедова. Да отчего не мочь-то?
Лобастов. Грех-с.
Живоедова. Да ведь он обсчитает нас, беспременно обсчитает!
Лобастов. Его и обыскать в ту пору можно, сударыня!
Прокофий Иваныч (за дверью). Да никак они родителя-то ограбить хотят?
Лобастов. Вы, сударыня, только не троньте его, пускай он в свои расчеты углубится, а я около того времени подкрадусь к нему тихим манером да двумя пальчиками подмышки... (Показывает.) Так он и все тогда опустит!
Прокофий Иваныч. Кто бы вот подумал, что и Андрей Николаич такая же выжига! А впрочем, и то сказать, я же хотел его чарочкой обнести! (Выходит на сцену.) Желаю здравствовать, ваше пре-восходительство! (Живоедова вскрикивает.)
Лобастов (с испуга не узнавая Прокофья Иваныча). Ты кто такой? Ты кто такой?
Прокофий Иваныч. А я вот насчет тятенькинова здоровья-с узнать пришел.
Лобастов (узнав Прокофья Иваныча). Да как ты смел? да ты знаешь ли, что Иван Прокофьич от тебя, от бездельника, при последних минутках находится? Уморить, что ли, ты его пришел? да тебя, сударь, на каторгу мало! (Наступает на него.) Вон отсюда!
Прокофий Иваныч. Да вы, ваше превосходительство, не трудитесь кричать-то! Я, благодаря ва-шей милости, очень знаю, что тятенька уж померли; стало быть, теперича в эвтим месте хозяин не вы, а я! Желательно вам, сейчас вас отселева выгоню?
Живоедова. Ах ты господи! в щелку он, что ли, пролез!
Лобастов (не теряя присутствия духа). Что ты врешь! кто тебе сказал, что Иван Прокофьич по-мер... Вон отсюда! (Толкает его.)
Прокофий Иваныч. Зачем врать-с? Да вы не больно прытко-с, не толкайтесь-с... у меня тутотка и свидетели есть-с... Федор Федорыч! Трофим Северьяныч! (Живновский и Праздников выходят из засады.)
Живновский. Вот, стало быть, и пригодились, Прокофий Иваныч!.. только раненько вы зрелище-то в ход пустили: вам бы переждать, пока они воровство там свое учинят, да тут бы и перекусить им горло с поличным!
Живоедова (Лобастову). Говорила я тебе, сударь, что богу всякое греховное дело противно! тaк оно и вышло. (К публике.) Шутка сказать, чтo он задумал! мертвого человека ограбить!
Лобастов (в смущении). Я — я... я ничего тут не понимаю.
Прокофий Иваныч. Тут, ваше превосходительство, и понимать больше нечего, кроме того, как вы все во власти моей состоите... (Одушевляясь.) Будет мне теперича кланяться, мы теперича сами при капиталах находимся! (Лобастов делает движение, чтоб уйти.) Нет, ты стой, енарал, в дегтю хвост свой замарал! Так ты меня ограбить хотел? Ты, то есть, жизни лишить меня желал? Чтоб я с женой по миру ходил, у добрых людей копеечку просил да голодным брюхом господа хвалил? Этого, что ли, ты хотел? А кто мне намеднись кланялся да душу свою мне закладывал, только, дескать, над сынком-то родительскую свою власть покажи? нет, ты скажи, ты ли это был?
Живновский. Ай да Прокофий Иваныч! А вы чего, генерал, смотрите! да я бы на вашем месте давно ему в зубы и в нос, и в щеки, и во всякое место горячих наклал!
Лобастов. Да ведь ты и сам, любезный, мне клялся, да пошел же после того к Семену!..
Прокофий Иваныч. Это нужды нет, что я пошел: я за своим же добром пошел... Ну, да ладно... у вас свои прожекты были, а у меня теперь свой есть... (К Живоедовой.) Ты сказывала, что Семен Семеныч воровство-то должен был учинить?
Живоедова. Он, Прокофий Иваныч, он и научил-то всему. Что только с нами будет! Заберут всех нас в полицию, а оттуда на каторгу...
Прокофий Иваныч. А чтo, разве не хочется? А ведь куда бы тебе, старая ты ведьма, пристойно было по нижегородке-то пройтись! (Смотрит на нее пристально; возвысив голос.) Так я вот как вам скажу: всех я вас отпущаю... может, и часть даже от себя дам...
Живоедова. Уж дай, Прокофий Иваныч, что-нибудь!..
Прокофий Иваныч. На всех я на вас плюю!.. Вы себе добра хотели — кто добра себе не желает! Ну, и против Андрея Николаича я точно что виноват маленько! Только вот Семен Семеныч — это статья особая! Он меня намеднись с родителем в конец расстроил, так я это помню... Я, сударь, Финагея Прохорыча в бархатный кафтан наряжу, из серебряных стаканов поить буду, бисером пол у него в горнице насыплю, а Семена Семеныча в Сибирь упеку!
Живоедова. И поделом ему, сударь!
Живновский. Это вы, Прокофий Иваныч, правильно рассуждаете... (К публике.) Удивительно, какое в русском человеке рассуждение здравое! (К Прокофью Иванычу.) Да и нас-то, грешных, не забудьте, Прокофий Иваныч... Хошь не бисером, хошь песочком каким-нибудь... серебряным-с...
Прокофий Иваныч. Никого не забуду! Всех наделю! Хромых, слепых, убогих — всех накормлю! А Семена Семеныча в Сибирь упеку.
Лобастов (несколько повеселее). Да ты совсем, брат, другой человек стал, почтеннейший Проко-фий Иваныч!
Прокофий Иваныч. Теперича я совсем человек стал другой! теперича я почувствовал, что я со своим с капиталом пользу отечеству принести должен... (Прохаживается по комнате.) Прочь с дороги! Потомственный почетный гражданин Прокофий Иванов сын Пазухин идет!
Живоедова (в сторону). Ну, пошел теперь ломаться!
Прокофий Иваныч. Я так теперича, ваше превосходительство, рассуждаю, что у меня кажинный день с утра до вечера бал здесь будет!.. Мавру Григорьевну в бархаты облачим, коляски с Москвы себе выпишем... только сторонись — задавлю!
Живновский. Эх, счастье-то, счастье! как человека-то оно украшает!
Прокофий Иваныч. А Семена Фурнача упеку! в самую то есть в Сибирь, в Туруханск упеку!
Живоедова. Упеки, голубчик, упеки! Он всему злу корень и причина!
Прокофий Иваныч. Только слушайте вы мой план... (В соседней комнате раздаются шаги.) Шт... идет! по местам! (Все прячутся в комнату Живоедовой.)
СЦЕНА V
Фурначев (входит бережно).
Фурначев. Кончил праведный муж земное свое обращение! Жил-жил, добродетельные подвиги совершал, капиталы великие сооружал — и что ж осталось? Так, одно мечтание! Вот наша жизнь какова!.. Подобна сну мятежному, можно сказать, или вот плаванью по многоволнистому океану житейскому! Сколько ни употребляй усилий, сколько ни бейся против волн, а все погрузиться в хладное оных лоно придется... Хорошо еще, если кто, подобно почтенному Ивану Прокофьичу, достояние по себе оставляет, и если достояние это в надежные руки исток свой находит, но куда как должно быть прискорбно, тому, кто умирает нищ и убог, окружен детьми малыми и гладны-ми! Найдет ли он для себя оценку в потомстве? Рыдающая у гроба жена скажет: «на кого ты меня покинул?» Голодные дети возопиют: «зачем ты нас на свет произвел?» Посторонние люди ска-жут: «кто сей презренный человек, который даже крупицы злата после себя не оставил!..» Страш-ное зрелище!.. (Задумывается.) Не таков был Иван Прокофьич: он именно красота и благолепие дому своему был... Однако пора бы и приступить... Где ж это Анна Петровна? (Подходит к двери, веду-щей в комнату Живоедовой.) Заперта. Анна Петровна! Анна Петровна! (Ответа нет.) Верно, на кухне... что ж, быть может, это и к лучшему... Можно будет наскоро взять, чтo следует, да и уйти... Кабы помог бог счастливо! (Крестится и направляется к спальной Ивана Прокофьи-ча, но вдруг останавливается.) Странное дело... не могу! даже коленки дрожат, точно вот новичок я... (Задумывается.) Помню я время... тогда еще молоденек я был... тоже подобное происшествие было. Умирал тогда покойник батюшка — тоже боялся я, чтобы матушке после него наследство не осталось... В ту пору я бесстрашнее был... вошел, отомкнул сундук и взял... Да что и взял-то! всего и богатства два двугривенных после покойника осталось... А теперь вот миллионами пахнет, вся будущность, значит, тут разыгрывается, а не могу, ноги дрожат... Фу! что за вздор! Смелей, Семен! (Вбегает в спальную, но внезапно оттуда возвращается бледный и взволнованный.) Господи! что это, будто привиделось мне, что старик встал! (Тяжело дышит.) Ведь вот, можно сказать, воображение какие фантазии над нами, смертными, разыгрывает... Господи благослови! (Входит в спальную и уже не возвращается оттуда. В это время дверь из комнаты Живоедовой потихоньку отворяется.) СЦЕНА VI Прокофий Иваныч и Лобастов (выходят из комнаты). Прокофий Иваныч (говорит за кулисы). Вы покедова тамотка в каморке посидите... (К Лобасто-ву.) Ну, а мы с тобой побеседуем на свободе: он, чай, там еще не скоро с деньгами-то управится! Надо ему сперва наворовать, да и в порядок еще привести... Только уж если он оттудова благопо-лучно выйдет, да и начнет считать деньги, так ты уж, сделай милость, уважь меня, Андрей Нико-лаич! как сказано, так подмышки-то его двумя пальчиками и возьми... это самая забавная будет штука! Лобастов. Только прости уж ты Гаврюшу-то! Прокофий Иваныч. Простить можно. Правда, обижал он меня... ну, да в то время кто надо мной не наругался! Лобастов. По неопытности, Прокофий Иваныч; молод еще очень, да и прочие поощряли... Прокофий Иваныч. Да; натерпелся-таки я... Ты возьми то, что Настасья Ивановна за стыд для себя почитала, коли я к руке-то к ее прикоснусь!.. Лобастов. Что говорить, Прокофий Иваныч! все мы грешны перед тобой: такая уж, видно, мода была. Прокофий Иваныч. А как ты думаешь, Андрей Николаич, ведь славная будет штука, как увидят они, что все их мечтания в прах рассеялись? Ведь у Семена-то Семеныча, поди, даже глаза лопнут от злости! Лобастов. Не дай бог никому, Прокофий Иваныч, такое испытание перенести... тяжело, сударь! Прокофий Иваныч. А что, если б штука-то ваша удалась? ты бы, чай, первый меня обеими нога-ми залягал в ту пору? (Смеется.) Лобастов. Зачем же ты, сударь, вспоминаешь, коль скоро уж однажды простил меня? (Вздыхает. В сторону.) Да, задал бы я тебе, мужику, трезвону! Господи! чего боялись, то и случилось! все к сиволапу перешло! Прокофий Иваныч. Я ничего, сударь, я только к слову. Посмотреть хоть в щелочку, чтo он там делает. (Осторожно переходит через комнату и смотрит в замочную скважину.) Ишь как чешет! даже словно глаза кровью налились — и не разбирает, все сподряд в карманы прячет... Вот как жесток человек, что после ведь в грязь именные-то билеты бросить придется, а ему ничего, все забирает! (Выпрямляется.) Пугнуть его, что ли, Андрей Николаич, зарычать этак нечеловеческим голосом?.. Ах, аспид ты этакой! (Опять смотрит.) Лобастов. Нет, не кричи, Прокофий Иваныч, неравно еще умрет со страху! (В сторону.) Да, на твоей, сударь, улице праздник! А не будь Баева, надавали бы тоже тебе фухтелей — шелковый бы был! Кaк человек-то, однакож, меняется! Вот он за час какой-нибудь сиволап, можно сказать, был, а теперь, поди, тоже понимает, что потомственный почетный гражданин называется!.. (Задумыва-ется.) Ах, Леночка, Леночка! готовил было я для тебя преспективу хорошую, да, видно, богу не угодно! Прокофий Иваныч. А знаешь, я что, Андрей Николаич, вздумал? Вот он теперь углубился там; чай, воображает, что никто его не видит и не слышит! Ишь ты, аспид ты этакой! Живновский (выходя на сцену). Прокофий Иваныч! Да нам бы хоть выпить, что ли, дали — тоска берет-с! Прокофий Иваныч (вскакивает). Да чтo ты орешь! успеешь еще налопаться! (Опять наклоняет-ся к скважине.) Чу! да он послышал, должно быть, убирать уж начал. (Осторожно переходит сцену.) Живновский. Представление начинается! (Все уходят в комнату Живоедовой; сцена несколько времени остается пустою.) СЦЕНА VII Фурначев (входит весь красный, покрякивает, переминается с ноги на ногу и несколько раз от-крывает рот, чтоб говорить, но некоторое время не может). Анна Петровна! Анна Петровна! Или мне это почудилось? (Подходит к двери и пробует, заперта ли она.) Заперта! Однако как у меня карманы оттопырились, даже безобразно... Теперь, кажется, совершился всей моей жизни подвиг! Еще младенцем будучи, я только о том и мечтал, как бы сделаться человеком достойным и от людей почтенным, но, признаюсь, настоящее приобретение даже все мечты мои превзошло! Мир праху твоему, почтенный муж Иван Прокофьич! много ты постарался! много труда в жизни принял! Возблагодарим создателя нашего, который нас, смертных, разумом одарил. Кабы не он, царь небесный, что же бы мы такое были?.. Однако, это скверно, что у меня карманы так оттопы-рились... Да ведь много же и добра-то у старика нашлось! (Улыбается.) Я уж клал зря: там дома разберу, которые именные, которые безыменные... А велика сила разума человеческого! Вот у не-го билеты-то, может, и за номерами по книгам числятся, так мы и это предусмотрели! У нас вот уж две недели племянник родной в отпуску в Москве считается, а поедет-то он туда только сего-дня в ночь. В этих делах все предусмотреть, все предугадать надо! Хотелось бы вот теперь же по-считать, ан разум-то запрещает: говорит, что застать кто-нибудь может... И как это счастливо бог привел все кончить: даже Живоедихи нет. (Лобастое в это время незаметно подкрадывается сзади; Прокофий Иваныч и прочие тоже выходят.) СЦЕНА VIII Фурначев, Лобастов, Живновский, Праздников и Живоедова. Фурначев (продолжает рассуждать). Нет, лучше уйти. Лобастов (сзади). А позвольте, Семен Семеныч, полюбопытствовать, как велика сумма... Фурначев (оборачиваясь, в испуге). Ах... страм какой! (Видит присутствующих и поправляется.) А, господа, и вы здесь? Ну чтo, как папенька в своем здоровьи? Прокофий Иваныч (несколько раз кланяясь). Мы у вас, Семен Семеныч, хотели об этом узнать, потому как вы сейчас от них вышли... Фурначев (в сторону). Ах ты, господи, как эти карманы проклятые оттопырились! (Громко.) Да... точно... я был у него... он, кажется, почивать изволит. Прокофий Иваныч (подходя к Фурначеву). Так-с; ну, а тут чтo у тебя? (Указывая на задние кар-маны.) Живновский. Да; ноша изрядная; мне бы вот хоть одну бумажоночку за ушко вытянуть! Фурначев (Прокофию Иванычу.) Ты, кажется, забываешься, мужик! Прокофий Иваныч. Так-с; я мужик — это конечно-с, а ты, сударь, вор! Фурначев. Как ты смеешь! Лобастов (уныло). Повинись, брат Семен Семеныч! Прокофий Иваныч. Ничего, пусть сердце сорвет, не замайте его. (Фурначеву.) Так ты, сударь, ду-мал, что ты большой чиновник, так и воровать тебе можно? Так ты, сударь, мертвого ограбить хотел? Живоедова. Ах, господи! страсти какие! Прокофий Иваныч. Ты не постыдился даже имя господне призывать... да ты, может, с мертвого и образ-то снял! Живновский. Прокофий Иваныч! будь благодетель, позволь, сударь, его разложить? Фурначев. Помилуйте, господа! где я? в каком я обществе нахожусь? Вам во сне мечтанье какое-то приснилось! Лобастов (с прежним уныньем). Повинись, брат! Прокофий Иваныч. А вот поглядим, каково мечтанье! Молодцы! Обшарьте-ка его! (Живновский и Праздников бросаются на Фурначева.) Живоедова. Стань, стань лучше на коленки, Семен Семеныч! проси у братца прощенья! Прокофий Иваныч. Шарьте, шарьте, его крепче! Вали всё на стол! (Лобастову.) Постереги, су-дарь: тут и Гаврилова часть есть! (Фурначеву.) Так ты всем, значит, завладеть захотел? даже уча-стникам-то и пособникам своим уделить пожалел! Живоедова. Вот бог-то и попутал за это! Живновский. Вот и ключик тот самый сыскался... Да прикажи ты, сударь, душу на нем отвести? Прокофий Иваныч (рассматривая ключ). Да, и ключ... искусный мастер делал! да не на тот предмет он пошел, на который бы нужно... а хочешь, полицию призову? Фурначев (совершенно растерянный, в сторону). Какое, однакож, неприятное происшествие... (Вслух.) Господа!.. вы, пожалуйста... вы оставьте меня... я домой... я ни в каких скверных делах не замаран... я с благими намерениями, на богоугодные дела, в пользу папенькиной же души хотел... сделайте милость... Живновский. Да прикажи ты, Прокофий Иваныч, хоть на коленки-то его поставить? Фурначев (накидываясь в отчаяньи на Живновского). Да ты чтo! разве это твое дело... я и сам на коленки встать сумею... (Хочет стать на колени.) Прокофий Иваныч (удерживая его). Перестань! на коленки только перед святым образом да пе-ред родителями становятся... Нет, я за полицией не пошлю, а разделаюсь с тобой домашним по-рядком... Эй, кто там есть? Анна Петровна! пошли кого-нибудь сюда! Фурначев. Помилуйте, Прокофий Иваныч, что же вы надо мной делать хотите? Прокофий Иваныч. А я, сударь, над тобой ту же штуку хочу сделать, которую ты намеднись надо мной сыграл... Я хочу, чтоб и жена твоя, и весь свет чтобы знал, каков ты есть вор и мошенник! (Входит лакей.) Живоедова. Пришел Дмитрий, Прокофий Иваныч. Прокофий Иваныч (лакею). Дмитрий! Видишь ты этого милостивого государя? (Указывает на Фурначева.) Дмитрий. Вижу, сударь. Прокофий Иваныч. Узнаешь ты его? Дмитрий. Как, сударь, не узнать Семен Семеныча! Прокофий Иваныч. Ну, не узнал, брат... Вчера он был точно Семен Семеныч, а нынче он вор и мошенник: он тятеньку мертвого ограбил... с поличным, брат, изловили!.. Лобастов. Перестань, брат Прокофий Иваныч! Фурначев (в сторону). Ах, страм какой! Живновский. Обозлился старик! Прокофий Иваныч. Нет, я его, Иуду, сквозь зеленые луга проведу, я всем его отрекомендую... Ну, позови теперь, Дмитрий, Мавру, а сам беги к Настасье Ивановне и к Гавриле Прокофьичу: пожалуйте, мол, наследство получать... (Лакей уходит.) И поселились-то ведь все поблизости, варвары! так вот, чтоб ни минуты не упустить... воронье проклятое! Мавра (входит). Вам, сударь, что угодно? Прокофий Иваныч. А знаешь ли ты, Мавруша, этого милостивого государя? Мавра. Семена-то Семеныча? Прокофий Иваныч. Так нет же, опозналась ты, Мавруша, не Семен Семеныч он, а вор и мошен-ник!.. Он тятеньку мертвенького ограбил, да поймали голубчика, так он вот теперь как крыса и мечется... (Фурначеву.) Сладко, что ли? Фурначев. Коли уж господь наш столько претерпел, так что ж мы такое будем, если с кротостью испытаний судьбы не снесем! Лобастов. Да уж будет, сударь, с него. Прокофий Иваныч. Позови, Мавруша, всех: и кучеров позови, и дворников, и сторожей... всех позови! Живновский. Это, что называется, живого огнем испалить! (Задумчиво.) Да, эта манера, пожалуй, еще лучше нашей будет! Фурначев. Прокофий Иваныч, да что ж это, наконец, такое! я жаловаться буду! (Хочет уйти.) Прокофий Иваныч. Молодцы! придержите его! (Живновский и Праздников бросаются на Фур-начева.) Нет, я тебя, сударь, не пущу! Помнишь ты, я к тебе, с простого-то ума, приходил да пол-тораста тысяч сулил? что ты тогда надо мною сделал? Ты тогда меня спросил: за кого я тебя при-нимаю, да на позор перед целым светом меня выставил? Так вот знай же теперь, за кого я тебя принимаю! (Комната постепенно наполняется всяким народом.) Православные! видите вы этого аспида? (Указывает на Фурначева.) Знайте: он вор и предатель, он старика моего мертвенького ограбил! Вот и ключ от сундука поддельный у него сделан... СЦЕНА IX Те же и Настасья Ивановна. Настасья Ивановна (вбегает в дезабилье). Ах, батюшки! да папенька-то никак уж скончался! Прокофий Иваныч. Приказал долго жить, сестрица... Настасья Ивановна. Кому же, кому наследство-то досталось? Прокофий Иваныч. Мне, сударыня. Настасья Ивановна. Ну, так я и знала, что этому сиволапу все достанется... Да вы-то чего ж смотрели, Анна Петровна? Вы тоже, верно, с ним заодно! Лобастов. Нет, сударыня, так уж богу угодно! Прокофий Иваныч. Ты говоришь: сиволап, сестрица! Оно, конечно, руки у меня не бог знает ка-кие чистые, а ты вот послушай теперича, кто муженек-то твой! (Тащит ее за руку на авансцену к Фурначеву.) Хорош! А ты знаешь ли, что он отца твоего мертвого ограбил? Настасья Ивановна. Ах, господи... страм какой! Фурначев. Господи! твори волю свою! (Подымает глаза к небу.) Прокофий Иваныч. Нет, да ты только представь себе, Семен Семеныч, кабы тебе штука-то твоя удалась! Вот стоял бы ты теперь в уголку смирнехонько, переминался бы с ножки на ножку да утешался бы, на нас глядя, как мы тутотка убиваемся... Чорт ты этакой, ч-ч-о-орт! Трофим Северь-яныч! плюнь, сударь, ему в глаза! (Праздников приближается с полною готовностью.) Лобастов. Да перестань ты, Прокофий Иваныч! (Удерживает Праздникова, готового выполнить полученное приказанье.) Прокофий Иваныч. Ну, ин будет с тебя! Я зла не помню! Анна Петровна! принеси бумажки да чернильный снаряд сюда! (Живоедова уходит.) Лобастов. Что ты еще хочешь делать? Прокофий Иваныч. А мы вот заставим этого подлеца расписаться... Ведь он, пожалуй, тяжбу завтра заведет... (Живоедова приносит бумагу и чернила. К Фурначеву.) Вот я как об тебе пони-маю: или ты распишись, или я сейчас за полицией пошлю... Лобастов (Фурначеву). Покорись, сударь! Настасья Ивановна (мужу). Говорила я тебе, меньше об добродетели распространяйся — вот и вышло по-моему. Прокофий Иваныч. Пиши! (Фурначеву приносят стул, он садится и пишет.) «Я нижепоимено-ванный дал сию подписку добровольно и непринужденно»... а ведь ты бы нас так и съел тут!.. пи-ши!.. «добровольно и непринужденно в том, что в ночи с двадцать восьмого на двадцать девятое марта ограбил я, посредством фальшивого ключа, достояние тестя моего, Ивана Прокофьича Па-зухина, находившегося уже в мертвенном состоянии, в каковом гнусном поступке будучи доста-точно изобличен, приношу искреннее в том раскаянье и обещаюсь впредь таковых не замыш-лять»... Теперь подписывайся... Свидетели! подмахните и вы! (Лобастов и прочие поочередно подходят и подписываются.) Ну, теперь все в порядке!.. Вон отсюда! Православные! расступи-тесь! дайте дорогу вору и грабителю, статскому советнику господину Фурначеву! (Все расступаются. Семен Семеныч и Настасья Ивановна уходят.) СЦЕНА X Те же, кроме Фурначевых. Живоедова. Что ж, сударь! сделай же ты какое-нибудь распоряжение... прикажи своим слугам нового господина величать! Прокофий Иваныч. Позвать сюда Мавру Григорьевну и Василису Парфентьевну... чтоб все та-мотка бросили и сюда бежали! (Обращается к присутствующим.) Эй, вы! слушайте! теперича тятенька скончался, и я теперича всему законный наследник! (Бьет по билетам, лежащим на столе.) Все это мое! (Разводит руками.) И это мое, и это мое — все мое! Живоедова (в сторону). Господи! вот как ожесточился человек! Прокофий Иваныч. Да, да, все мое! Трофим Северьяныч! (Праздников подходит, шатаясь.) Вставай ты завтра чуть свет, и катай прямо к каменосечцу! чтобы через неделю памятник был, да такой, чтобы в нос бросилось... с колоннами! Живновский. Уж позвольте мне, Прокофий Иваныч, надпись сочинить... Прокофий Иваныч. Сочиняй, братец! да ты смотри, изобрази там добродетели всякие, да и что в надворные, мол, советники представлен был... А теперь пойдем, отдадим честь покойнику! Живновский (к публике). Господа! представление кончилось! Добродетель... тьфу, бишь! порок наказан, а добродетель... да где ж тут добродетель-то! (К Прокофью Иванычу.) Прокофий Иваныч! батюшка! (Занавес опускается.)
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
/ Полные произведения / Салтыков-Щедрин М.Е. / Смерть Пазухина
|
Смотрите также по
произведению "Смерть Пазухина":
|
Регистрация
Дизайн сайта — aminis
