• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Верн Ж. / Пятнадцатилетний капитан

Пятнадцатилетний капитан [22/24]

Скачать полное произведение

    нового всемирного потопа!
     Он попытался воспротивиться похищению. Но тогда гнев толпы обратился
    против него. Королева приказала, страже схватить Альвеца, и, понимая, что
    сопротивление может дорого обойтись, работорговец смирился. Но как проклинал
    он в душе дурацкое легковерие подданных королевы Муаны!
     Дикари действительно думали, что тучи уйдут вместе с теми, кто их
    накликал; они не сомневались, что кудесник кровью чужеземцев умилостивит
    злых духов и прогонит прочь от Казонде дожди, от которых так страдал весь
    край.
     Между тем мганнга нес свои жертвы так же легко, как лев тащит в своей
    могучей пасти пару козлят. Маленький Джек дрожал от страха, а миссис Уэлдон
    была без сознания. Обезумевшая от ярости толпа с воплями следовала за
    колдуном.
     Он вышел из фактории, пересек Казонде, ступил под своды леса и тем же
    твердым и размеренным шагом прошел больше трех миль. Мало-помалу дикари
    начали отставать. Наконец, и последние повернули назад, поняв, что колдун
    хочет остаться один. А колдун, не оборачиваясь, все шагал вперед, пока не
    дошел до берега реки, быстрые воды которой текли на север. Здесь, в глубине
    узкой бухты, скрытой от глаз густым кустарником, он нашел пирогу с
    соломенной кровлей.
     Немой мганнга опустил на дно пироги свою ношу, столкнул легкое
    суденышко в воду и, когда быстрое течение подхватило его, сказал звучным
    голосом:
     -- Капитан, позвольте вам представить миссис Уэлдон и ее сына! А теперь
    в путь, и пусть в Казонде все тучи небесные прольются ливнем над головами
    этих идиотов!
     ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. Вниз по течению
     Слова эти произнес Геркулес, неузнаваемый в облачении колдуна;
    обращался он не к кому иному, как к Дику Сэнду. Юноша лежал в лодке. Он был
    еще очень слаб и только с помощью кузена Бенедикта мог приподняться
    навстречу вновь прибывшим. Динго сидел у ног ученого.
     Миссис Уэлдон, придя в сознание, чуть слышно сказала:
     -- Это ты, Дик? Ты?..
     Юноша попытался встать, но миссис Уэлдон поспешила заключить его в свои
    объятия. Маленький Джек тоже обнял и стал целовать Дика Сэнда.
     -- Мои друг Дик, мой милый Дик! -- повторял мальчик. Затем,
    повернувшись к Геркулесу, он добавил: -- А я и не узнал тебя!
     -- Хороший был маскарад! -- смеясь, сказал Геркулес. И он принялся
    стирать с груди белый узор.
     -- Фу, какой ты некрасивый! -- сказал маленький Джек.
     -- Что ж тут удивительного? Я изображал черта, а черт, как известно,
    некрасив.
     -- Геркулес! Друг мой! -- воскликнула миссис Уэлдон, протягивая руку
    смелому негру.
     -- Он спас и меня, -- сказал Дик Сэнд. -- Но только не хочет, чтобы об
    этом говорили.
     -- Спас, спас... Рано еще говорить о спасении! -- ответил Геркулес. --
    Да если бы не явился господин Бенедикт и не сказал мне, где вы находитесь,
    миссис Уэлдон, мы вообще ничего не могли бы сделать.
     Геркулес напал на ученого, когда тот, увлекшись преследованием своей
    драгоценной мантикоры, углубился в лес, отдалившись от фактории на две мили.
    Не будь этого, Дик и Геркулес так и не узнали бы, где работорговец скрывает
    миссис Уэлдон, и Геркулесу не пришла бы в голову мысль пробраться в Казонде
    под видом колдуна.
     Пирога плыла по течению. Геркулес рассказал миссис Уэлдон все, что
    произошло со времени его бегства из лагеря на Кванзе: как он незаметно
    следовал за китандой, в которой несли миссис Уэлдон и ее сына; как он нашел
    раненого Динго и они вместе добрались до окрестностей Казонде; как он послал
    Дику записку с Динго, сообщив в ней, что сталось с миссис Уэлдон; как после
    неожиданного появления кузена Бенедикта он тщетно пытался проникнуть в
    факторию, которую охраняли очень строго; как, наконец, он нашел способ
    вырвать пленников из рук ужасного Хозе-Антонио Альвеца.
     Случилось это так. Геркулес, по обыкновению, бродил по лесу, следя за
    всем, что делается в фактории, готовый воспользоваться любым случаем, чтобы
    проникнуть за ее ограду, и вдруг мимо него прошел мганнга -- тот самый
    северный колдун, которого так нетерпеливо ожидали в Казонде. Напасть на
    мганнгу, снять с него одежды и украшения, облачиться в них самому, привязать
    ограбленного к дереву лианами так, что сам черт не мог бы распутать узлы,
     -- все это заняло не так уж много времени. Затем он раскрасил себе тело, беря
    за образец привязанного мганнгу. Оставалось только разыграть роль
    заклинателя дождей, что и удалось блестяще благодаря поразительной
    доверчивости дикарей.
     Миссис Уэлдон обратила внимание на то, что Геркулес не упомянул в своем
    рассказе о Дике Сэнде.
     -- А ты, Дик? -- спросила она.
     -- Я, миссис Уэлдон? -- ответил юноша. -- Я ничего не могу рассказать
    вам. Последняя моя мысль была о вас, о Джеке!.. Я напрасно пытался порвать
    лианы, которыми был привязан к столбу... Вода уже захлестнула меня,
    поднялась выше головы... Я потерял сознание... Когда я пришел в себя, то
    оказался в укромном уголке в зарослях папируса, а Геркулес заботливо
    ухаживал за мной...
     -- Еще бы! Я теперь лекарь, знахарь, колдун, волшебник и предсказатель!
     -- Геркулес, -- сказала миссис Уэлдон, -- вы должны рассказать, как вы
    спасли Дика.
     -- Разве это я его спас? -- возразил великан. -- Разве не мог поток,
    хлынувший в старое русло, опрокинуть столб и унести с собой Дика? Мне
    оставалось только выловить из воды нашего капитана. Впрочем, разве уж так
    трудно было в темноте соскользнуть в могилу и, спрятавшись среди убитых,
    подождать, когда спустят плотину? Разве трудно было подплыть к столбу,
    поднатужиться и выдернуть столб вместе с привязанным к нему капитаном? Нет,
    это было вовсе не трудно. Кто угодно мог бы это сделать. Вот хотя бы
    господин Бенедикт... или Динго! В самом деле, уж не Динго ли и сделал это?
     Услышав свое имя, Динго весело залаял.
     Джек, обняв ручонками большую голову пса и ласково его похлопывая,
    заговорил с ним:
     -- Динго, это ты спас нашего друга Дика? И тут же покачал голову собаки
    справа налево и слева направо.
     -- Динго говорит "нет", -- сказал Джек. -- Ты видишь, Геркулес, это не
    он! Скажи, Динго, а не Геркулес ли спас капитана Дика?
     И мальчик заставил собаку несколько раз кивнуть головой.
     -- Динго говорит "да"! Он говорит "да"! -- воскликнул Джек. -- Вот
    видишь, значит, это ты?
     -- Ай, ай, Динго, -- ответил Геркулес, лаская собаку, -- как тебе не
    стыдно! Ведь ты обещал не выдавать меня!
     Да, действительно Геркулес, рискуя собственной жизнью, спас Дика Сэнда!
    Но из скромности он долго не хотел признаться в этом. Впрочем, сам он не
    видел ничего героического в своем поведении и утверждал, что каждый на его
    месте поступил бы точно так же.
     Конечно, вслед за этим разговор зашел о несчастных товарищах Геркулеса
    -- о Томе, его сыне Бате, об Актеоне и Остине. Несчастных гнали теперь в
    область Больших озер. Геркулес видел их в рядах невольничьего каравана. Он
    некоторое время шел следом за караваном, но установить связь с товарищами
    ему не удалось. Угнали бедняг. Плохи их дела!
     И по лицу Геркулеса, только что сиявшему добродушной улыбкой, потекли
    крупные слезы. Великан и не пытался скрыть их.
     -- Не плачьте, друг мой, -- сказала миссис Уэлдон. -- Я верю, бог
    милостив, и когда-нибудь мы еще свидимся с ними.
     В нескольких словах миссис Уэлдон рассказала Дику Сэнду обо всем, что
    произошло в фактории Альвеца.
     -- Быть может, -- заметила она в заключение, -- нам безопаснее было бы
    оставаться в Казонде.
     -- Значит, я оказал вам медвежью услугу! -- воскликнул Геркулес.
     -- Нет, Геркулес, нет! -- возразил Дик Сэнд. -- Эти негодяи,
    несомненно, постараются заманить мистера Уэлдона в ловушку. Мы должны бежать
    все вместе и немедленно, чтобы прибыть на побережье раньше, чем Негоро
    вернется в Моссамедес. Там португальские власти возьмут нас под свое
    покровительство, и когда Альвец явится за своей сотней тысяч долларов...
     -- Он получит сто тысяч ударов палкой по голове, старый негодяй! --
    вскричал Геркулес. -- И я никому не уступлю удовольствия заплатить ему
    сполна по этому счету!
     О возвращении миссис Уэлдон в Казонде, конечно, не могло быть и речи.
    Следовательно, нужно было непременно опередить Негоро. Дик Сэнд решил
    приложить все усилия, чтобы добиться этого.
     Наконец-то молодому капитану удалось привести в исполнение давно
    задуманный план: спуститься по течению реки к океанскому побережью.
     Река текла на север. Можно было предположить, что она впадает в Конго.
    В этом случае вместо Сан-Паоло-де Луанда Дик Сэнд и его спутники очутятся в
    устье Конго.
     Такая перспектива нисколько не смущала их, так как в колониях Нижней
    Гвинеи они, несомненно, могли рассчитывать на такую же помощь, как и в
    Сан-Паоло-де-Луанда.
     Дик рассчитывал совершить это путешествие на плавучем, заросшем травой
    островке ^{[<a href=#s66>66</a>]}, которые во множестве плывут по течению африканских рек. Однако Геркулесу во время его скитаний посчастливилось наткнуться на пирогу. Случай сослужил хорошую службу. Ничего лучшего и желать было нельзя. Найденная Геркулесом пирога не похожа была на обычный узкий челнок, на каких туземцы разъезжают по рекам. Это была вместительная лодка тридцати футов в длину и четырех в ширину; эти лодки рассчитаны на несколько гребцов, и как быстро они несутся под ударами весел на просторе больших озер. Миссис Уэлдон и ее спутники удобно разместились в пироге. Быстрое течение легко несло ее вниз по реке, и достаточно было одного кормового весла, чтобы ею управлять.
     Вначале Дик решил плыть только по ночам, чтобы не попасться на глаза
    туземцам. Но если ехать только двенадцать часов из двадцати четырех,
    продолжительность путешествия возрастет вдвое. Тогда Дику пришла на ум
    счастливая мысль: замаскировать пирогу навесом из травы. Этот навес опирался
    на длинные шесты, выступавшие впереди носа и позади кормы. Трава, свисая до
    самой воды, скрывала даже кормовое весло. Замаскированная пирога казалась
    обыкновенным плавучим островком. Она могла плыть и днем, не привлекая
    ничьего внимания. Навес над пирогой обманывал даже птиц -- красноклювых
    чаек, "архингов" с черным оперением, белых и серых зимородков, -- они
    садились на него, чтобы поклевать зернышек.
     Зеленый навес не только маскировал пирогу, но и защищал пассажиров от
    палящего солнца. Такое плавание не было очень утомительным, но оно все же
    было опасным.
     Путь до океана предстоял долгий, и на всем. его протяжении нужно было
    добывать пропитание для пяти человек. Надо было охотиться на берегах реки,
    так как одна рыбная ловля не могла прокормить беглецов. А между тем Дик Сэнд
    располагал только одним ружьем, которое унес с собой во время бегства
    Геркулес, и очень небольшим запасом зарядов; каждый патрон был на счету. Но
    Дик не хотел тратить зря ни одного выстрела. Быть может, укрываясь в лодке
    под навесом и высунув дуло ружья, удастся стрелять более метко, как
    охотнику, притаившемуся в засаде.
     Пирога плыла по течению со скоростью не менее двух миль в час. Дик Сэнд
    полагал, что за сутки она пройдет около пятидесяти миль. Но быстрое течение
    требовало от рулевого неустанной бдительности, чтобы огибать препятствия:
    подводные камни, мели и стволы деревьев. К тому же такая стремительность
    течения наводила на мысль, что впереди могли оказаться пороги и водопады,
    весьма часто встречающиеся на африканских реках.
     Дик Сэнд, которому радость свидания вернула силы, принял на себя
    командование и занял место на носу пироги. Сквозь щели в травяном навесе он
    следил за фарватером реки и успевал давать указания Геркулесу, управлявшему
    кормовым веслом.
     Миссис Уэлдон лежала на подстилке из сухих листьев посреди пироги.
    Кузен Бенедикт, хмурый и недовольный сидел у борта, скрестив на груди руки.
    Временами он машинально подносил руку к переносице, чтобы поднять на лоб
    очки... которых у него не было. Он с грустью вспоминал драгоценную коллекцию
    и энтомологические заметки, оставшиеся в Казонде. Разве поймут дикари, какое
    сокровище досталось им! Когда взгляд его случайно останавливался на
    Геркулесе, ученый недовольно морщился, ибо до сих пор не мог простить
    великану, что тот осмелился помешать ему преследовать мантикору.
     Маленький Джек понимал, что шуметь нельзя, но так как никто не запрещал
    ему двигаться, он, подражая своему другу Динго, ползал на четвереньках по
    всей пироге.
     В продолжение двух первых дней плавания путешественники питались теми
    запасами, какие Геркулес собрал перед отъездом. Дик Сэнд только по ночам
    останавливал пирогу, чтобы дать себе несколько часов отдыха. Но он не
    высаживался на берег: Дик не хотел рисковать без нужды и твердо решил
    выходить на сушу лишь в тех случаях, когда необходимо будет пополнить запас
    провизии.
     Пока что плавание по течению неизвестной реки не ознаменовалось
    никакими происшествиями. Ширина реки в среднем не превышала ста пятидесяти
    футов. По течению двигалось несколько плавучих островков, но, так как плыли
    они с той же скоростью, что и пирога, можно было не опасаться столкновений,
    если только их не остановит какая-нибудь преграда.
     Берега казались безлюдными; эта часть территории Казонде, очевидно,
    была мало населена. Пирога плыла среди двух рядов зарослей, где, блистая
    яркими красками, теснились ласточник, шпажник, лилии, ломонос, бальзаминовые
    и зонтичные растения, алоэ, древовидные папоротника, благоухающие кустарники
    -- несравненная по красоте кайма. Иногда опушка леса подступала к самой
    реке. Вода омывала копаловые деревья, акации с жесткой листвой, "железные
    деревья" -- баугинии, у которых ствол с северной, наветренной стороны,
    словно мехом, оброс лишайниками; смоковницы, которые, как манговые деревья,
    поднимались на воздушных корнях, похожих на сваи, и много других
    великолепных деревьев склонялось над рекой. Деревья-исполины, вздымающиеся
    вверх на сто футов, переплетаясь ветвями, покрывали реку сводом,
    непроницаемым для солнечных лучей. Кое-где лианы перекидывали с берега на
    берег свои стебли, образуя висячие мосты. Двадцать седьмого июня
    путешественники увидели, как по такому мостику переправлялась стая обезьян.
    Животные, сцепившись хвостами, образовали живую цепь на случай, если мост не
    выдержит их тяжести. Зрелище это привело в восторг маленького Джека.
     Обезьяны принадлежали к породе маленьких шимпанзе, которых в
    Центральной Африке называют "соко", и отличались довольно противной мордой:
    низкий лоб, светло-желтые щеки, высоко поставленные уши. Они живут стаями по
    десятку, лают как собаки и внушают страх туземцам, потому что, случается,
    похищают детей, царапают и кусают их. Проходя по мостику из лиан, они и не
    подозревали, что под кучей трав, гонимой течением, находится маленький
    мальчик, из которого они сделали бы для себя забаву. Значит, маскировка,
    придуманная Диком Сэндом, была хорошо сделана, если даже эти зоркие животные
    были введены в заблуждение.
     В тот же день под вечер пирога внезапно остановилась.
     -- Что случилось? -- спросил Геркулес, бессменно стоявший у рулевого
    весла.
     -- Запруда, -- ответил Дик Сэнд. -- Но запруда естественная.
     -- Разрушим ее, Дик? -- спросил Геркулес.
     -- Да, Геркулес. Придется действовать топором. Запруда, очевидно,
    крепкая -- на нее наткнулось несколько плавучих островков, и она устояла.
     -- Что ж, за дело, капитан! -- сказал Геркулес, переходя на нос пироги.
     -- Запруду образовала трава "тикатика", гибкие стебли которой и длинные
    глинцевитые листья, переплетаясь, спрессовываются в плотную массу, похожую
    на войлок. По такому сплетению трав можно переправиться через реку, как по
    мосту, если не бояться увязнуть по колено в этом травяном настиле.
    Поразительной красоты лотосы цвели на поверхности этой запруды.
     Уже стемнело, и Геркулес без риска мог выбраться из лодки. Ловко орудуя
    топором, он менее чем за два час перерубил посередине сплетение трав.
    Запруда распалась, течение медленно отнесло к берегам обе ее части, и пирога
    снова поплыла вниз по реке.
     Следует ли об этом говорить? Большой ребенок, кузен Бенедикт сначала
    надеялся, что Геркулесу не удастся одолеть преграду и лодка застрянет.
    Плавание по реке казалось ученому нестерпимо скучным. Он с сожалением
    вспоминал факторию Альвеца, свою хижину и драгоценную жестяную коробку с
    коллекциями. Он был так несчастен, что всем стало жалко его. В самом деле,
    ни одного насекомого! Ни единого!
     Какова же была радость кузена Бенедикта, когда Геркулес, которого он
    считал своим "учеником", принес ему какое-то безобразное насекомое,
    найденное в запруде на стебле "тикатика". Странное дело: Геркулес, казалось
    был чем-то смущен, передавая свой подарок ученому.
     Кузен Бенедикт осторожно зажал насекомое между большим и указательным
    пальцами и поднес его к самым глазам, с тоской вспомнив о лупе и очках, --
    как бы они ему пригодились сейчас!
     Вдруг ученый взволнованно крикнул:
     -- Геркулес! Геркулес! Ты заслужил полное прощение. Кузина Уэлдон! Дик!
    Это единственное в своем роде насекомое и к тому же, несомненно,
    африканское! Уж этого-то никто не посмеет отрицать.
     -- Значит, это действительно ценная находка? -- спросила миссис Уэлдон.
     -- Вы сомневаетесь в этом?! -- вскричал кузен Бенедикт. -- Насекомое,
    которое нельзя отнести ни к жестокрылым, ни к сетчатокрылым, ни к
    перепончатокрылым. Насекомое, которое не принадлежит ни к одному из десяти
    известных науке отрядов... Пожалуй, можно было бы отнести его к группе
    паукообразных!.. Насекомое, очень похожее на паука! Насекомое, которое было
    бы пауком, если бы у него было восемь лапок, и которое все-таки остается
    насекомым, так как у него только шесть лапок. Ах, друзья мои, мог ли я ждать
    такого счастья?! Несомненно, мое имя войдет в науку! Это насекомое мое будет
    названо "Hexapodes Benedictus" ^{[<a href=#s67>67</a>]}.
     Радость ученого была так велика, что, оседлав своего любимого конька,
    он совершенно забыл о всех перенесенных и еще предстоящих испытаниях. Миссис
    Уэлдон и Дик от души поздравили его с находкой.
     Между тем пирога продолжала плыть по темной реке. Ночную тишину
    нарушали только возня гиппопотамов и шуршание крокодилов, ползавших по
    берегу.
     Над верхушками деревьев взошла полная луна. Мягкий свет ее проник
    сквозь щели в навесе и озарил внутренность пироги.
     Вдруг на правом берегу послышался какой-то глухой шум, как будто в
    темноте заработало одновременно несколько насосов. Это большое стадо слонов,
    досыта наевшись за день волокнистых стеблей растений, перед сном пришло на
    водопой. Хоботы их поднимались и опускались с равномерностью механизма.
    Казалось, громадные животные намерены были осушить всю реку.
     ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. Разные события
     Следующие восемь дней пирога продолжала спускаться по течению. Ничего
    примечательного за эти дни не произошло. На протяжении многих миль река
    протекала среди великолепных лесов. Затем леса кончились, и вдоль обоих
    берегов потянулись нескончаемые джунгли.
     И эта местность также казалась безлюдной. Дик Сэнд, разумеется,
    нисколько не был этим огорчен. Зато кругом было великое множество животных.
    По берегам проносились зебры, из зарослей выходили лоси и очень грациозные
    антилопы "камы". Вечером эти мирные животные исчезали, уступая место
    леопардам и львам, оглашавшим воздух грозным рычаньем и ревом. Однако
    беглецы до сих пор не имели столкновений ни с речными, ни с лесными
    хищниками.
     Каждый день, чаще всего в послеобеденные часы, Дик направлял пирогу к
    тому или другому берегу, причаливал и высаживался на землю.
     Маленькому отряду приходилось возобновлять запась продовольствия. В
    этих диких местах нельзя было рассчитывать ни на фрукты, ни на маниоку, ни
    на сорго, ни на маис, которые составляют главную пищу туземцев Вернее, все
    это росло здесь, но в диком виде, и было не пригодно для еды. Дик Сэнд
    вынужден был охотиться, хотя звуки выстрелов могли привлечь внимание
    туземцев.
     Путешественники добывали огонь, вращая с большой скоростью деревянную
    палочку в углублении, сделанном в сухой ветви смоковницы. Этот способ они
    заимствовали у дикарей; говорят, однако, что таким же способом добывают
    огонь и некоторые гориллы. На костре жарили мясо антилопы или лося,
    заготовляя пищу впрок, сразу на несколько дней.
     Четвертого июля Дику удалось одним выстрелом уложить на месте каму,
    которая дала им изрядный запас мяса. Это было животное длиною в пять футов,
    с большими загнутыми назад рогами, с рыжеватой шерстью, усеянной блестящими
    пятнышками, и белым брюхом. Мясо его все беглецы признали превосходным.
     Из-за ежедневных остановок для ночного отдыха и охоты пирога к восьмому
    июля прошла в общей сложисти лишь около ста миль. Однако проехать в
    Центральной Африке сто миль -- дело немалое. Дик уже начинал задумываться,
    куда заведет их эта река, казавшаяся бесконечно длинной. До сих пор она
    вобрала в себя лишь несколько мелких притоков, и незаметно было, чтобы она
    сколько-нибудь расширилась. Сначала река текла прямо на север, но теперь она
    повернула на северо-запад.
     Река тоже доставляла путникам свою долю пищи. Вместо удочек они
    забрасывали длинную лиану, а вместо крючка привязывали на конце лианы
    колючку. Так они ловили санджику -- мелкую рыбешку, очень нежную на вкус,
    которая долго сохраняется в копченом виде, довольно вкусных черных "узаков",
    "монндесов", с крупной головой и жесткой щетиной вместо зубов, маленьких
    "дагала", любящих проточную воду и принадлежащих к породе сельдей, -- они
    напоминают уклеек, которые ловятся в Темзе.
     Девятого июля днем мужество Дика Сэнда подверглось новому испытанию.
    Юноша был один на берегу. Он подстерегал каму, рога которой виднелись над
    зарослью кустарника. Как только он выстрелил, откуда ни возьмись, в тридцати
    шагах от него, выскочил другой и очень страшный охотник. Он явился за своей
    добычей и, видимо, не собирался ее уступать.
     Это был огромный лев, по меньшей мере пяти футов ростом, из той породы,
    которую туземцы называют "карамо", -- они совсем не похожи на так называемых
    "ньясских львов", лишенных гривы. Одним прыжком лев очутился возле камы,
    подстреленной Диком Сэндом. С жалобным криком бедное животное судорожно
    забилось под когтистыми лапами грозного хищника.
     Ружье Дика Сэнда было разряжено. Прежде чем юноша успел заложить новый
    заряд, лев заметил его.
     У Дика хватило самообладания остановиться на месте, не делая ни
    малейшего движения. Он вспомнил, что в такие моменты полная неподвижность
    бывает иногда спасительна. Он не пытался ни бежать, ни перезарядить ружье.
     Налитые кровью кошачьи глаза льва неотступно следили за ним. Хищник,
    казалось, не знал, какую добычу предпочесть: ту ли, что билась под его
    лапой, или ту, что стояла неподвижно. Если бы кама не извивалась под когтями
    льва, Дику Сэнду пришел бы конец.
     Так прошли долгие две минуты. Лев смотрел на Дика Сэнда, а Дик Сэнд
    смотрел на льва, даже не моргая.
     Наконец лев сделал выбор. Мощным движением он схватил в пасть еще
    живую, трепещущую каму и унес ее, как собака уносит зайца; Дик видел, как
    бил по кустам его жесткий хвост, как лев исчез в густой чаще леса.
     Из осторожности Дик стоял неподвижно еще несколько секунд, потом
    вернулся к своим спутникам; он ничего не сказал им об опасности, от которой
    он спасся благодаря своему хладнокровию. Если бы беглецы не плыли по быстрой
    реке, а пробирались по равнинам и лесам, где водятся такие хищники, то, быть
    может, ни одного из потерпевших крушение на "Пилигриме" уже не было бы в
    живых.
     Нигде не было видно людей. Края эти казались необитаемыми. Но не всегда
    они были такими. В иных местах, где берега были отлогими, попадались следы
    деревень. Опытные путешественники, не раз посещавшие эту область Африки, как
    Давид Ливингстон, безошибочно угадали бы это. Бросив взгляд на высокие живые
    изгороди, сохранившиеся дольше соломенных хижин, на одиноко растущую за
    оградой священную смоковницу, он сразу признал бы, что здесь было когда-то
    селение. По обычаю многих африканских племен, после смерти вождя жители
    покидают свою деревню и переселяются на новое место.
     Возможно также, что здесь, как и в других областях Центральной Африки,
    жили племена, которые не строят домов, но селятся в ямах, вырытых в земле.
    Эти дикари стоят на самой низкой ступени развития человечества, они выходят
    из своих жилищ только по ночам, как хищники из берлог, и так же, как с
    хищниками, встреча с ними очень опасна.
     Дик Сэнд не сомневался, что жители этих мест людоеды. Раза три-четыре
    ему попадались на лесных полянах в золе угасшего костра обгоревшие кости
    человеческого скелета -- объедки ужасного пиршества. Случай мог привести
    этих людоедов на берег реки как раз в то время, когда Дик Сэнд там охотился.
    Поэтому он высаживался на сушу как можно реже и всякий раз брал с Геркулеса
    слово, что при малейшей тревоге, не дожидаясь его возвращения, он тотчас же
    отчалит от берега. Геркулес давал требуемое обещание, но все время, что Дик
    Сэнд находился на берегу, очень тревожился, и ему стоило больших усилий
    скрывать свое беспокойство от миссис Уэлдон.
     Вечером 10 июля Дику Сэнду и Геркулесу пришлось пережить несколько
    тяжелых минут. На правом берегу реки вдали показался ряд свайных построек.
    Река расширялась там, образуя небольшую бухту. В этой бухте виднелись сваи
    помоста, на котором стояло около тридцати хижин. Течение несло пирогу прямо
    на сваи, и лодка должна была проплыть между ними. Уклониться в сторону не
    было возможности, так как у левого берега реки нельзя было пробраться -- там
    из воды торчали камни.
     Деревня была обитаемой. Над тихой рекой разносилось пение, подобное
    волчьему вою. В нескольких хижинах светились огоньки. Если бы оказалось, как
    это часто бывает, что дикари протянули сети между сваями, то положение
    путешественников стало бы критическим: пирога запуталась бы в сетях, а пока
    бы ее высвобождали, вся деревня поднялась бы на ноги.
     Понизив голос до шепота, Дик Сэнд, стоя на носу, подавал команду,
    лавируя так, чтобы лодка не наткнулась на эти осклизлые столбы. Ночь была
    светлая. Это облегчало управление пирогой, но и заметить ее было легче в
    такую ночь. . Настала страшная минута. На помосте, над самой водой, сидели
    два туземца. Увлекаемая течением, пирога должна была пройти как раз под
    ними, и нельзя было свернуть в сторону -- проход был очень узкий. Туземцы не
    могли не заметить лодку. Что, если они поднимут тревогу и разбудят все
    селение?
     Всего какая-нибудь сотня футов отделяла пирогу от свай, и вдруг туземцы
    всполошились и заговорили громко. Один из них вскочил и указал другому на
    спускающийся по течению "плавучий островок", который грозил изодрать в
    клочья только что поставленные ими сети из лиан.
     Тотчас же оба начали поспешно вытаскивать сети из воды и громкими
    криками призывали на помощь соплеменников.
     Несколько дикарей выбежали из своих хижин и, бросившись на помост,
    подняли невообразимый крик.
     Зато в пироге царила полная тишина, если не считать приказаний, которые
    шепотом отдавал Дик Сэнд; полная неподвижность, если не считать чуть
    заметных движений, какими Геркулес управлял рулевым веслом. Маленький Джек
    сжимал ручонками пасть Динго, чтобы тот не залаял, и пес лишь глухо ворчал;
    вода с тихим плеском набегала на сваи. А на помосте царила дикая сумятица и
    раздавались злобные вопли дикарей. Если они успеют убрать свои сети до того,
    как пирога войдет в проход между сваями, все кончится благополучно. Если нет
    -- пирога застрянет и тогда всем ее пассажирам грозит гибель. Ни остановить
    пирогу, ни изменить направления движения Дик Сэнд не мог: сваи стеснили
    реку, и она неслась в этом месте с необычайной стремительностью.
     Пирога вступила под помост, и как раз в эту секунду -- о счастье! --
    дикари последним усилием вытащили свои сети из воды. Но тут травяной навес
    пироги зацепился за сваю, и вся правая сторона его мгновенно была сорвана.
     Один из дикарей громко вскрикнул. Успел ли он разглядеть, что
    скрывалось под навесом? Предупредил ли он своим криком соплеменников? Это
    было более чем вероятно.
     Но как бы там ни было, Дик Сэпд и его товарищи находились уже вне
    пределов досягаемости. Поток мчал их вперед, и скоро огни свайной деревни
    скрылись из виду.
     -- Держать к левому берегу! -- скомандовал на всякий случай Дик Сэнд.
     -- Подводных камней больше нет!
     -- Есть держать к левому берегу! -- повторил Геркулес и круто повернул
    пирогу.
     Дик Сэнд перешел на корму и, обернувшись назад, стал пристально
    вглядываться в освещенную луной поверхность воды. Однако ничего
    подозрительного он не заметил. Ни одна лодка не преследовала их. Вероятнее
    всего, у дикарей не было пирог.
     Настал день, а дикари не показывались ни на берегу, ни на реке. Однако
    из осторожности Дик Сэнд продолжал вести пирогу вдоль левого берега.
     В течение следующих четырех дней, с одиннадцатого по четырнадцатое
    июля, путешественники начали замечать, что вид местности очень изменился.
    Перед их глазами был теперь не только пустынный край, но самая настоящая
    пустыня, вроде той пустыни Калахари, которую Ливингстон исследовал во время
    первого своего путешествия. После радовавших взор плодородных долин в
    верховьях реки эта голая равнина казалась особенно угрюмой.

/ Полные произведения / Верн Ж. / Пятнадцатилетний капитан

Смотрите также по произведению "Пятнадцатилетний капитан":

• Краткое содержание
• Характеристика героев