• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Верн Ж. / Двадцать тысяч лье под водой

Двадцать тысяч лье под водой [21/28]

Скачать полное произведение

    Назову также умбрицу, рыбу из семейства горбылей, отряда колючеперых. Некоторые авторы, - скорее поэты, нежели натуралисты, - утверждают, что эти рыбы наделены музыкальным органом и дают концерты не в пример лучше целого ансамбля певцов. Не смею спорить, но с сожалением замечу, что нам эти умбрицы не изволили петь серенады!
     Упомяну в заключение, что Консель классифицировал множество летающих рыб. Курьезно было наблюдать, с какой ловкостью за ними охотились дельфины. Как бы высоко ни взлетали рыбки, как бы длинна ни была траектория их полета, - пусть даже над "Наутилусом", - всюду бедняжки попадали в разверстую пасть дельфина! Это были или летучки, или другие рыбы со светящимся ртом. Когда ночью, взлетев и очертив в воздухе светящуюся кривую, рыбки опять погружаются в воду, они напоминают падающие звезды.
     До 13 марта наше плавание не ознаменовалось чем-либо примечательным. Весь день 13 марта ушел на промеры глубины. Занятия эти вызывали во мне живой интерес.
     Мы прошли около тринадцати тысяч лье с момента нашего выхода в открытые моря Тихого океана. В данное время мы находились под 45ь37' южной широты и 37ь53' западной долготы. Именно в этих местах зонд, опущенный капитаном "Герольда" Дэнхэмом на глубину четырнадцати тысяч метров, не достиг дна. Тут же лейтенант Паркер с американского фрегата "Конгресс" не мог достать морского дна даже на глубине пятнадцати тысяч ста сорока метров.
     Капитан Немо решил, опустившись на предельную глубину, установить точные промеры впадины, имевшейся в этой части Атлантического океана. Я приготовился записывать результаты испытания. Ставни в салоне открыли, и "Наутилус" стал готовиться к погружению на самое ложе Атлантического океана.
     Вероятно, никакой балласт не был бы способен увеличить вес судна настолько, чтобы оно могло погрузиться на такие большие глубины. Не говоря уже о том, что для возвращения на поверхность океана понадобилось бы тут же, на самом дне, выкачивать воду из резервуаров; но для подобной операции, при огромном внешнем давлении, даже насосы "Наутилуса" при всей их мощности оказались бы бессильными.
     Капитан Немо решил погрузиться на дно океана, пользуясь отлогими диагоналями боковых плоскостей. Рулям глубины был придан наклон под углом в сорок пять градусов в отношении ватерлинии "Наутилуса". Вертикальный гребной винт вращался с предельной скоростью, и его четыре лопасти сильными взмахами врезались в воду.
     Корпус "Наутилуса" вздрогнул, как натянутая струна, и начал плавно погружаться в воду. Мы с капитаном стояли в салоне и следили за быстрым движением стрелки манометра. Вскоре мы миновали среду обитания большинства рыб.
     Фауна меняется с увеличением глубины океана. Некоторые рыбы водятся только в поверхностных водах морей и рек, другие, менее многочисленные, обитают в самой толще вод. Именно тут мы попадаем в среду удивительных животных, как то: гексанхи из отряда акуловых, вид акулы, с шестью жаберными щелями, рыбы-телескопы с огромными глазами, покрытые панцирем рыбы-кузовки, с серыми брюшными и черными грудными плавниками, с нагрудником из бледно-розовых костяных пластинок, и, наконец, рыбы-долгохвосты, живущие на глубине тысячи двухсот метров, где давление равняется ста двадцати атмосферам.
     Я спросил капитана, не случалось ли ему встречать рыб в глубоководной зоне океана.
     - Рыб? - отвечал капитан Немо. - Очень редко. Но какого мнения держится на этот счет современная наука?
     - Видите ли, капитан, установлено, что нижние горизонты материкового плато лежат за пределами зоны водорослей. Фауна этой зоны приобретает характерный глубоководный облик. На глубинах, где существует еще животная жизнь, растительная жизнь отмирает. Установлено, что устрицы существуют на глубине двух тысяч метров под уровнем моря и что Мак Клинток, герой полярных морей, однажды выловил морскую звезду на глубине двух тысяч пятисот метров! Установлено, что экипаж фрегата "Бульдог" английского Королевского флота на глубине двух тысяч шестисот двадцати саженей, то есть на глубине более чем одного лье, также выловил морскую звезду. Ну, а вы, капитан Немо, пожалуй, скажете, что мы ничего не знаем?
     - Нет, господин профессор, - отвечал капитан, - я не позволю себе такой неучтивости. Но скажите, пожалуйста, чем вы объясняете, что живые существа могут жить в таких глубинах?
     - Объясняется это двумя причинами, - отвечал я. - Прежде всего тем, что вертикальные и горизонтальные течения, перенося из одних мест океана в другие массы вод, имеющих определенную соленость и температуру, способствуют распространению организмов. Взять хотя бы морские лилии и морские звезды, которые ведут донное существование.
     - Совершенно справедливо, - сказал капитан.
     - А затем количество растворенного в воде кислорода, необходимого для жизни организмов в море, не только не падает в глубинных слоях океана, но, напротив, возрастает; а высокое давление водной толщи лишь способствует его сжатию.
     - А-а! И это известно! - сказал капитан несколько удивленно. - Ну, что ж, господин профессор, истина остается истиной для всех! Позвольте лишь прибавить, что в плавательном пузыре рыб, выловленных в поверхностных водах океана, содержится больше азота, нежели кислорода; тогда как и у рыб, пойманных в глубинных водах, больше кислорода, нежели азота. Это наблюдение подтверждает ваши выводы. Ну-с, займемся-ка и мы наблюдением!
     Я посмотрел на манометр. Стрелка указывала глубину в шесть тысяч метров. Наше погружение продолжалось уже целый час. "Наутилус" плавно опускался в воды все глубже и глубже. Воды, скудные жизнью, поражали своей неописуемой прозрачностью. Часом позже мы были уже на глубине тринадцати тысяч метров под уровнем моря, - около трех с четвертью лье, - а близость морского дна все еще не давала о себе знать.
     Однако на глубине четырнадцати тысяч метров я увидел среди кристально-прозрачных вод темные силуэты горных вершин. Возможно, горы были столь же высокие, как Гималаи или Монблан, даже более высокие, - ведь глубина бездны была неизмерима!
     "Наутилус" скользил в бездонные глубины, несмотря на огромное давление внешней среды. Я чувствовал, как скрипят скрепы железной обшивки судна, как изгибаются распоры, как дрожат переборки, как стекла в окнах салона, казалось, прогибаются внутрь под давлением воды. Если бы наше судно не обладало сопротивляемостью стали, как говорил его командир, его бы, конечно, расплющило!
     В то время как судно скользило по своей диагонали, едва не касаясь выступов скал, затерянных среди океанских вод, мне довелось увидеть несколько известковых трубок, представителей двух, наиболее известных родов полихет-трубкожилов: спиробрисов и серпул, а также несколько образцов морских звезд - астериас.
     Но вскоре и эти представители животного мира исчезли, и на глубине более трех лье "Наутилус" переступил за пределы водной среды, заселенной живыми организмами, подобно воздушному шару, поднявшемуся выше биосферы. А мы были уже на глубине шестнадцати тысяч метров - четырех лье - под уровнем океана, и обшивка "Наутилуса" испытывала давление в тысячу шестьсот килограммов на каждый квадратный сантиметр своей поверхности!
     - Вот так коллизия! - вскричал я. - Очутиться в таких глубинах, куда не проникал ни один человек! Посмотрите, капитан, посмотрите-ка! Какие величественные скалы, какие пещеры, не оказавшие приюта ни одному живому существу! Вот последний край материковых массивов земного шара! За его пределами кончается жизнь! Зачем мы должны, побывав в этих неизведанных зонах, унести с собой лишь одни воспоминания?
     - А вы хотели бы, - спросил меня капитан Немо, - унести отсюда нечто более существенное, нежели воспоминания?
     - Как прикажете понимать ваши слова, капитан?
     - Я хочу сказать, что ничего нет проще, как увековечить на снимке этот подводный пейзаж?
     Не успел я выразить своего удивления, как капитан Немо уже распорядился, чтобы принесли фотографический аппарат. Створы в салоне были широко раздвинуты, и водная среда, освещенная электричеством, представляла собою прекрасный объект. Ни светотени, ни малейшего мерцания! Этот искусственный свет создавал лучшие условия, нежели солнце, для нашей съемки подводного пейзажа. "Наутилус", покорный воле своего винта и положению наклонных плоскостей, застыл на месте. Мы навели объектив аппарата на облюбованный нами пейзаж океанского дна и через несколько секунд получили великолепный негатив.
     Я сохранил этот снимок. Тут видны первозданные скалы, никогда не озарявшиеся дневным светилом, гранитные устои коры земного шара, глубокие пещеры, выдолбленные в каменистом массиве, бесподобный по четкости рисунка очерк горных вершин, точно вышедший из-под кисти фламандского живописца. А там, на заднем плане, волнообразная линия гор завершала чарующий пейзаж! Как живописать этот ансамбль гладких, черных, словно отполированных скал, без прозелени мха, без единого цветного пятна! Скал, таких непричастных этой водной стихии и так гордо попирающих своими подножиями песчаное дно, облитое электрическим светом!
     Между тем, сделав снимок, капитан Немо сказал:
     - Ну, а теперь пора и подниматься, господин профессор! Не следует злоупотреблять нашими возможностями и слишком долго подвергать корпус "Наутилуса" столь сильному давлению.
     - Поднимемся, капитан! - отвечал я.
     - Держитесь крепче!
     Не успел я вникнуть в смысл предостережения капитана, как меня свалило с ног.
     По приказу капитана винт пришел в бездействие, рули глубины были поставлены вертикально, и "Наутилус" взвился, как воздушный шар. Он рассекал толщу вод с глухим свистом. Все исчезло в этом бешеном взлете. В четыре минуты преодолев целые четыре лье - расстояние между ложем и поверхностью океана - и вынырнув из воды подобно летучей рыбе, он вновь опустился на океанские воды, взметнув в высоту фонтан брызг! 12. КАШАЛОТЫ И КИТЫ
     В ночь с 13 на 14 марта "Наутилус" снова взял курс на юг. Я думал, что на широте мыса Горн, обогнув мыс, он войдет в воды Тихого океана и этим закончит свое кругосветное плавание. Однако мы направлялись в сторону Австралии. Куда держал он путь? К Южному полюсу? Ну, это просто безумие! Я начинаю склоняться к мысли, что поступки капитана вполне оправдывают опасения Неда Ленда.
     В последнее время канадец не посвящал меня в свои планы. Он стал сдержаннее, молчаливее. Я видел, как тяготило его наше пленение. Я чувствовал, что с каждым днем он становился все раздражительнее. При встрече с капитаном у него глаза загорались мрачным огнем, и можно было опасаться, что вспыльчивый канадец позволит себе какую-нибудь дерзкую выходку.
     В тот день, 14 марта, Консель и Нед Ленд в неурочное время пришли ко мне в каюту. Я поинтересовался, что их привело ко мне.
     - Хочу вас кое о чем спросить, сударь, - отвечал канадец.
     - Пожалуйста, Нед.
     - Как вы думаете, много ли людей на борту "Наутилуса"?
     - Не могу сказать, мой друг.
     - По-моему, - продолжал Нед Ленд, - для управления таким судном, как "Наутилус", не требуется большого экипажа.
     - Совершенно верно, - отвечал я, - для управления таким судном, оснащенным электрическими навигационными приборами, достаточно десяти человек.
     - Так-с! - сказал канадец. - А почему же тут их больше?
     - Почему? - спросил я и пристально посмотрел на Неда Ленда.
     Догадаться, к чему он ведет речь, было нетрудно.
     - Потому что, - сказал я, - если мои догадки правильны и я верно понял, в чем смысл жизни капитана Немо, то "Наутилус", стало быть, не просто корабль! Это подводное судно служит убежищем для тех, кто, как и сам командир судна, порвал всякие связи с Землей.
     - Все может быть, - сказал Консель. - Но в конце концов "Наутилус" вмещает ограниченное число людей! Не может ли господин профессор определить, какое максимальное количество людей вмещает судно?
     - Определить количество людей на судне? Каким же образом, Консель?
     - Простым расчетом. Водоизмещение судна известно господину профессору, а следовательно, и кубатура полезного воздуха. Зная, с другой стороны, сколько кислорода потребно для дыхания человека, и, приняв во внимание, что "Наутилус" каждые двадцать четыре часа возобновляет...
     Консель не окончил фразы, но я отлично видел, куда он клонит.
     - Я пенял тебя, - сказал я. - Высчитать нетрудно, но едва ли расчет будет верный.
     - Неважно! - сказал Нед Ленд. - Пускай будет хоть примерный!
     - Извольте, - ответил я. - Каждый человек расходует в час количество кислорода, содержащееся в ста литрах воздуха, короче говоря, расходует в течение двадцати четырех часов количество кислорода, содержащееся в двух тысячах четырехстах литрах. Стало быть, надо разделить водоизмещение судна на две тысячи четыреста...
     - Так точно, - сказал Консель.
     - А так как водоизмещение "Наутилуса" равно полутора тысячам тонн, а в каждой тонне тысяча литров воздуха, каковая цифра, деленная на две тысячи четыреста...
     Я взялся за карандаш.
     - ...дает шестьсот двадцать пять. Иначе говоря, "Наутилус" содержит количество воздуха, достаточное для шестисот двадцати пяти человек в течение двадцати четырех часов.
     - Шестисот двадцати пяти, - повторил Нед.
     - Но, уверяю вас, - прибавил я, - что мы, все вместе взятые, пассажиры, матросы, офицеры, не составим и десятой части этой цифры.
     - И того чересчур много для трех человек, - пробормотал Консель.
     - Итак, бедный мой Нед, могу вам только посоветовать запастись терпением.
     - И не только терпением, - заметил Консель, - но и покорностью.
     Консель нашел нужное слово.
     - Впрочем, - прибавил он, - не может же капитан Немо все время идти на юг. Когда-нибудь и остановится! Встретятся на пути ледовые поля, вот и придется возвращаться в моря более цивилизованные! И тогда, Нед Ленд, наступит время снова попытать счастья.
     Канадец покачал головой, провел рукой по лбу и вышел, не обронив ни слова.
     - С позволения господина профессора, - сказал тогда Консель, - поделюсь с ним моими наблюдениями. Бедняга Нед вбил себе в голову всякую всячину. Все вспоминает прошлое. Все мы так! Что прошло, то стало милым! Сердце свое он надрывает этими самыми воспоминаниями. Надо понять его! Что ему делать на борту "Наутилуса"? Нечего! Он не ученый, как господин профессор. Чудеса подводного мира не радуют его, как они радуют нас. Он всем готов пожертвовать, лишь бы вечерком посидеть в таверне, там, у себя на родине!
     В самом деле, однообразие жизни на борту судна, видимо, тяготило канадца, привыкшего к жизни деятельной и вольной. Происшествия, которые могли бы его интересовать, редко случались. Впрочем, в тот день одно событие напомнило китобою счастливые времена.
     Около одиннадцати часов утра "Наутилус", всплыв на поверхность океана, оказался среди целого стада китов. Встреча с китами не удивила меня: я знал, что эти млекопитающие, за которыми охотятся целые китобойные флотилии, спасаясь от своих преследователей, перемещаются в воды Атлантики и в прилегающие к ним части океана.
     Киты играли важную роль и оказали немалые услуги в эпоху великих открытий. Это они, увлекая за собой басков, а затем астурийцев, англичан и голландцев, приучили их пренебрегать опасностями дальних плаваний и смело бороздить океаны во всех направлениях. Старинные легенды полны описаниями подвигов этих китообразных, которые заводили китобоев чуть ли не до Северного полюса - не доставало до него всего каких-нибудь семи лье! Пусть это будет вымысел, но в нем предвосхищено будущее! Весьма вероятно, что, охотясь за китами в арктических и антарктических морях, люди откроют полюсы обоих полушарий!
     Мы сидели на палубе. Море было спокойное. Октябрь месяц под этими широтами дарил нас прекрасными осенними днями. Канадец первый, - он не мог ошибиться, - заметил кита на восточной стороне горизонта. Присмотревшись внимательно, можно-было различить, милях в пяти от "Наутилуса", какую-то черную массу, то всплывавшую на поверхность, то исчезавшую под водой.
     - Эх! - вскричал Нед. - Будь я на борту китобоя, отвел бы я душу! Кит здоровенный! Глядите-ка, какой он столб воды выбрасывает, тысяча чертей! И зачем только я прикован к этой железной посудине!
     - Неужели, Нед, - сказал я, - в вас еще живы замашки китобоя?
     - А какой же китобой, сударь, забудет свое прежнее ремесло? Что может заменить охоту на китов? Она горячит кровь!
     - Вам не доводилось охотиться на китов в здешних морях?
     - Не доводилось, сударь. Я плавал в северных морях, доходил до Берингова пролива, до Девисова пролива.
     - Значит, с китами Южного полушария вы еще не знакомы. Да и немудрено! Вы до сих пор били северных китов; южные киты не переходят теплых вод экватора.
     - Вы не шутите, господин профессор? - недоверчиво сказал канадец.
     - Говорю то, что есть.
     - А вот, кстати! Послушайте-ка, что я вам расскажу: в шестьдесят пятом году - этому будет два с половиной года - я подцепил близ Гренландии кита, у которого в боку торчал гарпун с клеймом китобойного судна из Берингова пролива! Спрашивается, как могло случиться, что животное, раненное у западных берегов Америки, было убито у восточных берегов, если оно, обогнув мыс Горн или мыс Доброй Надежды, не перешло через экватор?
     - Я держусь одного мнения с Недом, - сказал Консель. - Жду, что нам ответит господин профессор.
     - Господин профессор ответит вам, друзья мои, что различные виды китов живут в различных морях и никогда их не покидают. И если какой-нибудь кит из Берингова пролива пожаловал в Девисов пролив, стало быть, между морями существует проход либо у берегов Америки, либо у берегов Азии.
     - И я должен вам верить? - спросил канадец, прищурив глаз.
     - Надо верить господину профессору, - сказал Консель.
     - Выходит так, - возразил канадец - раз я не охотился в здешних водах, значит и здешних китов не знаю, а?
     - Выходит так, Нед.
     - Тем резоннее завести с ними знакомство, - заметил Консель.
     - Глядите! Глядите-ка! - взволнованным голосом крикнул канадец. - Кит подходит! Эх, ты! Идет прямехонько на нас. Дразнится, бестия! Чует, что у меня руки пусты!
     Нед топнул ногой. Рука сжалась в кулак, потрясая воображаемым гарпуном.
     - А что, здешние киты такие же крупные, как в северных областях океана?
     - Почти такие же, Нед.
     - А я, надо вам сказать, сударь, видывал здоровенных китов, в сто футов длиной! Мне даже случалось слышать, будто киты у Алеутских островов бывают длиннее ста пятидесяти футов.
     - Ну, это уж явное преувеличение! - ответил я. - Эти животные не настоящие киты, у них имеются спинные плавники, и они, как и кашалоты, меньше настоящих китов.
     - Эй-эй! - закричал канадец, глаз не отводивший от океана. - Подходит! Идет в кильватере "Наутилуса"!
     И, возвращаясь к прерванному разговору, он сказал:
     - Вы говорите, что кашалоты мелкие рыбы? А рассказывают, будто встречаются гигантские кашалоты. Это животные умные. Они, говорят, маскируются водорослями, фукусами и прочими морскими растениями. Их принимают за островки. К ним причаливают, высаживаются, разводят огонь...
     - Строят дома, - сказал Консель.
     - Ах ты шутник! - ответил Нед Ленд. - Ну, а в один прекрасный день животное уходит под воду и все его население - фьють! - вместе с ним в морские пучины...
     - Как в путешествиях Синдбада Морехода, - смеясь, заметил я. - Ах, мистер Ленд, вы, кажется, любите необыкновенные истории! Вот каковы ваши кашалоты! Надеюсь, вы сами не верите этим небылицам!
     - Господин натуралист, - серьезно отвечал канадец. - Когда дело касается китов, надо всему верить! Эй-эй! Глядите-ка, глядите! Вот так плывет! Вот так ныряет! Говорят, эти животные успевают за пятнадцать дней обойти вокруг света!
     - Не стану спорить.
     - А вы знаете, господин Аронакс, что в самом начале сотворения мира киты еще проворнее плавали?.
     - А-а!.. В самом деле, Нед? Почему же это?
     - Потому что в то время хвост у них был поперечный, как у рыб; так вот, стало быть, хвост у них был сплющен и стоял вертикально, они и помахивали им слева направо и справа налево! Но создатель, увидев, что рыбки-то чересчур прытки, взял да и свернул им хвост! Так с той поры и хлопают они хвостом по воде сверху вниз! Ну, прыткости у них и поубавилось!
     - Все это так, Нед, - сказал я, - и я должен вам верить?
     - Необязательно, - отвечал Нед Ленд. - Во всяком случае не больше, как если бы я сказал, что существуют киты длиною в триста футов и весом, в сто тысяч фунтов.
     - Что говорить, многовато! - сказал я. - Но надо признаться, что некоторые китообразные достигают значительных размеров. Одного жира, говорят, вытапливают из них до ста двадцати тонн!
     - Что до этого, я своими глазами видел, - сказал канадец.
     - Охотно верю, Нед! Так же, как верю в то, что иные киты величиной равны ста слонам. Судите сами, какое любопытное зрелище: такая туша, взявшая большой ход!
     - Правда ли, - спросил Консель, - что кит может потопить корабль?
     - Корабль? Сомневаюсь! - отвечал я. - Впрочем, рассказывают, что в тысяча восемьсот двадцатом году в этих самых южных морях кит бросился на "Эссекс" и начал толкать его задом наперед со скоростью четырех метров в секунду. Судно зачерпнуло кормой и затонуло почти в ту же минуту!
     Нед лукаво посмотрел на меня.
     - А вот однажды кит так хватил по мне хвостом, - сказал он, - то есть не по мне, а по моей шлюпке, - что нас с товарищами подбросило в воздух этак метров на шесть! Что говорить, против кита господина профессора мой просто китенок!
     - А что, киты подолгу живут? - спросил Консель.
     - По тысяче лет, - отвечал канадец, не задумываясь.
     - Откуда вы это знаете, Нед?
     - Говорят так.
     - А почему так говорят?
     - Потому что знают.
     - Нет, Нед! Не знают, а только предполагают. А свои предположения строят на том основании, что в первый период развития китобойного промысла, тому лет четыреста, порода китов была значительно крупнее нынешней. Отсюда сделали довольно логический вывод, что нынешние киты находятся еще в стадии роста. Поэтому Бюффон и сказал, что эти китообразные могут и должны жить по тысяче лет. Вы поняли?
     Нед Ленд не слышал меня. Впрочем, он и не слушал. Кит подходил все ближе и ближе. Нед пожирал его глазами.
     - Эге-ге! Кит, и не один! Десять, двадцать, да их тут целое стадо! И приходится сидеть сложа руки. Связан я и по рукам и по ногам!
     - Послушайте, друг Нед, - сказал Консель, - отчего вы не попросите у капитана Немо разрешения поохотиться?..
     Консель еще не окончил фразы, а канадец уже кинулся к трапу и исчез в люке.
     Через несколько минут он возвратился вместе с капитаном.
     Некоторое время капитан Немо смотрел на китов, резвившихся в миле от "Наутилуса".
     - Южные киты, - сказал он. - Богатая пожива для целой флотилии китобоев!
     - А не разрешите ли, капитан, - спросил канадец, - поохотиться на них? Ведь иначе рука отвыкнет метать гарпун!
     - Зачем напрасно истреблять животных? - ответил капитан Немо. - Китовый жир нам не нужен.
     - Однако, капитан, - возразил канадец, - в Красном море вы разрешили нам охотиться на тюленя!
     - Это иное дело! Экипаж тогда нуждался в свежем мясе. Тут же будет убийство ради убийства. Человек часто присваивает себе это право, я это знаю! Но я не признаю подобного варварского времяпровождения. Хищнически истребляя южного кита, простодушное, безвредное, доброе животное, ваши товарищи по ремеслу, Нед Ленд, творят дело, достойное порицания. Выбив китов в Баффиновом заливе, они скоро совершенно истребят весь класс этих полезных животных. Оставьте-ка в покое несчастных китов! И без вас у них много своих врагов: кашалоты, меч-рыба, пила-рыба!
     Можно себе представить, с какой физиономией канадец выслушивал нравоучения капитана Немо! Читать нотации охотнику - стало быть, даром тратить слова. Нед Ленд во все глаза глядел на капитана, не понимая, видимо, что тот хочет сказать. Все же капитан был прав. Варварское истребление этого вида животных приведет к тому, что скоро не останется ни одного кита в океане.
     Нед Ленд просвистал свое "Янки-Дудль" [североамериканская патриотическая песенка, сложенная во времена борьбы за освобождение от господства Англии], заложил руки в карманы и повернулся к нам спиной.
     Между тем капитан Немо, наблюдая за стадом китов, говорил мне:
     - Я был прав, сказавши, что у кита и помимо человека довольно врагов в своей среде. Вот сейчас, на наших глазах, этому стаду китов придется иметь дело с сильным противником. Вы замечаете, господин Аронакс, в восьми милях под ветром движутся черные точки?
     - Замечаю, капитан.
     - Это кашалоты, страшные животные! Я встречал целые стада кашалотов, от двухсот до трехсот особей! Вот этих-то кашалотов, хищных, вредных животных, следует истреблять.
     При последних словах капитана канадец живо обернулся.
     - Что ж, время еще не упущено, капитан, - сказал я, - и даже в интересах китов...
     - Зачем подвергать себя опасности, господин профессор? "Наутилус" и сам рассеет кашалотов. Его стальной таран не уступит, полагаю, гарпуну Неда Ленда.
     Канадец без стеснения пожал плечами, как бы говоря: "Бить кашалотов судовым тараном! Слыханное ли это дело?"
     - Погодите, господин Аронакс, - сказал капитан Немо. - Мы вам покажем охоту, какой вы еще не видывали. Никакой жалости к этим кровожадным китообразным! У них только и есть, что пасть да зубы!
     Пасть да зубы! Лучше нельзя было описать большеголового кашалота гигантских размеров, до двадцати пяти метров в длину! Громадная голова китообразного занимала около трети всего его тела. В отличие от беззубых китов, у которых верхняя челюсть вместо зубов усажена роговыми пластинками, так называемым "китовым усом", у кашалота, из подотряда зубастых китов, в нижней челюсти имеется двадцать пять крупных заостренных зубов, длиной в двадцать сантиметров и весом по два фунта каждый. В углублениях костей гигантского черепа находится объемистая полость, разделенная на две камеры перегородкой и наполненная драгоценной маслянистой массой, так называемым спермацетом, в количестве до трехсот - четырехсот килограммов. Кашалот, неуклюжее животное, - скорее головастик, нежели рыба, как заметил Фредоль. Он сложен нескладно, левая сторона тела непропорциональна в отношении правой; видит он только правым глазом; словом, вышел "кривым на левый бок", говоря фигурально.
     Тем временем чудовищное стадо приближалось. Кашалоты уже завидели китов и готовились к бою. Можно было заранее сказать, что победа останется на стороне кашалотов, и не только потому, что кашалоты лучше приспособлены для борьбы, чем их беззубые противники, но и потому, что кашалоты могут дольше китов оставаться под водою, не переводя, так сказать, дыхания.
     Время было спешить на помощь китам. "Наутилус" ушел под воду. Консель, Нед и я уселись возле окон в салоне. Капитан Немо прошел в штурвальную рубку и сам стал у руля, чтобы лично управлять своим судном, превратившимся в орудие истребления. Вскоре вращение винта ускорилось, и судно взяло большой ход.
     Кашалоты уже вступили в бой с китами, когда на поле брани вышел "Наутилус". В расчеты капитана входило врезаться в стадо большеголовых. Кашалоты сначала не очень встревожились при виде чудища, вмешавшегося в их схватку с китами. Но вскоре они почувствовали силу его ударов.
     Ну, и была же битва! Даже Нед Ленд пришел в восторг и хлопал в ладоши. "Наутилус" в руках капитана превратился в грозный гарпун. Он врубался в эти мясистые туши и рассекал их пополам, оставляя за собой два окровавленных куска мяса. Страшные удары хвостом по его обшивке были ему не чувствительны. Толчки мощных туш - ему нипочем! Уничтожив одного кашалота, он устремлялся к другому, поворачивался с галса на галс, чтобы не упустить жертвы, давал то передний, то задний ход, погружался, покорный воле штурмана, в глубины, когда животное уходило под воду, всплывал вслед за ним на поверхность океана, шел в лобовую атаку или наносил удар с фланга, нападал с фронта, с тыла, рубил, резал своим страшным бивнем!
     Какая шла резня! Какой шум стоял над океанскими водами! Какой пронзительный свист, какое предсмертное хрипение вырывалось из глоток обезумевших животных! Взбаламученные ударами могучих хвостов, спокойные океанские воды бурлили, как в котле!
     Целый час шло это гомерическое побоище, где большеголовым не было пощады. Несколько раз, объединившись в отряды из десяти - двенадцати особей, кашалоты переходили в наступление, пытаясь раздавить судно своими тушами. Разверстые зубастые пасти, страшные глаза животных, метавшихся по ту сторону окон, приводили Неда Ленда в ярость. Он осыпал большеголовых проклятиями, грозил им кулаком. Кашалоты впивались зубами в железную обшивку подводного корабля, как собаки впиваются в горло затравленного кабана. Но "Наутилус", волею кормчего, то увлекал их за собою в глубины, то извлекал на поверхность вод, невзирая на огромную тяжесть и могучие тиски животных.
     Наконец, стадо кашалотов рассеялось. Волнение на море улеглось. Мы всплыли на поверхность океана, открыли люк и поднялись на палубу.
     Море было покрыто обезображенными трупами. Разрыв снаряда не мог бы так искромсать, растерзать, выпотрошить эти мясистые туши. Мы плыли среди гигантских тел с голубоватой спиной, белым брюхом, с вывороченными внутренностями. Несколько перепуганных кашалотов обратились в бегство. Вода на несколько миль в окружности окрасилась в пурпур, и "Наутилус" шел по морю крови.

/ Полные произведения / Верн Ж. / Двадцать тысяч лье под водой

Смотрите также по произведению "Двадцать тысяч лье под водой":

• Характеристика героев