Есть что добавить?
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru! |
|
 / Полные произведения / Мандельштам О.Э. / Стихотворения
Стихотворения [12/13]
Обложка и марка работы М. В. Добужинскаго. Отпечатано въ типографiи Зинабургъ и Ко. въ Берлинe въ 1922 году для издательства "Петрополисъ". -------- x x x
-- Какъ этихъ покрывалъ и этого убора
Мнe пышность тяжела средь моего позора!
-- Будетъ въ каменной Трезенe
Знаменитая бeда,
Царской лeстницы ступени
Покраснeютъ отъ стыда,
.................
.................
И для матери влюбленной
Солнце черное взойдетъ.
-- О, если бъ ненависть въ груди моей кипeла --
Но, видите, само признанье съ устъ слетeло.
-- Чернымъ пламенемъ Федра горитъ
Среди бeлаго дня.
Погребальный факелъ горитъ
Среди бeлаго дня.
Бойся матери, ты, Ипполитъ:
Федра -- ночь -- тебя сторожитъ
Среди бeлаго дня.
-- Любовью черною я солнце запятнала
Смерть охладитъ мой пылъ изъ чистаго фiала...
-- Мы боимся, мы не смeемъ
Горю царскому помочь.
Уязвленная Тезеемъ
На него напала ночь.
Мы же, пeснью похоронной
Провожая мертвыхъ въ домъ,
Страсти дикой и безсонной
Солнце черное уймемъ.
1916
--------
Звeринецъ.
1
Отверженное слово "миръ"
Въ началe оскорбленной эры;
Свeтильникъ въ глубинe пещеры
И воздухъ горныхъ странъ -- эфиръ;
Эфиръ, которымъ не сумeли,
Не захотeли мы дышать.
Козлинымъ голосомъ, опять,
Поютъ косматыя свирeли.
2
Пока ягнята и волы
На тучныхъ пастбищахъ водились
И дружелюбные садились
На плечи сонныхъ скалъ орлы,--
Германецъ выкормилъ орла,
И левъ британцу покорился,
И галльскiй гребень появился
Изъ пeтушинаго хохла.
3
А нынe завладeлъ дикарь
Священной палицей Геракла,
И черная земля изсякла,
Неблагодарная, какъ встарь.
Я палочку возьму сухую,
Огонь добуду изъ нея.
Пускай уходитъ въ ночь глухую
Мной всполошенное звeрье.
4
Пeтухъ, и левъ, темно-бурый
Орелъ, и ласковый медвeдь --
Мы для войны построимъ клeть,
Звeриныя пригрeемъ шкуры.
А я пою вино временъ,
Источникъ рeчи италiйской,
И, въ колыбели праарiйской,
Славянскiй и германскiй ленъ.
5
Италiя, тебe не лeнь
Тревожить Рима колесницы,
Съ кудахтаньем домашней птицы
Перелетeвъ через плетень?
И ты, сосeдка, не взыщи:
Орелъ топорщится и злится.
Что, если для твоей пращи
Тяжелый камень не сгодится?
6
Въ звeринцe заперевъ звeрей,
Мы успокоимся надолго,
И станетъ полноводнeй Волга,
И рейнская струя свeтлeй.
И умудренный человeкъ
Почтитъ невольно чужестранца,
Какъ полубога, буйствомъ танца,
На берегахъ великихъ рeкъ!
1916
--------
x x x
Въ разноголосицe дeвическаго хора
Все церкви нeжныя поютъ на голосъ свой,
И въ дугахъ каменныхъ Успeнскаго собора
Мнe брови чудятся, высокiя, дугой.
И съ укрeпленнаго архангелами вала
Я городъ озиралъ на чудной высотe.
Въ стeнахъ Акрополя печаль меня снeдала,
По русскомъ имени и русской красотe.
Не диво ль дивное, что вертоградъ намъ снится,
Гдe рeютъ голуби въ горячей синевe,
Что православные крюки поетъ черница:
Успенье нeжное -- Флоренцiя въ Москвe.
И пятиглавые московскiе соборы
Съ ихъ итальянскою и русскою душой
Напоминаютъ мнe -- явленiе Авроры,
Но съ русскимъ именемъ и въ шубкe мeховой.
1916
--------
x x x
На розвальняхъ, уложенныхъ соломой,
Едва прикрытые рогожей роковой,
Отъ Воробьевыхъ горъ до церковки знакомой
Мы eхали огромною Москвой.
А въ Угличe играютъ дeти въ бабки,
И пахнетъ хлeбъ, оставленный въ печи.
По улицамъ меня везутъ безъ шапки,
И теплятся въ часовнe три свeчи.
Не три свeчи горeли, а три встрeчи,
Одну изъ нихъ самъ Богъ благословилъ,
Четвертой не бывать,-- а Римъ далече,
И никогда онъ Рима не любилъ.
Ныряли сани въ черные ухабы,
И возвращался съ гульбища народъ.
Худые мужики и злыя бабы
Лущили сeмя у воротъ.
Сырая даль отъ птичьихъ стай чернeла,
И связанныя руки затекли.
Царевича везутъ -- нeмeетъ страшно тeло,
И рыжую солому подожгли.
1916
--------
Соломинка
I
Когда, соломинка, ты спишь въ огромной спальнe
И ждешь, безсонная, чтобъ, важенъ и высокъ,
Спокойной тяжестью -- что можетъ быть печальнeй --
На вeки чуткiя спустился потолокъ,
Соломка звонкая, соломинка сухая,
Всю смерть ты выпила и сдeлалась нeжнeй,
Сломалась милая соломка неживая,
Не Саломея, нeтъ, соломинка скорeй.
Въ часы безсонницы предметы тяжелeе,
Какъ будто меньше ихъ -- такая тишина --
Мерцаютъ въ зеркалe подушки, чуть бeлeя,
И въ кругломъ омутe кровать отражена.
Нeтъ, не соломинка въ торжественномъ атласe,
Въ огромной комнатe надъ черною Невой,
Двeнадцать мeсяцевъ поютъ о смертномъ часe,
Струится въ воздухe ледъ блeдно-голубой.
Декабрь торжественный струитъ свое дыханье,
Какъ будто въ комнатe тяжелая Нева.
Нeтъ, не Соломинка, Лигейя, умиранье --
Я научился вамъ, блаженныя слова.
II
Я научился вамъ, блаженныя слова,
Леноръ, Соломинка, Лигейя, Серафита,
Въ огромной комнатe тяжелая Нева,
И голубая кровь струится изъ гранита.
Декабрь торжественный сiяетъ надъ Невой.
Двeнадцать мeсяцевъ поютъ о смертномъ часe.
Нeтъ, не соломинка въ торжественномъ атласe
Вкушаетъ медленный, томительный покой.
Въ моей крови живетъ декабрьская Лигейя,
Чья въ саркофагe спитъ блаженная любовь,
А та, соломинка, быть можетъ Саломея,
Убита жалостью и не вернется вновь.
1916
--------
x x x
-- Я потеряла нeжную камею,
Не знаю гдe, на берегу Невы.
Я римлянку прелестную жалeю --
Чуть не въ слезахъ мнe говорили вы.
Но для чего, прекрасная грузинка,
Тревожить прахъ божественныхъ гробницъ?
Еще одна пушистая снeжинка
Растаяла на вeерe рeсницъ.
И кроткую вы наклонили шею.
Камеи нeтъ -- нeтъ римлянки, увы.
Я Тинотину смуглую жалeю --
Дeвичiй Римъ на берегу Невы.
1916
--------
x x x
Собирались эллины войною
На прелестный островъ Саламинъ.
Онъ, отторгнутъ вражеской рукою,
Виденъ былъ изъ гавани Афинъ.
А теперь друзья-островитяне
Снаряжаютъ наши корабли.
Не любили раньше англичане
Европейской сладостной земли.
О, Европа, новая Эллада,
Охраняй Акрополь и Пирей.
Намъ подарковъ съ острова не надо,
Цeлый лeсъ незваныхъ кораблей.
1916
--------
x x x
I
Мнe холодно. Прозрачная весна
Въ зеленый пухъ Петрополь одeваетъ
Но, какъ медуза, невская волна
Мнe отвращенье легкое внушаетъ.
По набережной сeверной рeки
Автомобилей мчатся свeтляки,
Летятъ стрекозы и жуки стальные,
Мерцаютъ звeздъ булавки золотыя,
Но никакiя звeзды не убьютъ
Морской воды тяжелый изумрудъ.
II
Въ Петрополе прозрачномъ мы умремъ,
Гдe властвуетъ надъ нами Прозерпина.
Мы въ каждомъ вздохe смертный воздухъ пьемъ,
И каждый часъ намъ смертная година.
Богиня моря, грозная Афина,
Сними могучiй каменный шеломъ.
Въ Петрополе прозрачномъ мы умремъ,
Здeсь царствуешь не ты, а Прозерпина.
1916
--------
x x x
1
Не вeря воскресенья чуду,
На кладбище гуляли мы.
-- Ты знаешь, мнe земля повсюду
Напоминаетъ тe холмы
.................
.................
Гдe обрывается Россiя
Надъ моремъ чернымъ и глухимъ.
2
Отъ монастырскихъ косогоровъ
Широкiй убeгаетъ лугъ.
Мнe отъ владимирскихъ просторовъ
Такъ не хотeлося на югъ,
Но въ этой темной, деревянной
И юродивой слободe
Съ такой монашкою туманной
Остаться -- значитъ быть бeдe.
3
Цeлую локоть загорeлый
И лба кусочекъ восковой.
Я знаю -- онъ остался бeлый
Подъ смуглой прядью золотой.
Цeлую кисть, гдe отъ браслета
Еще бeлeетъ полоса.
Тавриды пламенное лeто
Творитъ такiя чудеса.
4
Какъ скоро ты смуглянкой стала
И къ Спасу бeдному пришла,
Не отрываясь цeловала,
А гордою въ Москвe была.
Намъ остается только имя:
Чудесный звукъ, на долгiй срокъ.
Прими жъ ладонями моими
Пересыпаемый песокъ.
1916
--------
x x x
Эта ночь непоправима,
А у васъ еще свeтло.
У воротъ Ерусалима
Солнце черное взошло.
Солнце желтое страшнeе.
Баю, баюшки, баю,
Въ свeтломъ храмe Iудеи
Хоронили мать мою.
Благодати не имeя
И священства лишены,
Въ свeтломъ храмe Iудеи
Отпeвали прахъ жены.
И надъ матерью звенeли
Голоса израильтянъ.
-- Я проснулся въ колыбели,
Чернымъ солнцемъ осiянъ.
1916
--------
Декабристъ
"Тому свидeтельство языческiй сенатъ --
Сiи дeла не умираютъ."
Онъ раскурилъ чубукъ и запахнулъ халатъ,
А рядомъ въ шахматы играютъ.
Честолюбивый сонъ онъ промeнялъ на срубъ
Въ глухомъ урочище Сибири
И вычурный чубукъ у ядовитыхъ губъ,
Сказавшихъ правду въ скорбномъ мiрe.
Шумeли въ первый разъ германскiе дубы,
Европа плакала въ тенетахъ,
Квадриги черныя вставали на дыбы
На трiумфальныхъ поворотахъ.
Бывало, голубой въ стаканахъ пуншъ горитъ,
Съ широкимъ шумомъ самовара
Подруга рейнская тихонько говоритъ,
Вольнолюбивая гитара.
Еще волнуются живые голоса
О сладкой вольности гражданства,
Но жертвы не хотятъ слeпыя небеса,
Вeрнeе трудъ и постоянство.
Все перепуталось, и некому сказать,
Что, постепенно холодeя,
Все перепуталось, и сладко повторять:
Россiя, Лета, Лорелея.
1917
--------
Меганомъ
1
Еще далеко асфоделей
Прозрачно-сeрая весна,
Пока еще на самомъ дeлe
Шуршитъ песокъ, кипитъ волна.
Но здeсь душа моя вступаетъ,
Какъ Персефона въ легкiй кругъ,
И въ царствe мертвыхъ не бываетъ
Прелестныхъ загорeлыхъ рукъ.
2
Зачeмъ же лодкe довeряемъ
Мы тяжесть урны гробовой
И праздникъ черныхъ розъ свершаемъ
Надъ аметистовой водой?
Туда душа моя стремится,
За мысъ туманный Меганомъ,
И черный парусъ возвратится
Оттуда послe похоронъ.
3
Какъ быстро тучи пробeгаютъ
Неосвeщенною грядой,
И хлопья черныхъ розъ летаютъ
Подъ этой вeтреной луной,
И, птица смерти и рыданья,
Влачится траурной каймой
Огромный флагъ воспоминанья
За кипарисною кормой.
4
И раскрывается съ шуршаньемъ
Печальный вeеръ прошлыхъ лeтъ
Туда, гдe съ темнымъ содроганьемъ
Въ песку зарылся амулетъ.
Туда душа моя стремится,
За мысъ туманный Меганомъ,
И черный парусъ возвратится
Оттуда послe похоронъ.
--------
x x x
Когда на площадяхъ и въ тишинe келейной
Мы сходимъ медленно съ ума,
Холоднаго и чистаго рейнвейна
Предложитъ намъ жестокая зима.
Въ серебряномъ ведрe намъ предлагаетъ стужа
Валгаллы бeлое вино,
И свeтлый образъ сeвернаго мужа
Напоминаетъ намъ оно.
Но сeверные скальды грубы,
Не знаютъ радостей игры,
И сeвернымъ дружинамъ любы
Янтарь, пожары и пиры.
Имъ только снится воздухъ юга,
Чужого неба волшебство.
-- И все-таки упрямая подруга
Откажется попробовать его.
1917
--------
x x x
Среди священниковъ левитомъ молодымъ
На стражe утренней онъ долго оставался.
Ночь iудейская сгущалася надъ нимъ,
И храмъ разрушенный угрюмо созидался.
Онъ говорилъ: Небесъ тревожна желтизна,
Ужъ надъ Евфратомъ ночь, бeгите, iереи.
А старцы думали: Не наша въ томъ вина.
Се черно-желтый свeтъ, се радость Iудеи.
Онъ съ нами былъ, когда на берегу ручья
Мы въ драгоцeнный ленъ субботу пеленали
И семисвeщникомъ тяжелымъ освeщали
Iерусалима ночь и чадъ небытiя.
1917
--------
x x x
1
Золотистаго меду струя изъ бутылки текла
Такъ тягуче и долго, что молвить хозяйка успeла:
Здeсь, въ печальной Тавриде, куда насъ судьба занесла,
Мы совсeмъ не скучаемъ, -- и черезъ плечо поглядeла.
2
Всюду Бахуса службы, какъ будто на свeтe одни
Сторожа и собаки. Идешь -- никого не замeтишь.
Какъ тяжелыя бочки, спокойные катятся дни.
Далеко въ шалашe голоса: не поймешь, не отвeтишь.
3
Послe чаю мы вышли въ огромный, коричневый садъ,
Какъ рeсницы, на окнахъ опущены темные шторы,
Мимо бeлыхъ колоннъ мы пошли посмотрeть виноградъ,
Гдe воздушнымъ стекломъ обливаются сонныя горы.
4
Я сказалъ: Виноградъ какъ старинная битва живетъ,
Гдe курчавые всадники бьются въ кудрявомъ порядкe.
Въ каменистой Тавриде наука Эллады -- и вотъ
Золотыхъ десятинъ благородныя ржавыя грядки.
5
Ну, а въ комнатe бeлой, какъ прялка, стоитъ тишина,
Пахнетъ уксусомъ, краской и свeжимъ виномъ изъ подвала.
Помнишь, въ греческомъ домe любимая всeми жена,
Не Елена -- другая -- какъ долго она вышивала.
6
Золотое руно, гдe же ты, золотое руно --
Всю дорогу шумeли морскiя тяжелыя волны,
И, покинувъ корабль, натрудившiй въ моряхъ полотно,
Одиссей возвратился, пространствомъ и временемъ полный.
1917
--------
x x x
Въ тотъ вечеръ не гудeлъ стрeльчатый лeсъ органа.
Намъ пeла Шуберта родная колыбель,
Шумeла мельница, и въ пeсняхъ урагана
Смeялся музыки голубоглазый хмель.
Старинной пeсни мiръ коричневый, зеленый,
Но только вeчно-молодой,
Гдe соловьиныхъ липъ рокочущiя кроны
Съ звeриной яростью качаетъ царь лeсной.
И сила страшная ночного возвращенья,
Та пeсня дикая, какъ черное вино.
Это двойникъ -- пустое привидeнье
Безсмысленно глядитъ въ холодное окно.
1918
--------
x x x
Твое чудесное произношенье,
Горячiй посвистъ хищныхъ птицъ,
Скажу ль -- живое впечатлeнье
Какихъ-то шелковыхъ рeсницъ.
"Что" -- Голова отяжелeла...
"Во" -- Это я тебя зову.
И далеко прошелестeло:
Я тоже на землe живу.
Пусть говорятъ: любовь крылата.
Смерть окрыленнeе стократъ.
Еще душа борьбой объята,
А наши губы къ ней летятъ.
И столько воздуха, и шелка,
И вeтра въ шепотe твоемъ,
И, какъ слeпые, ночью долгой
Мы смeсь безсолнечную пьемъ.
1918
--------
Tristia
1
Я изучилъ науку разставанья
Въ простоволосыхъ жалобахъ ночныхъ.
Жуютъ волы, и длится ожиданье,
Послeднiй часъ веселiй городскихъ,
И чту обрядъ той пeтушиной ночи,
Когда, поднявъ дорожной скорби грузъ,
Глядeли въ даль заплаканныя очи,
И женскiй плачъ мeшался съ пeньемъ музъ.
2
Кто можетъ знать при словe -- разставанье,
Какая намъ разлука предстоитъ,
Что намъ сулитъ пeтушье восклицанье,
Когда огонь въ Акрополе горитъ,
И на зарe какой то новой жизни,
Когда въ сeняхъ лeниво волъ жуетъ,
Зачeмъ пeтухъ, глашатай новой жизни,
На городской стeнe крылами бьетъ?
3
И я люблю обыкновенье пряжи,
Снуетъ челнокъ, веретено жужжитъ.
Смотри, навстрeчу, словно пухъ лебяжiй,
Уже босая Делiя летитъ.
О, нашей жизни скудная основа,
Куда какъ бeденъ радости языкъ!
Все было встарь, все повторится снова,
И сладокъ намъ лишь узнаванья мигъ.
4
Да будетъ такъ: прозрачная фигурка
На чистомъ блюдe глиняномъ лежитъ,
Какъ бeличья распластанная шкурка,
Склонясь надъ воскомъ, дeвушка глядитъ.
Не намъ гадать о греческомъ Эребe,
Для женщинъ воскъ, что для мужчины мeдь.
Намъ только въ битвахъ выпадаетъ жребiй,
А имъ дано гадая умереть.
1918
--------
Черепаха
1
На каменныхъ отрогахъ Пiэрiи
Водили музы первый хороводъ,
Чтобы, какъ пчелы, лирники слeпые
Намъ подарили iонiйскiй медъ.
И холодкомъ повeяло высокимъ
Отъ выпукло-дeвическаго лба,
Чтобы раскрылись правнукамъ далекимъ
Архипелага нeжные гроба.
2
Бeжитъ весна топтать луга Эллады,
Обула Сафо пестрый сапожекъ,
И молоточками куютъ цикады,
Какъ въ пeсенкe поется перстенекъ.
Высокiй домъ построилъ плотникъ дюжiй,
На свадьбу всeхъ передушили куръ,
И растянулъ сапожникъ неуклюжiй
На башмаки всe пять воловьихъ шкуръ.
3
Нерасторопна черепаха-лира,
Едва-едва безпалая ползетъ,
Лежитъ себe на солнышкe Эпира,
Тихонько грeя золотой животъ.
Ну, кто ее такую приласкаетъ,
Кто спящую ее перевернетъ?
Она во снe Терпандра ожидаетъ,
Сухихъ перстовъ предчувствуя налетъ.
4
Поитъ дубы холодная криница,
Простоволосая шумитъ трава,
На радость осамъ пахнетъ медуница.
О, гдe же вы, святые острова,
Гдe не eдятъ надломленнаго хлeба,
Гдe только медъ, вино и молоко,
Скрипучiй трудъ не омрачаетъ неба,
И колесо вращается легко.
1919
--------
x x x
1
Идемъ туда, гдe разныя науки
И ремесло -- шашлыкъ и чебуреки,
Гдe вывeска, изображающая брюки,
Даетъ понятье намъ о человeкe.
Мужской сюртукъ -- безъ головы стремленье,
Цирюльника летающая скрипка
И месмерическiй утюгъ -- явленье
Небесныхъ прачекъ -- тяжести улыбка...
2
Здeсь дeвушки старeющiя въ челкахъ
Обдумываютъ странные наряды,
И адмиралы въ твердыхъ треуголкахъ
Припоминаютъ сонъ Шехеразады.
Прозрачна даль. Немного винограда,
И неизмeнно дуетъ вeтеръ свeжiй.
Недалеко отъ Смирны и Богдада,
Но трудно плыть, а звeзды всюду тe же.
1919
--------
x x x
1
Въ хрустальномъ омутe какая крутизна!
За насъ сiенскiе предстательствуютъ горы,
И сумасшедшихъ скалъ колючiе соборы
Повисли въ воздухe, гдe шерсть и тишина.
2
Съ висячей лeстницы пророковъ и царей
Спускается органъ, святого духа крeпость,
Овчарокъ бодрый лай и добрая свирeпость,
Овчины пастуховъ и посохи судей.
3
Вотъ неподвижная земля, и вмeстe съ ней
Я христiанства пью холодный горный воздухъ,
Крутое Вeрую и псалмопeвца роздыхъ,
Ключи и рубища апостольскихъ церквей.
4
Какая линiя могла бы передать
Хрусталь высокихъ нотъ въ эфирe укрeпленномъ,
И съ христiанскихъ горъ въ пространствe изумленномъ,
Какъ Палестины пeснь, нисходитъ благодать.
1919
--------
x x x
Природа тотъ же Римъ, и отразилась въ немъ.
Мы видимъ образы его гражданской мощи
Въ прозрачномъ воздухe, какъ въ циркe голубомъ,
На форумe полей и въ колоннадe рощи.
Природа тотъ же Римъ, и кажется опять
Намъ незачeмъ боговъ напрасно безпокоить,
Есть внутренности жертвъ, чтобъ о войнe гадать,
Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить.
--------
x x x
Только дeтскiя книги читать,
Только дeтскiя думы лелeять,
Все большое далеко развeять,
Изъ глубокой печали возстать.
Я отъ жизни смертельно усталъ,
Ничего отъ нея не прiемлю,
Но люблю мою бeдную землю,
Оттого что иной не видалъ.
Я качался въ далекомъ саду
На простой деревянной качели,
И высокiя темныя ели
Вспоминаю въ туманномъ бреду.
--------
x x x
Вернись въ смeсительное лоно,
Откуда, Лiя, ты пришла,
За то, что солнцу Иллiона
Ты желтый сумракъ предпочла.
Иди, никто тебя не тронетъ,
На грудь отца, въ глухую ночь,
Пускай главу свою уронитъ
Кровосмeсительница-дочь.
Но роковая перемeна
Въ тебe исполниться должна.
Ты будешь Лiя -- не Елена.
Не потому наречена,
Что царской крови тяжелeе
Струиться въ жилахъ, чeмъ другой --
Нeтъ, ты полюбишь iудея,
Исчезнешь въ немъ -- и Богъ съ тобой.
--------
x x x
О, этотъ воздухъ, смутой пьяный,
На черной площади Кремля
Качаютъ шаткiй "миръ" смутьяны,
Тревожно пахнутъ тополя.
Соборовъ восковые лики,
Колоколовъ дремучiй лeсъ,
Какъ бы разбойникъ безъязыкiй
Въ стропилахъ каменныхъ исчезъ.
А въ запечатанныхъ соборахъ,
Гдe и прохладно, и темно,
Какъ въ нeжныхъ глиняныхъ амфорахъ,
Играетъ русское вино.
Успенскiй, дивно округленный,
Весь удивленье райскихъ дугъ,
И Благовeщенскiй, зеленый,
И, мнится, заворкуетъ вдругъ.
Архангельскiй и Воскресенья
Просвeчиваютъ, какъ ладонь --
Повсюду скрытое горeнье,
Въ кувшинахъ спрятанный огонь...
--------
x x x
1
Въ Петербургe мы сойдемся снова,
Словно солнце мы похоронили въ немъ,
И блаженное, безсмысленное слово
Въ первый разъ произнесемъ.
Въ черномъ бархатe совeтской ночи,
Въ бархатe всемiрной пустоты,
Все поютъ блаженныхъ женъ родныя очи,
Все цвeтутъ безсмертные цвeты.
2
Дикой кошкой горбится столица,
На мосту патруль стоитъ,
Только злой моторъ во мглe промчится
И кукушкой прокричитъ.
Мнe не надо пропуска ночного,
Часовыхъ я не боюсь:
За блаженное, безсмысленное слово
Я въ ночи совeтской помолюсь.
3
Слышу легкiй театральный шорохъ
И дeвическое "ахъ" --
И безсмертныхъ розъ огромный ворохъ
У Киприды на рукахъ.
У костра мы грeемся отъ скуки,
Можетъ быть вeка пройдутъ,
И блаженныхъ женъ родныя руки
Легкiй пепелъ соберутъ.
4
Гдe то грядки красныя партера,
Пышно взбиты шифоньерки ложъ;
Заводная кукла офицера;
Не для черныхъ душъ и низменныхъ святошъ...
Что жъ, гаси, пожалуй, наши свeчи
Въ черномъ бархатe всемiрной пустоты,
Все поютъ блаженныхъ женъ крутыя плечи,
А ночного солнца не замeтишь ты.
25 ноября 1920 г.
--------
x x x
На перламутровый челнокъ
Натягивая шелка нити,
О, пальцы гибкiе, начните
Очаровательный урокъ.
Приливы и отливы рукъ,
Однообразныя движенья,
Ты заклинаешь, безъ сомнeнья,
Какой-то солнечный испугъ,
Когда широкая ладонь,
Какъ раковина, пламенeя,
То гаснетъ, къ тeнямъ тяготeя,
То въ розовый уйдетъ огонь.
--------
x x x
Отъ легкой жизни мы сошли съ ума.
Съ утра вино, а съ вечера похмелье.
Какъ удержать напрасное веселье,
Румянецъ твой, о пьяная чума?
Въ пожатьи рукъ мучительный обрядъ,
На улицахъ ночные поцeлуи,
Когда рeчныя тяжелeютъ струи,
И фонари, какъ факелы, горятъ.
Мы смерти ждемъ, какъ сказочнаго волка,
Но я боюсь, что раньше всeхъ умретъ
Тотъ, у кого тревожно-красный ротъ
И на глаза спадающая челка.
--------
x x x
Что поютъ часы-кузнечикъ,
Лихорадка шелеститъ,
И шуршитъ сухая печка,--
Это красный шелкъ горитъ.
Что зубами мыши точатъ
Жизни тоненькое дно,
Это ласточка и дочкe
Отвязала мой челнокъ.
Что на крышe дождь бормочетъ,--
Это черный шелкъ горитъ,
Но черемуха услышитъ
И на днe морскомъ проститъ.
Потому что смерть невинныхъ,
И ничeмъ нельзя помочь,
Что въ горячкe соловьиной
Сердце теплое еще.
--------
x x x
Уничтожаетъ пламень
Сухую жизнь мою,
И нынe я не камень,
А дерево пою.
Оно легко и грубо;
Изъ одного куска
И сердцевина дуба,
И весла рыбака.
Вбивайте крeпче сваи,
Стучите, молотки,
О деревянномъ раe,
Гдe вещи такъ легки.
--------
x x x
Мнe Тифлисъ горбатый снится,
Сазандарiй стонъ звенитъ,
На мосту народъ толпится,
Вся ковровая столица,
А внизу Кура шумитъ.
Надъ Курою есть духаны,
Гдe вино и милый пловъ,
И духанщикъ тамъ румяный
Подаетъ гостямъ стаканы
И служить тебe готовъ.
Кахетинское густое
Хорошо въ подвалe пить,
Тамъ въ прохладe, тамъ въ покоe
Пейте вдоволь, пейте двое:
Одному не надо пить.
Въ самомъ маленькомъ духанe
Ты товарища найдешь.
Если спросишь Телiани.
Поплыветъ Тифлисъ въ туманe,
Ты въ духанe поплывешь.
--------
x x x
Американка въ двадцать лeтъ
Должна добраться до Египта,
Забывъ Титаника совeтъ,
Что спитъ на днe мрачнeе крипта.
Въ Америкe гудки поютъ,
И красныхъ небоскребовъ трубы
Холоднымъ тучамъ отдаютъ
Свои прокопченныя губы.
И въ Луврe океана дочь
Стоитъ, прекрасная, какъ тополь,
Чтобъ мраморъ сахарный толочь,
Влeзаетъ бeлкой на Акрополь.
Не понимая ничего,
Читаетъ Фауста въ вагонe
И сожалeетъ, отчего
Людовикъ больше не на тронe.
--------
x x x
Сестры тяжесть и нeжность,-- одинаковы ваши примeты,
Медуницы и осы тяжелую розу сосутъ,
Человeкъ умираетъ, песокъ остываетъ согрeтый,
И вчерашнее солнце на черныхъ носилкахъ несутъ.
Ахъ, тяжелыя соты и нeжныя сeти,
Легче камень поднять, чeмъ вымолвить слово -- любить,
У меня остается одна забота на свeтe,
Золотая забота, какъ времени бремя избыть.
Словно темную воду, я пью помутившiйся воздухъ,
Время вспахано плугомъ, и роза землею была,
Въ медленномъ водоворотe тяжелыя нeжныя розы,
Розы тяжесть и нeжность въ двойные вeнки заплела.
1920
--------
x x x
1
Я наравнe съ другими
Хочу тебe служить,
Отъ ревности сухими
Губами ворожить.
Не утоляетъ слово
Мнe пересохшихъ устъ,
И безъ тебя мнe снова
Дремучiй воздухъ пустъ.
2
Я больше не ревную,
Но я тебя хочу,
И самъ себя несу я,
Какъ жертву, палачу.
Тебя не назову я
Ни радость, ни любовь;
На дикую, чужую
Мнe подмeнили кровь.
3
Еще одно мгновенье,
И я скажу тебe:
Не радость, а мученье
Я нахожу въ тебe.
И, словно преступленье,
Меня къ тебe влечетъ
Искусанный въ смятеньи,
Вишневый нeжный ротъ.
4
Вернись ко мнe скорeе:
Мнe страшно безъ тебя.
Я никогда сильнeе
Не чувствовалъ тебя.
И въ полуночной драмe,
Во снe иль наяву,
Въ тревогe иль въ истомe --
Но я тебя зову.
1920
--------
x x x
1
Чуть мерцаетъ призрачная сцена,
Хоры слабые тeней,
Захлестнула шелкомъ Мельпомена
Окна храмины своей.
Чернымъ таборомъ стоятъ кареты,
На дворe морозъ трещитъ,
Все космато: люди и предметы,
И горячiй снeгъ хруститъ.
2
Понемногу челядь разбираетъ
Шубъ медвeжьихъ вороха,
Въ суматохe бабочка летаетъ,
Розу кутаютъ въ мeха.
Модной пестряди кружки и мошки,
Театральный легкiй жаръ,
А на улицe мигаютъ плошки,
И тяжелый валитъ паръ.
3
Кучера измаялись отъ крика,
И кромeшна ночи тьма.
Ничего, голубка Эвридика,
Что у насъ студеная зима.
Слаще пeнья итальянской рeчи
Для меня родной языкъ,
Ибо въ немъ таинственно лепечетъ
Чужеземныхъ арфъ родникъ.
4
Пахнетъ дымомъ бeдная овчина,
Отъ сугроба улица черна.
Изъ блаженнаго, пeвучаго притона
Къ намъ летитъ безсмертная весна,
Чтобы вeчно арiя звучала
"Ты вернешься на зеленые луга" --
И живая ласточка упала
На горячiе снeга.
--------
Веницейская жизнь
1
Веницейской жизни мрачной и безплодной
Для меня значенiе свeтло,
Вотъ она глядитъ съ улыбкою холодной
Въ голубое дряхлое стекло.
2
Тонкiй воздухъ, кожи синiя прожилки,
Бeлый снeгъ, зеленая парча,
Всeхъ кладутъ на кипарисныя носилки,
Сонныхъ, теплыхъ вынимаютъ изъ плаща.
3
И горятъ, горятъ въ корзинахъ свeчи,
Словно голубь залетeлъ въ ковчегъ,
На театрe и на праздномъ вeчe
Умираетъ человeкъ.
4
Ибо нeтъ спасенья отъ любви и страха,
Тяжелeе платины Сатурново кольцо,
Чернымъ бархатомъ завeшенная плаха
И прекрасное лицо.
5
Тяжелы твои, Венецiя, уборы,
Въ кипарисныхъ рамахъ зеркала.
Воздухъ твой граненый. Въ спальнe таютъ горы
Голубого, дряхлаго стекла.
6
Только въ пальцахъ роза или склянка,
Адрiатика зеленая, прости,
Что же ты молчишь, скажи, венецiанка?
Какъ отъ этой смерти праздничной уйти?
7
Черный Весперъ въ зеркалe мерцаетъ,
Все проходитъ. Истина темна.
Человeкъ родится. Жемчугъ умираетъ.
И Сусанна старцевъ ждать должна.
1920
--------
x x x
Мнe жалко, что теперь зима,
И комаровъ не слышно въ домe,
Но ты напомнила сама
О легкомысленной соломe.
Стрекозы вьются въ синевe,
И ласточкой кружится мода,
Корзиночка на головe --
Или напыщенная ода?
Совeтовать я не берусь,
И безполезны отговорки,
Но взбитыхъ сливокъ вeченъ вкусъ
И запахъ апельсинной корки.
Ты все толкуешь наобумъ,
Отъ этого ничуть не хуже,
Что дeлать: самый нeжный умъ
Весь помeщается снаружи.
И ты пытаешься желтокъ
Взбивать разсерженною ложкой,
Онъ побeлeлъ, онъ изнемогъ --
И все-таки, еще немножко...
Въ тебe все дразнитъ, все поетъ,
Какъ итальянская рулада.
И маленькiй вишневый ротъ
Сухого проситъ винограда.
Такъ не старайся быть умнeй,
Въ тебe все прихоть, все минута.
И тeнь отъ шапочки твоей
Венецiанская баута.
Декабрь 1920
--------
x x x
Вотъ дароносица, какъ солнце золотое
Повисла въ воздухe -- великолeпный мигъ.
Здeсь долженъ прозвучать лишь греческiй языкъ:
Взять въ руки цeлый миръ, какъ яблоко простое.
Богослуженiя торжественный зенитъ,
Свeтъ въ круглой храминe подъ куполомъ въ iюлe,
Чтобъ полной грудью мы внe времени вздохнули
О луговинe той, гдe время не бeжитъ.
И Евхаристiя, какъ вeчный полдень длится --
Всe причащаются, играютъ и поютъ,
И на виду у всeхъ божественный сосудъ
Неисчерпаемымъ веселiемъ струится.
--------
x x x
Когда Психея-жизнь спускается къ тeнямъ
Въ полупрозрачный лeсъ вослeдъ за Персефоной,
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]
[ 11 ]
[ 12 ]
[ 13 ]
/ Полные произведения / Мандельштам О.Э. / Стихотворения
|
Смотрите также по
произведению "Стихотворения":
|
Регистрация
Дизайн сайта — aminis
