Есть что добавить?
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru! |
|
/ Полные произведения / Мандельштам О.Э. / Стихотворения
Стихотворения [11/13]
У вас в семье нашел опору я --
Предупредительность, которая
Меня сумела воскресить,
И долго будет крыса хворая
Признательна за помощь скорую,
Которую нельзя забыть.
Май 1927
--------
x x x
Плещут воды Флегетона,
Стены Тартара дрожат.
Съеден торт -- определенно --
Пястом пестуемый яд.
<без даты>
--------
x x x
Подшипник с шариком
Начни соревноваться --
Подшипники шипеть,
А шарики -- кататься.
<Конец 1920-х>
--------
x x x
<Г. А. Шенгели>
Кто Маяковского гонитель
И полномочный представитель
Персидского сатрапа Лахути?
Шенгели, господи прости,
Российских ямбов керченский смотритель.
<Конец 1920-х>
--------
x x x
Посреди огромных буйволов
Ходит маленький Мануйловов.
Декабрь 1930 (?)
--------
Моргулеты
<1>
Моргулис -- он из Наркомпроса.
Он не турист и не естественник,
К истокам Тигра и Эфроса
Он знаменитый путешественник.
<2>
Старик Моргулис зачастую
Ест яйца всмятку и вкрутую.
Его враги нахально врут,
Что сам Моргулис тоже крут.
<3>
Я видел сон -- мне бес его внушил,--
Моргулис смокинг Бубнову пошил.
Но тут виденья вдруг перевернулись,
И в смокинге Бубнова шел Моргулис.
<4>
Старик Моргулис из Ростова
С рекомендацией Бубнова,
Друг Островера и Живова
И современник Козакова.
<5>
Старик Моргулис на Востоке
Постиг истории истоки.
У Шагинян же Мариетт
Гораздо больше исторьетт.
<6>
У старика Моргулиса глаза
Преследуют мое воображенье,
И с ужасом я в них читаю: "За
Коммунистическое просвещенье"!
<7>
Старик Моргулис под сурдинку
Уговорил мою жену
Вступить на торную тропинку
В газету гнусную одну.
Такую причинить обиду
За небольшие барыши!
Так отслужу ж я панихиду
За ЗКП его души.
<8>
Звезды сияют ночью летней,
Марганец спит в сырой земле,
Но Моргулис тысячелетний
Марганца мне и звезд милей.
<9>
Старик Моргулис -- примечай-ка! --
Живет на Трубной у Семейки,
И, пядей будучи семи,
Живет с Семейкой без семьи.
<10>
Старик Моргулис на бульваре
Нам пел Бетховена...
Начало 1930-х
--------
Стихи о дохе
<1>
Ох, до сибирских мехов охоча была Каранович:
Аж на Покровку она худого пустила жильца.
-- Бабушка, шубе не быть,-- вскричал запыхавшийся внучек.--
Как на духу, Mандельштам плюет на нашу доху.
<2>
Скажи-ка, бабушка,-- xe-xе! --
И я сейчас к тебе приеду:
Явиться в смокинге к обеду
Или в узорчатой дохе?
1931
--------
x x x
Шапка, купленная в ГУМе
Десять лет тому назад,
Под тобою, как игумен,
Я гляжу стариковат.
1932 (?)
--------
x x x
Павлу Васильеву
Мяукнул конь и кот заржал --
Казак еврею подражал.
<1933?>
--------
Стихи к Ю. Вермелю
* Следующие 6 стихов.
--------
x x x
<1>
Эпиграмма в терцинах
Есть на Большой Никитской некий дом --
Зоологическая камарилья,
К которой сопричастен был Верме'ль.
Он ученик Барбея д'Оревильи.
И этот сноб, прославленный Барбе'й,
Запечатлелся в Вермелевом скарбе
И причинил ему немало он скорбей.
Кто может знать, как одевался Ба'рбий?
Ведь англичанина не спросит внук,
Как говорилось: "дерби" или "дарби"...
А Вермель влез в Барбеевый сюртук.
Весна 1931
--------
x x x
<2>
Ходит Вермель, тяжело дыша,
Ищет нежного зародыша.
Хорошо на книгу ложится
Человеческая кожица.
Снегом улицы заметены,
Люди в кожу переплетены --
Даже дети, даже женщины --
Как перчатки у военщины.
Дева-роза хочет дочь нести
С кожею особой прочности.
Душно... Вермель от эротики
Задохнулся в библиотеке.
Октябрь 1932
--------
x x x
<3>
Счастия в Москве отчаяв,
Едет в Гатчину Вермель.
Он почти что Чаадаев,
Но другая в жизни цель.
Он похитил из утробы
Милой братниной жены...
Вы подумайте: кого бы?
И на что они нужны?
Из племянниковой кожи
То-то выйдет переплет!
И, как девушку в прихожей,
Вермель черта ущипнет.
Октябрь 1932
--------
x x x
<4>
Как поехал Вермель в Дмитров,
Шляпу новую купил.
Ну не шляпа -- прямо митра:
Вермель Дмитров удивил.
То-то в шляпе он устроил
Предкам форменный парад.
Шляпа -- брешь в советском строе...
Без нее он брел назад.
--------
x x x
<5>
Спит безмятежно
Юрий Вермель.
Август. Бесснежно.
Впрочем, апрель.
В Дмитрове предок
Тризной почтен.
А напоследок --
В шляпе -- мильтон.
--------
x x x
<6>
Вермель в Канте был подкован,
То есть был он, так сказать,
Безусловно окантован,
То есть Канта знал на ять.
В сюртуке, при черном банте,
Философ был -- прямо во!
Вермель съел собаку в Канте,
Кант, собака, съел его.
--------
x x x
О. А. Овчинниковой
Не средиземною волной
И не вальпургиевой жабой,
Я нынче грежу сам не свой
Быть арестованною бабой.
Увы, на это я готов
Заране с выводами всеми,
Чтобы видеть вас в любое время
Под милицейский звон оков!
1932
--------
x x x
Какой-то гражданин, наверное попович,
Наевшися коммерческих хлебов,
-- Благодарю,-- воскликнул,-- Каганович!
И был таков.
Однако!
<без даты>
--------
x x x
Однажды из далекого кишла'ка
Пришел дехканин в кооператив,
Чтобы купить себе презерватив.
Откуда ни возьмись,-- мулла-собака,
Его нахально вдруг опередив,
Купил товар и был таков.
Однако!
<без даты>
--------
x x x
Сулейману Стальскому
Там, где край был дик,
Там шумит арык,
Где шумел арык,
Там пасется бык,
А где пасся бык,
Там поет старик.
<без даты>
--------
x x x
<А. В. Звенигородскому>
Звенигородский князь в четырнадцатом веке
В один присест съел семьдесят блинов,
А бедный князь Андрей и ныне нездоров...
Нам не уйти от пращуров опеки.
1932
--------
Сонет
Мне вспомнился старинный апокриф --
Марию Лев преследовал в пустыне
По той простой, по той святой причине,
Что был Иосиф долготерпелив.
Сей патриарх, немного почудив,
Марииной доверился гордыне --
Затем, что ей людей не надо ныне,
А Лев -- дитя -- небесной манной жив.
А между тем Мария так нежна,
Ее любовь так, боже мой, блажна,
Ее пустыня так бедна песками,
Что с рыжими смешались волосками
Янтарные, а кожа -- мягче льна --
Кривыми оцарапана когтями.
<1933--1934>
--------
x x x
<М. С. Петровых>
Марья Сергеевна, мне ужасно хочется
Увидеть вас старушкой-переводчицей,
Неутомимо, с головой трясущейся,
К народам СССР влекущейся,
И чтобы вы без всякого предстательства
Вошли к Шенгели в кабинет издательства
И вышли, нагруженная гостинцами --
Полурифмованными украинцами.
<1933--1934>
--------
x x x
Знакомства нашего на склоне
Шервинский нас к себе зазвал
Послушать, как Эдип в Колоне
С Нилендером маршировал.
<1933--1934>
--------
x x x
Какой-то гражданин, не то чтоб слишком пьяный,
Но, может быть, в нетрезвом виде,--
Он
В квартире у себя установил орган.
Инстру'мент заревел. Толпа жильцов в обиде.
За управдомом шлют -- тот гневом обуян,--
И тотчас вызванный им дворник Себастьян
Бах! бах! -- машину смял, мошеннику дал в зубы.
Не в том беда, что Себастьян -- грубьян,
А плохо то, что бах какой-то грубый...
Начало 1934
--------
x x x
Анне Ахматовой
Привыкают к пчеловоду пчелы,
Такова пчелиная порода...
Только я Ахматовой уколы
Двадцать три уже считаю года.
1934
--------
x x x
На берегу Эгейских вод
Живут архивяне. Народ
Довольно древний. Всем на диво
Поганый промысел его --
Продажа личного архива.
Священным трепетом листвы
И гнусным шелестом бумаги
Они питаются -- увы! --
Неуважаемы и наги...
Чего им нужно?
<Весна> 1934
--------
x x x
<В. Пясту>
Слышу на улице шум быстро идущего Пяста.
Вижу: торчит из пальто семьдесят пятый отрыв.
Чую смущенной душой запах голландского сыра
И вожделею отнять около ста папирос.
<Весна 1934>
--------
x x x
Не жеребенок хвостом махает!
Яша ребенок снова играет.
Яша, играйте лучше ребенка
И жеребенка перебрыкайте.
Весна 1934
--------
x x x
Один портной
С хорошей головой
Приговорен был к высшей мере.
И что ж? -- портновской следуя манере,
С себя он мерку снял --
И до сих пор живой.
1 июня 1934
--------
x x x
Случайная небрежность иль ослышка
Вредны уму, как толстяку аджика.
Сейчас пример мы приведем:
Один филолог,
Беседуя с невеждою вдвоем,
Употребил реченье "идиом".
И понадергали они друг другу челок!
Но виноват из двух друзей, конечно, тот,
Который услыхал оплошно: "идиот".
12 июня 1935
--------
x x x
Не надо римского мне купола
Или прекрасного далека.
Предпочитаю вид на Луппола
Под сенью Жан-Ришара Блоха.
1934--1935
--------
x x x
Карлик-юноша, карлик-мимоза
С тонкой бровью -- надменный и злой...
Он питается только Елозой
И яичною скорлупой.
Апрель 1936
--------
x x x
Искусств приличных хоровода
Вадим Покровский не спугнет:
Под руководством куровода,--
За Стоичевым год от года
Настойчивей кроликовод.
24 февраля 1937
--------
x x x
Источник слез замерз,
И весят пуд оковы
Обдуманных баллад
Сергея Рудакова.
<1936>
--------
<Стихи к Наташе Штемпель>
<1>
Пришла Наташа. Где была?
Небось не ела, не пила.
И чует мать, черна как ночь:
Вином и луком пахнет дочь.
<2>
Если бы проведал бог,
Что Наташа педагог,
Он сказал бы; ради бога,
Уберите педагога!
<3>
-- Наташа, как писать: "балда"?
-- Когда идут на бал,-- то: "да!"
-- А "в полдень"? -- Если день -- то вместе,
А если ночь -- то не скажу, по чести...
<4>
Наташа, ах, как мне неловко,
Что я не Генрих Гейне:
К головке -- переводчик ейный --
Я б рифму закатил: плутовка.
<5>
Наташа, ах, как мне неловко!
На Загоровского, на маму --
То бишь на божию коровку
Заказывает эпиграмму!
<1936--1937>
<6>
Наташа спит. Зефир летает
Вкруг гофрированных волос.
Для девушки, как всякий знает,
Сон утренний, источник слез,
Головомойку означает,
Но волосы ей осушает
Какой-то мощный пылесос,
И перманентно иссякает --
И вновь кипит источник слез,
24 февраля 1937
--------
x x x
Эта книга украдена
Трошею в СХИ,
И резинкою Вадиной
Для Наташи она омоложена,
Ей дадена
В день посещения дядина.
<1937>
--------
Подражание новогреческому
Девочку в деве щадя, с объясненьями юноша медлил
И через семьдесят лет молвил старухе1: люблю.
Мальчика в муже щадя, негодуя, медлила дева
И через семьдесят лет плюнула старцу в лицо.
* (Найдено в архиве одной греческой старухи. Перевел с новогреческого О. Мандельштам)
1 В указанный момент юноше было 88 лет, а деве -- 86 лет (примечание переводчика).
<1936--1937>
--------
x x x
О, эта Лена, эта Нора,
О, эта Этна -- И.Т.Р.
Эфир, Эсфирь, Элеонора --
Дух кисло-сладкий двух мегер.
24 февраля 1937
--------
Решенье
Когда б женился я на египтянке
И обратился в пирамид закон,
Я б для моей жены, для иностранки,
Для донны покупал пирамидон,--
Купаясь в Ниле с ней или в храм и'дя,
Иль ужиная летом в пирамиде --
Для донны пирамид -- пирамидон.
Март(?) 1937
--------
Экспромты. Отрывки. Строки из уничтоженных или утерянных стихов
--------
x x x
Поднять скрипучий верх соломенных корзин...
1908
--------
x x x
.................... коробки
............. лучшие игрушки.
...... на пальмовой верхушке
Отмечает листья ветер робкий.
Неразрывно сотканный с другими,
Каждый лист колеблется отдельно.
Но в порывах ткани беспредельно
И мирами вызвано иными --
Только то, что создано землею:
Длинные трепещущие нити,
В тщетном ожидании наитий
Шелестящие своей длиною.
<1911>
--------
x x x
...Но в Петербурге акмеист мне ближе,
Чем романтический Пьеро в Париже.
<1915?>
--------
x x x
Под зефиры весны
Что ты спишь, сельский муж?...
<1910-е>
--------
x x x
<А. Ахматовой>
Целует мне в гостиной руку
И бабушку на лестнице крутой
<После 1917>
--------
x x x
............................Канделаки
У него Брехничев взамен цепной собаки
<1921>
--------
x x x
Однажды прапорщик-заика
К своей прабабушке пришел...
<Середина 1920-х>
--------
x x x
Набравши море в рот,
Да прыскает вселенной.
<1932?>
--------
x x x
Вакс ремонтнодышащий
<Начало 1930-х>
--------
x x x
Я давно полюбил нищету,
Одиночество, бедный художник.
Чтобы кофе сварить на спирту,
Я купил себе легкий треножник.
1912
--------
x x x
Убийца, преступная вишня,
Проклятая неженка, ма!
............. дар вышний,
Дар нежного счастья сама.
.........................
.........................
Блеск стали меча самурайской
И вся первозданная тьма
Сольются в один самородок,
Когда окаянней камней
Пленительный злой подбородок
У маленькой Мэри моей.
1933(?)
--------
x x x
В оцинкованном влажном Батуме,
По холерным базарам Ростова
И в фисташковом хитром Тифлисе
Над Курою в ущелье балконном
Шили платья у тихой портнихи...
Апрель 1934
--------
x x x
Эме Лебеф любил старух...
<1933--1934>
--------
x x x
Это я. Это Рейн. Браток, помоги.
Празднуют первое мая враги.
Лорелеиным гребнем я жив, я теку
Виноградные жилы разрезать в соку.
1935
--------
x x x
Я семафор со сломанной рукой
У полотна воронежской дороги
1935
--------
x x x
На этом корабле есть для меня каюта
<1937>
--------
x x x
Там уж скоро третий год
Тень моя живет меж вами.
<1937>
--------
x x x
Но уже раскачали ворота молодые микенские львы
<1937?>
--------
x x x
В Париже площадь есть -- ее зовут Звезда
............................ машин стада.
<1937?>
--------
x x x
И пламенный поляк -- ревнивец фортепьянный..
Чайковского боюсь -- он Моцарт на бобах...
И маленький Рамо -- кузнечик деревянный.
1937
--------
x x x
Такие же люди, как вы,
С глазами вдолбленными в череп,
Такие же судьи, как вы,
Лишили вас холода тутовых ягод.
<1937>
--------
x x x
И веером разложенная дранка
Непобедимых скатных крыш...
<1937>
--------
x x x
Река Яузная,
Берега кляузные
<1937>
--------
x x x
Кинешь око удивленное
На прошедшие года.
<1937, не ранее мая>
--------
x x x
Черная ночь, душный барак,
Жирные вши...
<1938>
Камень. Tristia
x x x
Дано мнe тeло -- что мнe дeлать съ нимъ,
Такимъ единымъ и такимъ моимъ?
За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мнe благодарить?
Я и садовникъ, я же и цвeтокъ,
Въ темницe мiра я не одинокъ.
На стекла вeчности уже легло
Мое дыханiе, мое тепло.
Запечатлeется на немъ узоръ,
Неузнаваемый съ недавнихъ поръ.
Пускай мгновенiя стекаетъ муть --
Узора милаго не зачеркнуть.
1909.
--------
Silentium.
Она еще не родилась,
Она и музыка и слово,
И потому всего живого
Ненарушаемая связь.
Спокойно дышатъ моря груди,
Но, какъ безумный, свeтелъ день
И пeны блeдная сирень
Въ мутно-лазоревомъ сосудe.
Да обрeтутъ мои уста
Первоначальную нeмоту --
Какъ кристаллическую ноту,
Что отъ рожденiя чиста.
Останься пeной, Афродита,
И слово въ музыку вернись,
И сердце сердца устыдись,
Съ первоосновой жизни слито.
1910.
--------
x x x
Невыразимая печаль
Открыла два огромныхъ глаза,
Цвeточная проснулась ваза
И выплеснула свой хрусталь.
Вся комната напоена
Истомой -- сладкое лекарство!
Такое маленькое царство
Такъ много поглотило сна.
Немного краснаго вина,
Немного солнечнаго мая --
И потянулась, оживая,
Тончайшихъ пальцевъ бeлизна...
1909.
--------
x x x
Медлительнeе снeжный улей,
Прозрачнeе окна хрусталь
И бирюзовая вуаль
Небрежно брошена на стулe.
Ткань, опьяненная собой,
Изнeженная лаской свeта,
Она испытываетъ лeто,
Какъ бы не тронута зимой.
И, если въ ледяныхъ алмазахъ
Струится вeчности морозъ,
Здeсь -- трепетанiе стрекозъ
Быстроживущихъ, синеглазыхъ...
1910.
--------
x x x
Смутно-дышащими листьями
Черный вeтеръ шелеститъ,
И трепещущая ласточка
Въ темномъ небe кругъ чертитъ.
Тихо спорятъ въ сердце ласковомъ,
Умирающемъ, моемъ,
Наступающiя сумерки
Съ догорающимъ лучомъ.
И надъ лeсомъ вечерeющимъ
Встала мeдная луна;
Отчего такъ мало музыки
И такая тишина?
1911.
--------
x x x
Отчего душа такъ пeвуча,
И такъ мало милыхъ именъ,
И мгновенный ритмъ -- только случай,
Неожиданный Аквилонъ?
Онъ подыметъ облако пыли,
Зашумитъ бумажной листвой
И совсeмъ не вернется -- или
Онъ вернется -- совсeмъ другой...
О, широкiй вeтеръ Орфея,
Ты уйдешь въ морскiе края --
И, не созданный мiръ лелeя,
Я забылъ ненужное "я".
Я блуждалъ въ игрушечной чащe
И открылъ лазоревый гротъ...
Неужели я настоящiй,
И дeйствительно смерть придетъ?
1911.
--------
x x x
Быть можетъ, я тебe не нуженъ,
Ночь; изъ пучины мiровой,
Какъ раковина безъ жемчужинъ,
Я выброшенъ на берегъ твой.
Ты равнодушно волны пeнишь
И несговорчиво поешь;
Но ты полюбишь, ты оцeнишь
Ненужной раковины ложь.
Ты на песокъ съ ней рядомъ ляжешь,
Одeнешь ризою своей,
Ты неразрывно съ нею свяжешь
Огромный колоколъ зыбей;
И хрупкой раковины стeны,--
Какъ нежилого сердца домъ,--
Наполнишь шепотами пeны,
Туманомъ, вeтромъ и дождемъ...
1911.
--------
x x x
Скудный лучъ, холодной мeрою,
Сeетъ свeтъ въ сыромъ лeсу.
Я печаль, какъ птицу сeрую,
Въ сердце медленно несу.
Что мнe дeлать съ птицей раненой?
Твердь умолкла, умерла.
Съ колокольни отуманенной
Кто-то снялъ колокола.
И стоитъ осиротeлая
И нeмая вышина --
Какъ пустая башня бeлая,
Гдe туманъ и тишина...
Утро, нeжностью бездонное,
Полу-явь и полу-сонъ --
Забытье неутоленное --
Думъ туманный перезвонъ...
1911.
--------
x x x
Образъ твой, мучительный и зыбкiй,
Я не могъ въ туманe осязать.
"Господи!", сказалъ я по ошибкe,
Самъ того не думая сказать.
Божье имя, какъ большая птица,
Вылетeло изъ моей груди...
Впереди густой туманъ клубится,
И пустая клeтка позади...
1912.
--------
Змeй.
Осеннiй сумракъ -- ржавое желeзо
Скрипитъ, поетъ и разъeдаетъ плоть;
Что весь соблазнъ и всe богатства Креза
Предъ лезвiемъ твоей тоски, Господь!
Я какъ змeей танцующей измученъ
И передъ ней, тоскуя, трепещу;
Я не хочу души своей излучинъ
И разума и Музы не хочу...
Достаточно лукавыхъ отрицанiй
Распутывать извилистый клубокъ;
Нeтъ стройныхъ словъ для жалобъ и признанiй,
И кубокъ мой тяжелъ и неглубокъ.
Къ чему дышать? На жесткихъ камняхъ пляшетъ
Больной удавъ, свиваясь и клубясь;
Качается и тeло опояшетъ,
И падаетъ, внезапно утомясь.
И безполезно наканунe казни,
Видeнiемъ и пeньемъ потрясенъ,
Я слушаю, какъ узникъ безъ боязни,
Желeза визгъ и вeтра темный стонъ!
1910.
--------
x x x
Сегодня дурной день:
Кузнечиковъ хоръ спитъ,
И сумрачныхъ скалъ сeнь --
Мрачнeй гробовыхъ плитъ.
Мелькающихъ стрeлъ звонъ
И вeщихъ воронъ крикъ...
Я вижу дурной сонъ,
За мигомъ летитъ мигъ.
Явленiй раздвинь грань,
Земную разрушь клeть,
И яростный гимнъ грянь --
Бунтующихъ тайнъ мeдь!
О, маятникъ душъ строгъ --
Качается глухъ, прямъ,
И страстно стучитъ рокъ
Въ запретную дверь къ намъ...
1911.
--------
Пeшеходъ.
Я чувствую непобeдимый страхъ
Въ присутствiи таинственныхъ высотъ,
Я ласточкой доволенъ въ небесахъ,
И колокольни я люблю полетъ!
И, кажется, старинный пeшеходъ,
Надъ пропастью, на гнущихся мосткахъ,
Я слушаю -- какъ снeжный комъ растетъ
И вeчность бьетъ на каменныхъ часахъ.
Когда бы такъ! Но я не путникъ тотъ,
Мелькающiй на выцвeтшихъ листахъ,
И подлинно во мнe печаль поетъ;
Дeйствительно лавина есть въ горахъ!
И вся моя душа -- въ колоколахъ --
Но музыка отъ бездны не спасетъ!
1912.
--------
x x x
Нeтъ, не луна, а свeтлый циферблатъ
Сiяетъ мнe, и чeмъ я виноватъ,
Что слабыхъ звeздъ я осязаю млечность?
И Батюшкова мнe противна спесь;
Который часъ, его спросили здeсь --
А онъ отвeтилъ любопытнымъ: вeчность!
1912.
--------
x x x
Я ненавижу свeтъ
Однообразныхъ звeздъ.
Здравствуй, мой давнiй бредъ,--
Башни стрeльчатой ростъ!
Кружевомъ камень будь
И паутиной стань:
Неба пустую грудь
Тонкой иглою рань.
Будетъ и мой чередъ --
Чую размахъ крыла.
Такъ -- но куда уйдетъ
Мысли живой стрeла?
Или свой путь и срокъ
Я, исчерпавъ, вернусь:
Тамъ -- я любить не могъ,
Здeсь -- я любить боюсь...
1912.
--------
Казино.
Я не поклонникъ радости предвзятой,
Подчасъ природа сeрое пятно,--
Мнe въ опьяненьи легкомъ суждено
Извeдать краски жизни небогатой.
Играетъ вeтеръ тучею косматой,
Ложится якорь на морское дно,
И бездыханная, какъ полотно,
Душа виситъ надъ бездною проклятой.
Но я люблю на дюнахъ казино,
Широкiй видъ въ туманное окно
И тонкiй лучъ на скатерти измятой;
И, окруженъ водой зеленоватой,
Когда, какъ роза, въ хрусталe вино --
Люблю слeдить за чайкою крылатой!
1912.
--------
Царское Село.
Георгiю Иванову.
Поeдемъ въ Царское Село!
Свободны, вeтренны и пьяны,
Тамъ улыбаются уланы,
Вскочивъ на крeпкое сeдло...
Поeдемъ въ Царское Село!
Казармы, парки и дворцы,
А на деревьяхъ -- клочья ваты,
И грянутъ "здравiя" раскаты
На крикъ -- "здорово, молодцы!"
Казармы, парки и дворцы...
Одноэтажные дома,
Гдe однодумы-генералы
Свой коротаютъ вeкъ усталый,
Читая "Ниву" и Дюма...
Особняки -- а не дома!
Свистъ паровоза... Eдетъ князь.
Въ стеклянномъ павильонe свита!..
И, саблю волоча сердито,
Выходитъ офицеръ, кичась:
Не сомнeваюсь -- это князь...
И возвращается домой --
Конечно, въ царство этикета,
Внушая тайный страхъ, карета
Съ мощами фрейлины сeдой,
Что возвращается домой...
--------
Золотой.
Цeлый день сырой осеннiй воздухъ
Я вдыхалъ въ смятеньe и тоскe;
Я хочу поужинать,-- и звeзды
Золотыя въ темномъ кошелькe!
И дрожа отъ желтаго тумана,
Я спустился въ маленькiй подвалъ;
Я нигдe такого ресторана
И такого сброда не видалъ!
Мелкiе чиновники, японцы,
Теоретики чужой казны...
За прилавкомъ щупаетъ червонцы
Человeкъ -- и всe они пьяны.
Будьте такъ любезны, размeняйте,
Убeдительно его прошу --
Только мнe бумажекъ не давайте, --
Трехрублевокъ я не выношу!
Что мнe дeлать съ пьяною оравой?
Какъ попалъ сюда я, Боже мой?
Если я на то имeю право --
Размeняйте мнe мой золотой!
1912.
--------
Старикъ.
Уже свeтло, поетъ сирена
Въ седьмомъ часу утра.
Старикъ, похожiй на Верлэна,--
Теперь твоя пора!
Въ глазахъ лукавый или дeтскiй
Зеленый огонекъ;
На шею нацeпилъ турецкiй
Узорчатый платокъ.
Онъ богохульствуетъ, бормочетъ
Несвязныя слова;
Онъ исповeдоваться хочетъ --
Но согрeшить сперва.
Разочарованный рабочiй
Иль огорченный мотъ --
А глазъ, подбитый въ нeдрахъ ночи,
Какъ радуга цвeтетъ.
Такъ, соблюдая день субботнiй,
Плетется онъ -- когда
Глядитъ изъ каждой подворотни
Веселая нужда;
А дома -- руганью крылатой,
Отъ ярости блeдна,--
Встрeчаетъ пьянаго Сократа
Суровая жена!
1913.
--------
Петербургскiя строфы.
Н. Гумилеву.
Надъ желтизной правительственныхъ зданiй
Кружилась долго мутная метель,
И правовeдъ опять садится въ сани,
Широкимъ жестомъ запахнувъ шинель.
Зимуютъ пароходы. На припекe
Зажглось каюты толстое стекло.
Чудовищна -- какъ броненосецъ въ докe --
Россiя отдыхаетъ тяжело.
А надъ Невой -- посольства полумiра,
Адмиралтейство, солнце, тишина!
И государства крeпкая порфира,
Какъ власяница грубая, бeдна.
Тяжка обуза сeвернаго сноба --
Онегина старинная тоска;
На площади Сената -- валъ сугроба,
Дымокъ костра и холодокъ штыка...
Черпали воду ялики, и чайки
Морскiя посeщали складъ пеньки,
Гдe, продавая сбитень или сайки,
Лишь оперные бродятъ мужики.
Летитъ въ туманъ моторовъ вереница;
Самолюбивый, скромный пeшеходъ --
Чудакъ Евгенiй -- бeдности стыдится,
Бензинъ вдыхаетъ и судьбу клянетъ!
1913.
--------
x x x
Въ душномъ барe иностранецъ,
Я нерeдко, въ часъ глухой,
Уходя отъ тусклыхъ пьяницъ,
Становлюсь самимъ собой.
Дeвъ полуночныхъ отвага
И безумныхъ звeздъ разбeгъ,
Да привяжется бродяга,
Вымогая на ночлегъ.
Кто, скажите, мнe сознанье
Виноградомъ замутитъ,
Если явь -- Петра созданье,
Мeдный всадникъ и гранитъ?
Слышу съ крeпости сигналы,
Замeчаю, какъ тепло.
Выстрeлъ пушечный въ подвалы,
Вeроятно, донесло.
И гораздо глубже бреда
Воспаленной головы --
Звeзды, трезвая бесeда,
Вeтеръ западный съ Невы...
1913.
--------
Лютеранинъ.
Я на прогулкe похороны встрeтилъ
Близъ протестантской кирхи, въ воскресенье.
Разсeянный прохожiй, я замeтилъ
Тeхъ прихожанъ суровое волненье.
Чужая рeчь не достигала слуха,
И только упряжь тонкая сiяла,
Да мостовая праздничная глухо
Лeнивыя подковы отражала.
А въ эластичномъ сумракe кареты,
Куда печаль забилась, лицемeрка,
Безъ словъ, безъ слезъ, скупая на привeты,
Осеннихъ розъ мелькнула бутоньерка.
Тянулись иностранцы лентой черной
И шли пeшкомъ заплаканныя дамы,
Румянецъ подъ вуалью, и упорно
Надъ ними кучеръ правилъ вдаль, упрямый.
Кто бъ ни былъ ты, покойный лютеранинъ,
Тебя легко и просто хоронили.
Былъ взоръ слезой приличной затуманенъ,
И сдержанно колокола звонили.
И думалъ я: витiйствовать не надо.
Мы не пророки, даже не предтечи,
Не любимъ рая, не боимся ада,
И въ полдень матовый горимъ, какъ свeчи.
1912.
--------
Айя-Софiя.
1.
Айя-Софiя -- здeсь остановиться
Судилъ Господь народамъ и царямъ!
Вeдь куполъ твой, по слову очевидца,
Какъ на цeпи подвeшенъ къ небесамъ.
2.
И всeмъ примeръ -- года Юстинiана,
Когда похитить для чужихъ боговъ
Позволила Эфесская Дiана
Сто семь зеленыхъ мраморныхъ столбовъ.
3.
Куда-жъ стремился твой строитель щедрый,
Когда, душой и помысломъ высокъ,
Расположилъ апсиды и экседры,
Имъ указавъ на западъ и востокъ?
4.
Прекрасенъ храмъ, купающiйся въ мiрe,
И сорокъ оконъ -- свeта торжество;
На парусахъ подъ куполомъ четыре
Архангела прекраснeе всего.
5.
И мудрое сферическое зданье
Народы и вeка переживетъ,
И серафимовъ гулкое рыданье
Не покоробитъ темныхъ позолотъ.
1912.
--------
Notre Dame.
1.
Гдe римскiй судiя судилъ чужой народъ --
Стоитъ базилика,-- и радостный и первый,
Какъ нeкогда Адамъ, распластывая нервы,
Играетъ мышцами крестовый легкiй сводъ.
2.
Но выдаетъ себя снаружи тайный планъ!
Здeсь позаботилась подпружныхъ арокъ сила,
Чтобъ масса грузная стeны не сокрушила,
И свода дерзкаго бездeйствуетъ таранъ.
3.
Стихiйный лабиринтъ, непостижимый лeсъ,
Души готической разсудочная пропасть,
Египетская мощь и христiанства робость,
Съ тростинкой рядомъ -- дубъ и всюду царь -- отвeсъ.
4.
Но чeмъ внимательнeй, твердыня Notre Dame,
Я изучалъ твои чудовищныя ребра,--
Тeмъ чаще думалъ я: изъ тяжести недоброй
И я когда-нибудь прекрасное создамъ.
1912.
--------
О. Мандельштамъ. Tristia. Petropolis, Петербургъ-Берлинъ, 1922.
Настоящее изданiе отпечатано въ количествe трехъ тысячъ экземпляровъ. Изъ нихъ сто нумерованныхъ.
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]
[ 11 ]
[ 12 ]
[ 13 ]
/ Полные произведения / Мандельштам О.Э. / Стихотворения
|
Смотрите также по
произведению "Стихотворения":
|