• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Носов Н. / Незнайка на Луне

Незнайка на Луне [13/27]

Скачать полное произведение

    только Скрягинс услышал слова "три миллиона", в глазах его
    засветились беспокойные огоньки и он подскочил с такой
    живостью, словно его кто-нибудь неожиданно ткнул сзади шилом.
     -- Ну, чего три миллиона! -- нетерпеливо ответил Спрутс. --
    Конечно, не три миллиона старых галош, а три миллиона
    фертингов.
     -- Ах так! -- воскликнул господин Скрягинс, словно только
    теперь понял, о чем шла речь. -- Значит, три миллиона фертингов
    должны дать мы им?
     -- Совершенно верно, -- подтвердил господин Спрутс. -- Мы
    им.
     -- А не они нам?
     -- Нет, нет. Не они нам, а мы им.
     -- Тогда это для нас невыгодно, -- заявил Скрягинс. -- Если
    бы три миллиона дали они нам, это было бы выгодно, а если мы им
    -- невыгодно.
     -- За что же они стали бы давать нам три миллиона? --
    возразил господин Спрутс.
     -- Это верно, что не за что.
     Глаза Скрягинса снова потухли. Он сел на свое место, но тут
    же снова вскочил, энергично затряс головой и сказал:
     -- Но тем не менее это... это страшно невыгодно!
     Вслед за Скрягинсом выступил житель лунного города
    Брехенвиля миллионер Жадинг. Он сказал:
     -- Господин Скрягинс прав. Тяжело отдавать деньги, когда их
    можно не отдавать, но когда нужно отдать, то легче их вынуть
    все же не из своего кармана, а из чужого... Правильно я говорю?
     Косо взглянув из-под бровей на сидевших вокруг стола
    богачей, господин Жадинг громко захохотал, после чего
    продолжал:
     -- Сумма в три миллиона, безусловно, большая, тут и говорить
    нечего, но если ее разложить на всех богачей, в том числе и на
    мелких, а мелких богачей, как известно, больше, чем крупных
    (известно, что всякой мелкоты значительно больше на свете, чем
    вещей порядочных... Верно я говорю? Ха-ха-ха!), то каждому
    придется заплатить не так уж много... Таким образом, можно
    собрать и не три, а целых четыре миллиона и даже больше. Три
    миллиона отдадим этим авантюристам Миге и Жулио, пусть катятся,
    а остальные деньги возьмем себе за труды. Правильно я говорю?
     -- Неправильно! -- перебил его Спрутс. -- Как только мы
    начнем собирать с разной мелкоты деньги, всем станет известно,
    для чего нам это нужно. Все поймут, что богатым не хочется,
    чтоб появились эти фантастические растения. Вот тогда докажи
    попробуй, что на свете нет никаких гигантских растений. Нет,
    господа, деньги на это дело должны дать только мы с вами:
    только те, кто сейчас находится в этой комнате. И никто --
    понимаете, никто, -- ни одна живая душа не должна знать, о чем
    у нас здесь разговор был. А вам, господин Жадинг, должно быть
    стыдно! Тут вопрос стоит о сохранении всех наших богатств, а вы
    и в этот момент думаете только о том, чтоб погреть руки, хотите
    прикарманить лишнюю сотню фертингов. Стыдитесь!
     -- Ну что ж, -- замахал руками господин Жадинг, -- сотня
    фертингов, она, что ж... Сотня фертингов -- всегда сотня
    фертингов. Правильно я говорю?.. Сотня фертингов на дороге не
    валяется. Разве вам самому не нужна сотня фертингов? А не
    нужна, так дайте мне ее. Правильно я говорю?
     Миллионер Жадинг долго еще бормотал что-то о сотне
    фертингов, но наконец он унялся. Господин Спрутс решил, что со
    всем этим делом уже покончено, но тут слово попросил господин
    Скуперфильд, являвшийся владельцем огромнейшей макаронной и
    вермишельной фабрики, известной под названием "Макаронное
    заведение Скуперфильда".
     Господин Скуперфильд, точно так же как и господин Жадинг,
    был жителем лунного города Брехенвиля. Нужно сказать, что среди
    брехенвильцев никто не прославился больше, чем эти Жадинг и
    Скуперфильд. Справедливость все же требует упомянуть, что
    прославились они оба не какими-нибудь добрыми делами, а
    исключительно своей скупостью. Жители Брехенвиля никак не могли
    прийти к окончательному решению, кто же из этих двух скупцов
    более скуп, и из-за этого вопроса между ними постоянно
    возникали раздоры. Если кто-нибудь утверждал, что более скуп
    Скуперфильд, то тут же находился другой коротышка, который
    начинал доказывать, что более скуп Жадинг. Оба спорщика
    приводили сотни примеров в подтверждение своей правоты, каждый
    призывал на помощь свидетелей и очевидцев, так или иначе
    пострадавших от скупости того или иного скряги, в спор
    постепенно втягивались все новые и новые коротышки, и дело
    нередко кончалось дракой.
     Читателю небезынтересно будет узнать, что несмотря на
    абсолютное сходство характеров, Жадинг и Скуперфильд были
    полной противоположностью друг другу по виду. Жадинг по своей
    внешности очень напоминал господина Спрутса. Разница была в
    том, что лицо его было несколько шире, чем у господина Спрутса,
    а нос чуточку уже. В то время как у господина Спрутса были
    очень аккуратные уши, у Жадинга уши были большие и нелепо
    торчали в стороны, что еще больше увеличивало ширину лица. Что
    касается Скуперфильда, то он, наоборот, по виду больше смахивал
    на господина Скрягинса: такое же постное, как у вяленой воблы,
    лицо, но еще более, если так можно сказать, жилистое и
    иссохшее; такие же пустые, рыбьи глаза, хотя в них наблюдалось
    несколько больше живости. В отличие от Скрягинса, господин
    Скуперфильд был абсолютно лыс, то есть на его голове не было ни
    одного волоса; худая кожа настолько туго обтягивала его череп,
    что казалось, будто голова у него была костяная. Губы у него
    были тоненькие, совершенно бескровные. Голос к тому же у него
    был крайне неблагозвучный: какой-то резкий, дребезжащий,
    скрежещущий. Когда он говорил, то казалось, будто кто-то залез
    на крышу дома и скоблит там по ржавому железу тупым ножом.
     Несмотря на то что уши у господина Скуперфильда были так же
    велики, как и у господина Скрягинса, слышал он чрезвычайно
    скверно. Ему постоянно чудилось, будто его кто-то о чем-то
    спрашивает, поэтому он поминутно вертел во все стороны головой,
    прикладывал к уху ладонь и препротивно пищал: "А? Что?.. Вы
    что-то сказали? Я что-то вас плохо расслышал..." -- хотя никто
    и не думал обращаться к нему с вопросом.
     Каждый, кто впервые видел господина Скуперфильда, ни за что
    не поверил бы, что перед ним миллионер, настолько он весь был
    худой и, если так можно выразиться, узловатый. Нужно, однако ж,
    сказать, что худел господин Скуперфильд вовсе не от того, что
    ему нечего было кушать, а от собственной жадности. Каждый раз,
    когда ему приходилось истратить фертинг, он так нервничал, так
    терзался от жадности, что терял в весе. Чтобы возместить эти
    потери, он съедал ежедневно по четыре завтрака, по четыре обеда
    и четыре ужина, но все равно не мог потолстеть, так как ему не
    давала покоя мысль, что он истратил на пищу слишком уж большую
    сумму денег.
     Господин Скуперфильд прекрасно знал, что его жадность вредит
    его же здоровью, но со своей собачьей натурой (так он говорил
    сам) ничего поделать не мог. Он почему-то забрал себе в голову,
    что его и без того колоссальное состояние непрестанно должно
    расти, и если ему удавалось увеличить свой капитал хоть на один
    фертинг, он готов был прыгать от радости; когда же необходимо
    было истратить фертинг, он приходил в отчаяние, ему казалось,
    что начинается светопреставление, что скоро все фертинги,
    словно под воздействием какой-то злой силы, уплывут из его
    сундуков и он из богача превратится в нищего.
     Если другие богачи всецело владели своими деньгами,
    пользовались ими для своих прихотей и удовольствий, то в
    отношении Скуперфильда можно было сказать, что деньги всецело
    владели им. Он полностью находился в их власти, был у своих
    денег покорным слугой. Он старательно лелеял, берег и растил
    свои капиталы, не имея от них никакой хотя бы самой ничтожной
    для себя пользы.
     Никто, впрочем, не видел в поведении Скуперфильда ничего
    особенно ненормального, поскольку в обществе, где наибольшей
    ценностью считались деньги, такое поведение казалось
    естественным, и никому не приходило в голову, что господина
    Скуперфильда давно следовало отвести к врачу и лечить его с той
    же заботливостью, с какой лечат каждого повредившегося в уме.
     Попросив слова, господин Скуперфильд встал, нацепил на нос
    очки и принялся тереть ладонью свою облезшую голову, словно
    старался разогреть застывшие в мозгу мысли. Как раз в этот
    момент ему почудилось, будто кто-то что-то сказал, поэтому он
    приложил, по своей привычке, к уху руку, принялся вертеться в
    разные стороны и заскрипел своим заржавевшим голосом:
     -- А?.. Что?.. Вы, кажется, что-то сказали?.. Я вас что-то
    плохо расслышал... А?
     Убедившись, однако, что все сидят молча, он успокоился и
    сказал:
     -- Господа, прошу слушать меня внимательно, потому что для
    глухих повторять свои слова я по два раза не буду. А?.. И
    попрошу не перебивать меня... Так вот, о чем я хотел сказать?..
    Гм! Да! Тьфу! Забыл!.. Никто, господа, не знает, о чем я хотел
    сказать? -- Он принялся вертеться по сторонам и бормотать про
    себя: -- Гм! Да! Тьфу! Столько ослов вокруг, и никто не знает,
    о чем я хотел сказать!.. Да! -- воскликнул он вдруг и стукнул
    по полу палкой с костяным набалдашником, которую постоянно
    держал в руках. -- Вот о чем: о деньгах! О чем же еще? Конечно,
    о деньгах. Тьфу! Об этих треклятых трех миллионах, чтоб им
    провалиться сквозь землю!.. Кто сказал, что три миллиона надо
    платить? А?.. Крабс сказал? А кто он, ваш Крабс? Он жулик, ваш
    Крабс! Что я, Крабса не знаю? А?.. Я всех знаю отлично! Все
    жулики! Прошу не перебивать!.. А если бы Крабс сказал, что
    четыре миллиона надо платить, вы бы четыре вынули? А?.. Может
    быть, вовсе не три миллиона надо платить, а только два или
    один? Может, ни одного? А?.. Прошу не перебивать! Я не
    перебивал вас! Может быть, Крабс все это затеял, чтоб положить
    три миллиона в карман? Вы не знаете? А я знаю!.. Прошу не
    перебивать! Я вот поеду в Давилон и поговорю сам с этими Мигой
    и Жулио. Пусть они убираются бесплатно к лешему! Мало им того,
    что они выручили от продажи акций, они еще к нам залезть в
    карман норовят! Это разбой! Я докажу им! Я им по морде дам
    палкой!
     Сказав это, господин Скуперфильд принялся размахивать своей
    тростью с костяным набалдашником и стучать ею по полу, после
    чего начал вылезать из-за стола, чтобы тотчас ехать в Давилон к
    Миге и Жулио.
     Сидевшие рядом капиталисты вскочили и принялись успокаивать
    его, но он не хотел успокаиваться и с такой силой размахивал
    палкой, что некоторым капиталистам изрядно досталось. В конце
    концов его все же усадили на стул, положили на макушку холодный
    компресс, и только после этого он понемногу утихомирился.
     Увидев, что тишина восстановилась, господин Спрутс решил,
    что заседание можно продолжать, и сказал:
     -- Я думаю, все вы понимаете, господа, что дело это
    необычайно тонкое. Его надо решить сразу, одним ударом. Если
    каждый из нас станет ездить в Давилон и торговаться с Мигой и
    Жулио, это может лишь повредить нам. Как только Миге и Жулио
    станет ясно, что нам очень хочется избавиться от них, они
    потребуют от нас еще больше. Откровенно скажу, что эти Мига и
    Жулио просто два дурака, так как запросили с нас слишком мало.
    Нам надо поскорее воспользоваться этим, пока они не передумали.
    Я предлагаю не торговаться из-за пустяков и принять решение
    быстро. Здесь нас тридцать один член большого бредлама. Если
    разделить три миллиона на тридцать один, то получится меньше,
    чем по сто тысяч фертингов. Для каждого из нас эта сумма просто
    ничтожная.
     -- Господа! -- закричал, вскакивая, Скуперфильд. -- Господа,
    зачем вам делить три миллиона на тридцать один? Это же трудно!
    Гораздо легче поделить три миллиона на тридцать. Не считайте
    меня. Вас останется ровно тридцать. Три миллиона поделите на
    тридцать, получится ровно по сто тысяч с каждого. Таким
    образом, вам не придется тратить время на расчеты, а время, как
    известно, дороже денег, потому что деньги можно вернуть, а
    потраченное время не вернешь ни за что на свете...
     Говоря это, Скуперфильд вылез из-за стола и начал
    пробираться к двери -- как был, с компрессом на голове. Увидев
    этот маневр. Спрутс закричал:
     -- Держите его! Не дайте ему сбежать!
     Несколько капиталистов бросились ловить Скуперфильда, однако
    он проявил необычную прыть: ударом трости сшиб кинувшегося ему
    наперерез владельца многочисленных ночлежных домов господина
    Дрянинга, толчком ноги распахнул дверь и загремел вниз по
    лестнице.
     Заметив, что капиталисты Скрягинс и Жадинг тоже вылезли
    из-за стола с явным намерением дать тягу, господин Спрутс велел
    секретарше запереть дверь на ключ и сказал:
     -- Господа, прежде всего мы должны осудить этот недостойный
    поступок и исключить Скуперфильда из членов нашего сообщества.
    Отныне никто не должен иметь с ним никаких дел. Наш бредлам
    будет всячески преследовать его. Скоро он поймет, что, нарушив
    наши правила и выбыв из членов бредлама, он потерял значительно
    больше, чем ему кажется... А теперь, господа, может быть, еще
    кому-нибудь хочется отправиться вслед за Скуперфильдом?..
     Господин Спрутс обвел взглядом собрание и, увидев, что
    больше никто не выказывает поползновения удалиться, закончил:
     -- Если нет, то не будем больше тратить попусту время и
    заплатим деньги.
     Все богачи принялись вытаскивать из карманов свои чековые
    книжки и авторучки. Известно, что капиталисты никогда не платят
    деньги наличными, а выписывают чеки, по которым всегда можно
    получить деньги в банке.
     * ЧАСТЬ III *
    Глава восемнадцатая. КАК СКУПЕРФИЛЬД ПОПАЛ В ЛОВУШКУ
     Спрятав полученные чеки в несгораемый шкаф, господин Спрутс
    распрощался с капиталистами и велел секретарше отправить Крабсу
    следующую телеграмму:
     "Бредлам состоялся. Двум ослам один на двоих. Телеграфируйте
    согласие. Спрутс".
     Получив эту телеграмму, Крабс понял, что Спрутс решил дать
    Миге и Жулио не два, а лишь один миллион. Это нисколько не
    удивило Крабса, так как он хорошо знал, что господин Спрутс
    действует всегда осмотрительно и на ветер денег бросать не
    станет. Крабса удовлетворяло то, что Спрутс не отказался
    уплатить деньги, и теперь можно было надеяться, что,
    согласившись распроститься с одним миллионом, он под конец
    расстанется и с двумя.
     Всесторонне обдумав создавшееся положение, господин Крабс
    решил ничего не говорить о полученной телеграмме Миге и Жулио,
    так как, узнав ее содержание, они тоже пришли бы к мысли, что
    дела складываются, в общем, успешно, и могли бы еще больше
    повысить цену за свое исчезновение. Встретившись с ними,
    господин Крабс сказал, что никаких известий от господина
    Спрутса нет, но надежды на успешное завершение дела терять не
    следует.
     Его заявление все же опечалило господина Жулио, которому не
    терпелось поскорее удрать со всеми деньгами.
     -- Очень жаль, что господин Спрутс не торопится, -- сказал
    Жулио. -- Наша торговля акциями подходит к концу, и сейчас как
    раз самое время смотать удочки, то есть, попросту говоря,
    улетучиться.
     -- Хорошо, -- сказал Крабс. -- Я пошлю телеграмму Спрутсу и
    попытаюсь ускорить дело.
     В действительности Крабс никому не стал в этот день
    телеграфировать. Вместо этого он пошел в ресторан и сытно
    пообедал. Потом вернулся к себе в гостиницу, всхрапнул часок,
    потом искупался в плавательном бассейне, после чего снова
    встретился с Мигой и Жулио. Собравшись втроем, друзья сначала
    поужинали, а потом отправились в ночной театр, где за небольшую
    плату разрешалось швырять в актеров гнилыми яблоками, и как
    следует повеселились.
     Проснувшись на следующий день, господин Крабс никому не
    сказал ни слова и отправил Спрутсу такую телеграмму:
     "Два осла требуют два. На один не согласны. Что делать?
    Крабс".
     В ответ от Спрутса в тот же день была получена телеграмма, в
    которой стояло лишь одно слово:
     "Уговаривайте".
     Получив эту телеграмму, Крабс выждал еще денек и, ничего не
    сказав ни Миге, ни Жулио, ответил Спрутсу двумя словами:
     "Уговаривал. Упираются".
     Неизвестно, до чего бы дошел этот обмен телеграммами, если
    бы на следующее утро в гостинице, где остановился господин
    Крабс, не появился вдруг Скуперфильд со своей палкой в руках и
    в обычном своем наряде, который состоял из черного длиннополого
    пиджака с двумя разрезами на спине, черных брюк и черной
    высокой шляпы, известной под названием цилиндра. Столкнувшись с
    Крабсом, который как раз в этот момент выходил из гостиницы,
    Скуперфильд раскрыл широко объятия и завизжал своим
    отвратительным голосом:
     -- А, здравствуйте, господин Крабсик! Очень рад видеть вас!
     -- Здравствуйте, -- сказал Крабс, стараясь растянуть свои
    губы в улыбке, хотя видно было, что встреча с этим всемирно
    известным скрягой не доставляла ему никакой радости.
     -- Как поживаете? Как ваше здоровье? -- явно стараясь
    завязать разговор, спросил Скуперфильд.
     -- Здоровье мое хорошо, -- сказал Крабс.
     -- Я тоже себя паршиво чувствую, -- подхватил Скуперфильд,
    не расслышав ответа Крабса, и продолжал: -- Какое счастье
    встретить знакомое лицо в этом чертовом Давилоне. Наш
    Брехенвиль в тысячу раз лучше. Вы не находите?
     -- Брехенвиль -- город прекрасный, но в Давилоне тоже
    неплохо, уверяю вас.
     -- Совершенно с вами согласен, -- закивал головой
    Скуперфильд, -- такого скверного городишки я еще нигде не
    видал, провалиться бы ему тут же на месте! У меня к вам вопрос.
    Вы, я вижу, живете в этой гостинице. Как она, по-вашему,
    хороша?
     -- Очень хорошая гостиница, -- подтвердил Крабс.
     -- Но дорогая, должно быть? А?
     -- Да, несколько дороговата.
     -- Вот видите, провались она тут же на месте! У меня есть
    предложение. Если хотите, я не буду брать для себя номер, а
    поселюсь в одном номере с вами. Таким образом, каждому из нас
    придется платить вдвое дешевле. Как вы на это смотрите? А?
     Господину Крабсу не очень улыбалась перспектива иметь такого
    сожителя, однако, пока шел весь этот разговор, он успел
    сообразить, что Скуперфильд неспроста прибыл в Давилон. Подумав
    об этом, он решил потесниться и, пользуясь близостью к
    Скуперфильду, постараться выведать его планы.
     Вернувшись с господином Скуперфильдом в свой номер, господин
    Крабс сказал:
     -- Располагайтесь, пожалуйста. Места, как видите, на двоих
    хватит.
     Окинув помещение взглядом и изобразив на лице подобие
    улыбки, которую с таким же успехом можно было принять за
    гримасу отвращения, господин Скуперфильд поблагодарил Крабса и
    отправился прямо в ванную. Там он стащил с головы цилиндр,
    вынул из него зубную щетку и зубной порошок, полотенце,
    полдюжины носовых платков, запасные носки, два старых гвоздя и
    кусок медной проволоки, подобранные им где-то на улице. По всей
    очевидности, цилиндр у господина Скуперфильда служил не только
    в качестве головного убора, но и в качестве дорожного чемодана,
    а также склада для утильсырья.
     Спрятав все эти вещи в шкафчик, господин Скуперфильд достал
    из своего цилиндра еще кусок земляничного мыла, но тут же
    заметил на полочке у рукомойника другой, точно такой же кусок
    мыла, принадлежавший Крабсу. Положив свое мыло рядышком,
    господин Скуперфильд некоторое время смотрел на оба эти куска,
    после чего принялся старательно намыливать руки и щеки; однако
    не своим мылом, а тем, которое лежало рядом. При этом он от
    души радовался, что ему удалось навести таким образом экономию.
     Умывшись как следует, господин Скуперфильд решил также
    почистить зубы, причем совал зубную щетку не в ту коробочку,
    где был его порошок, а в ту, которая принадлежала Крабсу.
    Почистив зубы, господин Скуперфильд еще долгое время открывал
    то одну коробочку, то другую, стараясь определить, какой
    порошок лучше пахнет: тот, который принадлежал ему, или
    принадлежавший Крабсу. Кончились эти эксперименты тем, что он
    чихнул как раз в тот момент, когда совал свой нос в коробку, и
    весь порошок взвился кверху на манер облака.
     Увидев, какой колоссальный расход зубного порошка произошел
    по его собственной неосторожности, господин Скуперфильд пришел
    в уныние. Заметив, однако, что держал в руках не свою коробку,
    а принадлежавшую Крабсу, Скуперфильд моментально утешился.
    Убедившись к тому же, что в коробке осталось еще немного
    зубного порошка, он пересыпал часть его в собственную коробку
    и, окончательно придя в хорошее настроение, вернулся в комнату.
     -- Как хорошо, что я встретился с вами, -- сказал он
    поджидавшему его Крабсу. -- Я, правда, хотел поговорить сперва
    с этими двумя слабоумными Мигой и Жулио, но думаю, что большой
    разницы не будет, если поговорю с вами. Я даже думаю, что так
    будет лучше. Объединившись вместе, мы можем обтяпать выгодное
    дельце. Вы меня понимаете?
     -- В чем же заключается ваше дельце? -- заинтересовался
    Крабс.
     -- Как вам уже должно быть известно, большой бредлам
    согласился уплатить двум этим аферистам три миллиона
    фертингов... -- начал господин Скуперфильд.
     Господину Крабсу как раз ничего о трех миллионах фертингов
    не было известно, поскольку он знал, что требования Миги и
    Жулио ограничивались двумя миллионами. Он, однако, тут же
    сообразил, что господин Спрутс решил поднажиться на этом деле и
    увеличить сумму, с тем чтоб миллион фертингов положить в свой
    карман. Не подав вида, что узнал от Скуперфильда важную тайну,
    господин Крабс сказал:
     -- Да, да, мне это, конечно, известно.
     -- Ну так вот, -- продолжал Скуперфильд. -- Могу вас
    уверить, что большой бредлам согласится дать не три, а четыре и
    даже пять миллионов. Мы с вами можем подсказать Миге и Жулио,
    что требовать нужно пять миллионов, и поставим условие, чтоб,
    получив деньги, они отдали миллион нам. Ведь нам с вами неплохо
    будет получить по полмиллиончика, а? Денежки не маленькие! А?
     Слушая Скуперфильда, Крабс прикидывал в уме все выгодные и
    невыгодные стороны предлагаемого Скуперфильдом дельца. Он,
    конечно, сразу понял, что для него самого это дело невыгодное,
    так как, выступив против большого бредлама, он рисковал навлечь
    на себя гнев всесильных капиталистов, которые не простили бы
    ему, если бы он одурачил их. Вместе с тем Крабс видел, что
    Скуперфильд затеял опасную игру. Сбитые с толку, Мига и Жулио
    могли бы не остановиться на требовании пяти миллионов, и тогда
    неизвестно, чем бы все это кончилось. Выведав в разговоре, что
    Скуперфильд отказался внести свою долю денег и удрал с
    заседания большого бредлама. Крабс решил не раскрывать ему
    своих планов и сказал:
     -- Охотно помогу вам, господин Скуперфильд. Если хотите, мы
    хоть сейчас отправимся к Миге и Жулио. Они живут на даче за
    юродом. Мы мигом домчим на моей машине. Заодно можно будет и
    пообедать у них.
     -- Пообедать, что ж, это можно, -- обрадовался Скуперфильд.
    -- Хорошо бы и пообедать, а то здесь в ресторанах такие цены
    дерут с посетителей, чтоб им провалиться на месте, прямо
    никаких капиталов не хватит. Можно и пообедать.
     -- Вот и хорошо, -- сказал Крабс. -- С вашего разрешения я
    только на минуточку отлучусь, и мы поедем.
     Выйдя из номера, господин Крабс подозвал посыльного и велел
    ему отнести на почту следующую телеграмму Спрутсу:
     "С ослами пора кончать. В городе появился брехенвильский
    скупец Скуперфильд. За последствия не отвечаю. Крабс".
     -- Вот и все, -- сказал он, вернувшись в номер. -- Теперь
    можно и отправляться.
     Господин Скуперфильд надел свой цилиндр, и через пять минут
    они уже мчались по городу в шикарной восьмицилиндровой
    автомашине, принадлежащей Крабсу. Настроение у Скуперфильда
    было отличное. Он от души радовался тому, что бесплатно
    прокатится на шикарной машине и вдобавок пообедает на
    даровщинку, не говоря уже о том, что предстояла возможность
    обтяпать, как он выражался, выгодное дельце.
     Совершив несколько поворотов и промчавшись по улицам, машина
    выехала из города и понеслась по ровному и прямому, словно
    стрела, асфальтированному шоссе. По правую и левую сторону
    дороги тянулись поля то с цветущим лунным подсолнечником, то с
    гречихой, распространявшей в воздухе приятный, сладковатый
    медовый запах, то с волнующейся, словно море, колосящейся
    лунной пшеницей. Машина проносилась мимо деревень с садами и
    огородами. Скуперфильд оживленно вертел во все стороны головой.
    Вид природы приводил его в восхищение. Заметив на лугу стадо
    овец или пасущуюся козу на привязи, он толкал Крабса под локоть
    и, волнуясь, кричал:
     -- Смотрите, смотрите, овечки! Честное слово, овечки, чтоб
    мне провалиться на месте! Какие миленькие! А вон коза!
    Смотрите, коза! Да что же вы не смотрите?
     Крабс, который сидел за рулем, только посмеивался
    втихомолку. Неожиданно дорога описала большую дугу, и за
    поворотом открылся зеленый луг с огромным прудом, посреди
    которого плавали белые гуси. Вид спокойной воды с цветущими
    лилиями и кувшинками, с белоснежными птицами, без всякого
    усилия державшимися на зеркальной глади пруда, до такой степени
    подействовал на господина Скуперфильда, что он застыл от
    восторга и не мог произнести ни слова. Вцепившись в рукав
    господина Крабса, он некоторое время молча тряс его руку, после
    чего закричал прямо в ухо:
     -- Гуси! Гуси!
     -- Да что вы, гусей никогда в жизни не видели? -- удивился
    Крабс.
     -- Не видел, чтоб мне провалиться на месте, честное слово!
    То есть, вернее сказать, не помню уже, когда видел. Ведь я,
    честно сказать, никогда не бываю за городом.
     -- Вы это серьезно? -- недоверчиво спросил Крабс.
     -- Честное слово, господин Крабс. Когда же мне? Я всю жизнь
    занимался добычей денег и ни разу даже в зоопарке не был. Да и
    чего я туда пойду? Ведь за вход надо деньги платить. Этак-то
    вконец разориться можно!.. Скажите, вот еще что выдумали! Я
    ведь не съем этих зверей, если посмотрю на них. За что же тут
    деньги платить?
     -- Но зверей ведь тоже чем-нибудь надо кормить, вот деньги и
    нужны на корм, -- сказал Крабс.
     -- Вот еще! -- проворчал Скуперфильд. -- Ну и пусть дураки
    деньги зверям на корм дают, а мне это не по карману. Думаю,
    звери как-нибудь и без меня проживут.
     -- Но вы, я вижу, все-таки очень любите животных, -- сказал
    господин Крабс.
     -- Люблю, чтоб мне провалиться, это вы верно подметили. Иной
    раз увидишь какую-нибудь зверушку, так и хочется ее приласкать
    или погладить, слово какое-нибудь хорошее ей сказать, даже
    поцеловать... Вот, не верите? Честное слово! Один раз встретил
    на улице собачонку. Настолько хорошенький оказался цуцик, что я
    тут же решил зайти в магазин и купить ему ливерной колбасы, да,
    к счастью, не оказалось при себе мелких денег, а менять бумажку
    в десять фертингов не захотелось. Деньги, знаете, такая вещь:
    пока десятка целенькая -- это десятка, а истрать из нее хоть
    пять сантиков -- это уже не десятка. Гм!
     -- Вот приедем к Миге и Жулио, вы у них увидите разных
    животных, -- сказал господин Крабс. -- У них на даче пруд, а на
    пруду этом и гуси, и утки, и селезни, даже лебеди есть.
     -- Неужели и лебеди?
     -- Да, а в саду прямо на воле живут кролики, цесарки,
    фазаны. Кроме того, у них маленький ручной медвежонок есть.
    Такой симпатичный!
     -- Да что вы? И не кусается?
     -- Зачем же? Ласковый, как ягненок.
     -- И его можно погладить?
     -- Конечно. Вот приедем, и можете гладить сколько угодно.
     Господин Скуперфильд даже заерзал на месте от нетерпения.
    Ему хотелось поскорее увидать медвежонка и приласкать его.
     Господин Крабс между тем уже давно свернул с шоссе и вывел
    машину на лесную дорогу, по обеим сторонам которой возвышались
    лунные кедры, дубы, каштаны, а также заросли лунного бамбука.
    Все эти деревья были не такие большие, как наши земные, а
    карликовые, как и остальные растения на Луне. Выбрав место, где
    деревья росли не особенно густо, господин Крабс сбавил
    скорость, повернул руль, и машина поехала по лесу, совсем уж
    без всякой дороги.
     Ощутив тряску и оглядевшись по сторонам, господин
    Скуперфильд обнаружил, что они едут по лесной целине, и
    спросил:
     -- Зачем же это мы свернули с дороги?
     -- А это мы напрямик, -- сказал Крабс. -- Так будет быстрее.
     Углубившись достаточно в лес, Крабс неожиданно остановил
    машину, после чего вылез из кабины и, открыв капот, принялся
    ковыряться в моторе. Выключив незаметно систему зажигания, он
    залез обратно в машину и принялся нажимать ногой на педаль
    стартера. Стартер скрежетал, словно бил по железу плетью, но
    мотор не хотел заводиться.
     -- Заело? -- сочувственно спросил Скуперфильд.
     -- Заело! -- озабоченно подтвердил Крабс.
     Он снова вылез из кабины, поковырялся в моторе, опять
    попробовал завести его. Наконец сказал:
     -- Должно быть, двигатель перегрелся. Придется нам с вами
    пройтись пешочком. Здесь, впрочем, недалеко.
     Скуперфильд нехотя вылез из кабины. Господин Крабс открыл
    багажник, вынул из него свернутую жгутом веревку и незаметно
    сунул ее в карман, после чего захлопнул дверцы кабины и зашагал
    прямо в лесную чащу. Господин Скуперфильд плелся за ним,
    спотыкаясь о кочки и чертыхаясь про себя на каждом шагу.
     Вскоре господин Крабс увидел, что место, куда они зашли,
    было достаточно глухое, и, остановившись, сказал:
     -- Кажется, мы не туда забрели. Что вы на это скажете?
     -- Что же я могу, голубчик, сказать? Ведь не я вас веду, а
    вы меня, -- резонно заметил Скуперфильд.
     -- Это действительно верно! -- проворчал Крабс. -- Ну
    ничего, сейчас я взберусь на дерево и погляжу сверху, в какую
    сторону нам идти. Помогите-ка мне вскарабкаться вот хотя бы на
    этот кедр.
     Они вместе подошли к кедру, который был несколько выше
    других деревьев. Поглядев вверх и обнаружив, что сучья, за

/ Полные произведения / Носов Н. / Незнайка на Луне