Есть что добавить?
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru! |
|
 / Краткие содержания / Васильев Б.Л. / В списках не значился / Вариант 1
В списках не значился [2/2]
Позже заметил, что Мирра ест без желания, ее тошнило. Николай испугался, что она заболела. Мирра гордо призналась: “Я нормальная женщина, и случилось то, что должно было случиться. Вероятно, это — счастье, даже наверное. Это счастье — огромное счастье, но за счастье надо платить”. Она должна уйти, чтобы спасти их будущего ребенка. Николай понимал, что просит невозможное, но не хотел оставаться один. “Не уходи”, — он не думал, что говорит. Плужникову было тяжело, он ждал, это пройдет. “Все пройдет: он уже мог вынести все, что возможно, и что невозможно, мог вынести тоже”. Она объяснила, что, кроме счастья, женщине дано чувство долга. Она должна родить здорового ребенка. Плужников пообещал, если выживет, обязательно найдет их, если нет, она расскажет сыну правду обо всех защитниках родины. Почти всю дорогу Николай нес ее на руках, это была легкая ноша. Потом она вышла из подвала к работающим женщинам. Мирра была одета в ватник и повязана платком, как большинство, никто не обратил на нее внимания. Плужников следил за Миррой, но потом потерял ее из виду, не зная, что судьба на сей раз уберегла его от самого жестокого и страшного. К вечеру пришли конвоиры и построили женщин по четыре, началась толкотня из-за одной лишней. Конвоир учуял от Мирры запах подвала, тут же доложил обер-еф-рейтору. Немец увидел еврейку, из развалин: Мирру избивали прикладами, а потом дважды проткнули штыком и еще живую завалили кирпичами.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
1
Он опять потерял счет дням, лежал в черном мраке, слышал, как крысы грызут остатки сухарей, и не было сил ни на то, чтобы встать и перепрятать сухари, ни на то, чтобы вспомнить, какое сегодня число. Он не знал, сколько дней провалялся без еды и воды, когда вернулось сознание, едва добрался до стола и ел сахар с сухарями. Есть не хотелось, но заставлял себя, потому что болезнь отступила и надо было подниматься на ноги. Уже выпал снег. Он сидел у своей дыры, кутаясь в бушлат, жадно дышал чистым морозным воздухом, тихо радуясь жизни. Вернувшись в каземат, на толовых шашках вскипятил воду, опрокинул туда банку тушенки, впервые с аппетитом поел и завалился спать под все свои бушлаты. Он опять верил в свои силы, вел счет ночам и дням, только не мог сообразить, какое сегодня число. Следующий день чистил оружие, набивал диски, ощущал себя хозяином притихшей под снегом крепости. Для себя решил, что необходимо найти свой пистолет, поте- рянный в первой рукопашной схватке. Пройдя в костел довольно спокойно, он оглянулся и обмер: по снегу тянулся отчетливый след.' Его мог скрыть только снегопад, но небо было чистым. Бродя по костелу в поисках пистолета, он услышал звуки того, первого страшного дня, а Плужников и не знал, что хранит их, что они все еще звучат в нем. Сказал вслух: “Смерти нет, и все-таки смерти нет, ребята”. Негромкий голос странно прозвучал в пустом костеле, проплыв над головой, взмыл в вышину. Он прислушался, как бы провожая свой собственный голос, и тут же услышал звук снаружи, увидел немцев, тихо оцеплявших костел. Кольцо еще не замкнулось, перед ним был пустырь, ведущий к развалинам Белого дворца. И он, выскочив в окно, побежал по открытому пространству, влетел в развалины, уходил от преследования быстро, не оглядываясь по сторонам. Он не знал этих подземелий, отложил их обследование на потом, но заболел и бежал теперь вслепую. Немцы шли по пятам, совсем не боясь подвалов, не ожидали, что он опять побежит через двор, поэтому ударили только в последний момент, и он успел проскочить. Теперь в него не стреляют, хотят взять живым. Отстреляв диск, он кинулся в соседнее помещение, оказавшееся конюшней, и закопался в навозную кучу. Немцы стали прокалывать навоз штыком, ища беглеца. Штык задел бок лейтенанта, но он сдержался, немцы не обнаружили его. Через некоторое время выбрался из-под навоза и чуть не закричал от боли: одеревенели руки и ноги, любое движение причиняло нестерпимую боль. Он шел домой, и это придавало силы, там все напоминало о Мирре: он не переставал думать о ней даже в бреду и был рад, что ей удалось выскользнуть из крепости — Николай был уверен в этом. Подойдя к знакомому месту, не нашел дыры. Снег выдал не . только его, но и убежище, немцы все взорвали. “Не было ни дыры, ни каземата, ни оружия, ни еды: все было погребено под вывороченными кирпичами. Все, вся его прошлая жизнь и все надежды на будущее...” Оставалось яростное желание выжить, мертвая крепость и ненависть, поэтому он встал и пошел в подвалы кольцевых казарм.
2
Надо было искать убежище, еду, оружие, одежду. По пути он подбирал патроны, нашел тульскую самозарядку СВТ с полным магазином, почистил оружие, патроны, перезарядил СВТ и ради такого праздника — сгрыз последний сухарь. Увидев троих немцев, решил испробовать на них самозарядку. Но обнаружилось, что его зрение потеряло резкость. Он открыл оба глаза и стал тщательнее целиться. После первого выстрела автоматика подвела. Он решил уходить, но не торопясь, чтобы не попасть в тупик, тщательно искал лаз, дыру, где бы можно было отлежаться, и нашел только потому, что искал. “Дыра располагалась вровень с полом и сразу же за уступом подвальной стены в переходе настолько коротком, что никому бы не пришло в голову, что здесь может быть еще какой-нибудь выход. Лаз, узкий, шел горизонтально, но заворачивал под прямым углом в метре от прохода: ему пришлось лечь на бок, чтобы вползти куда-то, где было темно как в могиле и как в могиле тихо. Он не знал размеров отсека, но сразу повернулся к дыре лицом и выставил автомат. Немцы прошли мимо, не заметив лаза. Неожиданно в глубине раздался голос: “Пронесло гадов?” У Плужникова радостно забилось сердце. Говоривший пообещал зажечь свечу. Когда затеплился огонек, он увидел живой скелет в ватнике. Говоривший радостно признался: “Не взяли нас гады ни автоматами, ни толом, ни огнеметами. Не взяли, не взяльс! “Худой, обессиленный человек хрипло, торжествующе смеялся, а слезы текли по бороде”. Он извинялся за слезы, объяснял их тем, что три недели не видел человека, не слышал голоса, сам с собой уже начал говорить. Ол удивился, как Плужников выжил, какие муки вытерпел. Сам рассказал, что первоначально их было много, потом четверо, три недели назад они не вернулись. У него же отнялись ноги, едва ползает на коленях, признался, что если бы его обнаружили немцы и он не успел бы застрелиться, то назвался бы русским солдатом.
Плужников представился, рассказал свою историю. Раненый назвался старшиной Семишным из Могилева. Пуля застряла у него в позвоночнике, поэтому ноги постепенно отмирают; есть немного еды, патронов, а вода кончилась три дня назад. Плужников притащил ночью два ведра снега. Утром старшина приказал Плужникову идти убивать немцев, сказал, что право имеет посылать других на смерть. Но Плужников никого не убил: немцы держались далеко, а зрение у него все ухудшалось. Он пошел по казематам и набрел на останки человека, лежащего у бойницы. Обвел глазами каземат и узнал — это был Володька, которого он вывел сам смотреть на “белый день”. Семишный все посылал и посылал Плужникова убивать врагов. “Наверх, лейтенант! Чтоб знали: крепость жива. Чтоб и мертвых боялись. Чтоб детям, внукам и правнукам своим заказали в Россию соваться!” Плужников не возражал. В нем давно ничего не осталось, кроме ненависти. Но ненависть была “холодной и расчетливой”. В первый день 1942 года он подстрелил двух немцев, о чем торопился сообщить старшине, вернувшись в нору. Старшина был в забытьи, громко кричал от боли. Семишный завещал лейтенанту не позволять убить себя раньше, чем умрет, чтобы “смертью смерть поправ”. Плужников признался, нет сил. “Сейчас будет”,— пообещал старшина. Он сказал, что носит на теле знамя полка. Его именем командовал. “Теперь твой черед. Умри, но немцам не отдавай. Не твоя это честь и не моя — Родины нашей честь. Не запятнай, лейтенант”. Плужников поклялся, что не запятнает. Семишный попросил: “Когда помру, на себя наденешь. А раньше не трожь. С ним жил, с ним и помереть хочу”. Плужников обрадовал старшину: еще двоих врагов убил. “Не сдали мы крепость”, — успокоился старшина. Через час он умер, не сказав больше ни слова. Потом Плужников обмотал знамя вокруг себя, лег на подстилку Се-мишного. “Он лежал спокойно и думал, что ничего уже не боится — ни немцев, ни смерти, ни холода. Он ощущал себя звеном между прошлым и будущим. А сверху мела метель, сквозь которую пробирались к партизанским кострам те, кто не считал себя побежденными. И немцы жались к домш, страшась темноты, метели и этого непонятного народа. Еще не было Хатыни, и еще не погиб в Белоруссии каждый четвертый. Но этот каждый четвертый уже стрелял... и эта земля становилась для фашистов адом. И преддверием этого ада была Брестская крепость. Другие лейтенанты гнали врагов на запад к нему, к непокоренному сыну непокоренной родины.
3
Ранним апрельским утром бывший скрипач Рувим Свицкий шел по дороге, не смея поднять глаза, на груди и спине тускло желтели шестиконечные звезды. Теперь он жил в гетто с тысячами других евреев, не играл на скрипке, а пилил дрова для лагерного начальства. Он каждое утро торопливо шел на работу, а вечером торопился с работы. Внезапно рядом затормозила машина, немец спросил: “говорит ли юде по-русски?” Свицкий утвердительно кивнул головой, его посадили в машину и повезли в крепость. Выйдя из машины, Свицкий из доклада молодого лейтенанта генералу понял, что немцы заблокировали в каземате русского солдата. Утром он убил двоих патрульных, но его удалось загнать в тупик. Генерал приказал Свицкому спуститься к русскому и уговорить сдаться, если он решит остаться в подвале, их спалят огнеметами, если выйдет без русского, его убьют. Свицкому дали фонарь. В подвале его остановил окрик: “Стой! Стреляю!” Свицкий попросил не стрелять. Рувим осветил себя. Он объяснил ультиматум немцев. Голос ответил, что он стал плохо видеть, и немцы загнали его в ловушку, не знает ли пришедший новостей? Свицкий рассказал о слухах, что немцев разбили под Москвой. Неожиданно голос рассмеялся хрипло и торжествующе: “Теперь я могу выйти. Я должен выйти и посмотреть им в глаза”. Он попросил еврея помочь и тяжело оперся на плечо Свицкого. Рувим ощутил затрудненное дыхание и понял: каждый шаг дается бойцу болезненно. Он сказал Свицкому: “Скажешь нашим, что крепость я не сдал. Пусть ищут. Пусть как следует ищут во всех казематах. Крепость не пала: она просто истекла кровью. Я — последняя ее капля... Какое сегодня число? — 12 апреля. — двадцать лет. А я просчитался на целых семь дней”.
Свицкий не понял, какие двадцать лет? Во дворе Свицкий отступил и разглядел последнего защитника: “У входа в подвал стоял невероятно худой, уже не имевший возраста человек. Он был без шапки, длинные седые волосы касались плеч. Через дыры в брюках виднелись распухшие колени, из рваных сапог — черные отмороженные пальцы. Он стоял строго выпрямившись, высоко вскинув голову, и, не отрываясь, смотрел на солнце своими ослепшими глазами”. Из них лились слезы. На вопрос немца об имени и звании ответил: “Я — русский солдат”. Повернувшись к генералу, он спросил: “Что, генерал, теперь вы знаете, сколько шагов в русской версте?” Больше он не проронил ни слова. Подъехала санитарная машина. Русского хотели отнести на носилках. Но он пошел сам, а немецкий лейтенант, немного помедлив, вскинул руку к фуражке. “Солдаты вытянулись и замерли”. Но идущий был выше почестей, отдаваемых ему врагами. Он был выше всех мыслимых почестей, выше славы, выше жизни и смерти. Заплакали бабы, упав на колени перед “последним защитником так и не покорившейся крепости”.
Около машины он упал навзничь, раскинув руки, подставив солнцу широко открытые невидящие глаза. Упал свободным и после смерти, смертью смерть поправ.
ЭПИЛОГ
На крайнем западе страны стоит Брестская крепость. Сюда приезжают туристы, здесь бывают все въезжающие и выезжающие из нашей страны. Здесь не принято говорить громко. Поклонитесь защитникам: в крепости найдено одно знамя, другие стяги ищут. Ни один из них не попал врагам. Крепость не пала, она истекла кровью. Историки не любят легенд, но здесь непременно расскажут о неизвестном защитнике, которого немцам удалось взять лишь в апреле 1942 года. Почти год сражался этот человек в полной изоляции.
В Брестском музее много экспонатов, там есть и женский деревянный протез с туфелькой, найденный закопанным в воронке.
Каждый год 22 июня ранним поездом сюда приезжает старая женщина, она подходит к мраморной доске и читает:
“С 22-ГО ИЮНЯ ПО 2-Е ИЮЛЯ 1941 ГОДА
ПОД РУКОВОДСТВОМ
ЛЕЙТЕНАНТА НИКОЛАЯ
(фамилия неизвестна)
И СТАРШИНЫ
ПАВЛА БАСНЕВА
ВОЕННОСЛУЖАЩИЕ И ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКИ
ГЕРОИЧЕСКИ ОБОРОНЯЛИ ВОКЗАЛ”.
Целый день эта женщина стоит и читает слово “НИКОЛАЙ”, она отходит купить цветы и снова возвращается. Не надо ей ничего объяснять: не так уж важно, где лежат наши сыновья. Важно только то, за что они погибли.
[ 1 ]
[ 2 ]
/ Краткие содержания / Васильев Б.Л. / В списках не значился / Вариант 1
|
Смотрите также по
произведению "В списках не значился":
|
Регистрация
Дизайн сайта — aminis
