• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Булычев К. / Поселок (фантастический роман)

Поселок (фантастический роман) [17/21]

Скачать полное произведение

    - Мы там тоже будем не последними, - сказал Казик.
     - Где?
     - На Земле. Там наши таланты понадобятся. Мы будем следопытами. В Дальнем космическом флоте.
     - Возьмут нас... они с пеленок учатся, - выдал себя Дик.
     - Мальчики, - позвала Марьяна. - Мы почему не плывем?
     - Проснулась? - Дик поднялся. - А мы решили немножко отдохнуть, потому что трудно плыть будет. Как нога, болит?
     - Лучше, - соврала Марьяна.
     - Пить хочешь?
     - Дай.
     Дик принес ей воды в скорлупе. Он подержал ей голову, чтобы удобное было пить, затылок Марьяны был очень горячим. Дик боялся за Марьяну - у них совсем не было лекарств. Дику всегда нравилась Марьяна, больше всех в поселке. Но он все понимал про Марьяну и Олега и чувствовал в этом несправедливость... Впрочем, не обижался. Они так хотят, пускай.
     Они столкнули в воду островок и начали отталкиваться шестами от мягкого дна. Шесты застревали, и толкать было трудно, потом их все больше стало сносить вниз. Берег удалялся, но тот, другой берег тоже удалялся, потому что река становилась все шире, готовясь влиться в озеро. Шесты перестали доставать дно, и Дик с Казиком стали грести широкими жесткими листьями, которые утром отыскали на берегу. Течение было сильным, и неясно было, помогает ли гребля. Вроде бы и не помогала.
     Они вспотели и устали. Марьяна расстраивалась, что не может помочь. Одно из бревен отвязалось, и пришлось потерять немало времени, прежде чем связали разорвавшуюся веревку и примотали бревно на место. За это время их унесло еще ниже, справа было озеро - серое и гладкое, по нему были рассеяны темными пятнами островки, образовавшиеся в дельте, за ними серая мгла, дальний берег с воды не был виден.
     Их пронесло над мелью, но они не успели за нее зацепиться, потому что Дик слишком сильно нажал на свой шест, шест обломился, и Дик чуть не свалился в воду. К тому же островок - основа плота - весь как-то расползся, и только бревна удерживали вместе массу грязи и корней; за кораблем по реке плыл хвост веток и водорослей.
     Берега резко разошлись в разные стороны, подул ветер - совсем другой, чем в лесу, свежий, - их качнуло, и ход корабля замедлился. Река была позади.
     - Что случилось? - спросила Марьяна.
     - Ничего, - сказал Дик. - Плывем.
     - Так даже лучше, - сказал Казик. - Здесь течение медленное. Выгребем.
     Но течение все же было, и их тянуло все дальше от берегов, пока они не наткнулись на моль, которая впереди высовывалась из воды плоским, чуть ли не вровень с водой, песочным островком.
     Если не смотреть на ничтожную полоску песка, отделявшую их от простора воды, ощущалось, что они продолжают плыть по озеру. Устье реки, которая вынесла их наружу, было таким широким, что низкая поросль по берегам речных рукавов казалась лишь меховой оторочкой на серой ткани. И была очень далеко. А так как они начали переправу поздно, во второй половине дня, то уже начало темнеть. Они развели на островке костер - хорошо еще, что огня хватило, чтобы согреть воды для Марьяны. Дик и Казик напились прямо из озера, они пили много, нарочно пили много, потому что, если напьешься воды, это помогает против голода. Правда, им не помогло.
     Вечером Дик пытался ловить рыбу - у него еще оставалось несколько стрел. Но он никогда раньше не стрелял в рыбу из арбалета и потому промахивался. А бластер он жалел - он не знал, много ли в нем осталось зарядов, и боялся, что тот скоро перестанет стрелять.
     Ночь выдалась трудная, потому что ветер усилился и волны начали перекатываться через островок. Кораблик покачивался, и приходилось все время подталкивать его шестом на мелководье. А когда волны стали совсем большими, Дик и Казик влезли в холодную воду и удерживали так плот. Марьяна тоже не спала.
    
     Олег с Сергеевым шли налегке, шли быстро и, главное, шли иначе. Изменилось их отношение к дороге. В прошлом году это было путешествие почти невозможное, на которое можно решиться лишь от отчаяния. Смерть Томаса была естественной платой за достижение несбыточной цели, и сам "Полюс" казался таинственным, далеким воспоминанием, реальность которого была сомнительна.
     Сейчас они шли по трудной дороге к определенной цели с конкретными намерениями. Главное - дойти как можно скорее и связаться с экспедицией.
     Сергеев обыденно и спокойно признавал в пути главенство Олега, и оттого, что старший но старался ничем подчеркивать разницу в годах и опыте, Олег также спокойно признавал эту разницу. Это было путешествие двух взрослых мужчин.
     Они как раз миновали гигантский гриб и шли среди скал, когда Сергеев спросил:
     - Ты в самом деле любишь мою Марьяшку?
     - Мне так кажется, - ответил Олег. Он подумал, что более категоричный ответ будет Сергееву неприятен.
     Сергеев словно не заметил дипломатичности ответа.
     - Никто из нас не мог подумать, что мы доживем до свадьбы, до свадьбы следующего поколения.
     - Мы об этом с ней не говорили, - смутился Олег.
     Он вспомнил о Лиз, и ему захотелось спрятать эту мысль поглубже, чтобы Сергеев не увидел ее.
     - Если все обойдется, - сказал Сергеев, - поселок этой свадьбы не увидит. Поселка не будет. Его сожрет лес.
     Олег обернулся. Ему показалось, что сзади идет слон. Уже начало темнеть, и от снежных струй мир был закован в серую мглу. Сергеев шел спокойно. Он полагался на чутье Олега.
     - Мне его не жалко, - сказал Олег.
     - А мне жалко, - ответил Сергеев. - Это почти половина моей жизни, и большая часть жизни сознательной.
     - Ты не хочешь домой?
     - Не в этом дело. Мы прожили долгие годы в нищете и бессилии, человек с Земли, увидевший нас с тобой, решил бы, что лицезреет обезьян. А я убежден, если мы вернемся домой, то в воспоминаниях останутся победы и моменты торжества, которых ты и не заметил.
     - Я был маленький?
     - Для тебя было естественно, что мы остаемся людьми, что ты ходишь в школу и ешь ложкой. А знаешь, какой праздник был, когда я сделал первую ложку?
     Олег резко дернул Сергеева за рукав, свалил с ног, тот только крякнул от боли.
     Над головами пронеслась черная стая. "Как всадники апокалипсиса", - подумал Сергеев, глядя на стремительное и стройное движение черных теней.
     - Что это было? - спросил он Олега.
     - Не знаю, - сказал тот. - Я их как-то видел, давно еще, но не знаю, кто они. Ты говорил про ложку?
     - А еще было много смешного, - сказал Сергеев. - Мы часто смеялись. Раньше чаще, чем теперь, - теперь мы устали.
     Они миновали пещеру, где в прошлый раз Олег провел тревожную ночь. Может, стоило остаться на ночь в ней - все же укрытие, но еще не совсем стемнело и неизвестно было, какая погода завтра. Упорство, с которым мокрый снег устилал землю, было тревожным. Сергеев не спорил с Олегом, хотя устал куда больше, чем он. Уже через полчаса Олег пожалел, что они не остановились в пещере. Снег повалил гуще, Олег испугался заблудиться. Они разбили палатку, забрались в нее, обнялись. Ночью похолодало. Сергеев, пока не заснул, рассказывал, что мать Марьяны его не любила. И даже хотела уйти от него, но осталась из-за Марьяшки. Это было странно: как можно уйти от человека в поселке?
     Поднялся ветер и кидал горстями снег на маленькую палатку.
     Они поднялись, когда рассвело настолько, что можно было разглядеть землю под ногами. Вернее, драное одеяло мокрого снега, сквозь которое торчали камни и редкие кусты.
     Снег утих, но ветер выл с прежней силой, он был мокрый и злой. Олег глядел, как ежится под ветром Сергеев, какие у него темные корявые пальцы, которыми он резко отводил со лба прядь длинных пегих волос. И тут Олег понял, что боится. Боится, потому что в прошлом путешествии он не нес ответственности. Дик лучше охотился и находил дорогу, Томас помнил прежний путь, Марьяна умела лечить и знала травы. От Олега требовалось одно - идти. А если они теперь сбились с дороги? Если они не найдут ущелья, в котором течет холодный ручей? Возвращаться обратно? Это самое худшее, что может случиться. Только не возвращаться.
     - У тебя кипит, - сказал Сергеев.
     Олег высыпал в банку горстку сухих грибов. Они быстро набухли и всплыли. Сергеев и Олег по очереди, обжигаясь, вытаскивали из банки скользкие мягкие шарики, дули на них, потом жевали. Олегу есть не хотелось, это была необходимость, которую надо выполнить, иначе не хватит сил. В поселке всегда было плохо с солью. Раньше ее вообще не было, а теперь Вайткус отыскал за болотом солоноватый источник, и вокруг него можно было наскрести соли. Правда, она была скорее горькая, чем соленая, и Вайткус выпаривал ее, хитроумно разделяя на фракции. Грибы, которые они жевали, были лишь чуть подсолены, но недостаточно, чтобы отбить противный, надоевший привкус.
     - Пошли? - спросил Сергеев.
     Олег и не заметил, как он поднялся и начал сворачивать палатку - полотнище из рыбьей кожи.
     Олег проверил арбалет. Тетива отсырела, и ее пришлось подтянуть.
     Они пошли дальше, вверх по склону, Олег не узнавал мест и со злостью на себя подумал: как глупо было не оставить знаков, ведь два раза прошли этим путем.
     - Может быть, мое настроение, - сказал Сергеев, когда они прошли с километр, - вызвано еще и тем, что моя деятельность, моя ценность там, на Земле, теперь равна нулю. Мне предложат отдыхать.
     - Почему? Ты еще не старый и сильный, - сказал Олег.
     - Мне уже не вписаться в мир, который изменился, в котором я в лучшем случае стану экзотическим Робинзоном, вызывающим сочувствие. Придется писать воспоминания.
     - Воспоминания? О чем?
     - О нас... Я пошутил. Я не буду писать воспоминаний, я буду нянчить внуков. Вам с Марьяшкой тоже будет нелегко. Ты представляешь, сколько всего знают ваши сверстники?
     - Я буду учиться.
     - Разумеется. Тебе будет трудно.
     Сергеев не понимал, что для Олега проблемы земные не подкреплялись зрительными образами, предыдущим опытом - Земля оставалась пока краем обетованным. Если нужно учиться - выучимся. Это потом придут разочарования.
     Олега все более беспокоила неузнаваемость мест, по которым они шли. Давно уже должен был появиться ручей, ущелье, но скалы вокруг были чужими, незнакомыми.
     Сергеев ощутил беспокойство Олега.
     - Мы что, заблудились? - спросил он.
     - Все иначе, чем тогда, - сказал Олег. - Это из-за снега.
     - Не бойся, - сказал Сергеев, - мы не можем сильно сбиться. Пока мы знаем общее направление, пока мы идем вверх, ничего страшного.
     - Погоди, - сказал Олег. Он услышал журчание воды.
     Снова зарядил снег. Они вышли к ручью через несколько минут и дальше пошли вверх по ручью, хотя это было ненадежно. В прошлый раз к ручью они вышли уже у ущелья. А сколько здесь течет ручьев?
     Они шли до вечера, почти не останавливаясь. Никаких приключений с ними не было. Олег стрелял по зайцу, но промахнулся. Снег не прекращался. Он липнул к одежде, но было не холодно, только с каждым шагом труднее вытаскивать ноги из снега.
     Когда стемнело, они вошли в ущелье. Но это было совсем другое ущелье. Скорее, широкая промоина. Там и остались ночевать. Оба понимали, что сбились с пути, но возвращаться было поздно. Если там, наверху, снега не так много, то остается надежда выйти к перевалу. Но говорить об этом не хотелось. Олег разделил оставшиеся грибы на три части. Дрова они экономили и, как только вода в банке согрелась, сразу потушили огонь, а головешки сложили в сумку.
     Они спали под обрывом, ночью был мороз, и ветер скатывался по промоине, как поток весенней воды.
    
     Утром Павлыш собрался в горы.
     Он позвал с собой Салли, как и договаривались, но воспротивилась Клавдия, потому что подошел день профилактики и Салли должна была проверять аппаратуру - это ее обязанность. Павлыш стал уговаривать Клавдию, что профилактику можно перенести на другой день, но начальница была непреклонна. Она глубоко убеждена в том, что ею правит чувство долга, и только чувство долга. И никаких других чувств она не знает.
     - Бог с вами, Клавдия, - сказал Павлыш. - Если вы не хотите, чтобы со мной летела Салли, полетим с вами.
     Ему показалось, что Салли, слышавшая это предложение, улыбнулась, но он не посмел посмотреть в ту сторону.
     - Вы с ума сошли, - сказала Клавдия, неожиданно покраснев. Павлыш даже не подозревал, что Клавдия умеет краснеть. - Вы полагаете, что именно я и есть главная бездельница на нашей станции?
     - Я ничего дурного не имел в виду, - сказал Павлыш. - Я только думал, что и вам рано или поздно придется лететь в горы. Это же ваша стихия.
     - Моя стихия - вся планета, - сказала Клавдия. - Горы уже обследованы скаутами. Система, находящаяся к северу от леса, сравнительно молодая, без активного выветривания. Если там и есть что-либо не банальное, то потребуется глубокое бурение...
     - Мое дело пригласить. Место в вездеходе найдется.
     - Спасибо за приглашение, в другой раз...
     Салли завернула Павлышу несколько бутербродов на дорогу и дала термос с кофе.
     - Не расстраивайся, - сказала она, когда Клавдия удалилась к себе в лабораторию. - Мне в самом деле сегодня надо работать. Мы слетаем с тобой в следующий раз.
     - Не знаю, когда он будет, - сказал Павлыш. - Завтра возникнет еще миллион дел.
     - Придумаем что-нибудь. Сегодня ты найдешь какие-нибудь особенно красивые места. Хорошо?
     Салли поднялась на цыпочки и легонько поцеловала Павлыша в висок. Она была высока ростом.
     - Я знаю, что сделаю, - сказал Павлыш. - Я уже все обдумал.
     - Что?
     - Я переселюсь в лабораторию. Вместе с тобой.
     - Со мной?
     - Да. У нас будет свой домик, мы сможем закрыть за собой дверь. Почему нам нужно притворяться и делать вид, что мы не нравимся друг другу?
     - Ты не умеешь делать вида.
     - Тем более. Клавдия все равно недовольна.
     - Разумеется. Это крушение принятых норм. Она отлично знает, откуда берутся дети, не считай ее лиловым чулком. Но в экспедиции она привыкла, что на твоем месте находится Сребрина Талева. Наши отношения неправильны, неожиданны, и она никак не может к ним приспособиться, а нас всегда раздражает то, к чему мы не можем приспособиться. Например, нас раздражает эта планета.
     - Не надо философствовать, - сказал Павлыш. - Поставим ее перед фактом.
     - Ничего не выйдет - лаборатория недостаточно стерилизована. Клавдия скорее умрет, чем позволит кому-нибудь жить там.
     Закончить этот разговор они не успели, потому что вернулась Клавдия. Она принесла желтый листок.
     - Третьего дня, - сказала она, - один из моих скаутов зарегистрировал металлическую аномалию вот в этом квадрате. Причем его сообщение сбивчиво - я не смогла понять, что там за выход. Если тебе все равно куда лететь, погляди в этой долине. Аномалия поверхностная, и это тем более странно.
     - С удовольствием, - сказал Павлыш.
    
     Павлыш сделал круг над станцией, погода была хорошая, видно далеко. Туманной скалой поднимались, исчезая в облаках, стволы гигантских деревьев. По озеру шли некрутые волны, дальше, на глубине, они курчавились барашками. На Земле Павлыш давно бы вышел в озеро на надувной лодке и порыбачил или понырял бы в свое удовольствие. Впрочем, надо будет совершить экскурсию по дну озера. На той неделе.
     Затем Павлыш поднял вездеход выше, прорезав облака.
     Из облаков вылетела стая птиц - таких Павлыш уже видел, это были странные создания, наверное пресмыкающиеся, - надо будет отловить экземпляр для исследования; они устроили в воздухе отчаянную драку: сплетались клубком, разлетались снова, бросались друг на Друга.
     Вершины гор, еще далекие, прорезали облака. Ближе - черные, бесснежные; дальше - покрытые снегом, массивные, спокойные и знакомые - горы везде одинаковы, на любой планете.
     Вездеход снизился к горам. Теперь можно было понять схему расположения горной системы. Горы поднимались уступами от долины, переходя в первый, сравнительно невысокий и пологий хребет. За ним тянулись высокогорные долины, в которых даже сейчас, летом, не таял снег. За долинами цепью возвышались горы повыше - уже настоящие великаны, высотой более пяти километров. Дальше - Павлыш знал об этом, но издали было трудно увидеть - располагался могучий узор вершин, самых высоких на планете, и наивысшая гора высотой больше одиннадцати километров, которой еще предстоит получить достаточно красивое и гордое название.
     Туда Павлыш пока не полетел.
     Он опустил машину на пологом склоне второго хребта. Посидел немного, не открывая люка.
     Было очень тихо. И тишина эта была чистой и торжественной. Тишина, которую никогда и никто еще не нарушал звуком голоса.
     Затем Павлыш вышел на связь и спросил, как дела на станции.
     Клавдия ответила, что все в порядке, и попросила не опаздывать к обеду. Она была настроена мирно. Она напомнила Павлышу, чтобы он заглянул в ту долину, где замечена аномалия.
     - Обязательно, - сказал Павлыш. - Только чуть попозже.
     Он открыл люк и вышел наружу. Ветра не было. Ноги сразу ушли в снег - почти по колено, снег был покрыт блестящей твердой коркой, за длинный день летнее солнце растапливало его. Но внутри он оказался сухим, рассыпчатым и слишком белым - здесь еще Павлышу не приходилось видеть такого яркого белого цвета.
     Павлыш взял пригоршню снега и сжал перчаткой. Снег рассыпался и пудрой потек вниз.
     Потом Павлыш совершил преступление против инструкций, но как биолог он понимал, что здесь ему ничто не грозит. Он снял шлем.
     Холодный воздух обжег лицо, на секунду Павлыш даже удержал дыхание, чтобы не пустить в легкие мороз. Когда он все же вдохнул, то все ожидания сбылись - это был хрустальный, первозданный, замечательный воздух.
     Держа шлем в руке, Павлыш пошел, проваливаясь по колено в снег. Он не спешил. Был только один звук - звук хрустящего снега. Здесь, на высоте, с непривычки сбивалось дыхание - а всего километра четыре, не больше.
     Белая птица пролетела вдали. Значит, и здесь есть какая-то жизнь. А почему бы ей не быть - воздух нормальный.
     Замерзли уши. Павлыш пожалел, что не взял теплой шапки - у него была с собой старая вязаная шапка.
     Павлыш надел шлем, включил отопление.
     Ему не хотелось уходить. Он стоял, медленно поворачивая голову, и разглядывал поочередно вершины, столь схожие и столь величественно разные - это была особенная, торжественная и совершенная архитектура, которая свойственна лишь большим горам. Яркое белое солнце плыло над вершинами, и небо было куда темнее, чем на Земле, и были видны звезды.
     Павлыш вернулся к вездеходу, поднял его вновь и прошел к дальнему большому хребту. Он летел вдоль горной цепи, вглядываясь в детали великанов: в скальный обрыв километровой высоты, в узкий гребень, над которым навис снежный карниз, на трещину в леднике, уходящую в голубую бесконечность... Одни любят смотреть на огонь, другие - на море. Павлыш больше всего любил смотреть на горы.
     Он почувствовал, что устал и проголодался. Он достал бутерброды, выпил кофе, снова поговорил со станцией и снова услышал напоминание Клавдии заглянуть в ту долину.
     Поэтому Павлыш перед возвращением взял курс туда. В полете он мирно прихлебывал кофе, нежась в умиротворенном состоянии человека, который не обманулся в высоких ожиданиях.
     Вездеход опустился на склоне долины, схожей с огромным цирком.
     - Ну, где здесь у нас аномалия? - сказал вслух Павлыш и выглянул в иллюминатор.
     С той стороны ничего не было - белый склон. Он поглядел в другую сторону, вниз.
     Потом сказал:
     - Так. Именно так.
     Из всех невозможных зрелищ, которые выпадают на долю человека, ему выпало самое невероятное.
     Внизу, в долине, на арене снежного цирка, маленький отсюда, сверху, лежал космический корабль.
     В первое мгновение он показался Павлышу совершенно целым, и он даже подумал на мгновение: может, это другая экспедиция... А потом понял, что корабль погиб.
     Диск стоял склонившись, касаясь краем снежного поля. Снежная ледяная шапка прикрывала его вершину.
     Павлыш резко поднял вездеход и бросил его к кораблю.
     Выскочив из вездехода, он вспомнил, что не сообщил об открытии на станцию, чем еще раз непростительно нарушил инструкции, но потом выкинул эту мысль из головы.
     На боку корабля поблескивала надпись: "Полюс".
    
     Корабль не хотел пускать Павлыша внутрь.
     Пассажирский люк был приоткрыт, но добраться до него не было возможности - он оказался на высоте трех метров. Трап не смогли или некому было опустить. Грузовой люк был заклинен при падении. Обойдя корабль и поняв, что находится в положении кота, которому предлагают напиться из кувшина с узким горлом, Павлыш, проваливаясь в снег, медленно брел вокруг "Полюса" и вдруг поймал себя на мысли, что не спешит проникнуть в корабль, боится встречи со зрелищем внезапной, давно замерзшей смерти.
     В то же время хотелось надеяться... На что? И тут же Павлыш придумал ответ: на то, что кто-то остался жив, смог поднять планетарный катер и уйти в космос.
     Нелепость этой мысли заставила досадливо поморщиться. Ведь Павлыш отлично знал, что это за корабль, знал, что он давно пропал без вести. Последняя связь с ним была, когда он уходил в большой прыжок совсем в другом секторе. Что-то произошло во время прыжка. Корабль из него не вышел. И сгинул бесследно, что бывает крайне редко, может, раз в десятилетие.
     Оказывается, корабль вышел из прыжка только для того, чтобы бессильно рухнуть в этих холодных горах. И разумеется, никто с него не спасся. По той причине, что если бы они запустили спасательный катер, то могли бы добраться до обитаемой планеты. Этого не произошло.
     Павлыш вернулся к себе в катер, вспомнил, что Клавдия, наверное, сходит с ума - так давно он молчит.
     Если Клавдия и сходила с ума, то она отлично держала себя в руках.
     - Что-нибудь случилось? - спросила она ледяным голосом, когда услышала голос Павлыша.
     - Как тебе сказать...
     Клавдия молчала. Связь работала отлично, Павлышу было слышно ее быстрое дыхание.
     - Я нашел "Полюс", - сказал Павлыш.
     - Какой полюс?
     - Помнишь, ты мне говорила об аномалии. Это не аномалия. Это космический корабль "Полюс". Может, ты слышала, что он исчез двадцать лет назад?
     - Ой! - раздался голос Салли. Видно, она стояла рядом с Клавдией. Может, тоже беспокоилась, куда пропал Павлыш. - А люди?
     - Он погиб. Разбился, - сказал Павлыш. - Сейчас я постараюсь проникнуть в него.
     - Подожди, - сказала Клавдия. - Мы не знаем причины гибели.
     - Он разбился, - повторил Павлыш. - Прошло двадцать лет.
     - Тогда нечего спешить, - сказала Клавдия. - Мы прилетим туда вместе. По инструкции нельзя идти одному.
     - Я в скафандре, - сказал Павлыш.
     - Конечно, Слава пойдет, - сказала Салли. - Я бы тоже пошла.
     - Я категорически против, - сказала Клавдия.
     - Прости, - ответил Павлыш и отключил связь.
     Это было открытой революцией, мятежом на борту.
     Павлыш открыл ящик с экспедиционным снаряжением. В экспедиционном катере должны быть первобытные вещи - веревки, крючья. Обстоятельства бывают столь неожиданными, что вся технология космического века оказывается бессильной перед куском троса.
     Павлыш сразу же отыскал идеальное орудие, чтобы проникнуть на корабль, - реактивный ранец.
    
     Внутри корабль сохранился замечательно. Он был как бы заспиртован ледяным воздухом.
     Павлыш медленно шел коридорами корабля, заглядывая в каюты. Его целью был пульт управления. Там должен сохраниться судовой журнал.
     Каюты были пусты. Это было странно: даже если большая часть команды находилась в анабиозном отсеке, вахтенных на таком корабле должно было быть не менее сотни человек.
     В каютах все оставалось таким же или почти таким же, как в момент гибели судна, вещи на местах, но ни одного трупа.
     На корабле летели семьями. В одной каюте - Павлыш запомнил ее номер: 44 - его вдруг тронула картина запечатленного мгновения. Там стояла детская колыбель, возле нее початая бутылочка детского молока. Игрушки в колыбели...
     Павлыш был уже убежден, что после аварии на корабле оставались живые люди. И ему предстояло понять, что с ними случилось потом.
     Павлыш отыскал пульт управления. Он сильно пострадал. Приборы управления были разбиты. В мертвом хаосе чудом казалось зеленое мерцание сигнала автоматической наводки на Землю. Павлыш выключил его - мерцание зеленого огонька в столь окончательно погибшем корабле было зловещим.
     В узле управления и в других служебных помещениях "Полюса" Павлыш никого не нашел. Не было и судового журнала. Не было людей и в двигательном отсеке, пострадавшем более всего. Наконец Павлыш добрался до анабиозного отсека. Дверь в него была заперта. Но Павлыш был готов к этому. Он захватил с катера резак.
     Замок поддался довольно легко. В анабиозном отсеке было темно - стены здесь, в отличие от других помещений, не были покрыты светящимся составом. Павлыш включил шлемовый фонарь.
     И тогда все понял.
     Люди в анабиозных ваннах погибли вместе с кораблем. Вернее всего, при аварии сразу отключился энергоблок, и оставшиеся в живых обитатели корабля не могли оживить систему реанимации. Хотя, судя по всему, пытались. Некоторые из ванн были открыты, но старания оказались тщетными.
     А потом растворы в ваннах замерзли, и те, кто спал в момент гибели корабля "Полюс", оказались закованными в прозрачные ледяные глыбы.
     И тут же, в проходах между ваннами, Павлыш нашел тех, кто погиб вне отсека. У кого-то хватило сил перетащить их тела сюда.
     Павлыш не стал задерживаться в анабиозном отсеке. Ему было там страшно. Можно быть сколь угодно рациональным, трезвым и даже отважным человеком и все равно внутренне сжаться, услышав за спиной, в ледяной тишине, воображаемые медленные шаги и увидев вдруг, как под стеклом анабиозной ванны, в неверном луче шлемового фонаря дрогнет веко или дернется в усмешке рот человека, погибшего двадцать лет назад.
     Павлыш отступал к выходу, не в силах обернуться спиной к кладбищу "Полюса". А когда закрыл за собой дверь отсека, прижался спиной к стене коридора и простоял так несколько минут, чтобы прошла проклятая слабость в ногах.
     Затем он пошел к выходу, который оказался очень далеко. Павлыш шел все быстрее и задержался только раз, заглянув в распахнутую дверь какого-то складского помещения, потому что его удивил разгром, царивший там - словно какие-то дикари или животные добрались до ящиков и пакетов, разбросав по полу, раскрыв кое-как, будто камнями и когтями, банки и пакеты, пробуя и бросая их, если не понравились. Этого не могли сделать обитатели корабля, даже в момент крайней нужды, хотя бы потому, что знали, как открывать банки... Значит, в корабле кто-то побывал после того, как последние люди погибли или оставили его. Объяснения этому не было, объяснение требовало существования на планете достаточно высокоорганизованных животных или даже первобытных людей. А Павлыш как биолог был совершенно убежден, что высших животных на планете нет. И лишь когда он отошел на несколько десятков метров от разгромленного склада, простая и убедительная мысль пришла в голову. Подсознательно он раньше гнал ее от себя: люди умирали на замерзшем корабле постепенно, один за другим, и последние, или последний, раздавленные безнадежностью и ужасом, сошли с ума. И умирающий безумец, не сознавая, что делает, приползал в этот склад, потому что смерть была немилостива к нему...
     Скорей на волю! Чтобы было солнце и свежий воздух. Скорее вырваться из безмолвной гробницы, населенной ледяными тенями давней, но законсервированной стужей трагедии!
    
     Они так уморились и промокли за ночь, что к рассвету, когда волнение стихло и островок перестало заливать, свалились и заснули как убитые.
     Дик и Казик обняли Марьяну и прижались к ней с двух сторон. Они думали, что так теплее, и даже во сне старались не шевелиться, чтобы не сделать ей больно, а Марьяна, которая все время просыпалась, не могла согреться, ее бил озноб, и надо было сдерживаться, но Олег все не шел, он уходил куда-то, она звала его, бежала за ним, тут отказывала больная нога - у нее и не было вовсе ноги, - и Олег не оборачивался, и догнать его не удавалось... Земля качалась, потому что было землетрясение и сверху на нее падала крыша...
     Марьяна очнулась - пленка закрыла лицо и мешала дышать, Марьяна отодвинула ее. Дик и Казик лежали по обе стороны, и она вспомнила, как в прошлом году они лежали на снегу и замерзали, и ребята тоже клали ее в середину, чтобы согреть. И тогда она не знала, что снова придется замерзать так далеко от дома, но в двух шагах от Земли - ведь правда, в двух шагах?
     Островок укачивал ее, хотя не должен был этого делать.
     - Дик, - сказала Марьяна. - Мы плывем?
     - Что? - спросил он во сне, но через несколько секунд проснулся, сел, откинул пленку и сказал: - Этого еще не хватало.
     Зашевелился, застонал, никак не мог проснуться Казик. Кожа да кости, в чем душа держится - о нем всегда так говорили женщины в поселке, сейчас бы им на него поглядеть.
     Марьяна попыталась сесть. Локти проваливались в подстилку, а нога сегодня почти не болела.
     Вокруг была только вода - ничего больше. Их унесло, пока они спали.
     Дик встал, ухнул по колено в воду; опершись ладонями, вытащил ногу и стал осматриваться. Проснулся Казик.
     - Нам повезло, - сказал Дик, - могло быть хуже.
     Пока они спали, кораблик стянуло течением с острова. Но ветер дул удачно, и потому они оказались ближе к дальнему берегу реки.
     Они стали грести к берегу, пользуясь попутным ветром, гребли ладонями, даже Марьяна подползла к краю, свесилась через бревно и подгребала.

/ Полные произведения / Булычев К. / Поселок (фантастический роман)