• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Крапивин В.П. / Выстрел с монитора

Выстрел с монитора [4/6]

Скачать полное произведение

    Этого еще не хватало! Что, весь мир ополчился на Гальку?
    Ни капельки страха не испытал Галька, только горькую досаду. И опять заболели рубцы от приснившихся побоев.
    - Ну и черт с тобой, стреляй... - Он отвернулся. - Дурак...
    - А ну встань! - рявкнул дядька в берете. - Руки вверх!
    Галька поднялся с нар. Но рук не поднял, сунул их в карманы. И пальцы нащупали монетку Лотика. Это неожиданно обрадовало Гальку! Будто надежда появилась.
    - Чего орешь? - сказал он. - Твой сарай, что ли?
    Вошел красивый офицер с усиками. В белом кителе с двумя звездочками на рукаве. Моряк с бакенбардами опустил револьвер.
    - Господин лейтенант, здесь мальчишка. Я боюсь, не лазутчик ли. Грубит, господин лейтенант...
    - Кто такой? - резко спросил офицер.
    - А вы? - сказал Галька. В нем шевельнулось любопытство: что будет дальше?
    - Отвечай, сопляк! - крикнул лейтенант. Он был очень молодой. Он покраснел.
    - Сам сопляк! - Гальке нечего было терять.
    - Боцман! - полыхая девичьими ушами, отчетливо проговорил лейтенант. - Позовите матроса, пусть всыплет этому... два десятка линьков. Для воспитания вежливости.
    - Слу... - начал боцман.
    Галька прыгнул, вцепился в ствол, дернул вн, перехватил рубчатую рукоятку. С усилием, но быстро взвел курок. Револьвер был знакомый - армейский "смит-и-вессон". Такие "пушки" показывали мальчишкам офицеры форта, когда те наведывались в гости.
    Галька опять метнулся на нары.
    - Не подходить! Выстрелю, честное слово!.. Мне все равно...
    - Идиот, - сказал лейтенант боцману. - Вы будете разжалованы... Эй ты, брось оружие!
    - Стоять! - Галька глянул на лейтенанта поверх ствола. Звенело в Гальке бесстрашие.
    Нагнувшись, шагнул в сарай седой моряк. Сухой, стройный, с черным эполетом на левом плече. Сказал спокойно, как дома:
    - Что тут за шум?.. Боцман, это ваш револьвер у мальчика? Десять суток ареста по возвращении на базу. Мальчик, оставь оружие, настреляешься еще в жни.
    Этому человеку со спокойным голосом и резко-синими глазами Галька подчинился без промедления. Но и без боязни. Бросил "смит-и-вессон" на солому, шагнул с нар.
    - Ты Реттерхальма? - спросил седой офицер.
    Галька кивнул.
    - Сбежал, что ли, дома?
    Галька помотал головой. И понял, что расплачется.
    - Ладно, разговоры потом, - решил офицер. - Ты, наверное, голоден?.. Лейтенант, распорядитесь... - Он опять повернулся к Гальке. - Я командир монитора. Капитан-командор Элиот Красс".
     
    Часть вторая. ВЫСТРЕЛ
    ВОЙНА МОНИТОРОВ
     
    "Теперь пора сказать о мониторах. Они появились в начале семилетней кампании у берегов Рога. Их начали строить обе воюющие стороны. Строили быстро, однако не очень умело и без единого образца. Вот и стали появляться в прибрежных водах разномастные бронированные черепахи с тупыми носами и уходящей в воду палубой. Их общим прнаком были премистые стальные башни с орудиями колоссального калибра (с одним или двумя) и очень мелкая осадка. Она давала возможность проходить над отмелями, забираться в небольшие речки и заливы.
    Мониторы участвовали в блокадах прибрежных крепостей, в десантах и гораздо реже воевали друг с другом. Их осадные орудия были мало приспособлены для морских сражений. Возможно, это и привело к тому, что моряки противоборствующих эскадр смотрели друг на друга без особой враждебности. Скорее с профессиональным интересом. Да и что им было делить? Путаные претензии и споры сухопутных премьеров были непонятны даже многим старшим офицерам, не говоря уже о лейтенантах и матросах. С другой стороны, случалось, что командирами сходившихся в бою мониторов оказывались выпускники одной военно-морской академии. Война-то шла, по сути дела, гражданская.
    Здесь и причина того, что после Юр-Тогосской конференции в одной эскадре мониторов сошлись бывшие противники.
    В результате временного перемирия возникло несколько карликовых государств: Ной-Бельт, Юр-Тогос, Западная Федерация и так далее. А по решению мирной конференции в Юр-Тогосе они слились с основными странами Северо-Западного Рога. Но несколько армейских подразделений и ряд кораблей с обеих сторон отказались прнать решения конференции. Тех и других не устраивали многие пункты договора. В частности, то, что непомерно усиливалось влияние короля Наттона Второго и его знаменитого премьера..."
    - Впрочем, ты, наверно, помнишь это истории... - Пассажир оторвался от тетради.
    Мальчик подергал нижнюю губу.
    - Не... Ничего я не помню. Мы такого и не учили, по-моему... Северо-Западный Рог - это что? Скандинавия?
    - Скандинавия? M-м... ну, в вестном смысле... Ох, прости, пожалуйста, я не учел... Надо бы договориться... - Пассажир снял очки, почесал ими кустистую бровь. - так: будем считать, что у истории несколько параллельных путей...
    - Как это? - насупленно спросил мальчик. Ему все еще было неловко за недавние слезы и прорвавшееся прнание о семейных горестях.
    - Говоришь "как"... Ну, возьмем хотя бы гипотезу мадам Валентины. Помнишь? У Вселенной, как у Кристалла, множество граней, и на каждой история пишется по-своему...
    - Ну ладно... А с Галькой-то что?
    - Сейчас, сейчас. Потерпи, тут без объяснения о мониторах не обойтись...
    "Совещание высших офицеров непокорных полков и кораблей потребовало, чтобы Наттон отрекся от престола, а договор был пересмотрен. Король объявил участников совещания мятежниками. Те в свою очередь соединили свои силы и объявили себя отдельной воюющей державой. Сухопутным повстанцам не повезло: королевские дивии генерала Каптеона обложили их в крепости Ной-Резен. Через месяц крепость сдалась. Крупные морские суда тоже в конце концов поспускали флаги. Но мониторы капитулировать категорически отказались. Объединенную эскадру, в которой уживались теперь бывшие противники, возглавлял семидесятивосьмилетний адмирал Контур.
    Старик был бодр, язвителен, талантлив как военно-морской начальник и ничего не хотел для себя. Он хотел республику. Может быть, не столько -за политических взглядов, сколько -за давних счетов с Наттоном. Личные были счеты или нет, однако дело адмирала многим казалось справедливым. Контур сидел в форте Черный Обруч, сочинял со своим штабом планы и принимал донесения. Мониторы устраивали рейды, громили береговые укрепления, порой под устрашающую канонаду высаживали десанты и захватывали склады.
    Король вел себя дипломатично. О Контуре отзывался с подчеркнутым уважением и в конце концов, по совету премьера, даже официально прнал мониторы воюющей стороной. Такой хитрый ход принес ему ряд преимуществ. До этого решения неясно было, как поступать с экипажами мониторов, если они попадали в плен (а такое случалось). По правилам их полагалось вешать, как пиратов, и мятежников, но жестокости не могли укрепить и без того шаткий авторитет его величества. А захваченные моряки воюющей стороны попадали под действие гуманного закона о военнопленных.
    Кроме того, раз есть воюющая сторона, можно не отменять давным-давно введенное военное положение. Управлять страной проще: никакой тебе лишней демократии...
    Через два года адмирал Контур скончался и под пушечный салют мониторов был торжественно опущен в воды залива, в самой глубокой его части. После этого в штабе эскадры начались трения и разногласия, мониторы все чаще действовали на свой страх и риск, в одиночку, не ставя штаб в вестность. Некоторые, оговорив почетные условия сдачи, прекратили войну. Но около десятка стальных черепах еще ползали в мелководье, нагоняя страх на обывателей и тревожа гарноны.
    ...Реттерхальм был, казалось, гарантирован от нападения. Правда, песчаный бор в устье - не препятствие для мониторов, но зато несомненным препятствием служил форт. Он стоял над обрывом, на крайнем выступе, который именовался "Забрало".
    В укреплении было около сорока солдат, семь офицеров во главе с форт-майором Дрейком и шесть орудий береговой обороны. Удары их шестидюймовых конических снарядов не выдержала бы никакая броня. Это знали и командиры мониторов, и гарнон форта, и жители города. Поэтому если маяк Реттерхальма теперь и не зажигали по ночам, то исключительно уважения к инструкциям, а не от страха нападения.
    Надо сказать еще про одно обстоятельство. Большинство реттерхальмцев полагало, что мониторы даже не имеют права атаковать их город. Реттерхальм формально не входил в состав королевства, он с давних пор пользовался широкими правами самоуправления, наподобие средневековых вольных городов. Лишь в военное время на него распространялся королевский протекторат. Но это же для защиты, а не для участия в боевых действиях!
    Все это было вестно капитан-командору Элиоту Крассу. И тем не менее он принял решение о рейде. В условиях войны Реттерхальм являлся союзником короля Наттона, и этого достаточно. К тому же у Красса не было выхода.
    После смерти адмирала Контура капитан-командор Красе вышел состава штаба. Он не хотел участвовать в склоках, он был моряк. Его хорошо знали на флоте. Еще до перемирия он прославился тем, что, командуя парусником "Плутон" под флагом Федерации, одержал победу над юр-тогосским монитором "Клад". Стальной четырехмачтовый винджаммер Красса таранил и утопил плоский броненосец на траверзе маяка Рогур. Красе подобрал спасшихся людей экипажа противника, вежливо сдал их на нейтральный пароход и пошел чинить смятый в лепешку форштевень.
    Юр-Тогосское адмиралтейство подняло крик, что Красс командовал коммерческим судном и не имел права вступать в боевые действия. Красе отвечал, что, во-первых, он шел под военным капитан-командорским флагом, а во-вторых, в действия вступил вынужденно. Кто велел капитану "Клада" соваться наперерез парусной стальной громаде, идущей пятнадцатиузловым ходом?
    К сожалению, через месяц после этого случая красавец "Плутон" подорвался и затонул у Ной-Эланда...
    Уйдя штаба, Красе принял под командование монитор с кокетливым и глуповатым названием "Не бойся". Черт возьми, кто кого "не бойся"? Почему?
    Был этот, с позволения сказать, корабль тихоходным даже по сравнению со своими собратьями. Маломаневренный и, главное, с нелепым вооружением. Из широкого разъема полусферической башни (похожей на купол обсерватории) смотрела пасть единственного орудия. Это была осадная сорокадюймовая мортира, кое-как приспособленная для судна. Ее назначение - швырять по навесной траектории круглые снаряды метрового диаметра и чудовищной разрушительной силы. Пока монитор "Не бойся" в составе флотилии принимал участие в осадах и штурмах, мортирное вооружение себя как-то оправдывало. Но время крупных баталий прошло, а одиночное крейсерство с таким "громыхальником"... Это все равно что человек шел бы в разведку с трехпудовым фугасом под мышкой.
    У экипажа было, конечно, и стрелковое оружие, но много ли с ним навоюешь? В крайнем случае высадишься в рыбачьей деревне, чтобы пополнить съестные припасы, вот и все.
    Элиот Красс полагал, что такие "десанты" не дело. Не война это. Он не был воинственным по натуре и предпочитал ходить на парусниках, но, с другой стороны, он являлся офицером военного флота, противником монархии и давним другом покойного адмирала. И посему считал долгом, пока не заключен мир, не отсиживаться в тихих бухтах.
    Командовать монитором оказалось непросто. Одна причин - та, что в экипаже собрались главным образом бывшие моряки Юр-Тогосской флотилии (и даже два матроса с потопленного "Клада"). Открытых трений не возникало, дисциплина есть дисциплина, однако в отношениях ощущалась натянутость. Из офицеров можно было положиться лишь на механика и старшего артиллериста (он же штурман). Зато помощники капитана... Ладно, первый лейтенант, белобрысый меланхоличный Клотт, был, по крайней мере, сдержан. Но красавчик Хариус вел себя несносно. В кают-компании монитора - тесном железном ящике с заклепками по стенам - за столом то и дело возникало неловкое молчание после ребячьих дерзостей второго лейтенанта.
    - Мальчик еще, - сказал однажды механик. - Ершится и краснеет. Уши бы надрать...
    Но это был не просто мальчик, а злой мальчик. Даже подловатый. Запанибрата держался с пожилыми матросами, а молодым, случалось, тыкал украдкой кулаком в зубы... Но в то же время - не трус. Первым одобрил план командира: проскользнуть мимо форта к Реттерхальму, атаковать противника с тыла, взять с города контрибуцию, вывести строя береговую артиллерию, а два орудия установить на мониторе вместо бесполезной мортиры.
    Впрочем, другие моряки - и матросы, и офицеры - тоже поддержали Красса. Лишь старший артиллерист капитан-лейтенант Бенецкий счел необходимым заметить:
    - Но риск, господа. Если первый выстрел окажется неудачным, мы - в ловушке. Вторым выстрелом можно только сигналить о сдаче, он будет холостым.
    Все это знали. В орудийном погребе монитора двадцати ячеек для гигантских бомб оставалась занятой лишь одна. И пополнить боезапас было невозможно: на складах в Черном Обруче таких старинных снарядов не осталось.
    Элиот Красс ласково сказал артиллеристу:
    - Чтобы выстрел оказался безошибочным, это ваша забота, голубчик. Тогда взрыв нашего "шарика" паралует гарнон форта и вызовет панику в городе... Вы же виртуоз, господин Бенецкий. Вспомните, как вы рассчитали выстрел по казематам Кондор-Хауса.
    Артиллерист слегка поклонился, но педантично уточнил, что для расчета необходима привязка на карте: точное место монитора в момент выстрела.
    Карта реки и окрестностей Реттерхальма у них была. Хотя и старая, но подробная, крупного масштаба и с точной координатной сеткой. Но как незаметно провести монитор мимо форта, как не напороться на подводные сюрпры и где поставить броненосец на якорь, с одной картой не решить. Нужен был знающий человек, желательно местных жителей.
     
    Гальку отвели на стоявший у берега монитор, накормили в кают-компании. Куски остывшей каши и мелко рубленную солонину он глотал с жадностью голодавшегося зверька И так же, как в зверьке, сидела в нем настороженность. Где он? В ловушке?
    Именно ловушку, тюрьму напоминала тесная кают-компания. В иллюминаторах под нким потолком плескалось солнце, но блики его лишь подчеркивали сумрачность железной комнатки. Единственным ее украшением было старинное кресло капитана. Седой командир монитора сидел в этом кресле и, не глядя на Гальку, листал корабельный журнал. Больше никого не было.
    Пришел вестовой в голландке (как у Гальки), поставил кружку с кофе, вышел...
    Чего хотят эти моряки? Зачем им Галька?
    Всю жнь он знал, что люди с мониторов - это враги. Но, с другой стороны... чьи враги? Реттерхальма? Ну и что? Город вышвырнул, выплюнул Гальку, как выплевывают случайно запеченный в хлебе камешек! Обратного пути нет...
    Он взял кружку двумя руками, уткнул в нее нос, замер...
    Командир монитора шевельнулся и вздохнул:
    - Кофе у нас, конечно, бурда. Не то что в кондитерских Реттерхальма. А?
    Галька молча поставил кружку. Встретился с командиром глазами. Тот сказал тихо:
    - Так что же с тобой случилось, малыш?
    Упав щекой на стол, Галька ощутил под скатертью старого сигнального флага все то же клепаное железо...
    Через полчаса офицеры собрались на корме. Монитор укрывала маскировка ветвей, к двум тонким мачтам и трубе были привязаны березки. И тем не менее железо уже нагрелось от солнца.
    - Спит пока... - сказал Красе. И посмотрел на Хариуса. - Нет, лейтенант, это не лазутчик. Если бы вы видели его во время разговора и вспомнили свое детство, то поняли бы это сразу. Лазутчики так не плачут... Впрочем, вы в том возрасте, когда детство еще не вспоминают... - Он не мог отказать себе в удовольствии кольнуть нахального мальчишку.
    Лейтенант Хариус заполыхал щеками и ощетинил усики.
    - Воспоминания детства не входят в мои служебные обязанности, господин капитан-командор! Что же касается должности второго лейтенанта...
    - То вы исполняете ее отменно, не спорю, - примирительно закончил Красе. - Не кипятитесь, я приношу винения... Господин Бенецкий, карта при вас?
    - Да... Вы полагаете, капитан, мальчик может быть полезен?
    - Надеюсь. Мне кажется, сама судьба его послала.
    - Судьба-то судьба... - Артиллерист потрогал свое штатское пенсне. - Однако... все-таки есть какие-то правила чести... Получится, что мы толкнули ребенка на предательство.
    - Мы на войне, господин штурман! - опять вспыхнул Хариус.
    - К сожалению... - сказал Красе. - К тому же пока что все наоборот: город предал мальчишку и толкнул его к нам... Я поговорю с мальчиком сам.
    Разговор случился в полдень, когда Галька отоспался на узком клеенчатом диване кают-компании.
    - И что же нам с тобой делать? - задумчиво спросил Красе. Увидел, как напрягся Галька, и поправился:- Точнее, что ты сам-то думаешь делать?
    Галька пожал плечами, обмяк.
    - Мы могли бы оставить тебя на мониторе. Если хочешь... - Капитан-командор смотрел мимо Гальки в открытую дверь. - Но... мы ведь, как ни верти, люди разных воюющих сторон. Реттерхальм поддерживает короля.
    - Я ни с кем не воюю, - хмуро сказал Галька. - А Реттерхальм я ненавижу.
    - Ты в этом уверен? Там твои родные...
    - Родные... Они ведь не целый город. А он... - Галька вскинул опять набухшие слезами глаза. - Я тогда подошел к окну и смотрю... Под луной хорошо видно... город. И он спит. Им всем наплевать на меня... А я... Почему я должен их любить?
    Он говорил искренне, и капитан-командор Красе - много повидавший и много понимающий человек - уловил эту искренность мальчишки.
    - Тогда ты, может быть, не откажешься помочь нам?
    - А... что надо делать?
    - Надо проводить в город двух наших людей и посоветовать им, где отыскать опытного человека: лодочника, рыбака. Того, кто проведет ночью монитор мимо форта, в протоку. И укажет за островом подходящее место для якорной стоянки...
    - А... если этот человек не захочет?
    - Ну... мы ведь на войне, мой мальчик. Не стану скрывать: заставим.
    Чувствуя внутреннюю дрожь и понимая, что окончательно уходит он прежней жни, Галька сипло проговорил:
    - А зачем специальный человек? Я сам знаю протоку. Мы с ребятами ее вдоль и поперек исплавали. И на лодке, и так... У вас есть карта?
    - Господин Бенецкий! - сказал Красс в открытую дверь.
     
    ЗАРЯД №3
     
    Капитан и штурман не скрыли от Гальки ничего, рассказали весь план. За исключением одной детали (но она сейчас не играла роли). Галька в свою очередь толково показал на карте, что если взять от главного фарватера влево еще за полмили до форта, а в протоке держаться почти вплотную к острову, то мелко сидящий броненосец нигде не заденет дна... Да, Галька понимает, что конструкция дурацкая и днище у монитора хлипкое в отличие от палубной брони. Но ведь осадка всего полтора метра, а глубина, если идти точно, не меньше сажени.
    Да, если будут видны контуры берегов, Галька покажет, где брать курс на протоку. Вот тут, на створе старой мельницы и Маячной башни... Что? Откуда знает, что такое створ? Учил же он географию! И память у него лучше всех в классе, это даже латинист Ламм прнавал...
    Якорная стоянка за островом? Удобнее всего вот здесь. Глубина небольшая, но хватит. Правда, когда рассветет, с форта могут увидеть за Китовым островом мачты и даже трубу.
    - Это уже не важно, - сказал артиллерист.
    - А какое там дно? - спросил Красе.
    - Плотный песок... Надо только быть осторожным, в одном месте под водой торчит чугунная свая, - честно сказал Галька. - Но я покажу где... Я там все помню".
    - Это он по правде? - Мальчик свесил с койки голову и от волнения колотил по одеялу ногами. - Неужели он решил стать предателем?
    - Ты считаешь, что это все-таки предательство?
    - Конечно!.. Ой, я знаю! Он заманит их в ловушку?
    - Ты вспомни. Там, в песчаном дне, торчала не одна балка. Самая высокая - та, с которой нырял Лотик. Но были и другие, только глубже. Над ними монитор мог пройти и стать на якорь. Впритирку, но мог...
    - Ну и что?
     
    "...Галька помолчал, глядя на карту. Потом осторожно, будто пробуя слова на ощупь, проговорил:
    - Только я все-таки боюсь...
    - Чего же, мальчик? - Красе, видимо, принял Галькину осторожность за простую детскую робость.
    - Вот ваша пушка... - Галька через плечо глянул на артиллериста. - Она ведь вверх стреляет, по крутой дуге, да?
    - Естественно. Это же мортира.
    - Такая громадная... А от отдачи бывает осадка?
    - Случается. При хорошем заряде иногда палубу заливает... А! Ты боишься, что коснемся дна?
    Галька кивнул и быстро отвернулся. Пусть думают, что и правда боится. За монитор.
    - Ты умница, - сказал Красе. - Но, если дно плоское и песчаное, ничего не случится. Другое дело, если острые камни... Но ведь их там нет?
    - Камней там нет..."
    Мальчик поколотил ногой о ногу - словно таким способом поаплодировал.
    - Здорово он придумал!.. Только... Ой...
    - Что?
    - Но ведь бомба-то все равно вылетит! По городу!..
    Пассажир покивал:
    - Речь шла и об этом. Но Гальке объяснили, что выстрел - это лишь демонстрация силы, чтобы ошеломить противника. Гальку даже спросили:
    "- Что ты посоветуешь? Куда послать бомбу, чтобы не было напрасных жертв?
    - Вот сюда. - Галька уткнул палец в карту, в левый берег с планом набережной и ближних улиц. - Здесь площадь перед магистратом, а домов, где кто-то живет, нет... - Он успокоенно подумал, что дом, где родители, брат и Вьюшка, вообще на другой стороне холма. И все же спросил с тревогой: - А правда никого не поубивает?
    Красс переглянулся со старшим артиллеристом, похожим на гимназического учителя географии. Тот объяснил:
    - Видишь ли... здание магистрата образует дугу и создает замкнутое пространство. Оно с фасада, конечно, будет разрушено... В нем кто-нибудь есть по ночам?
    "Только желтая кожаная кукла", - с болью вспомнил Галька и покачал головой. Артиллерист продолжал:
    - Не скрою, что во многих домах вылетят стекла, кого-то скинет с кроватей. Могут быть случайные жертвы. Это война...
    Капитан-командор смотрел на Гальку твердо, честно. Его лицо сейчас было как у древнего Красса - римского полководца учебника истории. И Галька невольно подтянулся, встал прямо.
    - Галиен, - сказал капитан-командор. - Мы же не скрываем: ты идешь на серьезное дело. На суровое. Ты выбрал сам... Я должен предупредить: если ты задумал хитрить, лучше не надо. Получится, что ты диверсант и воюешь против нас. А для тех, кто воюет, законы одинаковы - и для взрослых, и для мальчиков. И как поступают с диверсантами и шпионами, ты знаешь...
    Крупные мурашки пробежали по Гальке от затылка до пяток. Но он не отвел взгляда.
    - Я знаю.
    - Может быть, тебе лучше уйти? Мы дадим тебе на дорогу еду, одежду, деньги... Я не хочу для тебя беды.
    - А вы не боитесь, что я вернусь в город и расскажу, как вы собираетесь напасть? - в упор спросил Галька.
    - А мы в этом случае и не пойдем в Реттерхальм, - тем же тоном ответил Красс. - Значит, не судьба. Мы меним планы.
    Галька опустил голову и с полминуты думал. Красс и Бенецкий терпеливо и понимающе молчали. Галька нащупал в кармане монетку Лотика. И глянул на Красса чисто, спокойно.
    - Нет, я проведу вас в нужное место. Как договорились.
    Он проводит. И обратно монитору не уйти. А ненавистное серое здание магистрата - с его башнями, часами, арками и узкими тюремными окнами - пускай рушится и горит. Пусть!
    "Это вам не трамвай, - подумал Галька. - Звону будет побольше. А все-таки Брукман врет. Я помню точно: трамвай затормозил раньше, чем я прыгнул..."
     
    Трое суток монитор простоял у лесного мыса в шести милях от Реттерхальма. Замаскированный, незаметный с реки и с берега. Да и некому было замечать, место безлюдное.
    Большинство моряков жило на берегу, в сарае и шалашах.
    Экипаж монитора состоял сорока человек. Многие относились к Гальке добродушно. Звали в свой кружок во время обеда, дарили вырезанные сучьев свистульки, иногда со смехом просили: "А ну, юнга, расскажи, как ты обезоружил нашего боцмана". - "Да ну... - скромно говорил Галька. - Это я с перепугу. Думаю, как выстрелит! Вот и дернул за дуло..."
    Были и такие, кто не обращал на Гальку внимания. Но только двое смотрели враждебно: лейтенант Хариус открыто заявил, что не верит мальчишке ни на грош, а боцман... ну, этот ясно, почему злился.
    Галька жил свободно. Выстроил себе индейский вигвам, часами бродил по лесу. Или ляжет в траву и смотрит на облака. И думает. О многом...
    Думал он и по ночам, один в вигваме. И чем дальше, тем нурительней становились мысли. Не давала ему покоя история с трамваем. "Ведь он же затормозил раньше!.." Ну а самое главное - Гальке уже не казалось, что это будет здорово, когда бомба разнесет магистрат. И когда полетят повсюду стекла... Пусть даже никто не пострадает, но наверняка обрушатся хрупкие фонтаны, повалятся ниш чугунные рыцари (в том числе и "Колченогий Том", за которым любил укрываться Галька, когда играли в прятки). И возможно, вспыхнут пожары...
    Шар на маяке, наверно, лопнет и осыплется битыми стеклами от ударной волны.
    ...А если вдруг выстрел будет неточным и снаряд врежется в гущу домов?!
    Утром Галька так и спросил у старшего артиллериста:
    - А если выстрел будет неточным?
    - Это исключено, - спокойно, даже чуточку лениво ответил Бенецкий. - Я понимаю твой страх, но он напрасен. Пойдем. - Он повел Гальку в недра монитора, где пахло сухим теплым железом. Включил фонарик. Открыл в зарешеченной каютке стальной клепаный рундук. - Смотри.
    Внутри лежали длинные холщовые мешочки с черными буквами и цифрами.
    - Это артиллерийский порох. Так называемые картузы. Каждый взвешен с аптечной точностью. Они закладываются в орудие по строгому расчету. Потом на дуге прицела устанавливается точнейший угол стрельбы. И не просто так, а в соответствии с таблицами. Вот их сколько... - Артиллерист повел фонариком. На железной полке стояли одинаковые серые книжки. - Это гарантирует стопроцентное попадание. Ну? Я тебя убедил?
    - Почти, - вздохнул Галька. - Только все же непонятно... Если можно так точно рассчитать, почему артиллеристы часто мажут по цели?
    - А-а... - засмеялся Бенецкий. - Это -за спешки в бою. При стрельбе по движущимся целям. Бывает, что не до расчетов, да и расстояние до целей вестно не всегда. И бывают разные артиллеристы... - Пенсне Бенецкого отразило фонарик. - Да... Мы не промахнемся. Дистанция мерена по карте с точностью До сажени. Вес пороха высчитан до грамма: артиллерийский заряд номер три. Отклонение снаряда возможно на два-три метра, не более... А дальше - дело десанта. Одна его часть - прямо в город, в гости к господину главному советнику Биркенштакку... Ты ведь обещал показать к нему дорогу? Ну вот. А вторая группа занимает перешеек и блокирует форт. Господам артиллеристам придется сдаться. Развернуть крепостные орудия в тыл, в сторону монитора они сразу не смогут, на это надо не меньше трех часов. И вести бой с десантом не станут, мы к тому времени возьмем заложников в городе...
    - Биркенштакка, - сумрачно сказал Галька.
    - Охотно. Чтобы доставить тебе удовольствие.
    Но Галька удовольствия не испытывал. Вид пороховых картузов у него вызвал совсем другие чувства. И мысли. Пока, правда, неясные.
    Но скоро мысли и планы стали точнее.
    Монитор "Не бойся" готовился к боевой операции. Механик фан Кауф сменил белый костюм на замызганную матросскую робу и с помощниками возился в машине. Матросы перешли с берега в тесные ржавые кубрики. Чистили карабины.
    Карабины! Значит, возможна стрельба не только мортиры! Значит, кого-то могут и убить? Из-за него, -за Гальки!
    Но он держался спокойно. Он думал.
    Отход был назначен на три часа пополуночи. Луна в те вечера вставала ущербная, но светила еще ярко. Заходила она ближе к утру. Когда уже нет луны и в мутных прнаках рассвета едва проступают очертания берегов, нужно будет подойти к протоке. Самое время, чтобы проскользнуть в сонном сумраке мимо форта за остров. В форте и городе, конечно, никто не ожидает, что в тесную протоку посмеет сунуться вражеский броненосец береговой обороны.
    Перед заходом солнца старший артиллерист Бенецкий с матросами зарядил мортиру. В присутствии любопытного мальчишки. Они с помощью рокочущего механма поставили ствол орудия вертикально, уложили в него картузы с порохом и закрыли их поддоном - круглым щитом досок, похожим на крышку для бочки. Пороховая камера была уже, чем основной канал ствола. Поддон лег внутри орудия на кольцевой выступ.
    - А снаряд почему не закладываете? - сунулся Галька.
    Бенецкий терпеливо объяснил, что снаряд очень тяжелый. Если его взять трюма и вкатить в мортиру сейчас, нарушится центровка судна. Поэтому бомба ляжет в орудие перед выстрелом. Галька кивнул и спросил деловито:
    - А не получится, что порох в мортире за ночь впитает влагу воздуха?
    Старший артиллерист посмотрел на мальчишку с уважением.
    - Ты разумно мыслишь. Порох должен быть сухим. Однако всему своя мера. Артиллерийскому пороху необходимо еще и дышать... Дождя не ожидается, все будет в порядке. В крайнем случае зачехлим ствол...
    А пока оставили мортиру открытой, глядящей вверх.
     
    БЕЛЫЙ ФЛАГ
     
    Как бы давая понять, что считает себя членом экипажа, Галька обратился к озабоченному Крассу официально:
    - Господин капитан-командор! Позвольте мне до отхода спать не на судне, а на берегу, в своем вигваме.
    - Почему так? - недовольно отозвался Красс.
    - Ну... В кают-компании пусто... Одному там как-то... - Галька умело образил смущение.
    - Боишься, что ли? - уже добродушно спросил Красс.
    - Нет, но... неуютно все-таки... - Галька вздохнул и посопел.
    - А в кубрике с матросами?
    - Там же места нет! И духотища.
    - А в шалаше одному не страшно?
    - Там я привык... Да вы что, боитесь, что я убегу? - спросил Галька с совершенно настоящей обидой.
    - Не боюсь, ступай. Но от шалаша ни на шаг. Выспись как следует, голова должна быть ясная, глаза зоркие... Перед отходом пошлю за тобой матроса.
    - Есть...
    Галька улегся в вигваме и стал опять думать, думать, думать. И чем больше думал, тем яснее понимал, какую глупость он сделал. Да, здесь он в стороне от подозрительных глаз. Но ведь проникнуть с берега на палубу труднее, чем кают-компании. У трапа наверняка стоит часовой! Конечно, он пропустит Гальку, но незаметно к мортире тогда уже не пробраться.
    От досады Галька постукался головой о плоскую трехлитровую флягу, что лежала у него в головье. Галька спал по-походному: на постели веток, под старым бушлатом, с жестяной флягой вместо подушки... Фляга на Галькины удары отозвалась насмешливым гудением: сам намудрил, сам и выкручивайся.
    Сквозь ветки вигвама пробивался лунный свет. Он то сиял, то угасал: это бежали с северо-востока темные клочковатые облака, небольшие и быстрые. И шумел ровный ветер. Галька стиснул в кармане монетку. В эти дни он с ней не расставался. Иногда вынимал и разглядывал. Лицо мальчика на монете порой казалось задорным, словно он подбадривал: не робей. А иногда оно было укорненным: ты что же это делаешь, Галиен Тукк?

/ Полные произведения / Крапивин В.П. / Выстрел с монитора