• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Астафьев В.П. / Конь с розовой гривой

Конь с розовой гривой [2/2]

Скачать полное произведение

    была густа, шероховата, заполненная запахами и тайной жизнью. Под
    полом одиноко и робко скреблась мышь, голодающая из-за кота. И
    все потрескивали сухие травы да цветы под потолком, открывали
    коробочки, сорили во тьму семечки, два или три запутались в моих
    полосах, но я их не вытаскивал, страшась шевельнуться.
     На селе утверждалась тишина, прохлада и ночная жизнь. Убитые
    дневною жарою собаки приходили в себя, вылазили из-под сеней,
    крылец, из конур и пробовали голоса. У моста, что положен через
    Фокинскую речку, пиликала гармошка. На мосту у нас собирается
    молодежь, пляшет там, поет, пугает припозднившихся ребятишек и
    стеснительных девчонок.
     У дяди Левонтия спешно рубили дрова. Должно быть, хозяин
    принес чего-то на варево. У кого-то левонтьевские <сбодали>
    жердь? Скорей всего у нас. Есть им время промышлять в такую пору
    дрова далеко...
     Ушла тетя Феня, плотно прикрыла дверь в сенках. Воровато
    прошмыгнул ко крыльцу кот. Под полом стихла мышь. Стало совсем
    темно и одиноко. В избе не скрипели половицы, не ходила бабушка.
    Устала. Не ближний путь в город-то! Восемнадцать верст, да с
    котомкой. Мне казалось, что, если я буду жалеть бабушку, думать
    про нее хорошо, она об этом догадается и все мне простит. Придет
    и простит. Ну разок и щелкнет, так что за беда! За такое дело и
    не разок можно...
     Однако бабушка не приходила. Мне сделалось холодно. Я
    свернулся калачиком и дышал себе на грудь, думая про бабушку и
    про все жалостное.
     Когда утонула мама, бабушка не уходила с берега, ни унести,
    ни уговорить ее всем миром не могли. Она все кликала и звала
    маму, бросала в реку крошки хлебушка, серебрушки, лоскутки,
    вырывала из головы волосы, завязывала их вокруг пальца и пускала
    по течению, надеясь задобрить реку, умилостивить Господа.
     Лишь на шестые сутки бабушку, распустившуюся телом, почти
    волоком утащили домой. Она, словно пьяная, бредово что-то
    бормотала, руки и голова ее почти доставали землю, волосья на
    голове расплетались, висели над лицом, цеплялись за все и
    оставались клочьями на бурьянe. на жердях и на заплотах.
     Бабушка упала среди избы на голый пол, раскинув руки, и так
    вот спала, не раздетая, в скоробленных опорках, словно плыла
    куда-то, не издавая ни шороха, ни звука, и доплыть не могла. В
    доме говорили шепотом, ходили ца цыпочках, боязно наклонялись над
    бабушкой, думая, что она умерла. Но из глубины бабушкиного нутра,
    через стиснутые зубы шел непрерывный стон, словно бы придавило
    что-то или кого-то там, в бабушке, и оно мучилось от
    неотпускающей, жгучей боли.
     Очнулась бабушка ото сна сразу, огляделась, будто после
    обморока, и стала подбирать волосы, сплетать их в косу, держа
    тряпочку для завязки косы в зубах. Деловито и просто не сказала,
    а выдохнула она из себя: <Нет, не дозваться мне Лиденьку, не
    дозваться. Не отдает ее река. Близко где-то, совсем близко
    держит, но не отдает и не показывает...>
     А мама и была близко. Ее затянуло под сплавную бону против
    избы Вассы Вахрамеевны, она зацепилась косой за перевязь бон и
    моталась, моталась там до тех пор, пока не отопрели волосы и не
    оторвало косу. Так они и мучились: мама в воде, бабушка на
    берегу, мучились страшной мукой неизвестно за чьи тяжкие грехи...
     Бабушка узнала и рассказала мне, когда я подрос, что в
    маленькую долбленую лодку набилось восемь человек отчаянных
    овсянских баб и один мужик на корме - наш Кольча-младший. Бабы
    все с торгом, в основном с ягодой - земляникой, и, когда лодка
    опрокинулась, по воде, ширясь, понеслась красная яркая полоса, и
    сплавщики с катера, спасавшие людей, закричали: <Кровь! Кровь!
    Разбило о бону кого-то...> Но по реке плыла земляника. У мамы
    тоже была кринка земляники, и алой струйкой слилась она с красной
    полосой. Может, и мамина кровь от удара головой о бону была там,
    текла и вилась вместе с земляникой по воде, да кто ж узнает, кто
    отличит в панике, в суете и криках красное от красного?
     Проснулся я от солнечного луча, просочившегося в мутное
    окошко кладовки и ткнувшегося мне в глаза. В луче мошкой
    мельтешила пыль. Откуда-то наносило заимкой, пашнею. Я огляделся,
    и сердце мое радостно подпрыгнуло: на меня был накинут дедушкин
    старенький полушубок. Дедушка приехал ночью. Красота! На кухне
    бабушка кому-то обстоятельно рассказывала:
     - ...Культурная дамочка, в шляпке. <Я эти вот ягодки все
    куплю>. Пожалуйста, милости прошу. Ягодки-то, говорю, сиротинка
    горемышный собирал...
     Тут я провалился сквозь землю вместе с бабушкой и уже не мог
    и не желал разбирать, что говорила она дальше, потому что
    закрылся полушубком, забился в него, чтобы скорее помереть. Но
    сделалось жарко, глухо, стало нечем дышать, и я открылся.
     - Своих вечно потачил! - гремела бабушка. - Теперь этого! А
    он уж мошенничат! Че потом из него будет? Жиган будет! Вечный
    арестант! Я вот еще левонтьевских, пятнай их, в оборот возьму!
    Это ихняя грамота!..
     Убрался дед во двор, от греха подальше, чего-то тюкает под
    навесом. Бабушка долго одна не может, ей надо кому-то
    рассказывать о происшествии либо разносить вдребезги мошенника,
    стало быть, меня, и она тихонько прошла по сеням, приоткрыла
    дверь в кладовку. Я едва успел крепко-накрепко сомкнуть глаза.
     - Не спишь ведь, не спишь! Все-о вижу!
     Но я не сдавался. Забежала в дом тетка Авдотья, спросила, как
    <тета> сплавала в город. Бабушка сказала, что <сплавала, слава
    Тебе, Господи, ягоденки продала сходно>, и тут же принялась
    повествовать:
     - Мой-то! Малой-то! Чего утворил!.. Послушай-ко, послушай-ко,
    девка!
     В это утро к нам приходило много людей, и всех бабушка
    задерживала, чтоб поведать: <А мой-то! Малой-то!> И это ей
    нисколько не мешало исполнять домашние дела - она носилась
    взад-вперед, доила корову, выгоняла ее к пастуху, вытряхивала
    половики, делала разные свои дела и всякий раз, пробегая мимо
    дверей кладовки, не забывала напомнить:
     - Не спишь ведь, не спишь! Я все-о вижу!
     Но я твердо верил: управится по дому и уйдет. Не вытерпит,
    чтобы не поделиться новостями, почерпнутыми в городе, и узнать те
    новости, которые свершились без нее на селе. И каждому встречному
    и поперечному бабушка с большой охотой будет твердить: <А мой-то!
    Малой-то!>
     В кладовку завернул дедушка, вытянул из-под меня кожаные
    вожжи и подмигнул:
     <Ничего, дескать, терпи и не робей!>, да еще и по голове меня
    погладил. Я заширкал носом и так долго копившиеся слезы ягодой,
    крупной земляникой, пятнай ее, сыпанули из моих глаз, и не было
    им никакого удержу.
     - Ну, што ты, што ты? - успокаивал меня дед, обирая большой
    рукой слезы с моего лица. - Чего голоднай-то лежишь? Попроси
    прошшенья... Ступай, ступай, - легонько подтолкнул меня дед в
    спину.
     Придерживая одной рукой штаны, прижав другую локтем к глазам,
    я ступил в избу и завел:
     - Я больше... Я больше... Я больше... - и ничего не мог
    дальше сказать.
     - Ладно уж, умывайся да садись трескать! - все еще
    непримиримо, но уже без грозы, без громов оборвала меня бабушка.
    Я покорно умылся, долго возил по лицу сырым рукотерником и
    вспомнил, что ленивые люди, по заверению бабушки, всегда сырым
    утираются, потому что всех позднее встают. Надо было двигаться к
    столу, садиться, глядеть на людей. Ах ты Господи! Да чтобы я еще
    хоть раз сплутовал! Да я...
     Содрогаясь от все еще не прошедших всхлипов, я прилепился к
    столу. Дед возился на кухне, сматывал на руку старую, совсем,
    понимал я, ненужную ему веревку, чего-то доставал с полатей,
    вынул из-под курятника топор, попробовал пальцем острие. Он ищет
    и находит заделье, чтоб только не оставлять горемычного внука
    один на один с <генералом> - так он в сердцах или в насмешку
    называет бабушку. Чувствуя незримую, но надежную поддержку деда,
    я взял со стола краюху и стал есть ее всухомятку. Бабушка одним
    махом плеснула молоко, со стуком поставила посудину передо мной и
    подбоченилась:
     - Брюхо болит, на краюху глядит! Эшь ведь какой смирененькай!
    Эшь ведь какой тихонькай! И молочка не попросит!..
     Дед мне подморгнул - терпи. Я и без него знал: Боже упаси
    сейчас перечить бабушке, сделать чего не по ее усмотрению. Она
    должна разрядиться и должна высказать все, что у нее на сердце
    накопилось, душу отвести и успокоить должна. И срамила же меня
    бабушка! И обличала же! Только теперь, поняв до конца, в какую
    бездонную пропасть ввергло меня плутовство и на какую <кривую
    дорожку> оно меня еще уведет, коли я так рано взялся
    шаромыжничать, коли за лихим людом потянулся на разбой, я уж
    заревел, не просто раскаиваясь, а испугавшись, что пропал, что ни
    прощенья, ни возврата нету...
     Даже дед не выдержал бабушкиных речей и моего полного
    раскаянья. Ушел. Ушел, скрылся, задымив цигаркой, дескать, мне
    тут ни помочь, ни совладать, Бог пособляй тебе, внучек...
     Бабушка устала, выдохлась, а может, и почуяла, что уж того
    она, лишковато все ж меня громила.
     Было покойно в избе, однако все еще тяжело. Не зная, что
    делать, как дальше жить, я разглаживал заплатку на штанах,
    вытягивал из нее нитки. А когда поднял голову, увидел перед
    собой...
     Я зажмурился и снова открыл глаза. Еще раз зажмурился, еще
    раз открыл. По скобленому кухонному столу, будто по огромной
    земле, с пашнями, лугами и дорогами, на розовых копытцах, скакал
    белый конь с розовой гривой.
     - Бери, бери, че смотришь? Глядишь, зато еще когда омманешь
    баушку...
     Сколько лет с тех пор прошло! Сколько событий минуло. Нет в
    живых дедушки, нет и бабушки, да и моя жизнь клонится к закату, а
    я все не могу забыть бабушкиного пряника - того дивного коня с
    розовой гривой.

/ Полные произведения / Астафьев В.П. / Конь с розовой гривой

Смотрите также по произведению "Конь с розовой гривой":

• Сочинения
• Краткое содержание