Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Андерсен Г.-Х. / Дочь болотного царя

Дочь болотного царя [2/3]

  Скачать полное произведение

    Воины, вернувшись домой, рассказывали о великолепных храмах, высеченных из драгоценного камня и воздвигнутых в честь того, чьим заветом былалюбовь. Они привезли с собой и два тяжелых золотых сосуда искусной работы, из которых исходил какой-то удивительный аромат.
     Это были две кадильницы, которыми кадили христианские священники перед алтарями, никогда не окроплявшимися кровью. На этих алтарях вино ихлеб превращались в кровь и тело Христовы, принесенные им в жертву радиспасения всех людей - даже не родившихся еще поколений.
     Молодого священника связали по рукам и ногам веревками из лыка и посадили в глубокий, сложенный из камней подвал замка. Как он был прекрасен! "Словно сам Бальдур!" <Бальдур - в скандинавской мифологии прекрасный бог света> - сказала жена викинга, тронутая бедственным положениемпленника, а Хельге хотелось, чтобы ему продернули под коленками толстыеверевки и привязали к хвостам диких быков.
     - Я бы выпустила на них собак: то-то бы травля пошла! По лесам, поболотам, прямо в степь! Любо! А еще лучше - самой нестись за ними по пятам!
     Но викинг готовил пленнику иную смерть: христианин, как отрицатель ипоноситель могучих богов, был обречен в жертву этим самым богам. Нажертвенном камне, в священной роще, впервые должна была пролиться человеческая кровь.
     Хельга выпросила позволения обрызгать кровью жертвы изображения богови народ, отточила свой нож и потом с размаху всадила его в бок пробегавшей мимо огромной свирепой дворовой собаке.
     - Для пробы! - сказала она, а жена викинга сокрушенно поглядела надикую, злую девушку. Ночью, когда красота и безобразие Хельги, по обыкновению, поменялись местами, мать обратилась к ней со словами горячейукоризны, которые сами собою вырвались из наболевшей души.
     Безобразная, похожая на тролля жаба устремила на нее свои печальныекарие глаза и, казалось, понимала каждое слово, как разумный человек.
     - Никогда и никому, даже супругу моему, не проговорилась я о том, чтотерплю из-за тебя! - говорила жена викинга. - И сама не думала я, чтотак жалею тебя! Велика, видно, любовь материнская, но твоя душа не знаетлюбви! Сердце твое похоже на холодную тину, из которой ты явилась в мойдом!
     Безобразное создание задрожало, как будто эти слова затронули какие-то невидимые нити, соединявшие тело с душой; на глазах жабы выступили крупные слезы.
     - Настанет время и твоего испытания! - продолжала жена викинга. - Номного горя придется тогда изведать и мне!.. Ах, лучше бы выбросили мытебя на проезжую дорогу, когда ты была еще крошкой; пусть бы ночной холод усыпил тебя навеки!
     Тут жена викинга горько заплакала и ушла, полная гнева и печали, зазанавеску из звериной шкуры, подвешенную к балке и заменявшую перегородку.
     Жаба, съежившись, сидела в углу одна; мертвая тишина прерывалась лишьее тяжелыми, подавленными вздохами; казалось, в глубине сердца жабы сболью зарождалась новая жизнь. Вдруг она сделала шаг к дверям, прислушалась, потом двинулась дальше, схватилась своими беспомощными лапами затяжелый дверной болт и тихонько выдвинула его из скобы. В горнице стоялзажженный ночник; жаба взяла его и вышла за двери; казалось, чья-то могучая воля придавала ей силы. Вот она вынула железный болт из скобы,прокралась к спавшему пленнику и дотронулась до него своею холодною,липкою лапой. Пленник проснулся, увидал безобразное животное и задрожал,словно перед наваждением злого духа. Но жаба перерезала ножом связывавшие его веревки и сделала ему знак следовать за нею.
     Пленник сотворил молитву и крестное знамение - наваждение не исчезало; тогда он произнес:
     - Блажен, кто разумно относится к малым сим, - Господь спасет его вдень несчастья!.. Но кто ты? Как может скрываться под оболочкой животного сердце, полное милосердного сострадания?
     Жаба опять кивнула головой, провела пленника по уединенному проходумежду спускавшимися с потолка до полу коврами в конюшню и указала на одну из лошадей. Пленник вскочил на лошадь, но вслед за ним вскочила и жаба и примостилась впереди него, уцепившись за гриву лошади. Пленник понял ее намерение и пустил лошадь вскачь по окольной дороге, которую никогда бы не нашел один.
     Скоро он забыл безобразие животного, понял, что это чудовище былоорудием милости Божьей, и из уст его полились молитвы и священные псалмы. Жаба задрожала - от молитв ли, или от утреннего предрассветного холодка? Что ощущала она - неизвестно, но вдруг приподнялась на лошади,как бы желая остановить ее и спрыгнуть на землю. Христианин силою удержал жабу и продолжал громко петь псалом, как бы думая победить им злыечары. Лошадь понеслась еще быстрее: небо заалело, и вот первый луч солнца прорвал облако. В ту же минуту произошло превращение: жаба стала молодою красавицей с демонски злою душой! Молодой христианин увидал, чтодержит в объятиях красавицу девушку, испугался, остановил лошадь и соскочил на землю, думая, что перед ним новое наваждение. Но и Хельга водин прыжок очутилась на земле, короткое платье едва доходило ей до колен; выхватив из-за пояса нож, она бросилась на остолбеневшего христианина.
     - Постой! - крикнула она. - Постой, я проколю тебя ножом насквозь.Ишь, побледнел, как солома! Раб! Безбородый!
     Между нею и пленником завязалась борьба, но молодому христианину, казалось, помогали невидимые силы. Он крепко стиснул руки девушки, а старый дуб, росший у дороги, помог ему одолеть ее окончательно: Хельга запуталась ногами в узловатых, переплетающихся корнях дуба, вылезших изземли. Христианин крепко охватил ее руками и повлек к протекавшему тутже источнику. Окропив водою грудь и лицо девушки, он произнес заклинаниепротив нечистого духа, сидевшего в ней, и осенил ее крестным знамением,но одно крещение водою не имеет настоящей силы, если душа не омыта внутренним источником веры.
     И все-таки во всех действиях и словах христианина, совершавшего таинство, была какая-то особая, сверхчеловеческая сила, которая и покорилаХельгу. Она опустила руки и удивленными глазами, вся бледная от волнения, смотрела на молодого человека. Он казался ей могучим волшебником,посвященным в тайную науку. Он ведь чертил над ней таинственные знаки,творил заклинания! Она не моргнула бы глазом перед занесенным над ее головой блестящим топором или острым ножом, но когда он начертил на ее челе и груди знак креста, она закрыла глаза, опустила голову на грудь иприсмирела, как прирученная птичка.
     Тогда он кротко заговорил с нею о подвиге любви, совершенном ею в этуночь, когда она, в образе отвратительной жабы, явилась освободить его отуз и вывести из мрака темницы к свету жизни. Но сама она - говорил он - опутана еще более крепкими узами, и теперь его очередь освободить ее ивывести к свету жизни. Он повезет ее в Хедебю, к святому Ансгарию, итам, в этом христианском городе, чары с нее будут сняты. Но он уже несмел везти ее на лошади перед собою, хотя она и покорилась ему.
     - Ты сядешь позади меня, а не впереди! Твоя красота обладает злой силой, и я боюсь ее! Но с помощью Христа победа все-таки будет на моейстороне.
     Тут он преклонил колена и горячо помолился; безмолвный лес как будтопревратился в святой храм: словно члены новой паствы, запели птички; дикая мята струила аромат, как бы желая заменить ладан. Громко прозвучалислова священного писания:
     "Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране тенисмертной воссиял свет!"
     И он стал говорить девушке о духовной тоске, о стремлении к высшемувсей природы, а ретивый конь в это время стоял спокойно, пощипывая листики ежевики; сочные, спелые ягоды падали в руку Хельги, как бы предлагая ей утолить ими жажду.
     И девушка покорно дала христианину усадить себя на круп лошади;Хельга была словно во сне. Христианин связал две ветви наподобие крестаи высоко поднял его перед собою. Затем они продолжали путь по лесу, который все густел и густел, дорожка становилась все уже и уже, а где ивовсе пропадала. Терновые кусты преграждали путь, точно опущенные шлагбаумы; приходилось объезжать их. Источник превратился не в быстрый ручей, а в стоячее болото; и его надо было объехать. В лесной чаще веялоотрадною, подкрепляющею и освежающею душу прохладой, но не меньше подкрепляли и освежали душу кроткие, дышащие верою и любовью, речи христианина, воодушевленного желанием вывести заблудшую из мрака к свету жизни.
     Говорят, дождевая капля дробит твердый камень, волны морские обтачивают и округляют оторванные обломки скал - роса божьего милосердия, окропившая душу Хельги, также продолбила ее жесткую оболочку, сгладила шероховатости. Но сама Хельга еще не отдавала себе отчета в том, что в нейсовершается: ведь и едва выглянувший из земли росток, впивая благотворную влагу росы и поглощая теплые лучи солнца, тоже мало ведает о заложенном в нем семени жизни и будущем плоде.
     И, как песня матери незаметно западает в душу ребенка, ловящего одниотдельные слова, не понимая их смысла, который станет ему ясным лишь сгодами, так западали в душу Хельги и животворные слова христианина.
     Вот они выехали из леса в степь, потом опять углубились в дремучийлес и под вечер встретили разбойников.
     - Где ты подцепил такую красотку? - закричали они, остановили лошадьи стащили всадника и всадницу; сила была на стороне разбойников.
     У христианина для защиты был лишь нож, который он вырвал в борьбе уХельги. Один из разбойников замахнулся на него топором, но молодой человек успел отскочить в сторону, иначе был бы убит на месте. Топор глубоковрезался в шею лошади: кровь хлынула ручьем, и животное упало. ТутХельга словно очнулась от глубокой задумчивости и припала к издыхающейлошади. Христианин тотчас заслонил девушку собою, но один из разбойниковраздробил ему голову секирой. Кровь и мозг брызнули во все стороны, имолодой священник пал мертвым.
     Разбойники схватили Хельгу за белые руки, но в эту минуту солнце закатилось, и она превратилась в безобразную жабу. Бледно-зеленый рот растянулся до самых ушей, руки и ноги стали тонкими и липкими, а кисти рукпревратились в веерообразные лапы с перепонкой между пальцами. Разбойники в ужасе выпустили ее. Чудовище постояло перед ними с минуту, затемвысоко подпрыгнуло и скрылось в лесной чаще. Разбойники поняли, что этоили Локе <Локе - в скандинавской мифологии бог огня, олицетворяющий собою коварство и хитрость> сыграл с ними злую шутку, или перед ними совершилось страшное колдовство, и в ужасе убежали прочь.
     Полный месяц осветил окрестность, и безобразная жаба выползла из кустов. Она остановилась перед трупом христианина и коня и долго смотрелана них полными слез глазами; из груди ее вырвалось тихое кваканье, похожее на всхлипывание ребенка. Потом она начала бросаться то к тому, то кдругому, черпала своею глубокою перепончатою горстью воду и брызгала наубитых. Но мертвых не воскресишь! Она поняла это. Скоро набегут дикиезвери и растерзают их тела! Нет, не бывать этому! Она выроет для них такую глубокую могилу, какую только сможет. Но у нее был только толстыйобломок ветви, а перепончатые лапы плохо рыли землю. В пылу работы онаразорвала перепонку; из лап полилась кровь. Тут она поняла, что ей несправиться; она опять зачерпнула воды и обмыла лицо мертвого; затемприкрыла тела свежими, зелеными листьями, на них набросала больших ветвей, сверху еще листьев, на все это навалила тяжелые камни, какие тольков силах была поднять, а все отверстия между ними заткнула мхом. Она надеялась, что под таким могильным курганом тела будут в безопасности. Заэтою тяжелою работой прошла ночь; выглянуло солнышко, и Хельга опятьпревратилась в красавицу девушку, но руки ее были все в крови, а по розовым девичьим щекам в первый раз в жизни струились слезы.
     За минуту до превращения обе ее натуры словно слились в одну. Оназадрожала всем телом и тревожно оглянулась кругом, словно только пробудясь от страшного сна, затем бросилась к стройному буку, крепко уцепилась за ветви, ища точку опоры, и в один миг, как кошка, вскарабкаласьна вершину. Там она крепко примостилась на ветвях и сидела, как пугливаябелка, весь день одна-одинешенька среди пустынного безмолвия леса. Пустынное безмолвие леса! Да, тут было и пустынно и безмолвно, только ввоздухе кружились бабочки, не то играя, не то борясь между собою; муравьиные кучки кишели крохотными насекомыми; в воздухе плясали бесчисленные рои комаров, носились тучи жужжащих мух, божьих коровок, стрекози других крылатых созданьиц; дождевой червяк выползал из сырой почвы;кроты выбрасывали комья земли, - словом, тихо и пустынно здесь было лишьв том смысле, в каком принято говорить и понимать это. Никто из лесныхобитателей не обращал на Хельгу внимания, кроме сорок, с криком летавшихнад вершиной дерева, где она сидела. Они даже перепрыгивали с ветки наветку, подбираясь поближе к ней, - такие они смелые и любопытные! Но довольно было ей метнуть на них взгляд, и они разлетались; так им и неудалось разгадать это странное явление, да и сама Хельга не могла разгадать себя!
     Перед закатом солнца предчувствие приближавшегося превращения заставило Хельгу слезть с дерева; последний луч погас, и она опять сидела наземле в виде съежившейся жабы с разорванною перепонкою между пальцами.Но глаза безобразного животного сияли такою красотою, какою вряд ли отличались даже глаза красавицы Хельги. В этих кротких, нежных глазах светились глубоко чувствующая душа и человеческое сердце; ручьями лились изних слезы, облегчая переполненную горем душу.
     На кургане лежал еще крест - последняя работа умершего христианина.Хельга взяла его, и ей сама собою пришла в голову мысль утвердить крестмежду камня ми над курганом. При воспоминании о погребенном под ним слезызаструились еще сильнее, и Хельга, повинуясь какому-то внутреннему сердечному влечению, вздумала начертить знаки креста на земле вокруг всегокургана - вышла бы такая красивая ограда! Но едва она начертила обеимилапами первый же крест, перепонка слетела с них, как разорванная перчатка. Она омыла их в воде источника и удивленно посмотрела на свои белыетонкие руки, невольно сделала ими тот же знак в воздухе между собою имогилою, губы ее задрожали, и с языка слетело имя, которое она столькораз во время пути слышала от умершего: "Господи Иисусе Христе"!
     Мгновенно оболочка жабы слетела с Хельги, и она опять стала молодоюкрасавицей девушкой; но голова ее устало склонилась на грудь, все телопросило отдыха - она заснула.
     Недолго, однако, спала она; в полночь она пробудилась: перед нею стояла убитая лошадь, полная жизни, вся окруженная сиянием; глаза ее металипламя; из глубокой раны на шее тоже лился свет. Рядом с лошадью стоял иубитый христианин, "прекраснее самого Бальдура" - сказала бы жена викинга. Он тоже был весь окружен сиянием.
     Кроткие глаза его смотрели испытующе-серьезно, как глаза праведногосудии, проникающего взглядом в самые сокровенные уголки души. Хельгазадрожала, память ее пробудилась мгновенно, словно в день последнего суда. Все доброе, что выпало ей на долю, каждое ласковое слово, слышанноеею, - все мгновенно ожило в ее памяти, и она поняла, что в эти дни испытаний ее, дитя живой души и мертвой тины, поддержала одна любовь. Онаосознала, что повиновалась при этом лишь голосу внутреннего настроения,а сама для себя не сделала ничего. Все было ей дано, все она совершилане сама собою, а руководимая чьею-то высшею волею. Сознавая все своеничтожество, полная стыда, смиренно преклонилась она перед тем, кто читал в глубине ее сердца. В ту же минуту она почувствовала, как зажгласьв ней, как бы от удара молнии, светлая, божественная искра, искра духасвятого.
     - Дочь тины! - сказал христианин. - Из тины, из земли ты взята, изземли же ты и восстанешь! Солнечный луч, что животворит твое тело, сознательно стремится слиться со своим источником; но источник его не солнце, а сам Бог! Ни одна душа в мире не погибает; но медленно течет всяжизнь земная и есть лишь единый миг вечности. Я явился к тебе из обителимертвых; некогда и ты совершишь тот же путь через глубокие долины в горные светлые селения, где обитают Милость и Совершенство. Я поведу тебятеперь, но не в Хедебю для восприятия крещения, - ты должна сначалапрорвать пелену, стелющуюся над глубоким болотом, и освободить живой корень твоей жизни и колыбели, выполнить свое дело, прежде нежели удостоишься посвящения!
     И, посадив ее на лошадь, он протянул ей золотую кадильницу, похожуюна ту, что Хельга видела раньше в замке викинга; из кадильницы струилсяароматный фимиам. Рана на лбу убитого христианина сияла, точно диадема.Он взял крест, возвышавшийся над курганом, и высоко поднял его перед собою; они понеслись по воздуху над шумящим лесом, над курганами, под которыми были погребены герои, верхом на своих добрых конях. И могучие тени поднялись, выехали и остановились на вершинах курганов; лунный светиграл на золотых обручах, красовавшихся на лбах героев; плащи их развевались по ветру. Дракон, страж сокровищ, поднял голову и смотрел воздушным путникам вслед. Карлики выглядывали на них из холмов, из борозд,проведенных плугом, мелькая голубыми, красными и зелеными огоньками, - словно сотни искр перебегали по золе, оставшейся после сгоревшей бумаги.
     Они пролетали над лесами, степями, озерами и трясинами, направляясь кДикому болоту. Долетев до него, они принялись реять над ним: христианинвысоко поднимал крест, блестевший, точно золотой, а из уст его лилисьсвященные песнопения; Хельга вторила ему, как дитя вторит песне матери,и кадила при этом золотою кадильницей. Из кадильницы струился такойсильный, чудодейственный фимиам, что осока и тростник зацвели, а со днаболота поднялись зеленые стебли, все, что только носило в себе зародышжизни, пустило ростки и вышло на свет Божий. На поверхности воды раскинулся роскошный цветочный ковер из кувшинок, а на нем покоилась в глубоком сне молодая женщина дивной красоты. Хельга подумала, что видит взеркале вод свое собственное отражение, но это была ее мать, супруга болотного царя, египетская принцесса.
     Христианин повелел спящей подняться на лошадь, и та опустилась подновою тяжестью, точно свободно висящий в воздухе саван, но христианиносенил ее крестным знамением, и тень вновь окрепла. Все трое выехали натвердую почву.
     Пропел петух во дворе замка викинга, и видения рассеялись в воздухе,как туман от дуновения ветра. Мать и дочь очутились лицом к лицу.
     - Не себя ли я вижу в глубокой воде? - спросила мать.
     - Не мое ли это отражение в водяном зеркале? - промолвила дочь.
     Они приблизились друг к другу и крепко обнялись. Сердце матери забилось сильнее, и она поняла почему.
     - Мое дитя, цветок моего сердца, мой лотос из глубины вод!
     И она опять обняла дочь и заплакала; эти слезы были для Хельги новымкрещением, возрождавшим ее к жизни и любви.
     - Я прилетела на болото в лебедином оперении и здесь сбросила его ссебя! - начала свой рассказ мать. - Ступив на зыбкую почву, я погрузилась в болотную тину, которая сразу же сомкнулась над моей головой. Скоро я почувствовала приток свежей воды, и какая-то неведомая сила увлекала меня все глубже и глубже; веки мои отяжелели, и я заснула... Во снемне грезилось, что я опять внутри египетской пирамиды, но передо мной - колеблющийся ольховый пень, который так испугал меня на поверхности болота. Я рассматривала трещины на его коре, и они вдруг засветились истали иероглифами - передо мной очутилась мумия. Наружная оболочка еевдруг распалась, и оттуда выступил древний царь, покоившийся тысячи лет,черный как смоль, лоснящийся, как лесная улитка или жирная, черная болотная грязь. Был ли передо мною сам болотный царь, или мумия - я уж перестала понимать. Он обвил меня руками, и мне показалось, что я умираю.Очнулась я, почувствовав на своей груди что-то теплое: на груди у менясидела, трепеща крылышками, птичка, щебетала и пела. Потом она взлетелас моей груди кверху, к черному, тяжелому своду, но длинная зеленая лентапривязывала ее ко мне. Я поняла ее тоскливое щебетанье: "На волю, на волю, к отцу!" Мне вспомнился мой отец, залитая солнцем родина, вся мояжизнь, моя любовь... И я развязала узел, отпустила птичку на волю к отцу! С той минуты я уже не видела никаких снов и спала непробудно, покасейчас меня не вызвали со дна болота эти звуки и аромат!
     Где же развевалась, где была теперь зеленая лента, привязывавшаяптичку к сердцу матери? Видел ее лишь аист, лентой ведь был зеленый стебель, узлом - яркий цветок - колыбель малютки, которая теперь превратилась в юную красавицу девушку и опять покоилась на груди у матери.
     А в то время, как они стояли обнявшись на берегу болота, над нимикружился аист. Он быстро слетал назад, в гнездо, за спрятанными там давным-давно оперениями и бросил их матери с дочерью. Они сейчас же накинули их на себя и поднялись на воздух в виде белых лебедок.
     - Теперь поговорим! - сказал аист. - Теперь мы поймем друг друга, хотя клюв не у всех птиц скроен одинаково!.. Хорошо, что вы явились какраз сегодня ночью: днем нас бы уже не было тут. И я, и жена, и птенцы - все улетаем поутру на юг! Я ведь старый знакомый ваш с нильских берегов!И жена моя тут же, со мною; сердце у нее добрее, чем язык! Она всегдаговорила, что принцесса выпутается из беды! А я и птенцы наши перенеслисюда лебединые перья!.. Ну, очень рад! Ведь это просто счастье, что яеще здесь! На заре мы улетаем всей компанией! Мы полетим вперед, тольконе отставайте, и вы не собьетесь с дороги! Мы с птенцами будем, впрочем,присматривать за вами.
     - И я принесу с собой на родину лотос! - сказала египетская принцесса. - Он летит рядом со мною в лебедином оперении! Цветок моего сердцасо мною - вот как это все разрешилось! Домой теперь, домой!
     Но Хельга сказала, что не может покинуть Данию, не повидавшись сосвоею приемною матерью, доброю женою викинга. Хельга припомнила всю еедоброту, каждое ее ласковое слово, каждую слезу, пролитую ею из-за приемной дочери, и в эту минуту девушке казалось даже, что она любит тумать сильнее, чем эту.
     - Да нам и надо слетать в замок викинга! - ответил аист. - Там ведьждет нас жена с птенцами! Вот-то заворочают они глазами и затрещат! Жена- та, пожалуй, не много скажет! Она вообще скупа на слова, выражаетсякратко и вразумительно, а думает еще лучше! Сейчас я затрещу, чтобы предупредить их о нашем приближении!
     И он затрещал, защелкал клювом. Скоро они подлетели к замку викинга.
     В замке все было погружено в глубокий сон. Забылась сном и жена викинга, но только позднею ночью: страх и беспокойство долго не давали ейуснуть. Прошло ведь уже три дня, как Хельга исчезла вместе с пленнымхристианином; должно быть, это она помогла ему бежать: в конюшне недоставало именно ее лошади. Но как могло все это случиться? И жене викинганевольно припомнились рассказы о чудесах, которые творил сам белый Христос и веровавшие в него. Все эти мысли, бродившие в ее голове наяву, облеклись во сне в живые образы, и вот ей пригрезилось, что она по-прежнему сидит на постели, погруженная в думы о Хельге; все кругом тонет всплошном мраке, надвигается буря. С обеих сторон - и со стороны Северного моря и со стороны Каттегата - слышится грозный шум прибоя. Чудовищнаязмея, обвивающая в глубине морской кольцом всю землю, бьется в судорогах. Приближается страшная ночь - Рагнарок, как древние называли последнюю ночь, когда рухнет мир и погибнут самые боги. Вот слышится громкийзвук рога и по радуге выезжают верхом на конях боги, закованные в светлые доспехи, выезжают на последнюю битву! Перед ними летят крылатыевалькирии, а замыкается поезд рядами умерших героев. Небо залито северным сиянием, но мрак победит. Приближается ужасный час.
     А рядом с испуганной женой викинга сидит на полу Хельга в образе жабы, дрожит от страха и жмется к ней. Она берет жабу на колени и с любовью прижимает к себе, хоть она и безобразна. Вот воздух задрожал отударов мечей и палиц, засвистели стрелы - словно град посыпался с неба.Настал тот час, когда земля и небо должны были рухнуть, звезды упасть снеба, и все погибнуть в пламени Суртура <Суртур - в скандинавской мифологии владыка тьмы>.
     Но жена викинга знала, что после того возникнут новое небо и новаяземля, и хлебная нива заволнуется там, где прежде катило свои волны пожелтому песчаному дну сердитое море. Она знала, что воцарится новый неведомый бог, и к нему вознесется кроткий, светлый Бальдур, освобожденныйиз царства теней. И вдруг она видит его перед собою! Она узнала его спервого взгляда - это был пленный христианин.
     - Белый Христос! - воскликнула она и, произнося это имя, поцеловала влоб свое безобразное дитя-жабу. В ту же минуту оболочка с жабы спала, иперед ней очутилась Хельга, прекрасная, как всегда, но такая кроткая и стаким сияющим любовью взглядом! Хельга поцеловала руки жены викинга, какбы благодаря ее за все заботы и любовь, которыми она окружала свою приемную дочь в тяжелое время испытания, за все добрые мысли и чувства, которые она пробудила в ее душе, и за произнесенное ею сейчас имя белогоХриста. Хельга повторила это имя и вдруг поднялась на воздух в виде лебедя: белые крылья распустились и зашумели, словно взлетала на воздухцелая стая птиц.
     Тут жена викинга проснулась. На дворе в самом деле слышалось хлопаньекрыльев. Она знала, что настала пора обычного отлета аистов, и догадалась, что это они шумели крыльями. Ей захотелось еще раз взглянуть наних и попрощаться с ними. Она встала, подошла к отверстию, заменяющемуокно, распахнула ставню и выглянула во двор. На крыше пристройки сиделирядышком сотни аистов, а над двором, над высокими деревьями, летали стаями другие; прямо же против окна, на краю колодца, где так часто сиживала, пугая свою приемную мать, красавица Хельга, сидели две лебедки, устремив свои умные глаза на жену викинга. Она вспомнила свой сон, которыйпроизвел на нее такое глубокое впечатление, что почти казался ейдействительностью, вспомнила Хельгу в образе лебедя, вспомнила христианина, и сердце ее вдруг радостно забилось.
     Лебедки захлопали крыльями и изогнули шеи, точно кланялись ей, а она,как бы в ответ на это, протянула к ним руки и задумчиво улыбнулась имсквозь слезы.
     Аисты, шумя крыльями и щелкая клювами, взвились в воздух, готовясьнаправить свой полет к югу.
     - Мы не станем ждать этих лебедок! - сказала аистиха. - Коли хотятлететь с нами, пусть не мешкают! Не оставаться же нам тут, пока не соберутся лететь кулики! А ведь лететь так, как мы, семьями, куда пристойнее, чем так, как летят зяблики или туруханы: у тех мужья летят сами посебе, а жены сами по себе! Просто неприлично! А у лебедей-то, у лебедей-то что за полет?!
     - Всяк летит по-своему! - ответил аист. - Лебеди летят косою линией,журавли - треугольником, а кулики - змеею!
     - Пожалуйста, не напоминай мне теперь о змеях! - заметила аистиха. - У птенцов может пробудиться аппетит, а чем их тут накормишь?
     - Так вот они, высокие горы, о которых я слышала! - сказала Хельга,летевшая в образе лебедки.
     - Нет, это плывут под нами грозовые тучи! - возразила мать.
     - А что это за белые облака в вышине? - спросила дочь.
     - Это вечно снежные вершины гор! - ответила мать, и они, перелетевАльпы, продолжали путь по направлению к Средиземному морю.
     - Африка! Египет! - ликовала дочь нильских берегов, завидев с высотыжелтую волнистую береговую полосу своей родины.
     Завидели берег и аисты и ускорили полет.
     - Вот уж запахло нильскою тиной и влажными лягушками! - сказала аистиха птенцам. - Ох, даже защекотало внутри! Да, вот теперь сами попробуете, каковы они на вкус, увидите марабу, ибисов и журавлей. Они все нашего же рода, только далеко не такие красивые. А важничают! Особенноибисы - их избаловали египтяне; они делают из ибисов мумии, набивая ихдушистыми травами. А по мне, лучше быть набитой живыми лягушками! Вот выузнаете, как это приятно! Лучше при жизни быть сытым, чем после смертипопасть в музей! Таково мое мнение, а оно самое верное!
     - Вот и аисты прилетели! - сказали обитатели дворца на нильском берегу. В открытом покое на мягком ложе, покрытом шкурой леопарда, лежал самцарственный владыка, по-прежнему ни живой, ни мертвый, ожидая целебноголотоса из глубокого северного болота. Родственники и слуги окружали ложе.
     И вдруг в покой влетели две прекрасные лебедки, прилетевшие вместе саистами. Они сбросили с себя оперения, и все присутствовавшие увидалидвух красавиц, похожих друг на друга, как две капли воды. Они приблизились к бледному, увядшему старцу и откинули назад свои длинные волосы.Хельга склонилась к деду, и в ту же минуту щеки его окрасились румянцем,глаза заблистали, жизнь вернулась в окоченевшее тело. Старец встал помолодевшим, здоровым, бодрым! Дочь и внучка взяли его за руки, точно дляутреннего приветствия после длинного тяжелого сна.
     Что за радость воцарилась во дворце! В гнезде аистов тоже радовались- главным образом, впрочем, хорошему корму и обилию лягушек. Ученые впопыхах записывали историю обеих принцесс и целебного цветка, принесшего ссобою счастье и радость всей стране и всему царствующему дому, аисты жерассказывали ее своим птенцам, но, конечно, по-своему, и не прежде, чемвсе наелись досыта, - не то у них нашлось бы иное занятие!
     - Теперь и тебе перепадет кое-что! - шепнула аистиха мужу. - Уж небез того!
     - А что мне нужно? - сказал аист. - И что я такое сделал? Ничего!
     - Ты сделал побольше других! Без тебя и наших птенцов принцессам вовек не видать бы Египта и не исцелить старика. Конечно, тебе перепадетза это! Тебя, наверно, удостоят степени доктора, и наши следующие птенцыуже родятся в этом звании, их птенцы - тоже и так далее! По мне, ты итеперь ни дать ни взять - египетский доктор!
     А ученые и мудрецы продолжали развивать основную мысль, проходившую,как они говорили, красною нитью через все событие, и толковали ее наразные лады. "Любовь - родоначальница жизни" - это была основная мысль,а истолковывали ее так: "Египетская принцесса, как солнечный луч, проникла во владения болотного царя, и от их встречи произошел цветок..."


1 ] [ 2 ] [ 3 ]

/ Полные произведения / Андерсен Г.-Х. / Дочь болотного царя


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis