Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Дюма А. / Королева Марго

Королева Марго [8/39]

  Скачать полное произведение

    - Вы здесь, сударыня? - повышая голос, продолжала донельзя удивленная Маргарита. Шарлотта упала на колени.
     - Простите, ваше величество, - заговорила она, - я понимаю, как я перед вами виновата. Но если бы вы знали все!.. Не вся вина лежит на мне, был и особый приказ королевы-матери!..
     - Встаньте, - сказала Маргарита. - Я полагаю, вы явились сюда не для того, чтобы оправдываться передо мной! Встаньте и говорите, зачем вы пришли.
     - Я пришла... - с полубезумным видом говорила Шарлотта, продолжая стоять на коленях, - я пришла, чтобы узнать, не здесь ли он?..
     - Кто - здесь? О ком вы говорите, сударыня?.. Ничего не понимаю!
     - Я говорю о короле.
     - О короле? Вы бегаете за ним даже ко мне? Вы же отлично знаете, что здесь он не бывает!
     - Ax! - продолжала баронесса де Сов, не отвечая на эти выпады и, видимо, даже не понимая их. - Дай Бог, чтобы он был здесь!
     - Почему?
     - Ах, Боже мой! Да потому, сударыня, что гугенотов избивают, а король Наваррский - вождь гугенотов.
     - Я забыла об этом! - воскликнула Маргарита, хватая за руку г-жу де Сов и вынуждая ее встать. - Я не подумала, что королю грозит такая же опасность, как другим!
     - Большая, в тысячу раз большая! - воскликнула Шарлотта.
     - В самом деле, герцогиня Лотарингская предупреждала меня. Я говорила ему, чтобы он не выходил на улицу. Разве он вышел?
     - Нет, нет, он в Лувре. Но его нигде нет! Если он не здесь...
     - Нет, здесь его нет...
     - Ой! - в порыве отчаяния воскликнула г-жа де Сов. - Тогда ему конец! Королева-мать поклялась погубить его.
     - Погубить! Вы меня пугаете!.. Нет, не может быть! - сказала Маргарита.
     - Ваше величество, - продолжала г-жа де Сов с силой, какую Дает только любовь. - я повторяю: никто не знает, где король Наваррский!
     - А где королева-мать?
     - Королева-мать послала меня за герцогом де Гизом и господином Таванном, которые были у нее в молельне, а потом отпустила. Я поднялась к себе и, простите, стала ждать, как всегда...
     - Моего мужа, не так ли? - спросила Маргарита.
     - Он не пришел. Тогда я стала искать его повсюду, расспрашивать всех. Какой-то солдат сказал мне, будто он видел, как король шел в сопровождении конвоя с обнаженными шпагами, и это было до избиения гугенотов, а избиение началось час тому назад.
     - Благодарю вас, сударыня, - сказала Маргарита. - И хотя чувство, побудившее вас действовать, для меня еще одна обида, я все же вас благодарю.
     - В таком случае простите, - сказала г-жа де Сов, - ваше прощение даст мне силы вернуться к себе: ведь я не посмею идти за вами даже на расстоянии.
     Маргарита протянула ей руку.
     - Идите к себе, а я пойду к королеве-матери, - сказала она. - Король Наваррский под моей защитой - я обещала ему быть его союзницей и слово сдержу.
     - А если вам не удастся пройти к королеве-матери?
     - Тогда я пройду к брату Карлу, надо будет поговорить с ним.
     - Идите, идите, ваше величество, - сказала Шарлотта, уступая дорогу Маргарите, - и да поможет вам Бог!
     Маргарита быстро пошла по коридору. Но в конце коридора она обернулась и посмотрела, не идет ли сзади г-жа де Сов. Г-жа де Сов шла за ней.
     Увидев, что она свернула на лестницу, которая вела в ее комнаты, королева Наваррская направилась к королеве-матери.
     Вся обстановка в Лувре изменилась: вместо толпы придворных, которые, почтительно приветствуя королеву, уступали ей дорогу, Маргарита все время натыкалась то на дворцовых стражников с окровавленными протазанами и в одежде, забрызганной кровью, то на дворян в разорванных плащах, с лицами, почерневшими от пороха; они разносили приказания и депеши - одни входили, другие выходили, и все эти люди, сновавшие по галереям, напоминали огромный страшный муравейник.
     Маргарита все же быстро продвигалась вперед и наконец дошла до передней покоев королевы-матери. Но переднюю охраняли два ряда солдат, не пропускавших никого, кроме тех, кто знал особый пароль.
     Маргарита тщетно пыталась пробраться сквозь эту живую изгородь. В дверь, которая то и дело отворялась и затворялась, она видела Екатерину, помолодевшую от нахлынувших на нее забот и такую деятельную, словно ей было двадцать лет; она получала письма, распечатывала их, писала, раздавала приказания, одним что-то говорила, другим улыбалась, награждая более дружеской улыбкой тех, кто больше других был запылен и обагрен кровью.
     И всю эту страшную суматоху, с шумом перекатывавшуюся по Лувру, покрывали доносившиеся с улицы и все учащавшиеся ружейные выстрелы.
     "Мне ни за что не проникнуть к ней. Лучше, не теряя времени, пойти к брату", - подумала Маргарита после трех безуспешных попыток пройти сквозь ряды алебардщиков.
     В это время мимо шел герцог де Гиз; он только что сообщил королеве-матери о смерти адмирала и теперь возвращался продолжать бойню.
     - Генрих! - окликнула его Маргарита. - Где король Наваррский?
     Герцог с удивленной усмешкой взглянул на Маргариту, поклонился и молча вышел в сопровождении своих телохранителей.
     Маргарита догнала одного командира, который уже выходил из Лувра, но перед выходом приказал солдатам зарядить аркебузы.
     - Где король Наваррский? - спросила она. - Ваша светлость, где король Наваррский?
     - Не знаю, я не из охраны его величества, - ответил командир.
     - А-а, дорогой Рене! - воскликнула Маргарита, увидев парфюмера Екатерины. - Вы.., вы от королевы-матери?.. Не знаете ли, что сталось с моим мужем?
     - Сударыня, вы не можете не помнить, что его величество король Наваррский отнюдь не друг мне... Даже говорят, - добавил он с гримасой, скорее напоминавшей оскал, нежели улыбку, - будто он смеет обвинять меня в том, что я в соучастии с королевой Екатериной отравил его мать.
     - Нет! Нет! Милейший Рене, не верьте этому! - воскликнула Маргарита.
     - О! Мне это безразлично, сударыня! - ответил парфюмер, - ни король Наваррский, ни его сторонники теперь уже никому не страшны!
     Он повернулся к Маргарите спиной.
     - Господин де Таванн! Господин де Таванн! - закричала Маргарита проходившему Таванну. - Прошу вас, на одну секунду!
     Таванн остановился.
     - Где Генрих Наваррский? - спросила Маргарита.
     - Где? Думаю, что разгуливает в городе вместе с герцогом Алансонским и принцем Конде, - громко ответил Таванн и чуть внятно, так, чтобы его слышала только Маргарита, добавил:
     - Ваше прекрасное величество! Если вам угодно видеть того, за чье место я отдам жизнь, постучитесь в Оружейную палату короля.
     - Спасибо, спасибо, Таванн! Благодарю вас, я сейчас же иду туда! - ответила Маргарита, уловившая из слов Таванна только это важное для себя указание.
     Маргарита побежала к королю.
     "После того, что я обещала ему, после того, как он обошелся со мной в ту ночь, когда неблагодарный Генрих де Гиз прятался у меня в кабинете, я не могу допустить его гибели!" - шептала она.
     Она постучалась в двери королевских покоев, но за дверью стояли два отряда дворцовой стражи.
     - К королю входа нет, - сказал подошедший быстрым шагом офицер.
     - А мне? - спросила Маргарита.
     - Приказ для всех.
     - Но я королева Наваррская! Я его сестра!
     - Приказ не допускает исключений; примите мои извинения.
     И офицер запер дверь.
     - Он погиб! - воскликнула Маргарита, встревоженная зловещим видом всех этих людей, или дышавших местью, или непреклонных. - Да, да, теперь все понятно... Из меня сделали приманку... Я - ловушка, в которую поймали гугенотов и теперь избивают... Ну нет! Я все-таки войду, хотя бы мне грозила смерть!
     Маргарита, как сумасшедшая, мчалась по коридорам и галереям, и вдруг, пробегая мимо одной дверки, услышала тихую, почти мрачную песнь - до того она была монотонна. Кто-то за дверью дрожащим голосом пел кальвинистский псалом.
     - Ах, это милая Мадлон, кормилица моего брата - короля! Это она!.. - воскликнула Маргарита и хлопнула себя по лбу, озаренная внезапно возникшей у нее мыслью. - Господь, покровитель всех христиан, помоги мне! И Маргарита, не теряя надежды, тихонько постучалась в дверку. ***
     Когда Генрих Наваррский, получив предупреждение от Маргариты и поговорив с Рене, все-таки вышел от королевы-матери, хотя милая собачка Фебея, как добрый гений, старалась удержать его, он встретил нескольких дворян-католиков, которые, под тем предлогом, что хотят оказать ему почет, проводили Генриха до его покоев, где его поджидало человек двадцать гугенотов и, коль уж скоро они собрались у молодого короля, они решили не покидать его, ибо за несколько часов до этой роковой ночи предчувствие беды ощущалось в Лувре. Они остались, и никто и не думал их тревожить. Но при первом ударе колокола на Сен-Жермен-Л'Осеруа, похоронным звоном отдавшемся в сердцах этих людей, вошел Таванн и в гробовой тишине объявил Генриху, что король Карл IX желает с ним поговорить.
     Никто не пытался оказать сопротивление, да такая мысль даже в голову никому не пришла. В галереях и коридорах Лувра полы скрипели под ногами солдат, которых внутри здания и во дворе собралось около двух тысяч. Генрих Наваррский, простившись с друзьями, которых ему не суждено было увидеть вновь, пошел за Таванном - тот проводил его до маленькой галереи, прилегающей к королевским покоям, и оставил его одного, безоружного, с тяжелым сердцем, изнемогавшим от страха.
     Король Наваррский провел так, минута за минутой, два страшных часа, со все возрастающим ужасом прислушиваясь к звукам набата и грохоту выстрелов, видя в застекленное решетчатое оконце, как в зареве пожара или при свете факелов мелькали убийцы и беглецы, но не понимая, что значат и эти вопли отчаяния, и эти крики ярости: несмотря на то, что он хорошо знал Карла IX, королеву-мать и герцога де Гиза, он все же и представить себе не мог, какая страшная драма разыгрывается в эти часы.
     Генрих не отличался храбростью, но у него было Другое, более ценное качество - сила духа: он боялся опасности, но с улыбкой шел ей навстречу в сражении - в открытом поле, при свете дня, на глазах у всех, под резкую гармонию труб и вибрирующую, глухую барабанную Дробь... А здесь он был безоружен, одинок, взаперти, в полутьме, где еле-еле можно было разглядеть врага, подкравшегося незаметно, и сталь, готовую разить. Эти два часа остались, пожалуй, самыми жестокими часами в его жизни.
     Когда Генрих уже начал понимать, что, по всей вероятности, происходит заранее обдуманное избиение, вдруг, к великому его смятению, за ним пришел какой-то капитан и повел его по коридору в покои короля. Едва они подошли к двери, как она отворилась, пропустила их и тотчас, как по волшебству, затворилась за ними; капитан ввел Генриха в Оружейную палату к Карлу IX.
     Король сидел в высоком кресле, положив руки на подлокотники и опустив голову на грудь. При звуке шагов вновь прибывших Карл IX поднял голову, и Генрих заметил крупные капли пота, выступившие у него на лбу.
     - Добрый вечер, Анрио! - резко произнес молодой король. - Ла Шатр, оставьте нас!
     Капитан вышел.
     С минуту продолжалось мрачное молчание.
     Генрих тревожно оглядел комнату и убедился, что он остался наедине с королем.
     Вдруг Карл IX поднялся с кресла.
     - Черт подери, Анрио! Вы рады, что вы сейчас со мной? - резким движением головы откидывая белокурые волосы и вытирая лоб, спросил он.
     - Конечно, государь, - отвечал король Наваррский, - я всегда счастлив быть с вашим величеством.
     - Лучше быть здесь, чем там, а? - заметил Карл IX, не столько отвечая на любезность зятя, сколько следуя течению своей мысли.
     - Государь, я не понимаю... - начал король Наваррский.
     - Взгляните - и поймете!
     Король подбежал, вернее - подскочил к окну. Подтащив к себе своего перепуганного зятя, он указал ему на жуткие силуэты палачей на палубе какой-то барки, где они резали или топили свои жертвы, которых к ним приводили ежеминутно.
     - Скажите же, ради Бога, что происходит? - спросил мертвенно-бледный Генрих.
     - Меня избавляют от гугенотов, - ответил Карл IX. - Видите вон там, над Бурбонским дворцом, дым и пламя? Это дым и пламя пожара в доме адмирала. Видите труп, который добрые католики волокут на разодранном матраце? Это труп зятя адмирала, труп вашего друга Телиньи.
     - Что это значит?! - воскликнул король Наваррский, тщетно ища у себя на боку рукоятку кинжала и содрогаясь от стыда и гнева, ибо он чувствовал в словах Карла издевательство и угрозу одновременно.
     - Это значит, что я не желаю, чтобы меня окружали гугеноты! - закричал Карл IX, внезапно придя в ярость и страшно побледнев. - Теперь вам понятно, Генрих? Разве я не король? Не властелин?
     - Но, ваше величество...
     - Мое величество избивает и уничтожает сейчас всех некатоликов! Такова моя воля! Вы не католик? - крикнул Карл IX, в котором гнев все время нарастал, как некий чудовищный морской прилив.
     - Государь! Вспомните ваши слова: "Мне нет дела до вероисповедания тех, кто верно мне служит!" - сказал Генрих.
     - Ха-ха-ха! - залился зловещим смехом Карл. - Ты, Анрио, просишь меня вспомнить мои слова! Verba volant <Слова летучи (лат.)>, как говорит моя сестричка Марго. Посмотри на тех, - продолжал он, показывая пальцем на город, - разве они плохо служили мне? Разве не были храбры в бою, мудры в совете, неизменно преданы? Все они были хорошими подданными! Но они - гугеноты! А мне нужны только католики.
     Генрих молчал.
     - Пойми же меня, Анрио! - воскликнул Карл IX.
     - Я понял, государь...
     - И что же?
     - Государь, я не понимаю, почему король Наваррский должен поступить не так, как поступили столько дворян и столько простых людей. Ведь в конце концов все эти несчастные гибнут потому, что им предложили то самое, что вы, ваше величество, предлагаете мне, а они это отвергли так же, как отвергаю я.
     Карл схватил молодого короля за руку и остановил на нем свой, обычно тусклый, взгляд, начинавший теперь светиться зверским огнем.
     - Ах, так ты воображаешь, что я брал на себя труд предлагать перейти в католичество тем, кого сейчас режут? - спросил Карл.
     - Государь, - сказал Генрих, высвобождая руку, - ведь вы умрете в вере своих отцов?
     - Да, черт подери! А ты?
     - Я тоже, государь, - ответил Генрих.
     Карл зарычал от бешенства и дрожащей рукой схватил лежавшую на столе аркебузу. Генрих прижался к стене, пот выступил у него на лбу, как в смертной истоме, но, благодаря своему огромному самообладанию, внешне он был спокоен и следил за всеми движениями страшного монарха, застыв на месте, как птица, завороженная змеей.
     Карл IX взвел курок аркебузы и в слепой ярости топнул ногой.
     - Принимаешь мессу? - крикнул он, ослепляя Генриха сверканием рокового оружия.
     Генрих молчал.
     Карл потряс своды Лувра самым ужасным ругательством, какое когда-либо произносилось человеком, и лицо его из бледного сделалось зеленоватым.
     - Смерть, месса или Бастилия! - прицеливаясь в короля Наваррского, крикнул он.
     - Государь! Неужели вы убьете меня, своего брата? Генрих Наваррский, с его несравненной силой духа, являвшейся одним из его самых лучших душевных качеств, воздержался от прямого ответа на вопрос Карла IX: отрицательный ответ, вне всякого сомнения, повлек бы за собой гибель.
     Как это бывает, тотчас же вслед за пароксизмом ярости началась реакция: Карл IX не повторил вопроса, который он только что задал королю Наваррскому; после минутного колебания, когда он только глухо хрипел, он повернулся к открытому окну и прицелился в человека, бежавшего по набережной на противоположном берегу реки.
     - Должен же и я кого-нибудь убить! - крикнул Карл IX, бледный как смерть, с налитыми кровью глазами.
     Он выстрелил и уложил бежавшего на месте.
     Генрих вскрикнул.
     Карл IX в страшном возбуждении начал безостановочно перезаряжать свою аркебузу и стрелять, радостно вскрикивая при каждом удачном выстреле.
     "Я погиб, - подумал король Наваррский, - как только ему не в кого будет стрелять, он убьет меня".
     Вдруг сзади раздался голос:
     - Ну как? Свершилось?
     Это была Екатерина Медичи, которая вошла неслышно, под гром последнего выстрела.
     - Нет, тысяча чертей! - заорал Карл IX, швыряя на пол аркебузу. - Нет! Упрямец не хочет!..
     Екатерина не ответила. Она медленно перевела взгляд на Генриха Наваррского, стоявшего так же неподвижно, как одна из фигур на стенном ковре, к которому он прислонился. Потом Екатерина снова посмотрела на Карла, как будто спрашивая взглядом: "Тогда почему же он жив?".
     - Он жив... Он жив... - заговорил Карл IX, он прекрасно понял ее взгляд и без колебаний ответил на него:
     - Он жив потому, что он мой родственник.
     Екатерина усмехнулась.
     Генрих заметил ее усмешку и понял, что ему надо бороться прежде всего с Екатериной.
     - Сударыня, я отлично понимаю, что все это - дело ваших рук, а не моего шурина Карла, - сказал он, - это вам пришла в голову мысль заманить меня в ловушку; это вы задумали сделать из вашей дочери приманку, чтобы погубить нас всех, и это вы разлучили меня с моей женой, чтобы избавить ее от неприятного зрелища и чтобы она не видела, как меня убьют у нее на глазах...
     - Да, но этого не будет! - раздался чей-то прерывистый и страстный голос, который Генрих мгновенно узнал и который заставил Карла IX вздрогнуть от неожиданности, а Екатерину от ярости.
     - Маргарита! - воскликнул Генрих.
     - Марго! - сказал Карл IX.
     - Дочь! - прошептала Екатерина.
     - Ваше величество, - обратилась Маргарита к Генриху, - вы обвиняете и меня, и вы правы и не правы; правы, ибо я действительно оказалась орудием гибели всех вас; не правы, ибо я не знала, что вас ждет гибель. Сама я, сударь, жива только благодаря случайности или, быть может, забывчивости моей матери. Но как только я узнала, что вам грозит опасность, я тотчас вспомнила о моем долге. А долг жены - разделять судьбу мужа. Изгонят вас - я пойду в изгнание; посадят в тюрьму - я пойду за вами; убьют - я приму смерть.
     Она протянула руку Генриху, и он сжал ее если не с любовью, то с благодарностью.
     - Бедняжка Марго! Ты лучше бы уговорила его стать католиком, - сказал Карл IX.
     - Государь, поверьте мне, - со свойственным ей чувством собственного достоинства ответила Маргарита, - ради вас самих не требуйте подлости от члена вашей королевской семьи.
     Екатерина многозначительно взглянула на Карла.
     - Брат! - воскликнула Маргарита, которая поняла страшную мимику Екатерины так же хорошо, как и Карл IX. - Вспомните, что вы сами дали мне его в супруги!
     Карл IX, под действием повелительного взгляда матери, с одной стороны, и умоляюще глядевших на него глаз Маргариты, с другой, некоторое время пребывал в нерешительности, но в конце концов Ормузд взял верх над Ариманом <Ормузд - в древнеперсидской мифологии - бог добра, Ариман - бог зла>.
     - Сударыня, - сказал он на ухо Екатерине, - Марго права: ведь Анрио - мой зять.
     - Да, - ответила сыну, тоже на ухо. Екатерина, - Да... Ну, а если бы он не был зятем? ЧАСТЬ ВТОРАЯ Глава 1 БОЯРЫШНИК НА КЛАДБИЩЕ НЕВИННО УБИЕННЫХ
     Вернувшись к себе, Маргарита тщетно пыталась разгадать, что сказала на ухо Карлу IX Екатерина Медичи и почему на этом сразу прекратился чудовищный спор о жизни и смерти короля Наваррского.
     Все утро Маргарита ухаживала за Ла Молем и отгадывала загадку, которую ум ее не мог постигнуть.
     Король Наваррский остался в Лувре пленником. Преследование гугенотов достигло апогея. За ужасной ночью наступил день еще более чудовищных избиений. Колокола не ударили в набат, а вызванивали "Те Deum" <"Тебе. Бога, хвалим..." (лат.).>, но радостные звуки меди, раздававшиеся над пожарами и убийствами, казались при свете солнца еще тоскливее, чем похоронный звон в темноте предшествующей ночи. Кроме того, произошло небывалое событие: в эту ночь боярышник, обычно расцветающий весной, а в июне теряющий свой душистый наряд, расцвел снова, и католики, увидев в этом чудо, решили сделать его всеобщим достоянием и, сделав Бога своим сообщником, устроили процессию с крестами и хоругвями к Кладбищу невинно убиенных, где внезапно расцвел боярышник. Это как бы небесное благословение резни удвоило рвение убийц. И в то время, когда каждая улица, каждая площадь, каждый перекресток, когда весь город превращались в арену убийств, Лувр уже стал братской могилой всех протестантов, оказавшихся там в момент сигнала; в живых остались только король Наваррский, принц Конде и Ла Моль.
     За Ла Моля Маргарита была спокойна: раны его, как она и сказала, были тяжелыми, но не смертельными, и теперь ее тревожило только одно: как спасти жизнь мужу, все еще остававшемуся под угрозой. Несомненно, первым овладевшим ею чувством было естественное сострадание к человеку, которому, как сказал сам Беарнец, она совсем недавно поклялась если и не в любви, то в дружбе. Но вслед за этим в сердце ее проникло и другое чувство - не столь бескорыстное.
     Маргарита была честолюбива; Маргарита была почти уверена, что, выйдя замуж за Генриха Бурбона, станет королевой Наваррской. Хотя, с одной стороны, король Французский, а с другой - король Испанский отрывали от Наварры кусок за куском и в конце концов сократили ее территорию до половины, она могла при том условии, что Генрих Бурбон оправдает надежды и выкажет мужество, которое он обнаруживал в тех редких случаях, когда ему приходилось обнажать шпагу, стать настоящей королевой, приняв в свое подданство французских гугенотов. Своим развитым и тонким умом Маргарита все это предусмотрела и приняла в соображение. Теряя Генриха, она теряла не только мужа, но и трон.
     Она сидела, глубоко задумавшись, как вдруг кто-то постучал в дверь потайного хода; она вздрогнула: ведь этим ходом пользовались только три человека - король, королева-мать и герцог Алансонский. Она заглянула в кабинет, знаками приказала Жийоне и Ла Молю затаиться и впустила посетителя.
     Посетителем оказался герцог Алансонский.
     Молодой человек не появлялся у нее со вчерашнего дня. На мгновение у Маргариты мелькнула мысль попросить его заступиться за короля Наваррского, но другая, страшная мысль остановила ее: брак был заключен против воли Франсуа; он терпеть не мог Генриха и сохранял нейтралитет по отношению к нему только потому, что был уверен, что Генрих и его жена остались друг другу чужими. Следовательно, любой знак внимания Маргариты к своему супругу мог не отдалить, а приблизить к груди Генриха три угрожавших ему кинжала.
     Вот почему, увидев брата, Маргарита испугалась больше, чем если бы увидела Карла IX и даже королеву-мать. По внешнему виду юного принца нельзя было себе представить, что в городе и в Лувре происходит нечто чрезвычайное: он был одет, как всегда, весьма изысканно. От его одежды и белья пахло духами, чего не выносил Карл IX, но чем злоупотребляли его братья - герцог Анжуйский и герцог Алансонский. Только изощренный глаз Маргариты мог заметить, что, хотя герцог был бледнее, чем обычно, а его руки, такие красивые и холеные, словно это были женские руки, слегка дрожали, душу его переполняла радость.
     Войдя, он, как всегда, подошел к сестре поцеловать ее, но Маргарита наклонилась и подставила ему для поцелуя лоб, хотя два старших брата - король и герцог Анжуйский - целовали ее в щеку.
     Герцог Алансонский тяжело вздохнул и прикоснулся бледными губами к подставленному для поцелуя лбу Маргариты.
     Он сел и начал рассказ о кровавых событиях этой ночи: о медленной и мучительной смерти адмирала Колиньи и о мгновенном конце Телиньи, убитого пулей на месте. Он уселся поглубже в кресле и с наслаждением, с присущей ему и двум его братьям любовью к кровавым зрелищам, принялся описывать во всех подробностях кровавую ночь. Маргарита его не прерывала.
     Закончив рассказ, он умолк.
     - Ведь вы, дорогой брат, зашли ко мне не только для того, чтобы рассказать все это, не так ли? - спросила Маргарита.
     Герцог Алансонский улыбнулся.
     - Вы хотите сказать мне что-то еще?
     - Нет, - отвечал герцог, - я жду.
     - Чего вы ждете?
     - Разве вы не говорили, моя милая и горячо любимая Маргарита, что брак ваш с королем Наваррским свершился против вашего желания? - начал герцог, подвигая свое кресло ближе к креслу сестры.
     - Конечно, говорила! Ведь я даже не была знакома с наследником беарнским, когда мне предложили его в мужья.
     - Но и когда вы познакомились, вы уверяли меня, что не любите его, не так ли?
     - Верно, я это говорила.
     - Разве вы не были убеждены, что этот брак будет для вас несчастьем?
     - Дорогой Франсуа, если брак не становится величайшим счастьем, он почти всегда становится величайшим несчастьем, - заметила Маргарита.
     - Вот потому, как я уже сказал вам, дорогая Маргарита, я и жду.
     - Но чего же вы ждете?
     - Жду, когда вы скажете, что рады.
     - Чему же мне радоваться?
     - Неожиданной возможности вернуть себе свободу.
     - Свободу? - переспросила Маргарита, желавшая заставить герцога высказаться до конца.
     - Ну да, свободу. Вас освободят от короля Наваррского.
     - Освободят? - снова переспросила Маргарита, пристально глядя на брата.
     Герцог Алансонский попытался выдержать взгляд сестры, но тотчас смущенно отвел глаза.
     - Освободят? - повторила Маргарита. - Ну что ж, посмотрим! Но я была бы очень рада, если бы вы, брат мой, помогли мне понять: как же думают меня освободить?
     - Да ведь Генрих - гугенот! - растерянно пробормотал герцог.
     - Конечно, но он и не делал тайны из своего вероисповедания, об этом знали все, когда устраивали наш брак.
     - Да, сестра, но что делал Генрих с тех пор, как вы поженились? - спросил герцог, и луч радости скользнул по его лицу.
     - Вы, Франсуа, должны лучше всех знать, что делал Генрих, - ведь вы с ним почти не расставались: то вы вместе охотились, то играли в мяч, то гоняли шары.
     - Дни-то он проводил со мной, это правда, ну, а ночи? - спросил герцог.
     Маргарита не ответила и потупила глаза.
     - А ночи-то, ночи?.. - настаивал герцог Алансонский.
     - Продолжайте! - сказала Маргарита, чувствуя что надо что-то сказать.
     - А ночи он проводил у госпожи де Сов.
     - Почем вы знаете? - воскликнула Маргарита.
     - Я это знаю потому, что мне нужно это знать, - ответил юный герцог, бледнея и нервно обрывая шитье у себя на рукавах.
     Маргарита начинала понимать, что сказала Екатерина на ухо Карлу IX, но сделала вид, что остается в неведении.
     - Брат! Зачем вы мне это говорите? - отвечала она с превосходно разыгранной печалью. - Зачем напоминать мне, что здесь меня никто не любит и не дорожит мной, не исключая и тех, кого сама природа мне дала в заступники и кого церковь дала мне в мужья?
     - Вы несправедливы, - горячо возразил герцог Алансонский, еще ближе придвигая свое кресло к креслу сестры, - я вас люблю, я ваш заступник.
     - Франсуа, ведь вы должны что-то сказать мне по поручению королевы-матери? - пристально глядя на брата, спросила Маргарита.
     - Да нет! Клянусь вам, сестра, вы ошибаетесь! Почему вы так думаете?
     - Да потому, что вы так себя ведете: вы разрываете Дружбу с моим мужем; вы решили больше не участвовать в политических делах короля Наваррского.
     - В политических делах короля Наваррского?! - повторил сбитый с толку герцог Алансонский.
     - Да!.. Послушайте, Франсуа, давайте поговорим откровенно. Вы сами двадцать раз признавались, что оба вы не можете подняться и хоть как-то держаться без взаимной поддержки. Ваш союз...
     - Теперь стал невозможен, сестра, - перебил герцог Алансонский.
     - Это почему?
     - Потому, что у короля свои намерения насчет вашего мужа... Простите! Сказав: "Вашего мужа", - я обмолвился - я хотел сказать: "Генриха Наваррского". Наша мать догадалась обо всем. Я заключил союз с гугенотами, полагая, что они в милости. Но теперь их избивают, а через неделю их не останется и полусотни во всем королевстве. Я протянул руку помощи королю Наваррскому потому, что он был.., вашим мужем. Но он больше вам не муж. Что скажете на это вы - ведь вы не только самая красивая женщина во Франции, но и самый глубокий ум в королевстве?
     - Скажу, - подхватила Маргарита, - что я хорошо знаю нашего брата Карла. Вчера я была свидетельницей одного из его припадков умоисступления, а каждый из них стоит ему десяти лет жизни; скажу, что его припадки, к несчастью, повторяются все чаше и, по всей вероятности, наш брат Карл проживет недолго; скажу, что недавно умер король Польский и многие поговаривают об избрании французского наследного принца на польский престол; скажу, наконец, что раз обстоятельства складываются таким образом, то совсем не время бросать союзников, которые в час битвы могут нас поддержать, пользуясь любовью целого народа и опираясь на целое королевство.
     - А вы родному брату предпочитаете чужого! Это ли не измена? Да еще и пострашнее моей! - вскричал герцог.
     - Объясните мне, Франсуа, в чем и как я вам изменила?
     - А разве вы не просили вчера брата Карла пощадить короля Наваррского?
     - Так что же? - спросила Маргарита с притворным простодушием.
     Герцог вскочил и, вне себя, сделал два-три круга по комнате, потом подошел к Маргарите и взял ее неподвижную, застывшую руку.
     - Прощайте, сестра, - сказал он. - Вы не захотели понять меня, так пеняйте на себя за все несчастья, какие могут случиться с вами.
     Маргарита побледнела, но осталась на месте. Она видела, что герцог выходит из комнаты, но даже не пошевельнулась, чтобы удержать его. Однако едва успел он потонуть во мраке потайного хода, как вернулся обратно.


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ] [ 24 ] [ 25 ] [ 26 ] [ 27 ] [ 28 ] [ 29 ] [ 30 ] [ 31 ] [ 32 ] [ 33 ] [ 34 ] [ 35 ] [ 36 ] [ 37 ] [ 38 ] [ 39 ]

/ Полные произведения / Дюма А. / Королева Марго


Смотрите также по произведению "Королева Марго":


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis